Содержание:
Крестовые походы почти всегда ассоциируются с наступлением на Палестину. Иной раз вспоминают северных крестоносцев, терроризировавших славянский мир в Прибалтике. Однако подобные походы снаряжались многократно, и иной раз принимали довольно неожиданный оборот. Одной из таких экспедиций стал поход европейского альянса против турок султана Баязета в 1396 году.
Полумесяц над Европой
В течение XIV века молодая Османская империя упорно пробивалась на Балканы. Султан Мурад присоединил к турецким владениям Галлиполи, завоеватели проникли в Болгарию. В 1389 году османы разгромили сербское войско в драматичном сражении на Косовом поле. Султан Мурад погиб в этой битве, но его сын Баязид быстро подхватил знамя. Он казнил попавшего в плен сербского царя Лазаря, заключил союз с его сыном Стефаном и женился на дочери Оливере. При всей безжалостности, султан выказал себя дальновидным политиком: он приобрел важного вассала. Удивительно, но сыновья погибших на Косовом поле монархов, исповедовавшие разные веры, поддерживали теплые отношения. Всего несколько лет спустя Стефан Лазаревич стал доверенным лицом Баязета на Балканах.
Баязет
Византийская империя агонизировала и уже не могла помешать росту турецкой мощи, а балканские государства сами по себе были слишком слабы. Вдобавок, местные христианские государства воевали между собой не менее активно, чем против османов. Юго-восточная Европа на ближайшие столетия становилась провинцией одного из величайших мусульманских государств. Турки закрепляли свои завоевания, отправляя колонистов из переполненной людьми Анатолии в куда реже заселенные балканские предгорья. Здесь христианское и мусульманское население быстро смешивались, благо, на Балканах была очень популярна версия ислама в трактовке бекташи – этот суфийский орден дозволял вино и делал много послаблений с точки зрения ритуалов. Османы действовали отнюдь не мягкой рукой, однако отношения между турками и славянами с самого начала были куда сложнее простого намерения поубивать друг друга. Турецкая армия активно пополнялась христианами, причем речь не о янычарах: даже среди командиров среднего ранга можно было найти православных. А уж если говорить об отуречившихся и принявших ислам потомках христиан, то греки и славяне легко находились на любом этаже турецкой военной и политической иерархии — вплоть до султана Баязета, чья мать была гречанкой.
Между тем, успехи оттоманов начали беспокоить и королевские дворы в центральной Европе, и множество идеалистов всех мастей. Тем более, Баязет обещал пройти сквозь Венгрию накормить свою лошадь овсом в базилике Святого Петра в Риме. Учитывая судьбу балканских государств, это обещание не выглядело пустой похвальбой.
Непосредственным инициатором похода стал король Венгрии Сигизмунд. Турки своим рывком на Балканы вышли к границам его страны, и король отлично понимал, что именно его владения в ближайшее время могут стать целью нашествия. Турки осваивались на Дунае, и среди прочего, взяли крупную болгарскую крепость Никополь. Мощь османов возрастала быстро, и Сигизмунд превосходно понимал, что собственных сил и возможностей слабых соседей вроде Валахии ему не хватит. Сигизмунд был сыном императора Священной Римской империи, имел обширные связи в западной Европе, так что мог надеяться на помощь крупных феодалов и рыцарей-добровольцев. Королю Венгрии повезло: в Столетней войне между Францией и Англией как раз случился перерыв, так что свободных воинов хватало. Свои интересы преследовал герцог Бургундии. Его главной целью была демонстрация мощи своего феода и своих благочестивых устремлений. Для этого отлично подходил крестовый поход.
В результате в поход против Османской империи отправилась пестрая коалиция. Сын герцога Бургундии Жан Неверский, воевода Валахии Мирча и король Венгрии Сигизмунд возглавили войско, в которое входили еще и рыцари из Польши, Германии, госпитальеры и группы авантюристов со всей Европы. Их планы сильно различались, а мотивы колебались от желания обогатиться за счет грабежа и прославиться до искреннего религиозного рвения. Часто одно не исключало другого. Словом, это было обычное для крестовых походов сочетание высоких идеалов с разнузданным разбоем. Кстати, желание сразиться с магометанами вовсе не означало намерения спасти православных. С точки зрения крестоносцев другая ветвь христианства олицетворяла едва ли не худшее начало, чем турки.
Собрать удалось общим числом до двух тысяч тяжелой рыцарской кавалерии и около 6 тысяч пехотинцев – для своего времени весьма значительные силы. Недостатком крестоносного войска была, конечно, его пестрота и недисциплинированность. Королевский титул Сигизмунда не означал, что он смог бы приказывать Жану де Неверу или другому французскому аристократу, графу д’Э. К тому же, военные традиции, способ вести бой серьезно отличались у французов, венгров, валахов и поляков. При централизованном командовании из них можно было бы сколотить единое войско, но не было человека, которому подчинились бы все.
Из-за такой децентрализации даже общие планы крестоносцев выглядели весьма расплывчато. Наиболее радикальные варианты предусматривали поход сразу на Иерусалим, однако реальные возможности, пожалуй, ограничивались занятием Сербии и Болгарии. Не связанные дисциплиной, рыцари в большинстве своем, скорее всего, разъехались бы, накопив достаточно добра и снискав славу. Исключение составляли личные контингенты крупных феодалов вроде Ангеррана де Куси или графа Цилли. Как бы то ни было, в 1396 году крестоносное войско добралось до Буды, где к нему присоединились венгры. Теперь христианская армия насчитывала около 15-16 тысяч человек.
В краю крови и меда
Сигизмунд предложил дождаться вторжения турок в Венгрию. Однако эта идея не встретила понимания у крестоносцев: сражаться на дружественной земле, конечно, удобнее, зато поживиться можно было во вражеской стране. Тем более, разведчики не обнаружили никаких признаков султанского войска. Отсутствие вторжения только распалило рыцарей: Баязет не выходит на бой, следовательно, он трус. Форсировав Дунай, крестоносцы устремились на юг.
С самого начала отношения с местным населением не задались. Священники пытались убедить «христово воинство» блюсти приличия, но без малейшего успеха. По словам монаха, «С тем же успехом можно было проповедовать глухим ослам». Крестоносцы грабили и чинили насилия. Они взяли несколько небольших крепостей, и разграбили также и их, перебив гарнизоны. Сигизмунд смотрел на пьяные оргии союзников без малейшего восторга, но нуждался в крестоносцах: больше отогнать османов от границ Венгрии было некому.
Правда, такое поведение быстро начало приносить проблемы. Ближайшей целью крестоносцев стал Никополь, прежде болгарская, а теперь османская крепость. Город запирал нижнее течение Дуная, и сделать из него базу для дальнейших походов было соблазнительно. Турки, занимавшие Никополь, однако, отлично знали о судьбе небольшой крепости Орахово, чей гарнизон безжалостно перерезали. Так что свою цитадель они защищали отчаянно.
В это время Баязет быстро собирал силы. Осаду византийского Константинополя, которую он уже вел, пришлось снять, а под Пловдивом собирались войска балканских вассалов султана. Балканские отряды составляли в итоге до трети всех сил султана, и обеспечили равенство сил с крестоносцами, и даже некоторый численный перевес.
24 сентября 1396 года Баязет остановился южнее Никополя. Крестоносцев появление противника только обрадовало. Отряд французов и валахов устроил разведку боем, а на следующий день состоялось настоящее сражение.
Турки расположились на небольшом на небольшом холме. Отряды пеших стрелков встали в центре, за ними – пехота, прикрытая палисадом, на флангах разместилась конница. Дворцовая гвардия Баязета составила резерв, и в качестве ударного резерва также выступили сербы Стефана Лазаревича. Что оказалось очень важным, эти отряды тяжелой конницы не были видны крестоносцам из-за холма.
В стане христиан собрался совет. Венгерский король Сигизмунд предложил атаковать без поспешности, когда соберутся все силы. Правитель страны мадьяр резонно предположил, что выставив легкую пехоту в центре, султан заманивает крестоносцев. Ангерран де Куси, днем раньше ездивший на разведку, поддержал короля. Более опытные командиры предложили для начала отогнать турецких разведчиков и самим прояснить обстановку. Однако в этот момент граф д’Э вскочил и завопил, что Сигизмунд хочет украсть его славу. По словам хрониста, крестоносцы были «подогреты горячим вином», так что неудивительно, что возобладала мысль о немедленном наступлении. Д’Э схватил знамя Богородицы и принялся им размахивать. Молодой Жан де Невер поддался порыву, и с этого момента весь крестовый поход покатился в пропасть.
Французские крестоносцы пошли в атаку так стремительно, что не только венгры и валахи, но даже некоторые соотечественники не успели к ним присоединиться. Однако турецкая пехота оказалась слабым противником. Они ранили некоторое количество рыцарских коней, но после этого французы, конные и пешие, добрались до палисада, разломали его и ринулись на османов. Они прошли сквозь пехоту Баязета как раскаленный нож сквозь масло. Мало того, громыхающая доспехами конница опрокинула еще и турецкую кавалерию, стоящую за спиной пехоты. Казалось, что Баязет в шаге от неудачи. Бронированная волна сметала все на своем пути.
В этот момент Баязет понял, что его капкан сработал. Нужно отдать должное выдержке султана: еще несколько минут – и турецкое войско могло начать разбегаться по принципу домино. Однако расчет момента оказался точным: контрудар турок произошел, когда разгоряченные боем крестоносцы уже потеряли строй, а центр турецкого воинства еще не распался окончательно. Под ярким солнцем, на жаре, спахи набросились на рыцарей с флангов. Едва ли возможно передать словами надрывные завывания труб и дудок, лязг металла, вопли людей и ржание лошадей, сливавшиеся в невероятную какофонию. Первая атака турок увязла, и тогда Баязет бросил в атаку свою личную стражу и сам пошел в бой. Нападение со всех сторон разом сломило крестоносцев. Многие из них стали убегать, пока еще было возможно. Другие остались на холме и стойко бились с сарацинами, но шансов у них уже не было. Жан де Невер, граф д’Э и Ангерран де Куси попали в плен, когда вокруг них уже громоздились груды мертвых и раненых.
В этот момент венгры и союзники только выдвигались к полю сражения. Навстречу им мчались лошади, залитые кровью и без седоков. Поняв, что французы разгромлены, валахи развернулись и ушли к Дунаю. Венгры продолжали свой путь, сопровождаемые только европейскими добровольцами. По пути они обнаружили вернувшуюся на поле боя оттоманскую пехоту – и рассеяли ее во второй раз. Однако наперерез им уже несся таран последнего резерва турецкого султана – полторы тысячи сербов. Конная атака Стефана Лазаревича во фланг опрокинула венгров и заставила их искать спасения.
Молодой немец-оруженосец Шильтбергер много лет спустя писал:
«По убиении всех пехотинцев, король напал на другой отряд, конный. Видя, что король приближается, турецкий король хотел обратиться в бегство. Это заметил герцог Сербии, именуемый деспот, и прибыл к нему на помощь. Он напал на отряд короля, низложил его знамя и принудил его искать спасение в бегстве.»
На Дунае незадачливых крестоносцев ожидали их суда. Однако неорганизованность бегства мешала людям спасаться. Некоторые беглецы попали в болото на берегу Дуная и мучительно из него выбирались. Другие заполнили собой несколько кораблей. Те лидеры крестоносцев, которые не остались в ловушке на холме, сумели переправиться. Однако не все оказались столь же удачливы. Те, кто уже забрался на борт, били по рукам и кололи кинжалами людей, пытавшихся влезть на перегруженные суда. Отряд поляков и валахов остановился и дрался, пока турки не перебили их всех. Некоторым удалось перебраться через Дунай вплавь. Среди счастливчиков был, например, польский рыцарь, который перед этим попытался взобраться на борт корабля, но прыгнул в воду, когда оттуда его ударили по руке топором. Злополучный поляк сумел, однако, добраться до другого берега самостоятельно – потеряв доспехи и оружие, с кровавой раной руки, но живым. Некоторые воины ухитрились пробраться в христианские государства по суше, через дикие горы и пустоши Трансильвании.
Судьба пленных оказалась очень различной. Здесь крестоносцы сами вырыли себе яму, устроив ранее бойню пленников, взятых в Орахово. Баязет, и без того разозленный из-за высоких потерь, взъярился еще сильнее, когда увидел штабеля трупов своих подданных. Аристократам почти ничего не угрожало, они просто могли дожидаться выкупа. Благо, в плен попал камергер бургундского герцога, сносно говоривший по-турецки. Он опознал для Баязета несколько десятков богатых и знатных пленников. Однако на менее состоятельных воинов обрушился гнев султана. Нескольким сотням пленных отрубили головы. Жестокие во время войны, смерть эти люди встретили, по всем описаниям, исключительно стойко, прославляя Бога и подбадривая товарищей. Оруженосец Шильтбергер, донесший подробности бойни, был пощажен благодаря своей юности, ему было лишь 16. Убийство пленных крестоносцев Баязетом оказалось все же результатом всплеска эмоций, а не расчетливым намерением истребить всех: через некоторое время султан охолонул и отменил казнь тех, до кого еще не добрались палачи.
Баязет устраивает рыцарям гамакуку в отместку за Орахово
Крестовый поход постиг полный провал.
Граф д’Э, чья самонадеянность положила начало разгрому крестоносцев, вскоре умер от ран. За свою глупость он заплатил высшую цену. Умер и пожилой уже Ангерран де Куси. В это время во Франции уже учреждали экстраординарные налоги на выкуп пленных соотечественников. Многих других крестоносцев выкупали в течение ближайших лет. Однако некоторым воинам пришлось надолго задержаться во владениях султана. Самой интересной оказалась, пожалуй, биография Иоганна Шильтбергера. Избежав смерти от рук палача, он поступил на службу к самому Баязету. Через несколько лет он снова попал в плен – на сей раз к Тамерлану, и позднее проделал долгий путь по Азии. Шильтбергер побывал в Персии, Самарканде, Греции, на Кавказе, в Египте, даже в Сибири. Он стал, видимо, первым европейцем, оставившим описание Карабаха. В Германию он вернулся только в 1427 году, проведя в Азии более 30 лет, а книга о похождениях оруженосца пользовалась изрядным успехом.
Сам султан Баязет Молниеносный наслаждался плодами победы недолго. В 1402 году близ Ангоры схлестнулись две великих азиатских державы: империя Тимура и Турция. Османы были наголову разгромлены, а Баязет попал в плен. Там, в плену, и умер. Его сербская вдова Оливера вернулась на родину. Стефан Лазаревич до конца жизни правил Сербией, отчаянно лавируя между Турцией и Венгрией. Благодаря его дипломатическим и военным талантам Сербия почти оправилась от удара, нанесенного на Косовом поле, и в итоге была окончательно завоевана только во второй половине XV века.
Король Сигизмунд. Это был не его день
Никопольская экспедиция отлично показывает некоторые неожиданные аспекты истории. Сербы в роли ударной силы Османской империи – на первый взгляд это абсурд. Однако Баязет и Стефан Лазаревич были не только мусульманином и христианином, но также – и в первую очередь — политиками и феодалами. К тому же, сама логика противостояния на границе христианского и мусульманского миров привносила в эту борьбу множество нюансов, о которых не знали и знать не хотели крестоносцы. В результате теоретические союзники-христиане оказались для местных владык куда менее желанны, чем османская тирания.
С другой стороны, для турецких владык Никополь стал серьезным испытанием. Оттоманы продемонстрировали превосходство дисциплинированного централизованного войска над вольницей, пусть и состоящей из великолепных индивидуальных бойцов. Времена менялись, а Европу и Азию ожидали новые потрясения.
источник: https://vk.com/@norinea-nikopol-turki-i-serby-protiv-krestonoscev
