На рассвете 17 октября 1855 года по приказу французского адмирала Брюэ началась операция против русского берегового укрепления Кинбурн. Оно состояло из главного квадратного форта с бастионами, круговой батареи и небольшого земляного укрепления, возведенных на западной оконечности длинной песчаной косы в горловине мелководного Днепровского лимана напротив крепости Очаков. Орудия Кинбурна держали под прицелом протоку, по которой выступавшие в Крымской войне против России англичане и французы вознамерились провести свои корабли в лиман.
– Извольте видеть ваше превосходительство, они самые-с брандскугеля.
– И вы ими пушки заряжали?
– Так точно-с.
– А откуда они у вас появились, они же уже черт знает сколько времени как с вооружения сняты.
– Не могу знать ваше превосходительство, перед самым приступом неприятельским доставлены-с. Генерал резко обернулся к стоящему неподалеку с отсутствующим видом интенданту.
– Перед самым штурмом?
– Так точно по вашему приказанию!
– Это когда же милостивый государь я приказывал доставлять на батареи устаревший боеприпас?
– Ваше превосходительство! Других то нет. А уж бомбических то о коих вы приказать изволили-с и вовсе. Генерал в прострации отошел от интенданта и наткнулся опять на батарейного командира.
– И что одними только брадскугелями стреляли?
– Никак нет-с. Покуда были ядра, да и бомб немного, то ими. Ну а потом уж только брандскугелями-с. Генерал обвел глазами полуразрушенные укрепления. Вспомнил приземистые и угловатые плавбатареи французов неуязвимые для бомб и ядер. Картинка сложилась, если бы на эту самую ничтожную из батарей Кинбурна хватило нормальных бомб, все бы уже кончилось. Французы просто срыли бы своими орудиями всю крепость, сами оставаясь неуязвимыми. Но как? Как это возможно? Генерал помнил свою молодость, проведенную отнюдь не в передних сильных мира сего. Уж он то знал что брандскугеля ненадежны, капризны и иногда больше опасны для стреляющих, чем для обстреливаемых. И тут на глаза ему попался священник, приготовившийся отпевать новопреставленных рабов божиих. И большая икона Спаса Нерукотворного стоящая на походном иконостасе. Сопровождавшие генерала штабные с немалым изумлением увидели как генерал подойдя к иконе стал на колени, и приговаривая
– Спас Господь, стал класть земные поклоны. Потом к нему присоединились все бывшие там, включая интенданта бормотавшего впрочем, что-то вроде — я полагал, что его превосходительство как и я лютеранин.
