В ЖЖ уважаемой Мирославы Бердник мной была найдена статья, которая, думаю, заинтересует коллег.
Подвиг 10-летнего Кравчука Константина Кононовича, заслужившего за него орден "Красного Знамени".
Кто-то может сказать, что делов-то, всего 3 года хранить от немцев секрет о спрятанных знаменах. На деле же, захваченные знамена врага, всегда имели важное символическое значение, которое в 20 веке обыгрывалось пропагандой практически всех стран имевших подобные военные успехи сопряженные с захватом знамен разбитых частей противника.
Немцы на начальных этапах войны, когда они брали много трофеем, любили фотографироваться не только на фоне нашей брошенной и разбитой техники, но и демонстрировали захваченные знамена, как символ своей неизбежной победы.
На тему захваченных советских знамен (военных и партийных) можно прочитать вот тут http://skaramanga-1972.livejournal.com/71632.html (а вот здесь http://skaramanga-1972.livejournal.com/71277.html на тему немецких трофейных знамен)
Потом все пошло в обратную сторону и не случайно, что кульминацией Парада Победы, как жирной точки в Великой Отечественной Войне, были именно немецкие знамена брошенные к подножью Мавзолея Ленина, что символизировало окончательное поражение Германии в войне с СССР.
Заслуга Кости Кравчука в том, что он в своем юном возрасте хранил частичку нашего поражения 1941 года и не дал ей попасть в руки врагу. Что это на фоне тех миллионов погибших и титанических усилий всего народа? Всего лишь три года держать язык за зубами. Казалось бы, мелочь. Но как раз из таких "мелочей", которые складывали в общий фундамент воевавшие на фронте, трудившиеся в тылу и сражавшиеся в партизанских отрядах — как раз и сложилась наша Победа.
Мне этот момент запомнился еще в 10-летнем возрасте, когда читая известную книгу Смирнова "Брестская крепость", меня поразила история спасенного знамени 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, которое во время обороны Брестской крепости, было помещено в ведерко и в каземате Восточного форта, а нашли его лишь в 1956 году.
В 1955 году, когда в газетах стали появляться статьи об обороне Брестской крепости, к одному из районных комиссаров города Сталинска-Кузнецкого в Сибири пришел рабочий металлургического комбината, младший сержант запаса Родион Семенюк.
— В сорок первом я сражался в Брестской крепости и там закопал знамя нашего дивизиона, — объяснил он. — Оно, должно быть, цело. Я помню, где оно зарыто, и, если меня пошлют в Брест, достану его. Я уже писал вам раньше…
Военком был человеком равнодушным и не любил делать ничего, что прямо и непосредственно не предписывалось начальством. В свое время он побывал на фронте, неплохо воевал, получил ранение, имел боевые награды, но, попав в канцелярию, постепенно стал бояться всего, что нарушало привычный ход учрежденческой жизни комиссариата и выходило за рамки указаний, спущенных сверху. А никаких указаний о том, как быть со знаменами, зарытыми во время Великой Отечественной войны, у него не было.
Он вспомнил, что действительно год или полтора назад получил письмо от этого Семенюка насчет того же знамени, прочитал его, подумал и велел положить в архив без ответа. Тем более что по личному делу, хранившемуся в военкомате, Родион Ксенофонтович Семенюк казался комиссару фигурой подозрительной. Три с половиной года он пробыл в плену, а потом воевал в каком-то партизанском отряде. Бывших пленных военком твердо считал людьми сомнительными и недостойными доверия. Да и указания, которые он, бывало, получал в прошлые годы, предписывали не доверять тем, кто побывал в плену.
Однако теперь Семенюк сидел перед ним самолично, и приходилось что-то отвечать на его заявление о знамени.
Недовольно и хмуро поглядывая в открытое, простодушное лицо невысокого и очень моложавого Семенюка, военком с важностью покивал головой.
— Помню, помню, гражданин Семенюк. Читали мы ваше письмо… Советовались… Знамя это ваше особого значения теперь не имеет. Вот так…
— Да ведь это Брестская крепость, товарищ комиссар… — растерянно возражал Семенюк. — Вон о ней в газете писали…
Комиссар о Брестской крепости имел самое отдаленное представление и в газетах ничего о ней не читал. Но подрывать свой авторитет он не собирался.
— Правильно… писали… Знаю, знаю, гражданин Семенюк… Видел. Верно пишут в газетах. Только это одно дело, что пишут, а тут другое… Мало ли что… Вот так, значит…
Семенюк ушел от военкома озадаченный и расстроенный. Неужели и вправду боевое знамя их 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, под которым они сражались в Восточном форту Брестской крепости, уже не имеет никакого значения для народа, для истории? Ему казалось, что здесь что-то не так, но ведь военком — лицо, облеченное доверием, и должен знать истинную ценность этого знамени.
Семенюку часто вспоминались те страшные, трагические дни в Восточном форту. Помнилось, как носил он это знамя на груди под гимнастеркой и все время боялся, что его ранят и он без сознания попадет в руки врага, Помнилось партийное собрание, на котором они давали клятву драться до конца.
А потом эта страшная бомбежка, когда ходуном ходили земляные валы и из стен и с потолков казематов сыпались кирпичи. Тогда майор Гаврилов и приказал закопать знамя, чтобы оно не попало к фашистам — стало уже ясно, что форт продержится недолго.
Они закопали его втроем — с каким-то пехотинцем, по фамилии Тарасов, и с бывшим односельчанином Семенюка — Иваном Фольварковым. Фольварков предлагал даже сжечь знамя, но Семенюк не согласился. Они завернули его в брезент, положили в брезентовое ведро, взятое из конюшни, а потом поместили еще в цинковое ведро и так закопали в одном из казематов. И только успели сделать это и забросать утрамбованную землю мусором, как фашисты ворвались в форт. Тарасов тут же был убит, а Фольварков попал в плен вместе с Семенюком и погиб уже позднее, в гитлеровском лагере.
Много раз и в плену, и потом, после возвращения на Родину, Семенюк мысленно представлял себе, как он отроет это знамя. Он помнил, что каземат находится во внешнем подковообразном валу, в правом его крыле, но уже забыл, какой он по счету от края. Тем не менее он был уверен, что сразу найдет это помещение, как только попадет на место. Но как туда попасть?
Лишь в 1956 году, услышав по радио об обороне крепости и узнав о встрече брестских героев, Семенюк понял, что райвоенком был не прав, и написал прямо в Москву, в Главное политическое управление Министерства обороны. Оттуда тотчас же пришел вызов — Семенюка приглашали срочно приехать в столицу.
В Брест он попал в сентябре, через месяц после того, как там побывали герои обороны. Наступил день, когда он в сопровождении нескольких офицеров и солдат с лопатами и кирками вошел в подковообразный двор Восточного форта.
Семенюк волновался, у него дрожали руки. Тут сказывалось все — и набежавшие воспоминания о пережитом здесь, на этом клочке земли, и впервые охвативший его страх: "А вдруг я не найду знамени?!"
Они вошли в узкий дворик между валами. Все вопросительно смотрели на Семенюка. А он остановился и внимательно оглядывался вокруг, стараясь собрать разбежавшиеся мысли и сосредоточиться — вспомнить во всех подробностях тот день, 30 июня 1941 года.
— По-моему, сюда! — сказал он, указывая на дверь одного из казематов.
В помещении он огляделся и топнул ногой по полу.
— Вот здесь!
Солдаты с лопатами приготовились копать. Но он вдруг остановил их:
— Подождите!..
И, торопливо подойдя к дверям каземата, выглянул во дворик, прикидывая расстояние от края вала. Его била нервная дрожь.
— Нет! — наконец решительно произнес он. — Это не тут. Это рядом.
Они перешли в соседний, такой же точно каземат, и Семенюк отстранил солдат:
— Я сам!
Он взял лопату и принялся копать, торопливо и нервно отбрасывая в сторону землю. Грунт, слежавшийся за долгие годы, был плотным, неподатливым.
Семенюк тяжело дышал, пот катил с него градом, но всякий раз он останавливал солдат, когда те хотели ему помочь. Он должен сам выкопать это знамя, только сам…
Все в напряженном молчании следили за ним. Яма уже была довольно глубокой, а ведь Семенюк сказал, что зарывал ведро на полуметровой глубине.
Офицеры с сомнением стали переглядываться.
А он и сам уже приходил в отчаяние. Где же, где это знамя? Оно уже давно должно было появиться. Неужели он спутал каземат — ведь они все так похожи один на другой? Или, может быть, знамя отрыли немцы тогда, в сорок первом?
И вдруг, когда он готов был уже прекратить работу, лезвие лопаты явственно звякнуло о металл, и в земле показался край какого-то металлического диска.
Это было дно цинкового ведра. Он тотчас вспомнил, что тогда, в сорок первом, они не вложили сверток в ведро, а закрыли им сверху: на тот случай, если бы каземат был разрушен, ведро защищало бы знамя от дождя и талых вод, просачивающихся с поверхности земли.
Все в волнении склонились над ямой. А Семенюк лихорадочно быстро откапывал ведро и наконец вытянул его из земли.
Память не подвела — сверток со знаменем был здесь, где он оставил его с товарищами пятнадцать лет назад. Но сохранилось ли само знамя? Цинковое ведро просвечивало насквозь, как решето, — оно все было разъедено солями земли.
Он дрожащими руками взял второе, брезентовое, ведро, лежавшее под цинковым. Оно рассыпалось прахом, совсем истлевшее за эти годы. Под ним был более тонкий брезент, в который они тогда завернули знамя. Он тоже истлел и разлезался лохмотьями, пока Семенюк поспешно раскрывал сверток. И вот уже заалела красная материя и золотом блеснули буквы…
Осторожно Семенюк тронул пальцем полотнище. Нет, знамя не истлело, оно сохранилось отлично.
Тогда он медленно развернул его и, расправив, поднял над головой. На красном полотнище золотела надпись: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" И ниже: "393-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион". Все молча стояли, завороженно глядя на эту боевую реликвию, извлеченную из земли спустя полтора десятилетия. Семенюк бережно передал знамя одному из офицеров и выбрался из ямы. Он не чуял под собой ног от радости.
А на другой день в центральном дворе крепости выстроился торжественный строй располагавшейся здесь воинской части. Под звуки оркестра, четко печатая шаг, проходил перед строем знаменосец, и алое полотнище вилось за ним по ветру. А следом за этим знаменем двигалось вдоль строя другое, но уже без древка. Его на вытянутых руках нес невысокий моложавый человек в штатской одежде, и безмолвно застывшие ряды воинов отдавали почести этому славному знамени героев Брестской крепости, овеянному дымом жестоких боев за Родину, знамени, которое проносил мимо них человек, сражавшийся с ним на груди и сохранивший его для потомков.
Знамя 393-го дивизиона, найденное Родионом Семенюком, было передано потом Музею обороны Брестской крепости, где оно теперь хранится. Сам Семенюк тогда же приехал из Бреста в Минск, побывал там на приеме у заместителя командующего Белорусским военным округом, а позднее навестил меня в Москве и рассказал о том, как он отыскал знамя. Год спустя, когда Советское правительство наградило героев обороны, знатный металлург Кузбасса Родион Семенюк за спасение боевого стяга своей части получил орден Красного Знамени.
Вероятно, некоторые читатели захотят задать мне вопрос: как же чувствует себя райвоенком, который с таким тупым, бюрократическим равнодушием отнесся к сообщению Семенюка о знамени и объявил его "не имеющим значения"? Думаю, что он теперь придерживается иного мнения. Я назвал его фамилию в Министерстве обороны, и мне сообщили, что этот бездушный и недалекий чиновник получил строгое взыскание.
http://lib.ru/PRIKL/SMIRNOW/brest.txt — Смирнов "Брестская крепость".
Для тех, кто смог выжить летом 1941 года и потом найти знамя своей части, это был не просто кусок материи и на тех фотографиях из книги Смирнова, было хорошо видно, что в том числе и из такого отношения к своим знаменам, ковалась та непреклонная решимость, которая привела нас в Берлин.
Ныне известно о судьбе знамен почти всех частей этих дивизий. Советские воины либо спасли их, вынеся из-под угрозы захвата врагом, либо укрыли в подземельях сражающейся крепости. Некоторые знамена при этом погибли вместе с защищавшими их бойцами.
Боевое знамя 98-го оптад 6-й сд вместе с партийными и комсомольскими документами было завернуто бойцами в брезент и укрыто в подземелье одного из укреплений крепости. Взрыв боеприпасов на этом участке обороны полностью разрушил это укрепление. Боевое знамя 75-го орб той же дивизии погибло при разрыве тяжелой бомбы вместе с красноармейцами И.Ф. Шеевым и И.Н. Михайловым, пытавшимися его укрыть во время начавшийся бомбежки. Боевое знамя 333-го сп и знамя 6-й сд, которые хранилось в этом полку, были зарыты бойцами в подвале полковой казармы. Это здание было разрушено. Боевое знамя 125-го сп 6-й сд вынес заместитель командира полка по политчасти батальонный комиссар С.В. Дербенев. Когда комиссара тяжело ранили, бойцы укрыли его, а знамя закопали в лесу. В 84-м сп той же дивизии боевое и шефское знамена в ходе боев также были укрыты бойцами в подземельях крепости. Выше упоминалось, что в марте 1951 года в руинах разрушенных зданий, где оборонялся этот полк, было найдено шефское знамя, врученное полку в августе 1922 года представителями Исполкома Коминтерна. Как священная реликвия Великой Отечественной войны оно экспонируется ныне в ЦМВС.
Знамя 131-го ап 6-й сд погибло в сгоревшем штабе полка. Были укрыты в ходе боев в крепости и знамена 44-го и 455-го стрелковых полков 42-й сд. Знамя 393-го озад этой же дивизии было спрятано в подземелье Восточного форта крепости 30.06.1941 года бойцами дивизиона рядовыми Фольварковым и Тарасовым во главе с младшим сержантом Р.К. Семенюком в разгар боя, когда в укрепление ворвались гитлеровцы. 27 сентября 1956 года Р.К. Семенюк разыскал его и ныне это знамя хранится в музее Брестской крепости.
Было вывезено из горящей крепости знамя 37-го обс 6-й сд. Знамя 204-го гап 6-й сд было развернуто на позиции 2-й батареи лейтенанта И.Н. Жендинского при открытии ею утром 22.6.1941 года огня по врагу. Спас знамя своего полка комсомолец 472-го зп 42-й сд ст. сержант Голицын.
«Под ним была убита лошадь, — говорится в донесении, — сам был четыре раза ранен, но знамя осталось в его крепких руках».
Сохранили знамя 17-го гап той же дивизии воины полка во главе со ст. сержантом А.Ф. Лукьяненко:
«Под обстрелом и бомбежкой они вбежали в здание штаба, взяли знамя и принесли его под градом пуль».
Таким образом, из десяти знамен 6-й сд, находившихся в момент начала войны в своих частях в городе Бресте и в Брестской крепости 9 знамен было бойцами и командирами сохранено, из 6 знамен 42-й сд было сохранено 4. Пока не удалось обнаружить сведений о судьбе одного знамени из 6-й сд и двух знамен из 42-й сд. Очевидно, все, кто выносил их, погибли. По исследованным нами трофейным документам противнику в боях под Брестом не удалось захватить наших знамен.
http://fortification.ru/forum/index.php?topic=808.0 — цинк
Поэтому по своему символическому значению, подвиг Кости Кравчука равнозначен подвигу тех солдат, которые даже ценой своих жизней стремились не допустить попадания наших знамен врагу. И именно поэтому он был так высоко оценен.
