Литературная дуэль по теме Македонская Америка.

Итак, коллеги, предлагаю 4 рассказа по миру Македонской Америки. Этот мир мне особо дорого так как я его непосредственный создатель. Но работа с сайтом Альтернативная История вынудила покинуть своё детище, и он теперь развивается сам без меня, и надо сказать, более чем активно, уже и я сам за его развитием не успеваю следить. Всех заинтересовавшихся приглашаю посетить раздел Македонской Америки на ФАИ. И естественно, не поленится прочесть рассказы и оценить, а точнее расставить по местам. Соответственно на 1-е самый по вашему мнению лучший, ну и на 4-е худший. Если считаете что какие то рассказы равноценны, то ставьте на одну позицию.
И ещё, выскажите своё мнение о том, можно ли на основе какого либо из рассказов создать более серьёзное произведение в жанре Альтернативной Истории.

Сказ о шахе Каваде,
его войнах и странствиях

Автор — serGild

Когда доведется еще мне прожить,

Хочу о Каваде я песню сложить.

Был доблестен в битве и прям он в речах,

Любимый народом Кавад Шахиншах.

Из родины Солнца, счастливой земли

По морю сюда его предки пришли.

Народ жил убого на этой земле,

Не знал он железа, не сеял полей.

От зверя, от голода он погибал,

Когда корабли сюда ветер пригнал

Гетайры приплыли на тех кораблях

Со славой врагов повергавшие в прах.

Сказали, своей доверяясь судьбе:

"Возьмем эту землю навеки себе."

И жители древние этой страны

В рабов были вскорости обращены.

***

В народе пришельцев был славный Кавад.

Был добр он и праведен, так говорят.

И видя народ керандийский в беде

Решил он помочь им в великой нужде.

Коней темногривых решил он им дать,

Железными стрелами стал торговать.

И жен себе взял из народа Цонек

В нем каждый был ростом велик человек.

Был славным и мудрым великий Кавад

Славнейшим, мудрейшим стал сын — Митридат.

Он Митру всегда и во всем почитал.

Сатрапом Митреумагарды он стал.

Народу во тьм6е пролился яркий свет —

Открыл керандийцам он Митры завет.

Скакать на коне их отец научил.

А сын им путь правды небесной открыл.

"Коль воином Митры захочешь ты стать —

От правды не можешь вовек отступать!

А коль отойдешь от благого пути,

Чинвада моста тебе не перейти".

***

Был щедрым отец, сын был благочестив,

А внук оказался свободолюбив.

Людей Керандийских без лести любя,

Свободы хотел не для них, для себя

О роде Кавада до края земли

Рассказы одаренных ими пошли

И много племен собиралось к нему,

И в верности все присягали ему.

Услышал Деметрий о том, Базилевс

И зависти дэв в его сердце пролез

Послал он к Каваду слугу своего:

"Когда ты не хочешь лишиться всего,

Пришли мне туземцев мгновенья не для,

Пусть спину согнут для меня на полях."

Слуга еще речи свои говорит,

А сердце Кавада от гнева горит.

Хватает он меч и слуги голова

Узнала, сколь мягкая в пампе трава.

***

Кавад на совет призывает друзей,

Решенье принять ему надо скорей.

Как сможет он мести Царя избежать?

Не лучше ль от царского гнева бежать?

Сказал ему родич его Орильтег

(По матери он из народа Цорег):

Для правды поставлены Небом цари

Когда ж справедливости царь не хранит,

Коль хочет народ свой он сделать рабом

Пред небом не может считаться царем.

Твой род полон милости, благочестив,

Хоть доблестен, но не корыстолюбив.

Ты Правдою избран царем в небесах.

Да славится вечно Кавад Шахиншах!

Сей клич подхватили друзья и родня

На царство венчали, не медля ни дня.

***

Чтоб щедрость свою всем друзьям показать,

чтоб крепче к себе их сердца привязать

Кавадом для всех восьми света сторон.

Царем каждый верный был вождь наречен.

И четверо были из местных племен,

что конными мчались за ветром вдогон

Что в глаз попадали стрелой на скаку

хоть зверю лесному, хоть злому врагу.

И каждый по тысяче конных ведет:

Народ у них войско, и войско — народ

И четверо родиной звали Иран

И каждый — одетый в броню пахлаван.

Коль бросят в атаку тяжелую рать,

Врагу перед ними нельзя устоять.

За каждым таких по две сотни идут

И лучников вдвое еще приведут.

***

Коль в битве победу решил одержать,

То должен ты первый тогда нападать.

Дай время — враг силы свои соберет

В друзьях же решимость сражаться уйдет.

И двинул все силы свои шах Кавад

Туда, где его и не думали ждать,

Сквозь пампу на север они пронеслись

Нежданными в город царя ворвались.

И вот, пред Кавадом предстал Басилей

Сказал ему шах: "Криводушный злодей!"

Глаза тебе слепит безмерная власть,

Хотел у людей ты свободу украсть.

Возьми же свой меч, и пусть Митра решит,

Кто прав и кто в этом бою победит.

Деметрий оружие в руки схватил

И думает он, что уже победил

Из рода спартанцев, не ведает страх

Послушно оружие в крепких руках.

Но Правда не с ним, и повержен герой

И рухнул с разрубленною головой.

***

С Деметрием долго сражался Кавад,

И вскоре уж не был он этому рад.

Бойцы его, ненависть теша свою,

Мечами царя поражали семью.

Двух дев лишь от смерти сумел он спасти

Скорее он их приказал увести.

Бойцам же в тревоге сказал шахиншах

С печалью на сердце, слезами в глазах:

"Невинная кровь об отмщенье вопит!

И скоро удача от нас убежит.

Царевен я двух под защиту беру

Для жизни в почете их в жены беру"…

Пророчество сказано было не зря,

Удача оставила войско царя.

***

Народ, что столицу собой наполнял,

трудом жил илотов и горя не знал.

Рабы за рекой на полях между рек

растили им хлеб, и не первый уж век.

Архонты, в огромных поместьях царя

Признать не хотели Кавада царя.

И хлеб через реку идти перестал,

И каждый из граждан мятежником стал.

И вскоре собрались гетайров войска,

А их кораблям не преграда река  

И город восстал, увидав корабли,

Которые с северным войском пришли.

Кто выжили в битве — покинули град,

И в пампу уводит людей шах Кавад.

***

Все длилась война, не хватало уж сил,

И дальше от родины враг их теснил.

Керандия, пампа уже за спиной,

и горы встают неприступной стеной.

Убитых, бежавших пропало не счесть

Лишь крепкие духом и верные здесь.

— Не здесь ли мы примем последний наш бой?

Не здесь ли падем?

  — Шах, послушай, постой!

Я с племенем родом из дальней земли.

Сюда через горы отцы наши шли.

Я помню об этом проходе рассказ

Спасенье на западе ждет дальше нас!

Река здесь мелка, кораблям не пройти,

Не смогут враги без припасов идти.

Нам хватит зверей, но не хватит врагам,

Уж больно речная долина узка.

Так молвил царю краснокожий старик

И радость проникла в сердца в тот же миг

И с песней и с кличем на запад в проход

Уводит меж гор шах Кавад свой народ.

Два дня шли на запад, на север потом

Их вел проводник, что с дорогой знаком

А горы все выше над ними стоят,

Но нет для героев дороги назад.

***
 

Лишь тысяча конных с Кавадом идут.

Немногие семьи с собою ведут.

Но взяли герои надежду в семью

И верность все чтят, словно матерь свою

А горы все выше гряда за грядой

Поросши лесами встают над рекой.

И Солнце отважным лишь в полдень встает,

И вновь за собою на север зовет

Их ждали недели такого пути.

Пошли бы зимой — не смогли бы пройти

По левую руку вдруг горы ушли,

Болота тогда на их место пришли.

Все так же на север, меж гор и болот

Семь дней за собою их Кавус ведет.

А дальше ждала их сухая земля,

Кусты лишь и кактусы редко стоят.

Но воин из пампы привык голодать,

Еду и в пустыне отыщет всегда.

Шло войско пустынею несколько дней,

И горные степи открылись за ней.

***

Насытился вскоре измученный скот,

И радостен шаха Кавуса народ.

Но дальше людей он направил своих,

Скитанья не кончены все же для них.

Сказал он: "Нам нужно железо искать,

И землю, которую можно пахать.

Кузней — инструменты, пастух даст коня,

Но пахарь накормит тебя и меня.

А воин их доблестный всех защитит,

И каждый на месте законном, своем да стоит".

Проехавши только немногие дни

Чудесную землю вдруг видят они.

Народ там Уарне издавна пахал,

Металла не знал и в нужде пребывал.

Кавус им: "Признаете шахом меня —

И радость познаете с этого дня.

Ведь я научу вас железо ковать,

Пахать с лошадьми, города поднимать.

От бед и врагов вас всегда защищу

Нам вместе любая беда по плечу.

Восславим же Митры божественный свет,

Что видим мы в Солнце и видим в огне"

Народ с уваженьем словам тем внимал,

И подданным шаха Кавуса он стал.

***

Гонцов на восток посылает Кавад,

О близких своих его люди грустят.

У многих их семьи остались вдали,

И в горе живут средь Керандской земли.

Гонимы, кормильцев они лишены,

Не зная, вернутся ль мужья и сыны.

И персам и местным твердя племенам:

"Шах выжил Кавад, коль поверите нам,

На полдень идите вы и на закат.

Там, в новой земле воцарился Кавад.

Войной сюда снова не хочет идти,

Ведь силой свободу нельзя принести.

Но если хотите свободными быть,

То в царстве Кавада вам следует жить.

Идите за Солнцем, вас встретит Кавад,

И каждому будет от сердца он рад".

КОНЕЦ СКАЗА
 

Около 15 год до нашей эры…

Автор — Гера.

Прозрачные струи весело сбегали по уступам фонтана, такого же какой он видел на вилле дяди Ореста, они с отцом приезжали к нему в гости. Маленький Фавн, плясал на небольшом камне, умудряясь играть сразу на двух свирелях, что издавали веселое журчание, смеясь двумя струйками падая к копытцам лесного проказника. Вода собиралась вокруг камня в небольшой водоем. Он подходил к водоему, глядел в пляшущее изображение, маленькими детскими ладонями собирал полную горсть и разбрызгивал, обливаясь сам и окружающих. Деметрий тяжело перекатился на другой бок, наваждение пропало, однако детский смех и журчание его в покое не оставили. Это трещали доски палубного настила и скрипели снасти, но он уже перестал отличать реальность от бреда. Эта музыка начала сводить его с ума, со стоном он попытался закрыть уши руками, вместо стона губы издали едва слышный хрип. Как ни странно, его все равно кто то услышал, сквозь мутную пелену сознания он уловил какое то движение в метрах шести от себя. Он попытался собрать остаток сил, он не помнил кто бы это мог быть, с тех пор как были выпиты последние запасы жидкости на борту, перевозимые амфоры с вином, сознание возвращалось к нему лишь урывками. Сначала от алкогольного тумана, потом от иссушающих палящих лучей солнца. Он помнил, как вчера на закате, а может позавчера или вечность тому назад, чьи то скрюченные пальцы пытались дотянуться до его горла. Мысли с трудом перекатывались в его голове, подобно гальке на морском берегу, видимо ему пытались перегрызть горло, тогда ему хватило сил оттолкнуть беспамятного человека, а у того не хватило сил повторить попытку. В следующую серию возвращения сознания ничего подающего признаки жизни вокруг себя он не увидел. И на этот раз тревога была лишней, размытая тень ползла подобно гусенице, перемещаясь по палубе, видимо пытаясь скрыться от прямых лучей солнца. Почему то захотелось рассмеяться, судорога свела тело, нестерпимо заболели глаза, резь в желудке, пройдя по хребту, выгнула его дугой. За секунду до потери сознания его слух уловил, помимо журчания и смеха еще один, явно посторонний звук. Чайка, привлеченная движением на плавучем деревянном острове, уселась на мачту и издала крик, увидев что ей ничего не угрожает она переместилась на палубу к ногам провалившегося в забытье человека. Повертев головой, по каким то своим критериям отбраковала его, направившись к лежащему неподалеку трупу.  

Кто то смочил ему губы. Деметрий приоткрыл веки, над ним склонился очень загорелый в одной набедренной повязке бородатый человек. Заметив, что тот пришел в себя, он дружелюбно улыбнулся и попытался напоить лежащего. Мужчина ткнул себя в грудь и сказал: Хосров, — и затем требовательно посмотрел на него. Деметрий попытался ответить, напряжение не увенчалось успехом, он снова потерял сознание.

***

Поссорились как то сосед с соседом. Поссорились как водится из-за бабы. Пришел трудяга-дехканин с поля домой, а там жена с молодым соседом. Ну что ж, обычное дело, ведь если муж молод, силен и недурен собой, то что еще надо женщине. И будут бегать по дому и помогать дехканину в поле смышленые и крепкие сыновья, а дочек-красавиц можно получить хороший выкуп, и все бы хвалили бы их и нахваливали, ну подумаешь что слегка на соседа смахивают.

Однако тут уж так вышло, да и перед другими соседями неудобно. 

Поединок! — солидно, тщательно обдумав сказанное и взвесив все сделанное и несделанное, сказал старший.

Поединок! — слегка побледнев, поспешно подтвердил молодой, так как ему покуда нечего было обдумывать и взвешивать.

Пошли они конечно к правителю. Ведь не может же крестьянин убить крестьянина, к тому же и односельчанина. Мертвому то конечно уже все равно, а убийце? Это надо будет какой штраф заплатить, по миру пойдешь, да и потом, какая же это жизнь, как в глаза людям смотреть? Нет, конечно надо идти к правителю, иначе на что еще начальник положен, не мы придумали, не нам менять. Часть урожая ему же даем? Даем, — вот пусть тоже поработает. К тому же, ну разберутся по свойски, так ведь обязательно найдется какой поганец, мстить затеет, вообще хлопот не оберешься. Ведь не даром говорят, слепая длань правосудия, и никому не обидно, так как все таки любая власть она откуда то свыше, ну а если что не так, то ведь можно и петуха пустить…

Встают два соседа, молодой и в годах перед правителем, одевает он старый, уже местами потраченный стеганный доспех, шлем уж там какой есть, берет в руки старый меч, Боги знают каких времен, но тщательно оберегаемый, иначе чем отличается благородный от простолюдина? Стоят перед правителем пришедшие на судилище, смотрит на них тяжелым начальственным взглядом, и как у них так получается не пойму, кажись саму душу выворачивает, вот-вот покаешься и вернешь недоимку до зернышка и во всех грехах признаешься. Кто не сдюжит, сморгнет, али дрогнет, значит грех за душой, значит поделом…

Вот ты меня спросишь: так кому же голову то с плеч сняли? Вот честно не помню, память уже не та, а ты бы кого? Так чтобы и истину соблюсти и об общественном, то есть своем, интересе подумать?

— Хосрой, сын Лжи! Где тебя дэвы носят?! Ты лежи пока, рано тебе, а вот этому пострелу самая наука…

***

Утром пришел Бахрам, сегодня он остановился на ночлег в доме старосты под горой. Воины быстро разбрелись по поселку, у многих здесь были сродственники. Шел месяц Дрнабазин, требовалось собрать с дехкан подати, Бахрам также хотел взять пару новобранцев. Старый Партан угощая дорогого гостя, в уме перебирал кого бы ему сплавить от себя подальше, из молодых да буйных, чтоб хлопот поменьше. Увальня Малика надо точно отдать, от него точно никакого толку никто никогда не видел, и не будет. Отдам Шапура, думал Партан, не надо дочери на него заглядывать, пусть Зарра хоть на коленях стоит, не отступлю, сам знаю что ей лучше…

Поднимаясь по извилистой тропинке среди зарослей на гору, Бахрам улыбался замыслам старого интригана. Кому как не ему знать обо всем что ходит и чем дышит все живое в бехистунской долине. Конечно Шапур пойдет к нему, в лепешку парень расшибется, но придет назад в село с подарками, а Партан никуда не денется — дочка же. Стоял месяц огня(23 ноября — 22 декабря), не самое жаркое время, еще было по утреннему свежо, он был гол по пояс, разделся бы о догола, но не дело человеку в положении ходить без штанов. Высвистывая детскую пастушью песенку и сбивая ветки с тропы, он поднялся на почти вершину, здесь была пещера отшельника и большая площадка перед ней. 

Да какой он отшельник, подумал Бахрам, выйдя на поляну, несмотря на раннее утро здесь уже собрались сельские дети. Дастур(учитель) уже почти заканчивал утренний урок, они собрались вокруг него стайкой человек пятнадцать и нестройно повторяли за ним: 

— …из школы, идите прямой дорогой, не бейте и не обижайте собаку, птицу и скот. Когда вам встретиться хороший знакомый, должным образом приветствуйте его и вежливо поклонитесь. Когда приходите домой, в почтительной позе, послушно, предстаньте перед отцом и матерью…*

Бахрам присел в тени могучего дерева на краю поляны, решив терпеливо дождаться окончания учения, возня учителя с детьми наконец то закончилась. Подходя старик воздел руки к небу:

— О, дорогой Бахрам, мальчик мой, почтенный Фируз должен благодарить Бога за то, что имеет такой сына!

Говоря эти слова, он подошел и присел рядом в тени, на заботливо расстеленной здесь подбежавшим мальчиком циновке.

-Спасибо, Учитель, — Бахрам в ответ почтительно склонил голову.

Они немного помолчали, мальчик, бывший младшим учеником, принес кувшин чистой воды, и фрукты. Старик пил жадными глотками, воин вежливо отказался.

— Так что привело тебя ко мне?

— Я хочу забрать йона(грек, чужак в широком смысле).

— Он еще слаб, ему тяжело будет ходить, зачем он тебе?

— Мне интересен его корабль…

— Да, корабль, большой корабль, много интересных вещей, много железа, — старик подозвал к себе юного ученика, — Кай, мальчик мой, позови сюда чужака.

Деметрий уже мог потихоньку ходить, подойдя, он почтительно поклонился сидящим людям и присел на траву напротив них.

— Он понимает, то что мы говорим? — Воин с интересом разглядывал чужеземца, при звуках речи он заметно напрягся, было видно что уроки старого учителя приносят свои плоды.

— Да, — дастур ответил за него, — потихоньку разбирает слова, однако какое наслаждение разговаривать на родном ему наречии, искусство казалось бы давно потерянное…

— Сегодня апама(десятое), я хочу обойти еще три окрестных селения, к второй датуше(пятнадцатое) надеюсь вернуться.

— Хорошо, пусть будет так…

***

Деметрию становилось с каждым днем все лучше. Все, что было с ним на дрейфующем корабле, если не забылось то подернулось некоей дымкой, в которой он не смог бы сказать, что было реальностью, а что просто больным бредом. Человеку свойственно быстро забывать тяжелые моменты жизни, собственные несчастья. Он уже не знал, как так случилось что выйдя в месяц боэдромион(кон. сентября — нач. октября) из гавани Бурдигалы(Бордо) с намерением прийти в Тингис(Танжер) он оказался здесь. Он не помнил как погиб его отец, владелец судна, кроме него еще выжил Гармал, громила пуниец из Цезареи, он довольно быстро оклемался, и где он сейчас торговец не знал. Впрочем, судьба Гармала интересовала Деметрия в последнюю очередь, все его внимание было сосредоточено на необычном собеседнике, давшем ему кров и пищу. Он не мог поверить не только в чудесное спасение, но и в то как к нему относятся, ведь не понаслышке знал что бывает с теми несчастными что попали во власть берегового права**.

Окружавшие этого человека люди называли его Дастуром, что на их языке означало Учитель, а сам Деметрий называл его про себя не иначе как наставником. Он не переставая удивлялся каким почтением и вниманием был окружен этот старик, как он возился с детьми, его аскетизм и широкие познания напоминали ему знаменитых философов древности. Сам Деметрий, не являясь римским жителем, считал себя достаточно образованным человеком, хербедом на их языке. Он слушал известные трагедии Софокла и Эврипида, читал труды Платона и Зенона, был знаком и с новыми софистами. Однако как потомок выходцев из Кротона, он считал себя, не много не мало, как пифагорейцем. Слабо разбираясь хитросплетении философии, он искренне полагал что настоящий италийский или сицилийский грек, и тем более кротонец, должен быть последователем Пифагора***.

Совместные беседы порой занимали большую часть времени. Старику нравилось спорить, иронично рассеивать построения юноши, нахватавшегося бессистемных знаний, узнавать новое, Деметрий же уклонялся от тягостных дум об отце и своей дальнейшей судьбе. Учитель с радостью принял в дар бывшие у Деметрия на корабле списки, конечно ‘Золотые вирши’, также у него были ‘Начала’ Евклида, и недавнее приобретение, доставшиеся отцу за очень большие деньги — ‘О природе вещей’. С энтузиазмом он воспринял идею возможности использования обработанных шкур свиней и козлят для письма, он сразу же захотел переписать на него всю свою коллекцию ненадежных глиняных табличек.

Вечером они сидели у входа в пещеру, площадка опустела, солнце садилось в воды на западе, протягивая к ним нагретые за день красные горячие руки. Хосрой опять куда то подевался, наверно убежал в деревню. Кай, молчаливый подросток, лишившийся в младенчестве родителей в особенно жестокою тропическую бурю, возился из костерка. Учитель и Деметрий закончили очередной диспут, старик ловко, пряча ироничную улыбку, снова, совершенно по-сократовски( этот способ также называют майевтическим/родовспомогательным), ненавязчиво подвел юношу к правильному выводу в беседе, говорили о любопытной концепции Анаксагора о мировом уме. 

— Учитель, что со мной будет?

— Ничего, — одними глазами улыбнулся Учитель, — Бахраму интересен твой корабль, покажешь, ответишь на вопросы. Слушай его, он хороший человек.

***

По тропинке поднимался человек. Он был стар, возможно даже старше учителя, впечатление усиливала большая седая борода до пояса, белая туника до пят, и большой узловатый посох. Деметрий только сейчас оценил насколько непритязателен, по сравнению с незнакомцем, был учитель. Он не носил ничего кроме набедренной повязки, а борода, заплетенная в косички, была не больше чем у любого жителя деревни. Увидев незнакомца, дастур быстро отпустил детей в сопровождении Хосроя в деревню, а Кай и Деметрий пошли по склону горы к берегу, проверять ловушки для моллюсков. Удивительное существо, говорит учитель, ведь знает, наверное, что спущенный на дно кувшин не убежище, а ловушка, даже когда поднимаешь его наверх не вылезает оттуда, бери его и все.

Незнакомец меж тем, проигнорировав пробежавших мимо него стайки детей, подошел под сень дерева, и в ответ на приглашающий жест сел и с наслаждением вытянул ноги, уставшие от тяжелого уже для человека в годах, подъема. Видно было также что преодолел он не малый путь, и лет ему было если не больше, то и не меньше, чем у хозяина

— Здравствуй, — просто сказал учитель, — рад тебя видеть.

— И рад тебя видеть достопочтенный, вижу у тебя большая семья, как здоровье твое, жена, хватает ли еще сил?

Оба улыбнулись друг другу

— Да не жалуюсь, что же касается жены то рад,что избавлен от такого хозяина!****- оба рассмеялись.

Незнакомец выпил воды из кувшина, не отказался и от предложенных фиников и лепешки.

— Слышал что к тебе попали йоны, на большом корабле, что потерпел кораблекрушение. Ну и как они, так же хороши как… стиснувши дрот возле дрота, щит у щита непрерывно; щит со щитом, шишак с шишаком, человек с человеком. Тесно смыкались, касались светлыми бляхами шлемы. Зыблясь на воинах: так аргивяне стояли….(Илиада, XIII)

Декламировать они закончили уже вместе.

— К сожалению не пришлось мне увидеть ничего столь великого. Лишь два жалких оборванца уцелели на утлом суденышке, что едва уткнувшись в берег развалилось от удара стихий. А люди эти чуть не лишились разума от нечеловеческого пути, выпавшего им.

Старец же в ответ решил промолчать, сверкнув молниями в глубине глаз.

— Ну а у тебя какие радостные вести?

— Труды, труды… — Старец демонстративно стушевался, — стадо нуждается в наставлении и утешении, если бы я был столь смел в молитвах, чтоб упросить подобно немногим остановить бег светила…(намек на Иисуса Навина)

— Ну, к сожалению, Митра не привык прислушиваться к чьим либо советам, — усмехнулся Учитель.

— Как знать, как знать. Праведникам покоряется многое, — задумчиво, будто сам себе, поведал Старец.

— Кто же тогда праведник, кому даровано сие в глазах Творца? — тщательно скрывая гнев, притворился растерянным Учитель, — ведь сказано, Он посылает два пути, один — добра, другой — зла. Пойдешь путем добра — Он благословит тебя, пойдешь путем зла, Он поразит тебя….(Два Пути, 4Q 473)

— Все в руках Его, одному ведомо, — остановил его Старец.

Они надолго замолчали, обоим от волнения было тяжело дышать, почему когда достигаешь к закату жизни подлинной мудрости, уже начинает не хватать сил донести ее другим многим. Ведь для этого подчас одного слова недостаточно, нужна сила, которая уже однако покинула члены. А если же силе, то молод, есть средства, но нет подлинной цели их применения.

По видимому мысли обоих текли в схожем направлении. Старец тяжело встал, опираясь на посох и посмотрел на Учителя сверху вниз. Руки непроизвольно перехватили посох удобнее, костяшки пальцев побелели от напряжения. Учитель не поднял на него глаз…

С тропинки от берега, раздались голоса возвращающихся ребят, с добычей взятой у моря. Старец, скинул оцепенение, облизнул пересохшие губы, снова заговорил.

— Праведник умирает, и никто не принимает этого близко к сердцу; мужи восхищаются и никто не помыслит, что праведник восхищается от зла(Исайя, 57, 1),- он повернул и тяжело пошел прочь не прощаясь.

— Как знать… всякому своя спесь*****, — сказал ему вслед Учитель, за это время он так и не сдвинулся с места.

***

Бахрам вернулся как и было условлено. Оставив людей в селении, прямо в походном облачении пошел на гору. Там было как обычно оживленно, селяне привыкли оставлять малышей, еще неспособных к помощи по хозяйству, на попечение дастура и его воспитанников. Воин сел на тоже самое место, где и в прошлый раз, он утомился с дороги, на душе стояло нехорошее предчувствие. Появился Кай, поклонившись, молча подал воды, однако старик продолжал возиться с детьми, не обращая на него ровно никакого внимания. У Бахрама, против воли, начало накапливаться раздражение. Наконец старый дастур оставил урок на попечение подошедшего Деметрия и присел рядом с Бахрамом. Оба молчали, все нужное уже было сказано пять дней назад. От стайки детей отделился один карапуз и неспеша, переваливаясь на ножках, подошел прямо в обхватившие его руки старика.

— Ты знаешь кто приходил ко мне, так ведь? — посмотрел в глаза Воина.

— Да, — Бахрам отвел взгляд и уставился на ребенка, тот сосредоточенно, насупившись, выбивал палочкой пыль у ног мужчин, воюя с одному ему видными букашками.

— Это нужно сделать, — старик не сводил с него взгляда, Бахрам же не мог себя заставить отвести взгляд от ребенка, моргнул, не помогло.

— Тогда, под Науруз(22 марта), в святой день Хаурвата(20 марта, день предков, исцеления, милосердия)… жителей Шехифа,… набился полный сарай, подперли, солома, — Бахрам снова сморгнул, — дети плакали… запах…

— Ну, на то и дети, чтобы плакать, — старик снова придержал на коленях мальчугана, тот обиженно засопел, не в силах дотянуться палочкой до земли.

Бахрам наконец перевел взгляд, старик не смотрел на него, он возился с ребенком. Старческие, иссушенные солнцем глубокие морщины, уголок губ изогнут в улыбке, смеющиеся глаза выдают собравшиеся в узел морщины, узловатые, почти крестьянские руки…

— Если человек имеет прекрасное плодовое дерево, что проросло корнями в землю, а ветви в небо, что дает прекрасные плоды, разве не будет человек, отсекать плохие ветки и ровнять крону их, желая сделать сад свой лучше?******

— Да, Учитель, — минутная слабость воина отступила. К ним приблизился Деметрий.

— Пойдешь с ним, — сказал в ответ на приветственный поклон обоим, дастур, — не забывай уж меня старика…

***

Солнце опять садилось в багровые воды на Западе, но старик молился, устремив свой взгляд не туда, взор его был обращен на звезды на Востоке

* ХВЕШКАРИХ-И РЕДАГАН (Обязанности детей)

** Береговое право, одно из самых древних положений древнего права почти всех народов, просуществовало практически до 18 века. Любое движимое и недвижимое имущество, а также люди, выброшенные на берег, автоматически стаоновяться полной собственностью жителей побережья или владетеля побережья, такая пассивная форма пиратства была совершенно законна в античном мире. Как это сочеталось с римским правом готов подискутировать

*** Уроженцами Кротона был такой видный философ-пифагореец как Филолай. Вообще позиции пифагорейцев в Великой Греции были необычайно сильны.

**** Анекдот, описанный Платоном из жизни Софокла. Государство, I, 329 bc.

***** сентенция Платона об излишней, показной аскезе некоторых товарищей по цеху, передается Диогеном Лаэртским(VI, 2, 26)

******вольное переложение мной Притчи об Обильном Дереве

Перипл Клеотера

Автор Инжинер-поручик

Привет тебе, о басилевс Гипполох, сын Леонида, сына Павсания, автократор всей Эльпидии, владыка Междуречья и Керандии, повелитель Дельфинополя, Филотии, Андромахии, Деметрии, Амфитритии, Нерейи, Гераклеи, Митреума и Адака. Я, скромный Клеотер, сын Главка, сына Клеметера, сына Стратоника, хочу рассказать тебе о моем путешествии. Да будет тебе ведомо, о басилевс, что мой род принадлежит к светлым родам Эльпидии, к севастам евпатридам1. Далекий предок мой — богонравный Клеметер Македонянин, основатель и верховный жрец храма Посейдона в Дельфинии, к самому Посейдону Землевержцу восходит наш род. Все родичи мои были или жрецами Посейдона, или воинами, или моряками. Прадед мой пришел в Амфитритию вместе с базилеем Филотой, дед был жрецом Посейдона и имел пять сыновей, младшим из которых был мой отец. Я — его третий сын. Мой отец занимался торговлей, владел кораблями и совершил много путешествий. Два моих старших брата — Аристоник и Гефестион служат в войске логофета Евдокса, младший — Ифтим стал жрецом Посейдона. Я же с детских лет бредил морем, пропадал в гавани. Поступив в школу, я плохо учился первые три года, но потом обнаружил способности к математике. Отец тогда заметил, что не выйдет из меня жрец Посейдона, нечего мне делать на службе Аресу, но, как и он, хорошо послужу я Гермесу. Он начал брать меня в свои поездки, часто приезжал я в твою столицу Дельфинополь, подымался вверх по Нерейе2 и Фетиде3, ходил от Амфитритии вниз и огибал мыс Тритона4. К двадцати годам я женился на Олимпиаде, племяннице нашего судьи, известного тебе мудреца Алкамена. У нас родились сын, названный Филиппом и дочь Роксана. Жена моя осталась сиротой, воспитывалась бездетным дядей. Алкамен любил ее как родную, полюбил старик и меня. Мы часто собирались у него в доме, обсуждали насущные вопросы, да историю нашего народа. От него мне стало известно, что его дед взял в услужение двух варваров с эллинскими именами, прибывшими далеко с севера от истоков Фетиды, из земель союзных нам анттподов5. Так я узнал, что из далекой прародины, возможно, приплыли не только корабли наших предков. Теперь же я могу сказать — истинно так! Мне захотелось исследовать земли, лежащие дальше исследованных нашими мореплавателями, узнать, что находится за перешейком Харона6. Знакомые моряки говорили, что там живут антиподы-варвары, питающиеся человеческим мясом, подобно тем, что живут в горах к западу7 и степях к югу8 от нашего царства. Поклоняются эти дикари зверю леопарду, называемому ими ягуаром9 и птице орлу. Но у этих дикарей много золота и драгоценных каменьев. Отец подарил мне после женитьбы корабль, названный ‘Ахилессом’ а в эту экспедицию доверил еще два — ‘Одиссея’ и ‘Ориона’. И еще два корабля — ‘Диомед’ и ‘Персефона’ были должны дойти с нами до Дельфинополя и отвести туда керандийских лошадей, зерно, мед и знаменитое наше вино. Сперва Посейдон и Гермес благоволили нашему путешествию. Из залива Амфитритии мы поднялись до залива Тесея10, где продали часть товаров, в том числе лошадей. Потом поднялись до Дельфинополя, где оставили ‘Диомеда’ и ‘Персефону’, продали часть товара, запаслись водой и пищей. Здесь же на борт поднялся мой старинный приятель Деметрий, сын Диодора из генейфоров11. Тебе, басилевс, должно быть ведомо, что его отец, ныне тысячник серебряных гоплитов, родился в нашей Амфитритии и был переведен в столичный гарнизон лет девять или десять назад. Дозволь мне позже встретиться с достойным Диодором и рассказать, как погиб его сын и мой друг. Покинув Дельфинополь и выйдя в океан, наши корабли, хвала Посейдону, долго шли вдоль берега к северу не встречая штормов и встречного ветра. Долгим было это плаванье. В пути мы много раз приставали к берегу, есть там подходящие бухты, в которых можно найти приют, переждать непогоду и пополнить запасы пресной воды. В тех местах мы практически не встречали антиподов, похоже, что они разбегались, увидев наши корабли. Лишь в одном заливе, неподалеку от перешейка Харона встретилось нам племя варваров. Тамошие антиподы не имеют подходящего оружия, мы легко справились с их дубинками и камнями, но поиски их селения не привели к успеху.

Дальше мы приблизились к перешейку Харона. Тебе, басилевс, ведом, должно быть, перипл генейфора Таршиша, славного морехода из финикийцев, о путешествии к тем берегам. Мы воочию убедились, что в тех местах полно ядовитых болот, многие моряки подхватили лихорадку и если бы не искусство лекаря Трофима, достойного слуги Асклепия, потерять бы кораблям половину экипажа. Двадцать человек Трофим все же спасти не смог.

Наконец мы прошли мимо перешейка Харона и пошли дальше. Антиподы тех земель отличаются от встреченных нами ранее. Они похожи на наших илотов, на антиподов Керандии, Междуречья и северных лесов и гор, но более дики, свирепы и невежественны. Во время одной стоянки мы были внезапно атакованы толпой диких туземцев в леопардовых шкурах. Они были вооружены дубинками, а так же мечами из какого-то странного материала. Мы смогли отбиться, хотя и потеряли несколько человек. Позже оказалось, что это нападение было не последним. Путешествие продолжалось, и вот настал тот злосчастный восьмой день месяца Афины12. Мы увидели, что в море впадает достаточно широкая река и решили немного подняться по ней. Вместе с приливом наши корабли поднялись и в удобном месте встали на стоянку. Кругом было тихо и спокойно. Кормщики упросили меня остановиться на несколько дней, посмотреть, нет ли надобности в починке кораблей, ну и дать команде поохотиться, пополнить запасы мяса и речной рыбы. Первую ночь мы провели спокойно. Днем половина команд кораблей во главе с моим другом Деметрием отправилась исследовать окрестности. Вернулись они за полдень с богатой добычей — была найдена туземная деревня. Жители ее были очень похожи на антиподов, нападавших на нас ранее. Внезапность была на нашей стороне, мои люди принесли богатую добычу. Помимо пищи (а среди нее был и хлеб и какое-то местное вино), шкур леопардов, одежд из каких-то мягких тканей принесли много изделий из золота — серьги, браслеты, диадемы, маски варварских божков. Мы вознесли хвалу Посейдону и Гермесу, за что наше путешествие оказалось не напрасным. А еще моряки пригнали свиней, каких-то птиц, похожих на кур, но большего размера. И женщин, и дев. Мы устроили пир, продолжавшийся всю ночь. Едва ли не весь следующий день был посвящен восхвалению Дионису и Афродите, местное вино оказалось кисловатым, но пьянящим, а женщины — сладострастными. На следующую ночь на нас напали. Меня разбудил шум. Повсюду раздавались дикие крики ‘Враги! Нападение!’, звенело оружие, откуда то появилось много огня. И, о ужас, один корабль, мой ‘Ахилесс’, уже пылал. А один — ‘Одиссей’ уходил вниз по реке, к спасительному морю. На ‘Орионе’ же слышались шум и крики, и толпа варваров лезла на его борт. Натянув на себя доспех и схватив меч, я кинулся в бой. Рядом оказался друг Деметрий, верный слуга Клинт, помощник кормчего ‘Ахилесса’ Эвриал, верзила Протогор и другие. Схватка была тяжела, врагам явно сопутствовал Арес, а от нас отвернулась Афина. Я потерял сознание. А очнулся связанным, лежащим на волокуше. Меня куда-то тащили. Рядом я заметил Деметрия, находящегося в таком же положении. Нас тащили так некоторое время, а потом поставили на ноги и стукнув палкой по ребрам несколько раз показали направление на север. Гнали нас целый день, лишь раз остановились чтобы дать нам воды и каких-то пресных лепешек. Ночь мы провели в лесу у огня, нас привязали к деревьям. В эту ночь мы не досчитались Протогора, на него напал леопард. Никогда не забуду, как проснулся от его крика и страшного рычания. Наши поработители отогнали зверя, но Протогора уже было не спасти. Утром следующего дня Деметрий заметил, что среди пленников оказались и наши недавние пленницы, положение которых ничуть не изменилось. Ранее они ублажали нас, а теперь наших мучителей. Так мы шли несколько дней, пока не подошли к какому-то поселению. Деметрий, улучив минуту, сказал мне, что оно отличается от разграбленного нами несколько дней назад. И действительно, больше всего оно могло бы походить на наши города. Дома были каменными, ближе к центру здания были какой-то пирамидальной формы. Нас втолкнули в какой-то домишко. Развязали руки и ноги, дали миски с чечевицей13, лепешки и воду. Чуть позже вытолкнули наружу. Мы — десять человек — оказались перед каким-то толстяком с масляным лицом. Он был одет в леопардовые шкуры, в голову были воткнуты разноцветные птичьи перья. И очень много золотых украшений — серьги, браслеты на шее, руках и ногах. Он что-то проговорил, но мы, конечно же, не поняли. Потом толстяк подошел к каждому из нас и начался осмотр, подобный тому, как мы выбираем раба на торгу. Потом откуда-то еще привели наших несчастных спутников. Толстяк осматривал и осматривал и по его знаку стоящие рядом воины отводили нас в разные стороны. Мы с Деметрием оказались вновь в одной компании. Нас закинули вновь в домишко для пленников, подобный прежнему, но в другом месте. А утром вновь куда-то повели. Не буду утомлять тебя, басилевс, своими злоключениями в рабстве у народа майя. Они носят имя матери Гермеса14, и мы подумали одно время, что имеем дело с потомками других пришельцев с нашей прародины. Но наш язык они не понимали, их речь совершенно не похожа на нашу, их имена произнести совершенно невозможно. Первое время, казавшееся мне бесконечностью, нас поселили в какой-то деревне и заставили работать в поле. Так продолжалось два урожая подряд. А затем случилось ужасное — хозяин вытащил нас в числе прочих на площадь, где у варваров был свой храм. Это храм имеет форму четырех лестниц, сходящихся к алтарю. На вершине алтаря расположился тамошний жрец с ножом, который тамошние жители делают из некого камня15. Вдруг к этому алтарю двое хозяйских охранников притащили увальня Ифимедея, первого балагура моего корабля. Не успели мы и охнуть, как его бросили на алтарь, жрец взмахнул ножом, а потом вытащил из тела сердце. Дальше началось еще более страшное. На тело Ифимедея накинулись пять или шесть человек и принялись измазываться его кровью, а потом есть его плоть. Прости, басилевс, как я это вспоминаю, содержимое моего живота просится наружу. Тогда мы долго блевали. А потом кинулись на охрану. Нас скрутили, надавали пинков, ударов дубинками, а двоих проткнули копьями. Показались какие то люди, разряженные в леопардовые шкуры, украшенные перьями, золотых украшений у них было еще больше, чем у нашего хозяина. Они долго всматривались в наши лица, потом один из них потрогал мою бороду, провел рукой по коже ткнул меня пальцем в грудь. Словно спрашивал имя. Услышав, что меня зовут Клеотер, он набросился на нашего хозяина. Ну а нас отвели в какой-то дом, умыли, сбрили бороды да как следует накормили. Уже потом я узнал, что мое имя начинается так же, как и имя их божка16. Через несколько дней нас отправили прочь из этого поселения. Опять начались хождения под палящим солнцем, больно жалящие лесные мухи. Во время ночевок одного из наших матросов, помнится звали его Гиппоником, ужалила змея. Он умер во время дневного перехода. Наконец впереди показался крупный город. Наши надсмотрщики называли его Кааналь17. Этот город самый крупный, из тех, что мне довелось видеть. По сравнению с ним даже Дельфиния не кажется столь значимым. Узнав как следует Кааналь, я понял, что майя, безусловно, были знатоками геометрии. Город представляет из себя прямоугольный треугольник, в вершинах которого расположены три большие пирамиды, называемые туземцами Тигре, Монос и Данта. Их высота намного больше наших самых высоких зданий, а по площади каждая из них едва ли не превосходит самый крупный наш город — Андромахию. В Канале я прожил дольше, чем в поселении туземцев, название которого я так и не узнал. По моим подсчетам Селена зарождалась, наполнялась и вновь исчезала около двухсот раз. Меня первоначально держали с друзьями, потом потащили к тамошнему правителю, который пришел в восторг от моего имени. Меня поместили в просторном доме в верхнем городе, а надо сказать, что Кааналь состоит из верхнего и нижнего городов, в верхнем живут аристократы, в нижнем — демос. Со мной остался друг Деметрий и еще трое моряков — Ашур, Эфор и Амед. Жили мы довольно сносно, кормили гораздо лучше, приводили женщин. Полной свободы, разумеется, не было, к дому была представлена стража, с ней же мы гуляли по городу. Иногда к нам заходили тамошние жрецы, расспрашивали о нашей стране, о наших богах. Ашур рассказывал им о Митре, Амед о Мелькарте, мы с Деметрием и Эфором — об олимпийцах. 

Жизнь в Канале была относительно сносной, насколько может быть сносной жизнь почетного пленника, но чуствовалось, что ничем хорошим она не кончится. К тому времени мы уже немного начали понимать речь майя и от навещавших нас женщин стало понятно, что, возможно, всех принесут в жертву. Но в ближайшее время жертвы не ожидались, время было Мы решились бежать. Но вот куда? Нужно было как можно больше узнать об окрестностях. Женщины полюбили нас и захотели помочь. Одна из них искренне радовалась, когда от меня понесла. Потом понесли и другие. Прошло пять или шесть месяцев. Мы узнали, что в жертву должны принести Амеда и решились бежать. К тому времени мы уже знали многое о городе, надеялись скрыться. Но тут одна из женщин сказала, что в жертву будет принесен другой человек, нас же не тронут. Выходило, что антиподы выиграли какое-то сражение против пришельцев с севера. И вот тут я приступаю к самому интересному в своем повествовании. В наш дом привели какого-то человека. Он был испуган, забился в угол и о чем то забормотал. Прислушавшись, мы различили имена наших богов — Зевса Тучегонителя, Посейдона Землевержца, Афины Паллады… Неужели кто-то из наших? Но лицо его было незнакомым… Его звали Клеоном. Он не был твоим подданным, о басилевс, а принадлежал к потомкам других пришельцев с нашей далекой прародины. Их земля лежала к северу от страны майя и звалась Мегалией или Ниархией. Я не без труда вспомнил о том, что Неархом звали вдохновителя переселения наших предков, о нем писал великий ученый Стратоник. Мы с удивлением слушали рассказы Клеона, а он наши. Клеон был родом из города с гордым именем Севастополь, находившемя где-то в глубине их страны, на берегу какой-то реки, которых много в Мегалии. Да, Клеон тоже был севастом евпатридом, хотя в народе Мегалии не существует такого понятия. Но антиподов в его роду практически не было. В этой стране, по рассказам Клеона, городов больше, чем в нашей Эльпидии, но по населению и величине они не превосходят керандийского Адака, в котором мне как-то довелось быть. Родной город Клеона был знаменит тем, что в нем сотню или более лет назад состоялся мятеж против тирана Мегалии. С тех пор каждым городом правит свой архонт. Власть же тирана над Мегалией номинальная. Земляки Клеона узнали о стране майя пятьдесят лет назад и с тех пор ведут с нею войны. Так сказал мне Клеон, но, похоже, это не войны, а набеги за золотом и илотами. Ибо в Мегалии, как и в нашей Эльпидии своего золота не так много, а вот в стране Майя его очень много. По рассказам Клеона выходило, что в Мегалии, как и у нас, живут и македонцы, и эллины, и пуны, и мидяне. Есть у них и антиподы, илоты и свободные граждане, некоторые из антиподов достигают положения в войске тирана и архонтов полисов. Как я уже говорил, в Мегалии много рек, земляки Клеона совершают по ним путешествия. Г Самые крупные из рек называются Ахерон18 и Флегетон19 де-то далеко на севере они обнаружили огромные озера. Клеон рассказывал нам об обитающих в его стране огромных быках, покрытых шерстью, о диких медведях с серой шкурой. Так в рассказах проходили многие дни. 

Ну а потом настал тот день когда явились воины и увели Амеда. Больше мы его не видели. От жреца, явившегося на следующий день, стало известно, что Амеду оказана великая честь, его принесли в жертву змееногому Кавилю20. Этот жрец оказался словоохотлив, он заговорил о предстоящих праздниках, о своих богах, которые требуют жертвы. По его словам выходило, что меня и Клеона могут вообще не тронуть, похоже что из-за наших имен и внешности. Возможно, что не тронут и Деметрия, мой друг генейфор из-за внешности тоже понравился майя. Жрецы поняли, что в нас есть божественная кровь, особенно, когда я сказал, что веду род от Посейдона. Деметрий и Клеон ничего не знали о своем происхождении, но оно, скорее всего было. Клеон, как я уже упомянул, был севастом, несомненным евпатридом. Ну а Деметрий, хотя и был генейфором, то бабкой его была персиянка с границы Керандии, родственником ему приходился сатрап Кавад, и текла в нем кровь Митры Непобежденного. Нас ожидала участь почетных пленников и мы должны были сеять свое семя в их женщин. Желание бежать никуда не исчезало, но вот как его осуществить? Помогли женщины, особенно старалась понесшая от меня и в положенный срок родившая мне дочь. Ее имя я переделал в Эвридику, дочь же назвал Каллиопой. Эвридика искренне полюбила меня. Не сразу, постепенно. Женщины помогли усыпить охранников, на первых порах укрыться в нижнем городе, а потом покинуть город. Клеон знал, в каком направлении находится море. С нами бежала Эвридика с годовалой Каллиопой, беременная женщина Деметрия, которую он звал Таис и женщина Эфора. Не буду утомлять тебя, о басилевс, нашим бегством по дикому лесу, погоню воинов правителя майя, бой с ними, окончившийся нашей победой, выход к морю, захват суденышка у рыбаков. Расскажу лишь, как мы потеряли Деметрия и его возлюбленную. Это случилось ближе к морскому побережью, у берега мелкой речушки. Таис отошла в сторону и вскоре мы услышали ее крики. Деметрий бросился к ней. Эфор с Ашуром за ним, потом Клеон, а я чуть замешкался с Эвридикой и дочерью. Когда я подошел к спутникам, то увидел много крови в воде, двух огромных убитых крокодилов и Деметрия без ноги. Он то выл от боли, то как безумный кричал имя Таис и пытался броситься в воду. Женщину же пожрал крокодил, ее труп Клео вытаскивал из воды. От потери крови и лихорадки Деметрий умер в ночь.

Ну а на следующий день мы захватили суденышко у местных рыбаков и вышли в море. Клеон предложил тдержать курс на север, по словам Клеона, неподалеку ходили корабли его земляков. Один из таких, принадлежащий достойному Лаомедону мы встретили через день. Земляки Клеона были очень нам рады. 

Но недолго радовались мы спасению. Поднялся ветер, корабль потащило в открытое море, потом еще начался дождь, зегремел гром, засверкали молнии. Словно Зевс с Посейдоном заспорили о том, кому из них быть владыкой богов. Долго мотало нас по морю, многие были смыты волнами, удивительно, что не пострадали женщины и ребенок. Дочь моя оказалась на редкость живучей, хвала богами. Видимо благоволит ей Асклепий. Потом шторм сменился штилем, мы долго провели время в море, пока не достигли какого-то берега.  

Это оказался огромный остров, но самое удивительное, на нем мы обнаружили моряков с ‘Одиссея’. Оказалось, что его кормчему Тересию удалось уйти в море в тот момент, когда на нас напали антиподы. Им тоже пришлось пережить попасть в шторм, Тересий сбился с курса и в итоге корабль прибило на этот остров. ‘Одиссей’ был разбит. На острове оказались дружелюбные антиподы, наши моряки жили у них хорошо, но мечтали вернуться домой. Наше появление оказалось кстати. 

Но судьба приготвила нам еще один удар. Пришел мор, унесший много жизней. Особенно он ударил по морякам Мегалии. Скончался ставший мне побратимом Клеон, умерло много людей, наших, мегалийцев и антиподов, умерла моя Эвридика, не стало Эфора с Ашуром. Последней жертвой мора стал кормчий Тересий. 

Ну а потом мы вышли в море и после долгого пути добрались до ставшего знакомым берега страны майя. Наших моряков было больше, потому решили идти на юг, в Эльпидию. Путешествие было столь же долгим, но путь домой всегда кажется короче. Мы дошли до перешейка Харона и пошли дальше. На одной стоянке мы были атакованы антиподами, но смогли отбиться. 

А потом была встреча с кораблем финикийца Хумбабы и долгожданное возвращение в Дельфинополь. 

Вот и вся моя история, о басилевс.  

Примечания

1 Севаст евпатрид — дословно ‘слиятельный сын благородного’ — обозначение знатных жителей Эльпидии, в жилах которых почти нет индейской крови и внешне они похожи на заокеанских предков. Благодаря внешним признакам и тому, что в каждой семье найдется по жрецу, севасты выводят свои роды от олимпийских богов. 2 Река Парана 3 Река Уругвай 4 Мыс Фроуорд (или мыс Горн) 5 Какое-нибудь из индейских племен обитающих в Бразилии, антитподами называю всех индейцев 6 Панамский перешеек, сейчас на этом месте плещется панамский канал 7 Анды 8 Пампа 9 Никто не объяснил нашим греко-македонцам, что леопард и ягуар — разные звери, хотя и похожие. Увидели первый раз ягуара, подумали, что это — леопард. 10 Залив Байя-Бланко 11 Генейфор — дословно ‘бородатый’ — обозначение жителей Эльпидии, в жилах которых побольше индейской крови, чем в севастах, метисов, от европейских предков им досталась борода, которая служит отличительным признаком. Генейфоры — потомки матросов, мастеровых, воинов. Как правило, они достигают определенного положения в обществе, иной генейфор и богаче севаста и должность имеет повыше, но вот с божественным происхождением у него не получается. 

12 Название месяца придумано автором, календарь ниархов находится в стадии обсуждения 13 Не мудрствуя лукаво наши переселенцы именовали чечевицей фасоль 14 Майя — мать Гермеса согласно некоторым источникам древнегреческой мифологии. Что интересно, также звали мать Гаутамы Будды. 15 Обсидиан 16 Имеется в виду Кетцалькоатль, у майя Кукулькан, а уж какое созвучие с именами Клеотера и Клеона нашли туземы пусть останется на их совести 17 Другое название Кааналя, под которым он известен в археологии — Эль Мирадор

18 Миссисипи

19 Огайо

20 Один из богов древних майя, бог войны и грозового неба, одна из его ног изображалась в виде змеи.
 

Путь на север.

Автор — Дерек.

Дневник экспедиции Птолемея, младшего сына Андромаха, в северные неизвестные земли, предпринятой им с целью разведки новых земель для земледельцев и свободных граждан. Найден в 1831 г. от рождества господа нашего Иисуса Христа году профессором Венской Его Величества Императора Германии, Короля Богемии, Короля Польши Франца V Габсбург-Гогенцоллерна Вильгельмом фон Бисмарком.  

Первый день экспедиции, утро.

Мы вышли из родного города и отправились вдоль Эвратаса1 на север. Помимо меня, Птолемея, в экспедиции участвуют Деметрий, Клеосфен, Перикл, Филипп, Гера, Маттан и Аббар. Состояние всех хорошее, больных нет, раненых нет.

Первый день экспедиции, вечер.

Прошли за день 100 стадиев2. Ничего интересного за день не произошло. Больных нет, раненых нет, только Аббар порезался листком какого-то растения. Рана маленькая, не кровоточит. На ночь оставили сторожить Геру.

Второй день экспедиции, утро.

Похоже начинаются проблемы. Рана Аббара загноилась, а вся раненная рука распухла. В остальном все в норме, только я, Деметрий и Филипп объелись зелеными фруктами и теперь нас мучит живот. Планируем пройти за день, ввиду плачевного состояния Аббара, 70-80 стадий.

Второй день экспедиции, позже.

Прошли 17 стадий. Только что случилось большое несчастье. Маттан упал в реку, и мы не успели оглянутся, как какие-то странные рыбешки съели его буквально за несколько мнгновений. Состояние Аббара стало лучше, но не намного. Проведя все необходимые церемонии поминовения Маттана, мы продолжим путь. Аид, упокой его душу!

Второй день экспедиции, вечер.

Поминание отняло у нас много времени, и в итоге за день мы прошли всего 54 стадии. Рана Аббара стала совсем кошмарна. Началось гниение. Боюсь, эта ночь для него последняя. Все остальные в нормальном состоянии. На ночь оставили сторожить Клеосфена.

Третий день экспедиции, утро.

Ночью произошла трагедия. Какой-то зверь, пока мы спали, бесшумно убил Клеосфена. Останки бедняги нашли недалеко от стоянки. Там все было так обглодано, что опознать его мы смогли лишь по его медальону. Все хмурые, понимают, что на месте Клеосфена могли оказаться все. Было решено, что теперь ночью будут сторожить сразу два человека. Аббар совсем плох, уже бредит. Но оставлять его мы не имеем права. За день хорошо, если пройдем 50 стадий.

Третий день экспедиции, вечер.

Прошли 36 стадий. Аббар на грани жизни и смерти. По всему телу появились и стали вздуваться страшные пузыри, которые, лопаясь, окатывали все вокруг себя тошнотворным гноем. Немного гноя попало ко мне на руку, а Филиппу окатило все лицо. Еле отмыл эту гадость. Сторожить оставили Деметрия и Перикла.

Четвертый день экспедиции, утро.

Аббар скончался сегодня ночью. Надеюсь, его боги будут к нему благосклонны. Также, Филипп чувствует себя нехорошо, похоже, съел что-то не то. Сегодня надеемся пройти до 70 стадий.

Четвертый день экспедиции, вечер.

Похоже, я ошибся в выявлении причины болезни Филиппа. Его состояние с каждой минутой становится все более похожим на состояние бедолаги Аббара, за исключением того, что болезнь развивается более стремительно. Сам я пока чувствую себя нормально, думаю, что на меня попало слишком мало гноя, чтобы вызвать болезнь. Может, все обойдется. Прошли 64 стадии. Сторожить оставили меня и Филиппа.

Пятый день экспедиции, вечер.

Пишет Деметрий. За прошедший день я убедился, что боги к нам неблагосклонны. За ночь умер Филипп, а у Птолемея явно проявились симптомы болезни. Посовещавшись, было решено оставить его умирать, дабы он не замедлял группу. Надеюсь, ему хватит смелости самому перерезать себе горло до того, пока его перегрызут местные звери. За день в связи с похоронами Филиппа мы прошли всего 21 стадию. На горизонте виднеются горы, куда мы и направляемся. Сторожить оставили Геру.

Шестой день экспедиции, утро.

Ночь прошла спокойно. Все хорошо отдохнули. Сегодня начнем восхождение. Надеюсь, в горах нас не будут подстерегать на каждом углу опасности.

Шестой день экспедиции, позже.

Пишет Гера. Сегодня погиб Деметрий. Во время подъема на нас напал какой-то странный зверь, черный как смоль, больших размеров и с ужасными клыками и когтями. Он утащил Деметрия в свою нору, откуда доносились ужасные крики в течение долгого времени. Из-за того, что лаз в нору был очень узким, помочь ему мы не могли. Надеюсь, мы сможем найти безопасное место для привала.

Шестой день экспедиции, вечер.

Нашли прекрасное место для ночлега — большую пещеру. Сторожа не оставляем, так как нас осталось всего двое. Главное сейчас — крепкий сон.

Седьмой? день экспедиции.

Проснулись от страшного грохота. Это был обвал. Мы оказались заживо замурованными в этой пещере. Помимо этого, Периклу камнем перебило ноги, а один я не в силах разобрать завал. Мы умрем тут. Я спрячу дневник экспедиции в укромную расщелину, дабы если люди когда-либо появятся тут, они узнали о том, как люди в первый раз появились в этом проклятом месте.  

Человек есть царь природы, но что сможет сделать человек, если природа решит покарать его?