Данная тема – всего лишь шалость, сподвигутая белой завистью ко вкуснейшим повествованиям коллег по Цусиме. Ну, и стремлением освоить флотскую матчасть.
Окинавасима [вместо Цусимы]. Выдержки из реальноисторического (почти) таймлайна.
14 декабря 1852 Пэрри писал из Мадейры в докладе Секретарю Флота: «Когда мы видим владения, которыми на Востоке обладает наш великий морской соперник Англия, и наблюдаем постоянный и быстрый рост числа её укреплённых баз, мы должны были бы понять, что необходимо принять срочные меры с нашей стороны. К счастью, японские и многие другие острова ещё не находятся во власти этого бессовестного правительства; так как некоторые из этих островов расположены на торговом пути, которому предназначено приобрести огромное значение для США, то нельзя терять время и необходимо принять решительные меры, чтобы обеспечить для нас достаточное количество опорных баз».
На пути в Японию Пэрри посетил Бонинские острова и Рюкю. Он предложил американскому правительству аннексировать Бонинские острова и создать американские опорные базы в гаванях Порт-Ллойд на острове Пиль (Бонины) и в Напе на островах Рюкю. Полагая, что морское министерство согласится с его предложением, Пэрри создал американскую администрацию в Порт-Ллойде, поднял там американский флаг и «купил» участок земли для портовых складов и пристани; он объявил также об аннексии острова Коффин (Бэйли). Пэрри считал, что в результате этих его действий Бонины присоединены к Соединённым Штатам.
Однако когда американский коммодор прибыл в Гонконг, губернатор этого недавно созданного английского аванпоста Бонхэм по указанию министра иностранных дел Кларендона заявил ему, что Бонинские острова уже являются владением английского короля, что ещё в 1827 посетивший Бонины английский капитан Бичи объявил остров Пиль британским владением и что английский консул на Гавайях назначил одного из белых поселенцев на острове Пиль английским губернатором.
Ничуть не обескураженный словами Бонхэма, Пэрри создал в Напе на острове Большой Рюкю американский опорный пункт, чтобы угрожать оттуда Японии, если японское правительство не согласится на его требования. Он посетил также Формозу и предложил американскому правительству установить протекторат над островами Рюкю и Формозой. Формозу он рекомендовал превратить в опорную базу для «американской торговли с Китаем, Японией, Кохинхиной, Камбоджей, Сиамом и Филиппинами». «Настоятельные призывы американских коммерсантов, — заявил Пэрри, — вынудят Соединённые Штаты распространить своё покровительство как на Японию и Рюкю, так и на другие страны, мало известные западным державам. Я имею в виду Сиам, Камбоджу, Кохинхину, Борнео и Суматру и многие острова восточного архипелага, а в особенности остров Формозу».
Перед лицом назревающего конфликта между Севером и Югом американское правительство, видя отрицательное отношение к такой экспансии американской демократической общественности и встречая на каждом шагу противодействие англичан, стремившихся опередить американцев, заняло выжидательную позицию в отношении захвата территорий и опорных пунктов на Тихом океане. Государственный секретарь Добби в письме от 23 мая 1854 одобрил создание американской угольной станции в Порт-Ллойде и объявление Бонинов спорной территорией, но американское правительство воздержалось от каких-либо дальнейших практических шагов.
Под дулами пушек эскадры Пэрри, состоявшей из семи кораблей, 31 марта 1854 подписан договор об открытии японских портов Хакодатэ и Симода для американской торговли. Бостонские купцы выбили специальную медаль в честь Пэрри; нью-йоркские коммерсанты подарили ему серебряный поднос.
В следующем году вашингтонское правительство назначило Таунсенда Гарриса генеральным консулом в Симода. Напоминая японцам о пушках кораблей Пэрри, генеральный консул Гаррис добился в 1857 заключения соглашения о торговле и экстерриториальности американцев, а в 1858 подписан торговый договор. Даже во время гражданской войны в Америке, в 1864, вашингтонское правительство, считая Японию сферой интересов американского капитала, приняло участие в экспедиции западных держав против Японии — в бомбардировке Симоносеки.
Экспансионисты в США считали, что если не вся Япония, то во всяком случае некоторые её порты и территории уже в ближайшие годы станут американскими опорными базами. Вместе с тем резкая реакция Англии на каждую попытку США захватить опорные пункты в западной части Тихого океана сдерживала американцев.
Их стремления не исчерпывались деятельностью Пэрри.
Бонинские острова так и остались в положении объекта, на который претендовали и Англия и США, вплоть до 1878, когда обе стороны, не желая уступить их противнику, решили примириться с переходом островов в руки Японии. В ту пору Англия надеялась превратить Японию в своего вассала и считала поэтому, что она больше выиграла в результате перехода Бонин под японский суверенитет.
Что касается Формозы, то американский уполномоченный в Китае Питер Паркер пошёл по стопам Пэрри и всячески стремился доказать необходимость захвата этого острова Соединёнными Штатами. После того как Пэрри посетил Формозу, там развили большую активность два американца — Най и Робинет. Они построили на острове пристань, занялись торговлей, подняли над своим поселением американский флаг и внушали Паркеру мысль о необходимости аннексии Формозы Соединёнными Штатами. В декабре 1856 Паркер в письме американскому правительству выразил надежду, что оно аннексирует Формозу и «не уклонится от этого шага, который необходим в интересах человечества, цивилизации, торговли и мореплавания».
Паркер стал вырабатывать планы американской экспедиции с целью захвата Формозы. Он заявил губернатору Гонконга Боурингу, что США имеют право приоритета на Формозу в случае отчуждения острова от Китая, обосновывая это тем, что «американский флаг уже свыше года развевается над поселением, созданным Найем».
Третий представитель США на Дальнем Востоке Таунсенд Гаррис рекомендовал более замаскированную форму захвата — «покупку» острова у Китая.
Однако Гражданская Война воспрепятствовала планам американской экспансии на Дальнем Востоке.
По окончании Гражданской Войны над англо-американскими отношениями на Тихом Океане нависала установившаяся в годы войны враждебность. Противоречия интересов двух стран на Тихом океане всё более нарастали.
При Сюорде в 1867 под предлогом борьбы с пиратством дважды были снаряжены американские военные экспедиции на Формозу. Американский консул в Амое Лежандр принял участие в организации экспедиции и предложил создать американский укреплённый пункт на юге Формозы. Однако во время первой экспедиции американцы побоялись даже высадиться на остров. Вторая экспедиция в составе двух кораблей под руководством Бэлла высадила десант, но местное население вынудило его убраться. Однако, опасаясь столкновения, местные вожди в 1969м заключили с американским консулом договор, в частности закрывавший доступ иностранцам во все прибрежные поселения острова, кроме двух.
В мае 1874, несмотря на сильное иностранное давление, под предлогом борьбы с пиратством на Формозу направлен 2хтысячный японский контингент, сразу же начавший карательную акцию. Погибло 30 аборигенов и 12 японцев, но 531 японский солдат умер от малярии. Действия Японии вызвали протест цинских властей. Из-за непримиримости сторон переговорный процесс зашёл в тупик и только при посредничестве британского посла в Китае Томаса Уэйда был найден компромисс. 31 октября Японская и Цинская империи заключили перемирие. Это был первый международный договор, признававший за Японией суверенитет над архипелагом Рюкю, поскольку пострадавшие рюкюсцы трактовались как подданные Японии. Китай должен был выплатить 500000 лян (порядка 18,7 тонн серебра) в качестве контрибуции: 100000 лян на компенсацию семьям убитых рыбаков, и 400000 лян в счёт расходов, понесённых японским правительством при прокладке дорог и возведении зданий на острове. К тому же цинские власти становились ответственными за все случаи морского разбоя как на острове, так и в китайских водах. Японцы же должны были к 20 декабря очистить остров. Через день после ухода японской экспедиции лагерь превратился в пепел — китайцы сожгли всё возмещённое по договору имущество, считая унизительным пользоваться им.
17 апреля 1895 в Симоносеки представители Японии и Китая подписали мирный договор по окончании Японо-Китайской войны. Переговоры проходили при участии бывшего американского государственного секретаря Джона Фостера, советника Цинской династии. Премьер-министр Японии граф Ито Хиробуми выдвинул невероятные требования — выплата 750 миллионов лянов серебра контрибуции и передача Тяньцзиня, Дагу и Шаньхайгуаня, провинции Фуцзянь, Макао, Ляодуна с Ляояном, Формозу с прилегающими островами и архипелага Пэнху. Это затрагивало интересы Британии и США. Поэтому Япония получила гораздо меньше, чем требовала. Согласно договору Китай должен был уплатить контрибуцию в 200 млн лян; признать самостоятельность Кореи и передать Японии навечно Ляодунский полуостров. Эти далёкие от интересов европейских стран приобретения создавали благоприятные возможности для японской экспансии не на британский юг Китая, а в сторону интересов России. Также Китай должен был открыть ряд портов для торговли и предоставить японцам право строительства промышленных предприятий в Китае и ввоза туда промышленного оборудования, что в силу принципа наибольшего благоприятствования, включённого ранее в договоры с другими державами, открывало широкие возможности для проникновения в Китай также и для западного капитала.
Однако Япония затянула переговоры и успела тем временем захватить архипелаг Пэнху и добиться передачи Формозы. К тому же действия японцев на открытых для них договором китайских территориях оказались не столь скромными, как на то надеялись их «белые партнёры». Интересы Британии оказались под угрозой.
Тем не менее, когда 23 апреля 1895 Россия, Германия и Франция обратились к японскому правительству с требованием отказа от аннексии Ляодунского полуострова, угрожавшей установлением японского контроля над Порт-Артуром, Британия заняла позицию, противоположную остальным державам. В качестве дополнительного аргумента в воздействии на японское правительство, в Российской империи была объявлена мобилизация войск Приамурского военного округа. Япония была вынуждена согласиться. 5 мая 1895 премьер-министр Ито Хиробуми объявил о выводе японских войск с Ляодунского полуострова, получив взамен с Китая дополнительную контрибуцию в 30 млн лян. Эта вынужденная уступка была воспринята в Японии как национальное унижение. Захват Формозы, первой колонии Японии, сделал её единственной неевропейской колониальной державой в Азии, что также заметно ускорило рост имперских амбиций и колониальных притязаний Токио.
Однако приобретение Формозы обернулось для японцев скорее тяжким бременем. На острове они были не большими хозяевами, чем прежде них — китайцы. Немалая часть острова оставалась вне власти. Формоза с 1895 по 1901 дала доход 40 млн. иен, а израсходовано на неё было 150 млн. иен.
1897-98 отметились также первым противостоянием США и Японии, когда японская эскадра появилась у Гаваев, пытаясь помешать американской аннексии, поскольку японцы считали острова своей вотчиной из-за того, что значительную часть их обитателей к тому моменту составляли выходцы из Азии, в том числе из Японии. Важнейшим мотивом, которым правительство США обосновало аннексию Гавайев для своих граждан, было укрепление американских позиций на Тихом Океане против Японии и Англии.
1898й отмечен войной США с Испанией. В результате войны и аннексии Гавайев США приобрели так называемый «Китайский Корридор»: Гавайи – Джонстон – Уэйк – Марианские острова – Филиппины.
17 (30 января) 1902 подписан англо-японский договор сроком на 5 лет. Он предусматривал нейтралитет одного из союзников в случае войны другого с какой-либо державой и военную помощь другому союзнику, если к его противнику присоединится одно или более государств. Он гарантировал «специальные интересы» Англии в Китае, а Японии — в Корее и Китае, и право союзников на вмешательство, если их «специальным интересам» будет угрожать какая-либо опасность из-за «беспорядков» внутри этих стран или опасность извне.
Этот договор в глазах Белого Дома представлялся совершенной фикцией. Внимание Британии было теперь намертво приковано к Европе, где уже 20 лет существовал Тройственный Союз, колониальные усилия которого постоянно росли (Танжерский кризис, Итало-турецкая война, отношения из-за Юга Африки и др.). В ответ возник франко-российский союз. Британские верхи пока ещё формально оставались в стороне, а часть их видела в Антанте даже противника. Но перед лицом угрозы германской гегемонии Британия была вынуждена оставить традиционную политику «блестящей изоляции» и озаботилась — впрочем, тоже традиционной — политикой противостояния самой сильной державе континента. Особыми стимулами к этому решению являлись германская военно-морская программа и её колониальные притязания. По закону о флоте 1900 года к 1915му состав Kaiserliche Marine должен был быть доведён до 34 линейных кораблей, 11 гроссеркрейсеров и 34 крейсеров, а также около 100 миноносцев, не считая резервной эскадры из 4 броненосцев, 3 гроссеркрейсеров и 4 крейсеров. Это было серьёзным покушением на английское морское первенство. Характерным был и предлог принятия нового закона о флоте. Английские крейсеры задержали немецкие торговые суда по подозрению в провозе военной контрабанды в Южную Африку. По этому поводу в германской печати началась антибританская кампания, посыпались жалобы на «беззащитность» немецкой морской торговли и требования усиления военного флота. Вокруг постройки флота была поднята величайшая шумиха. Таким образом, Германия, строя флот, явно готовилась к борьбе с Англией за передел колоний. И в этой будущей борьбе Британии требовались союзники. Да – да, те самые «иваны» и «лягушатники», которым Британия противостояла всю свою сознательную историю, и с которыми она должна была бы столкнуться, относись она к договору с Японией хоть сколь-нибудь серьёзно. Более того, наиболее желанным союзником Британия видела страну, настроения которой к Японии были достаточно откровенны – США. Но и этого было мало – даже схватка с явно оформляющимся противником, Германией, была Британии невыгодной – она считала себя к тому пока что неготовой. Альбион не мог, да и не собирался начинать боевые действия против кого бы то ни было из возможных союзников России. И Британию здесь извиняло то, что ещё большей фикцией договор был со стороны Японии. Притязания Японии после войны с Китаем недвусмысленно демонстрировал отношение Токио к интересам Британии. Так что если со стороны Британии договор был «любовью платонической», то со стороны Японии он был «любовью чёрной вдовы», пожирающей партнёра после удовлетворения своих интересов.
В 1903 спор из-за русских лесных концессий в Корее и продолжающегося русского освоения Маньчжурии привёл к резкому обострению русско-японских отношений. Несмотря на слабость российского военного присутствия на Дальнем Востоке, Николай II не пошёл на уступки, так как для России ситуация, по его мнению, была принципиальна: решался вопрос о выходе к незамерзающим морям, о преобладании на огромных малонаселенных просторах Маньчжурии. Япония стремилась к полному своему господству в Корее и требовала, чтобы Россия очистила Маньчжурию. Избежать борьбы с Японией Россия могла лишь ценой капитуляции и своего самоустранения с Дальнего Востока.
Британия сразу и определённо заняла сторону Японии. Поскольку именно Россия в последние годы вела себя в Китае наиболее вызывающе, то именно она и виделась тут Британии наибольшим соперником. Британия уже сталкивалась с Россией в Крымской войне, когда практически вся Европа ценой крайнего напряжения едва смогла занять ничтожнейшую часть российской территории. И хотя царское правительство тогда уступило, англичане успели понять смысл истины, давно уже поведанной Европе Наполеоном – официально доступные сведения о состоянии армии России не являются исчерпывающей информацией о её возможностях. Поэтому Британия не полагалась на слабость российского присутствия на Дальнем Востоке. Япония всё ещё виделась англичанам третьеразрядной страной, полностью зависящей от британских военных поставок, и к тому же связанной Договором 1902 года. Таким образом, тут вступило в действие извечное британское правило – помогать второму по силе сопернику.
Взгляд американской стороны был прямо противоположным. Не по причине симпатии к России, естественно. Просто американцы, не беспокоившиеся об экстерриториальных потерях в Китае, смотрели на события спокойным взглядом, гораздо шире нервничающих британцев. Они видели, что Россия испытывает трудности в освоении Дальнего Востока, которые естественно усугубились бы в Манчжурии, что было бы несомненной гарантией дальнейшего непродвижения России в зону британского влияния, в которой Штаты намеревались потихоньку незаметно стать хозяевами. И даже если бы продвижение России было бы успешным, Штаты могли бы со временем вытеснить её из Китая так же, как некогда вытеснили её, Францию, и Испанию из Америки, также как сейчас потихоньку вытесняли из Китая Британию. Метрополии Британии и России были далеко, Япония – близко. Она виделась таким же молодым резвым государством, как и сама Америка, аппетиты которого только начали расти, и грозили вырасти непомерно, что показал ещё Симоносёкский Договор.
В дополнение к «Китайскому корридору» США были не прочь приобрести что-нибудь ещё, поближе к заветной цели. Естественным объектом этого интереса была Формоза. Американцы расценивали свое право владеть островом не меньше права японцев — права сильного.
К тому же американцам, как опоздавшим к разделу мира, очень не нравилось столпотворение жаждущих у ворот Китая. Им не терпелось растолкать эту толпу локтями на пути к заветной цели, а кого-то вообще прибрать подальше. Желательно — самого наглого и желторотого. В смысле, ещё неоперившегося.
Первая беседа состоялась с британцами:
— Наглость Японии – это не только Ляодун, но и Формоза.
— Ничем не можем помочь – у нас с Японией договор.
— Это плохой договор. Он вяжет вас по рукам. А Японии он руки развязывает. Недолог час, когда вы ощутите это на собственной шкуре.
— Это хороший договор. Он оберегает нас от России.
— Вооружитесь портняжным ярдом и измерьте на глобусе расстояния от Гонконга – до Манчжурии и до Формозы. Может быть это вас вразумит.
— А если не вразумит?
— Ну, тогда подумайте о том, что двухмиллионная армия США времён Гражданской войны – это не 35 тысяч при сожжении Вашингтона. От двух миллионов малая профессиональная британская армия не спасёт. Надеюсь, кленовый лист прилип к вашей… крепче, чем экстерриториальные владения в Китае. Да не пугайтесь вы так. Мы ведь такого не допустим. Мы же свои, англосаксы – как-нибудь договоримся. А отсутствие интересов России южнее Пекина мы вам гарантируем.
Вторая беседа состоялась с русскими:
— То, что вы имеете под видом флота, таковым не является – это всеобщее мнение.
— Да у нас одни «Пересветы» чего стоят!
— Возможно это и неплохие корабли. Но до лучших кораблей ведущих стран русскому типу далеко. И это не самое главное. Ваши корабли от места событий отделяет огромное расстояние. Вы просто не сможете эффективно сноситься со своей эскадрой, отправив её на Дальний Восток. Это раз. Из-за той же удалённости вам нужны огромные средства на армию и особо – на логистику. Это два. И на месте событий вы не имеете станций для обслуживания флота. Это три. Действия ваших плохих кораблей, изолированных на другом конце земли, не будут эффективны, а армия недополучит всех возможных средств.
— Что вы предлагаете?
— У нас тоже есть определённый интерес в Китае. С вашим интересом он не пересекается. Но, как и ваш интерес, он пересекается с интересом Японии. Буду откровенен: мы не прочь урвать у японцев кое-что из того, что по праву им не принадлежит. Залогом нашего невмешательства в ваши интересы есть то, что, не вступая в конфликт с британцами, мы можем осуществить наш интерес лишь при помощи флота. То есть наш интерес составляет Формоза. Отторжение Формозы от Китая – свершившийся факт, и Япония имеет гораздо меньше прав на владение островом, нежели кто-либо ещё. И вообще, пора поставить на место этих жёлтых варваров, рядящихся в европейские мундиры. Итак, вам остаётся сосредоточиться на сухопутных действиях. Действия же на море – и против японского флота и против снабжения – мы берём на себя.
— А вы не опасаетесь Британии?
— Нас Британия опасается больше, чем мы её. Если вы обещаете не совать нос южнее Пекина, думаю, нам удастся удовлетворить Британию.
— Да мы ж ни в жисть… У нас и возможностей для того нет.
— Вот именно. Приятно иметь дело с партнёром, столь мудро оценивающим положение вещей.
