Немного об Испанских Габсбургах и менталитете испанцев

Немного о менталитете испанцев

Довольно странно начинать статью об Испанских Габсбургах со слов о менталитете испанцев Нового Времени, но без хотя бы беглого обзора все сказанное в дальнейшем будет плохо понятно для обычного читателя. Ведь оно как бывает – начнешь рассказывать про испанцев, англичан, зимбабвийцев, а человек не сильно посвященный в детали начнет рассматривать их через призму собственного менталитета, своих взглядов, традиций своего региона и своей страны – и в результате получится не совсем верный взгляд, просто в силу ошибочно выбранных ориентиров.

Менталитет испанцев, как, в общем-то, и любой другой нации, сформировался под влиянием комплекса факторов, среди которых важным оставалась география. А с географией на Пиренеях все довольно интересно – в основном гористая местность, плоскогорья и долины в центре и на юге, на севере горный массив Кантабрийских гор, на границе Арагона и Кастилии – Иберийские горы. В Испании отсутствуют большие реки, текущие через всю страну и являющиеся связующим звеном для различных регионов. Температура в разных частях полуострова также может сильно отличаться – на побережье Средиземного моря в основном тепло, а в центральных регионах Испании, на плоскогорьях, летом может быть жарко и засушливо, а зимой – холодно и снежно. Пиренейский полуостров по сути своей земля контрастов, и эти контрасты во многом стали виновниками противоречий в менталитете испанцев, таком же контрастном, как и природа.

Это сразу же обуславливает одну особенность испанского менталитета, а именно отсутствие единых центров, обособленность различных регионов, и высокая тяга к автономии различных крупных сообществ, вроде арагонцев (долина Эбро), каталонцев (побережье Средиземного моря), галисийцев, астурийцев, кантабрийцев и басков (Кантабрийские горы). Но при этом все эти крупные сообщества стремятся к единству – по крайней мере, стремились раньше. Это формирует одно из многих противоречий испанского менталитета: будучи ярыми индивидуалистами (в рамках личности, сообщества), они в то же время стремятся к коллективизму (объединению в крупные общины, государства). Последняя черта возникла после столетий Реконкисты, когда христианским королевствам Пиренейского полуострова приходилось долго выдавливать мусульман с территории бывшего королевства вестготов (визиготов). Тогда же сформировалось и испанское дворянство, живущее от войны, и испанские порядки, балансирующие где-то между демократией и абсолютизмом.

Эти времена добавили к менталитету испанцев и другие черты, которые позднее позволят считанным сотням конкистадоров покорять великие империи. Условно все эти черты можно назвать способностями к адаптации – когда надо, испанцы могли быть агрессивными, когда надо – мирными, фанатичными, и в то же время с изрядной долей прагматизма, храбрыми воинами, которых объединяла одновременно и дисциплина, и своеобразная вольница – жесткие рамки дозволенного никогда не могли удержать народы Пиренеев, так как были для них чужды. В том числе потому в Испании очень рано исчезло крепостное право – в Арагоне, последней территории полуострова с крепостными, от него отказались в эпоху правления Фердинанда Католика. Это, кстати, подчеркивает и свободолюбивость испанцев. Также Конкиста и Реконкиста добавили к менталитету испанцев такую черту как упорство, причем иногда оно доходило до упрямства и высокомерия. Обычным испанцам тяжело искать компромиссы и идти на уступки, любые переговоры в случае конфликта связаны с затруднениями – даже если одна из сторон готова пойти на компромисс, то чтобы обе сразу – почти исключено. Но испанцы не были бы испанцами, если бы и тут не имели своих противоречий – с каким упрямством они обычно отстаивают собственные интересы и точку зрению, таким же способом они способны, после развития конфликта, найти общий язык и все же договориться. Здесь, кстати, уместно вспомнить про отношения между Кастилией и Португалией – государства не единожды воевали друг с другом, но при этом войны обычно заканчивались договорами, выгодными для обеих сторон. К примеру, пришлось столкнуться в войне за корону Кастилии двум претендентам, одного из которых поддерживает Португалия. Оба претендента сильны, их силы равны, и после некоторых военных действий становится ясно, что португальский претендент корону не получит. Происходи это где-то в Восточной Европе, то война закончилась бы на условиях, выгодных только для Кастилии – но в случае с Пиренеями чаще происходило иначе. В подобном случае Португалия признавала кастильского претендента на трон, но этот претендент по условиям мира брал в жены дочь или сестру португальского короля. Впрочем, такого рода компромиссы характерны только при диалогах между «своими», в случае заключения договоренностей с другими государствами диалог шел более привычным для нас порядком. К слову, несмотря на все конфликты и войны друг с другом, Португалия и Кастилия, а затем и Испания не испытывали стойкой вражды друг другу, война для них была скорее формой выражения родственных отношений.

Пиренеи, начиная со Средних веков, были нищей территорией. Плодородной земли было мало, и не вся она была доступна для обработки. В центре полуострова ситуация была сложной; на побережье и обилие земли, и морская торговля могли приносить значительные доходы, но местные государства все равно оставались достаточно бедными. Эта бедность вызвала новые противоречивые особенности испанцев: с одной стороны, они стремились к строгости, функциональности, рациональному расходованию немногих наличных ресурсов, а с другой – общая бедность так или иначе вызывала жажду каких-то красок в жизни, из-за чего уже в наше время Испания воспринимается как яркая страна с множеством ярких цветов. В Средние века и Новое время в наиболее бедных регионах полуострова любовь к ярким цветам была достаточно умеренной, в то время как в более или менее благополучных красок было больше – так, в то время как кастильцы предпочитали строгие одежды, чаще всего черные, то арагонцы больше любили одеваться во что-то яркое и умеренно украшенное, но при этом не доходящее до излишней вычурности вроде той, что царила при дворах в Париже, во Фландрии и Австрии.

Для испанцев, индивидуалистов по сути, всегда важными были некие общие цели. Обычно это называлось интересами короны, и означало некие цели, при достижении которых все население – от крестьян до короля – получало какие-то выгоды. Абсолютизм был чужд для испанцев; Кортесы, несмотря на нерегулярные созывы, вносили значительную долю демократичности в правление государством, и вынуждали королей действовать в общих интересах, а не своих личных. При этом судьба крестьян для королей, в отличие от других государств Европы, была совершенно не безразличной: о них старалась заботиться и Изабелла Католичка, и ее предшественники, а старший брат ее, король Кастилии Энрике Бессильный, испытывал настоящие угрызения совести, когда склоки внутри его королевства стали приводить к постоянным гражданским войнам с высоким уровнем насилия и лишений для простолюдинов (что, впрочем, не мешало ему в мирное время выбивать из крестьян налоги силой, в частности, известен случай отправки карательных отрядов в Андалусию, причем король лично возглавил их – еще одно противоречие).

В Испании также на официальном уровне царили достаточно строгие нравы, но их несоблюдение редко вызывало всеобщее осуждение. Яркой иллюстрацией здесь может послужить судьба незаконнорожденных детей знатных династий. Главы этих династий часто имели бастардов, но если в других странах к ним могли относиться достаточно пренебрежительно – то в Испании зачастую бастард лишь немногим отличался по возможностям от законнорожденных наследников. Широко известен пример дона Хуана Австрийского, бастарда короля Карлоса I, который стал видной фигурой в Испании и был одним из победителей при Лепанто. Менее известен другой бастард, дон Хуан Хосе, или дон Хуан Австрийский Младший, которого все считали последней надеждой Габсбургской Испании на выход из упадка, но который умер в возрасте 50 лет, так и не оставив наследников и не успев провести столь необходимые для государства реформы. Еще менее известен в русском сегменте интернетов король Кастилии и Леона Энрике II, основатель династии Трастамара, который был бастардом своего отца – но все же смог унаследовать корону, и при этом считался вполне себе легитимным претендентом на трон в условиях, когда единственный законный наследник и король Педро I, прозванный за гуманность и добрый характер Жестоким, обратил против себя почти всю Кастилию. И подобная ситуация прослеживается практически во всем – официально в народе царили очень строгие нравы, тот, кто соблюдал все правила, заслуживал большое почтение со стороны остальных, подобных людей уважали вне зависимости от происхождения – но в то же время несоблюдение всех правил и ограничений не считалось серьезным преступлением, ибо было личным делом каждого отдельного человека и его близких.

Еще одной интересной чертой испанцев является их приверженность традициям. В рунете есть масса рассказов «от первого лица», тобишь от самих испанцев, которые объясняют свой взгляд на историю – как по мне, взгляд абсолютно правильный, чему нам еще следует поучиться. Один из этих рассказов мне как-то особо запал в память, и потому я вкратце перескажу его. Русский блогер, поехав в Испанию, попросил объяснить местного знакомого, как так испанцы умудряются уживаться со всей своей историей, и как ее вообще воспринимают. Испанец просто повел блогера на экскурсию по улицам своего города. Показал школу, где он учился. Показал храм, который он посещает. При виде руин другого храма рассказал о том, как один его дед в начале 30-х годов, еще до Гражданской войны, участвовал в сожжении этого храма, и как другой его дед расстреливал первого уже во время Гражданской войны, так как они воевали за разные стороны. Где-то там, близ городка испанца, были охотничьи угодья королей. Вон там когда-то жил известный писатель и публицист. В паре километров от города сохранилась крепость, фундамент которой видел и французское вторжение в 1818-1814 годах, и мавров-мусульман. Кстати, еще в паре километров от города в Средние века кипели бои между христианами и мусульманами. Чуть позднее здесь же сражались испанцы с испанцами в одной из десятков династических войн, произошедших на Пиренейском полуострове, а чуть раньше по местным дорогам на юг маршировала визиготская армия во главе со своими королями…. И все это, вне зависимости от идеологической и религиозной расцветки, одинаково важно для испанцев. Все это для них – часть истории, которая начинается еще со времен античности. Многие испанские города имеют тысячелетнюю историю, так как были основаны еще при римлянах, а то и раньше (Кадису на текущий момент больше 3 тысячелетий). И вместе с историей для испанцев важны их традиции, обычаи, уклад жизни. Любой, кто посягнет на них, будет однозначно восприниматься испанцами как враг, и вызовет общенародное сопротивление. Попытка навязать нечто отличимое от исконно испанского, пускай даже и лучшее, вызовет резкое неприятие, но в то же время постепенно внедряемые улучшения, не идущие откровенно против устоявшихся законов, вполне легко принимаются в народе. Традиции – это стержень испанцев, основа, ствол дерева, от которого уже идет все остальное. Это все остальное может меняться и преображаться, но стержень всегда должен оставаться целым, иначе это вызывает народный гнев и великие потрясения.

Одной из важных традиций для испанцев остается традиция монархии – во главе государства всегда должен быть король, республиканская форма правления для Испании просто чужда, даже с учетом традиционной демократичности Кортесов. При этом попытка навязать заграничного короля всегда связана с очень большими проблемами, и с этим столкнулись французы Наполеона в начале XIX века при попытке посадить на трон Жозефа Бонапарта. В народе прекрасно знали и понимали, что Фердинанд VII – ничтожество, коварный и авторитарный король, но тем не менее народ поднялся воевать за него против Жозефа Бонапарта по той причине, что это был их собственный, испанский король, а не навязанный каким-то дядькой из Парижа, говоря простым языком – «да, он сукин сын, но он НАШ сукин сын». Испанцы много времени провели в войнах, связанных напрямую с короной – восстания против политики королей (гораздо реже – против самих королей), дворянские и крестьянские выступления стали нормой для истории полуострова, а различные династические войны, где конфликт шел между двумя (а то и более) претендентами, вообще стали одной из традиций, с которой Испания рассталась последней из всех европейских держав – последняя война в поддержку претендента на трон произошла уже в 1870-х годах. При этом многие подобные конфликты были также и социальными конфликтами – один из кандидатов на трон представлял одну группу населения, один взгляд на будущее Испании, а другой кандидат – противоположные; без этих кандидатов подобная борьба получила бы гораздо меньшую поддержку и легитимность. Все попытки установить республику в Испании были результатом жесточайших противоречий в государстве, и все они провалились по тем или иным причинам. Как тяжело нам представить Британию без короля или королевы, так и Испания является одним из тех государств, где монархия, несмотря на все призывы к ее ликвидации, почти что безальтернативна. В мире есть лишь одно государство, привязанное к монархии в еще большей степени – Япония, для которой император не только глава государства, но еще и религиозный лидер, фигура божественного масштаба согласно доминирующей религии Японии, синтоизму.

Таким образом, менталитет испанцев (с небольшими региональными отличиями) в Новое время сочетает в себе много противоречий – фанатизм сожительствует вместе с прагматизмом, индивидуализм и свободолюбие абсолютно не мешают идеям коллективизма и объединения в крупные сообщества и государства, общая нищета и аскетизм вместе с любовью к красивым жестам, испытывая почти что неприятие к жесткой дисциплине и ограничениям, испанские солдаты в то же время – при наличии лидера – способны к единому порыву и сплочению не хуже, чем заметно более дисциплинированные иностранцы. Испанцы плохо принимают чужаков, особенно если те лезут к ним со своими порядками или королями (привет Жозефу Бонапарту), но в то же время могут быть очень дружелюбными и лояльными к тем иностранцам, которые уважительно относятся к их традициям. Добавить к этому личную храбрость испанцев, достаточно либеральные нравы общества (рядом с высоким градусом религиозности – еще одно противоречие), общую бедность земель по меркам XVI–XVIII столетий – и мы получим если не точную, то хотя бы более или менее приближенную к действительности картину испанского менталитета в интересную для нас эпоху.

И последнее. Вспоминая о дисциплине и порядке в испанской армии, сложно не вспомнить и высказывание генерала Гальдера о «Голубой дивизии», которая участвовала в нашей Великой Отечественной войне на стороне Германии. Здесь важно не то, за кого воевали испанцы, а то, как их оценивают немцы:

Если вы увидите немецкого солдата небритого, с расстёгнутой гимнастёркой и выпившего, не торопитесь его арестовывать — скорее всего, это испанский герой.

Этот расхлябанный вид, пренебрежение жесткой дисциплиной всегда служили причиной пренебрежительного отношения к испанцам со стороны всех других государств, но на практике именно эти расхлябанность и презрение к жестким правилам и приводили к тому, что когда от испанских солдат требовался единый порыв, и во главе их стояли офицеры, заслужившие хотя бы немного уважения от подчиненных, то этот порыв быстро делал из нищей толпы солдатской вольницы четкий строй одних из лучших воинов своего времени. Этот раздел статьи я хочу завершить словами испанского военного деятеля времен Гражданской войны, Хосе Ягуэ Бланко:

…Они стойко сражаются, упорно отстаивают каждую пядь земли, мужественно умирают. Ведь они родились на священной земле, которая закаляет сердца. Они — испанцы, следовательно, они отважны…

Главные достижения Испанских Габсбургов

Конечно, у нас принято считать, что Габсбурги многое сделали для Испании. Конечно, при Габсбургах Испания достигла пика своего величия, после которого шел уже постепенный упадок. Но каковы были практические результаты всего этого величия? Как ни странно, но все достижения эпохи Габсбургов так или иначе заложили основу будущего кризиса Испании, с последствиями которого испанцы, вероятно, не справились и по сей день. Таким образом, главными заслугами Габсбургов можно назвать подрыв сил врученного им государства, а именно:

Истощение экономики Испании. По меркам многих крупных государств Европы, Испания в начале XVI века была бедным, едва ли не нищим государством, главным богатством которого были сами испанцы – упорные, непримиримые, отважные и стойкие. Экономика развивалась, но испытывала постоянный ресурсный голод – это стало одной из причин активного поиска заморских владений в общем, и источников драгоценных металлов в частности. Характерным показателем в этом случае служит война, развернувшаяся в начале правления королевы Изабеллы, известная как война за Кастильское наследство. Португалия, обладая меньшими территориями и населением, но в то же время имея крепкую экономику и подпитку ресурсами из колоний, какое-то время успешно вела военные действия против Кастилии, едва не посадив на трон Хуану Бельтранеху. И вот война за наследство отгремела, Кастилия и Арагон завершили Реконкисту, завоевав Гранадский эмират, и отправили Колумба за моря, где он открыл Америку. Казалось бы, вот он, расцвет Испании близок – поток ресурсов из колоний обеспечит процветание метрополии, и отныне земельный вопрос станет не столь острым для Испании, где ее вечно не хватало! Но тут к власти пришли Габсбурги, и началось, за неимением других слов, мракобесие. Уже при Карлосе I ресурсы не только колоний, но и самой Испании стали отправляться в Центральную Европу и использоваться для чего угодно – подкупа курфюрстов чтобы Карлос стал императором Священной Римской империи, войны империи с турками, войны империи с Францией, и далее, и далее…. И ладно если бы это был единичный случай – но нет, этот случай принял систему. Даже когда короны Австрии и Испании разделились и перешли к разным людям, процесс продолжался – Священная Римская империя имела постоянную подпитку ресурсами из Испании и ее колоний ради собственных проектов и войн с протестантами, турками и французами, так как испанские короли по-родственному помогали Австрийским Габсбургам во всех их начинаниях. Вдобавок ко всему, Испания получила попросту ненужные ей Нидерланды, за которые вскоре пришлось постоянно вести тяжелые войны с протестантами уже без посредников, самим. А потом еще и добавился конфликт с Англией…. Все это требовало ресурсов, с каждым годом все больше и больше. Испания, все еще нищая по уровню благосостояния населения даже по нормам своего времени, стала облагаться все большими и большими налогами. Для этого пришлось укреплять и испанский абсолютизм, чтобы эффективнее изымать нужные суммы денег для собственных геополитических проектов – что послужило причиной ряда восстаний в XVI–XVII веках…. Собственно, Габсбурги и стали причиной экономического кризиса, в который Испания скатилась уже в середине эпохи их правления. «Золотой век» Испании происходил скорее вопреки им, а не благодаря – практически все крупные достижения и проекты вроде Великой Армады и войн в Нидерландах не давали испанской короне абсолютно ничего, лишь выкачивая из нее и без того небогатые ресурсы.

Разрушение Иберийской унии. Да-да, всем известно, что именно при Габсбургах Иберийская уния и была создана, но стоит помнить также и то, что об объединении полуострова в единое государство мечтали задолго до XVI века, да и основу самой этой унии создали не Габсбурги, а короли Кастилии и Арагона из династии Трастамара, постоянно поддерживая династические связи с правящим домом Португалии и местной знатью. Как мечтали об объединении в Арагоне и Кастилии, так мечтали и в Португалии – само собой, видя в качестве всеобщего лидера «своих» королей, и по возможности участвуя в династических войнах за чье-то наследство. И заключение Иберийской унии в Португалии приветствовали и поддерживали, причем даже с учетом того, что таковая уния имела еще и определенные недостатки вроде обрывания традиционных связей с Англией. Но здесь вступили в силу те же факторы эпохи правления Габсбургов, которые действовали и на Кастилию с Арагоном – внешнеполитические проекты королей из этой династии требовали колоссальных затрат, о которых я уже сказал ранее, и тяжкое экономическое бремя легло и на португальцев, выжимая досуха их возможности. Португалия стремительно беднела, ее колонии не защищались – как не всегда защищались и собственно испанские колонии, ибо все ресурсы отправлялись на европейские войны Габсбургов. Вместо мечты о единой и великой Испании португальцы получили кабалу. Тут уже вспомнили заодно и былые выгоды от отношений с Англией, и португальцы оперативно попросились обратно из Испании, а затем и попросту завоевали себе право независимости. После 60 лет пребывания в составе единой Габсбургской Испании у Португалии об унии сложилось такое впечатление, что в дальнейшем эту идею уже практически никто не поднимал и не отстаивал. И португальцев можно легко понять, если осознать все то бремя, которое приходилось нести испанской метрополии во имя интересов королей из германской династии.

Вторжение иностранного влияния в Испанию. Как я уже указывал ранее, испанцы – народ довольно замкнутый, весьма насторожено относившийся к иностранцам. Самым ярким примером тут, конечно же, могут быть евреи – мало того, что ведут себя как иноземцы, так еще и куда более замкнуты, занимаются непонятно чем в уединении от других, веруют в другого бога, а тут еще и их постоянная погоня за прибылью, что для испанца как серпом по одному месту…. Так что любовь к евреям у испанцев была заложена в менталитете – просто потому, что евреи были другими. Но точно так же другими были и прочие иностранцы для кастильцев, арагонцев, португальцев и прочих. Когда в Испанию прибыл править Карлос, первый из династии Габсбургов в этом королевстве, он привез за собой из Фландрии и Германии большое количество «свиты», которой тут же раздал все правящие посты. По моде Центральной Европы того времени, все они, от короля до лакеев, были богато одеты, всюду виднелись яркие цвета. Сразу же, с ходу начался отток ресурсов из Испании на нужды Священной Римской империи, ужесточились законы. Король вел себя как абсолютист, а затем и вовсе покинул страну, отправившись решать более важные для него дела. Это стало причиной сначала неприятия, а затем и ненависти испанцев – что, в свою очередь, породило восстание комунерос. В современной Испании этих комунерос считают героями, главе восстания – Хуану Падилья – ставят памятники, и это все не просто так: по факту все требования повстанцев были вполне справедливыми, и были направлены на соблюдение испанских интересов в политике. Комунерос требовали расширения городского самоуправления (что способствовало бы укреплению позиций зарождавшейся буржуазии), устранения иностранцев с высших государственных должностей, запрета вывоза золотой монеты за границу. Само собой, это выступление было подавлено. Само собой, король продолжил делать так же, как и раньше, как продолжали вести похожую политику его наследники. Как результат – практически всегда большое влияние при дворе получили иностранцы, которые занимали видные должности в государственном аппарате, и часто получали фавор просто в силу того, что они не испанцы. Испанская же знать, видя положение вещей, сначала возмущалась, но затем стала подражать иностранцам, а затем и вовсе «ассимилировалась», превратившись в филиал сначала австрийского двора, а затем и французского. Быть испанцем для аристократии стало невыгодным, былая скромность, доходившая до аскетизма, навсегда покинула королевский двор. Таким образом, аристократия оторвалась от своего народа, что в будущем добавило в список проблем Испании еще один очень тяжелый пункт, с которым до конца справиться не удалось и доныне.

Усиление позиций католической церкви. Да-да, именно так. Католическая церковь, конечно же, задолго до Габсбургов заняла сильные позиции в управлении государством, имела свое влияние и требовала особого подхода. Длительное время короли Кастилии, а затем и Испании и вовсе «отстегивали» ежегодно определенные суммы Папе Римскому в обмен на необходимые буллы, разрешения, запреты и прочие акты, упрощавшие жизнь монархов. Церковь контролировала значительную область в жизни Испании, но, имея своего примаса – регионального церковного лидера – выступала прежде всего инструментом в руках королей, а не их постоянной головной болью. Наибольшего расцвета симбиоз испанского католичества и королевской власти достиг, конечно же, при Католических королях, когда в обмен на определенные уступки Папе Изабелла и Фердинанд превратили церковь в своих королевствах в надежный инструмент утверждения власти. При этом церковники, имея власть, имели и масштабные обязанности перед своими монархами – Изабелла, будучи истовой католичкой, не испытывала излишнего уважения и фанатизма по отношению к церкви, в особенности к той церкви, которая не соблюдала все правила – а католическая церковь того времени была весьма своеобразной структурой, чьи недостатки и стали причиной начала Реформации. В этом королеве Кастилии помогал такой малоизвестный нам деятель, как Франсиско Хименес де Сиснерос, кардинал и примас Испании, а также реформатор католической церкви, заставивший ее в рамках Испании соблюдать все предписанные правила и верно служить интересам своих монархов, зачастую даже в обход Папы. И этот путь был правильным, церкви не давали слишком много власти, чтобы она не начала мешать развитию государства в своих клерикальных и личных интересах. Но династия Трастамара пресеклась, внук Изабеллы, Карл, был воспитан за границей как истовый католик, но уже другого разлива…. И когда в Испании воцарились Габсбурги, церковникам развязали руки. Особую вольницу они стали получать после начала Реформации в Европе – конфликт между германскими католиками и германскими протестантами, из-за германской династии королей Испании, сказался и на Пиренейском полуострове. Курс на реформы католической церкви хотя бы в рамках одного королевства свернули, и хотя определенные перемены еще шли, но в целом начала складываться та самая стереотипная ситуация, которую знают все, едва стоит заговорить про Испанию – засилье католичества, инквизиции, подавление любого инакомыслия, ужесточение уже морально устаревших порядков и превращение католической церкви вместо инструмента власти королей в один из главных тормозов прогресса в стране. И за это следует также благодарить прежде всего Габсбургов – в случае продолжения курса реформ Католических королей подобная ситуация попросту не сложилась бы, да и примеры самых фанатичных королей-католиков в истории Испании также принадлежат этой династии.

Ведение внешней политики в угоду династии, но не короне. Собственно, этот пункт является сразу и причиной, и следствием всех предыдущих пунктов. Началось все еще при Карлосе I, который был одновременно и императором Священной Римской империи Карлом V. Как я уже рассказал немного выше, он почти сразу после прихода к власти в Испании стал выкачивать из нее ресурсы в своих интересах, игнорируя испанские. Иногда доходило до совсем уж свинских ситуаций. К примеру, во время его правления Испания много страдала от набегов на собственные берега берберских пиратов. Существующего флота не хватало, и потому требовались определенные вливания ресурсов для того, чтобы хотя бы защититься от набегов мусульман, не говоря уже о ликвидации этих самых берберских пиратских государств. И проблема была столь острой, что как минимум дважды дворяне порывались бороться с этими делами, и собирали ресурсы – золото, оружие, людей – для борьбы с этими самыми пиратами. И оба раза эти ресурсы отправлялись в Центральную Европу – то курфюрстов подкупать, то с турками воевать. И это помимо обычной «экстры», когда представителя короля просто ходили по всей стране и собирали все возможные ресурсы для отправки за границу и использования их там! Однажды Карлос даже пообещал дворянам, что вот уже он собирается идти воевать с берберами к их берегам, уже собирает войска…. Но вместо этого пошел воевать с французами. Когда Карлос наконец-то решил пойти воевать в Тунис, ему было уже 35 лет, из которых 19 он являлся королем Кастилии и Арагона. Причины этого его похода оказались тоже не совсем «чистыми» для испанцев – с одной стороны, королева Испании, горячо любимая Карлосом Изабелла Португальская, убедила мужа в том, что пора и совесть иметь по отношению к его подданным на Пиренейском полуострове, а с другой, эти сами пираты начали набеги на побережье Италии – что тут же сочли оскорблением, да и Тунис был частью Османской империи, а империя Карла V в это время воевала с турками – так что удар был вполне логичным в рамках этого конфликта. То, что те же берберы десятилетиями грабили берег Испании, ее короля не касалось…. И подобные истории в дальнейшем повторялись в тех или иных вариациях. Испания воевала за Нидерланды – потому что они были территорией Габсбургов. Испания помогала Священной Римской империи – поскольку там правили родственники испанских королей. Испания постоянно сливала прорву ресурсов на внешнеполитические проекты, из-за чего те не оседали в самой Испании, и ее экономика практически не развивалась – при том, что очень многие такие проекты не приносили испанцам никаких выгод. И все это происходило потому, что Габсбурги всегда решали все вопросы с точки зрения династии, но не с точки зрения короны.

Многие могут сказать, что это все норма, и что в то время в Европе правили бал именно эти настроения, и прежде всего династические интересы, однако это не совсем так. Испанцы отличались менталитетом от прочих европейцев, и в подобных важных вопросах для них преобладали всегда не династические интересы, а интересы короны, тобишь государственные. «Общеевропейская» мечта об Объединенной Европе для Испании в то время была чужой и непонятной. Еще со Средних веков образцовым дворянином считался тот, кто беззаветно служит короне. Дворянские бунты против короля были нормой, но дворяне или на словах, или на деле таким образом выступали против короля потому, что тот, по их мнению, наносил ущерб интересам короны. Король в представлении испанцев, а точнее на тот момент – кастильцев, арагонцев, португальцев и прочих – был обязан действовать именно в интересах короны, а не в династических. Дворянин, который ради интересов короны совершал не самые благие поступки, обычно не подвергался осуждению. Ярким примером такого дворянина может служить Диего Уртадо де Мендоса, 1-й герцог дель Инфантадо и носитель многих прочих титулов. Верность короне для династии Мендоса считалась священным долгом и гордостью: любая мысль об измене для Мендоса в это время была личным оскорблением. Дон Диего Уртадо в свое время был верен короне, которая принадлежала королю Энрике IV, и помогал тому сначала в борьбе с дворянами, затем отстаивал права его дочери Хуаны, которую все считали бастардом жены Энрике, Хуаны де Авис и Бельтрана де ла Куэвы, 1-го герцога Альбукерке. В конце концов, Мендоса помогал Энрике бороться с его сводной сестрой Изабеллой, которая стремилась стать его наследницей, интриговал против нее, а потом, когда борьба истощила Кастилию, он в интересах короны способствовал примирению Энрике и Изабеллы. А потом Изабелла стала наследницей и королевой Кастилии, корона стала принадлежать ей…. И Диего Уртадо де Мендоса продолжил служить ей так же, как и служил до этого Энрике – верно, без малейших намеков на предательство, за что и заслужил герцогский титул. И таковым был идеал испанского дворянства, каковым должен был быть и король – ставить интересы короны превыше всего, ибо интересы короны и интересы правящей династии в Испании должны быть едины. Изабелла и Фердинанд были такими. Предыдущие короли из династии Трастамара, за некоторым исключением, также действовали в интересах короны – как короли испанцев (кастильцев, арагонцев, астурийцев и т.д.), они обязаны были поступать так, и у них просто не было выбора, иначе случились бы дворянские и крестьянские восстания. А вот Габсбурги ставили интересы династии превыше всего, и в результате эпоха их правления совмещала в себе великие свершения с сомнительными результатами, достаточно частые дворянские выступления, и постепенное обнищание и без того небогатых Кастилии и Арагона.

Итог

Итог, в общем-то, известен всем интересующимся – к тому моменту, когда Испанские Габсбурги доигрались с близкородственными браками, и их династия доживала последние дни в виде бездетного инвалида-вырожденца, Испания пребывала в таком кризисе, которого, вероятно, больше никогда не было в ее истории. Денег в казне не было даже на элементарные нужды – иногда приходилось занимать у ростовщиков финансы для закупки продуктов на королевский стол. Церковь из инструмента власти в государстве превратилась во вторую аристократию, жирующую за счет простолюдинов и саботирующую необходимые реформы и даже культурное развитие. Аристократия подвергалась разложению и постепенно превращалась в космополитов – сначала австрийской ориентации, а затем французской. Былые идеи пан-иберизма, которые царствовали в умах людей на всем полуострове, умерли страшной смертью – Португалия, пробыв 60 лет в составе Габсбургской Испании, покинула ее после длительной войны с явно враждебным настроем, Арагон находился на гране отделения, Кастилию просто истощили до предела. Некогда великий испанский флот тоже переживал упадок – корабельный состав постоянно сокращался, в результате чего во время войны за Испанское наследство конвоировать «серебряные флоты» приходилось французскому флоту, так как в Армаде к 1700 году числились только 5 (пять) линейных кораблей….

Что было после этого – я уже писал в статье про Испанских Бурбонов. Да, с одной стороны, Бурбоны не были идеальными, и особенно в плане внешней политики они не следовали целиком в русле испанских интересов. Но с другой стороны – они вели себя явно более по-испански, чем Габсбурги. За XVIII век Бурбоны очень многое сделали, чтобы вытянуть королевство из кризиса, даже частично вернули Испании статус великой державы – перед тем, как та опять рухнула в бездну упадка, на сей раз уже надолго. А делать им пришлось очень много – Габсбурги после себя оставили государство в очень плачевном виде. И это, кстати, еще одна трагедия истории Испании – когда субъективные причины брали верх, и вместо великих свершений начиналась долгая дорога в никуда. В этом история далекого государства Пиренейского полуострова чем-то похожа на нашу, русскую историю, где лучшие проявления человеческого и национального характера соседствовали с бедностью, расколом в обществе и скачкообразным развитием, где большие прыжки вперед сменялись периодами стагнации и упадка.