Парад
…- Да здравствует Революция! Докажем наше стойкость, наше мужество, нашу доблесть!
Они стояли рядом на балконе и представляли собой странную компанию. Старик-генерал при полном параде и с тараканьи усами, довольно болезненный, но полный достоинства. И стоит он сам, без видимой поддержки. Рядом с ним его жена, высокая и все ещё красивая благородная дама с почти античным лицом, черными глазами и изящными бровями. Хотя она почти на целую голову выше мужа, сейчас это не заметно — тот стоит на специальном табурете и потому выровнялся с остальными. По правую руку от них резко выделялся одетый в штатское молодой мужчина с густой непослушной шевелюрой, рослый, крепкий и черноглазый. Рядом с разодетыми офицерами он казался странным со скромной планкой военно-воздушных сил на груди. А самый крайний, только что окончивший речь — надутый господин в черной рубашке и надетом поверх нее то ли френче, то ли охотничьей куртке с вышитыми золотом фасциями на лацканах. Уперев руки в бока и надув нижнюю губу, он сурово вращает глазами. Иногда поднимает руку и несколько театрально машет собравшейся внизу толпе зрителей. Микрофоны тактично выключены. Свитские офицеры — из них бросается за плечами молодого мужчины в глаза один араб, другой чернокожий, — какие то типы в штатском, камергеры и ливрейные лакеи, стоящие за их спинами в тени здесь не в счет.
Оркестр достаточно слаженно играет «Молодость». По улице между двух рядов толпы, отороченной рядами конной полиции, маршируют люди в черной форме.
— Хорошо что они без факелов. Прошлый раз по их милости начался пожар, — заметил молодой мужчина старику и стоявшим позади них офицеру и очкарику.
Надутый господин покосился на него сердито, провел рукой по своей лысине и редеющим на затылке волосам, но пока промолчал.
— Не будьте так колки, Ваше высочество. В конце концов они поднимают дух народа и выражают свой боевой задор, как могут, — примирительно заметила дама.
— Если бы этот задор мог созидать, Ваше Величество, я был был счастлив.
— Смею заметить, Ваше Высочество, Мы приняли все необходимые меры безопасности, — поспешил вставить надутый господин, — В преддверии Зимних Игр в д’Ампеццо мы продемонстрируем Миру, что в Италии все лучшим образом готово к приезду гостей. Туризм важнейшее направление в нашем хозяйстве. В деле досуга и спорта мы поддержим образцовый порядок.
— Не сомневаюсь, Ваше Превосходительство, — не глядя на него ответил молодой человек, вдыхая чуть стынущий воздух — Вы как всегда наведете этот порядок.
Господин с довольным видом почтительно кивнул. Из уст молодого мужчины в его адрес это можно было назвать похвалой.
Выровненные построения чернорубашечников, замыкаемые целым балдахином знаем, уступали место колоннам молодых аграриев. Юноши с лопатами, девушки почему то с граблями. Все в саржевых штанах и белых майках, не смотря на погоду.
— Позвольте узнать, не желает ли Ваше Величество отбыть? — скромно обратился мужчина к генералу, — Мы стоим уже двадцать минут
— Благодарю Вас, сын мой. Отнюдь, Мы выдержим. Неужели Ваше Высочество желает чтобы я пропустил пролет воздушных частей? — старик зашевелил старик и взглянул на него с искренним удивлением.
— Осмелюсь заметить, Ваше Величество, я лишь опасаюсь за ваше драгоценное здоровье
— Ваше Высочество, Ваше Превосходительство, камеры прибыли, — очкарик изысканным жестом указал на автомобиль, который вклинился в свободное пространство тротуара и встал прямо напротив балкона.
Надутый господин тут же начинает хвататься за перила, выгибать другой нижнюю губу и махать рукой марширующим. Молодой мужчина сразу как то расправил плечи и сдержанно улыбнулся. Заулыбалась и королева. Старик-король постарался разгладить мрачные морщины, но выходило это у него не очень. Потому молодой человек наклонился и прошептал ему на ухо что-то. В кадре видно, как старик к нему наклоняется и с живостью отвечает. Брови его нависают не так хмуро.
В воздухе послышался утробный гул моторов. Тысячи голов и десяток киноглаз обратились к небу. Там с западной стороны плыли под ватными просветами высоких облаков клинья аэропланов. Зрелище, такое бесхитростное, но такое редкое для обывателей, радовало людей неверотяно — на столбы фонарей и деревья, на крыши машин и киосков взбирались молодые и разгорячившиеся взрослые, даже старики, махавшие шляпами и бросавшие их в воздух. Казалось дети встречают летящего к ним Баббо Натале в свите фей и ведьм.
Нажав ногой на педаль, Его Высочество включил микрофон. Убедившись, что мегафоны работают, он сказал:
— В этот день мы с особым чувством салютуем и благодарим наших братьев-авиаторов, храбрецов и ловкачей, вступившихся за свободу и жизнь Италии и ее народа. Верным защитникам Родины, Могучим Римским Орлам наше Благодарение и поклон — он низко почтительно склонился, так что мог вывалиться через перила, — Да здравствуют рыцари небес, чьи души овеяны высотой и скоростью! Да здравствует Итальянская Аэронавтика!
Он резко поднял руки, словно раскрыв собравшимся зрителям объятия, и крикнул «Вива!»
Когда очередной эшелон бипланов снизился, стало видно, что они выстроились в полете так, что образовали две пятиконечных звезды и слова Viva l’Italia
Толпа подхватила клич. И что очень покоробило надутого господина, меж выкриками «Вива!», «Вива Италия!», «Вива Аэронавтика!» ясно слышался «Вива Манель!». А тот лишь сдержанно-очаровательно улыбается, позволяя себе помахать шляпой пролетающим. Над ними уже тяжело басили бомбордировщики. За ними с грацией китов проплыли килеватые дирижабли.
— Полагаю, Ваше Высочество, с частями воздухоплавательного корпуса была проведена очень большая работа, — почти елейно заметил надутый господин, от чего лицо его расплывалось в улыбке, обнажая ряды зубов. Принцу Савойскому Эммунуэлю Филиберту всегда казалось, что сердитый сеньор Муссолини походил на мерзкую жабу, а когда он улыбался, черты его делаются черепоподобные, — Аэронавты держатся прекрасно и не роняют чести!
Если бы люди могли убивать взглядом, Муссолини сейчас обратился бы в кучку праха. Того эпичного провала с крушением трофейного немецкого дирижабля в декабре 1921 года он не мог себе простить. Экипаж конечно отделался легко, но репутация Воздушных Сил пострадала едва ли поправимо. Он не уставал признавать эту ошибку, но злословие фашистов по этому поводу не переносил.
— Они тренируются по новой системе, оптимально сочетая отдых и тренировки как индивидуальные, так и командные, — вежливо-холодно заметил принц — К параду мы готовились особенно тщательно. В том числе, мы всегда следим за ветром. И в Милане особенно.
Вытянув губы Муссолини с достоинством принимает этот выпад. Угораздило же его тогда добираться в Рим на самолете…. Поездом надежней, матекоза кретина сьямакотти
Когда положенный хронометраж получен, все внимание публики привлекли чудо-триплан сеньора Капрони. Эта махина, кажется закрывающая своими крыльями пол неба, способна летать до самого Могадишу и даже до Тяньцзиня или острова Бугенвиля. Царственное семейство, уже видевшее это чудо авиастроения, и первый министр удаляются — через одни двери, но в разные стороны.
За дверьми и толстыми облаками штор старик тяжело качнулся. Мужчине приходиться держать его и помогать сесть в кресло, спешно поставленное его адъютантом-аскари.
— Благодарю Вас, я в полном порядке, — ответил король, снимая фуражку.
— Ваше Величество перенапрягают свои силы и совершенно напрасно. Это всего лишь парад, а не Рождественское обращение по радио
Отпив воды из поданного женой стакана, старик проговорил:
— Я не могу поступить иначе, сын мой.. Два года прошло с того тяжкого дня. Вы не бросили нас тогда, как я могу бросить вас теперь, — он положил свою сухонькую изящную руку на его ладонь.
— Сир, Ваше доверие всегда было для меня источником сил к борьбе за нашу жизнь и самого высокого уважения к Вашему Величеству.
Из дальних дверей в комнату вбежали двое — молодой черноволосый лопоухий верзила в форме кадета, и очаровательная девочка с лет десяти на вид в легком матросском платьице.
— Бертино, Кики, — мужчина с улыбкой подхватил малышку на руки и похлопал верзилу по плечу — Ну что, видели звезды и буквы?
— Они только что выпустили шлейфы цветов нашего флага! — сияя от восторга, девочка обняла его за шею
— Манель, это потрясающе! — воскликнул тот в ответ, всплескивая перчатками — Все любовались этим зрелищем в небе!, забыв обо всём! С меня кепи слетело, — он держал за короткий козырек здоровенную фуражку, — Ты правда превзошел сам себя
— Приходиться играть на публику, чтобы оставаться в их сердцах, хотя Их Величество Считают это невозможным пижонством
Король только повел рукой в сторону окна, отделяющего радостно гудящую толпу и звуки музыки оркестра.
— Действия Ваше Высочества находят понимание у нашего народа. А Мы.. — он оперся на подлокотники и встал, от чего все кроме девочки встали по струнке, — Мы отправляемся в Вильджино на лечение. Всего доброго, дети мои, сеньоры
— Вечно отец делает из рыбалки целую церемонию, — тихо пробормотал принц Умберто, косясь на своего старшего брата, пока старик удалялся в дальнюю дверь
— Там он лучше всего анализирует, — с тенью усмешки ответил принц Эммануэл, — Как теперь его оттуда вытащить на День Победы..
В соседней комнате через коридор сеньор первый министр смолил сигарету, подпирая свою черепоподобную голову. Граф де Векки, такой же плешивый, но с роскошными растрепанными усами, скромно томившийся на балконе позади дуче, расстегнул ворот своей рубашки и последовал его примеру, закурив.
— Принц-регент даже из нашего парада извлекает себе пользу. Черт возьми, с каким опасным человеком мы имеем дело! Мне все время кажется, все пойдет прахом — его высочество впадет в омерзение и вышвырнет нас из Квиринала. Или разбомбит с воздуха.
— Когда кажется креститься надо. Не забывай, что он один из нас. Хотя бы как фронтовик. Мы ему нужны, Чезаре. Да и он нам не мешает, по крайней мере пока что. Если бы я чувствовал от него реальную угрозу нашему делу или жизням…. И тогда будет проблема, что уладить это будет смертельно для нас. Мне кажется, что его жена и сыновья будут нам мстить.. Я верю своим инстинктам. А они мне говорят, что враждовать нам не к чему.
— Он нас презирает!
— Не всех и это ещё не означает вражды, уж тебе это известно.
— Велика честь. Если бы ты знал, какие он гадости говорит…
— Он говорит их нам всем, а ещё немцам, французам, англичанам, американцам. Никогда не думал, что принц может так выражаться… Только с нашей социальной программой он единодушен. Этим и надо воспользоваться. После открытия новой сессии тебя будут баллотировать на пост министра просвещения.
— Я же министр колоний
— Ну вот Подумай лучше, что можно сделать со школами в колониях, — он затушил окурок, начав лихорадочно соображать — А мне ещё думать, что завтра на докладе ему говорить… Порко Мадонна, не так я себе представлял править Италией
