Как бы пошла история если бы Патриций Григорий в 647 году защитил Африку от арабского вторжения. Часть 9. В поисках примирения
Спустя несколько недель марша походное войско императора достигло Суфетулы и «Август Запада» Григорий не мешкая приступил к реализации ранее намеченных планов. Большая часть воинов нумерий и федератских частей с добычей и донативом была распущена по домам, также войско покинуло и большинство «симмахов», однако по приказу императора, из каждой части, что приняли участие в триполийском походе, командирами должно было быть отобрано некоторое число воинов, которые пока должны были бы остаться с ним в Суфетуле – кандидатов отбирали тщательно и из «цветущих молодостью» новобранцев, и из числа «покрытых шрамами и убеленных сединами» ветеранов, обращая особое внимание на их рост и выправку. Все воины, кого т.о. отобрали, сохраняли значки своих соединений, находились под командой своих офицеров, также прошедших отбор, но были размещены не в лагерях, а поставлены на постой в домах горожан, получив на руки приличные пайки и денежные награды, а вскоре интенданты императорской гвардии начали выдавать им новое обмундирование, которое однако они пока не должны были носить. Также в Суфетуле было оставлено некоторое количество «достойных» федератов и «симмахов», получивших также особое содержание, — все эти меры император Григорий задумал не просто так, -оставленные в Суфетуле воины, вскоре должны били принять участие в небывалом еще в римской Африке событии, — «по примеру предков» владыка Карфагена, решил отметить свои победы над арабским захватчиками с небывалым размахом, поразив население своей столицы ни много ни мало устройством самого настоящего «триумфа», подобного тем, о коих еще помнили в народе (ну или хотя бы рассказывали легенды или сказки) – во всяком случае, считал император, старики еще должны были помнить рассказы о триумфальном возвращении императора Ираклия из победоносного персидского похода в Константинополь (с последующим возвращением Честного Креста в «святой град» Иерусалим), а люди с образованием наверняка знали из книг, как и об относительно недавнем, по историческим меркам, триумфе прославленного Велизария, дарованного ему великим императором Юстинианом в Константинополе, после победы над вандалами и отвоевания Африки, так и более о древних римских триумфах. С одной стороны император Григорий хотел т.о. произвести сильное впечатление на собственных подданных, увековечив в памяти людей свою победу и спасение римской Африки от вражеского нашествия, с другой он хотел «уколоть» подобной пропагандой своей военной победы самолюбие своего «царственного племянника» Константа, который не мог похвастаться особыми успехами в борьбе с арабами. Что же касается последних, император надеялся, что и до них со временем дойдут вести о том, как «румы Ифрикии» празднуют победы над ними …
Все торжественные мероприятия, по замыслу Григория, должны были начаться в апреле, — сразу же после окончания Великого Поста и празднования Пасхи, — император планировал вступить в свою столицу во главе триумфального шествия в Светлое Воскресение, после чего вскоре должны были начаться и свадебные торжества его дочери с Акселем Цецилием, а по их завершении должна был начать свою работу и Concilium Africae — Ассамблея африканских провинций.
Пока же император со своей гвардией, будущим зятем Акселем Цецилием и дочерью, оставался в Суфетуле, а между этим городом, столичным Карфагеном и пограничным теперь Триполи (где все еще находился императорский префект претория Геннадий), загоняя лошадей, один за одним поскакали гонцы – правительство начало осуществлять подготовительные мероприятия, по подготовке переселения нумидийских лимитанов и горцев в Триполитанию, решать вопросы по их снабжению в пути и на новом месте, а также организацию из них на местах новых воинских соединений, также было необходимо обсудить меры по началу какого-никакого диалога с Константинополем о возможном (хотя бы и формальном) примирении.
На предстоящую свадьбу императорской дочери и архонта Альтавы были приглаешны все подчиненные и союзные Империи мавритаснкие князья -«архонты» – перпозиты лимеса, представители общин имперских федератов, а также князья и вожди берберских «свободных племен», что в минувшей компании выступили в союзе с Империей и дали ей свои «симмахов», собирались в столицу и представители знати изо всех провинций, городские магистраты и епископы (зачастую и бывшие, по совместительству, этим магистратами), приглашены были и богатейшие представители купеческих корпораций, в том числе и живших морской торговлей навикуляриев, также на торжества были пригласили и представителей из земель некогда древнего и могучего, но ныне пребывающего в упадке царства гарамантов – императорские послы были отправлены, как в старую столицу Гармантиды – Гараму (совр. Джерма), к тамошнему правителю, все еще носившему царский титул (правда давно уже не обладавшего всей полнотой властью даже над большей частью земель, которыми некогда правили его предки), так и в богатый торговый «вольный город»-оазис — Кидамус (лат. Cydamus совр. Гадмес), — некогда этот древний город, разбогатевший на транзитной караванной торговле, был частью царства гарамантов, затем его заняли римляне и в III столетии при императоре Септимии Севере на каменистом холме над городом была воздвигнута могучая цитадель, которую занимала вексиляция Третьего Августова легиона, — эта древняя крепость и в VII веке, спустя четыре столетия, продолжала грозно возвышаться над городом, однако теперь многое изменилось, — хотя и в первой половине VII столетия Кидамус все еще формально считался «союзником Империи», но там уже не было и тени прежней имперской власти, как и имперского гарнизона (хотя столетием раньше, во времена Юстиниана, Империя все еще держала там гарнизон, правда сильно сокращенного состава, по сравнению с прежними временами), — теперь вместо него в цитадели Кидамуса размещался разношерстный наемный отряд, занимавшийся охраной окрестностей оазиса и сопровождением караванов, и получавший за это плату от городского совета, состоявшего из богатейших и знатнейших горожан, во главе с местным епископом, также в городе существовало и свое ополчение-милиция, созывавшееся в случае крайней нужды. Император Григорий считал, что теперь пришло время, когда, для безопасности римской Африки, является очень важным вновь укрепить старые связи и союзы, «напомнив» союзниками и вассалами, о прежних обязательствах, при этом, со своей стороны, оказав им определенную поддержку, тем более, что прежним владениям царства гарамантов теперь отводилась значительная роль в деле прикрытия с юга и юго-запада рубежей восстанавливаемого Триполийского дуката.
В вопросе же возобновления диалога с Константинополем, чтобы несколько сгладить остроту конфликта и по возможности найти пути для возможного взаимного примирения (поскольку в условиях войны с арабами воевать еще и против бывшей метрополии было бы чрезвычайно тяжело, если не самоубийственно, особенно после чувствительных потерь африканского войска, понесенных в прошлой компании) император и его советники решили пойти сразу несколькими путями, — следовало, во первых, прозондировать настроения при константинопольском дворе и в окружении императора Константа на предмет возможности проведения переговоров и готовности Константинополя к этому шагу, а во вторых следовало повлиять и на самого императора, слегка подтолкнув его в направлении примирения с дядей.
Для достижения этих целей, префект Геннадий убедил императора Григория переступить через собственную гордость и первым обратиться к своему племяннику предложив мировую, для чего император Григорий написал ряд личных писем, во первых к своей сестре императрице Григории – матери Константа, а во вторых и к самому племяннику императору. В письмах к сестре он в самых любезных и теплых выражениях убеждал ее, в том, что у него и мысли не было причинить какого либо вреда ни ее сыну, ни тем более нанести ущерб римскому государству, что он никогда не жаждал власти над Константинополем, который по праву принадлежит Константу, а провозглашение его императором в Африке было лишь волей местного войска и провинциалов, что он и дальше остается ее любящим братом и будет надежным помощником ее сыну, правда при этом прозрачно намекал, что теперь им с Константом, как добрым родичам и христианам, нужно как-то договариваться чтобы избежать войны и пролития христианской крови на радость «безбожным агарянам», а саму сестру умолял спасти Африку, которая была и ее родной землей от возможного гнева своего сына, который мог вылиться в войну. В такой же манере, хотя и более сдержано, были сочинены и письма уже к самому Константу, к тому же Григорий не примянул напомнить племяннику и о многочисленных примерах из прошлого, что еще со времен Гонория существовал император «для Запада», что еще его великий дед Ираклий помышлял перенести столицу Империи в Карфаген, а сам он, Григорий ни в коем случае не узурпатор, но «римлянин», лишь всего подчинившийся воле «римского народа и войска» живущего в африканских провинциях, приняв на себя «царственный пурпур» в годину тяжких испытаний. – Передать эти послания в Константинополь не составляло особого труда, — несмотря на то, что разрыв Карфагена с бывшей метрополией, произошел уже более года назад, тем не менее открытых военных действий между дядей и племянником не велось, (не в последнюю очередь благодаря и тому обстоятельству, что оба были заняты войной с арабами), а между Африкой и Италией, Африкой и Константинополем продолжали спокойно перемещаться по своим торговым делам купцы, а также священники (при том что, отношения между константинопольским монофелитским клиром и сохранившими приверженность ортодоксии карфагенским священничеством отношения были мягко говоря натянутыми, в течении всего VII столетия, африканские епископы регулярно посещали Константинополь по своим надобностям, — хотя даже и в превратившемся, временно, в центр монофелитства Константинополе, всегда хватало как открытых приверженцев ортодоксии, так и временно «ушедших в тень» «сочувствующих», по крайней мере среди простых мирян, что прекрасно видно из описаний событий происходивших во время процесса над папой Мартином).
Хотя имперские войска в Италии и тамошний гос. аппарат и сохранили лояльность императору Константу и так и не перешли на сторону Григория, тем не менее, очень многие из числа италийских военных и гражданских чиновников с сочувствием относились к деятельности «самопровозглашенного» императора-ортодокса, в отличии от политики своего «законного»императора-монофелита, в самом же Константинополе в первой половине VII в. имелась значительная и влиятельная община выходцев с латиноязычного запада Империи – уроженцев Италии и Африки, которые занимали важные придворные и государственные посты, делая в столице Империи успешную карьеру (таковыми например были: экзарх Равенны – уроженец Италии Федор Каллиопа; некий «консул» Иннокентий – уроженец Африки, в качестве переводчика принимавший участие в судебном процессе над папой Мартином; участник заговора против императора Юстиниана II и бывший нотарий экзарха Равенны Иоаниций – сам уроженец Равенны, начинавший службу в качестве нотария тамошнего экзарха, он впоследствии обосновался в Константинополе, где занимал видное место в императорской канцелярии и т.д.), — с одной стороны все эти люди были несомненно лояльны императору Константу, с другой тысячи невидимых нитей связывали их с родными землями и у окружения императора Григория появлялась возможность, если и не повлиять с их помощью на принятие решений императором Константом, то по крайней мере, хотя бы подготовить саму атмосферу для поиска взаимного компромисса и получить необходимые сведения о настроениях при константинопольском дворе. После того как будет получен ответ о готовности Константинополя к диалогу и будут получены гарантии безопасности для послов, император Григорий был готов отправить в бывшую столицу своего полномочного представителя для проведения переговоров и заключения мирного соглашения с Константом…
Источник — http://fai.org.ru/forum/topic/37435-mir-patrikiya-grigoriya/?do=findComment&comment=1017993
