Произведение пишется

17 июня 1941 года. 23 час 20 минут.

Когда командующий Украинским Фронтом Якир в расстроенных чувствах перешагнул порог своей киевской квартиры, домработница, мгновенно, по выражению лица, уловив настроение хозяина, проговорила: ужин сию минуточку подам в столовую.

Такого насыщенного и нервного дня у него еще не было еще никогда. Все, как назло, шло много медленнее и бестолковее, чем при учебных тревогах. Впрочем, в этот длинный день не спали и в фашистской Германии: Адольф Гитлер именно 17 июня утвердил план «Операция Барбаросса», и Советский союз, еще только смутно подозревая об этом, доживал уже свои последние мирные дни.

Помыв руки и ополоснув лицо холодной водой, Якир прошел в столовую, где на своих стульях уже сидели перед пустыми тарелками Сарра и Петя.

— Зачем меня ждали – немного сварливо бросил Иона Эммануилович, — надо было раньше садиться!

— Иона, дорогой, раньше никак нельзя. В семье есть традиции – ужинаем вместе. Ты же знаешь.

После ужина, когда Николавна подала чай, Петя неожиданно спросил:

— Папа, ты придешь в субботу на выпускной?

— Какой выпускной? — не сразу вник в ситуацию отец семейства.

— Ну как же, Иона, мальчик закончил десятилетку! В субботу, 21 июня, по всему Киеву будут выпускные вечера. Ему, конечно, было бы очень приятно, если бы ты на несколько минут заехал в школу.

— Сарра, Петя, вы что, не понимаете, какая в Союзе ситуация?!

— Какая ситуация, папа, о чем ты?

— Да у нас война на носу!

— Правда?! Здорово! Учти, я сразу в военкомат, и тебе меня не удержать. 18 лет мне уже исполнилось, и стрелять я научился на отлично!

— Петя, не торопись! – у Сарры задрожали губы, — ты что?! Такое было много раз, и в 1938 году с японцами воевали, и в 1939 году с поляками, и неделю назад играли тревогу. Иона, хоть ты скажи! И даже если так, раз война, что ж, надо оставить детей без выпускного?! Завершение школы — это же один раз в жизни! Это такой шаг в новую жизнь!

— Ну-ну, любимая, не надо. Этот вопрос надо серьезно обдумать. Насчет выпускных я посоветуюсь с Иеронимом. Тут надо обсудить с Кировым, с ЦК. Если выпускные вечера школьников состоятся и я смогу, то я обязательно приеду. Но – не обещаю.

— Но ты постараешься? – попросил Петя. Он знал, что если папа скажет «постараюсь», то точно приедет.

— Да, постараюсь – твердо ответил отец, а теперь мне надо еще поработать и прошел в кабинет.

Набрав номер Наркома, Иона предвидел неудовольствие Иеронима, с которым завершил разговор только недавно, но тот откликнулся спокойно: Слушаю, Уборевич.

— Иероним, тут такое дело. У Пети 21 июня выпускной, кончил десять классов. А ведь он не один такой! По всей стране люди живут мирной жизнью, никакой подготовки, вероятно, не ведут ни к чему. Кстати, а если немцы какую-то часть нашей территории временно оккупируют, что будет с евреями?

— Сигнал своевременный. Какое имеешь предложение? Учти, что паники мы допустить не должны!

— Думаю, что НКВД надо мобилизовать и перебросить в лесные базы партизан (если это не делается), а партийным и советским органам готовить планы эвакуации людей и имущества из приграничных территорий, вероятно в полосе от Государственной границы до линии УРов. Неплохо было бы провести учебную эвакуацию – хотя бы частично.

— Иона, насчет учебной  эвакуации ты шутишь? Откуда возьмем транспорт?

— Ну, это как раз легко! Эшелоны, на которых в районы сосредоточения приходят войска, сейчас идут на Восток пустые.

— Кстати, об УРах. Ты о киевском Уре что думаешь?

— УР к обороне готов, я же докладывал.

— Это ясно. А эвакуация? Киев тоже эвакуировать?

— Это что, Иероним, шутка такая, что ли? Это же столица Украины!

— Шутки нет. День прошел, а ты на БГ2 даже не вышел. До Киева, думаешь, немцу далеко?

— Киев, Иона, имей в твиду, я фашистам не отдам.

— А если отдашь?

— Тогда – застрелюсь – ответил Якир и, проявив нарушение в табели о рангах, повесил трубку первым.

18 июня 1941 года. 6 часов 00 минут. Киев.

-Слышь, а че это вы тут делаете, а? – обратился к старшему оператору «Редута-второго» отдельного радиобатальона ВНОС Киевского корпуса ПВО сержанту Микитченко пришедший с недавним пополнением рядовой Нечитайло.

Киевский отдельный корпус ПВО включал в себя, кроме трех зенитных артиллерийских дивизий, истребительной авиадивизии и дивизии ВНОС, и отдельный радиобатальон ВНОС. В противоречие  своему названию, в батальоне связистов не было, а было три роты по две мобильные станции обнаружения самолетов РУС-2 «Редут» в каждой. Каждая станция состояла из трех автомашин (генераторной, приемной и передающей) и размещалась в тщательно выбранной точке, совместно с другими станциями батальона формируя стокилометровое кольцо наблюдения с центром в Киеве.

Микитченко же сосредоточился на осциллографе, и кроме него ничего не видел и не слышал. Зато настырного Нечитайло заметил второй номер приемной станции: сидящий у телефона красноармеец Веснин. Однако Веснин отреагировал, по мнению Нечитайло, чудно:

-Убери голову, придурок!

— Это я придурок?! – возмутился боец, и в этот момент произошло то, чего и опасался Веснин: вращающаяся овальная приемная кабина довернулась еще на несколько десятков градусов и, естественно, заняла положение, совпадающее с продольной осью автомобиля. В результате кабина зажала несчастную голову Нечитайло между ящиком с ЗИПом, размещенным за кабиной водителя ЗИС-5, и своей стенкой, и остановилась.

— А-а-а-а! – заорал Нечитайло.

— Опять, зараза, рассинхронизировалась – пробормотал Микитченко и немного добавил силу тока на реостате. Вращение обоих кабин – приемной и передающей, на радиоулавливателе самолетов РУС-2 «Редут» должно было быть строго синхронным, что только и обеспечивало возможность обнаружить воздушную цель. Кабина, давившая на голову Нечитайло, усилила нажим и постаралась продвинуться еще, чего, к счастью для Нечитайло, ей не удалось. В этот момент, неожиданно для Микитченко, всегда спокойный телефонист Веснин вылез из-за своей брезентовой загородки, протянул мимо его уха волосатую руку с завернутой до локтя гимнастеркой и выжал до упора красный грибк кнопки останова.

— Веснин – шпион, выключивший станцию на боевом дежурстве?! – не веря себе, успел поразиться Микитченко, но через несколько секунд, когда стихло гудение мотора  и до него донесся вой Нечитайло, он понял, в чем дело. Однако обратное направление вращения кабины конструкцией Редута предусмотрено не было.

Веснину пришлось бежать за инженером, который десять мучительных минут разбирался в схеме, и наконец, перепаяв пару проводков, дал кабине противоположное вращение. Нечитайло, с наскоро перебинтованной окровавленной головой, посадили на одноконную повозку и повезли в медсанбат.

…Всего к началу июня 1941 год в СССР было произведено 19 установок радиоулавливания самолетов РУС-2 «Редут», принятых на вооружение  в 1940 году, и темп производства «Редутов» возрастал. Установки в первую очередь поступили в приграничные округа, с июня переименованные во Фронты, и размещались следующим образом:  6 в Киеве, 6 в Минске и 6 в Ленинграде и 1 под Москвой.

Наконец (станция-то на боевом дежурстве!) Микитченко включил и синхронизировал антенну. Но что-то экран замутнел. Трет глаза. Резь какая-то. Неудивительно, сидеть, как на каруселе, во вращающейся кабине не просто. Мать честная! Вижу цель! Еще… еще… Около тридцати самолетов. Курс… на нас, к Киеву. Дает команду Веснину: Срочно донесение! Передавай дежурному…  Начинает диктовать. Старается и интонацией голоса выразить тревогу. Вот он, его первый бой! Веснин дублирует по телефону, замечает, что и тон  хочет передать, старается.

 * * *

— Товарищ командующий фронтом. На связи командующий корпусом ПВО генерал-лейтенант Локтионов. Службой ВНОС обнаружена цель, около тридцати самолетов, приближаются с Запада, дистанция около 30 километров.

— Почему так поздно докладываете? У Вас же дистанция обнаружения сто километров!

— Виноваты, товарищ генерал-полковник. Возникли трудности, на данный момент преодолены. Примем меры для исключения на будущее. Какие будут указания?

— Ну, лучше поздно, чем никогда, Александр Дмитриевич. Это свои, огня не открывать, вести журнал – какими постами и где будут обнаружены в дальнейшем. Поднимите в воздух авиаэскадрилью перехватчиков без боекомплекта на перехват, только дежурную не трогайте. Это мы с Жуковым договорились об обмене любезностями. Сейчас и наши к Минску подходят – успокоил Локтионова Якир.

Как сядут на аэродром – сделайте выписку из журнала наблюдения штаба корпуса, возьмете рапорт командира эскадрильи и вместе с командиром полка и командиром авиадивизии ко мне на совещание.

/Примечание автора – данная глава написана с использованием произведения В.П. Волошина «Ленинград — срочно…» . РУС-2 в реальной истории поступили только на вооружение Ленинградского и Московского военных округов/

18 июня 1941 года. 6 часов 08 минут. Минск.

-Оператор, почему не докладывайте обстановку? – рокотал в трубке начальственный бас дежурного по минскому корпусу ПВО

— Перебои с электричеством, товарищ майор. Технической возможности не имеем.

— Вопрос на контроле у Жукова. И лучше бы вам эти перебои устранить, и немедленно.

— Ремонтируем, товарищ майор

* * *

— Ну, что тама? Вызвал, наконец, инженера со взводным с хутора? – протянул старший оператор посыльному.

— Да все то же. Третий раз в окошко им орал, што срочно на станции требоваится, поломались не могем без них, а только пьяный визг бабий слышен, и взводный мне одно и то же басит в окно – иду, говорит, проваливай давай. Квасят оне с бабами, да безобразничают.

— Ну, дела. Боевая готовность, а у них седина в бороду и бес в ребро.

Резкий гудок заставил личный состав построиться перед замершей станцией Редут. Из кабины полуторки вылез главный инженер батальона. Из кузова начали выпрыгивать бойцы комендантского взвода и с ними особист. Дело начинало пахнуть керосином.

* * *

— Пост ВНОС 34. Докладываю – визуально наблюдаю самолеты, числом 27 единиц, идут курсом строго на восток, двухмоторные, высота 4000 метров. Наблюдатель ВНОС младший сержант Сергеев.

— Товарищ Сергеев, за отличное несение службы объявляю Вам благодарность.

— Служу Трудовому Народу, товарищ майор – обрадованно выдохнул Сергеев.

18 июня 1941 года. 8 часов 20 минут. Минск.

Не спеша спрыгнув с нижней ступеньки лестницы, комэск вылетавшей эскадрильи двухмоторных истребителей-перехватчиков Петляков-41И направился к своему непосредственному и вышестоящему прямому начальству — командиру полка и командиру авиадивизии.

—  Товарищ генерал-майор, разрешите доложить командиру полка?

— Докладывайте – бросил герой испанской войны Павел Рычагов.

— Товарищ полковник. Самолеты перехватить не удалось. В указанном ВНОС квадрате воздушных целей не обнаружено. Сделав два круга над городом, взяли курс на Запад, но на отходе противника также не обнаружили, на расстоянии 50 километров от государственной границы легли на обратный курс. Происшествий не случилось, потерь не имею. Командир эскадрильи двухмоторных истребителей-перехватчиков Сидоров.

— Ну, капитан, тогда держись – махнул рукой генерал-лейтенант Рычагов и поплелся докладывать в штаб корпуса. Подлость ситуации была в том, что если об успешном перехвате командир корпуса ПВО доложил бы Жукову один, то в данном случае к Жукову придется идти вдвоем.

18 июня 1941 года. 10 часов. Москва.

Народный Комиссариат Внутренних дел СССР

Телеграмма № 18923 от 18.06.1941

Минск зпт Судоплатову

Гроза-предварительная

Берия

18 июня 1941 года. 11часов. Москва.

Первым секретарям ЦК КПУ, ЦК КПБ, Первому секретарю Ленинградского Обкома ВКП(б)

Совершенно Секретно

В связи с обострившейся угрозой военных действий гитлеровской Германии (возможно – в союзе с Финляндией), немедленно вскрыть пакеты Гроза — Предварительная  и приступить к реализации планов мероприятий.

Мероприятия проводить под видимостью расширенных учений по линии Гражданской Обороны, для чего выступить с радио-обращениями и к населению, а также с небольшими заметками в местной прессе. 

Генеральный секретарь ЦК ВКП(б)

С. Киров

18 июня 1941 года. 12 часов. Киев.

Сказать, что Первый секретарь ЦК Компартии Украины Хрущев удивил своего помощника – значит не сказать ничего. Он его просто потряс.

— Кого пригласить на завтрашнее совещание, Никита Сергеевич?

— Раввинов, что не понятно? Не знаешь такого слова? Попы это еврейские! Неужто нет такие в Киеве и окрестностях?

— Есть, как не быть, Никита Сергеевич.

— А раз есть, ищи их адреса, телефоны, одна нога здесь, другая там, и чтобы всех завтра к 11-00 пригласить в колонный зал – и из Киева, и из окрестностей. В районы телефонируй, в НКВД. Что мне тебя, учить что ли?

— Сюда, на Банковскую, 11?

— А куда еще, не в ресторан же их вести? Действуй.

18 июня 1941 года. 13 часов. Ленинград.

Заместитель командующего Балтфлотом Николай Герасимович Кузнецов быстрым шагом зашел в кабинет комфлотом Галлера

— Разрешите, Лев Михайлович?

— Заходите, Николай Герасимович. Чем порадуете?

— Я только с Моозунда. Плавбатарею «Михаил Фрунзе» перевели на новую стоянку без замечаний.  ПВО архипелага и береговые батареи перевел на боевую готовность номер два в нормативные сроки. Народ у нас подобрался замечательный.

— А что с прикрытием?

— Обустройство 18 стрелковой дивизии и двух рот тяжелого танкового батальона РГК на архипелаге в основном завершено, саперы осенью и зимой поработали отлично, дивизия, высадившись в марте, во многом пришла на готовое, но за это время дополнительно очень серьезно усилила оборону островов. Колючая проволока, мины, фугасы, камнеметы какие-то, траншеи в три ряда – я такого в Испании не видел. Конечно, тяжелые танки на островах выглядит очень странно, но как местное средство борьбы с катерами противника вне зоны действия стационарных береговых батарей танки показали себя отлично. Вдумайтесь, Лев Михайлович, 85мм орудие! Броня 75мм! Да его только прямым попаданием с эсминца возьмешь! Мы провели несколько учений практическими снарядами, когда торпедные катера буксировали катера — мишени. Вначале процент попадания был очень невелик, а к окончанию пятого дня приноровились. Жаль, что выделили не полный батальон, а только две роты: всего 34 штуки.

— На какое время сделаны запасы?

— По продовольствию и топливу на три месяца, по главному калибру плавбатареи четыре БК, по 100мм универсальным орудиям  и зенитной артиллерии шесть БК.  Береговые четырехорудийные батареи (их всего пятнадцать: три 180-мм, восемь 130мм и четыре 100мм) имеют по четыре БК. 

— Что думаете делать дальше?

— Как что? Переход на Боевую готовность номер два завершен. Подразделения ПВО перешли на готовность номер один. Если враг явится – не проспим.

— Кожанов считает, что этого мало. Дал команду выделить наряд сил для выхода в море. Ждет наших предложений.

— Тогда, может подводные лодки в дозор выслать?

— И подводные лодки, и подводные минные заградители – это само собой, причем как в Мировую войну – вышлем их и к Килю, и к шведским портам на перехват поставок руды. Но кроме этого у немца, видимо, будет задача нас запереть в Кронштадте и на Моозунде минной постановкой. Чтобы ее сорвать, формируем отряд легких сил: крейсер и три эсминца. Направим его крейсировать между Готландом и Моозундом, а по завершению автономности сменим на второй такой же отряд.

— Тогда, Лев Михайлович, надо серьезно усилить наряд истребителей на островах. В целом, аэродром позволяет развернуть там полноценный истребительный полк, причем с размещением в капонирах. Сейчас там одна разведывательная и одна истребительная эскадрилья. При трех истребительных эскадрильях они смогут обеспечит полноценное прикрытие кораблей с воздуха не позднее чем через 15-20 минут после взлета.

— Добро, иди в штаб, обрисуй задачу, пусть начинают. Сегодня жду и тебя и начштаба с планом операции сегодня в 18:00. Тем временем «Александр Пушкин» пусть принимает в перегруз тройной боекомплект к зенитным орудиям, и двойной запас медицины. Эсминцы попроси назначить Дрозда. Выход надводному отряду на завтра на 2:00. Тральщики не менее четырех, выходят в 0:13. Подводные лодки сойдут следующей ночью.

— Почему в тринадцать минут, Лев Михайлович?

— Примета хорошая – усмехнулся в усы Галлер

— Тогда, если не возражаете, подключу и ВВС флота – пусть усилят разведвылеты, с тем чтобы к вечеру привезти свежие данные.

— Действуй, Николай Герасимович.