Несбывшиеся перспективы Кайзера. Альтернативное Ютландское сражение

Содержание:

ПРОЛОГ

Чтобы представить этот сценарий в контексте, во многом он был вдохновлен АС, представленным Джоном Хардингом в его ранних работах «Мощный призыв Кертина». Основой для этого стало образование единого государства-доминиона Империи в Южной части Тихого океана с объединением австралийской и новозеландской колониальных администраций в 1896 году. В этом документе новый доминион называется Ньюстралис, и это предложение взято из первой книги запланированной трилогии, которую я надеюсь опубликовать до конца года. Для недавно возникшего морского государства новый военно-морской флот является символом национальной идентичности, а его основными кораблями, приобретенными у Великобритании, являются BCS Australia и New Zealand as IRL (Страх перед немецкой восточноазиатской эскадрой является одной из основных причин выбора этого типа судов.) Для целей повествования хронология IRL в основном не изменилась, при этом основным существенным изменением, повлиявшим на этот сценарий, стала потеря британского корабля «Инфлексибл» в битве за Фолкленды в 1914 году (см. Альтернативную Фолклендскую битву 1914 года на этом сайте). С устранением этой угрозы БК «Ньюстралис» теперь действуют вместе с Королевского Флота в составе сил линейных крейсеров (BCF) в Северном море.
За исключением этого, операции в Северном море в основном соответствовали событиям реальной истории, если не указано иное, вплоть до мая 1916 года, Доггер-Банки и тому подобное. Как подробно описано здесь, майская вылазка 1916 года (битва IRL) не привела к контакту, поскольку немецкие ВВС отменяют операцию, а повторение этой запланированной операции отложено примерно на шесть недель. В результате силы линейных крейсеров Королевского Флота возвращаются к своей полной численности в девять BC под командованием Битти, а 5B под командованием Эвана Томаса отстранены по изложенным причинам. С усилением и реструктуризацией BCF события будут развиваться, и я надеюсь, что этот спойлер позволит вам насладиться разворачивающимся сценарием и с нетерпением ждать ваших ответов. С уважением и наслаждайтесь Tangles.
********

Часть первая. Северное море

Ютландское сражение, часто называемое битвой линейных крейсеров (или Скагеррак, как стали называть его немцы), было решающим морским сражением Первой мировой войны. Что касается контекста сражения, то многие параметры его проведения были определены относительной численностью двух сил, возникшей в результате англо-германской гонки военно-морских вооружений, предшествовавшей войне. Основная часть германского военно-морского флота — Флот Открытого моря (ФОМ) превосходил численностью британский Гранд Флит, дислоцированный в внутренних водах. Поскольку не было возможности рассчитывать на победу в общем сражении флота, ФОМ приняли стратегию выжидания в защищенных портах приписки возможности атаковать части более крупных британских сил. Британцы приняли стратегию дистанционной блокады, патрулируя Северное море, а не воды вблизи Германии, в результате чего оба флота лишь изредка совершали вылазки в Северное море.
Имея в Королевском военно-морском флоте едва ли половину капитальных кораблей типа «дредноут», ФОМ приняли стратегию «разделяй и властвуй». Путем организации рейдов с целью выманить более мелкие подразделения британского флота, которые затем могли быть уничтожены концентрацией превосходящих сил или подводных лодок. Это была доктрина, которая сформировала контекст сражения и привела к развертыванию ФОМ.
Чего в то время мало осознавали, так это предварительных факторов, которые сыграли решающую роль в формировании самого сражения. В начале войны тогдашний командующий ФОМ адмирал фон Ингеноль столкнулся с решением относительно использования ресурсов, которое должно было оказать длительное влияние на операции ФОМ на протяжении всей войны. Спуск на воду корабля «Дредноут» в 1906 году сделал устаревшими существующие девятнадцать немецких броненосцев, построенных до дредноута. С 1909 года военно-морской флот начал заменять броненосцы, существовавшие до «Дредноута», собственными современными конструкциями дредноутов. До 1914 года большинство этих устаревших кораблей было выведено в резерв, и только о семи все еще можно было сказать, что они были умеренно пригодны к активной службе. Столкнувшись с решением о том, как наилучшим образом использовать имеющиеся у него строительные мощности, Ингеноль решил отложить любые ближайшие планы по мобилизации и оснащению кораблей резервного флота, отдав предпочтение завершению строительства того количества современных корпусов, которое в настоящее время находится на стапелях. (1)
****
1. Мне во многих отношениях показалось интересным, что многие военно-морские историки, похоже, в значительной степени преуменьшают важность этого решения и его влияние при рассмотрении военно-морских операций Первой мировой войны. В РИ Приоритет работы будет направлен на восстановление кораблей Резервного флота, существовавших до дредноута, поскольку существовали опасения, что Россия будет доминировать на Востоке и что усиление присутствия на Балтике может наилучшим образом сказаться на переброске этих кораблей на этот театр военных действий. Окончательное выполнение этой работы было значительно отложено в начале войны, сначала из-за наступления русских в Восточную Пруссию, которое угрожало верфям в Данциге и было остановлено в битве при Танненберге. Позже акцент сместился на строительство подводных лодок, и в результате нехватка рабочей силы и ресурсов задержала прибытие обоих линкоров класса «Байерн» и линейного крейсера «Гинденбург» до окончания строительства «Ютландии». ITTL все три становятся частью боевого порядка ФОМ. IRL наличие этих преддредноутов вынудило бы адмирала Шеера включить шесть таких устаревших кораблей в качестве Второй боевой эскадры в ФОМ для этой операции, что замедлило бы ФОМ в целом и имело бы сомнительную тактическую ценность. ITTL результатом этого является то, что Шеер не может использовать эти преддредноуты, что приводит к тому, что он уделяет повышенное внимание и полагается на доступность воздушной разведки для развертывания ФОМ.
Важность этого выбора приоритета для военно-морских строительных работ на начальном этапе Первой мировой войны часто упускается из виду. Это не только задержало получение трех самых современных немецких кораблей, но и отвлекло персонал и ресурсы. Как только работы на верфях возобновились, ресурсы были направлены на достройку линейного крейсера «Лютцов» и бывших русских легких крейсеров «Эльбинг» и «Пиллау». Работы над «Байернией» возобновились всерьез после завершения этих проектов, и «Баден» был готов к ходовым испытаниям к 19 октября 1916 года. Июль замедлил работы над «Гинденбургом»; он был спущен на воду в ноябре 1916 года, но ресурсы были перенаправлены на более неотложные проекты, включая строительство подводных лодок, а остальные строящиеся корпуса все еще были не завершены по состоянию на конец боевых действий.
Включение кораблей Резервного флота в очередь на выполнение работ мало что дало, кроме условного паритета в численности в бою, и даже немцы называли их «кораблями-пятиминутками», что говорит о выживаемости перед лицом современных дредноутов Гранд Флит. Будучи значительно медленнее остальной немецкой боевой линии, корабли II эскадры в значительной степени препятствовали современным дредноутам и тактической свободе ФОМ. Их отсутствие вынудило бы Шеера рассмотреть другие варианты использования ФОМ, что является предпосылкой этого повествования.
Опыт Германии в Ютландии показал, что дредноутам не было места в действиях флота против дредноутов, поэтому дредноуты, оказавшие негативное влияние на ход сражения, провели остаток 1916 года в береговой обороне. В августе 1917 года II боевая эскадра была расформирована, и большинство кораблей были переведены на второстепенные обязанности, частично разоружены, чтобы освободить орудия для использования на берегу. Некоторые из них стали казармами или учебными кораблями или остались на действительной службе в качестве назначенных сторожевых кораблей в балтийских портах. Шесть из них должны были стать ядром германского военно-морского флота после Версаля, но таково было их плачевное состояние, что только три из них когда-либо считались малоэффективными в военно-морской роли.

****

Второй фактор британцы держали в строжайшем секрете. Комната 40 Адмиралтейства обеспечивала пеленгацию и перехват немецких военно-морских сигналов. Британцы получили копию основного немецкого справочника кодов с легкого крейсера «Магденбург», который был взят на абордаж российским флотом после того, как корабль сел на мель в российских территориальных водах в 1914 году. Поэтому немецкие военно-морские радиопередачи часто удавалось быстро расшифровать, и британское адмиралтейство обычно располагало подробной информацией о действиях Германии. Даже если они не были расшифрованы, они обычно могли указывать, когда вероятна крупная операция. Это предупредило Джеллико и Гранд Флит, и когда немецкий флот, казалось, был готов к отплытию, это дало возможность совершить вылазку как единое целое и расположить его для противодействия немецким планам.

Последним фактором стало несоответствие соответствующих уроков, извлеченных двумя сторонами из предыдущего столкновения в битве при Доггер-Банке в январе 1915 года между эскадрами линейных крейсеров двух флотов. Несмотря на то, что это была тактическая победа британцев, уроки этого сражения оказали ключевое влияние на последующее Ютландское сражение. Для немцев наиболее значительным было почти полное уничтожение «Зейдлица», которое выявило недостатки в защите его складов и опасность обращения с боеприпасами. Эти недостатки были устранены перед Ютландским сражением и предотвратили повторение внезапных пожаров, которые оказались столь разрушительными для британских линейных крейсеров в том сражении. Немцы подумали, что появление британской эскадры было слишком примечательным, чтобы быть совпадением, и пришли к выводу, что виноват шпион возле их базы в Джейд-Бей, а не то, что британцы читали их зашифрованные беспроводные сообщения. В нем командующему ФОМ адмиралу Шееру подчеркивалась необходимость адекватных разведывательных мер, чтобы не дать возможность застать ФОМ врасплох в будущих операциях.

Британцы, наоборот, в основном извлекли несколько неправильных уроков или потерпели неудачу в решении проблем, возникших в ходе этого сражения. В эйфории после победы британцев мало что предприняли по поводу недостатков, замеченных во время сражения. Плохая сигнализация и связь привели к тому, что командующий, вице-адмирал Битти, потерял контроль над сражением и упустил возможность одержать ошеломляющую победу, однако никаких последующих действий или анализа после боя для исправления выявленных проблем с сигналами предпринято не было.
Сражение также привело к ложному представлению о том, что успех был достигнут благодаря «граду огня», который был нанесен по их противникам.» Флот линейных крейсеров, воодушевленный своим командующим адмиралом Битти, стал делать упор на скорость стрельбы, что привело к сокращению времени обращения с боеприпасами в нарушение установленных протоколов безопасности. На учениях для быстрой подачи кордита к орудиям многие защитные люки оставались открытыми, которые следовало закрывать для защиты от внезапных возгораний. Мешки с кордитом также складывались штабелями и хранились локально, в обход конструктивных особенностей безопасности. Разместив заряды в камерах между орудийной башней и магазином, Королевский военно-морской флот повысил скорострельность, но оставил свои корабли уязвимыми к возгоранию боеприпасов по цепной реакции и взрывам магазинов. Эта мания скорости привела к появлению «вредных привычек безопасности», перенесенных в реальную боевую практику. Кроме того, доктрина высокой скорострельности также привела к решению увеличить запас боеприпасов в магазинах на 50%, опасаясь, что боеприпасы закончатся. Когда мощности оказались недостаточными, кордит хранили в небезопасных местах. Наконец, британская практика использования шелковых контейнеров для кордита, а не латунной «огнезащитной» системы немцев, сделала ее корабли особенно восприимчивыми к этой опасности. Последствия этих неудач будут жестоко раскрыты последующими событиями.
Именно эти вопросы должны были сыграть столь важную роль в исходе последующего сражения.

Часть вторая. Предварительные.

В январе 1916 года вице-адмирал Райнхард Шеер стал командующим ФОМ, когда адмирал фон Поль был сочтен слишком больным, чтобы продолжать работу на этом посту. Шеер предпочитал более агрессивную стратегию, чем его предшественник, с более широким использованием подводных лодок и изматывающим подходом к сокращению Гранд Флита. После некоторых усилий Шеер получил условное одобрение кайзера на осуществление своих намерений при том понимании, что любые подобные операции не подвергают ФОМ значительным потерям. Были разработаны планы зачисток Северного моря и проведения линейными крейсерами рейдов к английскому побережью совместно с ФОМ для оказания дистанционной поддержки. Столкнувшись с дисбалансом сил и ограничениями, введенными кайзером, Шеер уделял большое внимание разведывательной поддержке, обеспечиваемой силами Цеппелинов, для обеспечения раннего предупреждения, чтобы ФОМ могли избежать прямой конфронтации со всем Гранд Флитом. Любая операция будет зависеть от хорошей погоды, позволяющей задействовать цеппелины с максимальным эффектом.
Задержки в подготовке во время подготовки к вылазке позволили ему добавить несколько дополнительных кораблей в свой боевой порядок. Героические ремонтные работы на его конденсаторах, проведенные экипажем «Кенига Альберта», сделали его пригодным для эксплуатации. Более сомнительным был недавно вошедший в строй линкор «Байерн» (примечание СЕЖ – в оригинале «построенное судно «Баерн»»), укомплектованное в основном экипажем недавно списанного старого броненосца «Лотринген». Недавно завершив артиллерийские и силовые испытания, все еще оставалось несколько шероховатостей, но по настоятельной просьбе капитана он решил включить этот мощный корабль с 15-дюймовым вооружением в предстоящие действия. На данный момент он продолжит поднимать свой флаг с «Фридриха дер Гроссе», таким образом, Шеер мог рассчитывать на восемнадцать дредноутов пригодных для боя.
Первоначальный план операции был запланирован на 30 мая 1916 года, и около 10 подводных лодок были размещены у берегов британских военно-морских баз для поражения любых британских кораблей, выдвинутых в ответ на вылазку ФОМ. В то время в наличии было около 11 цеппелинов, и около 8 из них были задействованы для поддержки операции в период с 28 мая по 2 июня. К 28 мая ветер привел к тому, что отправить цеппелины было невозможно, и операция была отложена. Подводные лодки могли оставаться на месте только до 1 июня, прежде чем их запасы будут исчерпаны, они должны были вернуться, поэтому был предложен альтернативный план с использованием патрулирования линейных крейсеров в Скагерраке, чтобы вызвать ответ Британии. Это можно было бы сделать с помощью любого итогового действия, которое теперь было бы намного ближе к Германии. ФОМ собрались на реке Джейд и в Вильгельмсхафене, и им было приказано быть готовыми к немедленному отплытию. К 31 мая ветер все еще был сильным, и только четыре из развернутых цеппелинов совершили вылет в Северное море. Их отчеты о видимости, которая часто была очень плохой из-за тумана и плотной морской дымки, а также очень ограниченного наблюдения, убедили Шеера отменить операцию. После короткой вылазки 31 мая ФОМ возвращался в порт, не встретив противника. Операция будет проведена после улучшения условий наблюдения.
С британской стороны в номере 40 заранее было ясно указано, что готовится крупная операция. Сигналы перехвачены, и 30 мая Джеллико был предупрежден, что немецкий флот, похоже, готов к отплытию следующим утром. Не зная цели немцев, Джеллико вывел флот в вылазку и решил расположить его так, чтобы пресечь любые попытки немцев войти в Северную Атлантику, заняв позицию между Доггер-Банкой и Норвегией, где они потенциально могли отрезать любой немецкий рейд на морские пути Атлантики. Зная, что ранее в ходе войны разведывательный отряд адмирала Хиппера проводил рейды на Восточное побережье Великобритании, линейные крейсера вице-адмирала Битти был выделены для действий отдельно, чтобы отразить такой рейд. В это время он действовал сокращенным составом из шести кораблей, при этом два линейных крейсера 2-й эскадры были приданы Гранд Флиту для артиллерийской практики, а линкор «Австралия» все еще находился на ремонте после апрельского столкновения с линкором «Новая Зеландия». Поскольку ожидалось, что силы Хиппера будут состоять из пяти линейных крейсеров против шести Битти, они были усилены 5-й боевой эскадрой быстроходных линкоров класса «Куин Элизабет». Обе силы совершили вылазку, но вернулись в порт, когда стало очевидно, что ФОМ вернулись в порт 1 июня.
Единственным результатом этих событий стала потеря U-74 [потопленной] вооруженными траулерами. U-75 подорвалась на минах у Оркнейских островов, которые, хотя и не сыграли никакой роли в сражении, позже были ответственны за потопление крейсера «Хэмпшир», на борту которого 5 июня находился лорд Китченер, государственный секретарь по военным вопросам, убив его и всех членов экипажа, кроме 12 человек. Для немцев это позволило бы усовершенствовать оперативные аспекты следующего плана и усилить важность разведывательной роли цеппелинов.
Для британцев это привело к тому, что Битти призвал к сосредоточению всех линейных крейсеров под его командованием, что должно было произойти 24 июня. 5-я боевая эскадрилья (5B), ранее находившаяся в поддержке линейных крейсеров, не была оставлена по его просьбе, и в последующем сражении все линейные крейсера будут действовать как единое целое без какого-либо другого крупного корабля в непосредственной поддержке. Это должно было стать проблемой позже, когда проводился последующий анализ боевых действий.
Выяснилось, что, хотя линейные крейсера использовали разные постоянные приказы Гранд Флиту, Битти не встречался с Эваном-Томасом и не отправлял ему копии своих постоянных приказов или измененных протоколов передачи сигналов во время майской вылазки. Это было актуально, учитывая предыдущие проблемы с сигналами, выявленные в битве при Доггер-Банке. Кроме того, Эван-Томас просто затронул этот вопрос в отчете сразу после операции, на который Битти в то время отреагировал отрицательно. Более поздние исследования послевоенной переписки Битти показали, что в результате он считал адмирала Эвана-Томаса человеком Джеллико, а не «командным игроком» (то есть не входил в свой доверенный внутренний круг) и был вполне счастлив настоять на том, чтобы его командование вернулось к Джеллико. Похоже, это единственная причина отстранения этой мощной силы от его командования.
С возвращением «Австралии» 20 июня силы линейных крейсеров были составлены из девяти линейных крейсеров, реорганизованных в три эскадры, каждая по три линейных крейсера, плюс приданные ему силы прикрытия, и такова должна была быть их организация в начале Ютландского сражения, которое должно было последовать.

Подготовка

В связи с возвращением и пополнением запасов подводных сил к 1 июля адмирал Шеер перенес повторение плана, которое должно было начаться не ранее 18 июля 1916 года. По сравнению с первоначальной операцией будут внесены некоторые усовершенствования. В ходе развертывания подводных лодок будет задействовано в общей сложности десять подлодок, размещенных у берегов британских военно-морских баз. Этим десяти подводным лодкам был отдан приказ сначала патрулировать в центральной части Северного моря с 17 по 22 июля, а затем занять выжидательные позиции. Шесть лодок были размещены в заливе Пентленд-Ферт, который Гранд Флит, вероятно, должен был пересечь, покидая Скапа-Флоу, в то время как остальные проследовали в залив Ферт-оф-Форт, ожидая выхода линейных крейсеров из Розайта. Каждой лодке был выделен район, в пределах которого она могла передвигаться по мере необходимости, чтобы избежать обнаружения, но было запрещено покидать данный район. Оказавшись на своих конечных позициях, лодки получили строгий приказ избегать преждевременного обнаружения, которое могло бы выдать ход операции. Было решено, что для оповещения подводных лодок точно о начале операции будет передан кодированный сигнал: «Примите во внимание, что силы противника, возможно, выходят в море». Еще три лодки были размещены к северу от Терсхеллинга, чтобы противостоять вторжению легких сил, дислоцированных в Харвиче.
Учитывая строгие ограничения, наложенные кайзером, Шеер считает роль Цеппелинов ключевой в осуществлении своих планов. К 20 июля хорошая погода и умеренный ветер означали, что девять из одиннадцати имеющихся дирижаблей совершили боевой вылет 21-22 июля, и им предстояло сыграть ключевую роль в последующих событиях. Последнее изменение в его планах последовало за включением «Байерна» в предыдущую операцию. Капитаны «Бадена» и «Гинденбурга» также просили его рассмотреть возможность включения. Оба были недавно введены в строй, но укомплектованы новым экипажем, но в отличие от «Байерна», представляли собой уже сформированный и обученный экипаж. Шеер, после долгих размышлений, решил включить оба 15-дм линкора, доведя количество своих дредноутов до 21; при этом с добавлением «Гинденбурга» первое разведывательное соединение теперь насчитывало шесть линейных крейсеров, три из которых были самого современного класса «Лютцов». Таким образом, вечером 20 июля 1916 года весь ФОМ вышел из Нефритового лимана под покровом темноты, стремясь избежать обнаружения наземными наблюдателями.

К сожалению, опять же для немецкого плана, британцы через «Комнату 40» получили уведомление о действиях Германии. Все, еще не будучи уверенными в намерениях немцев, Джеллико и его команда изменили развертывание флота по сравнению с майской операцией. В связи с развертыванием усиленных сил линейных крейсеров Битти из Розайта, 5-я эскадрилья Эвана-Томаса Стронга отправилась из Морей-Форт и должна была занять позицию посередине между двумя силами из-за своей скорости, чтобы иметь возможность поддержать любую из них по мере развития ситуации. К ним была прикреплена 1-я крейсерская эскадра из четырех броненосных крейсеров и эскортов сопровождения для прикрытия. Основной корпус Гранд Флита из 26 дредноутов, шести броненосных крейсеров 2-й крейсерской эскадры и занять позицию к юго-западу от майской дислокации, чтобы иметь возможность лучше реагировать на поддержку других сил по мере необходимости. Конечным результатом стало то, что практически вся современная мощь обоих флотов была сосредоточена в Северном море. То, что последовало, стало ключевым событием для обеих служб с точки зрения баланса войны.

Часть третья. Ютландское сражение (Скагеррак) 20-23 июля 1916

Вице-адмирал Дэвид Битти поймал себя на том, что борется с желанием расхаживать по мостику своего флагманского корабля «Лайон», пока корабли под его командованием исполняли хорошо отработанный танец движения в темноте. Он мог видеть силуэт своего нового флаг-капитана Роджера Бэкхауса у нактоуза, очевидно внимательно следящего за событиями. Но перспектива снова столкнуться с боем, как обычно, выводила его из себя, и его порывом, как всегда, было что-то предпринять. Поскольку другие были заняты, а его штаб предоставил его собственным мыслям, он попытался отвлечься, снова прокрутив в голове недавно измененную расстановку сил линейных крейсеров (BCF) под его командованием. Он (Битти) все еще знакомился со своим новым флаг-капитаном с тех пор, как заменил своего предшественника Эвана Чатфилда после майского боевого вылета. На сегодняшний день смена, казалось, проходила успешно, и, как и ожидалось, он проявил большую компетентность, хотя, возможно, это было его первое настоящее испытание в качестве командира корабля с момента назначения. Ему просто нужно было подождать и посмотреть, есть ли у него какие-либо признаки разногласий, подобных тому, что были у него с Чатфилдом по поводу артиллерийских проблем.
Впервые все девять имеющихся линейных крейсеров Британских военно-морских сил выйдут в поход как единое целое, при этом два корабля 3-й британской эскадрильи вернутся с артиллерийских тренировок с Гранд Флит, а «Австралия» выйдет из дока. Таким образом, он реорганизовал корабли в три эскадрильи по три корабля в каждой, чтобы лучше сбалансировать силы и вернуть Пятую БС Гранд Флиту. Несмотря на то, что они представляли собой мощное подкрепление, он, тем не менее, был очень рад видеть их снова под командованием Джеллико. Он считал Эвана-Томаса протеже Джеллико и поэтому на самом деле не считал его членом своей собственной команды протеже, на которых он мог безоговорочно положиться. Для него лучше уйти, чем иметь возможность наблюдать за силами линейных крейсеров и комментировать их без его собственного участия.
В результате реорганизации «Тайгер » был выделен в состав 3-го БКБ, увеличив его численность и уравняв численность всех трех эскадрилий, при этом их флагман контр-адмирал Худ был переведен с «Инвинсибла» на более крупный и мощный корабль, в то время как контр-адмирал Пакенхэм был переведен обратно в Австралию, на свой бывший флагманский корабль по возвращении. При таком раскладе он планировал возглавить свой 1-й отряд, за ним 3-й отряд, а 2- й отряд замыкали шествие. Это означало, что его четыре наиболее мощно вооруженных 13,5-дюймовыми пушками корабля будут лидировать, а пять старых 12-дюймовых кораблей класса «Инвинсибл» окажутся в тылу в случае сражения. Он был абсолютно уверен, что это лучшее применение для сражения, и только надеялся, что оно завершится в отличие от ложной тревоги в мае.
Несмотря на низкоуровневый морской туман, окутывающий поверхность, он мог ясно видеть, как броненосец-додредноут «Индостан» (тип «Кинг Эдуард-7»), выходит на рейд. Вскоре за ним последуют линейные крейсера, за которыми последуют 13 легких крейсеров и 24 эсминца, составлявшие его команду. Из анализа майской операции следовало опасение по поводу возможности того, что немецкие подводные лодки могут находиться в засаде у крупных баз флота, особенно у Розайта. По предложению Джеллико он принял решение о том, что додредноут должен был плыть на 30 минут впереди своих линейных крейсеров на случай нападения подводной лодки из засады. Когда перестал лязгать якорь «Лайона» и корабль повернул в кильватер теперь уже далекого «Индостана», Битти обнаружил, что не может не задаться вопросом, действительно ли, в отличие от предупреждений ранее в мае, немцы на этот раз выйдут в море. Ему не терпелось вступить с ними в схватку после разочарований в битве при Доггер-Банке, и он не мог не чувствовать уверенности, что с большими силами, которые теперь были в его распоряжении, он сможет снискать новые лавры, только если появятся немцы.

*
Капитан-лейтенант Герард фон Бюлов обнаружил, что второй раз за шесть недель размещает свою U-10 вне подходов к крупной британской базе, надеясь на этот раз на больший успех. Во время предыдущего визита они находились на станции 10 дней и испытывали трудности, поскольку видимость вблизи побережья часто была плохой из-за тумана, а морские условия были либо настолько спокойными, что малейшая рябь, поднятая от перископа, могла выдать их местоположение, либо настолько бурными, что очень трудно было удерживать подлодку на постоянной глубине. На этот раз они находились на стоянке всего один день, и, по крайней мере, казалось, что море немного неспокойно, но гораздо менее беспокойно, чем две крайности предыдущих.
Незадолго до рассвета вахтенный офицер сообщил, что над морем образуется низкий туман, как раз в тот момент, когда оператор гидрофона сообщил о том, что слышит шум приближающихся двигателей. Бросившись в боевую рубку, он приказал быть готовым к погружению. Быстрый просмотр показал, что видимость была не такой плохой, как опасались: туман, казалось, держался на уровне поверхности, а в предрассветном сумраке едва вырисовывались очертания боевой рубки корабля, едва подсвечиваемой предрассветным сиянием. Все, что имело боевой верх, обязательно должно было иметь эскорт.

— «Погружай лодку, Ганс», — тихо приказал он своему старпому, спрыгивая с башни и закрывая за собой люк. — «Боевые посты, перископная глубина, курс 240, скорость 2 узла», — закончил он. «Там большой корабль, но из-за морского тумана слишком велика вероятность того, что какой-нибудь эскорт окажется над нами раньше, чем мы это осознаем», — проинформировал он тех, кто находился в рубке управления. «Мы просто тихо покончим с этим, оно может просто вернуться», — заявил вахтенный. В юности заядлый охотник, он знал, что олени — привычные существа, часто идущие одним и тем же путем, и не видел причин, по которым эта более крупная добыча должна чем-то отличаться. Если бы оно повторилось, то он, был бы в гораздо лучшем положении, чтобы вступить в бой в случае, если это произойдет.
Когда U-10 медленно снижалась по последнему видимому пеленгу, оператор гидрофона доложил: «Новый шум двигателей, курс 210, и, по-моему, турбины». Быстрый взгляд в перископ не выявил ничего, кроме низкого тумана, но фон Бюлов приказал готовить оба носовых торпедных аппарата. Напряжение начало медленно нарастать по мере распространения новостей в рубке управления.

— «Сэр, послушайте, кажется, к нам приближается целое стадо. Звуковое воздействие слишком велико, чтобы выделить один пеленг, сэр», — когда капитан схватил второй комплект головных телефонов, чтобы немного послушать.

-«Сейчас в основном движемся слева направо, быстро меняем пеленг на самый громкий, мы должны быть практически прямо перед ними», — прошептал оператор.

Однако, осмотр через перископ снова ничего не выявило, кроме тумана, и разочарование фон Бюлова росло.

— «Приготовить торпедные аппараты один и два, и быть готовым к срочному погружению по команде».

— «Сейчас слышно три громких сигнала гидрофона, капитан …, но с правого борта приближается еще один», — донеслись приглушенные слова оператора. Напряжение фон Бюлова возросло до невероятного уровня, пот стекал по его лбу, но он держал перископ поднятым, зная о риске быть замеченным, молясь, чтобы увидеть цель. Затем, казалось бы, из ниоткуда, наступил короткий перерыв, когда туман на поверхности, как по волшебству (примечание СЕЖ – вот она сила молитвы), открылся перед ним подобно занавесу. Видимость внезапно улучшилась на несколько сотен метров, и фон Бюлов обнаружил, перед ним четкое видение цели, которое до этого было всего лишь обещанием шума по пеленгу. Самое заветное желание каждого командира подводной лодки, чтобы прямо перед его глазами был крупный корабль «Томми»: три трубы, к нему бортом и медленное движение, преподнесенный ему, на блюдечке с голубой каемочкой.

— «Пеленг, торпедный аппарат один», — рявкнул он и выдержал паузу в три удара.

— «Торпедный аппарат два, прицел снижен, погружение на 30 метров, скорость 6 узлов в течение трех минут, затем тишина в отсеках», — быстро закончил он поток команд. Когда перископ и нос лодки опустился, он повернулся лицом к выжидающим лицам в рубке управления.

— «Линейный крейсер, три трубы, близко друг к другу …, возможно, класса «Тайгер», я думаю, … на расстоянии менее 600 метров движется медленно, … возможно, со скоростью 6-8 узлов», — заявил он. Едва эти слова были закончены, как в воде раздался раскатистый грохот взрыва, за которым через несколько секунд последовал второй, заглушивший радостные крики экипажа. Короткая звуковая волна была остановлена его командой. «А теперь всем вам тихо, мы сделали свою работу, так что теперь давайте убираться отсюда в целости и сохранности, беззвучно, как обычно, и только по правому борту, если не приказано иначе «. При этом U-10 развернулась носом к морю, чтобы тихо прокрасться незамеченной в сторону Северного моря, в то время как позади эсминцев начались яростные поиски устроившей нападение подводной лодки. Это оказалось бы безрезультатным, и U-10 всплыла бы в тот вечер примерно в 20 милях от нас, чтобы передать сообщение по радио о своем успехе. Позади нее остался «Тайгер», дважды пораженный в корму, оба винта левого борта и валы были искорежены и повреждены взрывом, корабль принял более 1000 тонн воды. Сильно поврежденный и кренившийся примерно на 10 градусов на левый борт, он потратил более половины дня, чтобы в конечном итоге доползти обратно в Розит, несмотря на его близость, для постановки в сухой док. Таким образом, линейный крейсер «Тайгер» стал первой жертвой предстоящего сражения.

По какой-то причине контр-адмирал Гораций Худ обнаружил, что не может избавиться от вновь возникшего чувства беспокойства, наблюдая, как его новый и бывший флагманский корабль «Инвинсибл» набирает скорость, чтобы вернуться в строй. Выбыв ненадолго, когда он и его штаб перебрались с эсминца «Нестор», он почувствовал гул двигателей под ногами, когда «Инвинсибл» снова набрал скорость, чтобы закрыть образовавшийся разрыв в линии, которую для него держали открытой. Было бы легко списать это беспокойство на события того дня, поскольку он пережил неорганизованную схватку, связанную с переносом его флага сначала с торпедированного «Тайгера», а затем снова на «Инвинсибл», но на самом деле он обнаружил, что его беспокойство было глубже этого. Во многих отношениях снова поднять флаг на «Инвинсибле» было все равно что надеть давно знакомую и удобную куртку, поскольку корабль был его флагманом, начиная с мая 1915 года. Легкость и фамильярность этого возобновления, комфортное взаимодействие со знакомыми лицами на борту тонко подчеркивали, что его опасения касались проблем, выходящих за рамки стоящих перед ним непосредственных реалий. Хотя внешне он оставался бесстрастным, он обнаружил, что его мысли заняты другими заботами, поскольку он использовал это время, чтобы проанализировать, что стало причиной его рассеянности.
В последнее время он высказывал ряд опасений по поводу действий и состава линейных крейсеров Битти, а также по поводу Гранд Флита в целом. В частности, для сил линейных крейсеров отсутствие возможности попрактиковаться в стрельбе из артиллерии из-за отсутствия доступных полигонов вблизи их главной базы Розит. Он обнаружил, что пересматривает вчерашний ужин на борту флагмана 2BCS «Австралия» с адмиралом Пакенхэмом и их соответствующими флагманскими капитанами. Якобы ужин был возможностью подтвердить порядок действий между двумя эскадрами и прояснить любые проблемы, особенно с учетом того, что 3-й БК возглавит 2-й БК в следующей операции. Все прошло хорошо, но он запоздало осознал, что корнем его нынешнего беспокойства были более поздние обсуждения артиллерийской практики.
В разговоре после ужина возникли вопросы артиллерийской практики, особенно в связи с тем, что «Австралия» отсутствовала на ремонте после столкновения с «Новой Зеландией» в апреле. После завершения ремонта линейный крейсер покинул Девонпорт и направился на запад, огибая Ирландию, чтобы прибыть в Скапа-Флоу 3 июня. Здесь она провела много времени на доступных полигонах в Скапа, проходя значительную артиллерийскую практику, прежде чем 9 июня вновь присоединиться к отряду линейных крейсеров в Розайте, пропустив майский выход в море. Непринужденная дискуссия после ужина выявила различия в артиллерийской практике двух флотов, и капитан Рэдклив с «Австралии» поинтересовался, не слишком ли сильно они рискуют срезать углы при нынешней практике. Теперь Худ понял, что это перекликалось с его собственными представлениями о времени, проведенном 3BCS в Скапа. Он использовал любую доступную возможность, чтобы предоставить своему командованию широкие возможности по дальнобойности, и его собственные корабли вернулись в Росайт из Скапа-Флоу только после такой тренировки 14-го.
Его воспоминания включали краткий многозначительный обмен взглядами с адмиралом Пакенхэмом в то время, но он не стал развивать это дальше, поскольку он все еще осваивался со своим новым флаг-капитаном Генри Пелли с «Тайгера». Несомненно, будучи очень обаятельным человеком и, что более важно для его нынешней роли, очень эффективным офицером, он также явно был протеже Битти. По этой причине он тогда оставил разговор без внимания, но, по прошествии времени и оглядываясь назад, он решил, что этот вопрос требует дальнейшего расследования и является источником его собственного внутреннего беспокойства. Он решил внимательно изучить практику своей эскадрильи по возвращении и, когда представится возможность, обсудить это подробнее с Биллом Пакенхэмом.
Несмотря на то, что Битти был харизматичным и популярным командиром линейных крейсеров, в глубине души Гораций прекрасно понимал, что может быть столь же безжалостным, когда дело касается его профессиональных интересов. Он был знаком с тем, как он принудил к переназначению предшественника Пэкенхэма адмирала Пати из-за проблем со старшинством, и ему нужно было убедиться в его обоснованности и в том, что он и адмирал Пэкенхэм играли по одному нотному листу, прежде чем поднимать вопросы, которые могут негативно отразиться на этом командовании. Устранив источник своего беспокойства, он очистил разум, чтобы сосредоточиться на текущей задаче. Он займется артиллерийскими вопросами по возвращении в Розит.
На данный момент перспективы сражения было более чем достаточно, чтобы сконцентрировать его энергию. С выводом «Тайгера» его собственные силы теперь сократились до двух кораблей класса «Инвинсибл». Теперь они были самым слабым звеном во флоте Битти, имея все те же 12-дюймовые орудия, что и их ближайшие систершипы класса «Индефатигебл» на замыкающих 2BCS. Башни в миделе кораблей класса «Инвинсибл» были расположены слишком близко друг к другу в интересах экономии веса и, следовательно, скорости, и это не позволяло им вести огонь через палубу, сокращая бортовой залп всего до шести орудий. Добавьте к этому, «Инвинсиблы» имели пояс по ватерлинии всего в 6 дюймов, при этом, из-за тонкого и короткого пояса, очень небольшая часть его общей брони находилась ниже ватерлинии, и Худу было совершенно очевидно, что по сравнению с более крупными и современными конструкциями его два корабля были хрупкими созданиями. Сохранилось воспоминание о том, что их третий систершип «Инфлексибл», погиб от 8,2-дюймового огня в битве за Фолклендские острова в 1914 году, что всегда усиливало любые сомнения в их живучести. Это не должно было произойти, но, тем не менее, это произошло. Он должен был бы в меру своих возможностей позаботиться о том, чтобы они избежали столкновения лицом к лицу с любым дредноутом, если бы он мог это предотвратить.
И это было не единственной проблемой. В битве при Доггер-Банке и сопутствующих ей разочарованиях винили низкую скорострельность, но Худ придерживался мнения, что в этом больше виновато отсутствие артиллерийской подготовки и неправильные сигналы. Худ также сделал обязательным закрытие дверей складов, за исключением случаев, когда через него пропускались боеприпасы. Он был уверен, что на некоторых других кораблях это не применялось, опять же из-за манны небесной для большей скорости заряжания. Накопление боеприпасов вне складов было еще одной опасной практикой, которая стала обычным явлением, несмотря на почти происшествие с крейсера «Кент» у Фолклендских островов в 1914 году. Подобная практика размещения боеприпасов, была официально запрещена Адмиралтейством, но широко одобрялась, особенно Битти. В обиход вошел ряд далеко не идеальных методов, и он использовал свое время в Скапа, чтобы строго запретить подобную практику, как только узнал об этом. Однако это не распространилось на все командование Битти.
Худ не знал о других скрытых проблемах, во-первых, о самой природе самих пороховых зарядов используемых в Королевского Флота, которые разлагались гораздо быстрее, чем заряды флота Открытого моря, и поэтому имели гораздо большую вероятность самопроизвольного взрыва. Кроме того, качество тяжелых снарядов было не таким, каким должно было быть. Уже в апреле 1914 года испытания показали, что были серьезные проблемы с бронебойными снарядами Королевского Флота. Это показало, что снаряды не могли надежно пробивать тяжелую броню даже под прямым углом на более близком расстоянии. Однако до настоящего времени с этими находками ничего не было сделано.

(Новые снаряды «гринбой» будут представлены только после последующих вскрытий, чтобы устранить проблемы с дефектными снарядами).
Нет, конечно, были проблемы, но Худ был уверен, что на стороне Королевского Флота были традиции, подготовка и воля к победе. Проиграть было немыслимо. Он довел свою собственную эскадру до того, что, по его мнению, сейчас было ее пиком. В любом случае, вес металла всегда был решающим фактором. Была причина, по которой большие батальоны всегда побеждали. Силы Битти даже сейчас состояли бы из восьми кораблей. Если бы пришлось столкнуться с разведывательными силами флота Открытого моря, у них была бы только половина этого количества кораблей. Если бы они встретились с самим ФОМ, у них было преимущество в скорости, чтобы уклониться и привести их на встречу с Гранд Флит. Все указывало на то, что эдж существовал с их силами, и на этот раз, в отличие от Доггер-Бэнка, им не сбежать.

03.20, 22 июня 1916, Северное море

На борту своего флагманского корабля, линейного крейсера «Лютцов «, контр-адмирал Хиппер в последний раз мысленно пересматривал миссию Первой разведывательной группы под его командованием, теперь, когда они успешно совершили боевой вылет, прежде чем ненадолго сложить голову. Если бы дело дошло до уровня сил, то разница в количестве кораблей сделала на первый взгляд невозможным достижение чего-либо. Несмотря на позднее включение в состав флота совершенно нового «Гинденбурга», силы британских линейных крейсеров по-прежнему превосходили его корабли более чем на 50%, т.е. девять к шести. Добавьте к этому, что у британцев были более крупные и тяжелооруженные корабли, четыре из которых несли 13,5-дюймовые (343-мм) орудия, стреляющие 567-килограммовым снарядом, что намного превосходило его собственное вооружение. И не смотря на включением «Гинденбурга» половина его кораблей  использовала тяжелые 12-дюймовое (305-мм) орудие, стреляющее 404-килограммовым снарядом, другая половина (три его старых корабля) были вооружены 11-дюймовыми (280-мм) орудиями, снаряженные снарядами весом 304 кг. Это было достаточно надежное оружие, но намного легче, чем 385-килограммовый снаряд кораблей с 12-дюймовыми орудиями Королевского флота. И дело было не только в чистом подсчете веса металла. Кроме того, неопределённым фактом было то, что линейный крейсер «Гинденбург» был настолько новым, что у него еще не было возможности сплавать свой экипаж. Несмотря на их энтузиазм, потребовалось время и тяжелая работа, чтобы отшлифовать первоклассную команду, а вот времени, как раз и не было. Включение «Гинденбурга» в его эскадру было просчитанной авантюрой, на которую в данный момент он мог только надеяться, что она будет оправданной.
Еще одной потенциальной слабостью, было его командования. Не было никаких сомнений в том, что столкновение с силами линейных крейсеров Битти, в случае столкновения, будет происходить только как часть его более широкой задачи. Нет, ему самому и его капитанам было ясно, что их собственной задачей было отвлечь корабли Битти обратно к Ширу, где они могли вступить в бой, замедлить ход и уничтожить под огнем основных сил Флота Открытого моря. Если им пришлось напрячься, чтобы добиться этого, то так тому и быть. В некотором смысле любое неравенство в силах вполне могло сыграть ему на руку. Уверенность Королевского военно-морского флота и вера в его долгую историю превосходства были таковы, что он мог легко представить, как они превзойдут его в случае любого действия. Даже будучи профессиональным морским офицером, он не мог реально представить ситуацию, когда какой-либо офицер Королевского военно-морского флота, имея явное преимущество, отказался бы от действий. Это было основное убеждение, неотъемлемая часть их исторического плана и концепции долга. Его задачей было посмотреть, сможет ли он использовать такую уверенность для получения преимущества. Он поддержал бы свои корабли против британских в бою один на один.

Его проблема заключалась в том, что, несмотря на его собственную уверенность, это, скорее всего, не будет боем один на один, и что он не только, вероятно, будет превосходить его по рангу на начальных этапах, но и в том, что некоторые из его противников, вероятно, будут стрелять в него, не подвергаясь ответному огню. Его собственные корабли, напротив, были хорошо бронированы, что являлось результатом философии дизайна, подчеркивающей долговечность и выживаемость, и немного отличались от Королевского флота. В текущей доктрине Флота Открытого моря разведывательная группа была предназначена для возвращения к основным силам, а затем сражаться вместе с ними против вражеских дредноутов как обычных основных кораблей. Когда это не удавалось, у любого поврежденного корабля, отставшего, вероятно, оставалось мало надежды на выживание, что так ясно продемонстрировала судьба «Блюхера» у Доггер-Банки.

Безусловно, Хиппера беспокоило недостаток огневой мощи у его кораблей. Все три старых корабля использовали 11-дюймовые пушки, надежное оружие, в то время как три его корабля класса «Дерффлингер» использовали 12-дюймовые орудия, которым все еще не хватало дальнобойности по сравнению с новейшими британскими кораблями. Его собственным кораблям потребовалось бы приблизиться на 13 000 ярдов (11700 метров) или меньше, чтобы пробить современные корабли с лучшей броней, такие как «Тайгер». Несмотря на лучшую броню, лучшая конструкция не была застрахована от повреждений. Компромиссы, достигнутые с целью экономии веса и скорости, означали, что при достаточном количестве попаданий любая конструкция все равно могла оказаться недостаточной. торпедные переборки не на всех кораблях проходили по всей длине корпуса. В расчет принималось только горнило битвы, перспектива, которая не внушала страха профессиональному морскому офицеру.
Его последней заботой были его собственные легкие силы. Как и в случае с его тяжелыми кораблями, его силы прикрытия были превосходящими в классе. Большинство легких крейсеров были меньше своих британских аналогов (примечание СЕЖ написано / перевелось как «северокорейских») аналогов и вооружены более легким вооружением, чем их противники. Минные силы были похожи, но были в меньшинстве и так же слабее вооружены, чем их британские одноклассники. Даже их торпеды были хуже, с меньшего калибра и меньшей дальностью хода, чем у стандартных 21-дюймовых торпед MK IV Королевского флота. В чисто количественном исчислении Разведывательные силы были в меньшинстве, и только профессионализм и храбрость его экипажей высочайшего уровня могли противостоять этому. Это была одна из областей, в которой он был уверен, зная, что его люди могут сравниться с лучшими британцами. Однако, если посмотреть на это, это должно было стать огромной борьбой и жесточайшим испытанием его веры в собственные силы, когда две стороны встретятся в бою.

13.55 22 июня 1916, Скагеррак, Северное море, в 250 морских милях от Розита

После потенциально катастрофического начала с торпедирования «Тайгера» остаток дня до сих пор проходил без происшествий для эскадры Битти. К сожалению, уловка отправить «Индостана» первым что бы спровоцировать торпедную атаку подводной лодки, не сработала. Поразмыслив, Битти, тем не менее, решил, что пока все равно стоит продолжать использовать «Индостан» в качестве приманки, несмотря на то, что в данном конкретном случае она не сработала. Казалось, что повреждение «Тайгера» продержит его в доке по крайней мере несколько месяцев, и любую стратегию, которая сводила к минимуму такой риск для сил линейных крейсеров, стоило продолжать, по крайней мере, на время. Он поручит своему штабу изучить другие предложения, чтобы еще больше минимизировать риск, поскольку Розайт по-прежнему будет оставаться контрольным пунктом в его операциях. Его единственным ответом было использование авианосца гидросамолетов «Энгадин», который он вообще не планировал использовать до торпедирования. Отрядив два эсминца в качестве эскорта, ему было поручено использовать свои гидросамолеты для «очистки» подходов к Розайту в отсутствие своих сил, надеясь уменьшить вероятность повторения подобного по возвращении авиации.
Поскольку не было обнаружено никаких следов германского Флота Открытого моря, он начал подозревать, что его силы снова пытаются обмануть, но любое время, проведенное в море, пошло на пользу. Сила ветра, который только начал стихать, и день обещал быть необычайно погожим и мягким, особенно для Северного моря, море спокойное, а зыбь едва покачивает его флагман. Видимость была отличной, и на короткое время Битти просто позволил себе насладиться моментом, солнцем на лице и морским бризом, отчего все казалось простым. Покончив с обедом, поданным ранее на мостике, он лениво просмотрел действия на сегодняшний день, пока давал своей еде отстояться. Он прошел прямо на восток 230 миль, затем повернул на юго-восток. Звон четырех колоколов корабельного колокола вывел его из расслабленной задумчивости, и он коротко кивнул, встретившись взглядом со своим флагманским капитаном.

— «Правый борт 10» — услышал он команду, наблюдая, как подтверждающие флажки побежали вверх по сигнальному фалу, прежде чем повернуться, чтобы понаблюдать за следующими кораблями.

14.00 часов было запланированным временем для начала обратного хода на юго-запад, поэтому ни у кого из эскадры не должно быть сюрпризов. Прокручивая в голове позиции, он подумал, что Гранд Флит Джеллико находится где-то примерно в шестидесяти морских милях к северу и тоже направляется домой. Эванс-Томас, вероятно, находился где-то между ними двумя, но из-за режима радиомолчания, пока кто-то не сможет что-то сообщить, местонахождение каждой группы останется в основном предположением. Битти не должен был знать, что на самом деле он продвинулся достаточно далеко на восток, чтобы непреднамеренно сократить разрыв между обеими вражескими силами. По чистой случайности ему удалось разместить свои линейные крейсера к востоку от обоих, в невыгодном положении, хотя с новым курсом он вскоре, сам того не подозревая, пересечет маршрут Шеера.

Во многом таким же образом оба немецких командования пребывали в беспечном неведении о близости британских войск. То, что U-10 не смогла всплыть после своей успешной атаки из-за присутствия самолетов с Энгадина и не выходила на связь до позднего вечера того же дня, означало, что не было никаких сведений о том, что британцы отплыли. Другие задействованные подводные лодки снова не смогли обнаружить силы, совершающие вылазку, что подчеркивает ограниченность возможностей обнаружения на данный момент. Не подозревая, что Битти на самом деле находился к юго-востоку от своих войск, Шеер теперь возвращался на северо-запад. на карте это, казалось бы, загнало британские войска в ловушку, но, оставаясь в неведении о его близости, он соответствовал подготовленным первоначальным планам. Несмотря на то, что в какой-то момент они оказались в 30 милях южнее Гранд-Флита Джеллико, в отсутствие каких-либо контактов он подал сигнал изменить курс, и Флот открытого моря принял курс юго-юго-восток, направляясь обратно к Нефритовому устью.

Если было смотреть сверху, то оба европейских флота, в неведенье относительно друг друга, максимально приблизились друг другу (Джеллико, которого тоже приняли, взял курс обратно на Скапа-Флоу), а затем расстояние, разделяющее две силы, начало опять увеличиваться по мере того, как Гранд Флит направится на северо-запад. Однако потенциально обе эскадры линейных крейсеров оставались в затруднительном положении из-за геометрии их расположения. Хотя на данный момент и англичане, и немцы оставались в неведении о близости какого-либо противника до тех пор, пока в 15: 15 не поступило сообщение о первом обнаружении цеппелина, которое сыграет такую решающую роль в развитии событий.
Ключевым компонентом немецкого планирования миссии было использование цеппелинов в качестве разведывательных подразделений для любого боевого вылета ФОМ. Без этого Шеер не вышел бы в море, поскольку это было бы неотъемлемой частью его попытки избежать столкновения немецкого флота с превосходящими силами. Действительно, это стало причиной отмены выхода в море в мае, и текущий боевой вылет продолжался только из-за погодных условий, которые повлияли на их занятость.

Во время сражения немцы использовали дирижабли «Цеппелин» из состава подразделения военно-морских дирижаблей (Marine Luft Schiff Abteilung — MLA) для разведки, и при отсутствии облачности они должны были оказаться особенно успешными в этот день. MLA совершила в общей сложности девять боевых вылетов в течение двух дней в поддержку ФОМ. 21 июля в общей сложности пять дирижаблей L.9, 14, 16, 21 и 23 должны были вылететь веером, чтобы прочесать дальнейшие северные подходы к запланированному району операций. На следующий день, 22-го, еще четыре, L11, 17, 22 и 24-й, должны были присоединиться к первоначальной группе и прочесать ближайшие подходы к северо-западу. Они сыграли бы жизненно важную роль в том, что произошло, и отчеты сыграли бы решающую роль в последующих действиях. Действительно, опыт майской операции гарантировал, что каждый цеппелин имел две исправные радиостанции для передачи сообщений. Таким образом, это был отчет о наблюдении с самого западного дирижабля северного зачистки L23 в 15: 15, который должен был запустить каскад последующих событий и предупредить обе стороны о том, что противники рядом и сражение вот-вот начнется.

Первые ходы 13.35 22 июля 1916, Скагеррак, Северное море, в 270 морских милях от Розита.

Первоначальный отчет о наблюдении должен был быть о 5B и кораблях Эвана-Томаса. Во многих отношениях, услышав первую радиопередачу, он мало что мог сделать. Хотя это и было зашифрованное сообщение, совершенно очевидно, что это было сообщение о наблюдении. Без особого выбора он передал свое местоположение, чтобы предупредить Битти и Джеллико о своем обнаружении, затем решил следовать первоначальному плану и продолжил движение на юго-восток со скоростью 12 узлов, медленно приближаясь к вероятному местоположению Битти. По счастливой случайности он оказался примерно в центре рассредоточенных порядков. Если смотреть на циферблат часов с ним в центре, то примерно в 12.30 Джеллико находился примерно в 60 милях, Шеер — примерно на том же расстоянии в четыре часа, Хиппер — примерно в 40 милях в пять, и, наконец, Битти был примерно в 35 милях к югу от Эван-Томаса в шесть часов. Сразу же и ФОМ, и Гранд Флит изменили курс. Джелико решил повернуть Юго-восток, чтобы приблизиться к 5BS, чтобы оказать поддержку в случае развития событий. Шеер в очередной раз изменил курс на север, намереваясь направить ФОМ на запад вслед за тем, что казалось изолированным, хотя и мощным элементом Гранд Флита. Его намерение состояло в том, что если он свяжется с Хиппером и будет преследовать его на юг, то ФОМ смогут обойти его сзади, чтобы отрезать любой путь к отступлению. Казалось, что появилась идеальная возможность нанести поражение части Гранд Флита. Адмирал Хиппер, получив те же новости, изменил курс на северо-запад, стремясь оказаться немного восточнее указанного местоположения. Если бы контакт состоялся, он все равно смог бы безопасно отойти на Юго-Восток, выполняя свою работу и заманивая противника за собой и облегчал Шееру продвижение в тыл, чтобы отрезать их. Наконец, Битти решил снизить скорость своего построения и позволить 5B медленно сближаться таким образом, сохраняя при этом радиомолчание. К этому времени его эскадра еще раз пересекли путь эскадры Хиппера, что означало, что на этот раз ни одна из сторон не смогла помешать отходу других. По сути, все четыре соединения начали тяготеть к 5B. Во всех флотах немедленно усилилось ожидание, когда распространились новости о том, что по крайней мере часть противника вышла из строя.
Несмотря на эти человеческие достижения, ни в коем случае нельзя быть уверенным в том, что могло произойти какое-либо соприкосновение, за исключением одного из тех странных капризов случая, по которым, кажется, так часто разворачиваются сражения. Поскольку два отряда линейных крейсеров шли почти прямыми встречными курсами, они, тем не менее, находились вне пределов видимости и почти наверняка разминулись бы друг с другом, если бы случайно не присутствие старого датского парового траулера «Исклапп», направлявшегося на работу к Доггер-банке. Примерно в 15:15 «Никатор», самый восточный эсминец 10-й флотилии эсминцев, действующий как заслон Битти, обнаружил дым на востоке и был отправлен на разведку. Почти одновременно эсминец S52, самый западный корабль в заслоне Хиппера, также заметил дым «Исклаппа» к западу от себя и повернул, чтобы выяснить, откуда он идет. Это займет всего несколько минут, и в 15:19 приблизившись к безобидному траулеру эсминцы обнаружили друг друга. Оба капитана нарушали радиомолчание, и по мере уменьшения дальности действия первоначальный доклад о силах противника заставил обоих командиров сориентироваться в направлении предполагаемого контакта. По чистой случайности присутствие безобидного нейтрального парохода спровоцировало крупнейшее морское надводное сражение Первой мировой войны.

Часть четвертая. 14.00 22 июля 1916, Скагеррак, Северное море, в 250 морских милях от Розита

Рутинная проверка датского парового траулера привело к появлению первого сообщения о наблюдении немецкого эсминца на расстоянии около 8000 ярдов (7200 м). Услышав это, старший офицер британских сил прикрытия, контр-адмирал Нейпир, командующий 3LCS, быстро приказал своим кораблям переориентироваться в направлении контакта, поскольку его крейсера двинулись на поддержку развивающихся действий эсминцев. Первоначальные сообщения быстро увеличились до 3, затем до 5 вражеских судов, а затем появились сообщения о дыме на северо-востоке. Без его ведома в то время он столкнулся со Второй разведывательной группой контер-адмирала Бедекера, прикрытием для тяжелых кораблей Первой разведывательной группы. Растущее количество судов, о котором сообщили обе стороны, послужило толчком для сил Хиппера и Битти к закрытию расследования относительно неопознанного судна (датского траулера) и началу сражения.
Возникшая в результате стычка малых кораблей вскоре переросла в ожесточенную схватку, когда крейсеры обеих сторон присоединились для поддержки своих минных сил. Из-за геометрии их расположения части обоих экранов (???) были плохо расположены для немедленного соединения, но по мере развития событий к «Глостеру» вскоре присоединились «Фалмут» под флагом контр-адмирала Нейпира, RA3LCS, «Ярмут» и «Честер». По мере того, как дистанция поражения меньших немецких кораблей сокращалась, интенсивность огня начала сказываться, и вскоре после нескольких попаданий один из них исчез, окутанный дымом и пламенем. Но даже когда это произошло, красная вспышка обозначила попадание в эсминец «Нереус», которое также быстро начало уменьшаться, поскольку в бой вступили более крупные немецкие корабли.

Вторая разведывательная группа Фридриха Бедекера состояла из нескольких самых современных легких крейсеров флота Открытого моря, по крайней мере, до прибытия нового класса «Кенигсберг», который вскоре должен был появиться в наличии. Это были единственные легкие крейсера во флоте, которые несли 5,9-дюймовое орудие (150-мм), равное новейшим британским образцам, другие корабли несли более старое 4,1-дюймовое орудие (105-мм). Он быстро двинул свои корабли, чтобы вступить в бой с британцами, хотя изначально его превосходили численностью 3-4 раза. Одновременно он подал сигнал Хипперу, указывая, что с легкими подразделениями Королевского флота был установлен контакт. Ему нужно было прикрывать отходящие миноносцы, один из которых уже тонул. Кроме того, он должен был направить линейные крейсера Хиппера, находившиеся в нескольких милях к северу, обратно на британские крейсера, надеясь, что сможет отрезать их от их баз. На данный момент его приоритетом было не допустить возможности для немного более крупных британских сил добиться превосходства в том, что перерастало в жестокую небольшую стычку между легкими силами обеих сторон.

В нескольких милях к северо-востоку, на мостике своего флагманского корабля «Лютцов», адмирал Хиппер снова прокручивал в уме расположение сил. Где были британские тяжелые корабли?, могли ли они выманить британские линейные крейсера, если они действительно еще не были в море? Хиппер откликнулся на призыв Бедекера в 15:25, начав боевой разворот, который переместил его флот с северо-северо-западного курса обратно на юго-юго-западный, чтобы прийти на помощь своим прикрывающим силам. Яростно перебирая в уме варианты, он сознавал, что сообщенные силы линейных кораблей на севере, должно быть, знают, что он о них знает. Беспечно вступить с ними в контакт было слишком очевидно. Любое действие должно быть реалистичным, если он хотел заманить их в зону действия Шеера. Где были другие корабли? Одиночная эскадра, просто крейсирующая сама по себе так далеко от Англии, казалась крайне маловероятной. Могло ли это быть прикрытием Гранд Флита перед ним? Пока он обдумывал свои лучшие варианты, в это время было лучше сблизиться с легкими судами и посмотреть, что выйдет из положения следующим.
Хорошо, что он это сделал, поскольку к его позиции приближались Джеллико и основные силы Гранд Флита, которые все еще были за много миль от его позиции, когда начался поворот. Это была созревшая потенциальная ситуация. Силы Битти, сближающиеся с Хиппером, могли быть отрезаны, или Эван-Томас также мог быть отрезан. Ни одна из сторон не знала о присутствии основных сил противника, но обе осознавали, что они могут появиться в любой момент. С севера на все это надвигался Джеллико, который теперь шел со скоростью 18 узлов под своим флагом на «Айрон Дьюке».
С увеличением расстояния между более легкими судами, каждое из которых потеряло по кораблю, в непрерывном сражении между крейсерами в течение этого периода обе стороны обменивались огнем, когда меньшие корабли предпочли укрыться за большими и мощными собратьями. Каждая сторона получила по нескольку попаданий, но ни один не был выведен из строя. Контр-адмирал Нейпир направил свою эскадру обратно на северо-северо-восток в погоне за немецкими кораблями. По его собственному мнению, все это было очень хорошо, но почему шесть оставшихся немецких кораблей “убегали” в этом направлении, ведь они наверняка знали о присутствии 5B, да еще вдали от своих баз? Рассматривалось ли это? Даже когда его тревожные предположения росли, его опасения получили ответ, когда со смотровой площадки над его головой раздался звон. Сверху донеслись слова:

— «Замечены крупные корабли противника с красным номером 040 …, один, два, три …, по крайней мере, четыре крупных корабля, линейные крейсера… по правому борту, сближаемся!»

Появились новости, большие парни пришли на игру, и битва вот-вот должна была разыграться всерьез.

15.01 22 июня 1916, Скагеррак, Северное море, в 240 морских милях от Розита

Битти был в настроении сдержанного волнения по мере развития тактической картины, и его линейные крейсера развив скорость до 24 узлов, приближаясь к месту боя. Не было реального способа «срезать угол», поскольку немецкие легкие крейсера убегали, преследуемые легкими крейсерами Нейпира. Именно скорость не представляла проблемы для его трех крупнейших современных кораблей 1BCS. Это был почти максимум для пяти старых кораблей двух других эскадр, шедших в хвосте его строя, но у всех них все еще должен быть один-два узла в запасе. Что изменилось, так это геометрия его построения при резкой смене курса, в результате чего половина экрана оказалась в относительно плохом положении позади его линейных крейсеров на этом курсе. Несмотря на все это, у них все еще было преимущество в пару узлов в скорости, чтобы в конечном итоге сменить позицию, и им потребуется некоторое время, чтобы восстановить лидерство над ним. Пока этого не произошло, это означало бы, что возможности их использования в наступлении на данный момент были ограничены. Несмотря на все это, команда мостика была наэлектризована, когда сверху начали поступать вызовы. Первоначальный отчет о контакте пришел быстро, вскоре он был дополнен, когда дальномер стал виден, и противник перестал быть просто полосой дыма на горизонте, отчетливые темные силуэты сформировались в форму боевых кораблей, когда обе стороны продолжали сближаться на общей скорости более 40 узлов.

— «Боевые мачты», — последовало уточнение, — «один, два, нет … извините, пять, нет шесть, определенно шесть больших крейсеров, все линейные крейсера, также легкая дымка, азимут 050 градусов, дальность … на данном этапе чуть больше 12 миль (22 километра), но быстро приближается».

Битти обменялся взглядами со своим флаг-капитаном:

— «Шесть …, все линейные крейсера …, вы же не думаете, что они добавили фон Руна?» — предположил он, пока они оба изучали быстро приближающиеся корабли в свои бинокли.

— «Нет, номер три выглядит как другой «Дерффлингер» …, другая фок-мачта …», — сказал капитан.

— «Должно быть, новый …», — последовало невнятное размышление – вроде «Гинденбург»?

— «Что ж, чем больше, тем веселее», — заявил Битти, уверенный в своих силах, и окинув беглым взглядом горизонт добавил: «Пушки не могут быть счастливее».

День обещал быть чудесным, легкий бриз и небольшое волнение. Редко какие условия были настолько хороши для артиллерийской стрельбы и в лучшие времена, и чертовски необычны для Северного моря. Теперь ему предстояло сделать выбор. Это явно были силы немецких линейных крейсеров, но где был флот Открытого моря? Зачем еще немецким легким крейсерам бежать на север, если не к силам поддержки? Это имело смысл, и, судя по донесениям его собственной разведки, 5-6 кораблей вполне соответствовали цифрам имеющихся кораблей у немцев.
Его размышления были прерваны другим сообщением, Нейпир нарушил радиомолчание, чтобы сообщить о себе под огнем «шести крупных кораблей противника» и о своей позиции. Для Битти этой информации было достаточно. Джеллико получил сообщение и знал его намерения; он приказал занять боевые посты и направил свои корабли курсом на перехват немецких тяжелых кораблей. Джеллико находился где-то на севере, а Эван Томас, возможно, в 30 морских милях к северо-северо-востоку. Но где же флот Открытого моря, если он действительно был в море? Как бы то ни было …, пришло время начинать танец, с партнерами под рукой. Его поразил момент веселья от его порыва напеть песенку из мюзик-холла …, что мне выбрать? он поймал себя на том, что размышляет в краткий момент дикой фантазии, прежде чем подавить порыв. Нет, это не годится для флагманского офицера, идущего в бой, подумал он и сжал кулаки, чтобы сосредоточиться на текущей задаче. Он все еще не мог удержаться от улыбки и подумал, что этот день обещает стать поистине великим днем для участия в битве.

15.32 22 июля 1916, в 230 милях от Розайта

Адмирал сэр Джон Джеллико оказался в невыгодном положении. Когда-то его называли «единственным человеком, который может проиграть войну за один день», он работал в условиях постоянного общественного ожидания, что он одержит победу над германским флотом, решающую, если это вообще возможно. Тем не менее, он постоянно осознавал необходимость сохранения Гранд Флита, по сути, для выполнения первостепенной стратегической задачи блокады немецкой нации, и подорвать ее долгосрочную способность продолжать сражаться. Более десяти лет промышленной мощи одной из величайших военно-морских держав мира были вложены в 32 линкора под его командованием. Поистине колоссальная концентрация металла была собрана по его призыву, даже не считая сил Битти или других кораблей, разбросанных по Северному морю. При благоприятных условиях он был достаточно уверен в сокрушении немцев, если бы смог вступить в схватку с флотом Открытого моря. С этой целью у него в данный момент в море были три отдельные силы. К сожалению, ему еще предстояло установить, где находился его главный противник и был ли он вообще в море, несмотря на то, что указывали сигнальщики. У него было довольно четкое представление о местонахождении 5-й боевой эскадрильи контр-адмирала Эвана-Томаса и «экрана», нарушивших радиомолчание, которые, по крайней мере, теоретически, были в состоянии за наименьшее время взять курс на Битти в попытке оказать помощь силам линейных крейсеров, если потребуется. Он был слегка раздражен тем, что Битти продолжал хранить молчание, но, несомненно, это изменилось бы, если бы он вышел на контакт? До тех пор его лучшим курсом было бы, чтобы его основные силы продолжали двигаться на юг, хотя он и приказал им увеличить скорость до 20 узлов. Как ни заманчиво было повернуть на юг и Восток, надеясь перекрыть отход любых потенциальных немецких сил, благоразумный курс диктовал продолжать сближение, пока у него не будет какой-либо конкретной информации для действий.

15.27, 22 июня 1916 года, Северное море, 235 миль от Розита

Хиппер должным образом получал информацию, передаваемую наблюдателями, расположенными высоко над его головой. Но теперь сомкнутый ряд серых силуэтов военных кораблей возвышался над горизонтом, так что теперь он мог непосредственно оценить ситуацию через цейсовский бинокль у своих глаз. Длинные колонны мачт, все представляющие британские линейные крейсера, отчетливо видны сейчас над горизонтом. Он считал про себя, цифры в его уме возрастали: четыре, затем шесть, до семи, и, наконец, восемь.

-«У меня их восемь», — пробормотал он в сторону своему флагманскому капитану, стоявшему рядом с ним.

— «Да, я согласен, восемь …» и после короткой паузы: «Я предполагаю, что впереди идут три Льва, но я не вижу Тигра …, интересно, где он?», прежде чем погрузиться в молчание.

Коротко хмыкнув в знак согласия, Хиппер оценил ситуацию. Отправив обновленный отчет о наблюдении в общих чертах с указанием своего местоположения и ситуации, теперь ему предстояла роль приманки. Он был в меньшинстве восемь к шести, положение не из завидных, но все же лучше, чем было бы несколькими неделями ранее. Не непреодолимо, но британцы, похоже, не подозревали о Шеере и его приближающейся линии фронта, которая находилась где-то на севере и востоке, надеясь сейчас выйти на позицию, чтобы отрезать отступление британским кораблям.
Хиппер знал, что его корабли сильны, и был уверен в том, что удержит оборону до прибытия Шеера, хотя и снизил скорость до 16 узлов, чтобы уменьшить скорость сближения. Он мог видеть, что противник изменил курс и сохранив единую боевую линию, продолжая сближаться под косым углом. Хиппер приказал изменить общий курс, повернув на пару румбов влево, чтобы взять более юго-восточный курс. Он уверенно ожидал, что британцы последуют за ним, поскольку они превосходили его численностью. В результате другие британские силы, о которых сообщалось, также на некоторое время выбыли из боя, оставив им жестокую погоню, чтобы присоединиться к развивающимся действиям. Чем дальше на юг он отводил их, тем больше шансов зажать британцев между силами Шеера и его собственными, а возможно, даже и вторыми силами. Несмотря на безветренный день с отличной видимостью, дым от многочисленных кораблей, движущихся на большой скорости, уже начал мешать видеть артиллерийским офицерам. На данный момент он отказался бы от безопасности бронированной боевой рубки, чтобы быть в курсе ситуации по мере ее развития, а дальность стрельбы оставалась большой.
Хиппер отметил, что корабли Битти повернул чуть на юг, чтобы очистить свои дым и еще раз задавался вопросом, почему английские корабли, вооруженные  дальнобойными 13,5-дюймовые (343-мм) пушками затягивают с открытием огня. В их интересах было открыть огонь сразу, чтобы использовать преимущества в дальности стрельбы, пока немецкий флот не мог отвечать из менее дальнобойных орудий. Не то чтобы Хиппер жаловался, конечно – его такая ситуация (не быть под британским огнем) вполне устраивала. Если командовал Битти, как и ожидалось, то он, похоже, делал все возможное, чтобы быстро сократить дистанцию, даже если это означало, что замыкающие корабли ИГ были слегка замаскированы на начальных этапах. Наконец, на дальности чуть более 15 000 метров ведущая британская тройка открыла огонь.

Хиппер отдал приказы. Во-первых, своим кораблям ответить медленным пристрелочным огнем в ответ на огонь противника, поскольку тот находился едва в пределах досягаемости его ведущих кораблей. Во-вторых, возобновить наступление на фланге, чтобы еще больше оттянуть англичан дальше на юг. Огонь британцев поначалу был яростным, но, как специалист по артиллерии, Хиппер не был впечатлен: «хорошие орудия, но низкая дальнобойность», — оценила аналитическая часть его разума. Наконец, когда дальность сократилась до 14 000 метров, он смог увидеть, как вражеская линия развернулась острием параллельно его собственной. По сравнению с четвертым залпом его собственные корабли с их превосходящими дальномерами первыми взяли под накрытие корабли противника. Когда обе стороны заняли параллельные позиции, ожесточенный обмен ударами начался всерьез. Хиппер повернулся к капитану Хардеру:

— «Я думаю, пора укрыться за броней», — заявил он, и добавил «здесь будет только кровь», когда они оба направились к укрытию в бронированной боевой рубке «Лютцова», необходимому укрытию, несмотря на более ограниченный обзор который она предоставляла.

15.51 год, 22 июля 1916 года, Северное море, 235 миль от Розита

Дэвид Битти почувствовал себя полностью ожившим, когда палуба «Лайон» задрожала у него под ногами, когда линейный крейсер сделал еще один залп в сторону линии противника, теперь двигающихся параллельно его кораблям. Наконец-то все его корабли были полностью задействованы, объединившись с противником. Даже присутствие второго немецкого дирижабля, который прибыл как раз к началу перестрелки и теперь следил за передвижениями его эскадры, не смогло испортить его настроения. Находясь к западу от его линии, вне зоны поражения, они, очевидно, были расположены так, чтобы сообщать о его передвижениях, и в данный момент были не уязвимы. Эта неуязвимость не особенно беспокоила его, поскольку могла привести к соприкосновению дополнительных немецких сил, даже Флотом Открытого Моря, если бы он был поблизости. Весьма желательный результат, если бы их можно было вовлечь в бой с Гранд Флит. Теперь все три корабля 2BCS, находившиеся в тылу его собственной линии, наконец вступили в бой и, казалось, сосредоточились на «Фон дер Танне» в конце вражеской линии. Он еще не видел ни одного попадания от огня своих кораблей, но немцы демонстрировали свой обычный высокий уровень стрельбы, и его флагманский корабль уже однажды получил горячий привет с «Лютцова». Как раз в этот момент он увидел первую вспышку попадания в последний корабль немецкой линии, за которой с небольшим интервалом последовала вторая. Однако, даже когда Битти поворачивался, чтобы прокомментировать, следующий залп прогремел вокруг «Льва», подняв высокие столбы воды до верхушек мачт, и почувствовал другую дрожь, когда его флагманский корабль получил первое попадание от немецкой артиллерии. Видя, что Бэкхаус занят первоначальными отчетами о повреждениях, он снова обратил свое внимание на линию Хиппера, как раз вовремя, чтобы увидеть, как на «Фон дер Танне» расцвело еще одно попадание. Даже когда он повернулся к Бэкхаусу, чтобы прокомментировать, насколько хороша артиллерия 2BCS, его взгляд был возвращен в тыл его строя, когда язык пламени высотой с мачту, который, казалось, вырвался из носа флагмана эскадры 2BCS » Австралия», ненадолго скрыв его из виду. Как раз в тот момент, когда он начал верить в худшее, появилась носовая часть, за которой в поле зрения появилась остальная часть корабля, когда рассеялось облако из дыма и падающих обломков. Битти мог видеть раненый линейный крейсер – орудия передней башни были повернуты под странными углами и явно не управлялись, сам корабль, качнувшись на правый борт, вышел из строя и начал описывать широкий пологий круг в сторону от противника, не подняв соответствующие сигналы. Это, несомненно, было серьезное попадание, но, по крайней мере, корабль все еще был в бою и в некоторой степени боеспособен, поскольку Битти снова увидел, как кормовая башня «Австралии» ведет огонь. Если у него когда-либо и были какие-то сомнения относительно предполагаемой жестокости этого сражения, то это зрелище развеяло их.

15.53, 22 июля 1916, Северные моря, флагман 2BCS, линейный крейсер «Австралия».

Капитан Стивен Рэдклив почти чувствовал напряженное предвкушение, пробежавшее по всему персоналу на мостике вокруг него. Действительно, как профессиональный морской офицер с десятилетним стажем службы, он не мог отрицать, что разделяет это ожидание, поскольку это тоже было кульминацией его карьеры на сегодняшний день, вступление в бой в качестве капитана крупного корабля в боевых действиях флота. Напряжение захватило и остальную часть команды — он почти чувствовал напряжение вокруг себя и острое чувство удовлетворения от своего приказа поднять боевые знамена. Это было ощутимо, поскольку на верхушках мачт всерьез вспыхнули огромные флаги Ньюстралиса, впервые видимые в действии. Предыдущие двенадцать месяцев службы были тяжелыми для некоторых членов его экипажа, постоянные тренировки и монотонное существование на борту корабля отличались от многих его боевых действий только рейтингами, ухудшенными из-за пропуска боя у Доггер-Банки и майского боевого выхода в результате столкновения. Чтобы поддерживать команду в рабочем состоянии, требовалось некоторое напоминание о том, в чем заключалась самоотдача, и, наконец, казалось, что награда близка, когда они приблизились к ясно видимому врагу.
Он наблюдал, как головные корабли наконец открыли огонь, когда дальнобойность снизилась, но Битти, очевидно, был намерен продолжать сближение. В конце концов пришел долгожданный приказ о смене курса, и он передал приказ

— «Рулевой; Правый борт 10, встречайте ее …, продолжайте следовать за «Индомитейблом»», — сказал он в голосовую трубку штурвалу внизу, наконец выводя корабль параллельно линии противника, теперь на приличной дистанции. Рядом с ним командующий эскадрой адмирал Пакенхэм тихо произнес:

— «Вы можете открыть огонь когда вам угодно, капитан.

Старшина; Сигнал эскадрильи, цель шесть, последовательность стрельбы один».

— «Слушаюсь, сэр», когда затворы сигнальных фонарей позади начали дрожать, а подтверждающие флажки побежали вверх по фалу. Они давно ожидали численного превосходства над любыми немецкими линейными крейсерами и обсуждали планы распределения огня, этот план был одним из самых простых. Когда ведущие корабли вышли один на один, его целью был шестой корабль, судя по всему, «Фон дер Танн». Чтобы избежать путаницы при обнаружении трех кораблей эскадры, командование первоначально разнесло каждый залп на тридцать секунд спереди назад. Через 90 секунд орудия «Австралии» заговорят снова, начиная процесс заново. Не максимальная скорострельность, но это позволило каждой эскадре точно корректировать собственное попадание без путаницы, как все надеялись. Как только каждый корабль сигнализировал, что установил дальность стрельбы, они переходили ко второй последовательности стрельбы, при этом каждый корабль открывал огонь на 10 секунд позже идущего впереди корабля, увеличивая скорострельность всей эскадры. Поскольку все трое были сосредоточены на самом дальнем корабле немецкой линии, Рэдклив был уверен, что вскоре тот начнет страдать от такого количества огня.
Даже когда Стивен почувствовал толчок от первого залпа, он осознал внезапный всплеск водяных столбов недалеко от своего корабля, когда раздался ответный огонь противника. Очевидно, что последний корабль «Фон дер Танн» сражался со своим коллегой, так что, похоже, он собирался сосредоточиться на «Австралии». Профессиональная отстраненность, тем не менее, произвела на него впечатление: хорошая дистанция для первых выстрелов и плотная группировка, подумал он. Минуту спустя он наблюдал, как вторая подобная группа приблизилась. «Лестница» (уступ), — подумал он, когда его собственные орудия ответили во второй раз. Наблюдая за тем, как его собственное количество выстрелов снова не дотягивает, Рэдклив отвлекся, когда последовали следующие выстрелы:

— «Оседлать …, чертовски хорошая стрельба так быстро», — размышлял он, одновременно неосознанно кивая в знак одобрения и с легким намеком на профессиональное беспокойство, казалось бы, далекий от событий в своей концентрации. Он на мгновение отвлекся, поскольку с приливом удовлетворения заметил первую вспышку пламени при попадании в замыкающий немецкий корабль, за которой быстро последовали еще две практически одновременно. Стивен только что решил выйти вперед и предложить адмиралу, чтобы они покинули свою открытую позицию и переместились в боевую рубку, когда четвертый вражеский залп накрыл его корабль.
До конца своих дней Стивен Рэдклив так и не смог ясно вспомнить события, произошедшие сразу после прибытия снаряда. В молодости он однажды был сбит с ног вышибалой на матче по крикету и никогда не мог точно вспомнить сам мяч, только какое-то одуряющее замешательство после. Во многих отношениях этот опыт навсегда остается похожим: смутное впечатление от мощного удара, вращающего его вокруг своей оси, в сочетании со вспышкой света и воспоминанием о волне сильного жара, охватившей его. Его первым четким воспоминанием было осознание того, что он стоит на четвереньках, наполовину привалившись к разорванному шрапнелью матрасу экрана мостика, который наполовину болтается, и из пробоин просачивается песок, с ощущением влаги, стекающей по шее, и пронзительным воющим звуком где-то на заднем плане. Движимый внезапным чувством срочности, он выпрямился, покачнувшись, когда накатила волна головокружения, заставившая его вцепиться в нактоуз, когда он внезапно увидел сильно изменившийся вид своего мостика. То, что за несколько мгновений до этого было организованным и отшлифованным командным пунктом, теперь превратилось в почерневшие и неорганизованные обломки, разорванные и искореженные поверхности и расколотую палубу. Среди этого хаоса появилось несколько стоящих тел, все еще выглядевших ошеломленными и потрясенными, а также то, что выглядело как несколько смятых куч, беспорядочно разбросанных кусков синей саржи, со многих из которых наугад сочилась кровь, как на какой-то безумной скотобойне. Перед собой он смутно узнал скрюченное тело адмирала Пакенхэма в растекающейся луже крови, одной из многих, верхняя часть его черепа была начисто срезана, ясно обнажая мозги. Это зрелище вызвало волну тошноты, когда он внезапно согнулся, его вырвало вперед, когда он вцепился в нактоуз и вызвал новый приступ головокружения.
Даже когда это происходило, инстинктивная часть его натуры моряка заметила меняющийся оттенок теней и поняла, что нос корабля поворачивается. С внезапно укоренившимся за годы, проведенные в море, чувством целеустремленности и срочности он повернулся к рупору, висевшему на нактоузе в рулевой рубке внизу, его разум по какой-то причине рассеянно отметил разорванный шрапнелью обод.

— «Рулевой, рулевой, куда направляешься…?» Какое-то время ответа не было, затем послышался испуганный высокий молодой голос, звучавший далеким в его звенящих ушах:

-«Сэр, сэр, это рядовой матрос Кларк, сэр …, рулевой как бы разорван на две части, сэр …, здесь больше никого нет в живых» — последовал окончательный ответ полузадушенным повышенным тоном в паническом финале.

-«Сейчас нам нужно управлять кораблем, но кто-нибудь скоро прибудет на помощь. Можете ли вы встать за штурвал и видите ли вы компас?» – спросил Рэдклив, заставив себя говорить спокойным голосом, медленно и размеренно, словно просил принести утреннюю газету.

— «Минуточку, сэр», — последовал ответ, и после короткой паузы — «Сэр итс, просто свободно поворачивается, и штурвал не реагирует».

— «Черт …» – капитан Стиве он не смог удержаться, чтобы не пробормотать ругательство, прежде чем продолжить: — «Хорошо, моряк, оставайся на своем посту, кто-нибудь скоро прибудет на помощь», прежде чем снова выпрямиться, пытаясь оценить картину в целом.

Неуверенный шаг вперед, и он ухватился за оторванные перила мостика, слегка покачиваясь, и впервые ясно увидел переднюю палубу. Ниже Рэдклив мог видеть остатки башни «А», все еще застывшей, указывающей влево. Посмотрев вниз, он увидел, что передняя панель бронированной крыши откинулась назад, обнажив левое орудие, снятое с цапфы, дуло упирается в палубу, правое бесполезно задрано на максимальную высоту к небу, а почерневшее нутро все еще тлеет, и дым заполняет недавнее сильное пламя. Как раз в тот момент, когда он любовался этим зрелищем, рядом с ним внезапно раздался голос.

— «Сэр …, сэр …, капитан …, вы в порядке?», — глухо донеслось до его сознания. Отвлеченный осознанием внезапной опасности для корабля, Стивен обнаружил рядом с собой йомена-связиста, неуместно одетого без шляпы и обнажающего грязное лысеющее небо.

-«Да, да …, прикажите затопить погреба.

-«Сэр, вы истекаете кровью, как зарезанная свинья, с вами все в порядке?».

— Да, я в порядке, теперь прикажите немедленно затопить погреб …!!!

— Есть, сэр.» — ответил он, крикнув одному из немногих потрясенных сигнальщиков, все еще стоящих вертикально, передать сообщение.

Пока это происходило, топот новых ног, поднимающихся по трапу, возвестил о прибытии свежих матросов. Группа по ликвидации повреждений ненадолго приостановилась, ошеломленная развернувшейся перед ними бойней, прежде чем поспешила на помощь. Старшина, обернувшись, указал на свою голову:

-«У вас все еще идет кровь, сэр», — повторил он.

— «Сначала займитесь остальными, — заявил Стивен, — но прежде, чем вы это сделаете, поднимите «Не могу управляться».

— «Есть, сэр». последовал ответ, когда внезапная тишина, прервавшая плач одного из раненых, возвестила о вновь прибывших, оказывающих помощь раненым.

— «Также поднимите адмиральский флаг», — добавил он в качестве запоздалой мысли старшине, даже когда появилось новое лицо.
Внезапно Рэдклив осознал, что лейтенант Хоторн, офицер по контролю за повреждениями, стоит перед ним, и его лицо явно обеспокоенное и, казалось бы, неуместное просто из-за его опрятности и все еще в фуражке, аккуратно сдвинутой на затылок, в отличие от остальных участников первоначального бриджа.

-«С вами все в порядке, сэр?»

— «Да, я в порядке», — последовал его автоматический ответ, даже для него самого прозвучавший странно отстраненно, озадаченный тем, что Хоторн, казалось, слегка покачивался перед ним, прежде чем понял, что это он покачивался.

— «Сэр, у вас серьезная рана на голове, которая сильно кровоточит», — протянув руку вперед, чтобы поддержать его, — » Вам тоже нужно это осмотреть, и … возможно, вам стоит присесть», — когда он взял его за локоть и повел к капитанскому стулу за магнитным компасом.

Внезапно почувствовав, как влага стекает за ворот рубашки, Стивен, неожиданно почувствовав холод и дрожь в довершение к тошноте, и позволил подвести себя к приподнятому табурету. Осознав, что его шатает, он с радостью плюхнулся на опору, приподнятая спинка удерживала его в вертикальном положении, прежде чем повернуться к Хоторну и спросить:

-«Состояние корабля?» — поскольку он, наконец, мог рискнуть обвести взглядом горизонт из стабилизирующих объятий кресла.
Часть разума казалась отстраненной, когда он слушал, как Хоторн излагает краткое резюме:

— Передняя башня разрушена, весь экипаж убит. Затопленный склад, 300-500 тонн воды на борту, подводных повреждений нет, двигатели не повреждены, «Австралия» продвигается по воде на скорости, близкой к полной, вероятно, 23-24 узла с затоплением и небольшим наклоном, руль заклинило на 2 румба вправо, когда корабль продолжил широкий пологий разворот. Некоторые повреждения рычажной системы и управления маневрами должны быть восстановлены менее чем за пять минут, а второе попадание высоко в бизань-мачту снесло верхние 40 футов заднего марса и вместе с ними радиоантенны корабля.

Пока отдаленная часть разума капитана Стивена обрабатывала отчет, его глаза автоматически осматривали помещение и, наконец, обработали более широкую картину происходящего, когда мостик вокруг него начал возвращаться к подобию нормального состояния. Раненых несли вниз, и по мере того, как убирали мертвых, появлялись новые матросы и офицеры, часть крови спешно смывали. Хоторн закончил свой отчет предположением, что, если они снизят скорость, управление двигателями можно будет восстановить, и закончил, снова порекомендовав ему спуститься вниз и заняться его раной. Недолго думая, Рэдклив отклонил это предложение, и только что прибывшие санитары предложили морфий.

— «Нет, если функцию руля можно восстановить за пять минут, нам нужно поддерживать скорость, чтобы оставаться в линии» — посмотрев на офицера, Стивен приказал ему вернуться к контролю повреждений, и если покажется, что восстановление связи займет больше времени, сообщите ему как можно скорее.

— «Кроме того, не могли бы вы передать командиру, что я прошу его присутствия здесь» — прежде чем повернуться к санитару и приказать — «Перевяжите рану, но никаких лекарств», — он впервые протянул руку, чтобы потрогать свою голову сбоку.

— «Это будет больно, сэр, у вас хороший порез, на который потребуется по меньшей мере дюжина швов, и к тому же ушная раковина снята». Вытирая постоянно текущие слезы и рассеянно бормоча «Кровавые раны на голове, всегда кровоточат, как у зарезанной свиньи».

— «Просто смирись с этим», — раздраженно отчеканил Рэдклив, внезапно впервые почувствовав жгучую боль, которую пробудили его пальцы.

— «Есть, есть, сэр, «все еще стар», — санитар, цокая зубами, начал быстро орудовать иглой с ниткой, делая серию крупных грубых стежков.

Пытаясь отвлечь свое внимание от жгучей боли, капитан Стивен осмотрел окрестности. Корабль как раз заканчивал свой второй большой круг и он мог видеть вдалеке корпус удаляющегося «Индефатигейбла», последнего линейного корабля, все еще стреляющего по отдаленной цели. Поскольку снаряды вокруг не падали, Рэдклиф мог видеть два сопровождающих его эсминца, которые теперь зависли вокруг своей все еще кружащей атаки, и дым от отступающей немецкой линии, направляющейся на юг, и слышать шум передовой пожарной группы, заливающей воду через крышу все еще тлеющей башни.
Как раз в тот момент, когда санитар туго перевязывал свою работу, топот по трапу мостика возвестил о прибытии коммандера Вексхэма / Уэксхэма, его старшего помощника.

— «Сэр, система контроля повреждений исправила связь, и у нас снова есть рулевое управление», — сообщил он своему капитану. — «Вы уверены, что у вас все в порядке? Я могу сменить вас на минутку, если вам нужно спуститься вниз?

— Нет, я все еще гожусь командовать «, — заявил Стивен, затем поблагодарил SBA и спросил —  «Не могли бы вы на ходу почтительно закончить с уборкой этого? » указывая на морской ботинок, в котором все еще были остатки чьей-то ноги, частично застрявший под экраном мостика и, очевидно, пропущенный в начальной спешке. И медбрат и коммандер побледнели от внезапного узнавания, прежде чем санитар поспешил удалить пропущенную часть тела. Прежде чем дать инструкции Уэксхэму, они оба начали оценивать более широкую тактическую картину. Когда это произошло, бесшумно появился его стюард и накинул его спортивную куртку на его дрожащее тело, прежде чем предложить, появившийся чудесным образом термос с горячим сладким чаем — его средство от шока. Молча приняв угощений, Рэдклиф коротко, бездумно и сердечно кивнул в знак благодарности, к сожалению, вызвав очередной приступ головокружения, прежде чем возобновить свою дискуссию между нетвердыми глотками. Казалось неуместным оставаться на месте в разгар сражения, но в свете его нетвердости на ногах это было предпочтительнее, чем устраниться от командования на данный момент.
Восстановив управление, они Рэдклиф и Уэксхэм наблюдали за концом своей далекой эскадры, все еще удалявшейся на полной скорости, и к настоящему времени отдалившейся на расстоянии пары морских миль, пока они обсуждали варианты. Корабль все еще был боеспособен, но из-за того, что вода в корабле несколько замедляла ход, необходимого чтобы быстро встать в строй, потребовалась целая вечность, чтобы снова вступить в бой. Оба бессознательно признавали и принимали автоматическое предположение, что это был единственно возможный вариант действий, открытый для них. Когда курс выровнялся вслед за продолжающейся впереди артиллерийской дуэлью, капитан и коммандер согласились, что им придется срезать угол любого изменения курса, если оно произойдет быстро. В противном случае, все, что они могли сделать в данный момент, это настроиться на долгое преследование с кормы в надежде на такой исход. Если они снова выйдут на дальность стрельбы, Вексхэм вернется во Вспомогательную боевую рубку на корме с четким представлением о намерениях своего командира и обещанием, что он сам переместится в боевую рубку, когда это произойдет. Даже когда они согласились, взгляды обеих пар были прикованы к большой вспышке вдалеке, частично скрытой дымовыми трубами от вмешавшихся кораблей, прежде чем они увидели огромный столб дыма шоколадного цвета, поднимающийся вдалеке.

-«Черт, — раздалось огорченное богохульное бормотание его старшего помощника при виде безмолвного зрелища, — это был один из наших».

Все, что Рэдклив мог сделать, это коротко хмыкнуть в знак согласия, поскольку где-то в теперь уже далекой голове первой линии британской эскадры, их линейный крейсер катастрофически взорвался.

Часть пятая. 16.02, 22 июля 1916, Северные моря, флагман Линейных крейсеров «Лайон».

Вице-адмирал Битти, все еще остававшийся на открытом флагманском мостике своего флагманского корабля «Лев», несмотря на рекомендацию флагманских капитанов переместиться в боевую рубку, не мог не испытывать глубокого удовлетворения тем, как развивались события на сегодняшний день. С момента перехвата линейных крейсеров разведывательного отряда Хиппера и после того, как они вышли на длинный параллельный курс на юг, обе стороны постоянно перестреливались.
Битти с некоторой долей недоумения наблюдал за первоначальным развитием сражения. Немецкие линейные крейсера совершили небольшой разворот и легли на курс на юг, параллельный его собственному. По общему признанию, это было в направлении Вильгельмсхафена и безопасности минных полей Нефритового лимана, но если бы он был командующим, он бы воспользовался возможностью прорваться через британский тыл, эффективно пересекая линию Т в обратном направлении, и использовал эту возможность, чтобы потрепать силы противника. Битти был удовлетворен тем, что его собственные корабли начали стрелять теперь более регулярно, хотя, по его мнению, для достижения первоначального стандарта точности требовалось слишком много времени, чтобы набрать дальность. По-прежнему не о чем рассказывать, несмотря на то, что большинство кораблей типа 1 BCS поддерживают стабильную скорострельность не менее двух выстрелов в минуту. Возможно, сражение шло не совсем по плану, но старая истина «Ни один план не выдерживает столкновения с врагом» все еще действовала -это все, что он знал. Несмотря на это, Битти не мог отделаться от ощущения, что чем дольше немцы будут вести перестрелку с его силами, тем больше это принесет ему пользы, поскольку тяжесть огня его более многочисленных сил начала сказываться на противнике. На сегодняшний момент, возможно, еще не было четких указаний на это, но он оставался уверен в превосходстве британской артиллерии.
Самым ярким признаком этого, возможно, был замыкающий строй противника корабль «Фонн дер Танн». Поскольку два все еще присоединенных корабля 2BCS в тылу линии были сосредоточены на нем, Битти был вполне уверен, что к настоящему времени в него попали по меньшей мере четыре или пять раз. Оказалось, что одна из его башен больше не стреляла, но, несмотря на это, немецкий крейсер сохранил свою позицию в линии эскадры и продолжал вести устойчивый и точный огонь из других своих башен.

— “Они продолжают строить крепкие корабли” — тихо размышлял Битти про себя, вспоминая удары, которые нанес «Блюхер», прежде чем окончательно затонул у Доггер-Банки. По крайней мере, однажды он нанес значительный удар по своему противнику, на данный момент вытеснив «Австралию» с линии фронта. Взгляд в тыл его собственной линии показал далекое пятно, которое было «Австралией», сделавшей пару кругов вдали от линии, справилось с управлением и возобновило погоню. Сейчас заметно отстает от остального строя на пару миль, но делает все возможное, чтобы вновь присоединиться к бою. Возможно, не самый желаемый результат, но такова цена работы. Вы не могли ожидать участия в какой-либо тяжелой перестрелке, не получив, по крайней мере, такого же урона. То, что это была единственная проблема для его сил на сегодняшний день, было приемлемо, и теперь, наконец, его собственные тяжелые орудия, похоже, наконец пристрелялись, поскольку на флагманском корабле противника появилась вторая вспышка попадания. Возможно, это заняло больше времени, чем он предпочитал, и его собственный корабль был подбит уже трижды, но продолжал быстро стрелять. Битти был доволен этим, и чем больше его корабли вели огонь, тем скорее это скажется на количестве огня.
Первое попадание пришлось на главный броневой пояс, оставив мало видимых следов, за исключением потемневшего шрама, портящего его поверхность. Следующие два были более значительными: они попали выше кормовых ствольных орудий, одно из них было демонтировано и пробило палубу перед взрывом, на короткое время выведя из строя кормовую динамо-машину, прежде чем удалось восстановить цепи. Третий снаряд, вероятно, выглядел более эффектно издалека, приземлившись среди корабельных шлюпок, размещенных у основания третьей трубы. Несмотря на все усилия экипажа, там бушевал большой пожар, имеющий большую пищу в виде разбитых шлюпок. Издалека пожар, несомненно, выглядело эффектно, но нанес небольшой реальный урон и практически не повлиял на боевые возможности «Лаойна». Битти был менее уверен в особенностях перестрелок между замыкающими кораблями обеих сил, видя несколько попаданий в противника в разное время. Только «Принцесса Роял», казалось, избежал попаданий, а «Куин Мэри», следовавший за ним, получил три попадания и «Инвинсибл» одно, ну и еще попадание в «Австралию», которое вынудило ее покинуть строй.

Поскольку передовые корабли обеих сторон медленно сближались, и дальность стрельбы так же сократилась до менее чем 12 000 метров. Учитывая, что добрая половина кораблей британской линии изначально не участвовала в завершающей фазе, Битти полагал, что результаты артиллерийского огня были бы лучше. «Лайон» вел огонь по ведущему линейному крейсеру с 2 трубами и 2 мачтами, класса «Лютцов». Тем не менее, до недавнего времени не было получено ни одного попадания, хотя огонь флагмана все ближе и ближе ложился к цели, но только последний залп, похоже, принес два результата. На тот момент это был всего лишь третий немецкий корабль, не получивший попаданий в своей эскадре. Действительно, именно линейный крейсер «Инвинсибл», флагманский корабль Хораса Худа, вместо этого выпустил два снаряда с одного башни в четвертый немецкий корабль, вызвав сноп огня возле его трубы, и теперь тот, казалось, горел так же весело, как и «Лев», хотя, хотелось надеяться, с большим эффектом. Пока он думал об этом, «Куин Мэри» нанесла два удара по второму немецкому кораблю в линии. На сегодняшний день это становилось своего рода столкновением для обеих сторон.
Пока Битти думал об этом, его голова резко повернулась, когда под ногами захрустела палуба, а «Лайон» получил еще одно попадание где-то в середине корабля. Краем глаза он уловил движение, когда и Бэкхаус, и ближайший сигнальщик обернулись, чтобы также понаблюдать за одним и тем же явлением, когда во второй раз за последние полчаса из миделя «Лайона», казалось, вырвалась свеча пламени высотой с верхушку мачты. Битти едва успел увидеть, как голова его флагманского капитана начала наклоняться вперед, чтобы что-то сказать, и его собственный разум едва сформировал мысль «снова?», когда с жестокой внезапностью семьдесят с лишним тонн кордита и взрывчатки, содержавшихся в промежуточном Q-магазине корабля линейного крейсера «Лайон» эффектно взорвались….

Окружающие наблюдатели могли только беспомощно наблюдать, как поднялось огромное облако шоколадного цвета и дождь обломков обрушился на две разрушенные половины того, что раньше было флагманом британских линейных крейсеров, искореженных страшной силы взрыва.

«Казалось, что прошло совсем немного времени, как передняя половина корпуса, оторвавшаяся как раз перед второй трубой, накренилась вперед, и инерция хода безжалостно загнала ее под воду. Менее чем за две минуты, носовая часть «царя зверей» исчезла под водой, прежде чем кто-либо из экипажа даже успел добраться до палубы. Задняя половина поворачивается влево и быстро кренится на бок, ее неумолимо опрокидывающийся корпус вынуждает следующую «Куин Мэри» резко вильнуть вправо, чтобы избежать внезапного препятствия на носу. Перевернутый корпус оставался над поверхностью всего лишь несколько минут, прежде чем, подняв корму с продолжающими вращаться всеми четырьмя винта, он последовал за исчезнувшей носовой частью». – воспоминания одного из наблюдателей британского флота

Даже когда ошеломленные британские линейные корабли прошли мимо, а два эскортных корабля подошли к могиле потерпевшего крушение корабля, битва не ослабевала. Из 1143 офицеров и экипажа бывшего флагманского корабля только 11 в конечном итоге были извлечены живыми из воды, среди них не было ни одного офицера, включая его командира вице-адмирала Битти. (2) Неожиданно второй флаг-офицер линейных крейсеров был выведен из боя.
****
2. Замечания рассказчиков: Здесь я должен признать, что мое отвращение персонала к эгоистичным лидерским качествам, продемонстрированным Битти, и некоторым его послевоенным действиям побудили меня увидеть его смерть в этом повествовании. Я свел сражения линейных крейсеров в одно очень продолжительное действие, в основном проводимое без влияния других основных частей обоих флотов. В РИ Британцы потеряли три линейных крейсера: «Индефатигейбл», «Куин Мэри» и «Инвинсибл», при этом флагманским «Лайону» и «Битти» повезло спастись только потому, что Q-магазин был затоплен до того, как тлеющий огонь воспламенил метательные заряды в рабочем помещении башни после попадания в Q-башню. Это произошло из-за героических действий майора Королевской морской пехоты Фрэнсиса Харви, командира башни, который, хотя и был смертельно ранен, приказал затопить магазин до того, как это произошло. Три инцидента произошли при первоначальном заходе на юг, когда был потерян «Инвинсибл», по отдельности поздно вечером в рамках основного сражения флота.
Хотя я постарался, чтобы сведения о повреждениях на каждом отдельном затонувшем корабле были исторически точными, и включил реальные свидетельства очевидцев событий, я приписал это разным кораблям, чтобы отразить изменившийся состав соответствующих боевых линий ITTL. В РИ «Фон дер Танн» потопил «Индефатигейбл», «Дерффлингер» был ответственен за критические попадания в «Куин Мэри» и «Инвинсибл», а «Лютцов» — за попадание в Q-образную башню «Лайона». Кроме того, последовательность событий немного не соответствует действительности. Попадание «Льва» (смертельное в этом повествовании) произошло в 16.14 году. Гибель «Инвинсибл» (17.03) и «Куин Мэри» (1726) произошла в быстрой последовательности в РИ с интервалом примерно в 13 минут, что вызвало знаменитое замечание Битти своему флагманскому капитану: «Чатфилд, с нашими чертовыми кораблями сегодня что-то не так». В этом повествовании сохранены аналогичные временные рамки, отражающие быстроту, с которой баланс сил меняется в сторону британцев. Порядок потерь изменен (и, конечно, Битти уже потерян вместе со «Львом»). «Инвинсибл» стал последней потерей британского линейного крейсера. Предполагаемые слова Худа относятся к этому финальному бою 1938 года. Повествование пытается отразить недостатки в боеприпасах, учениях и технике безопасности, которые на самом деле повлияли на британскую IRL.
Историко-криминалистический анализ выявил интересную перспективу вспышек и вызванных ими взрывов магазинов, а также различные временные рамки, которые, по-видимому, происходили. Разрушение «Куин Мэри», по-видимому, произошло практически мгновенно, что указывает на какую-то форму детонации непосредственно в системе управления боеприпасами, наиболее вероятно, в результате первоначального проникновения и детонации одного из 4-дюймовых вспомогательных орудий, что вызвало катастрофическую детонацию, как описано в деталях. Современный анализ обломков «Индефатигейбла» указывает на вероятную задержку между попаданием в башню X и детонацией магазина, намекая на то, что недостаточная защита кордитом вызывает вспышку, запускающую это событие. Временная задержка между попаданием в башню и фактической вспышкой огня в Q-turret of the «Лайона» составила почти 20 минут в РИ и, возможно, является единственной причиной выживания «Лаона», поскольку многие процедурные недостатки все еще существовали на момент битвы. ITTL для целей повествования временные рамки намного короче, что привело к детонации магазина до того, как его удалось затопить, и потере Битти и HMS «Лайон».
Напротив, флагманский корабль IRL Хиппера «Лютцов», понесший значительные потери, был единственным потерянным немецким линейным крейсером. То, что все немецкие корабли в той или иной форме пострадали от разрушения башен, но при этом не произошел взрыв складов, резко контрастирует с британским опытом и свидетельствует об их превосходной защищенности от боеприпасов. Единственная потеря, несмотря на масштабы боевых повреждений, произошла из-за отказа передовой группы насосов контролировать затопление. Этот отказ не встречается в этом повествовании, и «Лютцов» выживает, несмотря на полученные повреждения. Немецкие корабли как группа оказались долговечными и способными выдержать большие потери, а также извлечь выгоду из слабых британских снарядов. «Зейдлиц», как известно, уцелел, несмотря на то, что его носовая часть была залита водой. Учитывая, что «Лютцов» выжил, я решил пожертвовать «Зейдлицем», поскольку его первоначальное выживание было очень рискованным. «Фонн-дер-Танн», несмотря на совершенство своей конструкции, является самым маленьким и относительно наименее способным поглощать накапливающийся урон из-за своих размеров в длительном бою, подобном тому, что происходит в этом повествовании. Корабли класса «Дерффлингер», несомненно, были, пожалуй, лучшей конструкцией линейных крейсеров любой из сторон во время Первой мировой войны, сочетая скорость, прочность и вооружение в сбалансированном и привлекательном сочетании.
****

16.28 22 июня 1916, линейный крейсер «Лютцов», Северное море

Адмирал Хиппер слишком хорошо знал, что ему необходимо продолжать оттягивать британские линейные крейсера на юг, поскольку он собирался предоставить их Шееру и ФОМ, которые, как он надеялся, сейчас находятся к его северо-востоку и отрезают возможность британцам их маршрутом отступления. Теоретически все было нормально. Несмотря на начало сражения с дефицитом тяжелых кораблей от 8 до 6, его линейные крейсера показали себя мастерами дальнобойной артиллерии, а теперь головной корабль британцев был уничтожен, а второй покинул строй («Лайон» и «Австралия» соответственно), и это без потерь его собственного отряда. Первоначально его корабли, находящиеся в меньшинстве, получали по два попадания за каждое ответное попадание; возможно, только недавно введенный в строй «Гинденбург» по понятным причинам не соответствовал этому стандарту (из-за худшей стрельбы получал три-четыре попадания на свое собственное). Теперь этого больше не было, потеряв два корабля, корабли Королевского флота получали попадания в соотношении один к одному, а то и одно к полутора в пользу немцев, поскольку дальность стрельбы сократилась. Хиппер приказал слегка изменить курс на левый борт, надеясь снова увеличить дальность стрельбы и взять более прямой курс домой. К счастью, многие британские снаряды не проникали внутрь. Немецкий адмирал подсчитал, что, имея численное преимущество, англичане поражали его корабли по меньшей мере 3 раза на каждые два его собственных, а может и больше. Тем не менее, факт оставался фактом: его корабли продолжали неуклонно наносить повреждения. Ситуация усугублялась тем фактом, что изначально один из его кораблей, отставший «Фон дер Танн», был целью нескольких противников. Несмотря на то, что один противник был выбит из строя, факт оставался фактом: это был самый старый и маленький из его капитальных кораблей. Его способность выдерживать удары была существенно меньше, чем у других, и этот вес огня сказывался на том из его кораблей, который обладал наименьшей способностью выдерживать такие повреждения. К настоящему времени в нее попали по меньшей мере одиннадцать раз, две ее башни вышли из строя. Кроме того, он был поражен дважды ниже броневого пояса и не только горел, но и набирала воду. «Танн» начинал напоминать пьяного в стельку матроса, поскольку его скорость упала до 17 узлов и, казалось, еще больше замедлялась, выбивая его из строя. Если бы Хиппер сократил бы скорость эскадры даже до 20 узлов, он рисковал бы, что противник вырвется вперед и окажется в состоянии пересечь его собственный курс, и выполнить маневр «кроссинг Т».

По крайней мере, с потерей «Льва» численность на данный момент была равной, так что это был бой один на один. Ему оставалось только надеяться, что она сможет какое-то время бороться и не сбавит темп.
«Фон дер Танн» был не единственным из его кораблей, попавшим в беду. К настоящему времени «Мольтке» и «Зейдлиц», два других его 11-дюймовых орудийных корабля, сражавшихся с двумя британскими линейными крейсерами класса «Инвинсибл», получили семь и девять попаданий соответственно.

Капитан «Зейдлица» сообщил о сильном затоплении после двух попаданий под ватерлинию впереди пояса. Имея на борту несколько сотен тонн воды, корабль тоже терял скорость по мере погружения носа. Тяжелый снаряд попал в бронированную переборку впереди на углу и отбросил ее назад на полтора метра (пять футов), при этом от броневого листа откололся большой кусок, а поддержание скорости привело к большому притоку воды. Еще одно прямое попадание вывело из строя башню «Антона»: возникшей пожар был остановлен экстренным затоплением боезапаса; казалось, все неприятности сговорились вывести корабль из строя для достижения худшего эффекта. Два вспомогательных орудия были выведены из строя, а склады с боеприпасами для этих двух орудий были подожжены, и опять погреба пришлось затопить, чтобы предотвратить взрыв. «Зейдлиц», тем не менее, оставался боеспособным, хотя это оставалось вопросом степени, чем дольше он выдерживал этот уровень наказания, который давали британские снаряды. На данный момент корабль все еще мог двигаться на лишь немного сниженной скорости, но если волнение поднимется, все кардинально изменится.

«Мольтке» в некотором смысле повезло больше, он еще не получил подводных повреждений и сохранил способность развивать полную скорость. Корабль уже обходил замедляющий ход «Зейдлиц», но прямое попадание снаряда в башню «Дора», заклинило механизм и вызвав пожар, в котором погиб весь экипаж. К счастью, уроки Доггер-Банки были усвоены, и погреба не взорвались, но по-прежнему требовалось затопление, чтобы предотвратить перегрев его содержимого — это (затопление) добавило в корабль еще 600 тонн воды.

Его три ведущих корабля класса «Дерфлингер» выиграли от того, что британцы не стали быстро атаковать их на начальных этапах, и получили всего два или три попадания каждый, но не получив серьезных повреждений. И снова, хотя целью были два корабля класса «Лев» с более тяжелыми пушками, ему показалось, что их снаряды часто разрывались при ударе. Если бы этого не произошло, он не был уверен, что смог бы сказать то же самое в этот момент в противном случае. Если бы их противники получили несколько разрушительных попаданий, ситуация могла быть намного хуже. Но в данный момент его силы в целом страдали, но держались самостоятельно. Самой большой проблемой теперь было отставание двух его кораблей, когда он наблюдал, как «Зейдлиц», из-за постоянно крена на нос, начал терять скорость еще больше, сбавив ход ниже 20 узлов. Хиппер мучительно размышлял, следует ли ему снизить скорость, чтобы удержать отстающих на расстоянии поддержки?
Когда он обдумывал эту дилемму, в 16:45 произошел еще один драматический поворот событий, благоприятный для немецкой эскадры.

Линейный крейсер «Куин Мэри», теперь головной корабль британского соединения, обменивался ударами с его собственным флагманом. Оба корабля начали обмениваться сериями тяжелых попаданий, поскольку «Лютцов» был вынужден переключить огонь на «Куин Мэри», которую теперь офицер-артиллерист хорошо видел, как головной корабль британской линии. «Куин Мэри» снова атаковала Лютцов в 16:37 и вывела из строя одно орудие из своего вспомогательного вооружения, в то время как в ответ «Куин Мэри» была дважды поражена до 16:41 без видимых последствий, следующий залп был произведен в 16.44. Два 305-мм снаряда, выпущенных с «Лютцева», попали в носовую часть под боевой рубкой, рядом с четырехдюймовыми орудиями, и после короткой паузы показалось, что из вентиляционных люков котельного отделения вокруг носовой трубы непосредственно за фок-мачтой вырвался резкий клуб коричневого дыма. Почти сразу за этим последовал гораздо более мощный и значительно более разрушительный взрыв, который, казалось, почти разрушил центральную часть корпуса в непосредственной близости от первого взрыва, за которым последовала детонация одного или обоих носовых погребов.
Последующие рассказы очевидцев содержат душераздирающие подробности их потрясения от этого события. «Дублин», четвертый корабль 2LCS, все еще пытающийся восстановить позиции во главе отряда, продвигался к освобожденному борту «Куин Мэри». Находясь на борту, Уильям Кэри увидел, что передняя часть практически не повреждена, когда она повернулась к его кораблю.

«Во всех деталях мы могли видеть офицеров и сигнальщиков вместе с другими, поскольку корабль уже развивал скорость в двадцать узлов с вынесенной вперед носовой частью, вызывая более высокую носовую волну, чем раньше, лишь слегка кренясь на левый борт, а затем разворачиваясь на правый в сторону Дублина. Мы фактически перенесли руль, чтобы корабль не попал в нас, но в этом не оказалось необходимости; с увеличивающимся креном он нырнул, его орудия в передней башне, установленные на полную высоту, раскалились от стрельбы, издавая громкое шипение при встрече с водой. Было ужасно видеть эти бедные души так близко и в то же время так далеко и неспособными помочь.’

Мичман Оуэн вышел из кормовой Х-образной башни «Куин Мэри» и обнаружил.

«… корабль лежал на боку. Он был разбит посередине; его нос торчал в воздух, а корма также торчала из воды под углом 45 градусов к корме.»… Несколько мгновений спустя в носовой части корабля произошел мощный взрыв. который, должно быть, разнес носовую часть на атомы.’

Мичман Стори, находившийся внутри башни «Q», выжил и выбрался наружу.

«… произошел сильный взрыв впереди, который потряс башню, разломив левое орудие пополам, казенная часть попала в рабочую камеру, а правое орудие оторвалось от цапф. Кордит в рабочей камере загорелся и выделил ядовитые пары, которые чуть не задушили некоторых членов экипажа башни. Когда я поднялся на башню, передней части корабля уже не было, и было видно, где у корабля отломилась фок-мачта. Корма быстро поднималась из воды, а средняя часть корабля опускалась в воду. Две кормовые воронки были опущены, мидельная воронка рядом с Q-турелью, и мы перелезли через обломки и как раз добрались до кромки воды, когда X-турель с кормовым магазином взорвалась и сбросила нас в воду, залп снарядов попал в кормовой магазин. ‘

Сомнительно, что первоначально взрыв произошел в носовых складах. Более поздний анализ позволил предположить, что первоначальное попадание в область передних орудий вызвало взрыв складов 4-дюймовых снарядов либо расположенных около орудия и готовых к отражению минной атаки либо в подъемнике боеприпасов и 4-дюймовом погрузочно-разгрузочном отделении.

Это могло бы объяснить первоначальный дым и взрыв, видимый вокруг передней трубы. К сожалению, оно расположено сразу за 13,5-дюймовыми отделениями погребов основного вооружения. Это могло бы объяснить короткую задержку между первым взрывом и катастрофической детонацией 150 тонн бризантного взрывчатого вещества в хранилищах «А» и «В», которые катастрофически разорвали корабль пополам. Шедший позади нее линейный крейсер «Принцесс Роял» был осыпан ужасными обломками в результате последнего взрыва кормового погреба, проходившего мимо, и вынужден был повернуть влево, чтобы обойти останки «Мэри», прежде чем стать третьим кораблем, возглавившим ныне потрепанную британскую линию. Помимо обозначения ключевого переломного момента между двумя силами, скорость уничтожения корабля привела бы к потере 1266 членов экипажа, причем в конечном итоге восемнадцать выживших подобрали эсминцы «Лаурел», «Петар» и «Типперару», а двух последних — немцы.

16.58, 22 июля 1916, линкор «Фридрих дер Гроссе»; Флагман ФОМ, Северное море

В то время как события между сражением линейных крейсеров обеих соответствующих сторон достигли критической точки, адмирал Шеер делал все возможное, чтобы расположить свои силы таким образом, чтобы наилучшим образом устроить ловушку для двух идентифицированных британских эскадр на море. В этом ему помогло более четкое представление о текущей тактической ситуации обеих сил благодаря присутствию дирижаблей, свободно парящих над обеими выявленными позициями противника. В то время как L22 из начальной волны из четырех дирижаблей MLA продолжал поддерживать контакт с отрядом линкоров, направляющимся на юг, L21 из второй группы MLA использовал отчеты с Хиппера, чтобы определить местонахождение продолжающейся дуэли линейных крейсеров. При ясной погоде теперь за ним можно было наблюдать с высоты, не испытывая ни малейших признаков непогоды, и передавая по радио постоянные обновления, что позволяло Шееру размещать свои силы так, как он хотел. Остальные дирижабли теперь расходились веером: четыре на севере и три для прикрытия северо-западных подходов и обеспечения оповещения о прибытии любых дополнительных сил или, на худой конец, всего Королевского Флота.
Не стоит сбрасывать со счетов то, что терпящие бедствие силы Хиппера были стойкими, Шеер держал курс на север до точки, в которой он развернул свои силы из девятнадцати дредноутов строго на запад. Его намерением было, по возможности, решительно вступить в бой и уничтожить обе выявленные группы англичан. В первую очередь он надеялся прорваться между двумя силами, разделив их и, как он надеялся, отрезав самую южную группу от возможности отступления обратно в Англию и зажав их между своими кораблями и кораблями Хиппера. Если бы он преуспел в этом, то у британских линейных крейсеров было бы мало шансов выжить. Если бы второй отряд линкоров Великобритании попытался вмешаться и спасти линейные крейсера, то у него было бы более чем достаточно сил, чтобы по-прежнему вступать с ними в открытый бой и по-прежнему уничтожать линейные крейсера по частям. Для достижения этой цели его силы теперь двигались на запад со скоростью 18 узлов четырьмя колоннами, тремя из пяти дредноутов и одной из четырех. Два его самых тяжелых корабля, 15-дюймовые «Байерн» и «Баден», находились в самой северной колонне вместе с его флагманом. Скорее всего, им пришлось бы сражаться с кораблями северной группы, если бы они попытались вмешаться. В любом случае у него была самая гибкая схема, на его взгляд, и он мог даже рассмотреть возможность двойного охвата обоих противников, если представится такая возможность. В любом случае его силы были нацелены на завершение предстоящих действий, и до прибытия могли только слушать новости о продолжающемся бою, отклоняющихся все дальше на юг от своего текущего курса.

17.00 22 июля 1916, линейный крейсер «Лютцев»; Флагман 1-го разведывательного отряда в Северном море.

Неожиданное уничтожение головного корабля вражеской линии вызвало кратковременный прилив радости. Не столько из-за гибели стольких человек, выполнявших свой долг, сколько из-за того простого факта, что впервые за все время сражения у него теперь было численное превосходство со своим противником, что лишало их возможности сосредоточить огонь двух кораблей на любом из его кораблей. Радость Хиппера была недолгой, поскольку его силы, словно выдержав критический момент боя, теперь начали выбиваться из сил, по мере того, как уровни повреждений продолжали расти. Поскольку «Зейдлиц» и «Фонн дер Танн» теперь заметно отставали, у него фактически все еще было четыре боеспособных корабля, противостоящих ведущей пятерке британской линии. «Фонн дер Тан » отступила до точки, где он теперь вступила в бой с последним значительно отставшим линейным крейсером вражеской линии, оба теперь были в паре миль позади своих порядков, и двое, казалось, устраивали свою собственную небольшую перестрелку, отделенную от остальных. То, что «Зейдлиц», теперь также заметно отстававший, все еще вел бой с пятым кораблем противника, было возможно только из-за того, что дальность стрельбы сократилась до менее чем 10 000 метров, и если бы он отставал еще больше то вышел бы из зоны досягаемости, и битва вернулась бы к пяти к четырем. Даже в этом бою «Зейдлиц» продолжал страдать, получив три попадания в течение следующих пяти минут. В 16.58 наступила неожиданная передышка. Хотя сейчас количество орудий уменьшено до четырех, менее чем через четверть часа после потери «Куин Мэри» два снаряда попали в корму последнего корабля британской линии, и после короткой паузы на этом корабле внезапно произошел еще один разрушительный взрыв магазина, снесший корму. Вскоре после этого следующий залп поразил носовую часть корабля, когда он выходил из строя, поскольку носовой погреб также должен был взорваться, завершив его разрушение. (3)
******

1. Гибель линейного крейсера «Индефатигейбла» происходит во многом так, как описано, хотя в РИ она предшествовала «Куин Мэри» на 13 минут, а не последовала за ней, как в повествовании. В отчетах британских очевидцев не упоминается, что он был разломан надвое, поскольку разделение двух секций корпуса, выяснилось только в 2016 году, как показали исследования подводных лодок. Это удивительно, потому что ни в одном тексте, относящемся к битве, нет упоминания об этом событии со стороны очевидцев. В подробном анализе боев в Ютландии об этом ничего не упоминается, и поэтому следует предположить, что это не было очевидно тем, кто смотрел на корабль в то время, когда это происходило.
   Свидетельства очевидцев, естественно, не всегда сообщают о событиях последовательно; однако наиболее подробные отчеты заслуживают более пристального изучения. Ближайшие свидетели находились на корабле ее величества «Новая Зеландия», и это был офицер-торпедист, лейтенант Cmdr. Ловетт-Камерон, находившийся в кормовой боевой рубке, оставил нам наиболее подробный отчет. Не имея возможности выпустить торпеды, он в деталях наблюдал за потоплением «Индефатигейбла» в бинокль.«… судно получило попадание в корму, по-видимому, в грот-мачту, и из кормовой надстройки шло много дыма, но пламени видно не было…В это время мы меняли курс влево, и, по-видимому, у него был поврежден рулевой механизм, поскольку он не последовал за нами в кильватер, а держался до тех пор, пока не оказался примерно в 500 ярдах по нашему правому борту, на виду у боевой рубки… в корабль [тогда] попали два снаряда, один в носовую часть и один в носовую башню. Оба снаряда, по-видимому, взорвались при ударе. Затем был интервал примерно в 30 секунд, в течение которого не было абсолютно никакого пожара, пламени или дыма, за исключением небольшого количества, фактически образовавшегося от разрыва двух снарядов, которое не было значительным. По истечении примерно 30-секундного интервала корабль полностью взорвался, по-видимому, спереди. Основной взрыв начался со столбов пламени, за которыми сразу последовал густой темный дым, скрывший корабль из виду.»

Несмотря на детализацию, следует иметь в виду, что, поскольку корабль находился непосредственно перед «Индефатигейблом», HMS «Новая Зеландия» находился в плохом положении, чтобы видеть его корму, потому что первоначальное попадание, произошедшее в Х-образную башню, было бы скрыто остальной частью корабля. Хотя отчет Ловетта-Камерона подробен, он явно начал присматриваться к «Индефатигейблу» только после того, как тот получил попадание в корму, и только после того, как корма уже была либо отделена, либо погружена под воду. Он, должно быть, находился рядом с мичманом Карном, который делал снимок, так что к тому времени, когда «Индефатигейбл», потеряв управление, повернул на правый борт «Новой Зеландии», могло показаться, что корма корабля была под водой, а не отделена, как показали недавние съемки. Вопрос, который следует задать по поводу этого рассказа, заключается в том, сколько времени занял процесс, описанный Ловетт-Камероном, чтобы разыграться?

Возможно, свидетелями, видевшими больше всего деталей, были немецкие артиллеристы с настоящего врага «Индефатигейбла», SMS «Фон дер Танн». Известно, что запись открытия огня была сделана в 15:49.
В отчете артиллерийского офицера К. К. Мархольца говорится, что:
… Тем временем огонь Фон дер Танна был необычайно успешным, и противник иногда полностью исчезал в окружающих столбах воды … Затем, через 14 минут после открытия огня, противник получил смертельные ранения… Я видел гигантский взрыв в кормовой орудийной башне, вырвалась яркая вспышка пламени, и обломки корабля по широкой дуге взметнулись в воздух, по-видимому, это была крыша башни, которая из-за давления взрыва внутри была выброшена наружу. Следующий залп дал кораблю отдых, он прошел дальше вперед и привел к тому, что вскоре после столкновения с корабля поднялось огромное облако черного дыма, достигающее двойной высоты мачты, и корабль полностью исчез из виду. (Mahrholz, 1930)

Из этого отчета ясно, что Маргольц был свидетелем уничтожения «Индефатигейбла» под таким углом, откуда была видна вся последовательность событий. Он также предлагает некоторые детали с точки зрения хронометража. Во-первых, похожая на свечу вспышка внезапного возгорания топлива, а затем взрывы, потопившие корабль, не были сразу связаны с попаданиями, но потребовался значительный период времени, чтобы стать очевидными, потому что они произошли внутри «Индефатигейбла» и потребовалось время, чтобы нарастить их и стать видимыми с «Фон дер Танна». Во-вторых, после взрыва кормы, похоже, именно следующий залп вызвал взрыв, который в конечном итоге создал черную пелену дыма, также засвидетельствованную Ловетт-Камероном, но, опять же, остается вопрос о том, сколько времени это продолжалось.
Один момент, по которому, похоже, есть согласие среди свидетелей, — это время взрыва кормы, которое было около 16: 02, свидетелями которого были три немецких торпедных катера B98, B97 и V30, все по отдельности зафиксировали взрыв кормы в 16: 02, так что «Фон дер Танн» изначально, должно быть, попал в «Индефатигейбл» незадолго до этого, и смертельному попаданию потребовался неопределенный период времени, чтобы перерасти во взрыв магазина «X», свидетелями которого были все. Трудно оценить, сколько времени потребовалось для развития этого взрыва, но, возможно, он произошел не сразу. Анализ попадания в башню ‘Q’ на HMS «Лайон» показывает, что с момента пробития башни до воспламенения зарядов в рабочей камере, а затем в погрузочно-разгрузочном помещении, прошел период времени, возможно, почти 20 минут. Отчеты расходятся в том, сколько времени это заняло, но, безусловно, это было далеко не сразу. Из отчета Мархольца известно, что «Фон дер Танн» выходил из «Индефатигейбл» после третьего залпа, когда было замечено попадание. Сколько времени потребовалось, чтобы это переросло в детонацию магазина «А», если это связано, можно оценить на основе отчета Ловетта-Камерона о том, что это произошло по крайней мере на 30 секунд позже. Ясно то, что оба взрыва, потопивших «Индефатигейбл», не были мгновенными из-за вызвавших их попаданий. В обоих случаях ясно, что основная детонация магазина произошла после некоторой задержки, возможно, не менее 30 секунд, после детонации поражающего снаряда. Эта задержка, наряду с указанием «разгорается», убедительно указывает на то, что основная детонация обоих магазинов, вероятно, произошла в результате внезапного возгорания башни, боекомплекта, помещения для хранения, последовательности магазинов, что было возможно только из-за исторически зафиксированных небезопасных методов обращения, обеспечения безопасности и хранения. Археологические исследования места крушения подтвердили в 2016 году, что корабль развалился на две отдельные части и что причиной стало попадание в корму, о котором сообщили очевидцы, никто из которых не заметил, как он отломился в то время. «Индефатигейбл» определенно взорвался в 16:02. Слишком много свидетелей фиксируют время, чтобы с уверенностью предположить, что они ошиблись. Более того, кораблю могло потребоваться несколько минут, чтобы полностью затонуть. Одно из возможных объяснений заключается в том, что раннему попаданию «Фон дер Танна» потребовалось 2-3 минуты, чтобы перерасти во взрыв в 16:02, что соответствует запоздалой вспышке огня. Однако открытие того, что обломки состоят из двух частей, разделенных несколькими сотнями метров, помогает удовлетворительно решить этот вопрос.

*****

Лучшее воспоминание об этом разрушении пришло из наблюдений артиллерийского офицера «Зейдлица», фрегатенкапитана Маргольца (4),

****

1. Как подробно описано в приведенном выше пункте, разрушительное попадание было нанесено «Фонн дер Танн ИРЛ», чьи высказывания очевидца-артиллериста (К. К. Мархольц) были включены ранее, а не «Зейдлицем», как описано в повествовании. Время, разделяющее потерю обоих кораблей, составило 13 минут, хотя порядок был изменен. IRL потеря «Индефатигейбла» должна была предшествовать потере «Куин Мэри».

****

который наблюдал за падением снарядов во время боя. В его воспоминаниях говорится:

«… Затем после открытия огня противник получил смертельные ранения… Я видел гигантский взрыв в кормовой орудийной башне, вырвалась яркая вспышка пламени, и обломки корабля по широкой дуге взметнулись в воздух, по-видимому, это была крыша башни, которая из-за давления взрыва внутри была выброшена наружу. Следующий залп дал кораблю отдых, он прошел дальше вперед и привел к тому, что вскоре после столкновения с корабля поднялось огромное облако черного дыма, достигающее двойной высоты мачты, и корабль полностью исчез из виду. (Mahrholz, 1930)

Хотя для этого события приводятся разные временные рамки, три немецких миноносца, сопровождавших «Зейдлиц» в этот момент, также указывают одно и то же время – 16.58. Конечным результатом этого стало то, что даже когда «Зейдлиц » еще больше отстал, сражение в передней части линии снова сократилось до схваток четыре на четыре, при этом «Зейдлиц» теперь отставал без боя, в то время как «Австралия» и «Фонн дер Танн» теперь были далеко в тылу сражения, ведя свою изолированную перестрелку далеко за кормой. Это была жизненно важная передышка для ныне барахтающегося «Зейдлица «, который на данном этапе превратился в практически беспомощную цель, поскольку единственным действующим основным вооружением была башня на противоположной стороне, а корабли направлялись на юг.

17.16 22 июня 1916, флагман 3BCS, линейный крейсер «Инвинсибл», Северное море

С тех пор, как командование силами линейных крейсеров перешло к нему после потери «Льва», командующий 3BCS, контр-адмирал Гораций Худ, испытывал медленное, но растущее беспокойство по поводу того, как развивалось сражение. Несмотря на первоначальный шок от окончательности и неожиданности уничтожения британского «короля зверей», его профессионализм и многолетний опыт позволили ему адаптироваться и проанализировать меняющийся статус сражения по мере его развития. Первоначальным источником его беспокойства было прибытие и продолжающееся присутствие немецкого дирижабля, зависшего на некотором расстоянии к западу от его линии. Его способность наблюдать и сообщать о своих действиях, не имея возможности вмешаться, занимала его разум как часть более широкой тактической картины. То, что он передавал донесения, было очевидно, и его способность продолжать делать это беспрепятственно все больше заставляла его желать, чтобы Битти включил в свои силы авианосец гидросамолетов «Энгадин «, когда тот совершал боевой вылет. Его доступность и безветренная погода были идеальными условиями для применения его авиации, что было необычно для Северного моря. Даже если бы ему не удалось сбить цеппелин, это дало бы ему возможность узнать более широкую тактическую картину, доступную в настоящее время только немцам. Он все больше чувствовал, что его упущение было ошибкой, необходимой для будущего планирования.
Худ был более обеспокоен, поскольку обдумывал более широкие последствия момента. Продолжающееся упорство немцев, несмотря на численное превосходство, заставило тактические волосы у него на затылке встать дыбом. На сегодняшний день не было никаких указаний на то, что ФОМ были выведены из строя, за исключением первоначальных отчетов Адмиралтейства из Комнаты 40, которое изначально инициировало вылазку британского флота. Но чем дольше продолжались боевые действия, тем больше он чувствовал, что противостоящие ему немецкие силы уже предприняли бы более решительную попытку прорваться или, возможно, использовали бы свои минные силы для постановки дымовой завесы или атаки, если только они не ожидали прибытия поддержки. По общему признанию, продолжающееся общее направление сражения на юг и юго-восток было направлено на их минные поля, но любые поврежденные отставшие корабли, вынужденные выйти из боя, могли стать легкой добычей. Но, несмотря на увеличивающееся количество повреждений и признаки того, что это уже происходило, когда два их корабля заметно отставали, до настоящего времени они не пытались использовать свою завесу, или использовать дым, или изменить курс в качестве какой-либо формы облегчения. Это, а также тот факт, что в данный момент он был втянут в простое единоборство, не предлагавшее большой тактической гибкости, также раздражало его. При наблюдении за противником выше он чувствовал себя уязвимым перед прибытием новых сил, без особого предупреждения о составе или направлении.
Эти общие опасения были подавлены новым потрясением в 16: 45.

—  «Куин Мэри взорвана, сэр», — последовал излишне лаконичный доклад одного из дозорных на мостике.

Все это было слишком правдиво, поскольку он мог своими собственными не верящими глазами видеть уничтожение еще одного из самых современных капитальных кораблей, идущих двумя впереди в линии. Шок от этой второй потери усилился тревогой, когда его собственный корабль преодолел последние муки обреченного судна, а неспособность помочь тем, кого хорошо видно на тонущем судне, усилила все его предыдущие опасения. Дела шли совсем не так хорошо, и в данный момент он чувствовал себя беспомощным изменить ход сражения. При постоянной дальности стрельбы около 12 000 метров с постоянными небольшими изменениями курса для отвода огня противника. Несмотря на это, попадания были получены обеими сторонами довольно легко. По его мнению, поскольку его собственные корабли превосходили немецкие, он должен был наносить больший урон тяжелым кораблям противника, но, похоже, это было не так. Несмотря на все это, его собственный строй получил несколько серьезных ударов, и немцы продолжали демонстрировать восхитительное упорство, когда он почувствовал, как его собственный корабль содрогнулся от очередного попадания. На данный момент его единственный вариант, казалось, продолжать оказывать им сопротивление в меру своих возможностей, несмотря на растущее количество повреждений на его кораблях.
Едва Худ осознал эту потерю и подтвердил перенацеливание своей линии на противоположные позиции в линии противника, как произошло дальнейшее бедствие. Всего через 10 минут после предыдущего доклада тот же связист повторил почти идентичную бесстрастную передачу:

— «Индефатигейбл» взорван, сэр».

На этот раз головы и бинокли всего персонала мостика повернулись, чтобы увидеть ужасное событие, разворачивающиеся за их кормой. Беспомощно наблюдая, как «Индефатигейбл», казалось, издалека вышел из строя, задрав нос к небу, прежде чем, что становилось неприятно знакомым, второй мощный взрыв скрыл его из виду. Неизвестное наблюдателям, оно стало могилой для всех, кроме трех, из 1019 членов экипажа.

— «Иисус Христос»… Я в это не верю, — раздался голос, так в последствии и не узнанный, нарушивший внезапно повисшую тишину на мостике.

Худ не мог не разделить катарсисческие эмоции оратора, но все это было слишком правдиво, поскольку он мог собственными не верящими глазами видеть уничтожение еще одного линейного корабля, столь символичного для Королевского военно-морского флота и его жизни. Потрясение было таким сильным, что впервые в жизни он почувствовал малейший червячок профессионального сомнения относительно возможного исхода сражения. Это было довольно тревожное осознание, даже когда он боролся с его последствиями, находя решение в ценностях, укоренившихся за годы его службы. Битва продолжалась, и их усилиями все еще можно было выиграть. Как бы плохо ни обстояли дела с его собственными кораблями, несомненно, они были так же плохи и для его противников.
Учитывая последствия потери, он найдет поддержку в профессионализме, который сейчас от него требуется. Краткое озарение, вызванное потерей «Индефатигейбла», заставило Худа осознать, насколько глубоко была заложена его вера в победу, его собственное моральное отвращение к тому, что лучшим ходом для британской эскадры была возможность прекратить боевые действия и отступить, и тем самым спасти остальные корабли. Однако, Худ этого не сделал, а сделал следующее:

Во-первых, он поручил старшине передать по радио Джеллико и Эвен-Томасу последние сведения о ситуации и расположении.

Во-вторых, он связался со своими оставшимися подчиненными под флагом, адмиралами де Броком и Нейпиром, а также коммодорами Гудинафом и Александер-Синклером, с эскадрой легких крейсеров экрана. Большинству из них потребовалось много времени, чтобы восстановить позиции во главе своих сил, после того, как они были выведены из строя и вступили в бой при первоначальном контакте. В то время как некоторые корабли были потеряны, или разделены, или задействованы в операциях поддержки или спасения, на позиции перед его силами, наконец, собралось достаточно сил, чтобы вмешаться, где 13 легких крейсеров и 18 имеющихся в наличии эсминцев теперь не отставали. С учетом силы этого заслона, особенно веса легких крейсеров, по его мнению, этого было более чем достаточно, чтобы прорвать немецкий заслон и нанести решающий удар. В данный момент Худ сопротивлялся проведению этой атаки, несмотря на свое первое желание. В его голове по-прежнему оставалась призрачная возможность прибытия еще одной немецкой группировки. На данный момент он будет держать это в руках для наилучшего применения в случае необходимости. Обмен сигналами с эскадрой обозначил его намерения, но а пока он продолжит обмен ударами, сдерживая их как свое решающее оружие на случай того, что должно было произойти.
В течение следующих получаса обе стороны терпели и продолжали сражаться, напоминая двух все более потрепанных, пьяных от пунша, но неумолимых бойцов. Худ находил некоторое утешение в видимых доказательствах увеличения потерь от его огня по немцам. Флаг во главе их линии пострадал от более тяжелых снарядов идущего впереди «Принцесс Ройял», теперь был заметный дифферент на нос, скорость снизилась, и стреляли только три башни. У корабля номер два, его собственного противника, обе задние башни были безмолвны, но в остальном казались невосприимчивыми к повреждениям. Два других следующих корабля, были в огне, но продолжали вести огонь стабильно и с завидной точностью, несмотря на это. Последние два корабля явно вышли из боя с его собственной четверкой, значительно отстав. Его собственные корабли получили большие повреждения, но остались в строю.
Наконец-то начиналось чувствоваться подтверждение того, что мощь огня оказывала красноречивый эффект и могла привести либо к их дальнейшей потере, либо к прекращению боевых действий. Худ наклонился вперед и крикнул в рупор артиллерийскому офицеру на боевой рубке:

— Продолжайте стрелять как можно быстрее. Вы действуете великолепно; каждый выстрел красноречив. [5]

Даже когда он приходил в себя после этого, финальный поворот битвы означал гибель для флагмана Худа. В 17.34 году залп из четырех снарядов из действующих турелей «Антона» и «Бруно» с линейного крейсера «Дерфлингер», по-прежнему стреляющих безжалостно точно и хорошо, поразил мидели его команды. Одному из них было суждено пробить башню «Q» «Инвинсибла», и нанести ту же смертельная рана, которая уничтожила линейный крейсер «Лайон». Худу предстоял краткий миг ужаса перед тем, как очередное облако дыма выведет из боя четвертый линейный крейсер и еще 1026 офицеров и матросов, включая его лично. Британские наблюдатели снова беспомощно и с ужасом наблюдали, как сначала в небо взметнулась огненная вспышка, почти сразу же за ней появилось устрашающее темное облако дыма, обозначающее гибель корабля. Британские эсминцы, спешащие на помощь, смогли спасти только шестерых выживших, в том числе артиллериста «Инвинсибла», Cmdr. Даннройтер, получивший последние инструкции адмирала Худа, оказался самым высокопоставленным выжившим из четырех потерянных в тот день крупных кораблей. Помимо этого , это была самая большая потеря флагманских офицеров Королевского военно-морского флота в одном бою со времен эпохи парусников..
****

1. Lt-Cmdr. Даннройтер был старшим выжившим в потерях британских линейных крейсеров в РИ. Он помнил, что это было последнее сообщение, полученное от Худа, переданное по переговорной трубе ему как артиллерийскому офицеру на фок-мачте: «Продолжайте стрелять как можно быстрее. Вы справляетесь великолепно; каждый выстрел красноречив.»Пятеро из шести выживших находились в рубке управления, расположенной на треножной фок-мачте, в 30 метрах над водой, включая самого Даннройтера. Как ни странно, погружение было настолько быстрым, что они практически шагнули прямо с вершины в саму воду.

****

17.14 22 июля 1916, флагман 1-й разведывательной группы, линейный крейсер «Лютцев», Северное море

Адмирал Хиппер в последние полчаса все больше ощущал давление событий и понимал, что приближается момент, когда ему вскоре придется что-то предпринять. Даже с его собственным профессиональным подразделением два недавних громких прямых попадания в боевую рубку его флагмана, наряду с разрушением башни «Бруно» непосредственно перед ней, были ошеломляющими. Даже сейчас, когда он благодарил Бога за то, что ни один из них не проник внутрь, его мысли все еще были почти оцепенелыми от перегрузки чувств. Запах горелого мяса и дыма, наполнявший это пространство, даже несмотря на то, что огонь из орудийных установок был погашен, оставался еще одной атакой на его измученные чувства в сочетании с ощущением почти ошеломления от частоты ударов. Он знал, что к настоящему времени разорвалось более двадцати снарядов крупного калибра, и независимо от того, насколько хорошо они были сконструированы, большего ему не выдержать. Поток сообщений о повреждениях был слишком обширным, и корабль чувствовал себя все более вялым под ногами из-за скопившегося притока воды. Все эти попадания были нанесены британскими снарядами самого крупного калибра и только усугубили повреждения. В тот момент Хиппер сомневался, что немногие из его кораблей находятся в лучшем состоянии. Несмотря на то, что, казалось, ни один из них еще не затонул, он мог назвать только первые четыре хоть сколько-нибудь боеспособными; «Зейдлиц» и «Фонн дер Танн» были теперь слишком далеко, чтобы поддерживать контакт. «Дерффлингер», «Гинденбург» и «Мольтке» получили по меньшей мере по дюжине попаданий каждый, но несмотря на это, что продолжали вести прицельный огонь по британцам. Он бы уже попытался разорвать контакт, если бы не знал о близости линкоров Шеера, а также о том, что по крайней мере трое его противников затонули.
Поскольку его собственная мотивация продолжать движение цеплялась за эти мысли, Хиппер был воодушевлен еще одним приятным зрелищем: в 17.32 четвертый британский корабль необъяснимым образом вспыхнул. Даже он был потрясен этим событием.

Что, черт возьми, происходило?

Его ошеломленному разуму казалось, что слишком маловероятное и необъяснимое событие пришло ему на помощь, даже когда он пытался обратить внезапную растерянность в свою пользу. Затем внезапно он впервые за несколько часов по-настоящему почувствовал волнение как командир. Глядя на внезапно прорванную линию противника идущую параллельным курсом, он понял, что непостижимым образом, возможно, впервые за этот долгий и в высшей степени трудный день, численность была в его пользу. А может черт его знает сколько десятков, сотен, тысяч лет (в разгаре сражения можно было дойти и до миллионов), но англичане в сражении двух европейских флотов оказались в меньшинстве.

В распоряжении Хиппера было четыре корабля, которые все еще сражались с тремя противниками, хотя каждый получил значительные повреждения. Это подстегнуло его мысли, поскольку впервые появился проблеск того, что его роль будет больше, чем сдерживающие действия. Мог ли он перейти в наступление, мог ли он сдвоить один конец вражеской линии? На мгновение он почувствовал всплеск потенциала своих кораблей в стремлении к доминированию, неожиданно достичь победы своей собственной эскадрой…

Но как раз в тот момент, когда его профессиональный ум начал жонглировать и анализировать масштабы таких потенциальных действий. Пришла тревога, которая заставила эти мысли замолчать, оставив их все еще рожденными, и послужила сигналом к следующему кардинальному изменению формы сражения. С пронзительным криком впередсмотрящий прокричал:

— «Тревога, приближаются вражеские эсминцы!!!»

Часть шестая. 17.36, 22 июля 1916, легкий крейсер «Саутгемптон», Северное море, 220 миль от Розайта.

Контр-адмирал Нейпир был вполне счастлив носить две шляпы (два звания?), будучи одновременно командующим 3-й эскадрой легких крейсеров и старшим офицером, командующим всем прикрытием 1-го BCF, который фактически насчитывал 13 легких крейсеров и в общей сложности 24 эсминца. За месяцы его командования они тренировались и работали вместе, и это испытание стало одним из самых приятных периодов в его жизни. Но вся подготовка и натренированность в мире стали жертвой другого великого непреходящего военно-морского трюизма: ’’ни один план не выдерживает контакта с врагом’’. Откровенно говоря, у него как у командира заслона был плохой день, и его кислое настроение в данный момент отражало это.
С момента соприкосновения с крайним краем изнанки событий, казалось, сговорились создать факторы, дезорганизующие его эскадру. Первоначальное столкновение привело к тому, что корабли на этом фланге развернулись к месту сражения, а жестокое небольшое столкновение еще больше дезорганизовало задействованные подразделения. К тому времени, когда обе стороны разорвали контакт, он не только потерял эсминец, но и густой низкий дым и быстрое взаимодействие небольших кораблей в ближнем бою нарушили строй, не говоря уже о том, что поврежденные корабли вышли из строя. За этим последовало изменение курса линейных крейсеров, а затем второе изменение курса Битти привело к тому, что подавляющая часть эскадры оказалась сильно не на своих позициях, отставая от линии фронта вместо того, чтобы быть впереди, чтобы выполнять свою работу, и быть в наилучшей позиции для вмешательства в оборону или атаку. При преимуществе всего в несколько узлов его эскадре потребовалось слишком много времени, чтобы вернуть себе лидирующие позиции, чему не помогло получение приказа «Эсминцам очистить линию огня!». Это фактически вынудило его корабли следовать по трем сторонам квадрата, чтобы вернуть себе лидерство, одновременно продвигаясь по западной стороне линии фронта. Затем, сначала » Австралия» была вынуждена покинуть линию, а за ней последовала невероятная потеря трех линейных крейсеров, что вынудило его в каждом случае отправлять корабли для спасательных работ.
Наконец, всего полчаса назад, Нейпир собрал остатки своего прикрытия и был, наконец, в состоянии атаковать. Глядя в бинокль, он мог видеть силы вражеского заслона в авангарде их построения. Это были корабли, с которыми ему предстояло вступить в бой, и он мысленно оценивал то, что видел. Даже после того, как противник оставил часть кораблей для поддержки отставших, там все еще оставалось более двадцати миноносцев. По отдельности меньших и более легковооруженных, чем его миноносцы, а в его распоряжении было лишь около 3/4 его первоначальных сил эсминцев. Британские эсминцы, более крупные были сильнее в схватке «один на один», немцы же недостаток мощи компенсировали количеством – таким образом, сражение обещало быть более-менее равным. Вот только, что у него было, так это три эскадры легких крейсеров, а, на его взгляд, у немцев было не более 4-5 крейсеров, чтобы противостоять его дюжине скаутов. Таким образом, британские легкие силы имели преимущество. Это был молот, способный взломать оборону, и если он задействует все свои силы, то был уверен, что при массированной атаке, сможет потопить два или три их больших корабля.
Его дурное настроение, тщательно скрываемое за внешней невозмутимостью, еще больше усиливалось, его профессионализм боролся с глубокой неудовлетворенностью. Отчасти этому способствовали события того дня, проблемы с досмотром и уже понесенные потери, а отчасти его нынешнее бездействие. Он мог видеть врага и находился в выгодной позиции, чтобы нанести ему урон, но адмирал Худ приказал ему ждать. Нейпир мог только наблюдать и ждать в предвкушении, и чувствовал гнев и рвение на своем мостике. Королевский военно-морской флот как институт не привык оставаться на втором месте, и, несмотря на то, что до сих пор события шли не своим чередом, Он был уверен, что в эскадре не было ни одного капитана, который не стремился бы изменить этот факт. Это пристальное внимание было внезапно прервано криком ужаса:

— «Сэр, флагманы взорваны».

Заставив его еще раз обернуться в шоке, чтобы убедиться собственными глазами, несмотря на его неверие. Примерно 30-40 секунд он просто стоял, уставившись, поначалу слишком удивленный и противоречивый, чтобы связно упорядочить свои мысли, прежде чем логическая часть взяла верх и осознала, что теперь это он сидит в партере, осматривая разрушенную линию британской эскадры позади и видимую линию противника напротив. В составе линейных крейсеров была четкая субординация, контр-адмирал де Брок командовал 1BCS, теперь сведенным до единственного корабля, линейный крейсер «Принцесс Роял» во главе линии, и был младшим по званию. Пока он командовал силами линейных крейсеров, его повысили в должности совсем недавно, и вплоть до мая 1915 года он фактически был предыдущим капитаном самой «Принцессы Роял».
Теперь общее командование принадлежало ему – Нейперу — и опыт, и профессиональные инстинкты заставили его остановиться на мгновение, анализируя два вопроса “сработает ли это” или “просто довериться его инстинкту и наброситься на противника”; прежде чем, коротко кивнув самому себе, повернулся к своему флагманскому старшине на мостике легкого крейсера «Фалмут» и приказал:

— Передайте радиосигнал Королевскому флоту и 5BS с текущей обстановкой, и что я атакую».

Эван, услышав одобрительный ропот окружающих, добавил:

— Общий сигнал на эскадру, всем кораблям: общая торпедная атака — и обращаясь к окружавшему мостик персоналу, добавил со зловещей ухмылкой — Спустите псов войны

17.42 22 июня 1916, Скагеррак, Северное море, в 250 морских милях от Розита

Вторая разведывательная группа контр-адмирала Фридриха Бедекера переформировалась перед линейными крейсерами Хиппера довольно быстро после первой контактной схватки в начале боя. Эта задача была облегчена несколькими изменениями курса во время перестрелки, развернувшейся между капитальными кораблями двух противоборствующих сил, находившихся позади него. Он был вынужден выделить несколько своих эскадренных миноносцев для поддержки отставших «Фонн дер Танна» и «Зейдлица», но все еще имел в наличии более двух десятков миноносцев при поддержки четырех легких крейсеров под своим командованием. Бедекер с нарастающим дурным предчувствием наблюдал, как британские легкие силы неуклонно перестраиваются перед английскими линейными кораблями. Последние полчаса или около того они просто обходили его собственные силы, видимые на расстоянии дюжины километров, разделяющих их, и он мог видеть, что у англичан в три раза больше крейсеров, чем у него. И теперь, британцы просто угрожающе нависали перед немцами.

Несмотря на то, что у него было преимущество в количестве миноносцев, Бедекер недоумевал, почему «лимонники» не атаковали раньше. Даже самые пристрастные офицеры Императорского военно-морского флота Германии никогда не обвиняли Королевский военно-морской флот в робости, и чем дольше он изучал сомкнутые линии крейсеров и эсминцев, выстроившихся напротив него, тем большее напряжение нарастало в его собственном сознании, когда он просто ждал, что они начнут действовать. Когда это произошло, он знал, что его собственные силы будут растянуты до предела, чтобы ответить, и аналитическая часть его подготовки уже указывала на то, что шансы будут сильно против него. Уничтожение четвертого линейного крейсера противника было мимолетным отвлекающим маневром, поскольку он был занят ожиданием того, что может предпринять противник.

Итак, когда в 17.54 Бедекер увидел, как все передовые силы англичан развернулись, чтобы броситься на корабли Хиппера, это на самом деле стало облегчением от растущего напряжения. Наконец-то пытка томительным ожиданием закончилось. Даже когда он отдавал приказ своим собственным силам контратаковать и вклиниться между кораблями, отдаленная маленькая отвлеченная часть его разума ненадолго задумалась: ’’не была ли задержка преднамеренной, просто чтобы вызвать напряжение?’’, испытываемое перед совершением атаки, когда он, корабли и люди под его командованием готовились к тому, что, несомненно, должно было стать кровавым и жестоким противостоянием. Но, все размышления остались позади, когда начали раздаваться первые выстрелы, и Бедекер полностью погрузился в хаос разворачивающегося сражения.

17.41, 22 июля 1916, эсминец «Нарборо» 13-я флотилия эсминцев, Северное море.

Лейтенант Реджинал Барлоу все еще был сравнительной редкостью в Королевском флоте, будучи офицером Королевского военно-морского резерва из P & O, а не рядовым, и теперь исполняющим обязанности старшего офицера на эсминце класса M. Первоначально он был недавно назначенным третьим офицером на грузовом лайнере пароходства «Банкура» в Британской Индии в 1913 году, он последовал практике большинства британских офицеров крупных компаний судоходства королевских почтовых судов, вступив в резерв Королевского военно-морского флота. К 1914 году, когда компания объединилась с P & O, он совершил всего один поход в Азию, а с началом войны вызвался служить добровольцем при молчаливом поощрении своих работодателей. Первоначально назначен младшим лейтенантом на эсминец Харвичского патруля и обнаружил, что преуспевает в активной роли, несмотря на тяжелые условия службы. Его базовая компетентность и юношеский энтузиазм по отношению к работе позволили ему получить звание лейтенанта, и к началу 1916 года он был назначен старпомом на «Нарборо». Первоначально в составе Гранд Флита, базировавшегося в Скапа-Флоу, он счел бездействие, не говоря уже о леденящем холоде, невероятно скучным и с головой ушел в свою работу. К счастью, в мае «Нарборо» был переведен в состав 10-го отряда эсминцев, чтобы стать частью прикрытия отряда линейных крейсеров, базирующегося в Розайте, к большому удовольствию как его самого, так и остальной команды корабля.
Поначалу день выглядел как повторение предыдущей майской вылазки без происшествий, вплоть до того времени, когда после полудня «Упрямый», один из отряда «Нарборо», заметил дым на востоке, и отправился проверять что же это. Затем кратковременная, но сбивающую с толку перестрелку с несколькими немецкими миноносцами. Последний корабль в строю — «Нарборо» — последовал за тремя своими систершипами в бой, и Реджи находился на своем обычном боевом посту с кормовым 4-дюймовым орудием.
В последующем кратком, но ожесточенном бою, прорываясь сквозь беспорядочную схватку на близкой дистанции в низком, скрывающем все тумане дыма, оставленном диким переплетением кораблей в условиях в основном штиля, «Нарборо» отделился от своих товарищей. В разгар шквала внезапных перестрелок на ближней дистанции, когда корабли появлялись и исчезали наугад, пытаясь идентифицировать цели и поразить их, он услышал впереди взрыв и почувствовал резкую дрожь под ногами, он понял, что его корабль был подбит, поскольку внезапно резко повернул влево. Оставив орудие старшине маунта, Барлоу бросился вперед, опасаясь худшего, когда у передней трубы его встретил посыльный с известием, что мостик подбит и капитан ранен. Он прибыл, обнаружил три неподвижных тела и узнал, что снаряд небольшого калибра разорвался прямо под крошечным мостиком, что привело к человеческим жертвам и вывело из строя носовую 4-дюймовую установку. К тому времени, когда Реджи восстановил управление, эсминец уже совершил два полных оборота через несколько полос дыма, и он обнаружил, что понятия не имеет, где находится, как и местонахождение остальной части его эскадры или противника. Все еще двигаясь со скоростью более 25 узлов и вглядываясь вперед, он подумал, что видит впереди корабль, направляющийся на восток, и, решив, что, скорее всего, это один из их собственных кораблей, последовал за ним. Всего несколько мгновений спустя они оказались в более ясной обстановке и с холодным прошивших всех потом, внезапно осознали, что занимают позицию в тылу линии из трех или четырех немецких кораблей находившихся всего в нескольких кабельтовых впереди. Резкое изменение курса и быстрое возвращение в дым также заставили немцев осознать тот факт, что британский эсминец был рядом с немецкими кораблями. Словно мстя за пережитый испуг, в след за «Нарборо» полетели снаряды, но английский эсминец уже исчез во мраке дыма….
После прорыва на север, а затем обратно на запад в течение нескольких минут «Нарборо» появился примерно четверть часа спустя и оказался в кажущейся изоляции, поразительно, что в непосредственной близости не было ни одного корабля. Имея поврежденную радиостанцию и лишь общее представление о своем местонахождении, он решил следовать за далеким облаком дыма на горизонте на юг. Когда они приблизились к дыму, это переросло в другое продолжающееся действие, в конечном итоге обнаружившееся как линейный крейсер «Австралия» в сопровождении двух эсминцев, перестреливающийся с немецким линейным крейсером, также с парой кораблей сопровождения. На вызов «Турбулента» его ответом был номер корабля, за которым следовало:

— «Капитан мертв, связи нет, разрешите присоединиться».

Получив краткое подтверждение, «Нарборо» пристроился за замыкающим эсминцу «Термагант», и в течение следующего периода времени все трое служили прикрытием для «Австралии», одновременно являясь зрителями медленной безжалостной перестрелки, поскольку каждый из обоих сражающихся кораблей был поражен по нескольку раз, повреждения увеличивались, а орудия замолкали. В 17: 55 он увидел, как по мачте «Турбулента» поднялся сигнал

«Общий сигнал: торпедная атака, соответствовать».

Ему потребовалось несколько секунд, пока два его спутника подтверждали полученное сообщение, а затем, подняв команду «выполнять», все трое повернули в сторону далекого «Фонн-дер-Танна».
На мостике в «Нарборо», несмотря на немые свидетельства уничтоженного орудия на носовой палубе перед ним, Барлоу испытывал сильное волнение от того, что командует, когда его корабль устремился вперед, чтобы атаковать вражеский линейный крейсер. Более крупные и быстрые корабли класса «Т» впереди него медленно приоткрыли небольшой зазор, и он мог видеть, как два немецких корабля поворачивают, чтобы перехватить их удар, не дав ему достигнуть цели. Поскольку события развивались быстро по мере сближения кораблей, он слегка изменил курс «Нарборо», чтобы использовать дым от чужих труб для маскировки своего подхода, поскольку орудия пяти сближающихся кораблей вели быстрый огонь по мере сокращения дистанции. Даже когда это происходило, он услышал удивленный доклад своего связиста:

— «Австралия тоже приближается, сэр!»

Быстрый взгляд через плечо подтвердил, что линейный крейсер также повернул влево и теперь действовал как какой-то огромный эсминец, резко приближаясь по пеленгу к хромающему, окутанному дымом немецкому кораблю впереди. С диким смехом он не мог удержаться, чтобы не ответить:

«Чем больше, тем веселее, флаги!»

прежде чем сосредоточиться на поставленной задаче. Впереди Барлоу мог видеть сначала одно, затем второе попадание в «Турбулентный» и вспышку еще одного на «Термаганте», но, возможно, из-за дыма и разделения, в данный момент никто, казалось, на самом деле не стрелял по бешено атакующему «Нарборо». Теперь стреляли и его собственные орудия, которые открылись при изменении курса, и он удовлетворенно кивнул, увидев, как на головном эсминце расцвела сигнальная ракета. И снова его корабль, казалось, был окутан кратковременной пеленой скрывающего воронку дыма, прежде чем внезапно вырваться на открытое пространство, обнажив ковыляющий «Фонн дер Танн», бортовой залп и едва ли движущийся со скоростью менее 10 узлов:

— «цель Линкор слева, атаковать по азимуту», — крикнул он своему единственному младшему лейтенанту, который сейчас находился у орудий.

— «Резко вправо», — приказал он рулевому, когда дальность стрельбы упала менее чем до 3600 метров (4000 ярдов), цепляясь за экран мостика, когда корабль резко накренился при радикальном развороте. Впервые «Фонн дер Танн», казалось, осознал угрозу, и одно или два из его вспомогательных орудий начали выпускать снаряды в их направлении, но слишком мало и слишком поздно. Когда корабль выпрямился, он услышал глухой удар, когда одна за другой четыре торпеды упали в воду. Даже когда очередной поворот был направлен на то, чтобы избежать опасности, его взгляд оставался прикованным к цели. Сначала ничего, поскольку корабль продолжал движение, казалось бы, не подозревая об опасности, но, наконец, казалось, что это происходит вяло, он смог увидеть небольшое изменение пеленга его носа, когда он начал медленно поворачиваться. Бессознательно он поймал себя на том, что тихо бормочет:

-«Давай …, давай …», пока, как ни странно, сначала один, а затем и другой огромный фонтан не поднялся из кормовой части «Фонн дер Танна».

«Да!» он не смог сдержать ликующий лай и коротко выкрикнул что-то вроде «хоп», прежде чем взять себя в руки, а затем понял, что это было потеряно в общем ликовании, поскольку столь же радостный рев эйфории охватил его корабль, даже когда он начал дико менять курс, отходя. Его успешные действия в течение дня впоследствии принесли ему повышение и обеспечили ему высшее командование с P & O в будущем, и, сам того не ведая, в конечном итоге командование авианосцем во Второй мировой войне.

17.44, 22 июня 1916, линейный крейсер «Фон дер Танн», Северное море.

Капитан цурзе Ганс Зенкер, капитан линейного крейсера «Фон дер Танн», давно знал, что этот прекрасный корабль все чаще попадает в беду. Заложенный в 1907 году, он представлял собой первую попытку Германии спроектировать корабль, соответствующий современной концепции линейных крейсеров. Сам успех и долговечность корабля отражали интенсивность и объем мыслей, которые были вложены в первоначальную работу по концептуализации его дизайна. Но, несмотря на этот успех, он по-прежнему представлял собой самый старый и маленький из современных немецких линейных крейсеров, будучи едва ли на две трети меньше более поздних кораблей. Итак, несмотря на совершенство ее конструкции, ей все еще просто не хватало массы, чтобы выдержать степень поражения других, и она была наиболее восприимчива к постоянному накоплению урона, присущего любому длительному поединку.
Сражение началось хорошо: быстрый и эффективный огонь первоначально вывел из строя корабль класса «Индефатигейбл», хотя и временно, как это произошло. Но, несмотря на продолжающиеся удары по противнику, простой факт, что она занимала хвостовую позицию против более многочисленных противников, гарантировал, что с ним вступят в бой несколько противников, когда он мог эффективно ответить только одному. В начале боя каждый из британских кораблей выбрал себе противника, но это привело к тому, что сначала три корабля, а позже два в британской линии открыли огонь по чужим целям. К тому времени, когда уничтожение двух тяжелых кораблей Королевского военно-морского флота свело его к сражению один на один, «Фонн дер Танн» в результате уже получил значительные повреждения. К этому моменту его корабль получил 12 попаданий, башни «Антона» и «Доры» на противоположной стороне вышли из строя. Башня «Антона» сгорела от прямого попадания. Башня » Дора» была пробита через тонкую заднюю броню, и, хотя снаряд не сдетонировал, это убило или ранило большую часть экипажа, а удар снаряда, попавшего в барбет, заклинил его. В башне «Бруно» на стороне противника был поврежден один механизм отдачи, то ли из-за близкого попадания, то ли просто из-за того, что корабль так регулярно стрелял из своего основного вооружения, пока неизвестно. На корабле осталось всего две башни, при этом одна стреляла с уменьшенной скорострельностью; и из-за того, что очередное попадание вывело из строя главный дальномер, обе башни могли рассчитывать только свой собственный дальномер.
Другой снаряд из того же залпа, который разрушил башню «Доры», попал в кормовую трубу и заставил корабль потерять скорость. На некоторое время он вышел из боя с противником. Но по мере того, как «Танн» отставал все дальше назад, отделенный от основной боевой линии Хиппера, он обнаружил, что снова обменивается ударами с «Австралией», которая также отставала от британской линии из-за полученных ранее повреждений. Снова начали накапливаться попадания, несмотря на все усилия его команды поддерживать корабль в действии. Казалось, повсюду велась борьба с вторжениями огня и воды. Снаряд разорвался недалеко от кормы, затопив кормовое котельное отделение и наполнив корабль сотнями тонн морской воды. К этому времени скорость корабля упала менее чем до четырнадцати узлов и продолжала снижаться по мере того, как он все глубже погружался в воду. В последней перестрелке он поразил своего противника по меньшей мере пять раз, поскольку дальность стрельбы сократилась, в результате чего «Австралия» загорелась в двух местах, но, в свою очередь, немецкий крейсер окончательно потерял башню «Бруно», так что теперь ответный огонь продолжала вести только кормовая башня «Цезарь». Его противник, не смотря на яростный пожар на корме, не переставал открывать ответный огонь регулярными сокращенными залпами из четырех орудий. Теперь капитан Занкер опасался худшего, но, несмотря ни на что, продолжал сопротивляться, пока у него были на это силы.
В 17.45, вскоре после очередного извержения огненного столба и дыма от погибшего корабля в далекой продолжающейся перестрелке впереди, то, чего он боялся больше всего, стало реальностью. Внезапно капитан Занкер увидел, что британские эсминцы приближаются к его сопротивляющемуся кораблю, явно намереваясь атаковать. Даже когда два сопровождающих его миноносца V248 и V189 двинулись, чтобы вмешаться, он мог видеть «Австралию», которая тоже пошла на сближение. Поскольку несколько его вспомогательных орудий все еще были в действии, а вся его прежняя скорость и маневренность была утрачена, он знал, что должно было произойти. Даже когда «Фон дер Танн» заметил, что из дыма появилась новая угроза, он получил еще один снаряд от далекой «Австралии», который взорвался у основания задней трубы. Его палуба, уже была ослабленная предыдущими попаданиями и поврежденная труба, частично провалилась в пробоину, вынудив экипаж покинуть машинные отделения. Даже когда корабль терял ход, он видел, что угроза со стороны эсминца приближается. Несмотря на то, что руль был сильно повернут, нос корабля поворачивался о-о-очень медленно, и капитан Занкер осознавал, что усилия были тщетными. Сначала одна, а затем вторая торпеда, отправив в небо фонтаны высотой с мачту и пробили корпус. Уже поврежденный, с огромным облаком дыма, исходящим от него, с перекосившимися винтами и заклинившим рулем направления, «Фон дер Танн» теперь медленно заваливался на левый борт, приближаясь к своей последней остановке. По мере того, как сотни тонн дополнительной воды хлынули в зияющие пробоины ниже ватерлинии, корабль начало неуклонно крениться на правый борт, а его корма, очевидно, быстро погружалась. Не имея сил бороться с затоплением, капитан Зенкер отдал неизбежный приказ покинуть корабль, и теперь, когда немецкие орудия замолчали, его команда начала толпиться на палубе, бросая плавучие предметы в спокойное море, пока линейный крейсер медленно останавливался. Неподалеку тонули оба немецких миноносца, так же погибшие после тщетных попыток защититься, вскоре к ним в погоне к морскому дну, присоединится британский эсминец «Термагант»….
После команды

«Все наверх. Покинуть корабль»,

отданной в 18.16, капитану цурзее Зенкеру оставалось только наблюдать и ждать последнего броска своего любимого «Фон Дер Танна». Он уже мог видеть, что «Австралия» прекратила огонь и кружит на некотором расстоянии, на верхних бортах теперь мало наблюдателей, несмотря на все еще тлеющий пожар в ее кормовой надстройке. Он стоял, созерцая, как члены экипажа спускаются на воду, в то время как два оставшихся британских эсминца приближаются, чтобы забрать выживших с обеих сторон. Здесь уже ничего нельзя было поделать, он вздохнул; его корабль сражался до последнего. Ни один корабль, построенный из металла, не мог противостоять такому натиску, но «Фонн дер Танн» выдерживал его очень долго. Несмотря на все это, были пределы, и теперь пришло время спасти свою храбрую команду, ведь неотъемлемые части кораблей сделаны не из металла. Они сделали все, что можно было разумно ожидать, и даже больше, и каким бы ни был результат акции, пришло время обеспечить спасение как можно большему количеству людей. Прошло еще почти полчаса, прежде чем он, промокший насквозь, стоял на палубе эсминца «Нарборо», по его щекам незаметно текли слезы, окруженный на переполненной палубе пришедшими в себя моряками, наблюдавшими за последними мгновениями его прекрасного командования.

«Фон дер Танн» (в оригинале «Всегда такая леди») ненадолго выпрямился, прежде чем медленно опуститься кормой вперед, а затем, без особого сопротивления шума соскользнул под поверхность Северного моря, забрав с собой 303 из 923 офицеров и членов экипажа.

17.42 21 июля 1916, линейный крейсер «Австралия», Северное море

Несмотря на все усилия, оказалось, что «Австралии» не хватало одного-двух узлов скорости, необходимой для быстрого сближения с остальными английскими линейными крейсерами, а длительное движение на юг не давало «Австралии» никаких возможностей приблизиться срезав угол. Это привело к тому, что «континент» оказался этаким сторонним наблюдателем, всего лишь наблюдая за происходящими перестрелками, которые сейчас происходили почти в шести морских милях впереди. Но постепенно их первоначальный противник, «Фон дер Танн» в тылу немецкой линии начал неуклонно отставать, очевидно, он получил какие-то повреждения что сказалось на его скорости.

Долгое медленное сближение было одновременно удручающим и тревожным: наблюдение за сражением на дальней дистанции, и, несмотря на то, что другой немецкий корабль явно терпел бедствие и тоже отставал, это было слабым утешением в сравнении с увиденными потерями. Когда дальность стрельбы упала примерно до 15 000 ярдов, «Фон дер Танн» открыл огонь, и мгновение спустя «Австралия» ответила; обе стороны, из-за раннее полученных повреждений смогли открыли огонь только из четырех орудий главного калибра. То, что последовало, было отражением идущего сражения, только в куда меньших масштабах. Узнав из первоначального обмена мнениями, капитан Рэдклив переместился в бронированную боевую рубку «Австралии», обменяв ограниченный обзор через щели на безопасность 10-дюймовой брони. Это оказалось благоразумным, поскольку к тому времени, когда дальность стрельбы сократилась, оба поразили своего противника почти полдюжины раз, включая одно ошеломляющее попадание в саму башню, однако, к счастью для британцев и к несчастью для немцев, снаряд броню не пробил. Как долго мог продолжаться обмен снарядами и попаданиями (и в чью пользу), так и осталось неизвестным — в 17.34 началась атака миноносцев.
В ушах капитана Рэдклива все еще звенело от недавнего попадания, и он сначала не услышал крика своего старшины-связиста.

— «Сэр, сэр, «Термагант» подает общий сигнал.

— О чем там говорится? – поинтересовался капитан ’’континента’’.

Поскольку второе попадание снесло антенны вместе с задней топ-мачтой «Австралии», капитан Рэдклив ограничился сигнальными флагами, не имея возможности использовать радиосвязь.

«Сэр, сигнал гласит: повторяю: всем кораблям, общая атака — торпедирование».

он сделал паузу, и даже когда он посмотрел на головной корабль из трех сопровождающих его эсминцев, он увидел, как опустились флаги с надписью «выполнить». На его глазах все они начали разворачиваться влево, из их труб поднимался дым, когда они ускорялись, приближаясь к Вонн-дер- Танну. При таком зрелище и кратчайшей паузе на размышления, будь он проклят, если у него были какие-нибудь торпеды, прежде чем он громко заявил на мостик:

— «Верно …, К черту это для ларка. Давайте присоединимся к танцу», а затем добавил — «поворот на левый борт, идем за эсминцами и сближаемся с противником».

Сам того не подозревая, даже когда общий рокот согласия прокатился по мостику, он только что навсегда заслужил свое служебное прозвище. До конца его жизни нижние палубы кораблей Ньюстралиса будут называть его «Педерастом-этим Рэдкливом» благодаря этому моменту.
Участвуя в торпедной атаке «Австралия» приблизилась к «Фон дер Танну» на расстояние 5000 ярдов (4500 м), получив еще одно разрушительное попадание. Однако попадание снаряда ни шло ни в какое сравнение, с тем, какие повреждения нанесли две торпеды по все еще сражающемуся «Фон дер Танну». Британский линейный крейсер, в сопровождении двух эсминцев — «Турбулентного» и «Нарборо» (единственных выживших из пяти кораблей сопровождения после торпедной атаки и боя с немецкими миноносцами отчаянно пытавшихся защитить крейсер «Фон дер Танн») прошел рядом с тонущим кораблем противника. Английский корабль не мог остановиться, чтобы самому подобрать плавающих немецких моряков, поскольку риск был слишком велик для «Австралии», спасением занялись сопровождающие эсминцы.

В это время, капитан Рэдклив вернулся на мостик над боевой рубкой, не столько для того, чтобы понаблюдать за предсмертной агонией «Фон дер Танна», сколько для того, чтобы получше понаблюдать за результатами далекого сражения между английскими и немецкими кораблями происходящем в нескольких милях к югу. Поскольку расползающееся облако дыма скрыло общий ход сражения, тактическая ситуация была ему не ясна и английскому капитану требовалось лучшее представление о происходящем, чтобы принять решение о своих следующих действиях.

Выдержка из «Великих морских сражений», Уильям Кенинг, Abracadabra Press, 1979

Потеря адмирала Худа и «Инвинсибла» спровоцировала быстрый каскад действий за относительно короткий промежуток времени и, в сочетании с несколькими внешними событиями, вызвала серьезные изменения во всей форме сражения. До этого момента действия имели поразительное сходство с военно-морскими действиями времен парусного флота, только они проводились на расстоянии тысяч метров, а не сотен как было раньше. Два флота идут строем кильватера на параллельных курсах, нанося друг другу удары огневой мощью, чтобы сокрушить противника. То, что немецкие корабли, несмотря на меньшую численность, одержали верх в перестрелке, является наиболее примечательной особенностью этой фазы боевых действий.
Первым толчком к этому динамичному изменению стало начало общей атаки британских сил прикрытия под командованием старшего на тот момент выжившего флагманского офицера, контр-адмирала Нейпира из 3-й эскадры легких крейсеров (3LCS). Это соединение находилось на позиции перед линией английской эскадры, но удерживалось руководством по меньшей мере полчаса. С гибелью Худа и тем, что у немцев теперь было четыре линейных крейсера против трех английских, послужило толчком для его приказа об общей торпедной атаке. Это вынудило немецкий заслон под командованием контр-адмирала Бедекера вмешаться, что привело к ожесточенным беспорядочным действиям между двумя эскадрами и значительным потерям с обеих сторон, включая командующих минными силами обеих флотов.

Характер двух эскадр оказал значительное влияние на исход ближнего боя. Несмотря на большее количество (от 24 до 18) немецких миноносцев, они в целом были меньше и легче британских эсминцев, с торпедным вооружением меньшей дальности действия. Оба миноносных отряда имели поддержку легких крейсеров, но здесь численно преимущество британцев было подавляющим. Тринадцати английским крейсерам, противостояло четыре немецких крейсера, т.е. на каждый немецкий крейсер приходилось по три (с четвертинкой) английских.

Такое соотношение сил, стало бы решающим фактором, обеспечившим успех британской атаки, поскольку дополнительная огневая мощь позволила британским эсминцам прорваться, хотя и большой ценой. Приоритеты сторон так же оказались различны. Британские минные силы сосредоточились на линейных крейсерах Хиппера, в то время как немецкие миноносцы избрали своей целью британские легкие крейсера, которые поддерживали атаку своих эсминцев. Хотя немецкие торпеды обладали меньшей дальностью хода и не смогли достичь британских линейных крейсеров, но все же их оказалось достаточно, чтобы торпедировать и потопить четыре атакующих легких крейсера в попытке ослабить натиск британцев, когда те шли впереди, поддерживая атаку своих миноносцев.
Конечным результатом было бы то, что немцы потеряли бы все четыре легких крейсера в своем заслоне, в то время как британцы в конечном итоге потеряли бы пять, потеряв HMS Galatea из 1LCS и ее коммодора Александера-Синклера из-за оборонительного огня и получив еще два очень серьезных повреждения.

Но это позволило британским эсминцам занять позиции для проведения своих торпедных атак по немецким линейным крейсерам. В результате, немецкие корабли были поражены дважды. Одна торпеда попала в носовую часть «Лютцова», в то время как в значительной степени изолированный и сопротивляющийся «Зейдлиц» был поражен торпедами дважды, что решило его судьбу, вынудив остальные линейные крейсера отвернуть, от миноносцев в попытке избегнуть атаки.
Сроки и обоснование отступления флотов имели определенное пропагандистское значение после битвы. Обе стороны с большой отвагой продолжали свои атаки, и в результате ожесточенность боя отразилась в тяжелых потерях кораблей сопровождения обеих сторон. Немецкие потери составили одиннадцать миноносцев против восьми британских эсминцев (включая потери в отдельной операции против «Фон Дер Танна»). Командиры обоих минных эскадр умрут (адмирал Нейпир от осложнений после ранения примерно через 11 дней после боя) вместе с коммодором Александером-Синклером из британской 1-й эскадрильи легких крейсеров (1LCS). К концу боя из восьми британских флаг-офицеров (ранга коммодора или выше), которые отплыли из Розита в составе линейных крейсеров в то утро, только контр-адмирал де Брок из 1BCS на «Принцесс Роял» и коммодор Гуденаф из 2LCS остались в состоянии осуществлять командование в конце сражения.
Даже когда сражение достигло своего пика, события ключевой важности происходило в нескольких милях к северу от этого сражения. В начальном боевом столкновении один из поврежденных в бою британских эсминцев, «Обдурат» («Упрямый»), разорвал контакт и отошел, прежде чем произошла техническая поломка. Поврежденный и потерявший нескольких офицеров, он отстал, так как был вынужден остановиться для ремонта поврежденных паропроводов. Ремонт продлился более часа, и когда эсминец снова получил возможность двигаться, то он к этому моменту потерял связь с основными силами.

Позже выживший экипаж сообщил, что старший выживший офицер, младший лейтенант Кларк, решил направиться на север, чтобы встретиться с замыкающими силами 5B. Скорость хода эсминца была ограничена пятью узлами, что делало не возможным преследовать уходящие на юг силы линейных крейсеров. Двигаясь же на север (пусть и с минимальной скоростью), эсминец мог в относительно короткое время получить поддержку дружественных сил.

Однако, движение на север, поставило несчастный » Упрямый» прямо в середину разрыва, который адмирал Шеер и флот Открытого моря намеревались разделить пополам между двумя британскими силами, о чем сообщили воздушные наблюдатели с цеппелинов. О чем подумал младший лейтенант Кларк, когда над горизонтом показалась вся мощь немецкого флота, можно догадаться.

Тем не менее, прежде чем немецкие миноносцы развернулись и потопили «Упрямый» (23 члена экипажа были спасены немцами), у него было достаточно времени, чтобы передать по радио сообщение о наблюдении в 17.55 немецких кораблей. Впервые для британцев подробно описывалось присутствие и курс основных сил Флота Открытого моря.
Этот отчет оказал стимулирующее воздействие на последующие действия и стал первой конкретной новостью, полученной британцами о том, что все силы флота Открытого моря выведены в море. С этим уведомлением и Королевский флот, и 5B, находящиеся сейчас примерно в 45 и 25 милях соответственно к северу от заявленной позиции, разогнались до полной скорости, чтобы приблизиться к силам линейных крейсеров, которые теперь, очевидно, подвергались серьезному риску быть отрезанными. Адмирал де Брок, ныне командующий этими силами, столкнулся с рядом неприятных решений. Позже его лучше всего запомнят за его более раннее замечание во время боя своему флагманскому капитану У. Х. Коуэну после уничтожения крейсера «Инвинсибл», которое должно было стать культовой цитатой битвы. Говорят, что в то время он повернулся к своему флагманскому капитану и сказал:

— «Кажется, сегодня с нашими чертовыми кораблями что-то не так». (6)

****

в РИ на самом деле эта реплика была приписана вице-адмиралу Битти, который, как говорят, обратился к своему флагманскому капитану Чатфилду и сказал это сразу после уничтожения HMS «Принцесс Роял» (примечание «Куин Мэри»).

****

Его отчет после боя показал, что его запланированным намерением было оставаться на связи, продолжая использовать свои три уцелевших линейных крейсера под командованием для достижения наилучшего эффекта, как только будут выяснены результаты торпедной атаки прикрывающих элементов. Новость о том, что крупные силы противника только что оказались у него в тылу, отрезав таким образом пути отхода, и тем самым британские линейные крейсера оказались фактически зажаты между двумя немецкими эскадрами, обрушилась на него подобно удару грома. Результатом стало то, что в 18.00 адмирал Брок приказал своим силам разорвать контакт и отойти по пеленгу юго-восток-восток (WSW). Его отчет после боя показал тактически обоснованное обоснование и его быстрый анализ в пылу сражения, что его действия позволяли избежать окружения между двумя немецкими эскадрами, и что, если противник будет преследовать, это, в свою очередь, подвергнет Флот Открытого моря риску быть отрезанным, если он продолжит преследование.

Что приобретет большее значение в последующие дни, так это конкретное время проведения этого действия и общее восприятие и пропагандистская ценность, которые в результате этого возникли.

Для адмирала Хиппера непосредственной угрозой было воздействие развивающейся британской торпедной атаки, которая угрожала разрушить немецкие минные силы и тем самым лишить последних возможности эффективно защищать свои линейные крейсера. Послевоенный анализ показал, что Хиппер приказал своим силам отвернуть почти в то же время, что и адмирал де Брок. В случае, если основная немецкая линия не повернет заметно в направлении ESE (восток-юг-восток) до 18.05, с отставанием в несколько минут от британской. Помимо последствий торпедных попаданий в «Лютцов» и «Зейдлиц», в пропагандистских целях задержка сыграла бы особую роль в общественном восприятии сражения после него.
На данный момент необходимо помнить, что «Лютцов», флагманский корабль Хиппера, уже сильно пострадал, получив более 25 попаданий снарядами крупного калибра, несколько совсем недавно,  (и на удивлении там и оставшийся), все еще находился во главе отряда и поддерживал скорость в двадцать узлов. Масштаб повреждений привел к общему разрушению большей части верхних конструкций, включая антенны, сигнальные фалы и фонари. Использовались беспроводные телеграфы, хотя их хрупкость и ограниченность радиоприемников делали их широкое использование более проблематичным, особенно в этой экстремальной ситуации. Таким образом, большинство командных сигналов подавалось флагами или сигнальными фонарями между кораблями, при этом флагман обычно размещался во главе, чтобы его сигналы могли быть легче видны многим кораблям соединения. Даже при самых благоприятных обстоятельствах (которых явно не было) могло потребоваться время, чтобы сигнал с флагманского корабля был передан всему соединению. При большом построении в одну колонну передача сигнала могла занять 10 минут или больше, при ограниченной видимости из-за дыма и боевых повреждений, которые снижали вероятность того, что сообщение будет быстро замечено и правильно интерпретировано. В данном случае то, что оно было разыграно в этот период времени, вероятно, указывает на то, что оба командующих отдали команду на отход практически одновременно, при этом боевая ситуация задержала ее выполнение гораздо более заметно для немцев.
Это разрыв флотов ознаменовал окончание крупного морского боя между участниками данного боя, хотя ряд важных событий все равно произошел бы.

18:28 22 июля 1916, линейный корабль «Фридрих дер Гроссе»; Флагман ФОМ, Северное море

Когда поступило сообщение о столкновении с британским эсминцем, и его собственная радиостанция связи на его флагмане подтвердила сообщение о том, что он радировал о своем местонахождении, адмирал Шеер обнаружил, что морщится. Теперь Джелико будет знать, его местонахождение и о том, что немецкие линкоры прибыли в игру. Он надеялся, что еще полчаса уйдет на то, чтобы продвинуться еще дальше на запад и улучшить свою позицию, чтобы изолировать силы Битти… но пусть будет так. Шеер вообще был в состоянии заманить в ловушку часть Гранд Флита, и, хотя по натуре не был оптимистом, теперь он мог прийти на помощь Хипперу, зажав британцев между двумя своими эскадрами. Поскольку отчеты с дирижаблей давали точное представление о местоположении и размерах противника, он отдал приказ Флоту Открытого моря изменить курс на юго-запад (чтобы пройти за спиной британцев) и увеличить скорость до максимальных 21 узла. Поскольку силы линейных крейсеров были отрезаны, было почти наверняка, что пять замеченных дредноутов к северу от него вступят в бой с его силами, даже при наличии открытого пути отхода. Ни один командующий Королевским военно-морским флотом не мог не двинуться на звук орудий, особенно когда речь шла о поддержке попавшего в затруднительное положение соотечественника. Шеер разместил своих самых тяжелых нападающих в северной колонне своих войск, чтобы дать достойный ответ – если британцы хотят махаться кулаками, то у немецкого флота так же кулаки наготове. Благодаря своему превосходству в численности и идеальной ситуации он мог уничтожить значительную часть задействованных частей британского Гранд Флита и вознаградить за жертвы силы Хиппера.
Но, все эти размышления про грандиозные планы по заманиваю и уничтожения британских кораблей, а так же звуки победоносных фанфар по возвращению с победой длились до 18:02. В 18:03 его офицер связи поднялся на мостик с новостями, которых он подспудно ждал… и боялся весь день. Большой флот с тридцатью с лишним дредноутами был замечен цеппелином L-17, который находился примерно в 40 милях (++) к северу и приближался. Это известие стало ключевым поворотным моментом не только в непосредственной тактической ситуации, но и в его конечном счете, оказалось долгосрочным в куда большем масштабе военно-морских действий в войне. Воздушные разведчики Цеппелина сыграли решающую роль в предоставлении разведывательных отчетов, предоставив Шееру гораздо более точную тактическую картину расположения британского флота, в то время как британцы в значительной степени были слепы, за исключением того, что находилось за пределами прямой видимости. Это позволило Шееру развернуть свои силы, чтобы занять текущую позицию, готовые к атаке, когда, наконец, один из дирижаблей, высланных в дозор на случай обнаружения английского флота, прислал потрясающее в рамках всей картины сообщение о том, что он наблюдает. Новость о том, что весь Гранд Флит вышел в бой с гораздо большими силами дредноутов, чем его собственный, и был всего в 40 милях от него и быстро приближался, стала для адмирала Шеера ударом под дых.
Оказавшись перед лицом мучительного решения (отступить или сражаться), Шеер сохранял текущий курс еще восемь минут, подтверждая детали (словно британский флот мог каким-то образом передумать) и получая обновленную информацию о состоянии сил Хиппера. Также сообщалось о присутствии линейного крейсера и легких сил на несколько миль ближе к северу от британских линейных крейсеров. На самом деле это была «Австралия», теперь значительно отставшая от основной массы оставшихся линейных крейсеров при поддержке нескольких потрепанных эсминцев, присоединившихся к ней после торпедной атаки. Известие о потере двух кораблей из отряда Хиппера и о том, что он отступает с поврежденными кораблями, замедляющими его продвижение, заставило Шеера принять неприятную реальность, с которой он теперь столкнулся. Даже когда мачты 1-й крейсерской эскадры, идущей впереди 5B, показались над горизонтом, он неохотно признал, что возможность для победы, столь соблазнительно представлявшаяся несколько мгновений назад, теперь исчезает, и отдал приказ флоту Открытого моря отвернуть.
Гораздо дальше от непосредственной реальности поворота на юго-восток и возможности прикрыть отход поврежденных и сопротивляющихся сил Хиппера, это стало решающим поворотным моментом для ведения операций между двумя флотами на оставшуюся часть войны. Хотя это соответствовало духу директивы кайзера о сохранении флота, это также стало признанием того, что Флот Открытого моря был просто недостаточно силен, чтобы противостоять всем силам Королевского флота в прямом бою. В то время мало осознавались долгосрочные последствия для боевого духа германского флота, но эффект от поворота в тот самый момент, когда враг появился в поле зрения, оказался глубоким.
Послевоенный анализ дневника Шеера и переписки интересно показал, насколько он был поражен своим принятым решением, признавая важность этого момента и что именно отчет отставшей группы с «Австралией» оказал окончательное влияние на его решение избегать боевых действий. Вскоре после этого он напишет об этом, сравнив это с «какой-то раненой приманкой, которая волочилась перед моим лицом, чтобы заманить меня в бой».

В данный момент, Шеер не имел возможности связаться с Хиппером на борту «Лютцова» — он не подозревал, что флагман Хиппера из-за повреждений больше не способен принимать радиосвязь. Он знал, что у его кораблей будет достаточная свобода действий, чтобы самим совершить отступление, при условии, что ему не потребуется перегонять более медленные части обратно на «Джейд». По этой причине он умело перемещал свой минный заслон во время отхода, чтобы иметь возможность отразить любую попытку 5B, теперь видимой вдалеке на горизонте и намеревающейся приблизиться, вступить в бой и отрезать отставших, которых Гранд Флит мог бы догнать в погоне. Эван-Томас приблизился на расстояние видимости, но у него не было достаточного прикрытия, чтобы противостоять многочисленным легким силам Шеера, и он благоразумно решил не продолжать преследование. Как только «Австралия» и оставшиеся силы линейных крейсеров объединяться примерно в 20 милях к западу, они присоединятся к ним позже тем же вечером, когда они будут отходить.
Для Хиппера отход оказался гораздо более сложным. Во время торпедной атаки, которая вынудила его отвернуть, его заслон был скрыт дымовой завесой. Это оказалось в значительной степени эффективным, за исключением двух кораблей в голове и тылу линии, «Лютцова» и «Зейдлица».
Дымовая завеса оказался скудной помощью сильно отставшему «Зейдлицу». К этому моменту «Зейдлиц» получил уже 21 крупнокалиберный снаряд, на корабле было выведено основное вооружение, и уже более 150 членов экипажа были убиты или ранены. Двигаясь теперь со скоростью менее десяти узлов, корабль находился в критическом состоянии; он принял более 5000 тонн воды, а носовая часть была почти полностью под водой. Только очень спокойное состояние моря и плавучесть, которые сохранялись в носовой части корабля, позволяли ему еще удерживаться на плаву. Даже когда атака британских миноносцев только начиналась, уже велись приготовления к эвакуации раненого экипажа. Благодаря немецкому качеству, немецкий линейный крейсер мог выдержать многое – в том числе и попадания двух торпед, разрушивших все то немногое, что оставалось от запаса плавучести. Вместо того, чтобы камнем пойти на дно, «Зейдлиц», еще дал возможность спасти экипаж. Время было использовано с пользой: был отдан приказ покинуть обреченный корабль, миноносцы G42 и G85 подошли к борту, чтобы снять экипаж, в том числе и раненных. Вскоре, без особого шума, «Зейдлиц» присоединился к «Фон-дер-Танну»: он медленно опустил нос под волны и, наконец, исчезнув в 18:57 году, став последним крупным кораблем, потерянных в этот день, и забрав с собой 333 из 1072 человек экипажа.
Находясь во главе немецкой линии, «Лютцов» на протяжении всего сражения вел перестрелку с наиболее тяжело вооруженными британскими противниками и соответственно пострадал. К моменту начала британской торпедной атаки британские крупнокалиберные снаряды попали в немецкий корабль 24 раза.

В частности, в течение предыдущих 20 минут в «Лютцов» попало подряд четыре крупнокалиберных снаряда.

Один из снарядов пробил башню «Бруно» и вывел ее из строя. Более того, произошла детонация уже заряженного снаряда, который уничтожил правое орудие. Другое попадание заклинило поворотный механизм башни «Дора». Еще два снаряда попали в мидель корабля, повредив двигатели; к этому стоит добавить попадания в мачты, лишивших Хиппера возможности поддерживать связь с эскадрой. Не смотря на серьезные попадания, к немалому изумлению своего экипажа, «Лютцов» долгое время держал скорость 20 узлов.

Однако к моменту британской торпедной атаки, сказалась роль как полученных повреждений, так и усталость кочегаров – немецкий линейный крейсер, именно в этот момент начал терять скорость. Перед шедшими британским эсминцами выскочили два немецких миноносца — V45 и G37, и поставили дымовую завесу разделившей британскую и немецкую линии. Хотя, завеса и являлась надежным прикрытием от вражеских глаз, но препятствовать запуску и остановке британских торпед, она не могла. Тем не менее, британскими эсминцам пришлось стрелять хоть и массированно, но все же в слепую, а немцы к тому же начали отворачивать от противника. В результате, «Лютцов» избежал большинства английских рыбин, но одна все же попала в носовую часть, прямо перед началом броневого пояса.
Поскольку флагман Хиппера все больше терял скорость, в сочетании с невозможностью иметь связь, Хиппер решил перенести свой флаг. Эсминец G39 перевез Хиппера и его штаб, на следующий в строю корабль – «Дерффлингеру». Сам же «Лютцов», словно в обиде, что его такого израненного покинул адмирал, произвел свой последний выстрел в сражении по скрытым за дымовой завесой британским кораблям. Ситуация с «Лютцевым» была удивительно похожа на ситуацию с «Зейдлицем» произошедшей ранее. Основным отличием был запас плавучести, поскольку «Лютцов», в отличие от «Зейдлица», получил меньше подводных пробоин, и не был обременен несколькими тысячами тонн воды. Однако, по мере того, как три других немецких корабля отходили на юго-запад, «Лютцов» неуклонно садился все глубже в море. Пришлось даже еще уменьшить скорость, чтобы уменьшить давление воды на поврежденные переборки.

Только наступающий зеркальный штиль моря предотвратил захлестывание волн на палубу и бак. Несмотря на то, что к полуночи, крейсер принял уже 4000 тонн воды, а его скорость упала до 7 узлов, все еще оставалась надежда, что тяжелораненый «Лютцов» сможет вернуться в гавань. Все зависело от работающих без устали передних главных насосов, хоть как-то сдерживающих приток воды. [7]

****

1. Несмотря на серьезные повреждения в РИ, «Лютцов» успешно отошел и возвращался в Киль своим ходом, когда в критический момент передние главные насосы пришли в негодность, поскольку стержни управления заклинило. Это привело к неконтролируемому затоплению и потере плавучести вперед, что привело к затоплению носовой части, увеличению скорости затопления и, в конечном итоге, к затоплению корабля. Отчеты о повреждениях после боя предполагают, что, если бы насосы не вышли из строя, было весьма вероятно, что «Лютцов» выжил бы аналогично «Зейдлицу», который также подвергся обширному затоплению носовой части, но сохранил работу насосов и некоторую плавучесть носовой части, несмотря на затопление. Эта неудача не произошла в данной АИ, и, несмотря на повреждения, «Лютцов» выживает.

****

К тому моменту «Лютцов» сидел так низко в воде, что волны лениво захлестывала палубу до переднего барбета. Это приводило к попаданию воды на корабль через многочисленные надводные пробоины от снарядов и шрапнели в районе бака, что постепенно усугубило затопление. Потребовалось контрзатопление кормовой части, так как носовая часть корабля погрузилась настолько, что гребные винты частично вышли из воды, а осадка носом увеличилась на 1,7 метра (примечание СЕЖ в оригинале ’’более чем до 17 метров’’). На борту было так много воды, что незадолго до рассвета крейсер едва перескочило Хорнс-Риф и утром 23 июля достиг аутер-Джейд-Ривер. Состояние «Лютцева» было настолько критическим, что раненных вынесли на палубу, и готовили спасательные средства. Крейсер принял 5000 тонн воды, его носовая часть была почти полностью подводой, и существовала большая опасность опрокидывания. Бывший флагман немецкой эскадры спасло только своевременное прибытие пары помповых пароходов, которые смогли стабилизировать затопление. «Лютцев» вошел в Третий вход шлюза Вильгельмсхафен, что стало поистине выдающейся демонстрацией того, что его экипаж справился с повреждениями. Это была дань уважения не только их выдающимся усилиям, но и фундаментальной прочности конструкции. В ходе сражения, «Лютцев» потерял около 200 человек, а повреждения были настолько значительными, что он вернулся в строй почти что через год.

*

Вывод линейных крейсеров ознаменовал бы окончание битвы, и, оказавшись на борту «Дерфлингера», Хиппер передал Шееру рапорт, информирующий его об огромных повреждениях, полученных его кораблями. К этому времени «Дерфлингер», «Гинденбург» и «Мольтке», хотя и сохраняли скорость в 15-17 узлов, получили по 20 попаданий крупнокалиберными снарядами, работали только одна или две башни, а борту «Мольтке» была лишняя 1000 тонн воды.

— Следовательно, моя разведывательная группа больше не представляла никакой ценности для серьезного сражения, и я намерен вернуться в гавань, если главнокомандующий не прикажет иное – доложил Хиппер.

Сам Шеер, следуя за выводом I разведывательной группы, решил вместе с линейным флотом дождаться развития событий у Хорнс-Рифа.

Заключительные инциденты сражения, помимо тех, которые были связаны с выводом поврежденных судов и спасением раненых и выживших с обеих сторон, были бы удивительно похожи и обусловлены действиями подводных лодок. Действуя в составе сил охраны врат в устье реки Джейд, немецкий броненосный крейсер «Рун» будет торпедирован и потоплен подводной лодкой E-24 в середине утра 23-го, что заставит Шеера пересмотреть свои планы и задержаться. Во многом подобным образом Гранд Флит потерял броненосный крейсер «Шэннон», приближавшийся к Скапа-Флоу поздно вечером того же дня и ставший жертвой U-27. Последним кораблем, участвовавшим в сражении, и вернувшимся в гавань, был британский эсминец «Пеликан», которому оторвало носовой частью. Отбуксированный назад, он достигнет гавани 24-го, что ознаменует завершение морской части сражения.

Часть седьмая — (ОНА ЖЕ «Подождите, но это еще не все …» на языке телемаркетинга. — Наслаждайтесь)

Выдержка из «Великих морских сражений», Уильям Кенинг, Abracadabra Press, 1979

Последствия этого крупнейшего морского сражения Первой Мировой Войны были глубокими и продолжительными, а некоторые из последствий сохранятся и во Второй мировой войне. Поскольку и Гранд Флит, и Флот Открытого моря могли утверждать, что по крайней мере частично выполнили свои задачи, Британия и Германия в разные моменты заявляли о победе в Ютландской битве. Нет единого мнения о том, какая нация одержала победу, и был ли победитель вообще. Возможно, большее значение имело бы общественное восприятие результата. На разных этапах оно представлялось либо как тактическая победа численно превосходящих немцев, либо как стратегическая победа британцев, поддержавших блокаду немецкой торговли, либо, в-третьих, как тактическая ничья в упорной борьбе, которая мало изменила статус-кво. По сути, можно сказать, что все три элемента соответствуют действительности.

Репортаж
В полдень 23 июля немецкие власти опубликовали заявление для прессы, в котором заявили о победе, включая уничтожение четырех линейных крейсеров, пяти легких крейсеров и нескольких эсминцев, и признали потери «Фон-дер-Танна» и «Зейдлица». Данные о других потерях (тяжелых повреждениях) не сообщались по требованию военной цензуры, так как эта информация могла стать известной противнику. Победа при Скагерраке широко отмечалась в прессе, детям устроили праздник, и нация праздновала. Кайзер объявил о новой главе в мировой истории. Послевоенная официальная история Германии приветствовала это сражение как победу, и оно продолжало праздноваться до окончания Второй мировой войны.

В Британии первые новости поступили из немецких радиопередач, за ними последовала информация непосредственно от участников сражения, когда английские корабли начали прибывать в порт. В тот вечер 22 июля Адмиралтейство опубликовало скупое заявление, основанное на информации Джеллико, содержащее голые сведения о потерях с каждой стороны. На следующий день многие британские газеты сообщили о победе Германии, цитируя заявление рейхстага:

— Результатом боевых действий является значительный успех нашего флота против гораздо более сильного противника.

Для населения Великобритании это было глубоким потрясением. То, что долгожданное сражение обернулось победой Германии, шло вразрез со всеми народными ожиданиями еще одного триумфа, подобного Трафальгару, который предсказывала национальна пресса. Власти подумывали скрыть сообщение о битве, но она уже широко распространилась, и 23 июля Адмиралтейство опубликовало еще одно заявление, в котором подробно описывались немецкие потери, а на следующий день — еще одно с преувеличенными заявлениями. Однако после того, как появились первоначальные сообщения и новости о том, что основной Флот Открытого моря отступил, чтобы избежать боевых действий, начали восстанавливаться ощущение битвы как проигрыша Германии.

Международное восприятие битвы начало меняться в сторону упорной тактической ничьи и квалифицированной стратегической победы Великобритании. Попытка Германии изменить баланс сил в Северном море провалилась, но у широкой общественности сохранилось мнение, что Королевскому военно-морскому флоту тоже не удалось одержать ожидаемую победу. Только продолжающиеся плохие новости о провале широко разрекламированной кампании на Сомме, охватившей июль и перекатившейся в август, заставили британцев забыть о беспокойстве по поводу Ютландии. Тем не менее, битва вызвала у британского населения стойкое и глубоко укоренившееся чувство неудовлетворенности ее результатами.

Оценки
Хотя Ютландское сражение так и не привело к встрече двух основных флотов, оно все же стало кульминацией военно-морского противостояния во время Первой мировой войны. Хотя технически в нем участвовали только линейные крейсера служащие для поддержки главных сил, оно велось с большой доблестью и интенсивностью и со всем профессионализмом, присущим лучшим представителям обоих флотов. Немецкие I и II разведывательные группы численностью 42 корабля (6 x BC, 4 x CL и 32 x TB) столкнулись с более крупными британскими линейными крейсерами из 45 кораблей (8 x BC, 13 x CL и 24 x DD), при этом отсутствующий «Тайгер» был торпедирован при выходе из гавани. Интенсивность, с которой велось сражение, может свидетельствовать о том, что, не считая поврежденных кораблей, обе стороны потеряли по 17 кораблей каждая (Великобритания: 4-BC, 5-CL, 8-DD, Германия: 2-BC, 4-CL, 11-TB), что составляет примерно треть задействованных участников для обеих сторон.

С точки зрения личного состава результат был явно более однобоким. Британцы потеряли более 6000 человек, что почти в три раза больше, чем немцы (чуть более 2200 человек). Большая часть этого несоответствия может быть объяснена практически мгновенным характером потери всех четырех британских линейных крейсеров, потерявших более 99% своих экипажей из-за катастрофической детонации погребов. Немецкие потери, хотя и были серьезными, отражали то, что у большей части их экипажей было больше времени, чтобы покинуть корабль и спастись (причем некоторым матросам удалось что называется ’’не замочить ног’’, перейдя с корабля на корабль). Такая разница в потерях в сочетании с неспособностью более мощных сил добиться безоговорочной победы побудила к тщательному анализу деталей, которые привели к такому результату.

По состоянию на лето 1916 года стратегия Флота Открытого моря заключалась в том, чтобы свести к минимуму численное преимущество Королевского военно-морского флота, направив все свои силы против разрозненных эскадр крупных кораблей противника, в то же время отказываясь втягиваться в общее сражение флота, пока не будет достигнуто нечто, напоминающее паритет в количестве тяжелых кораблей. С тактической точки зрения сражение имело незначительный успех, поскольку британцы явно понесли большие потери, чем они сами. Итак, простым материальным языком некоторые историки поддерживают немецкое заявление о победе в Ютландии, и это послужило основой для немецкого заявления о великой победе сразу после этого; игнорируя, тот факт, что британцы смогут с гораздо большей готовностью восполнить потерянные силы, чем немцы. Британцы, напротив, сообщили лишь о коротких и простых результатах, что вызвало большое возмущение общественности.

Однако Шеер признал, что он не может вступить в бой ни с одной эскадрой боевых кораблей Королевского военно-морского флота, даже с помощью воздушной разведки, без вмешательства Гранд Флита, прежде чем он сможет вернуться в порт. Таким образом, флот Открытого моря в значительной степени отказался от своих вылазок в Северное море и обратил свое внимание на Балтику большей часть 1917 года. Шеер сменил тактику против Великобритании с кампании надводных действий на неограниченную подводную войну в Атлантике. Впоследствии, после окончания войны, Шеер напишет, что, если бы дополнительные корабли додредноутских времен были реактивированы и доступны, он включил бы эти суда в боевые вылеты ФОМ, чтобы довести их численность до паритета в случае боевых действий с Гранд Флит. Большинство аналитиков теперь, оглядываясь назад, считают это в значительной степени гиперболой. Мало кто верит, что даже если бы эти броненосцы были доступны, Шеер рискнул бы включить их в состав своей эскадры из-за их меньшей скорости, ограничивающей тактическую полезность более быстрых дредноутов. Ограниченное усиление наступательных возможностей, которое они представляли, было бы намного перевешено ограничением свободы маневра других подразделений флота.
На стратегическом уровне исход был предметом огромного количества литературы без четкого консенсуса. Сразу после битвы многие считали ее нерешительной, и эта точка зрения остается влиятельной. Несмотря на материальное и численное превосходство, британцы были разочарованы в своих надеждах и не смогли добиться решающего сражения, сравнимого с Трафальгарским, что является целью влиятельных стратегических доктрин Альфреда Мэхана. Флот Открытого моря выжил как существующий флот. Большая часть его потерь была восполнена до ноября, только «Лютцев», наиболее сильно поврежденный капитальный корабль, переживший сражение, официально вернулся в строй в 1917 году. Однако немцам не удалось достичь своей цели по уничтожению какой-либо существенной части британского флота, и не было достигнуто никакого прогресса в достижении цели, позволяющей флоту Открытого моря действовать в Атлантическом океане.
Впоследствии, со временем и оглядываясь назад, получила значительную поддержку точка зрения о Ютландии как стратегической победе британцев. Хотя британцы не уничтожили немецкие силы, несмотря на их превосходство, и потеряли больше кораблей и жизней, чем их противник, немцы отступили в гавань. В конце сражения британцы сохранили «статус кво» в Северном море, усилив блокаду, что в конечном итоге сократило жизненно важный импорт Германии и повлияло на способность Германии вести войну.
Наконец, британцы сохранили свое численное превосходство: они никогда не имели в строю менее 24 дредноутов в Северном море. Из состава линейных крейсеров «Тайгер» первоначально оставался в Розайте для предварительного ремонта, но был переведен в сухой док в Портсмуте, прежде чем вернуться в строй в сентябре. Линейный крейсер «Новая Зеландия», безусловно, наименее поврежденный из всех линейных крейсеров, был ненадолго поставлен в сухой док в Розите после «Тайгера», за которым последовал «Индомитабл». «Австралия» перешла в Белфаст для прохождения там ремонта и замены башни в сентябре, чтобы вернуться в состав линейных крейсеров в конце октября. К 1917 году к двум недавно введенным в строй линейным крейсерам класса «Ринаун» должны были присоединиться шесть кораблей. Это контрастирует с численностью немецких линейных крейсеров, которая оставалась неизменной — четыре уцелевших кораблях после ремонта до конца войны.

Третья точка зрения, представленная в ряде недавних оценок, заключается в том, что Ютландское сражение, последнее крупное сражение флота без участия линкоров, продемонстрировала неуместность существующей доктрины линкоровых флотов после развития других родов войск (самолетов, подводных лодок, мин и торпедоносцев). С этой точки зрения наиболее важным следствием Ютландской битвы стало решение немцев вести неограниченную подводную войну. То, что большое количество линейных кораблей продолжало строиться в последующие десятилетия, отражало доминирование среди лиц, принимающих решения в военно-морском флоте, сторонников линкоров, которые ограничивали технологический выбор в соответствии с традиционными парадигмами действий флота. Более поздние линкоры сыграли относительно незначительную роль во Второй мировой войне, в которой подводная лодка и авианосец стали доминирующим наступательным оружием морской войны.

Британская самокритика.
Королевский военно-морской флот Великобритании был глубоко недоволен исходом сражения, во многом соответствуя или даже превосходя мнение общественности. Обеспокоенный результатом почти на всех уровнях профессионального учреждения, результатом стало интенсивное и откровенное изучение всех аспектов сражения, не имевшее аналогов в войне на тот момент. Масштаб и глубина обзора будут распространяться на все аспекты, включая доктрину, вооружение и конструкцию, и окажут глубокое и решающее влияние на службу как профессию, в результате чего наследие сохранится еще долгое время после окончания войны. Немедленное изучение Британским Адмиралтейством боеспособности линейных крейсеров выявило две основные проблемы:

Британские бронебойные снаряды разрывались снаружи немецкой брони, а не проникали внутрь и взрывались внутри. В результате некоторые немецкие корабли пережили попадания многочисленных снарядов крупного калибра. Если бы эти снаряды пробили броню, а затем взорвались, потери немцев, вероятно, были бы намного больше.

Связь между кораблями после вступления в бой была сравнительно плохой. На протяжении большей части тактических действий некоторые из наиболее важных сигналов передавались исключительно флагом, а не по беспроводной сети или с использованием резервных методов обеспечения связи. Предыдущий боевой опыт уже показал, что это сомнительная процедура, учитывая смесь тумана и дымки, которая скрывала поле боя от военных кораблей, работающих на угле. Это было повторением аналогичных неудач, совершенных профессиональными офицерами высокого ранга, привязанными к привычкам и консервативно настроенными, которые не смогли воспользоваться преимуществами новой техники, уже имеющейся на вооружении.

Характеристики снаряда.

Немецкие бронебойные снаряды оказались гораздо более эффективными, чем британские, которые часто не могли пробить тяжелую броню. Проблема, особенно касающаяся снарядов, поражающих под косыми углами, что все чаще случалось на дальних дистанциях, была известна и о ней сообщалось еще до войны, но никаких действий не предпринималось. Британский взрывчатый наполнитель для снарядов лиддит из-за шока от удара снаряда о броню часто преждевременно детонировал до того, как снаряд пробивал броню. и взрыватель сработал в уязвимом месте за броневым листом. Кроме того, из-за чрезмерно хрупких снарядов корпус часто разрушался при ударе. Проблема с плохо работающими снарядами была известна военно-морскому флоту еще в 1908 году, и в 1910 году был отдан приказ разработать новые снаряды. Однако после этого дело не было доведено до конца, и новые снаряды никогда не подвергались тщательным испытаниям. Вопрос об эффективности снарядов также поднимался после битвы при Доггер-Банке, но никаких действий предпринято не было. Позже Хиппер прокомментирует: «Ничто иное, как низкое качество их разрывных зарядов, не спасло нас от катастрофы».

Исследования показали, что используемая система тестирования снарядов означала, что, по статистике, партия снарядов, из которых 70% были неисправны, имела равные шансы быть принятой. Действительно, даже снаряды, не выдержавшие этого относительно легкого испытания, все равно были выпущены на корабли. Анализ результатов испытаний, проведенный впоследствии Артиллерийским управлением, показал вероятность того, что 30-70% снарядов не прошли бы стандартный тест на пробиваемость, установленный Адмиралтейством. Заинтересованные стороны в Адмиралтействе поначалу сопротивлялись попыткам заменить корпуса, и никаких действий предпринято не было, пока Джеллико не стал первым морским лордом в декабре. Таково было раздражение на службе, что в качестве первоначальной реакции худшие из существующих снарядов были сняты с кораблей в начале 1917 года. Были разработаны более новые снаряды, но они не поступали в серийное производство до 1918 года.

Потери линейных крейсеров

Одним из очевидных результатов сражения стало аннулирование концепции линейных крейсеров, разработанной Британией в самом военно-морском флоте, даже для любителей крупнокалиберных орудий. Британские линейные крейсера были спроектированы для преследования и уничтожения вражеских крейсеров вне досягаемости этих кораблей. Они не были спроектированы для того, чтобы быть линейными кораблями и обмениваться бортовыми залпами с противником, но именно так они были использованы в этом сражении. Все четыре британских линейных крейсера были потоплены вражескими снарядами, пробившими броню и взорвавших их погреба. Три британских линейных крейсера были погибли из-за того, что немецкие снаряды пробили крышу башни, и их погреба загорелись от вспышек, прошедших через башню и помещения для хранения снарядов. Контраст с немецкими кораблями был разительным, поскольку каждый корабль получил более 20 серьезных попаданий, включая пробитие башни, которые были столь фатальными для британских кораблей; обе понесенные потери были вызваны многочисленными подводными попаданиями (не только снарядами, но и торпедами) и «Лютцов» едва пережил ту же проблему, чтобы добраться до порта, хотя бы ненадолго.

Потеря доверия к классу линейных крейсеров означала, что после завершения строительства единственного корабля «Адмирал Худ», никакие другие линейные крейсера для Королевского флота никогда не будут построены. В отличие от этого разочарования, британцы были глубоко впечатлены стойкостью и способностью поглощать повреждения, продемонстрированными всеми немецкими линейными крейсерами. Они будут одним из наиболее тщательно изучаемых классов, когда флот Открытого моря будет интернирован в конце войны, и многие аспекты дизайна и технические особенности будут применены в будущих проектах. Это также означало, что необходимо было установить будущее использование трех линейных крейсеров класса «Глориес» в действии, которые доводили концепцию большого вооружения с минимальной броней до крайности. Все они были сравнительно новыми и крупными кораблями, и при том объеме ресурсов, которые в них были вложены, не могли быть легко списаны. Их возможная достройка как авианосцев, к которым впоследствии в 1930-х годах присоединился «Тайгер», станет еще одним долгосрочным результатом исхода этого сражения.

Тревожной особенностью боевых действий линейных крейсеров оставался тот факт, что шесть немецких линейных крейсеров вступили в бой с восемью британскими судами этого класса, но те не смогли одержать верх, несмотря на такое численное превосходство. Фактами, которые способствовали британским потерям, помимо проблем с безопасностью боеприпасов, были недостаточная броневая защита линейных крейсеров, особенно в том, что касается палубной обшивки, а также плохая конструкция башни и брони. С точки зрения престижа эти корабли стали культовыми в своем представлении современного имиджа Королевского военно-морского флота, и их неспособность одержать верх и количество потерь нанесли серьезный удар по репутации службы.

Анализ, в частности, разрушения передней башни «Австралия» показал, что вероятная причина пробития башни привела к другим потерям. Боевой опыт показал, что британские башни в целом были недостаточно защищены. Выявленные проблемы включали отсутствие щитков орудийных портов, из-за чего осколки и взрывная волна проникали в рабочую зону. Большие зазоры между основанием орудийной рубки и верхушкой барбета, делали зону защиты очень слабой. Визирные отверстия на верхней части башен были открытой конструкции, что позволяло дыму и морским брызгам проникать в орудийную рубку, а также мешать идентификации цели и прицеливанию. Основным выявленным недостатком конструкции были прицельные отверстия и башенные дальномеры, выступающие над крышей башни. Это непреднамеренно были смертельные ловушки для снарядов, и попадание снаряда из «Фон-дер-Танна» через левый прицел привело к разрушению башни «А» «Австралии». Наконец, наклонная передняя крыша этих башен означала, что угол падения летящих снарядов был меньше, чем у плоской крыши, что увеличивало вероятность проникающего попадания. В результате этих открытий башни всех британских линейных крейсеров будут как можно скорее оснащены дополнительной крышной броней, а полученные уроки будут учтены при проектировании будущих башен. Также было отмечено, что пробитие башни было вероятной причиной единственной предыдущей потери линейного крейсера в бою, «Инфлексибила» в битве за Фолклендские острова в 1914 году.

Джеллико, как и другие старшие офицеры, изначально создавал впечатление, что потеря линейных крейсеров была вызвана слабой броней, несмотря на более ранние заявления и отчеты о том, что проблемы с кордитом и его управлением сыграли свою роль. В результате на относительно тонких палубах над погребами были установлены дополнительные 1 дюймовые вставки, хотя нигде не было обнаружено пробития палубной брони вражеским снарядом. Конструкция нового линейного крейсера «Худ» (который строился на момент сражения) была изменена, что привела к увеличению водоизмещения на 5000 тонн.

Обращение с боеприпасами.

Британские и немецкие метательные заряды отличались упаковкой, обращением и химическим составом. Британское метательное вещество ничего не сделало для улучшения его свойств при хранении, которые были плохими. Кордит был очень чувствителен к колебаниям температуры, и разрушение кордита могло происходить с очень высокой скоростью. Хотя с пороховым топливом можно было справиться, оно требовало бдительного артиллерийского офицера, строгого контроля партии пороха и частого тестирования партий пороха в корабельных хранилищах. Британское пороховое топливо кордит (когда его извлекают и выставляют напоказ в шелковом мешочке) имело тенденцию сильно гореть, вызывая неконтролируемые «вспышки» при воспламенении от попадания снарядов поблизости. Испытания показали, что британские корабли часто не имели достаточной защиты от этих вспышек. В отличие от этого, немецкое топливо, размещенное в латунных гильзах, было менее уязвимым и менее летучим по составу.

Линейные крейсера Королевского военно-морского флота также делали упор на скорость обращения с боеприпасами, а не на установленный протокол безопасности. На практических учениях кордит не мог подаваться к орудиям достаточно быстро через подъемники и люки. Чтобы вовремя загрузить топливо для следующего бортового залпа, многие защитные люки оставались открытыми, которые следовало бы закрывать для защиты от внезапных возгораний. Мешки с кордитом также были запасены и хранились на месте, что привело к полному нарушению конструктивных особенностей системы безопасности. Разместив заряды в камерах между орудийной башней и магазином, Королевский военно-морской флот повысил скорострельность, но оставил свои корабли уязвимыми к возгоранию боеприпасов по цепной реакции и взрывам магазинов. Эта «плохая привычка к технике безопасности» перенесена в реальную боевую практику. Кроме того, доктрина высокой скорострельности в принципе поощрялась, в частности, адмиралом Битти в составе линейных крейсеров, а также привела к решению увеличить запасы снарядов и кордита, имевшихся на британских кораблях, из-за боязни, что боеприпасы закончатся. Когда вместимость корабельных складов превысила вместимость, кордит хранили в небезопасных местах.

В британской практике кордитные заряды хранились в двух шелковых мешочках в металлическом цилиндрическом контейнере. Орудийные расчеты извлекали заряды из своих контейнеров и снимали бумажную обертку с зарядов для воспламенения пороха, чтобы увеличить скорострельность. В результате наличия нескольких зарядов наготове образовалась взрывчатка. По сути, орудийные расчеты проложили шлейф взрывчатки от башни до магазинов, и одного попадания снаряда в башню линейного крейсера было достаточно, чтобы уничтожить корабль. Боевой опыт показал, что, в отличие от немецких кораблей, пробитие башен было связано с высокой вероятностью поражения внутренними взрывами. Исходя из этих свидетельств, большая часть вины за британские потери может быть возложена на небрежное обращение с порохом для снарядов главных орудий. Мемуары Александра Гранта, наводчика линейного крейсера «Лайон», предполагают, что некоторые британские офицеры осознавали опасность неосторожного обращения с кордитом:

С введением кордита вместо пороха для стрельбы из орудий правила, касающиеся необходимых мер предосторожности при обращении со взрывчатыми веществами, были бессознательно значительно смягчены, даже, к сожалению, в опасной степени на протяжении всей Службы. Постепенное изменение правил на борту корабля, по-видимому, было вызвано двумя факторами. Во-первых, кордит — гораздо более безопасное в обращении взрывчатое вещество, чем порох. Во-вторых, но что более важно, измененная конструкция бортовых магазинов привела к ощущению ложной безопасности…. Железная или стальная палуба, исчезновение деревянной обшивки, электрическое освещение внутри, стальные двери, открытые, потому что теперь не было желоба для выдачи патронов; все это дало офицерам и рядовым сравнительную легкость в отношении мер предосторожности, необходимых при обращении со взрывчатыми материалами. (8)
****

1. Воспоминания и наблюдения этого офицера с «Лайон» составляют историческую основу недостатков в обращении с боеприпасами и сохранности магазинов, которые возникли в составе Линейных крейсеров и будут подробно описаны в его отчете, который был крайне критичен в отношении небезопасных практик, которые развивались при Битти в то время.

****
25 июля 1916 года Первый лорд Адмиралтейства сообщил членам кабинета министров, что линейные крейсера были потеряны из-за небезопасного обращения с кордитом. После сражения был опубликован отчет, в котором пропагандировались немедленные изменения в защите от вспышек и обращении с зарядами. Некоторые из них включали, среди прочего, это:
— Переборки в башне «Австралии» показали прогиб от огня под давлением (избыточное давление) — несмотря на то, что они затоплены и, следовательно, поддерживаются давлением воды – и их необходимо укрепить.

— Двери, открывающиеся внутрь, к складам, представляли чрезвычайную опасность.

— Современные конструкции башен не могли предотвратить попадание вспышек от разрывов снарядов в башне в помещения управления.

— Необходимо найти более эффективные методы для безопасного хранения готовых зарядов.

— Необходимо спроектировать и установить специальные огнезащитные приспособления для перемещения метательных зарядов через переборки корабля, способные выдерживать избыточное давление. (9)

****

1. Это перефразирует фактический отчет о повреждениях в результате обстрела Q-образной башни «Лайон», который едва не привел к его потере, за исключением акта исключительной личной храбрости, описанного ранее.

****

Последним разоблачительным открытием, которое еще больше повредило имиджу Королевского флота, стал обзор потери «Инфлексибла» в 1914 году на Фолклендах. Было подчеркнуто, что в то время в отчете игнорировалась возможная проблема безопасности боеприпасов в рамках систематической попытки избежать ответственности. Неофициальные свидетельства того времени показали, что из-за опасений по поводу пополнения запасов в Южной Атлантике было отправлено гораздо больше боеприпасов, чем можно было надежно хранить в имеющемся магазине. Тот факт, что в корпусных и погрузочно-разгрузочных отделениях был установлен избыток оборудования, был проигнорирован в рамках обзора того времени. У «Инвинсибла» все еще оставалось около 40% емкости магазина после боя, несмотря на то, что он израсходовал эквивалент полной емкости магазина в мирное время, что дает некоторое представление о степени избытка боеприпасов на борту в начале боя. Нет причин, по которым это не относилось также к «Инфлексиблу», и он также сохранил аналогичный избыток при попадании. Этот фактор был выявлен, и было подчеркнуто, что он, вероятно, способствовал потере «Инфлексибла» способом, аналогичным потере четырех линейных крейсеров в Ютландии. Это стало еще одной причиной возможной строгости и интенсивности итогового обзора последствий боевых действий, чтобы избежать обеления, подобного тому, что было в отчете за 1914 год.

Сигнализация
На протяжении всего сражения британские корабли испытывали трудности со связью, тогда как немцы не испытывали подобных проблем в такой степени. Британцы (и, в частности, адмирал Битти) предпочитали передавать сигналы флагами и фонарями между кораблями, избегая беспроводной связи, в то время как немцы успешно использовали беспроводную связь. Один из сделанных выводов заключался в том, что сигналы флагов не были удовлетворительным способом управления флотом, особенно в условиях ограниченной видимости, например, в крупномасштабных надводных действиях с участием судов, работающих на угле. Было выявлено, что существовала проблема командования и контроля.

Британские корабли не только не сообщили о столкновениях с противником, но и, в случае с крейсерами и эсминцами, не смогли активно вести поиск противника. Во флоте возникла культура не действовать без приказа, которая могла оказаться фатальной, когда какие-либо обстоятельства препятствовали отправке или получению приказов. Командиры не вступили в бой с противником, потому что они полагали, что другие, более старшие офицеры также должны знать о противнике поблизости и отдали бы приказ действовать, если бы этого ожидали. Беспроводной связи, наиболее прямого способа передачи сообщений между отдельными силами (хотя она могла быть заглушена), избегали либо по предполагаемым причинам, чтобы не выдавать присутствия кораблей, либо из-за боязни загромождать эфир ненужными сообщениями.

Командирам эскадр были даны инструкции действовать самостоятельно, как они считают наилучшим, продолжая поддерживать основной флот, особенно для использования, когда обстоятельства затрудняют отправку подробных приказов. Аналогичным образом, были внесены изменения в руководство о том, что делать, если флоту будет приказано предпринять действия по уклонению от торпед. Командирам было предоставлено больше свободы действий: если их подразделение не подверглось немедленной атаке, они должны продолжать вступать в бой с противником, а не отворачивать с остальным флотом.

Авиация
Этой области предстояло подвергнуться серьезной переоценке и получить признание в качестве жизненно важного тактического инструмента в будущем. События этой акции подчеркнут значительно возросшую роль и значение авиации в военно-морских операциях. Для Шеера действия флота Открытого моря всегда зависели от наличия Цеппелинов, которые могли бы обеспечить разведку и позволить ему избежать прямой конфронтации с Гранд Флитом. Это означало, что его свобода действий больше не ограничивалась дальностью видимости разведывательных сил, но также в значительной степени ограничивала его вылазки в Северные моря только тогда, когда хорошая погода и видимость позволяли эффективно использовать цеппелины для наблюдения и сообщения о расположении сил противника. Его свобода действий зависела от того, что эти силы, во-первых, находили изолированные части противника, против которых он мог использовать свои основные силы, и, во-вторых, обеспечивали предупреждение, чтобы избежать конфронтации с любыми силами противника, значительно более мощными, чем его собственные.

Для британских событий особо выделена полезность авиации, предложенной для поддержки военно-морских действий. До этих событий потенциал разведки был в значительной степени не признан и использовался недостаточно, о чем свидетельствует неспособность эффективно использовать авианосец «Энгадин», несмотря на идеальные условия для его использования. То, что разведка была ограничена прямой видимостью разведывательных сил, серьезно ограничивало тактическую осведомленность командиров. То, что британцы не смогли предотвратить или отогнать наблюдение цеппелинов за их местоположением и передвижениями, дало немецким войскам большое тактическое преимущество, поскольку они могли действовать с гораздо большей осведомленностью о ситуации по мере развития событий, в то время как британцы не имели представления о более широкой тактической картине. Неспособность действовать против цеппелинов, зависших над британскими формированиями, стала причиной того, что к 1917 году на крышах многих крупных кораблей были установлены авиационные платформы, позволяющие взлетать самолетам для атаки цеппелинов, если ситуация повторится.

Доктринальные последствия будут глубокими и долговременными, возродив роль и значение морской авиации и придав новый импульс всем аспектам Королевской военно-морской воздушной службы (Роял Нэви) того времени. Фактически британцам предстояло продолжить разработку авианосцев как типа кораблей в дополнение к носителям гидросамолетов, а также повысить роль таких элементов, как военно-морские дирижабли, в противодействии растущей подводной угрозе. С учетом признания того, что легкие линейные крейсера класса «Глориес» были неисправны в боевом отношении, эти корпуса впоследствии стали удобной основой для переоборудования в авианосцы. Толчок к более широкому признанию этого факта и других разработок морской авиации с фиксированным крылом можно отнести к событиям этой акции.

Противоречия
В военно-морском флоте и в обществе бушевали споры по поводу руководства и ведения сражения, которые продолжались еще долгое время после войны. Беспрецедентный факт, что шесть из восьми флаг-офицеров в звании коммодора или выше погибли в ходе боевых действий, серьезно ограничивал возможность тщательного расследования действий вышестоящего командования. Окончательный вывод заключался в том, что оснований для придирок к действиям Гранд Флита и 5B было мало или вообще не было. Также неспособность этих элементов привести немецкие ВВС в действие никоим образом не может быть объяснена каким-либо поведением или оплошностью любого из командиров. Простая геометрия боевых действий по мере их развития означала, что если немецкие войска решат избежать боевых действий, британцы мало что смогут сделать, чтобы предотвратить это.

В то время Джеллико критиковали просто за то, что он не смог подготовить Гранд Флит к столкновению с немцами, за его осторожность и за то, что он позволил Шееру сбежать. Несмотря на это, простой факт, что Джелико не принимал непосредственного участия в боевых действиях, избавил его от большей части непосредственного поиска ошибок, связанных с анализом после боя. Критика Джеллико также не ставит в заслугу Шеера, который был полон решимости сохранить свой флот, избегая полного присутствия британского Гранд Флита, и который проявил большое мастерство при выводе войск. То, что основной аспект его действий был направлен на предотвращение такого противостояния, было неотъемлемой частью его исхода. Несмотря на общественное мнение, что военно-морской флот упустил потрясающую возможность уничтожить флот Открытого моря и выиграть то, что могло бы стать еще одним Трафальгаром. В октябре Джеллико отойдет от активного командования и станет первым морским лордом, профессиональным главой Королевского военно-морского флота, в то время как вице-адмирал Сесил Берни заменит его на посту командующего Гранд Флит.

Действия Битти
Общее недовольство исходом сражения привело бы к широко распространенной необходимости найти козла отпущения за предполагаемую неспособность британцев добиться полной победы. Как ныне покойный командующий силами линейных крейсеров, большая часть вины за неудачу в достижении этой цели в конечном итоге будет напрямую возложена на Битти. Это также можно отнести к истории его личных взаимодействий и испорченных отношений с другими старшими командирами, как это было с его ошибками в командовании. Хотя Битти был бесспорно храбр, его кадровое лоббирование карьеры и, при случае, безжалостное подавление любого предполагаемого противодействия или несогласия со стороны подчиненных создали наследие неприязни и осторожности в обращении с ним со стороны многих его коллег-профессионалов флагманского ранга. То, что он также активно обхаживал прессу и использовал это влияние и свои тесные связи с Королевским домом в рамках своего карьерного роста, во многом усилило эту неприязнь. Он был одним из немногих флагманских офицеров Королевского военно-морского флота того периода, которые прилагали активные усилия для установления присутствия в средствах массовой информации, культивируя образ лихого лидера через свои контакты с прессой. В целом это резко контрастировало с его сверстниками и в сочетании с его смертью делало его легкой мишенью, на которую возлагалась большая часть вины. Ранее неисправленные сбои в управлении и сигнализации на Доггер-Банке все еще присутствовали в этом действии, а также облегчили ему роль признанного козла отпущения за возникшие в результате сбои.

То, что он активно лоббировал исключение Эванс-Томаса и 5B из состава своих сил после майской операции и сосредоточение линейных крейсеров под его единоличным командованием для проведения независимых операций, возлагало большую часть ответственности непосредственно на него. Эта независимость действий также была подчеркнута тем, что Джеллико не предоставлял периодическую информацию о своих намерениях или местоположении, а также о позиции противника после контакта. В сочетании с его поощрением практик по максимизации скорострельности, наряду с раскрытием факта перевода его предыдущего флагманского капитана Эвана Чатфилда после майской операции, который в письменном виде выразил, что эта политика способствует проблемам безопасности боеприпасов и магазинных практик, его будут обвинять в неудачах линейных крейсеров. Последним элементом, добавленным к этим пунктам, была его неспособность эффективно использовать авианосец гидросамолетов Engadine, прикрепленный к его командованию. То, что, по-видимому, никогда не рассматривался вопрос о его применении, должно было быть особенно убийственным в отличие от использования Германией авиационных средств. Отсутствие точных сведений о расположении немецких войск было неотъемлемой частью ведения боевых действий. То, что это был один из очень редких дней, идеально подходящих для применения гидросамолетов в Северном море, подчеркивало эту упущенную возможность. Решение использовать его в качестве запасного варианта для патрулирования подходов к Розайту было расценено как пустая трата потенциала, который мог бы принести значительную пользу, если бы был использован с наибольшим эффектом.

Последним офицером, который пострадает от позора в результате этих действий, будет контр-адмирал де Брок из Второй эскадры линейных крейсеров. Он будет заменен и никогда больше не получит командования морским флотом до конца войны и вскоре после этого будет вынужден уйти в отставку. Во многом это произошло из-за неудачного выбора времени для отдачи приказа о разъединении после получения новостей о местонахождении Ширса. То, что его сигнал заставил британцев немного отвернуть перед отступлением Хиппера, дало возможность последующим заявлениям немецкой пропаганды о том, что британцы отступили перед лицом меньших сил, было основополагающим в этом отступлении. Несмотря на то, что это никак не повлияло на его решение и что у него было веское тактическое обоснование для его принятия, этого все равно было недостаточно, чтобы компенсировать общественное восприятие и, как следствие, стигматизацию этого выбора времени. Хотя неспособность проинформировать «Австралию» об отводе, несмотря на фактическую неспособность принимать такие сигналы, и отсутствие руководства действиями после завершения минной атаки были названы причинами его отстранения, многие все равно позже расценили бы это скорее как карательную акцию и просто как часть более широких учений Адмиралтейства по выявлению недостатков.

Часть восьмая (Окончание)

09.35 24 июля 1916, Розайт, Ферт-оф-Форт, линейный крейсер «Австралия».

Капитан Стивен Рэдклив обнаружил, что у него болит голова, как в прямом, так и в переносном смысле, когда он сидел в своей каюте, дорабатывая черновик своего отчета о ходе боевых действий, когда корабельный посыльный дважды резко постучал в дверь и объявил: — «Вахтенный офицер докладывает, что приближается капитанский борт с «Новой Зеландии», сэр.»

— «Очень хорошо, сообщите ему, что я скоро поднимусь. » — Слегка поморщившись от шума, ответил Стивен, затем выпрямился (приветствуя перерыв), и добавил — вот и все «.

Наблюдая, как раннер удалился, Рэдклив, прежде чем покинул каюту, оставил бумаги на столе, потянулся за висящей шляпой.

— «Ты это расслышал, Стюарт?» — спросил он, осторожно надевая его на голову и глядя на дверь в соседнюю кладовую.

— «Есть, сэр», — последовал ответ, когда его стюард появился в люке, — «Приготовить что-нибудь особенное для капитана Грина?» спросил он, наблюдая, как Рэдклив пытается водрузить свою шляпу на повязку, обмотанную вокруг головы.

— «Нет, вероятно, все как обычно, но мы скоро должны спуститься», — ныряю в люк и направляюсь по проходу. Он как раз вовремя добрался до шканцев, когда увидел восьмивесельную гичку, которая поравнялась с ним, взмахивая веслами. После короткой задержки голова капитана «Новой Зеландии» Джона Грина появилась на верхней ступеньке жилого трапа. Команда была на своих местах, визит ожидался, помощники боцмана издали пронзительный клич, когда капитан «Новой Зеландии» поднялся по трапу, подняв правую руку в приветствии. Трубка закончилась, и Рэдклив выступил вперед, обменявшись кривыми улыбками при рукопожатии.

— «Чертовски рад снова видеть тебя, Стив», — сказал он, разжимая руку.

«Я боялся, что не увижу вас снова какое-то время», — почти повторяет он сам.

«Ты и я оба, Джимми», — сказал он, ослабляя хватку, и жестом указал: «Не перейти ли нам в мою каюту?» — и оба направились к трапу с квартердека, ведущему в его каюту.
Вскоре, вернувшись в его каюту, они устроились в двух креслах под присмотром его стюарда:

— «Спасибо, Стюарт, на этом все. Выпьете? » — указывая на стаканы и тарелку с печеньем на столе.
— «Я не должен, но поскольку технически мы не в море, я возьму обычное».
— «Два коротких джина с тоником, пожалуйста, Стюарт».
— «Есть, сэр». и вскоре после этого уходит, оставив печенье и два стакана на низком столике между ними, и удаляется.
— «Ваше здоровье, добрый сэр». — предложил Грин, поднимая бокал, и после краткого чокаясь с напитками и отпивая глоток, поставил бокал перед собой и, встретившись с ним взглядом, спросил более серьезным тоном:

— «Брови в сторону, ты выглядишь немного изможденным, Стив. Серьезно, как ты после всего этого?» — указывая на повязку вокруг его головы.
Бессознательно, сняв шляпу, он обнаружил, что дотрагивается до своих обгоревших бровей, а затем в ответ проводит пальцами по растрепанным остаткам волос. Глядя на серьезное лицо своего друга напротив, Рэдклив на мгновение замолчал, ненадолго обдумывая, как откровенно ответить. До недавнего времени эти двое не служили вместе, и Грин покинул Британию за год до прихода Рэдклива, так что они в основном были незнакомцами. Но в прошлом году эти двое были частью небольшой подгруппы офицеров Королевского военно-морского флота, которые командовали военными кораблями своих двоюродных братьев-антиподов. Проведенное вместе время и опыт превращения этих совершенно разных взглядов в сплоченную команду превратили их в крепких друзей.
— «Физически, — ответил он, — я пока так себе, но иду на поправку», — покачивая рукой с растопыренными пальцами. «Дрожь и головокружение в основном прошли, только эта пульсирующая головная боль, которая приходит и уходит, — он дотрагивается до своего все еще забинтованного черепа, — и ношение окровавленной фуражки этому тоже не помогает».
— «Похоже, что в конечном итоге это оставит шрам от потрошителя», — последовал ответ с легким кивком и усмешкой. — «Надеюсь, Адрия одобрит».
— «Ну, я видел шарлатанов на берегу этим утром, после посещения раненых, и они заново наложили восемнадцать первоначальных швов. Плюс, опять это чертово ухо. SBA в то время выполнило это в четырнадцати, но они были немного большими и грубыми, так что, по их мнению, это обязательно оставит шрам. Но на данный момент это не настоящая проблема», — закончил он.
— «Итак…?» Спросил Грин, слегка подзывая к себе руками.
— «Это все еще немного … тревожно», — на мгновение подыскивая подходящее слово, — «В данный момент мне не совсем комфортно на моем собственном мостике», — признался он немного смущенно.
— «Это необычно, — был его ответ, откидываясь на спинку стула с бокалом в руке, — Как же так…?»
— «Вы видели первое попадание в переднюю башню и пожар», — заметив кивок в ответ, — «Мостик был в полном беспорядке, но у всех нас когда-нибудь был хоть какой-то опыт подобных неприятных ситуаций», — получив еще один кивок в подтверждение. «Ну, помимо той работы, которую он проделал с моими бровями и линией роста волос, в моей памяти все еще остается что-то вроде запаха горелого мяса, даже когда его там нет. Во время стрельбы из башни это вообще не было зафиксировано, слишком много всего происходило. Но с тех пор, даже когда никто больше не чувствует этого запаха, подсознательно в глубине моего сознания я все еще ощущаю запах горящего мяса «, — закончил он, слегка смущенно покачав головой. «Не все так удобно», — закончил он, неохотно встретившись взглядом с другом напротив.
Джон просто выдержал его взгляд, все еще слегка покачивая бокал в руке, прежде чем заговорить.

— «Ты знаешь, что пара членов семьи служат на фронте, не так ли?» Рэдклив кивнул. «Дело в том, что у них обоих, вернувшихся в отпуск, были проблемы со сном: либо они обливались холодным потом, либо просыпались посреди ночи, не в силах уснуть, что очень расстраивало маму. Но ни один из них не может вспомнить событие, которое вызвало это, и, получив отпуск на неделю или две, все это прекратилось. — Он снова сделал паузу, покрутил свой бокал, затем сделал еще глоток. «Они много болтают об этой болтовне LMF, отсутствии моральных устоев и прочем подобном, но оба парня чертовски храбры для их же блага, так что все это чертова чушь. Но главные врачи сейчас говорят о «контузии» и о том, как разные умы людей справляются со стрессом, — он сделал паузу, встретившись взглядом со Стивенсом. — Прошло всего два дня, и это все еще свежо и ярко. Ты знаешь, что я участвовал в Восстании Боксеров в 1901 году, не так ли?»
«Да».
«Ну, месяц или два после этого я был немного дерганым, люди резали клинками и все такое. Неплохо, имейте в виду, но в головном магазине происходили кое-какие события, и потребовалось некоторое время, прежде чем я бы сказал, что действительно вернулся в норму. Все, что я бы сказал вам на данный момент, это то, что это все еще чертовски скоро. Тебе полагается отпуск, когда «Австралия» зайдет в док, проведи это время с Адрией, поговори с ней, расслабься и посмотри, как обстоят дела, когда ты вернешься. Это был бы мой совет «.
«В данный момент это чертовски неудобно, но я просто не могу заставить себя воспользоваться своей морской каютой на мостике».
Джон фыркнул, улыбаясь и пользуясь возможностью сменить тему на более легкую. «По крайней мере, у тебя есть своя спальная каюта. Ты должен посмотреть, что осталось от моей».
С радостью уловив смену темы, Стивен сам откинулся назад, расслабляясь: «Никаких … Боевых повреждений?»
«Да, один снаряд крупного калибра, разорвавшийся в этих самых помещениях, — он обвел рукой окрестности, — Полностью разрушил это место. Это одолженный комплект и все, что у меня есть, пока я не смогу посетить портного. К тому же, мой стюард в ярости, потерял все свои запасы в кладовой и тому подобное «, — бросив быстрый взгляд на люк кладовой Рэдклива. «Пока все не наладится, в отличие от вас, я, вероятно, буду спать в своей морской каюте на носу, по крайней мере, некоторое время».
«Как я понимаю, вы носили пьюпиу для участия в боевых действиях?» — спросил Рэдклив, имея в виду юбку воина, сшитую из рулонного льна, подаренную кораблю народом маори вскоре после ввода в эксплуатацию в 1913 году. [10] В то время, по словам начальника, подарившего piupiu, его полагалось носить во время боя для защиты корабля и его экипажа.

****
10. РИ линейный крейсер «Новая Зеландия» получил несколько подарков, в том числе два хей-тики (подвески) из зеленого камня, которые должны были отгонять зло, и пиупиу маори (юбка воина из рулонного льна). Согласно легенде, если бы капитан носил его во время боя, это защитило бы корабль и его команду. В результате это стало корабельной традицией, практиковавшейся на протяжении Первой мировой войны.

****

«И оба хей-тики«, имея в виду другой подарок маори — две подвески из зеленых камней, которые должны были отгонять зло. «Кто знает, — продолжил он, — можно даже сказать, что они были эффективными», с кривой гримасой, — «в конце концов, по сравнению с остальной эскадрой, можно сказать, что в конце концов мы получили всего несколько легких попаданий, и по крайней мере четыре попадания в корабль не привели к детонации, и это был первый раз, когда корабль был подбит в бою».
«Любовные удары …, хммм …, так каковы были окончательные повреждения?» поинтересовался он.
«Обзор повреждений выполнен не совсем полностью, но, похоже, всего корабль получил одиннадцать попаданий из главного орудия, четыре из которых оказались неисправными. Как ни странно, по меньшей мере одно попадание в каждую воронку проникает или проходит насквозь без детонации, а четвертое, похоже, прошло прямо через корабль, от миделя к борту, позади П-образной башни. Похоже, что снаряд попал под небольшим углом, соскользнул с бронированной палубы и просто продолжил движение, оставив чертовски большую выбоину, входные и выходные отверстия, отмечающие его проход, и мало что еще. Из остальных семи четыре были в значительной степени несущественными, попав близко к носу или корме. Я рассказывал вам о моей каюте, другое попало еще дальше за кормой, прямо в самую корму. Начисто оторвало домкрат и оставило большой видимый пяти- или шестифутовый кусок палубы юта. Еще два были на противоположном конце, один разорвался в носовом отсеке для цепей, который фактически ничего не сделал, а второй в хранилище краски прямо в самой носовой части. Начался небольшой, довольно сильный пожар, но его быстро ликвидировали. Пятая пуля попала в боевую рубку, не причинив особого вреда, кроме большого блестящего шрама и звона наших зубов. Я бы сказал, что только два попадания нанесли умеренный уровень повреждений. Один из них, очень похожий на тот, что я вижу у вас, попал в шлюпочную палубу на корме. Еще один сильный пожар, но на тушение этого ушло больше времени, чем на складе краски, из-за того, что там был бензин. Последнее, вероятно, было худшим с точки зрения боевой мощи, уничтожив два 4-дюймовых ствола под носовой частью. Итак, по сравнению со всеми остальными, я считаю справедливым сказать, что мы сравнительно легко отделались, потеряв всего 8 человек убитыми и 11 ранеными, — затем, наклонившись вперед, с серьезным видом спросил: — Я знаю, что у вас было намного хуже. Каким был окончательный счет мясников?»
Стивен обнаружил, что в ответ тоже наклоняется вперед, ставит свой бокал, прежде чем спокойно пополнить запасы с легким вздохом.

«Нехорошо, на самом деле …, как и децимация, нехорошо», — кладет локти на стол. «Всего 81 убитый и еще 32 тяжело раненых, достаточно, чтобы быть в госпитале на берегу. Я посетил их сегодня утром, и, возможно, полдюжины из них вряд ли выживут», — заключил он.
«Настолько плохо, что я не был уверен», — посочувствовал Джон.
«В конце концов, мы получили 14 попаданий крупного калибра. Хуже всего было то, что полностью снесло башню. Всего 51 человек, турель, орудийный и магазинный расчеты, снарядное отделение и контрольные группы, все. Плюс, к этому также добавьте потери на мостике в результате этого попадания, включая адмирала. Оглядываясь назад, это была ошибка, мы просто держались там, чтобы полюбоваться видом, слишком долго. Мы собирались переместиться в боевую рубку, но было слишком поздно, когда попал снаряд «, — закончил он со вздохом. Затем, снова взяв свой бокал, он встретился взглядом со своими друзьями через стол: «Отсутствующие товарищи», — предложил он, поднимая бокал в тосте в память о своем бывшем командире, который также стал верным другом за время службы, и после короткого чоканья бокалами они закончили тост и погрузились в задумчивое молчание.

Еще через мгновение Стивен поднялся, чтобы продолжить: «Что подводит меня к тому, почему я попросил вас позвонить», потянувшись за заранее подготовленным отчетом, отложенным в сторону. «Сегодня утром я видел адмирала порта после госпиталя, и, поскольку «Тайгер» здесь в доке, я, вероятно, получу приказ отплыть завтра либо в Девонпорт, либо в Белфаст, чтобы закончить там ремонт, — сообщил он мне. Но прежде чем я уйду, я думаю, вам нужно прочитать это и усвоить. Это краткое изложение нашего раннего расследования того, что произошло в башне, — он указал рукой вперед, — подготовлено орудиями, и это, откровенно говоря, чертовски тревожно», — и протянул это через стол своему гостю. «Честно говоря, я думаю, что нам невероятно повезло увернуться от пули, и «Австралия» могла бы очень легко присоединиться к остальным четырем на дне, если бы не милость божья. Я немедленно отправляю это сообщение по линии, де Броку, Джеллико и Адмиралтейству, но на случай задержек, я думаю, это достаточно важно, чтобы предупредить вас сейчас. » Пока его друг собирал бумаги, он продолжил: «Если бы у нас не было того недавнего времени на стрельбу в Скапа перед нашим возвращением и в результате не были усилены учения по хранению и обращению с боеприпасами, я думаю, мы могли бы потерять магазин и корабль в результате того попадания. Страшно подумать, что произошло бы, если бы мы все еще следовали тем методам повышения скорострельности, которые поощрял Битти. Количество открытых зарядов плюс незащищенные боеприпасы и люки неизбежно привели бы к летальному исходу. Я не могу не верить, что именно это привело, по крайней мере, к некоторым или всем нашим потерям «, — заключил он с абсолютной убежденностью.
Когда Джон начал листать представленное досье, он продолжил:

—  «Снаряд, по-видимому, проник между лицевой панелью башни и крышей и взорвался над правым орудием, в этот момент полностью сорвав переднюю панель крыши с башни, и убил или ранил всех, кто находился в верхней башне. Это всего лишь предположение о точной последовательности действий, но дверцы магазина были закрыты, и на каком-то этапе магазин затопило. Вспышка воспламенила все метательные заряды, которые оставались в рабочем помещении башни. Они сильно горели, пламя доходило до верхушки мачты и стало причиной этого, — он снова провел рукой по опаленной линии роста волос и отсутствующим бровям, — и убили оставшихся в магазине и снарядном отделении, которые все еще находились в нижней части крепления. Давление газа сильно деформировало дверцы магазина и закрыло светозащитные экраны для магазина. Неясно, был ли склад полностью затоплен в этот момент, но представляется вероятным, что он мог взорваться, если бы это уже не началось. (10) Вероятно, мы узнаем больше подробностей только тогда, когда они действительно начнут ремонтные работы. Самое ужасное, что в этом случае мы, возможно, были сами себе злейшими врагами, следуя скоростным тренировкам, которые Битти поощрял для увеличения скорострельности «, — закончил Стивен, раздраженно откидываясь на спинку стула.
Джон, бросив короткий взгляд на закрытый люк кладовой, тихо спросил:

— «Ты уверен в этом … Я имею в виду, что при открытии это будет отвратительная банка с червями?»

— «Я уверен в том, что написано в отчете, исходя из того, что мы нашли на борту, — ответил он, жестикулируя, — но в какой степени будет приписано участие Битти, кто знает?» слегка пожав плечами, «Как бы там ни было, я думаю, что после этого, с профессиональной точки зрения, крови в канаве будет по колено, что бы мы ни делали».

После минутного раздумья Джон спросил: «Вы думаете, Адмиралтейство откажется от этого», — коротко махнув рукой в сторону отчета, — «Поэтому вы отдаете его мне сейчас?»
«Битти среди погибших нет. Я вижу, что это несколько откладывается, поскольку каждый мужчина и его собака начинают вносить свои полпенни, но с его уходом суть в том, что это слишком важно, чтобы игнорировать или пытаться спрятаться под ковер. Я просто сокращаю процесс, чтобы вы, ваши орудия и старший помощник получили преимущество выстроить своих уток в ряд, вот и все. Кроме того, шумиха по поводу наших потерь будет огромной, и с его смертью я вижу, что он становится удобным козлом отпущения для любой игры в вину, которая будет сгенерирована. У меня также сложилось впечатление, что несколько человек уже знали о существовании проблем и были недовольны ситуацией.» Увидев, что Джон согласно кивнул, он продолжил: «Вы знаете, что адмирал Пакенхэм планировал обсудить некоторые проблемы с Худом за ужином перед отплытием, но, хотя была поднята артиллерийская тревога в присутствии капитана Пелли, он решил не продолжать это тогда. Но, судя по кивкам и взглядам, которыми они обменялись, я думаю, что у них уже было некоторое взаимодействие по этому вопросу ранее, и я почти уверен, что они оба намеревались собраться вместе при первой возможности для дальнейших действий «, — пауза, затем завершение «Теперь слишком поздно …», с еще одним вздохом.
Оба сделали паузу, разделив минуту молчания, и сделали еще по глотку из своих бокалов, прежде чем Стивен отвлекся: «Вы знаете, что Эрни Чатфилд получил неожиданное назначение к капитану Айрон Дюку под командованием Джеллико в Скапа после майского боевого вылета, не так ли?» — позировал он. «Я слышал это. Немного необычно, учитывая, что раньше он был флаг-капитаном Битти «. Соглашаясь, Стивен сказал: «Да, но адмирал намекнул мне, что у них были разногласия или размолвка из-за проблемы с артиллерией. Из того, что он сказал, следует, что он одобрил отчет о безопасности магазина, составленный его собственным артиллерийским офицером (11), и отправил его по цепочке вместе с информационной копией Битти, прежде чем Битти смог внести какой-либо вклад в этот вопрос. Похоже, он счел это нелояльным, поскольку это помешало Битти добавить свои собственные наблюдения и поправки до того, как это увидят другие. Меня не удивит, если это выйдет в свет, поскольку это может иметь отношение к некоторым из поднятых здесь вопросов «, — указывая на свой собственный отчет.
****

1. Это перефразирует фактический отчет о повреждениях в результате обстрела Q-образной башни «Лайон», который едва не привел к его потере, за исключением акта исключительной личной храбрости, описанного ранее.

****
«Ты же не думаешь, что Битти нанес удар по Чатфилду, не так ли?» — Спросил он с гримасой отвращения, обдумывая кое-что из того, что ему было известно о методах Битти.
— Нет, по крайней мере, не сразу. Вы знаете Чатфилда, он слишком хороший оператор и прямой как стрела. С его репутацией, если бы он сделал что-то слишком очевидное, подобное этому, это только привлекло бы внимание, которого Битти не хотел. Теперь, если бы он оказался на месте Джеллико или получил одобрение в качестве первого морского лорда в будущем, вот тогда бы он начал действовать. Сейчас, с его потерей, все это спорно «.
«Кровавая политика — слишком грязная игра, чтобы играть в военное время», — проворчал Джон.
«Политика службы, да …», — кисло ответил он, «но некоторые офицеры все еще просто рассматривают это как шаг вперед в мирное время», особенно имея в виду Битти. «В некотором смысле он, вероятно, думал, что посылает о-о-очень тонкое сообщение, знаете, перебрасывая его в лагерь противника, каким он его видел. Вы видели его воочию, работали с его контактами в прессе и общались с дворцовой съемочной группой. Вы не можете сказать мне, что его главным приоритетом всегда была забота о первом, с точки зрения карьеры «, — закончил он с убийственной окончательностью.
«Возможно, вы понимаете, что это сработает к лучшему», — последовал задумчивый ответ. «Просто из-за того, что произошло, будет слишком много шума, чтобы можно было что-либо скрывать. В его отсутствие он просто будет слишком удобным козлом отпущения, особенно если появится элемент факта и улик, когда они начнут искать. Когда они начнут указывать пальцем на его смерть, тогда никто не собирается тратить слишком много средств на его защиту, особенно если это защищает службу «, — заключил он.
«Нет, просто слишком много надежд на победу, чтобы на этот раз предпринимать какие-либо попытки оправдаться, в отличие от Фолклендских островов», имея в виду сражение 1914 года. «На самом деле, я почти уверен, что на каком-то этапе это будет связано с какими бы ни были сделанные здесь выводы, с потерей «Инфлексибла». Дело в том, что я помню, что друзья, которые видели, как это произошло, также упоминали яркую вспышку орудийной башни, которая звучит очень похоже на то, что мы видели здесь. » Увидев кивок согласия, он продолжил: «Всегда было подозрительно, что пробитие 8,2-дюймовым снарядом. Вы знаете, что наша палубная броня слишком тонкая, и при стрельбе навылет по неподвижной цели слишком вероятно, что именно это и произошло. Дело в том, что маленькая птичка сказала мне, что они загрузили кучу дополнительных патронов в спешке перед отходом, ожидая, что пополнить запасы будет сложно, вероятно, больше, чем можно было легко или безопасно разместить в магазине. С учетом событий, наблюдаемых здесь, если бы в погрузочно-разгрузочных или снарядных отделениях за пределами магазина были какие-то излишки, то это соответствовало бы фактам потери «.
«Это предположение»
«Да, но вы не можете сказать мне «нет», что кто-то не собирается приводить эту ссылку, особенно учитывая, что отчет в то время широко рассматривался как попытка обелить имидж Военно-морского флота. Вы можете поспорить, что кто-то сейчас обольет вас грязью, просто чтобы остановить еще одно подобное обеление, на этот раз, если они смогут это предотвратить. »
В этот момент раздался стук в люк, и его казначей младший лейтенант просунул голову: «Простите, что прерываю, сэр, но вахтенный офицер докладывает, что инспекционная группа верфи собирается на берегу и скоро прибудет, я просто подумал, что вам следует знать», прежде чем удалиться.
«Нет покоя нечестивым», — сказал он, вставая. — Я просто хотел убедиться, что вы получили это своевременно, — указывая на бумаги. — Когда закончите, не могли бы вы оказать мне услугу и передать их Фрэнку Кеннеди с «Неукротимого», когда сможете. Я укажу его в качестве адресата для моего отчета о событиях после боя, но другая копия до этого не потеряется. В конце концов, это единственный оставшийся корабль I класса, не считая нас, так что для него это особенно актуально «, — получает одобрительный кивок. Теперь, когда обе стороны встали со шляпами в руках, Джон сделал паузу в последний раз, когда они пожали друг другу руки, задержав свою еще на мгновение. «Стивен, не забудь, когда » Австралия» будет в доке, взять отпуск и провести его с Арией, чтобы восстановить силы. Тебе станет лучше, когда ты вернешься, и что бы я делал без надежного помощника?» последнее он закончил с полуулыбкой. С этими словами и коротким подтверждающим кивком в ответ оба повернулись к люку и приняли свой профессиональный вид, прежде чем снова отправиться к своему неустанному труду капитанов кораблей.

Последствия

Сражение 22 июля 1916 года, известное как Битва при Скагерраке или Ютландии, позже часто будет называться Битвой линейных крейсеров и, возможно, стало определяющим моментом в крупном сражении кораблей Первой мировой войны. В извращенной манере для сражения, в котором напрямую не участвовал ни один линкор ни одной из сторон, оно безвозвратно определило будущее применение обоих флотов линкоров, при этом ни один из них фактически не противостоял другому.

То, что это сражение проводилось без включения кораблей, существовавших до дредноута, во флот Открытого моря, было молчаливым признанием адмиралом Шеером дисбаланса сил с размером британского флота метрополии. ФОМ были бы не в состоянии навязать сражение на своих собственных условиях и, в сочетании с ограничительными приказами кайзера, который предпочитал сохранить флот нетронутым, чтобы использовать его в качестве разменной монеты в мирных соглашениях, диктовали оперативное использование флота Открытого моря до конца войны. При грубом равенстве сил немецкая стратегия сводилась к попытке вовлечь в бой или выманить части Гранд Флита в ситуации, когда они могли быть уничтожены в деталях, сопровождаясь истощением с использованием других методов, таких как минирование и подводные лодки. Последующие попытки реализовать эту стратегию были в основном безуспешными.

Единственный раз, когда эта стратегия была близка к успеху, произошел в апреле 1918 года и на самом деле отражал единственный реальный надводный бой между дредноутами двух флотов за всю войну, несмотря на то, что он оказался безрезультатным. Адмирал Шеер планировал использовать свои легкие надводные силы для нападения на британские конвои в Норвегию, начиная с конца 1917 года. В результате Королевский военно-морской флот выделил дополнительные силы, в конечном итоге регулярно включая эскадру дредноутов, для защиты конвоев немецкими разведывательными силами и предоставления элементам флота времени на выход в море, что предоставило Шееру возможность уничтожить отделившуюся часть Гранд Флита. В ходе операции четыре оставшихся линейных крейсера Хиппера атаковали конвой и его сопровождение 18 апреля, в то время как все доступные дредноуты флота Открытого моря снова вылетели на подмогу. Как и прежде, эта экспозиция зависела от поддержки цеппелинов и хорошей погоды для обеспечения разведки хода операции.

ФОМ собрались на Шиллинг-Роудз за пределами Вильгельмсхафена и успешно достигли маршрута следования конвоя незамеченными, где разведывательная группа 19 апреля столкнулась с четырьмя дредноутами iv-й боевой эскадрильи, действовавшими в качестве сил непосредственного прикрытия конвоя: Benbow, Vanguard, Bellepheron и Temeraire. Это был один из немногих случаев, когда ФОМ удалось успешно совершить вылазку без того, чтобы 40-я комната своевременно предупредила Гранд Флит — достаточно своевременно, чтобы эффективно отреагировать. (12) Вынужденные прикрывать норвежский конвой, британские силы подверглись серьезному испытанию из-за прибытия ФОМ, поддерживающего «Хиппер», и на короткий момент показалось, что успех в уничтожении изолированной части британского флота неизбежен.

И снова, как и в битве при Скагерраке, роль разведки Цеппелинов оказалась жизненно важной: сначала они предупредили Шеера о присутствии Гранд Флита, а затем сообщили ему, что более 30 дредноутов, вместо того, чтобы броситься в бой напрямую, двигались, чтобы отрезать его от безопасности Нефритовых минных полей. Во многих отношениях это хладнокровное тактическое решение оказалось прагматичным и эффективным. Избегая спешить непосредственно на помощь вступившим в бой силам, вместо этого решив двигаться, чтобы отрезать ФОМ от их безопасной базы, Гранд Флит снова вынудил немецкие войска отступить без прямого столкновения. Приняв на себя риск практического уничтожения iv-й BS, Гранд Флит, в свою очередь, был бы на месте, чтобы форсировать столкновение с ФОМ, если бы оно продолжалось таким курсом. Снова оказавшись перед мучительным выбором, Шеер последовал директивам кайзера по сохранению флота и прекратил боевые действия, несмотря на то, что старые Bellepheron и Temeraire были сильно повреждены и, казалось, находились в их власти.

Столкнувшись с реальностью, что любая задержка грозила уничтожением существующего немецкого флота, и что любой корабль, который был поврежден и отстал, рисковал быть пойманным, он отвел свои тяжелые корабли прочь. Это стало горькой пилюлей для тех экипажей, даже несмотря на то, что он отпустил большинство своих небольших судов для попытки уничтожить конвой и поврежденные дредноуты. В следующем крупномасштабном ближнем бою были потоплены два легких крейсера и два эсминца британского заслона, но оборона была в основном успешной: были потоплены только два конвоя, и еще одна торпеда попала в сопротивляющийся «Темерер», и все это ценой гибели семи немецких торпедных катеров и крейсера поддержки.

Джеллико совершил боевой вылет с 31 линкором и шестью большими современными линейными крейсерами, опять же по информации, предоставленной Номером 40, но было слишком поздно, чтобы успешно перехватить отступающих немцев. Даже выпуск линейных крейсеров и быстроходных линкоров Пятой боевой эскадры в попытке задержать флот Открытого моря привел лишь к кратковременному безрезультатному столкновению на предельной дистанции, поскольку немцы успешно уклонились от перехвата.

Учитывая долгосрочную стратегию флота Открытого моря по детальному разгрому Гранд Флита, эту операцию в некотором смысле можно рассматривать как наиболее близкую к достижению успеха во время войны. Это был единственный случай за всю войну, когда изолированное подразделение Гранд Флита вступило в бой с численно превосходящими силами Германии и фактически уменьшило мощь Гранд Флита. На следующий день » Темерер» погибнет под буксировкой, а «Бельферон» будет торпедирован U-31 в пределах видимости порта, в то время как «Бенбоу» и «Авангард» проведут много месяцев в ремонте. Но это было достигнуто ценой морального духа флота Открытого моря. Очередной поворот в сторону, когда победа казалась близкой, стал последней каплей, которая сломила хребет мотивации нижней палубы Флота открытого моря.

У британцев, несмотря на значительную тревогу и анализ того, как была допущена столь опасная ситуация, сохранялось явное чувство морального превосходства Гранд Флита. Корпоративный дух службы и уверенность в своей победной истории остались неоспоримыми. То, что КОРОЛЕВСКОГО ФЛОТА всегда будет иметь преимущество в любом конфликте между двумя силами, оставалось догматом веры, и эта уверенность поддерживала моральный дух и профессионализм вооруженных сил, поскольку война вступила в свой последний год, а конфронтации между двумя флотами по-прежнему не было.

Напротив, после Скагеррака ресурсы германского военно-морского флота были сосредоточены на ведении подводной войны, строилось больше подводных лодок. В течение всего 1917 года части флота Открытого моря в основном успешно действовали на Балтике, поддерживая продвижение немецких войск на Восточном фронте. Многие из наиболее активных офицеров и членов экипажа добровольно перешли на подводные лодки и легкие суда, которым все еще предстояло сыграть важную роль в войне. Активность многих крупных кораблей Имперского флота снизилась, и они остались в гавани. Дисциплина и дух тех, кто остался, столкнувшись с более низкими пайками, плохой едой, отсутствием отдыха и ухудшающейся военной ситуацией, зависели от их собственной самооценки как боевой силы. Отказ от кажущейся победы во второй раз стал переломным моментом в поддержании веры в свою службу и привел к самому горькому разочарованию. Потеря гордости в сочетании с условиями жизни на крупнейших кораблях стала благодатной почвой для волнений, а падение дисциплины и последовавший за этим мятеж частично можно отнести к этой последней операции.

Оно стало похоронным звоном по немецкому флоту Открытого моря как эффективной боевой силе, оставив в наследство горечь и осознание его военного бессилия. Когда финальные действия флота были запланированы на конец октября 1918 года, за несколько дней до вступления в силу перемирия. Флот Открытого моря взбунтовался и отказался совершить вылазку со своей базы в Вильгельмсхафене, чтобы вступить в бой с британским Гранд Флитом. Это действие послужило толчком к немецкой революции, которая в сочетании с широко распространенным общественным разочарованием в ведении войны вынудила кайзера отречься от престола. Заключенное в результате перемирие должно было ознаменовать окончание войны и военно-морских операций между двумя державами.

Последующие события немецкой революции, интернирование флота Открытого моря и, в конечном итоге, затопление в Скапа-Флоу в июне 1919 года — все это часть апатии и глубокой потери веры, которые последовали за заключительной операцией ФОМ. Для Германии, помимо непосредственных последствий, это сформирует поколение военно-морских офицеров, которые будут вовлечены в последующее развитие DKM и Германского рейха в преддверии Второй мировой войны. Это также оказало бы внутреннее влияние на философию проектирования элементов нового военно-морского флота при Гитлере, например, строительство более крупных и мощных конструкций эсминцев, которые были симптомами опыта эксплуатации в Великой войне.

Учитывая огромный размер и огромные вложения ресурсов и капитала, которые обе страны вложили в развитие и поддержание этих двух флотов, удручающим результатом было то, что они никогда не использовались в бою по назначению. С точки зрения огромных сумм национального капитала и ресурсов, вложенных в его разработку, это вызвало внутренние вопросы о фундаментальных затратах, связанных с доктриной Мэхана по развитию и поддержанию существующего флота, и КОРОЛЕВСКОГО ФЛОТАS продолжала настаивать на том, чтобы быть крупнейшей военно-морской державой мира. В послевоенном анализе это было бы одним из важных факторов, определивших Вашингтонский военно-морской договор и обоснование ограничений вооружений, которые привели к нему, а также решающим элементом внутренней политики, поскольку страны изо всех сил пытались справиться с этой ценой и другими последствиями конфликта.

КОНЕЦ

Заключительные комментарии
На этом мой вклад завершен, и я надеюсь, что читателям он понравился и, возможно, каким-то образом это побудит других внести свой вклад в развитие жанра. Это следует рассматривать в контексте более широкой временной шкалы с точки зрения замысла, несмотря на то, что здесь это отдельная глава. По сути, это изображение IRL «Бегущих на юг» на стероидах. Помимо отсутствия до-дредноутов в ФОМ на этой временной шкале, это должно послужить более наглядной демонстрацией возможностей морской авиации традиционной школе крупнокалиберных орудий Роял Нэви, для увеличения потока эффектов в моем собственном AU. То, что это, тем не менее, должно было произойти, указывает на распространение самолетных платформ на капитальных кораблях GF с 1917 года, но мое намерение состоит в том, чтобы помочь ускорить осознание этого среди более консервативных элементов Королевского флота.

Тем не менее, сценарий допускает еще две возможности для очень интересных предположений, которые я хотел бы предложить для некоторого изучения, но лично я не чувствую, что у меня есть предыстория, на которой можно было бы остановиться подробнее, что могло бы стать отличной темой для обсуждения.

Во-первых, это внутренние и политические последствия в Великобритании, которые станут наследием описанного мною сценария. IRL совпадение по времени с новостями о Ютландии и провал наступления на Сомме практически объединили их в единое негативное воздействие на нацию. В представленных мною сроках провал широко разрекламированного июньского наступления представлял собой продолжающееся в замедленном темпе крушение поезда, которое продолжается уже 6-7 недель, практически без признаков обещанного успеха, о котором раструбила ура-патриотическая пресса в преддверии. В этой атмосфере поступление новостей о провале / поражении в Ютландии, которое по масштабам потерь хуже, чем IRL, могло иметь гораздо более продолжительное и значительно более разрушительное и негативное влияние на внутреннюю политику Великобритании. Мне было бы интересно увидеть других, кто лучше знаком с историческими фигурами и игроками, задействованными в этой сцене, и как бы они оценили результаты. Я могу только представить, что оно будет гораздо более дестабилизирующим по своему воздействию и к чему может привести ранняя потеря уверенности. Ранняя замена Хейга или ранняя смена руководства в правительстве — лишь одно из обширного и, несомненно, интересного множества предположений, которые могут возникнуть. Я надеюсь, что кто-нибудь сможет высказать несколько интересных мыслей для рассмотрения.

Моя вторая мысль, порождающая предположения, касается интересного «что, если», возникающего из-за отсутствия дредноутов в ФОМ. Учитывая очень ограничительные правила ведения боевых действий ФОМ и оперативные свободы, предоставленные кайзером Шееру, я мог бы очень легко увидеть, как завершится вся кампания в Северном море, в результате которой не будет реальной конфронтации между двумя флотами во время Первой мировой войны! Даже мой сценарий здесь приводит только к конфликту между двумя прикрывающими элементами обоих флотов, поэтому я нахожу чрезвычайно интересным рассмотреть, какими были бы последствия после войны, если бы ни один флот никогда не участвовал в бою. Даже в IRL это произошло всего один раз, и по моему сценарию такое не-событие вполне возможно. Я призываю других размышлять о послевоенных результатах в атмосфере «больше никакой войны» после перемирия. Учитывая огромные суммы национальных сокровищ, вложенных обеими нациями в эти престижные учреждения, каковы были бы последствия, если бы они никогда не работали? Интересно подумать, как традиционалистские школы мысли о крупнокалиберных орудиях оправдали бы или рационализировали дальнейшее существование таких крупных сил в этом событии перед лицом антивоенных настроений. Как можно было бы отстоять традиционную концепцию ВМС Махана «Существующий флот» в свете огромных затрат на войну и предполагаемой «неспособности» флотов каким-либо образом повлиять на исход конфликта? Существует огромное количество предположений о том, каким мог бы быть исход в 20-30-е годы, если хорошенько подумать.

В заключение я поделюсь этими мыслями и надеюсь, что кому-то они покажутся достаточно интересными. Как всегда, я с нетерпением жду ваших ответов и надеюсь, что вам понравилась моя работа.
С уважением, клубки
12. IRL ФОМ успешно совершили боевой вылет без обнаружения 18 апреля, как указано в деталях. К сожалению, разведданные, на основании которых они действовали, были неверными, и они пропустили намеченный целевой конвой на 24 часа. В данном случае мой рассказ является чисто спекуляцией и включает в себя подробное описание участия компонентов Zeppelin, если бы такой перехват был успешным.

*************

Началось все хорошо, но конец отдает детерменизмом и натянут.

Да немцы (и в РИ) отступили от англичан. Но, ведь основного (линкорного) сражения не было, и одной части своего плана / мечты (уничтожить часть английского флота) они добились. По идее, должно было состояться второе сражение флотов, на этот раз с линкорами – что бы вернуть историю на место (немцы боялись столкнуться с англичанами в бою).

Да, и интерес к авиации, отдает послезнанием.

Источник — https://www.alternatehistory.com/forum/threads/alternate-battle-of-jutland-1916-the-battle-of-the-battlecruisers.552442/