Они вышли из машины.
– Вон Музыковка, – сказал шофер.
На зеленом холме, залитом солнцем, стояли одноэтажные и двухэтажные домики. Густые вишни и тополя бросали на белые стены призрачные фиолетовые тени.
Егоров попрощался с шофером и пошел вдоль оврага к мостику, через который проходила дорога на Музыковку.
– Василий дома? – спрашивал он через полчаса, остановившись у дома, на котором развевался красный флаг.
— А вы кто будете? – спросила пожилая украинка.
– Скажите, Егоров. Егоров Саша приехал.
Женщина крикнула что-то в окно, и через минуту на крыльце появился молодой высокий парень в майке и легких спортивных брюках.
– Сашок! Здравствуй, дорогой! Заходь, будь ласка…
– Привет, марсианин, привет! – улыбаясь, сказал Егоров. – Не выдержала душенька? Сбежал до дому?
– Не выдержал, и не говори! Заехал с космодрома в академию, сдал документы и – здоровеньки булы! Ну, об этом после. Пойдем в дом. Будешь жить в мансарде вместе со мной, ладно? – сказал он. – Я бы дал тебе отдельную комнату, но у меня уже живет гость. Сегодня прилетел.
– Кто? – спросил Егоров.
– Из исследовательской группы Дисни, он вместе со мной работал на Марсе.
– Вот как! А откуда он?
– Из Южной Америки.
– Какого лешего ему от тебя нужно?
– Потом расскажу. А сейчас идем, я представлю тебя моим домашним.
Домашних оказалось двое: мать – та самая пожилая украинка, которую встретил Егоров, и сестра Василия Оксана – молодая дивчина, высокая, с карими глазами, очень похожая на брата. Пожимая руку Егорову, она сказала:
– Вася много раз говорил о вас, а вы вон який…
– Ну и как? – кокетливо спросил Егоров.
– Та ничего соби… – хитро прищурилась девушка.
– Оксана, не морочь Саше голову, – прервал ее Василий.
– А твой американец где? – спросил Егоров, когда они поднялись в комнату Василия.
– Спит, – ответил космонавт, потягиваясь. – Как приехал, так и завалился спать. Ты отдыхай, а я пойду, матери по хозяйству надо помочь.
Оставшись один, Егоров огляделся. Большая комната производила странное впечатление. Судя по вещам и мебели, кто-то очень смело объединил здесь лабораторию, библиотеку, космический музей, гостиную и спальню. Впрочем, последняя была представлена только узкой кроватью, покрытой тонким шерстяным одеялом. Над ней висели фотографии Василия. «Ни одного снимка с Марса, хотя Василий был там раз пять. Странно…» – подумал Егоров.
Распахнув широкую стеклянную дверь на балкон, он оказался в просторной, открытой с трех сторон галерее.
Перед ним лежало село – в сочных темно-зеленых пятнах деревьев. Где-то кричал петух, мычала корова.
Вдруг его внимание привлек шум шагов. Егоров обернулся и увидел в стекле отражение вошедшего.
– Василий, – раздался негромкий голос.
Что-то подсознательное заставило Егорова промолчать.
Он отчетливо видел лицо незнакомца, напряженное и внимательное. Не получив ответа, незнакомец осторожно шагнул в комнату. Вернее, просочился, настолько мягким и бесшумным было это движение. Закрыл за собой дверь. Остановился посредине и огляделся, шаря взглядом по стенам.
– Василий!
Егоров упорно молчал.
Этот бледный человек, подозрительно осматривавший комнату, производил неприятное впечатление. Егоров хотел было выйти из своего укрытия, но тут вошел Нечипоренко.
– A-а! Анхело! – сказал он. – Отдохнул?
– О! Очень хорошо. Очень!
Они вышли.
За завтраком Егоров искоса наблюдал за американцем. Анхело Тенд с безучастным видом глотал румяные картофелины. Он казался ослепительным. По матовой бледной коже струились волны нежнейшего абрикосового румянца. Огромные черные глаза смотрели строго. Оксану он просто заворожил. Девушка сидела, не отрывая глаз от тарелки.
– Ну, а вы, Оксана, на Марс не собираетесь? – обратился Егоров к девушке.
– Очень нужно! – вспыхнула девушка. – К вашим букашкам!
– Эти букашки поумнее всех нас, – заметил Василий.
Анхело Тенд положил вилку.
– Между прочим, на Марсе развилась великая цивилизация, до уровня которой человечеству не дойти и за десять тысяч лет. И марсиане не вымерли.
– А что же? – робко спросила Оксана.
– Они ушли в Айю.
– Мы не знаем, – продолжал Василий. – Мы многого не понимаем в цивилизации марсиан. Они не знали звуковой связи, логические основы их мышления качественно отличны от нашего, эволюция протекала у них совсем иначе. И ушли они в своем развитии гораздо дальше, чем мы. Ни способы производства, ни пути развития их общества для нас пока не ясны.
– Но мы все же попробуем разобраться в тех штуках, которые вы открыли на Марсе, – заметил Егоров.
Анхело впервые посмотрел прямо в глаза Егорову.
«Какой-то нечеловеческий взгляд», – подумал геолог, опуская веки.
Оксана вдруг сказала:
– Вася привез мне в подарок зеркало с Марса.
– Крышка от якогось марсианского туалета, – сказала Ольга Пантелеевна. – Даже повесить не за что.
– Зато не пылится, – заметил Василий.
Анхело посмотрел на Оксану. Он, казалось, впервые ее увидел.
– И как вам в него смотрится? – спросил он.
– Очень хорошо, – улыбнулась девушке
После завтрака Василий сказал Егорову:
– Пойдем отнесем твое ложе наверх.
– А где оно?
– У Оксаны в комнате.
Комната Оксаны была чистой и просторной. Тонкий аромат полевых цветов нежно защекотал в ноздрях.
– Вон зеркало, – сказала вошедшая за ними Оксана.
Внезапно Егоров увидел зеркало с Марса. Оно стояло на стуле. Сверху Оксана накинула рушник.
Плоскость полуметрового эллипса, заключенного в толстый золотисто-серый обод, отразила в темной глубине настороженные глаза молодого человека. Зеркало не искажало ни одной линии лица, придавая отражению легкий голубоватый отсвет. У Егорова осталось впечатление, что он смотрит сквозь слой голубой воды.
Василий, тоже смотревший на зеркало, внезапно сказал:
– Слушай, сестра, одолжи-ка нам эту штуку на время, а? Удобно бриться будет, оно ведь двухстороннее.
Они перенесли топчан наверх, прихватив и зеркало.
Топчан установили на балконе под навесом. Лежа на нем, Егоров мог видеть всю Музыковку и раскинувшиеся за ней синие дали степей. Зеркало повесили тут же, обмотав края золотистого обода изоляционной лентой. Конец ленты подвязали к перекладине, на которой был натянут навес. Зеркало покачивалось и отражало солнце, как прожектор.
– А оно тяжелое, – заметил Егоров.
– Очень. И состав его пока неизвестен…
– А оно не представляет собой какой-либо научной ценности?
– Что ты! – Василий махнул рукой. – В Академию наук уже передано около двух тысяч таких зеркал.
Они перешли в комнату Василия, так как на балконе уже становилось жарко.
– Вообще у марсиан была странная склонность к эллиптическим формам, – начал Нечипоренко. – Таких зеркал у них десятки тысяч, в городах они играют роль отражателей света… Между прочим, и многие строения на Марсе имеют эллиптическую форму…
Василий замолчал. Перед его глазами вставали картины виденного. Он тряхнул головой.
– Да ты, наверное, все это знаешь из отчетов, поступающих в ваш институт? Как тебе в нем работается?
– Как тебе сказать. Когда меня после окончания не взяли в космос из-за печенки, это было для меня сильной травмой. Ну, да ты помнишь. И все же от космоса я не мог отказаться. Конечно, хорошо еще, что я геолог. Поступил в этот институт. Работал. Изучал данные, собранные всеми на Марсе, – и вот открыл плато Акуан. Сейчас лелею надежду, что, может, удастся провести там кое-какие исследования.
– И не надейся! – махнул рукой Василий. – Условия там ужасные. Мы вшестером раскапывали Большую подземную столицу. Представляешь? В ней жило когда-то около миллиарда марсиан, она уходит в землю на триста-четыреста метров, а протяженность ее до сих пор не установлена. Два месяца, не снимая скафандра, ползали мы по этим проклятым муравьиным переходам. Отработаешь смену, потом еле к «Москве» доползешь. Вот так-то, брат!.. Расскажи-ка лучше о своем плато.
Егоров почесал подбородок. Посмотрел в потолок и начал:
– Ты помнишь, какая была сенсация, когда на Марсе обнаружили элементы, доселе неизвестные на Земле? В лаборатории их получить не удалось, сколько ни бились. На Марсе они сосредоточены в одном месте, причем в огромных количествах. Я назвал это место плато Акуан. Потом удалось доказать искусственное происхождение элементов. А что это значит, как ты думаешь?
– Ну, отходы неизвестных термоядерных реакций… – неуверенно сказал Василий.
– Правильно. Отходы. Это очень важно. Марсиане, построившие всю свою цивилизацию в почве, рассматривали поверхность Марса такой же ненужной для жизни зоной, как мы в свое время – верхние слои атмосферы или дно океана. Они выбрасывали на поверхность различный мусор. Собственно, по таким признакам была открыта и Большая подземная столица и разветвленная сеть марсианских городов.
– Значит, под плато Акуан скрывается термоядерный энергетический центр, который до сих пор никто не может отыскать?
– Приятно говорить с догадливым человеком. Так вот, если этот центр будет найден, думаю, и для нашей земной энергетики там можно будет кое-что позаимствовать.
– Но ведь найти – это еще не все. Нужно понять, как у них там все сделано. Мы обнаружили первую внеземную цивилизацию. А какой толк? Впрочем, что говорят твои шефы?
– Во-первых, плато огромное; во-вторых, центр может оказаться не совсем под плато, а где-то рядом. А в-третьих, легче изучать и вывозить уже открытые объекты, чем искать новые. В общем, дескать, это дело завтрашнего дня.
– Да, ситуация трудная, – задумчиво сказал Василий.
– Понимаешь, Саша, – наконец с трудом произнес Нечипоренко, – Марс очень странная планета. Я хорошо знаю нашу Луну, участвовал в высадке на Венере, хлебнул там газку, но все это не то. Совсем не то. И на Луне и на Венере – грозная природа, дикая стихия и все такое. Но там не страшно. А на Марсе бывает очень страшно.
Егоров смотрел на него с удивлением.
– Да, да, – взволнованно сказал Василий. – Марс – удивительно спокойная планета. Малорасчлененный рельеф. Глубоко в почве скрылись гигантские города. Мертвые города. Ни одного марсианина не осталось, найдены только миллиарды странных сухих оболочек. Не то хитиновый покров насекомых, не то какая-то одежда. Перед отправкой в Айю они или покинули эти оболочки, или… здесь начинается область сплошных загадок. До сих пор ничего, собственно, не удалось установить наверняка. Маленькие марсиане возводили под землей циклопические сооружения, где человек чувствует себя лилипутом. Для чего созданы эти сооружения, можно только гадать. Там очень трудно работать, Саша. Тебя все время преследует ощущение, будто на этой мертвой планете кто-то есть. Все время чувствуешь, что за спиной стоит кто-то живой, изучающий и оценивающий тебя. И… выжидающий.
– Теперь возьми хотя бы наши жалкие потуги расшифровать непонятную зрительно-осязательную информацию, которая записана на кристаллах Красного купола. Единственный интересный вывод, полученный нами, – это, что марсиане собираются уходить в Айю. Что такое Айя? Как туда переправились два миллиона марсиан, непонятно. Почему вся информация относится только к последнему десятилетию марсианской цивилизации? Где их архивы? Были ли у них библиотеки? И так можно вопрошать до бесконечности. Одним словом, миллион загадок.
– Я не понимаю, что тебя смущает. Требуется определенное время на изучение этого сложного и очень непохожего на нас разумного общества.
– Дело не во времени, Саша. Я подсознательно чувствую, что многое останется для нас непонятным. Мне говорили, что братья Дисни, занимаясь расшифровкой кристаллов Восточного сектора Красного купола, пришли к интересному выводу. Они утверждают, что время марсиан как бы обратно нашему, земному.
– Ловлю тебя на слове, – сказал Егоров. – Для того чтобы сделать подобное заключение о характере марсианского мышления, нужно располагать колоссальной информацией…
– Нет. Дисни располагали тем же, что и мы. Наши находки дублируют друг друга. Но… им больше везет.
Он задумался. Мысленно представил узкий глубокий колодец, по которому лифт спускает космогеологов в Большую столицу, бесконечный лабиринт переходов, .где пробираешься только ползком в Красный купол – огромную искусственную пещеру с овальным потолком, залитую багряным светом. И его вновь охватило знакомое чувство тревожного ожидания.
– У меня такое чувство, Саша, – продолжал Василий, – что нашими находками и открытиями на Марсе кто-то руководит. Подсовывает одно, прячет до поры до времени другое – одним словом, контролирует. Ну посуди сам, марсиане ушли в Айю около пяти миллионов лет назад. На Земле в это время еце не было человека. А марсианские города сохранились как новенькие, там все блестит. Это же противоестественно. Есть второй закон термодинамики, есть энтропия, которая растет… Да, за пять миллионов лет там должен был воцариться хаос! А хаоса нет. Есть строгий порядок. Они вернутся. Уверен.
Егоров принужденно расхохотался.
– Здорово! Хозяин вышел на минутку и просит гостей подождать?
– Совсем нет. Хозяин просто пока не может вернуться. Он находится в таком состоянии, которое исключает какую-либо возможность общения. Может быть, для него смертельно опасен любой контакт с людьми.
– Гм, а может, они просто улетели из солнечной системы в эту Айю?
– Бис его знает, шо то за Айя, – задумчиво сказал Василий. – Порой я даже готов согласиться с академиком Перовым. Он исследовал панцири, которые марсиане побросали перед бегством в Айю, и считает, что подобный переход является чисто физиологическим процессом. Уход в Айю – это что-то вроде метаморфоз наших насекомых. Только для таких превращений марсианам нужно антипространство – таинственная Айя.
– Это уже твой собственный домысел?
– Нет, так и Дисни думают. Кстати, этот Анхело Тенд неплохой парень, между прочим, работал с ними до нашего перелета. Дисни уже собирались отлетать, как вдруг обнаружили, что Тенд исчез. Туда-сюда – нет Анхело! Они улетели. А через месяц мы нашли Тенда в одной из галерей Красного купола.
Он был жив и здоров, но не мог ответить ни на один вопрос. Что с ним случилось, где он был, не помнит. В общем ничего не помнит. Пришлось его обучать всему заново, рассказывать, кто он такой, где жил, что есть Земля и люди. Он потом с нами работал.
А сейчас решил совсем остаться у нас. Побывал дома, что-то ему там не понравилось.
Он ведь испанец, из Венесуэлы…
Вот возьми это зеркало, что я Оксане приволок, – продолжал Василий, – это памятный подарок Гришки Рогожина, который погиб…
– Как? – вскочил Егоров. – Григорий погиб?..
– Погиб, и самым таинственным образом.
Он работал в одной из каморок, которых там, в Красном куполе, тьма, а этажом выше работали наши взрывники. Взрыв они произвели крошечный, но все же кое-какое сотрясение было. Слышим вскрик. Прибежали к Грише.
Лежит с разбитой головой, без скафандра, лицо размозжено. Сама же каморка, где работал Гриша, осталась совершенно целой. Так, с потолка немного пыли осыпалось, да кусочки облицовки размером с мой ноготь на пол попадали. Что могло нанести удар такой страшной силы, мы так и не узнали. И как раз в этот день Гриша сделал великолепную находку. Он нашел усохшего марсианина. Это было потрясающим открытием. Мы пять лет на Марсе и ничего, кроме пустых оболочек, не находили. Миллиарды осточертевших скорлупок! Об истинном облике марсианина могли только гадать. Гришку на руках носили, когда он приволок под мышкой этот прекрасно засушенный экспонат. Мы положили его в титановый контейнер и отправили наверх, а через четыре часа отправили наверх Гришу. Зеркало я оставил себе. Вот это самое.
Да, высохший марсианин лежал в двух шагах от него, и Григорий в честь своей находки демонстрировал отражатель. Я взял это зеркало на память.
Егоров внимательно посмотрел на сверкающий овал. Теперь для него это был не только отражатель с таинственной планеты, но и частица веселого, отчаянного Гриши.
– Тоже ведь загадка, – протянул Василий. – Зачем марсианам эти зеркала, совершенно одинаковые и в огромном количестве, в каждом городе их сотни…
Вдруг лицо его изменилось. Он приподнялся над сиденьем на вытянутых руках. Взгляд впился в зеркало.
– Оно не отражает! – прошептал Василий.
Егоров посмотрел на зеркало. Повернутое градусов на тридцать, оно действительно ничего не отражало. Поверхность была ровной и матовой. Такого же золотисто-серого цвета, как и ободок. Они одновременно бросились к зеркалу и увидели в нем свои взволнованные физиономии.
– Фу, черт! – облегченно вздохнул Егоров. – Анизотропное изображение всего-навсего. Ты меня так напугал своими рассказами о Марсе, что я от любого марсианского камня стану шарахаться.
– И правильно сделаешь, – задумчиво сказал Василий, – потому что ни одно из марсианских зеркал, с которыми я имел дело, не обладает анизотропными оптическими свойствами. И это тоже не обладало, пока я его держал в чемодане.
– На него благотворно подействовал мой приезд…
– Возможно… Так вот, – сказал Василий, – подводя итоги, можно констатировать, что хотя Марс планета опасная, но плато Акуан исследовать надо.
– Эх, если б меня пустили в космос! – махнул кулаком Егоров.
Когда Василий ушел, Егоров подошел к зеркалу. Вдруг на блестящей поверхности возник какой-то едва заметный белый налет. Он прикоснулся к нему – и вздрогнул от неожиданности. Поверхность зеркала была мягкой. Он попытался спичкой сковырнуть налет. По отражению зеленого поля прошла неглубокая бороздка. Кончик спички был слегка ущерблен. Постепенно след на зеркале затянулся и минут через пять совсем исчез.
– Интересно… – процедил Егоров сквозь зубы и придвинул кресло поближе.
— Саша! Саша! – услышал Егоров громкий голос Нечипоренко.
Василий стоял у ворот и размахивал газетой.
– Скорей ко мне! – крикнул он.
Егоров перепрыгнул через перила и подбежал к Василию.
– Читай, – сказал тот, указывая на вторую полосу.
– «Нам сообщают… – начал Егоров, скользя взглядом по мелкому шрифту, – вчера в Бостоне были обнаружены в бессознательном состоянии братья-космологи Альфред, Уильям, Колдер и Джеймс Дисни… причина не установлена, загадочная летаргия наступила внезапно… таинственные обстоятельства, при которых четыре совершенно здоровых человека погрузились в летаргический сон… ученые-эксперты в растерянности.
Выход из строя известных исследователей Марса связывается с недавним заявлением, сделанным несколько дней назад, что ими якобы найдены в Большой Марсианской столице архив и ключ к нему, дающий возможность воссоздания пресловутой двери в Айю.
Эта находка неизмеримо увеличит мощь людей, сообщил корреспондентам «Таймс» старший в семье Колдер Дисни».
Егоров молчал. Он почему-то подумал, что Тенд только недавно вернулся из Америки и должен быть в курсе всех этих дел.
– А что говорит по этому поводу твой Анхело?
– Он еще не знает. Сейчас позову его.
Василий вошел в дом и через минуту появился вместе с Тендом. Посмотрев на испанца, Егоров готов был поклясться, что тот напряженно о чем-то думал. «Продумывает линию поведения», – мелькнула неожиданная мысль.
– Какое печальное известие! Я их очень уважал, – сказал Тенд. Лицо его оставалось неподвижным. «Может, у него просто такая мимика, или, вернее, полное отсутствие всякой мимики?» – подумал Егоров.
– Самое примечательное, что несчастья происходят с людьми, работавшими в Красном куполе. Дисни, Рогожин… кто следующий?
– Я, – неожиданно сказал Анхело и как-то странно улыбнулся.
– Это почему же? – спросил Василий.
– Если следовать твоей теории, что марсиане прячут от нас свои тайны, то я. Дисни разобрали архив – и заснули, Гриша нашел мумию – и погиб. А я… Перед тем как я… как у меня наступал тот провал в памяти, я… я тоже видел комнату, где нашли Рогожина. Там был и засохший марсианин, и зеркало, и еще много маленьких крестиков на стенах и потолке…
– Каких крестиков?
– Откуда я знаю? Я пришел туда с фонарем, а он у меня испортился. Тогда я взял два конца от батареи и через гра-фитодержатели сделал маленькую вольтову дугу. Я увидел на полу марсианина, которого потом нашел Рогожин. Еще там было зеркало и какие-то искорки на стене и на потолке, похожие на крестики. И тут дуга вспыхнула очень ярко, наверно, я сильно сблизил электроды.
Анхело подумал. Говорил он словно нехотя.
– Ну и что? – с нетерпением спросил Егоров.
– Раздался шум. Очень большой шум, как ревет самолет на взлете. Дуга погасла, и шум смолк. Я выбрался из этой комнаты и немного заблудился в переходах. По моему подсчету прошло часа два. А когда я встретил твоих людей, Вася, они сказали, что я пропал месяц назад и что группа Колдера уже закончила работу и улетела на Землю.
– А ваши данные… А вы потом были в этой комнате? – спросил Егоров у Тенда.
– Конечно. Но никаких крестиков больше не видел.
– Ну ладно, братцы, – сказал Василий, вставая, – я должен идти. Марсианскими делами на Земле слишком увлекаться не стоит. Меня ждет одна вполне земная особа двадцати лет…
Мысль о зеркале не давала Егорову покоя. Он вернулся на балкон, лег на топчан и, наклонив зеркало к себе, стал разглядывать отражение в нем.
От этого занятия его отвлек шум за воротами.
Во двор вошли Ольга Пантелеевна с каким-то стариком.
– А я тоби кажу, шо вин був пьяний, разумиешь, пьяний! – сердито говорила Опьга Пантелеевна.
– Шо такое, мамо? – спросила Оксана, подходя к ним.
– Да Коцюбенко на своем тракторе пропахал озимые, загубил пшеницу. А теперь выкручивается!
Сквозь чащу многочисленных отступлений и восклицаний, наконец, выяснилась картина. Ольга Пантелеевна, обходя поля, обнаружила глубокую борозду, проходившую через участок озимой пшеницы. Поломанные стебли и развороченная земля привели их к трактористу Коцюбенко, который сидел возле своей машины, в изумлении уставившись на канаву, разрезавшую скатерть зеленого поля. Коцюбенко утверждал, что с неба упала огромная дубина и сама прошлась по полю, оставив рытвину.
Вначале вырытая траншея, как утверждал тракторист, была глубокая – метра на три. Но потом она стала уменьшаться, вроде бы зарастать, стебли пшеницы распрямились, и к моменту появления Ольги Пантелеевны через поле проходила уже только небольшая бороздка, похожая на след трактора.
Егоров задумался. Потом он заметил, что Анхело с ними нет. Испанец незаметно удалился.
Открывая дверь в кабинет Василия, Егоров знал, что встретит там Анхело. Ему хотелось увидеть его первым. Но в комнате никого не оказалось. Он вышел на балкон. Тенд был там. Он стоял спиной к Егорову, приставив к золотисто-серому ободу зеркала тонкий черный стержень. Другой конец стержня Анхело приложил к уху. Создавалось впечатление, будто испанец выслушивает больного. Низкое гудение расплывалось в майском воздухе.
– Анхело! – позвал Егоров.
Тенд отскочил от зеркала словно ужаленный. Глаза их встретились. Страшный, беспощадный взгляд испанца как бы насквозь пронзил мозг Егорова.
Оксана, зайдя в кабинет Василия, услышала слабый стон. Он доносился из-за стеклянной двери балкона. Девушка выбежала и увидела Егорова на полу, за ящиками цветов и рассады. Геолог сидел, уткнувшись головой в колени. Оксана помогла ему перебраться на топчан. Через несколько минут Егоров открыл глаза.
– Он ушел?
– Кто он?
Егоров промолчал. Он смотрел на девушку устало и отчужденно.
– Что с вами? – волнуясь, спросила Оксана. – Может, вызвать врача.
– Врача? – спросил Егоров. – Нет, я совершенно здоров. Это солнце. Я давно не был так много на солнце.
Он внимательно посмотрел на Оксану.
– Оксана, вы больше всех, пожалуй, за исключением Васи, говорили с Анхело. Как он вам показался?
Девушка чуть-чуть покраснела…
– Не знаю, красивый…
– И только?
– По-моему, он очень холодный человек…
Егоров неожиданно улыбнулся и сел на топчан.
– Вот что, Оксана, мне срочно нужен Василий. Где он?
– Катает Валю на своем автолете.
– Так у Василия есть личный аштолет? А там у него случайно нет телефона?
– Есть. Да стоит ли им мешать?
– Оксана, голубушка, мне срочно до зарезу нужен Василий. Как ему позвонить?
– Да вон они! – Оксана махнула рукой на горизонт.
Егоров силился разглядеть блестящую точку над полем.
– Смотрите в зеркало. Они здесь тоже видны. Вот видите светлое пятнышко?
– Где?
– Да вот же, господи! – Оксана ткнула пальцем в зеркало.
– Осторожно! – воскликнул Егоров, хватая девушку за руку. Но было поздно. Палец слегка коснулся зеркала там, где виднелось пятнышко автолета. Оксана побледнела и отдернула палец. На коже выступила капля крови, палец был слегка ободран…
– Скорей машину, скорей! – заторопился Егоров. – С ними ^пучилось несчастье! Закрой зеркало покрывалом, и чтоб никто и ничто не касалось его поверхности!
Девушка, сунув палец в рот, потихоньку сосала ранку. Она с удивлением наблюдала за суетливыми движениями Егорова, вскочившего на мотоцикл. Тревога геолога передалась и ей. Взглянула на горизонт – автолета Василия не было.
Когда Егоров примчался к месту катастрофы, там уже стояла машина местного агронома.
Автолет лежал на свежевспаханной земле в дымящейся луже крови. С радиатора прозрачного кузова свисали полосы грязно-желтой ткани, на которой лиловыми звездами застывала кровь. Бока и стекла автолета были усеяны мелкими красными брызгами. Преодолевая ужас, Егоров бросился к машине и распахнул дверцы.
Василий, сидевший у пульта, свалился к его ногам. Вдвоем с агрономом они вынесли тело космонавта, положили на черную землю. Рядом уложили высокую бледную девушку, голубые глаза ее были слегка приоткрыты. Агроном распахнул воротник и прижал ухо к груди космонавта. «Прав ты был, Вася, – подумал Егоров, разглядывая иссиня-бледное лицо друга, – «у Марса руки длинные».
– Вьется! – радостно воскликнул агроном. Он стал на колени у изголовья Василия и сделал несколько ритмичных движений искусственного дыхания.
«Откуда же столько крови? – напряженно думал геолог. – Ведь они совершенно целы?»
И тут он вспомнил вишневую каплю на пальце Оксаны и сердито затряс головой, отгоняя дикую, нелепую мысль.
– Смотрите! – воскликнул агроном.
Ни красных брызг на стекле, ни дымящейся лужи крови под машиной не было. Только на капоте виднелся клочок сморщенной ткани.
– Черт! – закричал Егоров и, подбежав, спрятал лоскуток в карман. Он был мокрый и холодный.
В это время Василий открыл глаза и застонал.
Перевозка космонавта и его невесты домой, вызов врача, долгие объяснения и разговоры с домашними заняли всю вторую половину дня. Василия уложили в постель, несмотря на шумные протесты, и напоили чаем с малиновым вареньем.
– Ну, поймите, ничего страшного не произошло! Автолет шел над полем на высоте двух-трех метров. Потом какой-то сильный толчок – и мы потеряли сознание. Вот и все. И нечего мне тут устраивать постельный режим, – пытался возражать Василий.
Егоров поднялся к себе. Он ощущал страшную усталость. Солнце уже закатилось, но небо еще было светлым и алым.
Достал лоскут неведомой ткани, снятой с автолета. Он стал совсем крошечным. Егоров расправил его и посмотрел на свет.
– Кожа! Человеческая кожа! Кожа с Оксаниного пальца, – негромко сказал он и посмотрел на полотенце, покрывавшее зеркало с Марса.
* * *
Василий уже сладко дремал, когда кто-то настойчиво потянул его за руку. В мерцающем лунном свете он увидел силуэт друга. Егоров стоял, прижав к губам палец.
– Тсс, – сказал Егоров. – Идти можешь?
– Да, а что случилось? – спросил Василий, вскакивая.
– Пойдем-ка со мной.
Егоров провел Нечипоренко на второй этаж в кабинет. Там сидел незнакомый человек.
– Капитан Самойленко, – представился он.
– Этот товарищ приехал, чтобы задержать Тенда, – пояснил Егоров. – Дисни очнулись и сообщили, что Танд похитил их материалы и сбежал.
– Что-о-о? – Василий выпрямился. – Да ты понимаешь, что говоришь?
– Понимаю. Время не терпит. Товарищу повезло, что он сразу здесь натолкнулся на меня. Тенд опасный человек.
– Мне нужно сделать обыск, вы согласитесь быть свидетелями?
Василий, ничего не понимая, кивнул.
Минут через десять Егоров и Самойленко втащили большой желтый чемодан. —
– Здесь все колдеровские записи, – сказал Егоров.
Самойленко достал папку и сделал запись. В руках у него появился микрофотоаппарат. Василию казалось, что он видит невероятный сон.
– Зачем это ему понадобилось? Зачем? – бормотал он.
– Как зачем? – взволнованно сказал Егоров, тыча в лицо космонавту кипу фотографий. – Вот те крестики, по которым Колдер расшифровал запись последнего марсианина. Ты видишь эти бесконечные геометрические узоры? По ним Колдер установил, где находится последняя открытая дверь в Айю! Понял?
– Ну, хорошо, допустим, на Марсе такая дверь существует и действует, – возразил Василий, наблюдая, как Самойленко извлекает и деловито фотографирует красные кристаллы. Василий узнал их. ' .
– Нет! Совсем нет! – вскричал Егоров. – Эта дверь может являться границей антипространства, куда при своих превращениях уходят марсиане. У нее могут быть совершенно необыкновенные свойства…
– Ну, хорошо, – перебил его Нечипоренко, – допустим, все это так. Но ведь дверь-то осталась на Марсе.
– Ах, я дурак! – вскричал Егоров. – Ты же не знаешь главного…
Он вскочил с кресла.
– Пойдем, я тебе сейчас такое покажу!
Они вышли на балкон, и Егоров подвел Василия к злополучному' зеркалу. Золотой обод излучал холодный мерцающий свет.
– Пощупай, – прошептал Егоров.
Василий коснулся обода и отдернул руку.
– Что, горячий?!
– Не горячий, но…
– Жжется? То-то. – Егорову хотелось поскорее поделиться жгучей тайной.
– Но это не главное, – сказал он. – Смотри в зеркало, что ты там видишь?
– Ну, ночь, серп Луны, хаты.
– Так. А вот здесь?
– Скирда соломы.
– Скирда? Очень хорошо, очень
хорошо. – Егоров выбежал и вскоре вернулся со стаканом воды. Затем торопливо достал из кармана зажигалку. Щелк! – и коптящий язычок пламени коснулся зеркала в том месте, где чернела скирда соломы.
Василий вскрикнул. В глубине зеркала горело изображение. Егоров осторожно взял Василия за плечи и повернул лицом к селу.
На горизонте к небу рвалось пламя. Ярко-оранжевые языки были отчетливо видны даже отсюда. Над ними плыли седые клубы дыма, растворяясь в ночной тьме.
– Что ты наделал?!
– Спокойно! – сказал Егоров. Он набрал в рот воды и тонкой струйкой плеснул в зеркало. Послышался отдаленный шум, пламя на горизонте полыхнуло раз, другой и погасло. В лунном свете растворялись клубы пара.
– Больше нельзя, иначе можно устроить наводнение, – произнес Егоров.
– Это она? – прошептал Василий, указывая на зеркало.
– Она, конечно, она, – заторопился Егоров. – Единственная незапертая дверь в Айю. На Марсе она не работала, а в Музыковке почему-то открылась. Ее не успел захлопнуть тот высохший марсианин. Так и простояла она пять миллионов лет приоткрытой. А может, и не миллионов. Анхело, видимо, решил использовать ее для каких-то своих целей. Теперь ты понимаешь, зачем после Дисни он пожаловал к тебе? А ты знаешь, что твой автолет мощностью в тысячу лошадиных сил Оксана прикосновением мизинца сбросила наземь? Нечаянно, конечно. Теперь ты понимаешь, что это за сила?
– Вот так находка! – протянул Василий. – Поймали-таки марсианского черта за хвост!
– Так давай же скорей крестить, крестить его, вражьего сына! – воскликнул Егоров.
– А ты не боишься, что они вернутся, чтобы захлопнуть дверь? – подумав, спросил Василий.
– Брось! У них было на это время, – ответил Егоров. Друзья возвратились в кабинет.
– Вам еще много? – спросил Егоров у Самойленко.
– Сейчас кончаю.
Василий сидел хмурый.
– Ты что? – закричал Егоров. – Радоваться должен! Такое открытие!
– Не знаю. Никак не могу представить, чтобы космонавт на такое дело пошел. Анхело не первый год по планетам ходит,
– Все! – облегченно вздохнул Самойленко, направив аппарат на Егорова и Нечипоренко. – Последнее вещественное доказательство… Лично для меня, на память.
Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вошел Тенд. Он взглянул на сидевших, на раскрытый чемодан, кристаллы, фото, записи.
Прошел на балкон. Сидевшие в кабинете переглянулись. Их, казалось, забавляло то, что должно было произойти. Анхело вернулся с зеркалом, установил его на полу, слегка наклонив. Затем вынул черный стержень, провел им по золотистой раме зеркала. Раздался отдаленный звенящий гул, затем он взял со стола пачку фотографий и с размаху швырнул их в зеркало. Туда же полетели кристаллы из Красного купола, записи, дневник братьев Дисни и, наконец, желтый чемодан. Предметы исчезли беззвучно.
«Почему же все сидят?» – недоумевал Егоров.
Тенд подошел к зеркалу и оглянулся.
Егоров почувствовал, что сознание ускользает от него. Страшная тяжесть обрушилась на голову.
Дольше всех боролся Самойленко. В самый последний момент, когда силуэт Тенда начал расплываться в воздухе, капитан попытался вскочить с места. Тенд молниеносно оглянулся, и капитан рухнул в кресло. Фотоаппарат его слабо щелкнул…
Самойленко заслуженно гордился. Это был единственный снимок живого марсианина. Три глаза, расположенные по вершинам правильного треугольника, смотрели с фотографии. Они были бесконечно глубоки и мудры.
Егоров взял в руки сверкающий серый овал. Зеркало бесстрастно отражало действительность. Последняя дверь в Айю захлопнулась.
Но надолго ли?
- печатается в сокращенном виде
источник: М. ЕМЦЕВ, Е. ПАРНОВ Рис. Р. АВОТИНА «Последняя дверь» «Техника – молодежи» 1964-02,03
