«Подвиг «Варяга»» Часть 3. Бой у Чемульпо. Бой.

Предыдущая часть

Начальная фаза (11:20 — 12:05)

Кликните для увеоичения рисунка

11:10 . "Варяг" поднимает якорь и начал двигаться в 11:20. За это время "Кореец" уже снялся с якоря и, пройдя мимо "Телбота", а также между "Варягом" и "Эльбой", вышел вперед на фарватер., "Варяг" мог разогнаться за 2 минуты до 11 узлов, но шел на гораздо меньшей скорости. Фактически, учитывая очень сильное (до 4 узлов) попутное течение, можно сказать, что крейсер просто дрейфовал, подруливая машинами. На полную мощность работали только котлы третьей кочегарки. Остальные лишь поддерживали нерасходуемый пар на марке. Теперь, сэкономив время на подготовке к бою и обеде команды, В.Ф. Руднев не особенно беспокоился о времени и скорости. До границы международных вод оставалось меньше трех миль и более, чем пол часа времени до истечения срока. Он явно успевал на вызов, а об остальном пока не беспокоился. Сейчас наиболее важным было показать всем гордый красавец “Варяг”, храбро бросающий вызов превосходящим врагам. Не лишенный дипломатических способностей, В.Ф. Руднев понимал всю “золотую возможность” этого момента и не хотел терять ни крупинки ее: ”крейсер снялся с якоря и, имея в кильватере лодку «Кореец», пошел к выходу с рейда, причем музыка при проходе мимо военных судов играла национальные гимны. На иностранных судах были команды во фронте с офицерами и вызваны караулы, отдававшие честь при проходе «Варяга»: итальянцы сыграли русский гимн”. (В.Ф. Руднев “БОЙ «ВАРЯГА» У ЧЕМУЛьПО”).

Фактически, как мы видели из расположения кораблей на рейде, “Варяг” мог пройти только мимо итальянского военного судна. и, соотвественно, играть только этот гимн. Зачем Рудневу понадобилась, такая неуклюжая, а главное, — бесполезная “ошибка”? Ответ, довольно прост — он “собирает” во множественное число “иностранцев”. Цитируем далее:” Впоследствии иностранцы говорили о величии этой минуты; по их словам, они переживали трудный момент, провожая людей, идущих на верную смерть“. Так, под его пером рождался мифическо-собирательный образ “иностранцев”, который В.Ф. Руднев в дальнейшем очень широко использует, приписуя тому собственные “рассказы”, направленные на оправдания или прославления своих действий.

Продрейфовав мимо “Эльбы”, исполняя итальянский гимн, “Варяг” оказался примерно в 2-3 кабельтов сзади канонерки. Вольно или невольно, но такое расположение кораблей давало русским возможность хоть как-то использовать "Кореец”. Его задача — максимально использовать силу своего артиллерийского огня и нанести японцев возможно большие потери, а затем, отвлекать на себя огонь японцев и маневрами привлекать их корабли в нужном для русских направлении. 

11:35 . На японских крейсерах замечают русские корабли. Главным чуством, испытываемым сейчас моряками на “Нанива” была радость и облегчение. Русских удалось выманить из порта на открытый бой в весьма выгодных условиях. “Решение, принятое командиром "Варяга", кроме того, что оно было достойно всяческого уважения, было большой удачей для нас. Оно давало Четвертому Отряду проявить себя. Чемульпо был нейтральным портом, где присутствие иностранных военных кораблей делало невозможным ведение боя. Когда же противник вышел нам навстречу — все были в восторге, предвкушая победу и славу.” отмечал К.Того.

Тем не менее, японцы действовали с черезвычайной осторожностью и даже с чрезмерной перестраховкой. Авизо “Чихайя” и минононосец “Касасаги” были зараннее выдвинуты в море, чтобы предупредить о возможном появлении каких либо русских судов. Другие корабли выстроились восточнее о.Филипп, имея "Асаму" ближним к русским. 

Вероятно и русские заметили японские корабли в этот же момент. Слово опять Рудневу:” Японская эскадра под командой контр-адмирала Уриу в составе шести крейсеров: «Азама», «Нанива», «Такачиха». «Чайода», «Акаши», «Ниитока» — и восьми миноносцев расположилась… от острова Ричи к северному проходу, прикрывая оба выхода в море. Миноносцы держались около своих судов. 
Сведения о числе и названии судов были получены с английского крейсера после боя”.

Здесь опять явная “осечка”. Еще день назад японцы специально показывали свои корабли русским, чтобы предотвратить попытки атаковать воинские транспорты в порту. После этого, В.Ф. Руднев уточнял состав японского отряда с командиром “Паскаля” В. Сэнэсом… Показательна ссылка на “иностранцев”. Она указывает на то, что в бою ни Руднев, ни другие из команды “Варяга” не видели столько вражеских кораблей. Ни миноносцев, ни “Такачихо” с “Акаси”… Прямая ложь о японских силах могла вызвать возражения от кого либо из других свидетелей боя. Но вот “иностранцы” сказали, что…

11:40/12:15. “Кореец” пресекает границу международных вод. Теперь японцы свободны от дипломатических ограничений и могут обращаться к русским, как к врагам. На мачте “Нанива” поднимается сигнал “Предлагаю сдаться в плен на почетных условиях”. “Асама” репетирует сигнал. То ли Уриу продолжал подзадоривать Руднева, чтобы он в последний момент не передумал и не повернул в порт, то ли, наоборот, решил проверить возможность того, что противник вдруг решит сдаться. Русские не отвечают. Первый отрезок пройден за 20 минут со средней скоростью около 6 узлов. Учитывая почти 4-узловое попутное течение, такая скорость значительно меньше даже скорости “Корейца” (в своем рапорте, командир канонерской лодки Беляев, отмечает, что «шли на половинной скорости). Около этого времени японцы произвели замер расстояния "Расстояние между обеими сторонами было около 7.000 метров, последовательно уменьшаясь"(Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи (1904-1905). Т. 1. c 41. (Пер.с япон.). СПб., 1909-1910).

В 11:43/12:18 Русские корабли проходят место, где возможен переход в проход Летучей Рыбы. Теперь дорогу на север им преграждает илистая отмель, тянущаяся севернее о. Иодолми и тем самым их путь до самого острова становиться предсказуем. Определившись с русским курсом, Уриу начинает операцию.

11:45/12:20 с “Асама”, где 5 минут ждали русского ответа на сигнал, раздается первый предупредительный выстрел из носовой 8-дюймовки (Данные официального японского описания. По данным К. Того событие произошло в 12:22). Это — второе предупреждение. После него, японский крейсер начинает медленно двигаться на пересечку русского курса. Расстояние до "Варяга" по японским данным составляет 34 кабельтов (The Russo-Japanese war: British naval attaches reports. Battery Press, 2003. p.p.6-9). По русским данным, дистанция между противниками составляла в этот момент около 45 кабельтов. Но надо учитывать, что в течении всего боя, стрельба русских (важным компонентом которой является определение расстояния) отличалась крайней неточностью. Ошибка в русских данных почти в 1.5 раза!

В 11:47/12:22 “Варяг” отвечает выстрелом из носового орудия (По данным Беляева, “Кореец” ответил в 11:45. Очевидно здесь округление значения — практически все отметки времени боя в его рапорте кратны 1/4 часа). Тем самым, В.Ф. Руднев сигнализирует, что не принимает японского предложения и намерен вести бой.  "Асама" и, стоящая рядом с ней, "Чиода" начинают движение на пересечку курса русских.

В 11:49/12:24 следует предупредительный залп со всех японских крейсеров. Включая и концевые “Акаси” и “Такачихо”, которые даже теоретически не могли попасть на такой дистанции. Для половины кораблей, это вообще был не только первый, но и последний выстрел в сражении. Это — последнее предупреждение.Тем самым японцы показали все свои силы в надежде, что количество кораблей окажет влияние на русских. Но В.Ф. Руднев, похоже, не склонен был руководствоваться какими либо количественными расчетами реальных сил, а уповал больше на качественное и психологичекое превосходство “белой расы” (и особенно русских) над “макаками”. Поэтому количественные аргументы не могли произвести на него большого влияния. Русские корабли продолжали медленно продвигаться прямо по створу фарватера.

Поведение русских кораблей на этом участке боя, указывает, скорее всего, расчет на “русский авось”, надежду (в последующей записи в вахтенном журнале “Варяга” превратившуюся в “слабую надежду”), что все как-нибуть само решиться. Японцы по какой либо причине отступят и выпустят русских. 

11:52 "Асама", обогнув бар, ложиться на курс, перпендикулярный движению "Варяга". Предполагая высокую скорость русских, командир японского крейсера развивает ход около 12 узлов. Корабли японской второй линии — "Нанива" и "Ниитака" пока стоят на месте. С "Нанива" отправляют английского офицера, передавшего ответ кораблей нейральных наций на "ультиматум Уриу".

11:56/12:31 — русские корабли подходят к северной конечности о. Иодолми. Пользуясь им как репером, командир “Асама” Рокуро Ясиро определяет русскую скорость. Она оказывается значительно ниже ожидаемой. Что за приятный сюрприз! Теперь русские просто не успеют разогнаться до максимально скорости перед началом огневого контакта. Действительно, если на разгон до 11 узлов “Варягу” требовалось около 2 минут, то до вдвое большей скорости — минимум в 4 раза больше времени. Теперь он может начать поддерживать то же время огневого контакта, начав его на меньшем растоянии, что резко увеличит процент попаданий. Подобно Рудневу, Ясиро тоже знал своих канониров. Еще одно преимущество — можно сбросить собственную скорость, уравняв ее с русской, что так же значительно повысит меткость. К тому же предпочтительно встретить “Варяг», в худшем случае — на разгоне, чем на полной скорости.

Одновременно огонь и движение начинает и вторая группа японских кораблей — “Нанива” и “Ниитака”. Они имеют русские корабли на 3 румба слева. Третья группа (Такачихо” и “Акаси”) ложиться на курс, почти параллельно русскому и отходит мористее.
Таким образом, японские корабли как бы расходятся веером, занимая позиции вдоль вероятного русского курса. Курс “Нанива” — на 3 румба правее, чем у “Асама”. Курс “Такачихо” — еще на 12 румбов вправо от курса “Нанива”.

Одновременно и В.Ф. Руднев пребывал в самом радужном настроении. Японцы безпрепятственно пропустили его через “узости фарватера”. Не понадобилось “выбивать пробку” и “Кореец” теперь не нужен. Скорее всего япошки вообще не примут боя. Перед “Варягом” осталась одна “Асама”. Два японских крейсера, похоже, уже бегут с поля боя, а остальные топчутся у своей стоянки. Теперь, на просторе, “Варяг”, даже если японцы передумаю и решаться сопротивляться, как-то уж точно прорветься, расправляясь с япошками по частям. 

японская схема движения русских кораблей до поворота

“Кореец” начинает уходить влево, двигаясь в одиночку на юг. Стремясь удержаться на одной линии, по направлению к противнику, с “Варягом”, ход довели до полного — 110 об/мин. На испытаниях канонерка показывала 112 об/мин, развив скорость 13.5 узлов. Вероятно не намного меньше она была и теперь. Так что составляющая скорости, направленная вдоль движения “Варяга” оставалась в пределах около 4 узлов (с учетом попутного течения 7-8 узлов). Отсюда нетрудно установить приблизительный новый курс “Корейца”. Он отличался от курса “Варяга” на 6 румбов (arccos 4/12 ~ 70 град). Затем, по мере приближения к южному краю фарватера, он постепенно стал доворачивать на параллельный "Варягу" курс. Заметив маневр русской канонерки, “Чиода” отделяется от своей группы и начинает преследование “Корейца”.

“Асама”, сблизившись с “Варягом” до приблизительно 30 кабельтов, поворачивает направо и ложиться на параллельный с противником курс, ведя огонь из кормовых орудий. “Чиода”,  оставаясь пока на прежнем курсе отделяется от “Асама” и начинает действовать против, так же отделившегося, “Корейца”.

Здесь необходимо сделать некоторые пояснения. Реально, мы не располагаем точными данными о дистанции на этот момент. Данные русских дальномерщиков крайне ненадежны. В вахтенном журнале множество событий укразано в промежутке времени от 11:45 и 12:05. Причем они перемешаны и нарушена их последовательность. Одним из первых стоит отметка “Крейсер ведет огонь бронебойными снарядами”. Надо отметить что практически предельная дальность стрельбы любыми снарядами тогда считалась около 30 кабельтов. Новаторами, такими, как Н. Л. Кладо и С. O. Макаров, предлагались несколько большие дистанции боя.

1 Наиболее вероятной дистанцией считали 10—15 кб, максимальной 25 кб (Черкасов В. Н. Элементарная и прикладная тактика. Спб., 1909. С. 114).

2 По мнению Н. Л. Кладо, бой не мог начинаться на дистанции ближе 4 кб, считавшейся тогда дальностью минного (торпедного) выстрела. За среднюю дистанцию он принимал общепринятую на флотах мира дистанцию практических стрельб. Дальнюю дистанцию 30—40 кб Н. Л. Кладо считал также предельной для артиллерийского боя.

3 Соответственно по графику, приведенному в Рассуждениях по вопросам морской тактики (Спб., 1897. С. 112)

Стрелять же бронебойными снарядами на дистанции значительно более 25 кабельтов по “Асама” не имело никакого смысла. Макаров считал такую дистанцию предельной. "Относительно рода снаряда могу сказать, что на дистанциях до 25 кабельтовых выгоднее стрелять фугасными снарядами из всех орудий. На дистанциях меньших можно употреблять и бронебойные снаряды и фугасные" (ПРИКАЗ КОМАНДУЮЩЕГО ФЛОТОМ ТИХОГО ОКЕАНА ВИЦЕ-АДМИРАЛА С. О. МАКАРОВА , № 21, п.31). 

С другой стороны и японцам не выгодно было приближаться на дистанцию менее 20 кабельтов, где русская стрельба становилась слишком опасна. Кроме того надо было держать хоть какой-то “зазор” на случай, если русские все же начнут ускоряться до максимальной скорости. Дистанция в 25 кабельтов выглядит оптимальной для японцев, которые на этом этапе боя не уступали русским в скорости и могли останавливать удобную дальность стрельбы. Именно такую дистанцию они старались держать и в одновременно с Чемульпо проходившем бою под Порт Артуром, несмотря на то, что она приводила в радиус действия береговых батарей.

Отметим так же, что уменьшение дистаниции до  34 кабельтов между противниками, было зафиксировано уже давно. 

12:02/12:37 — Сильный взрыв потряс русский крейсер. С третьего выстрела левого кормового орудия “Асама” накрывает “Варяг”. По японским данным дистанция в этот момент была 29 кабельтов (The Russo-Japanese war: British naval attaches reports. Battery Press, 2003. p.p.6-9). 6” снаряд разрушил верхний носовой мостик, перебил фок-ванты и вызвал пожар в штурманской рубке. Взрывом оказалась уничтожена дальномерная станция № 1, был убит определяющий расстояние младший штурман мичман Алексей Нирод, вышли из строя все дальномерщики станции.

Обстоятельства, этой первой потери оказали большое влияние на психологическую устойчивость всех, находящихся на баке. Резкий взрыв, сильнейший шум, огромное облако дыма… Все эти внешние эффекты значительно превосходили таковые у русских снарядов, даже более крупного калибра. “Ребро и внутренности графа Нирода упали на орудие № 2”, что явно не воодушевило комендоров (по окончании боя нашли еще руку с дальномером — это все, что осталось от несчастного юноши). Добавим к тому же, что большинство команды никогда раньше не было под обстрелом. 

Черезвычайно потрясен случившимся и сам Руднев: “Смерть молодого офицера произвела удручающее на всех впечатление; чудный человек, отличный человек, подававший большие надежды в будущем, был особо ценим командиром, и потеря графа Алексея Михайловича была для него истинным горем”.

Не забудем, что до войны подавляющая часть русских офицеров (включая и признаного авторитета — вице-адмирала С.О. Макарова) считала, что японцы явно уступают в меткости и вообще в эффективности артиллерийского огня. Произошедшее на первых минутах реального боя воспринималось, как трагическая нелепость — погибнуть в колониальной войне от случайного снаряда.

В шоке случившегося как-то не вспоминают о том, что собственно материальных потерь, связанных с боеспособностью корабля, крейсер почти не понес. Даже расположенная рядом с местом попадания, легкая конструкция штурманской рубки уцелела. Держалась и конструкция крыла мостика. Бомба действительно, по трагической случайности, попала прямо в расчет дальномера (вместе с Ниродом погибли артиллерийский содержатель Василий Мальцев и писарь 1-й статьи Василий Оськин. Смертельно ранен сигнальщик Гавриил Миронов) Но таких станций на корабле оставалось еще 5.

Есть еще одно обстоятельство относительно этого события, которое касается становления “мифа о бое”. В вахтенном журнале крейсера, незадолго после боя В.Ф. Руднев описывает его вот так:” Один из первых снарядов японцев, попавших в крейсер, разрушил правое крыло переднего мостика”. То есть — японцы стреляли и через какое-то время начали попадать. Вот среди первых (фактически — первым) и было это попадание. Но за 2 года В.Ф. Руднев значительно изменил свою “линию защиты”. Вот как дано то же событие в его воспоминаниях:” Один из первых японских снарядов попал в крейсер, разрушил верхний мостик”. Здесь попадание приписывается уже первым японским снарядам вообще. Японцы начали стрелять в 11:45? Вот тогда-то и было попадание! Этим незатейливым приемом В.Ф. Руднев пытается создать впечатление, что задолго до подхода к траверсу о. Иодолми, “Варяг” уже долго терпел от японского огня… Уже имел множество повреждений… Уже был не вполне боеспособен… 

Характерно, что в обоих вариантах В.Ф. Руднев так и не показывает точного времени (в вахтенном журнале приведенная запись вставлена в беспорядочной свалке событий от 11:45 до 12:05). Его мы знаем благодаря записям К.Того:” Точно в 12:37 снаряд с "Асама" попал в передний мостик "Варяга".

12:05/12:40. После отворота "Асама" на парралельный с русским курс, ближайшим к противнику, очень быстро стала "Нанива".  Крейсер, сделав нескольких выстрелов, добивается успеха, примерно, с дистанции 25 кабельтов. Снаряд попадает в среднюю часть “Варяга”. Нелепое совпадение? Команда крейсера начинает в этом сомневаться. Комендоры все больше теряют контроль над огнем. Отмечается, что стрельба русских была очень частой и еще более неточной. «Ошеломленная и испуганная прислуга, механически заряжая орудия и выпуская снаряды…” — отмечает этот момент один из офицеров. Коммодор Бредли деликатно отмечает, что: «русские отвечали сильным огнем по японским судам, но их расстояния были неточны». “Русские стреляли часто, но поражали лишь рыбу”,- резюмирует К.Того…

Формально русские стреляли около 58 минут. Но до 12:00 это были лишь редкие демонстративные и пристрелочные выстрелы. После 12:30, когда японцы фактически прекратили преследование. Таким образом, не будет слишком большой ошибкой утверждать, что большнство из 425 снарядов 6” пушек было выпущено за 30 минут. Это даст 12 выстрелов в минуту. Учитывая, что на острых курсовых углах могли действовать 3-4 орудия, получим среднюю боевую скорострельность около 4 выст/мин. Однако человек не в силах поддерживать такую нагрузку в течении получаса. Учебник "Теория стрельбы наземной артиллерии" говорит на сей счет следующее:” Темп беглого огня зависит от системы орудия и ограничивается при непродолжительной стрельбе временем, необходимым для заряжания и выполнения наводки, при продолжительной стрельбе — техническим режимом огня орудия" и приводится таблица технических режимов огня:

Кроме того, к концу боя некоторые орудия были выведены из строя. То есть именно к 12:05 скорострельность была максимальной — от 5 выст/мин и выше. При такой стрельбе в боевых условиях не может быть и речи о каком либо управлении или корректировке. Это именно беспорядочный беглый огонь на пределе физических возможностей “ошеломленной и испуганной прислуги”. Не исключено так же, что стреляли и орудия, которые не могли попасть в противника в силу ограниченного сектора обстрела. 
Офицеры явно выпустили управление стрельбой. Давно отброшено предупреждение Руднева о том, что стрелять надо “точно, спокойно, не торопясь… помня, что каждый выстрел должен нанести вред неприятелю”. Естественно, что в такой обстановке, попасть в противника могли только чудом. Чуда не произошло…

Русский крейсер в это время проходит траверс о.Иодолми. Всего от места стоянки пройдено около 60 кабельтов за 45 минут. На последние 4 мили потрачено 25 минуты и средняя скорость на этом отрезке составила 9.6 узла. Учитывая несколько уменьшенную, чем на рейде, силу попутного течения (оно у о. Иодолми было равно приблизительно 3 узла), собственная (“машинная”) скорость продолжает удерживаться около минимально возможного уровня — все те же 6-7 узлов. “Варяг” пока не пытается ускориться. Это далеко не предельная скорость даже для “Корейца”. “Чиода”, при всех ее проблемах со скоростью, ночью, скрытно (избегая факелов из труб), в полной темноте, прошла такое расстояние быстрее — за 35 минут.

Определившись, что он слишком приблизился к противнику, Уриу приказывает "Нанива" отворачивать. Но теперь в таком же, если не хуже, положении (дистанция до "Варяга" приближается к 20 кабельтов) оказывается, совсем еще неготовая к бою, "Ниитака". Корабль, только две недели назад вступивший в строй, с неосвоившейся командой, открывает лихорадочную стрельбу из всех орудий. Показательно, что было даже израсходовано 130 3"-х снарядов (для сравнения, на "Асама" за весь бой — только 9). Стрельба "Ниитака" в эти минуты, напоминала стрельбу "Варяга" и резко контрастировала со способом ведения огня других японских кораблей. Ни одного попадания этот крейсер не добился.

12:07/12:42. Пристрелявшись к такой медленно движущейся (к тому же удерживаемой на постоянной дистанции и курсовом угле) цели, “Асама” добивается нового попадания. На этот раз пострадал расчет орудия #3 под полубаком. Из вахтенного журнала:” было подбито 6" орудие № 3, причем вся прислуга-орудия и подача убиты или ранены, одновременно тяжело ранен плутонговый командир мичман Губонин”. Убит комендор Григорий Поснов. Среди остальной прислуги убитые, к счастью, не отмечены. 

Повидимому (детальный анализ, позволивший прийти к такому выводу мы рассмотрим в следующем разделе) именно сейчас, после двух близко по времени лежащих попаданий, В.Ф. Руднев начал осознавать, что это не случайность и не совпадение. Это несчастье. Неладное что-то твориться сегодня… Отступились от нас Никола Угодник и Царица Небесная… Впрочем, может и не отступились. Вызов мы приняли. Без боя не сдались. Так? Значит позора мундира быть не должно. Дальше. По противнику стреляли, а это — верное золотое оружие. А то и крест. Чего же еще? И людей спасу от несчастья. От гибели напрасной. Правда, обещал, прорываться “сражаясь до последней возможности и капли крови”. Ну так крови уже и так слишком много. Бедный Алексей! И повреждения есть. Вон и орудие повреждено и в мостике провал и от парусинового обвеса рядом с компасом остались какие-то рваные лохмотья… Возвращаться будем — еще, наверняка, получим. Дай Боже — не сильные. Главное, потом в рапорте все аккуратно подвязать, так чтобы они выглядели полученными в наступлении. И побольше о японских преимуществах. Крейсеров побольше указать. Миноносцев… Да, иностранцев обязательно привлечь. Друг Сэнэс, конечно даст самый восторженный рассказ. И с Бореа в хороших отношениях — пусть отзыв даст. Зря, что ли, перед ним гоголем ходили? Жаль с Мураками нельзя попросить. Всегда такой вежливый, безотказный… Впрочем, может как-то и можно будет. Ну, это потом обдумаем… К Бейли, конечно соваться нельзя. Вражеский союзник. Вот американец — нейтрал, но наверное не отзовется. Протест не подписал, на солидарность белых людей не пошел…. Ну, ничего, обойдемся… Хорошо бы еще, чтобы выход из боя прошел, без его участия. И обязательно — по уважительной причине. Скажем — ранен был. Раны, правда, нет (и слава Богу), но есть же ранения без ран. Контузия, например… И корабль чтобы как-то само развернуло… 

Скоре всего похожие аргументы вертелись в голове Руднева перед тем как он повернул ход всего боя.

Приблизительно в то же время, почти достигнув проиволожного края безопасных глубин пролива, "Асама начинает поворачивать назад, к северу. Возможно, замеченный японский маневр, был принят Рудневым за намерение противника сблизиться и еще более ужесточить бой, что послужило дополнительным стимулом решению командира "Варяга" возвращаться назад, в Чемульпо.

Поворот (12:08 — 12:20)
 

Мы переходим к рассмотрю кульминации боя. К действиям, определившим его исход. Понимание событий именно этих 15 минут, определяет полноту всего исследования. Задача усложняется тем, что Руднев прилагает здесь поистине героические (достойные лучшего применения. Например — в бою) усилия по сокрытию обстоятельств и последовательности действий именно при повороте. Поэтому здесь исследование ближе всего подходит к расследованию и приобретает несколько “детективный” характер. 

Любопытно, что к подобному выводу, похоже, пришел и Мельников. В своей работе, описывая фотографию “Варяга” после боя, он отмечает:” до предела прижато к срезу борта носовое орудие под полубаком (№ 3), стрелявшее вплоть до поворота у острова Иодольми”. Ах, Рафаил Михаилович! Потратить столько страниц, чтобы убедить читателя, что “Варяг” повернул значительно позже и под давление “роковых обстоятельств”, а в конце так проговориться! Оказывается он сам убежден, что поворот был совершен у острова и именно сразу после выхода орудия из строя. 

Ну, не будем "наживаться" на ошибке заслуженного исследователя. Реально, никаких данных, подтверждающих, что поворот был еще до повреждения этой пушки, не существует (о положении орудия после боя мы поговорим ниже). Поэтому автор в предыдущем разделе оставил более “ортодоксальную” версию изложения событий.

“12 ч. 5 м. Пройдя траверз острова Иодольмио, была перебита на крейсере труба, в которой проходили рулевые приводы, одновременно с этим осколками другого снаряда, разорвавшегося у фок-мачты и залетевшими в броневую рубку через проход, были: контужен в голову командир крейсера, убиты наповал стоявшие около него по обеим сторонам штаб-горнист и барабанщик, ранен тяжело в спину стоявший на штурвале рулевой старшина Снигирев и легко ранен в руку ординарец командира квартирмейстер Чибисов. Управление крейсером было перенесено в румпельное отделение. При громе выстрелов отдаваемые в румпельное отделение приказания были плохо слышны, почему все последующее время приходилось направлять курс крейсера машинами. Крейсер плохо слушался, будучи, кроме того, на сильном течении.
“12 ч. 16 м. Желая на время выйти из сферы огня, чтобы по возможности исправить привод и потушить возникавшие в разных местах пожары, начали поворачивать вправо машинами, так как крейсер плохо слушался руля. Ввиду близости острова Иодольмио дали полный задний ход. Крейсер поставило в невыгодное положение относительно острова в то время, когда был перебит рулевой привод при положении «Лево руля» около 15-20°”.

Итак, прежде всего, Руднев отмечает два события, одно из которых, якобы, сделало его временно неспособным к управлению кораблем (читай — снимало ответственность за последовавшие ближайшие маневры), а второе — сделало сам корабль неуправляемым вообще (“оно само развернулось”). Тем самым, вроде как бы оказывается, что решения об отказе от прорыва никто не принимал и не исполнял. Такое вот редчайшее стечение обстоятельств, трагическое совпадение, невероятная случайность, огромное невезение… 

Всякое, конечно, бывает, но в это время “Асама”, не могла находиться более чем в 10 кабельтов правее курса “Варяга” (учитывая ширину бухты) и держала дистанцию около 25 кабельтов. То есть, снаряд должен был прилететь с острого носового курсового угла — менее 30 градусов. По еще одной случайности он не разорвался, ударившись о борт. По второй невероятности — он не срикошетировал от борта и даже не изменил направление движения. При этом он должен был раскроить борт длинной щелью. Ни на одной фотографии и ни в одном описании подобное повреждение не значиться. Затем, снаряд должен бы беспрепятственно пройти не менее 20 метров внутреннего пространства корабля (напомню, что кроме верхней палубы, больше нигде экипаж “Варяга” потерь практически не понес. Очевидно, не получил повреждений и торпедный аппарат, хотя он должен был находиться на пути снаряда). Ну и, наконец, перебить трубу из 76-милиметровой брони. Той самой трехдюймовой брони, перед которой пасовали даже двенадцатидюмовые японские снаряды в полной силе — у борта (через 2 года Руднев, желая, очевидно, подчеркнуть ее уязвимость, называет это “трубкой” — хорошо хоть не “трубочкой”).

Последнее обстоятельство так же вызывает удивление. Зачем тебе поворачивать руль, да еще так сильно (напомню, что максимально возможное положение равно 34 градуса), если ты не хочешь поворачивать? Корабль двигался прямо к выходу. Ни о каких задумках по изменению курса Руднев не сообщает. Течение было строго попутное, да и подруливание столь резким поворотом не имеет смысла…

Заклинило руль и корабль 10 минут ходил по кругу? Но Руднев ни о чем похожем не говорит. Если даже в момент повреждения руль был установлен в положении “на лево”, то “крейсер поставило в невыгодное положение относительно острова” именно “в то время”, в 12:05, а не после 12:16.

На корабле имелось 4 поста управления. Кроме рубки и румпельного отделения, вести корабль можно было из центрального поста и кормового мостика. Почему управление перенесли на наиболее удаленный от рубки пост, несмотря на жалобы, связанные с плохой слышимостью? Не потому ли, что “Варяг” был уже (и давно) обращен кормой к неприятелю и кормовой мостик был уже разрушен?

Теперь рассмотрим обстоятельства попадания второго снаряда. Фок-мачта расположена сзади рубки. При разрыве снаряда, скорость осколков, отлетающих назад, вычитается из скорости снаряда. Они обладают меньшей убойной силой и радиусом разлета. Кроме того, из условий равного сопротивления при выстреле, хвостовая часть делается с более толстыми стенками и наименее поддается дроблению на осколки. Как правило, она остается не разрушенной вообще (“донышко”). Осколки же носовой части имею приращение скорости за счет скорости встречи снаряда с целью. Это приводит к тому, что площадь поражения имеет не круговую форму первого порядка, но вытянута вдоль движения снаряда впреред от точки взрыва (современные осколочно-фугасные снаряды имею форму зоны поражения в виде характерной фигуры, называемой “бабочка”, но для “чистокровных” японских фугасов и в первом приближении нам достаточно представить ее как эллипс, вытянутый так, что его большая полуось расположена вдоль направления траектории снаряда). Чем меньше площадь эллипса поражений, или, чем больше пораженных целей при равной площади, тем больше вероятность совпадения направления вытянутости фигуры с реальной траекторией снаряда.

Если снаряд, как уверяет Руднев, прилетел с носа, то основное направление разлета осколков — дальше от фок-мачты к корме. Кроме того, сзади проход в рубку закрыт броневым экраном. Возможно, какой нибудь осколок все же имел достаточно энергии и по немыслимой траектории, с многочисленными рикошетами, все же влетел в проход. Но там было массовое поражение многих людей. Это мог сделать только достаточно плотный поток осколков.

Проход в рубку доступен для прямого потока осколков только сзади/сбоку. Если мы обратим внимание на схему, показывающую место расположения выбывших из строя членов экипажа корабля (опубликована в работе Мельникова), то бросается в глаза, что все убитые располагались практически на одной линии, ведущей прямо от борта как раз к проходу в рубку. Если принять это направление максимального поражения, как совпадающее с большой осью эллипса поражений, то это и будет направление траектории прилетевшего снаряда. Он поразил крейсер справа/сзади, с курсового угла около 12-13 румбов, что так же указывает на событие уже после поворота.

Руднев	наиболее вероятная траектория снаряда

Все эти очевидные эти многочисленные и разнообразные несуразности заставляют отбросить версию Руднева о описанию событий, связанных с поворотом, как недостоверную.

Попытаемся теперь сами реконструировать события. Посколько прямого, непротиворечивого описания их у нас нет, то версия должна в наименьшей степени противоречить хотя бы тем реальным фактам, которые достоверно известны.

12:10/12:45 “Асама” уже 2 румба по левому борту “Варяга”, когда тот получает еще одно попадание. Снаряд взрывается около орудия #8 по левому борту. Осколки, основной поток которых двигался вперед, по направлению траектории снаряда, достигают противоположного борта, где повреждают орудие #9. Было сбито и находящееся рядом 3" орудие. Часть осколков, ушедших вперед-вверх, вывела из строя 47-мм пушки на марсе. Вспыхивает небольшой пожар, который тем не менее мог быть довольно опасным так как существовала возможность взрыва патронов противоминной артиллерии.

Руднев относит это попадание к более раннему времени — до поворота. Но наиболее вероятная траектория снаряда должна проходить через оба этих орудия. Направление либо с носа слева, либо с кормы справа. Оба этих положения не соответствуют ситуации до поворота, когда противник был относительно “Варяга” с носа справа.

Руднев	наиболее вероятная траектория снаряда

Вот описание Бейли, сделаное, скорее всего, со слов Руднева, непосредственно после боя:"Одно из 12-фунтовых орудий было вышиблено с левого борта (! Н.Ч), через всю палубу, на правый. Орудийные патроны на парубе воспламенились столь быстро, что два человека сгорели". Таким образом, здесь мы имеем дополнительное свидетельство того, что снаряд прилетел уже с левого борта. То есть, после поворота.

“Кореец” в это время уже достаточно ушел к югу. “Чиода”,  успевшая уже, еще раньше "Асама", повернуть на встречный курс, приближалась и курсовой угол на нее рос.. Дистанция сокращалась и, кроме того, в стрельбе могло принять участие и ютовое (“ретирадное”) 6” орудие, вместе с бортовым («спонсорным») 8”. Пробовали даже открыть огонь из 107 милиметровых пушек, но их дальности еще не хватало и, выпустив 3 снаряда, стрельбу прекратили. Рапорт Беляева:” Все это время безостановочно поддерживал огонь из двух 8-дюймовых погонных и 6-дюймового ретирадного орудий; было попутно сделано 3 выстрела из 9-фунтовых пушек”. В это время на "Крейце" заметили сигнал “Варяга” о повороте. Корабль, уменьшив ход до малого, описал циркуляцию в 270° влево.

Планы курсов к 12:11

12:11/12:46 “Варяг описал полукоординат в 16 румбов (180 градусов) Теперь “Асама” перешла на его кормовые углы по левому борту. Однако на этом курсе крейсер не может двигаться назад. Повернув направо, он сместился примерно на 3,5-4 кабельтов в непосредственною близость с о. Иодолми, который так же был первоначально справа. Чтобы продолжить движение, “Варягу” надо теперь вернуться южнее, в створ своего прежнего курса. Поэтому корабль продолжает поворот. 17 румбов… 18… “Асама” переходит с левых кормовых углов на правые.

На японском крейсере замечают поворот “Варяга” и стараются его в точности повторить. Корабли движутся как бы связанные гигантским копиром. Однако запаздывания, неточности и другие факторы этих взаимных маневров сбивают пристрелку и попадания в “Варяг” временно прекращаются.

12:15/12:50 Слева по борту на траверс опять приходит о. Иодолми. Теперь, чтобы вернуться на рейд, ему надо повернуть налево, выбрав ту разницу между 16 румбами и тем курсом на который пришлось отклониться более к осту, чтобы обогнуть остров. Руль уже положен на борт на 20°, и в этот момент залп “Асама” накрывает корабль. Крейсер прошел направление на створ фарватера, но переложить руль в положение “прямо” какое-то время оказалось невозможным и корабль продолжал поворачиваться влево, опять выходя в непосредственную близость к острову. Машинный телеграф срочно переключили на “полный назад”. В виду того, что пожар на шканцах не давал управлять кораблем с кормового мостика, управление решили перенести в румпельное отделение.

Таким образом, Руднев сказал правду, более-менее правду, но не всю правду. Корабль потерял управление действительно проходя траверс острова. Действительно после этого чуть ли не врезался в остров, так что пришлось гасить скорость “полным назад”. Но произошло это не по дороге “туда”, в 12:05, по дороге “обратно”, в 12:17.

12:20/12:55 Погасив скорость, “Варяг” стал отрабатывать машинами поворот уже направо, в створ фарватера. В то же время удалось освободить руль (после боя корабль был в положении "руль прямо").

Туда же поворачивает и “Кореец”. Рапорт Беляева:” В 12 1/4, следуя движению «Варяга», повернул на рейд, продолжая стрелять сначала из левого 8-дюймового и 6-дюймового орудий, а затем из одного 6-дюймового”. Однако для 4.2"-х пушек дистанция становиться слишком большой ("за большими недолетами стрельбу из них прекратил“). Асама”, заметив бедственное положение русского крейсера и уже не опасаясь что тот резко ускориться, совсем сбрасывает скорость и став точно носом против течения, комфортно расположившись на дистанции 20 кабельтов (с полуторакратной поправкой соответствует русской ее оценке в это время как 28-30 кабельтов), от так же почти неподвижного "Варяга", усиливает огонь.  Бой закончился. Началось избиение.

Конец (после 12:20)

Итак с 12:15 “Варяг”, по сути, беспомощно застрял у остров Иодолми. Сначала на нем гасили скорость, потом сдавали назад… Несмотря на то, что рулевой старшина Григорий Снегирев спускается в центральный пост и, по его команде, руль быстро поставили прямо (на фотографии корабля после боя видно, что на фалах фок-мачты уцелели черные шары, вровень друг с другом, сигнализируя о положении «прямо руль»), попытки наладить управление из румпельного отделения не удались. Воспользовавшись этим, “Асама” приблизилась на минимально безопасную дистанцию и открыла беглый огонь на поражение. 

В 12:20/12:55 8”-й снаряд “Асама” взрывается у кормы с левого борта. В открывшуюся течь начала поступать вода. Характерно, что Руднев настолько стремился показать, якобы, тяжелые повреждения, полученные “Варягом” в бою, что не побрезговал даже выдать это попадание за два. Описание последствий взрыва следуют на несколько абзацев раньше самого события:” В 15 часов 20 минут сдвинулся с места котел № 21, давший течь, в 12 часов 25 минут показалась течь в угольной яме № 10 от пробоины, в 12 часов 30 минут то же — в № 12”… и значительно дальше по тексту:” снаряд большого калибра пробил левый борт под водой, в огромное отверстие хлынула вода, и третья кочегарка стала быстро наполняться водой, уровень которой подходил к топкам (вода вливалась в кочегарку через открытые двери угольной ямы, из которой брали уголь)".

Очевидно, что указанные описания не могут принадлежать двум разным событиям. Течь никак не могла только показатся в угольной яме, если вода уже быстро заливает через эту яму кочегаку. С другой стороны, если бы огромная пробоина была нанесена уже после обнаружения течи в ямах, то тогда она не могла появиться раньше 12:30. То есть, когда "Варяг" уже шел в порт, за ним находился "Кореец", а еще дальше и строго за кормой — "Асама". "Кореец" даже не мог стрелять из бортовых орудий — только из ретирадного. В таких условиях описанное поражение в борт представляется невероятным. 

Нормальный запас угля (770 тонн) размещался на “Варяге” в 16 угольных ямах. Дополнительный до полного запаса засыпался в отдельные выгородки над броневой палубой. Нумерация ям шла от носа в корму. Нечетные номера — с правого борта. Четные — с левого. Именно там и располагались #10 и #12. Налицо полная идентичность времени и места попадания. Следовательно, мы имеем дела с двумя рудневскими описаниями одного и того же события.

Оценим теперь “огромность отверстия” и “быстроту заполнения”. Объем каждой ямы — около 40 м^3. Не менее половины его занимает сам уголь, оставляя свободного пространства, через которое могла пройти вода, не более 20 м^3. Горловины (“двери угольной ямы, из которой брали уголь”) расположены в самом низу. Делается это для того, чтобы использовать как можно более полный рабочий объем бункера. Дно от низа горловину отделено только небольшим порогом, ниже которого находиться не более 10% объема ямы. Таким образом за 5 минут (с 12:20 до 12:25), когда вода показалась у порога угольной ямы #10, туда попало около 2 м^3 воды. Или 0,4 тонны в минуту. Дебит в яме #12 еще в 2 раза меньше. Уровень топок примерно такой же, как у горловин, но чтобы затопить даже до такой отметки довольно просторную кочегарку, такому “напору” понадобилось около получаса. 

Видимо именно тогда (уже по окончании боя)” Кочегарные квартирмейстеры Жигарев и Журавлев задраили угольную яму (именно так — в единственном числе дано в источнике — то ли опечатка, то ли задраили только одну яму), чем прекратили доступ воды в кочегарку; работу эту они выполнили с замечательной самоотверженностью и хладнокровием. Старший офицер капитан 2 ранга Степанов со старшим боцманом Харьковским под градом осколков снарядов подвели пластырь. Хотя вода все время выкачивалась и уровень стал понижаться, тем не менее крейсер продолжал крениться на левый борт”.

В это же время, другим снарядом, прошедшим через офицерские каюты и разрушившим их, была пробита палуба и зажжена мука в провизионном отделении. Место и характер повреждения указывают на то, что этот снаряд был не фугасным, а бронебойным. Убедившись в полной неэффективности русской стрельбы, “Асама” без особого риска приблизилась на дистанцию 20  каб (The Russo-Japanese war: British naval attaches reports. Battery Press, 2003. p.p.6-9) с которой применение такого типа снарядов уже имело смысл. Хоть он был снаряжен обычным бурым порохом и уступал по “фугасности” своему лиддитному собрату более, чем в 10 раз, но, разорвавшись во внутренних помещениях причинил гораздо больше вреда.

В отличии от предыдущего возгорания на шканцах в 12:09, когда огонь удалось сразу же погасить, с этим пожаром поредевшая и деморализованная команда уже не справилась. На помощь, бросив подводку ненужного пластыря, прибежали старший боцман Харьковский, фельдфебель Павел Семенов и квартирмейстер Федор Бессчетнов. Но, даже с их помощью, распространение огня удалось только приостановить (сбить пламя удалось только после боя, но по причине решения оставить крейсер, этот пожар не был потушен окончательно и на брошеном корабле разгорелся с новой силой), да и то — с большим трудом, мичману Чернидовскому-Сокол вместе с матросами. Точное время этого попадания мы знаем уже из японских источников. Вот как описывает К.Того события и обстановку на борту “Нанива” :”В 12:55 пламя вырвалось с кормовых помещений “Варяга” и из его маневров у нас сложилось впечатление, что он пытается укрыться за островом”.

Большинство своих повреждений русский корабль получил именно здесь. Снаряды прилетали сзади в левый борт. Прямо над лазаретом, лишь палубой выше, разорвался снаряд, исковеркав смежное помещение и вызвав пожар. Досталось и носовой 6” пушке левого борта #2. Близким разрывом снаряда у нее была выведена из строя почти вся прислуга. Оставшийся старший комендор Прокопий Клименко, сам обожженный газами, продолжает один стрелять из своего орудия. На помощь к нему спускается с разрушенного мостика чудом уцелевший сигнальный квартирмейстер Василий Скрипниченко, и вдвоем они ведут огонь. В это время корабль начал медленно разворачиваться машинами вправо, по направлению к рейду и орудие выходит из угла обстрела. Другой снаряд угодил в левый борт, проделав пробоину у ватерлинии.

Примерно к 12:30/13:05 “Варягу”, наконец удалось развернуться носом по направлению прямо на рейд и вот тут мы наконец-то увидели, на что способны и “преобразившиеся люди” и “тихоходный крейсер”. Ни крен от “огромной пробоины”, ни залитая кочегарка, ни порванный брезент не помешали "Варягу" резко ускориться. Подошедший с юга, справа, “Кореец”, который вел огонь из левой 8” и кормовой 6” пушек, изо всех сил старался не отстать. Японцы, не ожидавшие уже такой прыти, похоже, немного опешили, а когда бросились в погоню (они шли точно по корме “Корейца” — тот теперь мог использовать только свою кормовую пушку), было уже поздно. Более тяжелая “Асама” разгонялась значительно медленнее.

Казалось, неплохие шансы были у подошедшей за “Корейцем” “Чиоды”. Но и та не могла держать такую скорость. Помимо старых котлов и машин, помимо обросшего днища, здесь сказалось еще одно обстоятельство, на которое стоит обратить внимание всем, кто интересуется событиями Русско-Японской войны на море.

В Японии было очень мало высококачественного угля (именно такой используется на испытаниях, для показания “парадной” скорости. Бедная страна смогла закупить только 40 000 тонн высококачественного “кардифа”. Имелись так же большие (около 600 000 тонн) запасы местного, низкокалорийного угля, но он не годился для боевых действий. Помимо низкой теплоты сгорания, он не поддавался брикетированию, что очень затрудняло поддержание равномерного горения. Японцам, все же пытавшихся хоть как-то использовать отечественный уголь на больших ходах, даже приходилось хранить некоторую часть его запаса в специальных корзинках, напоминающие русские лукошки, но это мало помогало.
Положение с углем было настолько серьезным, что известные исследователи David C. Evans and Mark R. Peattie в своей работе “Kaigun: strategy, tactics, and technology in the Imperial Japanese Navy, 1887-1941” говорят даже о “первом топливном кризисе японского флота”. Только лучшие боевые корабли снабжались “уельсом” . "Чиода" его не имела совсем и быстро отстала.

12:40/13:15 В виду приближения русских кораблей к границе международных вод, японцы полностью прекратили огонь. Любопытно, что как только русские увеличили скорость (пусть даже и далеко не до предельного значения), то японцы не смогли достигнуть больше ни одного попадания, а вскоре, в виду того, что "Варяг" снова втянулся в фарватер, вообще практически прекратили огонь из опасения, что могут затопить противника там. 

12:47/13:22 “Варяг” пересек границу международных вод, прекратив при этом огонь. Расстояние в 4 мили от о. Иодолми было пройдено за 17 минут. Относительная скорость около 15 узлов. Учитывая силу, теперь уже встречного течения, а так же то обстоятельство, что разгоняться пришлось практически с нуля, собственная скорость “Варяга” была около 18 узлов! (сравним с 6 узлами, когда он “шел на прорыв”).

13:15/13:50. “Варяг” отдал якорь на своей прежней стоянке. Здесь, согласно записи Руднева в вахтенном журнале,” приступили к исправлению повреждений и развели оставшуюся часть команды по орудиям в ожидании возможного нападения неприятеля в 4 ч. дня на рейде”. О эффективности исправления повреждений, можно судить по тому, что ни поступление воды, ни пожар, так и не были прекращены до самого затопления корабля.

В возможность японского нападения не верил никто, но теперь уже с одним излучение — самого Руднева. Никогда, ни при каких обстоятельствах Уриу не нарушил бы нейтралитета международного порта. Ни малейшей попытки “в 4 часа” не было сделано и даже не планировалось. Именно сейчас, в 13:15 все японские корабли вернулись на свою стоянку у острова Филипп. Уриу опасался, что даже вход в международные воду может быть расценен, как намерение все же выполнить свой “ультиматум” и поторопился, “от грех подальше” убраться “с глаз долой” — за 7 миль от рейда.

Равно и нейтральны корабли отнеслись к такой “угрозе” с абсолютным спокойствием. Никто, конечно, не делал ни малейшей попытки “уйти”. Но, похоже, обстоятельства боя привели к тому, что наш “дипломат” слегка “потерял голову”. Вряд ли он верил в “ультиматум” до боя, но после него, видимо, все таки поверил. Бежать с корабля к 4 часам с такой скоростью, что многие бросили все свой личные вещи — это достаточно серьезно…

“По постановке на якорь иностранные суда, несмотря на свою готовность к уходу, прислали немедленно шлюпки с санитарами и врачами”. Руднев постоянно, при каждом удобном и неудобном случае хотел подчеркнуть, что и “иностранцы” разделяли его веру в мифическое “японское нападение” в порту. В действительности, ни один командир, включая “друга Сэнэса” ни о планах, ни о готовности, ни о действиях связанных с “ультиматумом” не упоминает. Все нейтральные корабли, стоящие на рейде проявили простое участие к пострадавшим на войне. Такой “дипломатический акт” международной солидарности несколько взбодрил Руднева. Идея “дипломатического” международного спасения, стала привычно превалировать для него в альтернативе с “военным решением” — продолжать бой до конца.

13:25/14:00 На крейсер прибывает капитан “Паскаля” Виктор Сэнэс и Руднев, вместе с ним, в 13:35, на фанцузском катере, отправляются на “Тэлбот”. Вот как он описывает событие в своих воспоминаниях, через 2 года: “ на совещании всех офицеров было решено уничтожить крейсер. Об этом командир «Варяга» поехал сообщить командиру крейсера «Тальбот», который принял согласие на принятие части команды”.

Здесь Руднев ничем не упоминает о “несогласии” Бейли на “уничтожение” “Варяга” и “Корейца”. Возникает вопрос о том, кто и когда собственно принял такое решение. “Хорошенько подумав” за эти два года, Руднев утверждает, что решение было коллегиальным и перед его визитом к Бейли. Однако “по горячим следам”, “не подумав”, в вахтенном журнале дает другие сведения:” Командир вернулся на крейсер, где сообщил офицерам о своем намерении”. То есть решение было принято им самостоятельно, без предварительного опроса мнения офицеров и уже на “Тэлботе”.

Вообще, в интерпретации Руднева все происходит слишком быстро. С 13:15 по 13:35 , за 20 минут, якобы, успели осмотреть корабль, установить степень повреждений, собрать совет, на нем все высказались, обсудили, приняли решение, Руднев принял Сэнэса, решили отправиться на британский корабль… На “Тэлботе за 15 минут успели прибыть и убыть, в промежутке — рассказать Бейли о решении, выслушать его возражения против уничтожения “Варяга”, обдумать их, сменить свое решение, согласиться, обсудить операцию по размещению части команды у британцев (свезти команду на иностранные корабли предложил, видимо, Сэнэс еще на “Варяге”)… Добавим, что сообщение о “коллективном решении” было послано на “Кореец”, наоборот, слишком поздно — через 2 часа.

Все эти обстоятельства позволяют считать более вероятным второй вариант — решение прекратить сопротивление и оставить крейсер было принято Рудневым самостоятельно, после переговоров с Сэнэсом и Бейли. Никаких уговоров о “опасности взрыва” не было.

13:50/14:25 Руднев вернулся на “Варяг”. Он уже чуствовал себя настолько уверенно, настолько опять проникся своей “международной” ролью, что высокомерно-театрально отправить назад (очевидно в отместку за то, что Маршалл утром не подписал отказ подчиниться “ультиматуму”), прибывшую последней шлюпку с “Виксбурга” (который стоял дальше всех — отдельно, в глубине бухты), где был врач с медикаментами . Прибыв, на крейсер, он собрал офицеров и известил их о своем решении оставить корабль (“причем последние его одобрили”). Началась подготовка к эвакуации.

Под руководством М. Л. Банщикова раненых с низкого фор-марса на руках передавали на крышу рубки, с грот-марса их спускали в специальных беседках на палубу, где раненых встречал М Н. Храбростин. Иностранные врачи, принявшие на себя часть забот о раненых, определили потребное количество перевозочных средств и сообщили об этом на свой корабли.

Около 14:30/15:05 к крейсеру подошли шлюпки с французского, английского и итальянского крейсеров (с американского корабля, после выходки по отношению к предложенной раннее помощи, больше ничего не предлагали). Начали сажать на шлюпки раненых, а затем и остальную команду и офицеров. Раненых по живой цепи на руках передавали вниз на шлюпки. Для тяжело-раненых с «Паскаля» прислали самый большой барказ с настланными поперек досками, покрытыми брезентом.

По мере приближения к “роковым” 4 часам (“скорей, скорей… сейчас японцы приждут!”) спешка все больше охватывала команду. “Ввиду того что перевозка раненых заняла очень много времени при участии всего личного состава, с перевозкой остальной команды пришлось спешить, вследствие требования командиров окончить погрузку до 4 часов дня”.

Здесь Руднев опять перекладывает на “иностранцев” свой опасения “прихода японцев”. Ни каких следов каких либо подобных “требований” не обнаружено. Да и смешно представить такое требование от, например, Сэнэса. Или Бейли испугается, что: ” Уриу может войти на рейд и не помиловать нарушителей нейтралитета”(Мельников)…. Но о мотивах мы поговорим несколько позже. Сейчас вернемся к изложению фактов.

15:15/15:50. В суматохе едва не забыли о “Корейце”. Только сейчас догадались послать туда сообщение о “неизбежности” прихода японцев и решении, в связи с этим, оставить “Варяг”. Рапорт Беляева:” В 3 часа 15 минут дня присланный вами мичман Балк передал мне решение уничтожить крейсер «Варяг», свезя предварительно раненых и команду на иностранные суда. Собрав после этого своих офицеров и сообщив о вашем решении, предложил им, начиная с младшего, высказать свой взгляд о дальнейшем образе действий. Решено было единогласно: предстоящий через полчаса бой неравен, вызовет напрасное кровопролитие, а может быть, и гибель всей команды без нанесения вреда неприятелю, а потому необходимо свезти команду и взорвать лодку до 4 часов дня. Согласившись с ними, я приказал спустить все шлюпки и посадить на них команду, запретив за малостью времени до нападения японской эскадры и ввиду ограниченности места в шлюпках брать с собою вещи. В то же время крюйт-камеры были окончательно приготовлены к взрыву”.

Примечательно, что Беляев совсем не упоминает о “просьбе иностранцев” не взрывать корабли. Представляется черезвычайно странным, что Руднев, чуть ли не в каждой фразе отчета и мемуаров настойчиво повторяющий о такой причине оставления “Варяга” неповрежденным, не предупредил Беляева не взрывать “Кореец”. А ведь взрыв канонерки с “1000 пудов пороха” мог быть точно так же опасен для “иностранцев”.

15:30/16:05 “Вся команда покинула крейсер. Старший и трюмный механики с хозяевами отсеков открыли клапаны и кингстоны и тоже покинули крейсер. Пришлось остановиться на потоплении крейсера вследствие просьбы иностранных командиров не взрывать судна, чтобы не подвергнуть опасности их корабли на узком рейде, а также и потому, что крейсер погружался все больше и больше”.

Настойчивость, с которой Руднев “разрабатывает” тему о “иностранной просьбе” указывает, что его главной задачей в описании событий после боя — оправдаться за фактическую сдачу противнику неповрежденного корабля. Причина же, что крейсер и так “сам собой” погружался — лишний раз подчеркивает, что корабль был просто брошен командой посреди рейда. Почти никаких мер по приведению крейсера в негодность перед затоплением не отмечено. Открытие кингстонов представляется единственной реальной мерой, направленной на предотвращение захвата корабля японцами не только целым, но и на плаву.

Видимо и сам Руднев понимал шаткость и безосновательность своих оправданий, поэтому в воспоминаниях добавляет еще один “аргумент”: “Командир французского крейсера «Паскаль», капитан 2 ранга Сэнэс, прибыв на «Варяг», лично содействовал перевозке раненых и команды, перевозка коих, а главное, переноска их на шлюпки с лежащего на боку крейсера заняли много времени, и только к 4 часам могли перевезти и остальную команду. Когда команда покинула крейсер, старший и трюмный механики с хозяевами отсеков открыли кингстоны и клапаны и затем отвалили с крейсера”.

То что корабль начал ложиться на борт значительно позже — установлений факт, подтвержденный фотографиями. Но, похоже, взорвать корабль (как первоначально, еще утром, планировалась), так же как и заранее предупредить Беляева, действительно, просто забыли впопыхах. Не удивительно, что Руднев так беспокоился именно о этом упущении. О страшной спешке свидетельствует и такой факт:” Были взяты судовые документы и командой — малые чемоданы. Офицеры же, занятые перевозкой раненых и исполнением своих обязанностей, не успели захватить вещей — как командир, так и офицеры потеряли решительно все свое имущество, бывшее на крейсере”.

15:50/16:25 “Командир со старшим боцманом, удостоверившись еще раз, что все люди покинули крейсер, отвалили от него на французском катере, который ожидал их у трапа… Крейсер «Варяг» постепенно наполнялся водой и продолжал крениться на левый борт”.

Вероятно, все же, до 4 часов корабль не совсем “лежал на боку”, если “продолжал крениться” и можно было свободно пользоваться трапом… В “зрелом размышлении”, в своих воспоминаниях, он подобных “нагнетаний страстей” отказывается. Никакого “на боку”.

15:55/16:30 Был взорван “Кореец”. Рапорт Беляева:” Взрывали лодку с помощью 15-минутного фальшфейера, помещенного в промасленную паклю и окруженного картузами с порохом; фальшфейер воспламенялся перовой гальванической трубкой. Из числа охотников произвести взрыв назначил: лейтенанта Левицкого, мичмана Бутлерова, младшего инженера-механика Франка и 3 нижних чинов. В 3 часа 35 минут все шлюпки, за исключением четверки с мичманом Бирилевым, оставшимся у борта, отвалили.
В 3 часа 55 минут последовало два взрыва с промежутками 2-3 секунды, лодка погрузилась на дно, причем носовая часть отделилась и перевернулась, а кормовая разорвалась на части. Этим взрывом пушки всех калибров уничтожены. Шифр, секретные приказы, бумаги, карты, таблицы и сигнальные книги были сожжены”. Никаких протестов или “неудовольствия” по поводу взрыва, никакие “иностранцы” ни Беляеву, ни Рудневу, ни тогда, ни в последствии, не высказывали.

Взорваный "Кореец". Отлив. На заднем плане слева — "Сунгари".

Мельников, желая подчеркнуть "обреченность" русских кораблей, относит данный эпизод ко времени перед боем: "Не рассчитывая на счастливый исход боя, командир Г. П. Беляев в присутствии комиссии из офицеров сжег все шифры, секретные приказы и карты". Однако, как видим, это произошло только перед самым взрывом.

Взрыв отчетливо слышали и японцы с дистанции около 10 миль (18,5 километров). Из записей К.Того:”В 16:30 внезапно раздался звук взрыва, в сопровождении резкого удара. Над рейдом поднялся столб белого дыма. Для выяснения обстановки к Чемульпо были посланы два миноносца «Акаси» и «Манадзуру» и были даны инструкции судам на случай побега неприятеля".

В 17:15/17:50 «Акаси» и «Манадзуру», приблизившись к рейду, увидели пылавший « Варяг», но, не видя «Корейца», немедленно донесли о том адмиралу. Подойдя к русским на 4 000 метров, разглядели, что «Варяг» значительно накренился на левый борт и погрузился кормой в воду. Из кормовой части верхней палубы и из портов вырывалось пламя. Хотя попрежнему на нем были подняты флаг и гюйс, но наверху людей не было видно. У кормы английского крейсера стояло много шлюпок, повидимому занимавшихся перевозкой раненых. «Кореец» был взорван и затонул, только близ остр. Роз виднелись 5 брошенных им шлюпок, а пароход «Сунгари» стоял на якоре под маяком.

Брошеный "Варяг". Корабль начинает ложиться на борт. Пожар снова разгорается.

18:10/18:45 “Варяг” лег на грунт. Вахтенный журнал:” 6ч. 10 м. Крейсер «Варяг» погрузился в воду, легши совсем на левый борт”. Таким образом, корабль, имею одну “огромную” и еще 4 просто “пробоины”, с принятыми специальными мерами по ускорению затопления, тонул 6 часов, или почти 3 часа, после открытия кингстонов, продемонстрировав таким образом, вопиющее доказательство незначительности “наполнения судна через подводные пробоины”, как причины “полной невозможности вновь вступить в бой”.

Другой причиной для беспокойства Руднева и радости для японцев было то, что брошенный крейсер даже не ушел полностью под воду. В своих воспоминаниях Руднев пытается это “исправить:” «Варяг», постепенно наполняясь водою, продолжая крениться на левый борт и гореть во многих местах, в 6 часов 10 минут погрузился в воду на глубину десяти сажен во время отлива”. Здесь приведено время погружения, асоциированное с отливом. Но низкая вода давно прошла (в 2:30) и наступило время прилива (высокая вода в 8:30). Только при высокой воде глубина достигала 10 фатомов (18.2 м). Даже при этом из воды виднелись стволы орудий. В отлив же крейсер показывался из воды почти наполовину. Таким образом, Руднев совершил элементарный подлог — заменил “прилив”, на “отлив”. Бросив практически целый корабль тонуть на мели, он не только позволил, но и значительно облегчил японцам проведение подъемных работ.

"Варяг" на грунте. Отлив.

19:25/20:00 После “Корейца” и “Варяга” настала очередь последнего из русских судов в Чемульпо — лайнера “Сунгари”. Из рапорта Беляева:” По соглашению с агентом пароходства Восточно-Китайской железной дороги я приказал капитану «Сунгари» испортить котлы и потопить пароход. На нем были открыты все кингстоны и устроен пожар, к ночи пароход погрузился на дно”. 

Прилив.

Судно так же село на грунт в мелком месте, а следующий прилив потушил главный пожар. Надстройки тлели весь следующий день, но особого вреда огонь не успел нанести. В 1905 году японцы подняли и отремонтировали пароход. Он был включен в состав флота.

Спешка, с какой проводили эвакуацию команд с «Варяга» и «Корейца», обернулась большими трудностями в размещении и уходе за ранеными. Врачи успели собрать лишь инструменты и остатки перевязочного материала, но о теплой одежде и постельном белье для раненых, а уж тем более для команды не приходилось и говорить. Маленький 4000-тонный «Паскаль», приняв 42 раненых с «Варяга», включая почти всех (22 человека) тяжелораненых, должен был разместить еще более 40 человек его команды, а также команду «Корейца» и сожженного парохода «Сунгари» — всего более 350 человек. Остальных приняли «Тэлбот» и «Эльба». Утром следующего дня на «Паскаль» прибыло еще около 100 человек из русской колонии в Чемульпо и Сеуле.

И в этих условиях невообразимой скученности врачи «Варяга», доктор Меркушев с «Корейца» и их французский коллега доктор Приго не отходили от требовавших частой перевязки раненых, сумев за три дня в тесной перевязочной «Паскаля» выполнить еще и 25 операций, из них почти половину под хлороформом. Большинство ран было воспалено из-за заражения остатками теплой верхней одежды, как бы «вбитой», по выражению М. Л. Банщикова, осколками снарядов вглубь. Извлечением этих источников заражения, а также осколков и полным очищением раны, невозможными в условиях боя, приходилось заниматься непрерывно. Особых забот требовали перенесшие ампутацию, но весь лазарет вмещал лишь шесть человек. Несмотря на все усилия врачей (на «Тэлботе» М. Н. Храбростину помогали английский врач и его коллега, приезжавший с берега), из оставшихся на «Паскале» 20 тяжелораненых в первые двое суток умерло еще шесть человек, и на «Тэлботе» один из трех.

На рассвете 28 января/10 февраля адм. Уриу послал «Чидори» и «Касасаги» в Чемульпо для осмотра, в каком положении находится неприятель. В 7 час. 30 мин. утра с прочими судами пошел ко входу на рейд, по дороге оставив для несения сторожевой службы у о. Пунг-до кр. «Нийтака».

Вскоре прибыли также 1-й, 2-й и 3-й боевые отряды и суда обменялись поздравлениями друг друга с победой. В 2 часа дня адм. Уриу вновь послал кр. «Чиода» в Чемульпо для дальнейшего осведомления, а прочим судам, в виду признаков дурной погоды, приказал приготовиться к шторму. 9-й отряд миноносцев был послан укрыться ко входу в Мазампо, «Чихая» был оставлен у рейда, а прочие суда были распределены для сторожевой службы по условным местам.

10 февраля на имя младшего флагмана 2-й эскадры контр-адмирала Уриу Сотокичи был дарован нижеследующий императорский рескрипт:«Мы глубоко оцениваем действия 4-го боевого отряда, который не только исполнил свое поручение конвоировать войска в Чемульпо и охранять их высадку, но и кроме того нанес поражение неприятельским судам и тем самым заставил их окончательно себя уничтожить».

31 января/13 февраля адм. Уриу поднес на это нижеследующий ответный адрес:«Мы не имеем слов, чтобы выразить наши чувства благодарности Вашему Величеству за то, что Вы соизволили даровать всемилостивейший рескрипт о том, что милостию Вашего Величества отряд, конвоируя войска и охраняя их высадку, нанес поражение неприятелю. Я, верноподданный Сотокичи, с подчиненными мне командами, еще более приложим все силы, чтобы оправдать высочайшую милость, о чем я, Сотокичи, с сердечным трепетом осмеливаюсь доложить».

Источник — http://abakus.narod.ru/chem/4.html