Как это было на самом деле. Кот в сапогах
— А-а-э-глп!
Сидящий на песчаном холмике парень отшатнулся назад и начал судорожно отталкиваться пятками от земли. Первый раз вижу, чтобы на заднице скользили с такой скоростью.
— Ты чего? — озадаченно спросил я. — Говорящего кота никогда не видел?
Не прекращая работать пятками, парень замотал головой. Я фыркнул, свернулся клубочком на траве, подцепил когтем ромашку и демонстративно понюхал, стараясь не чихнуть. Движения парня замедлились, он прекратил перебирать ногами и даже вытер потёк слюны на подбородке. Уже хорошо.
— Ты откуда взялся? — спросил он дрожащим голосом.
— Как это — откуда?! — Я картинно заломил лапы и закатил глаза. — Я же, можно сказать, член вашей семьи! Жил в амбаре у мельницы, мышей ловил. Неужели не помнишь?
— Не-а. Не было в амбаре серых котов. Такого здоровенного, как ты, я бы не забыл.
— Вот она, благодарность людская! Сколько я им зерна и муки сберёг, а они даже в лицо не узнают. Ладно, хозяин, принимай свою долю наследства. Меня то есть. Чтоб всё по-честному.
Парень наклонил голову и покосился на меня с подозрением. Крепкий мальчик, быстро пришёл в чувство.
— Не верю я тебе. У них снегу зимой не допросишься, а чтобы с такой говорящей диковинкой по доброй воле расстаться, так и вообще… Ежели тебя, к примеру, в балагане показывать, деньги будешь лопатой огребать.
— Но-но! Ты это брось! — я взъерошил шерсть на затылке, выпустил когти и замахал передними лапами. Парень опять заработал пятками, но уткнулся спиной в ствол придорожной сосны и испуганно замер. Это правильно, молодец.
— И не думай! — прошипел я, подойдя поближе. Парень зажмурился и закрылся рукавом. Я ухмыльнулся и тронул лапой его колено:
— Расслабься, дубина, не буду я тебя рвать на куски. Снимай сапоги.
— Чего? — опять выпучил глаза парень. Если так и дальше будет таращиться, скоро сможет смотреть под ноги не опуская головы.
— Сапоги снимай, — терпеливо повторил я. — Ты же хочешь стать маркизом?
— Каким маркизом?!
Я посмотрел на него, вздохнул и улыбнулся во всю пасть:
— Живым маркизом. Да верну я тебе твою обувку, маркиз, не беспокойся. Давай, давай.
Ничего, у него ноги привычные. Не то что мои нежные лапки.
* * *
Тоже мне, король. После последней войны, вчистую проигранной его бездарным маршалом, от королевства остался только этот городишко с летним дворцом. Несмотря на хорошую погоду и полуденное время, улицы пусты. Жилые дома глядят на улицу пыльными подслеповатыми стёклами; изредка в тёмной глубине комнаты промелькнёт чья-то тень — и опять окно затягивается серой мутью. Почти на всех лавках висят замки; лишь кое-где молчаливые оборванные тётки торгуют с земли пирогами, зеленью и разным старьём. Они не удивляются даже такому странному прохожему, как обутый кот с шевелящимся мешком на спине: проводят безразличным взглядом и опять уставятся на свой нехитрый товар. Вокруг даже мух нет. Какую страну загубил, слизняк коронованный…
Стена дворца поросла плющом. Гладкая каменная поверхность давно покрылась трещинами, и зелёные усики крепко цепляются за их края. Взглянув на заржавевшую цепь, стягивающую створки ворот, прохожу через калитку. Стражники у входа вздрагивают от неожиданности и хватаются за алебарды, но мне довольно быстро удаётся убедить их, что я дворецкий богатого маркиза, магистра трансформагии, и в кота превращён лишь на время, в наказание за разбитый флакон с драгоценным эликсиром. Попутно приходится доказывать откровенно развлекающейся страже, что хозяин не поручал мне сожрать их величество, а вовсе даже наоборот — послал меня с презентом для ублажения августейшего желудка. По всему видно, что караульные отчаянно скучают, поэтому я вынужден предъявить к осмотру куропаток и выслушать множество казарменных шуток. Наконец здоровенный усач с сожалением отходит в сторону, и я пускаюсь в путь по длинному коридору, стараясь держаться стены.
А во дворце, оказывается, не протолпиться. Вот разряженную фрейлину обгоняет толстый поварёнок с кастрюлей, натыкается на крепкого седоусого мужчину в плаще, ловко уворачивается от подзатыльника и исчезает за углом. Возмущённая дама вылавливает из встречного потока низенького толстячка с массивной цепью на шее и начинает ему жаловаться визгливым голосом. Толстячок, которого поминутно толкают со всех сторон, жалобно морщится, но сбежать не осмеливается. Народу-то, народу понагнали… Интересно, сколько людей осталось за стенами дворца после того, как король набрал себе свиту? Сомневаюсь, что после проигранной войны он в состоянии одевать, кормить и должным образом содержать этих бездельников — даже за счёт всех собираемых налогов. Вон, у толстячка позолота на цепи совсем вытерлась. М-да. Боюсь, владельцу моих сапог здешняя жизнь мёдом не покажется. Но у него выбора нет: нищенствовать на дорогах — это, безусловно, хуже.
Зато меня такое дворцовое многолюдье вполне устраивает.
* * *
Граница королевства видна без всяких межевых камней. Сразу за чахлым лужком, заросшим сорняками, начинается стена пшеницы. Толстозадые крестьяне и крестьянки проворно двигают руками, подсекая тугие стебли. Становлюсь на краю поля и кричу:
— Эй, жнецы! Чьи вы?
— Господина людоеда! — хором восклицают работники, с трудом выпрямляясь.
— Не то отвечаете! — сержусь я. Спины мгновенно сгибаются в опасливом поклоне. — Надо говорить — «Маркиза Карабаса»!
— Маркиза Карабаса, — звучат нестройные голоса.
— Почему так нескладно? А ну-ка, ещё раз, дружненько!
— Маркиза! Карабаса! — громыхает над полем.
— Ну вот, уже лучше, — довольно жмурюсь я. — Маркиз пригласил к себе соседнего короля со всеми придворными; если осрамитесь перед заезжим величеством, вашему господину это очень не понравится. Ясно?
— Ясно! Ясно! Ясно! — летает над пшеницей перепуганное эхо.
* * *
Мышь, пронзённая когтями, прекращает дёргаться, выгибает спинку дугой и умирает. Я поднимаю её за хвостик и начинаю задумчиво рассматривать. Инстинкт — страшная сила.
До конца спектакля остаётся совсем немного. По моим расчётам первая партия приглашённых должна прибыть примерно через полчаса. Вполне достаточное время, чтобы подготовить очередной набросок для мемуаров. Творческая обработка — это позже, вечером, у камина, за бочонком вина. Надеюсь, будущие поколения всё-таки оценят мои литературные таланты.
Перо скользит в сторону, выворачивается из когтей и летит под стол. Нет, так неудобно. Стаскиваю сапоги, бросаю в угол и с силой провожу лапами по бокам.
В школе я был лучшим учеником на уроках Трансфигурации — к молчаливому удивлению преподавательницы мадам Лекурье: от великана, пусть даже с примесью человеческой крови, она таких способностей явно не ожидала. Вообще, учёба в Шармбатоне давалась мне очень легко, так что по окончании школы, несмотря на происхождение, я без труда получил ответственную, а главное — денежную должность. Настолько денежную, что мои владения стали самыми богатыми в округе, а я сейчас могу спокойно тратить время на мемуары…
Еще раз бегло просматриваю текст. Нормально, для черновика очень даже неплохо. Откладываю лист в сторону и подхожу к окну. Из-за дальней рощи уже показалась первая карета, за ней неспешно выезжает вторая. Поднимаю одной рукой дубину и иду встречать гостей.
Всё-таки войны — это зло. Бесцельная трата деликатесного мяса. К счастью, шикарный стол на несколько месяцев вперёд мне обеспечен, и на сей раз это не надоевшая до смерти говядина. Интересно, умеет ли мой маркиз готовить? Хотя куда он денется, научится. А из принцесс, мне говорили, получаются отличные домохозяйки. Надо же куда-нибудь пристроить молодую пару.
Эх, мышку всё-таки жалко.
