Ливонский узел. Часть 1 Наследство одряхлевшего ордена
Содержание:
В январе 1558 года началась Ливонская война между Русским государством и Ливонской «конфедерацией», к которой спустя несколько лет присоединились Великое княжество Литовское и Королевство Польское, образовавшие в 1569 году единое государство — Речь Посполитую. Любопытно то, что современники этой войны о ней и не знали — правда, это совершенно не мешало им воевать. Попробуем разобраться, что же произошло 460 лет назад, и какие события накрепко завязали «ливонский узел» в Восточной Европе.
Прусская присяга
В Вавельском королевском замке в Кракове выставлена на всеобщее обозрение картина знаменитого польского художника Яна Матейко «Hołd pruski» — «Прусская дань», изображающая событие, произошедшее 10 апреля 1525 года. В этот день на главной площади Кракова бывший магистр Тевтонского ордена, а на тот момент герцог Пруссии надменный Альбрехт Гогенцоллерн, преклонил колена перед королём Польши и великим князем литовским Сигизмундом I Старым, принеся ему вассальную присягу. Прусский чёрный орёл признал верховенство польского белого орла. Казалось, закончилась многовековая борьба между Польшей и Тевтонским орденом. Не помогли Альбрехту ни союз с русским государем Василием III, ни поддержка императора Священной Римской империи и римской курии — после поражения в 1410 году под Грюнвальдом величие и слава Тевтонского ордена больше не вернулись.
Фрагмент картины Яна Матейко «Прусская присяга»
Последняя попытка отстоять независимость и суверенность Ордена, предпринятая великим магистром Альбрехтом в 1519–1521 годах (польская «Wojna pruska») не увенчалась успехом, и магистр решил спасти то, что осталось, пойдя по пути, начертанному отцом Реформации Мартином Лютером. «Приватизировав» прусские владения Ордена и объявив себя правителем новоявленного Прусского герцогства, Альбрехт Гогенцоллерн 8 апреля 1525 года подписал в Кракове мирный договор с Сигизмундом. Согласно условиям документа, польская корона признавала новый статус Пруссии и её правителя, а взамен герцог приносил вассальную присягу. Эта церемония и состоялась спустя пару дней после подписания договора. Спустя чуть больше чем три с половиной столетия Ян Матейко напомнил полякам, государство которых к тому времени оказалось разделено между Австро-Венгрией (наследницей Священной Римской империи), Германией (наследницей Пруссии) и Россией (преемницей Русского государства), об этом событии.
Была ли Ливонская война?
Но какое отношение, спросите вы, имеет это событие, запечатлённое кистью великого польского художника, к Ливонии и к «ливонскому узлу»? Да и, собственно говоря, что это за «ливонский узел»?
Для начала вспомним, что 460 лет назад, в январе 1558 года от Рождества Христова (а по русскому летоисчислению — в 7066 году от Сотворения Мира) русские полки, посланные мановением руки царя и великого князя Иоанна Васильевича, прозванного Грозным, вторглись в пределы Ливонии и подвергли опустошению земли Дерптского епископства и прилегающие к нему владения Ливонского ордена. По традиции считается, что это вторжение послужило началом так называемой Ливонской войны 1558–1583 годов. Война же эта под пером позднейших историков превратилась в чуть ли не решающее, центральное событие всего долгого царствования Ивана Грозного, неудача в котором имела роковые последствия и для самой династии московских Калитичей, и для Русского государства.
Впрочем, так ли это? И снова читатель удивится: разве можно сомневаться в том, что четвертьвековая Ливонская война имела столь значимые последствия? Ведь об этом все знают, этой войне посвящено множество научных трудов, она вписана в скрижали военной истории и на страницы учебников. Ан нет, всё не так просто, как может показаться на первый взгляд, всё далеко не так однозначно и прямолинейно.
Война за Ливонское наследство
Начнём с того, что в летописях и хрониках той поры нет такого понятия, как «Ливонская война». Точнее, оно есть, но в него вкладывается совершенно другой смысл — под нею подразумевают лишь события 1558–1561 годов. В те годы русские войска разгромили противостоявшие им силы Ливонской «конфедерации» (состоявшей из владений собственно Ливонского ордена, Рижского архиепископства и епископств Дерптского, Эзель-Викского и Курляндского), заняли часть её территории (северо-восточную часть с Нарвой и территорию Дерптского епископства — «отчину» Ивана Грозного, ибо Дерпт вырос на месте основанного ещё князем Ярославом Мудрым города Юрьева) и положили конец истории «старой» Ливонии.
Но этот военный конфликт был не первым и не последним в цепочке войн, которые полыхали в Восточной и Северо-Восточной Европе во второй половине XVI века. В 1555–1557 годах Русское государство воевало со Швецией, и, между прочим, шведский король Густав Васа развязал эту войну, рассчитывая на помощь и поддержку Ливонского ордена. Правда, её он так и не получил. Мнившие себя хитрыми ливонцы в последний момент передумали, но если они и рассчитывали отсидеться в стороне, то глубоко заблуждались. Уже в 1556 году в самой Ливонии вспыхнула так называемая «война коадъюторов», ставшая результатом глубоких и застарелых противоречий в политической верхушке «конфедерации». Польский король Сигизмунд II, наследник Сигизмунда I, с подачи того самого прусского герцога Альбрехта увидел в ней прекрасную возможность подчинить себе ещё и Ливонию и вмешался в этот конфликт, навязав ливонцам в 1557 году Позвольские соглашения.
Сигизмунд I Старый
Эти соглашения положили конец «войне коадъюторов» и явно сместили баланс сил и интересов в регионе в пользу Польши — и, естественно, Великого княжества Литовского, соединённого с Польшей личной унией. Фактически Сигизмунд сделал первый шаг на пути, который в конечном итоге привёл к разделу Ливонии между её соседями — Польшей (с 1569 года Речью Посполитой), Данией, Швецией и Россией. Этот шаг Сигизмунда ускорил вмешательство России в ливонские дела, результатом чего и стала, собственно, Ливонская война, о которой было сказано чуть выше. С другой стороны, вторжение России в Ливонию ускорило начало Полоцкой войны 1561–1570 годов между Русским государством и Великим княжеством Литовским. Эта война стала частью 200-летнего конфликта, в котором призом для победителя должно было стать доминирование в Восточной Европе и Прибалтике.
В 1563 году прорвался давно назревавший «нарыв» в отношениях между Швецией, с одной стороны, и Данией и Ганзой — союзом северогерманских городов. Вспыхнула так называемая Первая Северная война 1563–1570 годов. Не успела она закончиться, как снова обострились отношения между Москвой и Стокгольмом. Начиная с 1573 года в северной и северо-западной Ливонии (Эстляндии) практически непрерывно шли с переменным успехом боевые действия между русскими и шведскими войсками. Завершились они спустя десять лет, в 1583 году. Истощённая в многолетних войнах на нескольких фронтах, внешних и внутренних, Россия была вынуждена уступить захваченную шведами Нарву и ряд пограничных городов и волостей на Северо-Западе.
Этот русско-шведский конфликт развивался на фоне продолжавшегося противостояния Русского государства и возникшего в результате Люблинской унии государства Польско-Литовского, Речи Посполитой. Развязывая войну в 1561 году, Сигизмунд II, вероятно, рассчитывал, что ослабленная войной с крымскими татарами и серьёзными внутренними проблемами Москва не сможет бороться на равных с Великим княжеством Литовским. Однако он сильно просчитался.
В начале 60-х годов XVI столетия Русское государство находилось на подъёме. Иван Грозный принял вызов, нанеся зимой 1562–1563 годов удар по Полоцку. Падение Полоцка продемонстрировало urbi et orbi мощь и величие Москвы, а Сигизмунд наглядно убедился в своём бессилии. Нет, конечно, со взятием Полоцка война не закончилась, и литовцам, действовавшим при помощи поляков, удалось даже одержать несколько тактических успехов — неимоверно раздутых польской пропагандой по установившемуся ещё со времён Первой Смоленской 1512–1522 годов войны обычаю. Однако эти победы могли лишь чуть подсластить горечь неудач и скрасить понимание того, что в борьбе один на один у Вильно шансов против Москвы нет.
Хитрый же и коварный крымский хан Девлет-Гирей I, который был как будто союзником Сигизмунда, вовсе не торопился проливать кровь за своего литовского «брата». Он предпочитал вести свою игру и поднимать ставки в «крымском аукционе» — кто больше даст «поминков» за его участие или неучастие в русско-литовских разборках. В общем, потрясённое до основания здание литовской государственности дало трещину, которая грозила привести к разрушению всего строения. Литовские магнаты, скрепя сердце, были вынуждены пойти на заключение унии. А уния эта, по существу, поставила точку в существовании Великого княжества Литовского как субъекта восточноевропейской политики — Литва стала младшим партнёром, фактически вассалом Польши.
Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Объединение двух государств на более прочной основе способствовало тому, что конфликт с Москвой, ранее бывший делом преимущественно Великого княжества Литовского, теперь стал делом и Польши. И надо же было такому случиться, что в ходе очередной королевской «элекции» магнатерия Речи Посполитой после долгих колебаний выбрала новым королём трансильванского князя Стефана Батория, энергичного и умелого военачальника. В 1578 году Баторий начал очередную в серии русско-польско-литовских конфликтов войну — Московскую (у нас Баториеву), которая продлилась до 1582 года и завершилась утратой Россией всех своих завоеваний в предыдущий период и в Ливонии, и в Великом княжестве Литовском.
Карта Ливонии из атласа Абрахама Ортелия, конец XVI века
Но на этом первый этап борьбы за Ливонское наследство (так, по нашему мнению, стоит называть всю эту цепочку взаимосвязанных конфликтов) не закончился. Пока два титана — Россия и Речь Посполитая — выясняли отношения, шведы прибрали к рукам Нарву и ряд пограничных русских уездов. Возмущённый этим Иван Грозный вознамерился взять реванш. Увы, ему этого сделать не довелось: в разгар подготовки к новой войне он умер. Дело царя продолжили его сын Фёдор и фактически правивший от его имени «лорд-протектор» Борис Годунов. В 1589 году началась, а в 1595 году закончилась очередная, третья и последняя в этом столетии, русско-шведская война. По её итогам шведам удалось удержать Нарву в своих руках, но Россия вернула утраченные было по итогам Плюсского перемирия 1583 года земли.
Как завязывался ливонский узел
Подведём предварительный итог. Ливонская война 1558–1583 годов — на самом деле изобретение историков Нового времени. Современники этой войны о ней и не знали. Зато они прекрасно знали о целой серии войн, продолжавшихся 40 лет, с 1555 по 1595 год. Они составили первый акт драмы, которую можно было бы по праву назвать войной (или, точнее, войнами) за Ливонское наследство. В этом сорокалетнем конфликте самым причудливым образом переплелись политические, экономические, культурные, религиозные противоречия, раздиравшие Европу (и Восточную в том числе) на рубеже позднего Средневековья и раннего Нового времени. Эти противоречия образовали настолько запутанный узел, отягощённый к тому же массой предрассудков всех мастей, что он не распутан и по сей день, продолжая оставаться предметом жарких научных дискуссий и споров.
Завязываться этот узел начал ещё в конце XII столетия, когда в Прибалтике появились сперва немецкие миссионеры, а затем немецкие купцы и колонисты. В 1201 году был основан город Рига, ставший резиденцией католического епископа и оплотом немецкой экспансии в Прибалтике. А для защиты католической веры и колонистов в следующем году был учреждён орден «Братьев Христова воинства» (Fratres Militiae Christi), который после поражения от литовцев в 1236 году стал провинцией Тевтонского ордена, сохранив внутреннюю автономию. Его-то мы и знаем под названием Ливонского ордена.
Рисунок из «Космографии» Себастьяна Мюнстера, XVI век
Успешная немецкая экспансия — меньше чем за четверть века немцы вытеснили из Прибалтики полоцких князей и новгородцев, после чего попытались было продвинуться дальше к востоку — была остановлена в начале 1240-х годов князем Александром Невским. Тем не менее сохранялась напряжённость в отношениях между Ливонской «конфедерацией» (раздираемой изнутри противоречиями между Орденом, ливонским епископатом и бюргерством Риги, Ревеля и Дерпта, вошедших к концу XIII века в Ганзейский союз), с одной стороны, и Псковом и Новгородом — с другой. Однако на русско-ливонском пограничье надолго установилась некая «стабильность». Нельзя, конечно, сказать, что на «фронтире» было совсем уж мирно. Взаимные наезды и набеги, предпринимаемые местными военачальниками, «охочими» людьми и просто крестьянами, спорившими из-за богатых охотничьих и рыболовецких угодий, бортей, пастбищ и свободных земель, были обыденностью. Временами эта «малая» война перерастала в большую, как это было, к примеру, в 1406–1409 годах.
Впрочем, эти малые и большие конфликты не вели к коренному изменению ситуации ни на пограничье, ни внутри треугольника Псков–Ливония–Новгород. Несмотря на имевшиеся политические, экономические и культурные противоречия, стороны старались найти компромисс, который не вредил бы главному — взаимовыгодной торговле. И Ливония, и Псков с Новгородом богатели, выступая в роли посредников в торговле между Ганзой и Русью, а если и воевали, так для того, чтобы обеспечить себе более выгодные условия.
Претенденты на ливонское наследство
Во второй половине XV века ситуация начала изменяться. Орденские государства стали слабеть и приходить в упадок, и мы видели, чем это закончилось для сильнейшего из них — Прусского. На грани распада находилось и соединённое в результате Кальмарской унии датско-шведско-норвежское королевство. В начале XVI века оно окончательно развалилось, и этот распад, сопровождавшийся немалой кровью, заложил основы будущего датско-шведского противостояния на Балтике. Энергичный король Швеции Густав Васа, освободившись от датской зависимости, положил, что называется, глаз на Ливонию — ну или хотя бы на её северную часть. Король мечтал о том, что он сам, а не ливонские торгаши, станет посредником в торговле России с Западом и будет иметь с этого немалый доход от взимания пошлин — хороший источник для пополнения пустой шведской казны в преддверии неизбежной войны с датчанами.
Густав I Васа. emp-web-22.zetcom.ch
Немаловажным фактором, сыгравшим свою далеко не последнюю роль в печальной судьбе старой Ливонии, стал упадок Ганзы. Теснимая конкурентами, прежде всего торговцами и мореходами из Нидерландов, она постепенно начала утрачивать своё господство на Балтике — не только торговое, но прежде всего военно-политическое. Ослабление Ганзы было вызвано не в последнюю очередь тем, что центр экономической жизни Европы сместился на северо-запад, в бассейн Северного моря и прилегающих к нему регионов.
Это имело чрезвычайно важные последствия: с переносом центра из жаркого и солнечного Средиземноморья на холодный и туманный северо-запад Европы здесь стала формироваться новая «мир-экономика». Востоку Европы в ней отводилась роль сырьевого, аграрного придатка. Растущая экономика северо-западной Европы требовала всё больше хлеба, мяса, шерсти, сала, льна, пеньки, смолы, леса, металлов, и торговля этими товарами начала приносить всё бо́льшую выгоду. И совсем не случайно во второй половине XV – начале XVI века обострилось противостояние Польши и Тевтонского ордена.
Победив Орден и получив широкий доступ к Балтике, Польша постепенно превратилась в один из важнейших источников сельскохозяйственных товаров и сырья для северо-западной Европы. С началом XVI века экспансия польских Ягеллонов на Балканах постепенно угасла, и их помыслы стали обращаться на север. Подчинение Пруссии не только дало им в руки выход к Балтике, но и позволило включиться в формирующуюся новую экономическую систему на правах поставщика хлеба и других сельскохозяйственных товаров. Вслед за Польшей подтягивалось и Великое княжество Литовское, магнатерия которого, равно как и шляхта, также хотела вкусить своей доли «пирога».
Ливония, с её развитым сельским хозяйством, богатыми городами и отлаженной системой торговых связей, была неплохим прибавлением к Пруссии. Ещё в 1526 году прусский герцог Альбрехт предложил было своему сюзерену, Сигизмунду I, поделить Ливонию с московитами. Тогда эта идея не нашла поддержки у польского короля — хотя сам по себе замысел прибрать к рукам Ливонию в Польше начал обсуждаться ещё с 1422 года. Однако прусский герцог в этом акте был заинтересован уже хотя бы потому, что в таком случае он мог бы опереться на польском сейме на поддержку ливонского дворянства. Поэтому он раз за разом поднимал этот вопрос в переписке сперва с Сигизмундом Старым, а потом и с его сыном и преемником Сигизмундом II. Наконец, капля по капле, но вода подточила камень. Осенью 1552 года Альбрехт встретился с польским королём и договорился о том, что разработает соответствующий план «инкорпорации» Ливонии в состав польско-литовского государства.
Рижский архиепископ Вильгельм Гогенцоллерн
Прошло ещё три года, прежде чем подвернулся удобный случай. Брат Альбрехта Вильгельм, архиепископ рижский, согласился сделать своим заместителем и преемником-коадъютором юного Кристофа Мекленбургского, брата тамошнего герцога Иоанна Альбрехта. Орден был категорически против, но в поддержку Кристофа неожиданно выступил Сигизмунд II, «вспомнивший» о том, что ещё в XIV веке король Польши Казимир Великий был пожалован императором Священной Римской империи Карлом IV титулом «протектора» Рижского архиепископства. Альбрехт Прусский, стоявший за спиной Сигизмунда, мог с удовлетворением потирать руки — Польша и Литва, неважно, порознь или вместе, втягивались в ливонские дела, а отсюда было уже недалеко и до воплощения старого замысла «инкорпорации».
Вспыхнувшая в 1556 году «война коадъюторов» ускорила развитие событий. Условия Позвольского мира и «секретных протоколов» к нему, чрезвычайно выгодные для Сигизмунда, усилили зависимость Ливонской «конфедерации» от польско-литовского государства. Однако, заключив Позвольские соглашения, Сигизмунд II и орденский магистр фон Фюрстенберг, сами того не желая, открыли «ящик Пандоры». Августовский «блицкриг» Сигизмунда, вынудивший Орден подчиниться одной только военной демонстрацией, показал всю слабость Ливонской «конфедерации». Это не могли не отметить в Москве, где вот уже несколько лет пристально наблюдали за развитием событий в этом, казалось бы, богом забытом уголке мира.
Литература:
- Бессуднова, М. Б. Россия и Ливония в конце XV века. Истоки конфликта / М. Бессуднова. — М., 2015.
- Бессуднова, М. Б. Специфика и динамика развития русско-ливонских противоречий в последней трети XV века / М. Бессуднова. — Липецк, 2016.
- Валлерстайн, Э. Мир-система модерна I. Капиталистическое сельское хозяйство и истоки европейского мира-экономики в XVI веке / Э. Валлерстайн. — М., 2015.
- Казакова, Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI вв. / Н. Казакова. — Л., 1975.
- Ниенштедт, Ф. Ливонская летопись / Ф. Ниенштедт // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. — Т. III—IV. — Рига, 1880—1882.
- Рюссов, Б. Ливонская хроника / Б. Рюссов // Сборник материалов по истории Прибалтийского края. — Т. II—III. — Рига, 1879—1880.
- Филюшкин, А. И. Закат северных крестоносцев: «Война коадъюторов» и борьба за Прибалтику в 1550-е годы / А. Филюшкин. — М., 2015.
- Филюшкин, А. И. «Война коадъюторов» и Позвольские соглашения 1557 г. / А. Филюшкин, В. Попов // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. — 2009. — № 1/2 (5/6). — С. 151—184.
- Форстен, Г. В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544–1648) / Г. Форстен. — Т. I. Борьба из-за Ливонии. — СПб., 1893.
- Хорошкевич, А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. / А. Хорошкевич. — М., 1980.
- Дзярновiч, А. «Прускi» сцэнарый для Iнфлянтаў: да пытання выкарыстання катэгорый «iнтэграцыя» i «iнкарпарацыя» ў дачыненнi да XVI ст. / А. Дзярновiч // Праблемы iнтэграцыi i iнкарпарацыi ў развiццi Цэнтральнай i Усходняй Еўропы ў перыяд ранняга Новага часу. — Мiнск, 2010.
- Подаляк, Н. Могутня Ганза. Комерцiний простiр, мiське життя i дипломатiя XII—XVII столiть / Н. Подаляк. — Киiв, 2009.
источник: https://warspot.ru/11087-livonskiy-uzel-nasledstvo-odryahlevshego-ordena
