«Кадры решают всё» Часть 1 Главный конструктор «тридцатьчетверки»

Начало интересного цикла статей Желтова И.Г. с сайта «Т-34 информ» выкладывается на сайт АИ по наводке уважаемого коллеги E.tom-а.

Выдающийся советский инженер-конструктор танков, Герой Социалистического Труда Михаил Ильич Кошкин родился 3 декабря (21 ноября по старому стилю) 1898 г. в селе Брынчаги Ярославской губернии в бедной крестьянской семье. Его отец – Кошкин Илья Андреевич – работал в своем хозяйстве, а также на отхожих промыслах лесорубом. Умер отец рано, в результате несчастного случая на лесозаготовках в 1905 г., когда Михаил Ильичу было всего семь лет.

«После смерти отца, – писал М.И. Кошкин в автобиографии в 1929 г., – нас у матери [Екатерины Яковлевны] осталось трое: я семи лет, сестра четырех лет и брат одного года. Ввиду незначительного земельного надела и отсутствия сельскохозяйственного инвентаря и рабочего скота (не было ни лошади, ни коровы) мать работала батрачкой.

По окончании сельской школы в 1909 году, в это время мне исполнилось 11 лет, я отправился в Москву, где и работал на разных кондитерских фабриках с 1909 года по 1917 год».

С 1909 по 1912 И. К. М.ггошкин – рабочий-ученик на кондитерской фабрике «Эйжен», затем – рабочий-подмастерье на кондитерских фабриках В.И. Жукова (1912 – 1915 гг.) и А. Бежо (1915 – 1917 гг.) в Москве.

В феврале 1917 г. М.И. Кошкин был мобилизован в царскую армию и направлен в Воронеж в 58-й пехотный полк, а через три месяца с маршевой ротой на Юго-Западный фронт, где и продолжил службу в полку «1-го Мая» в звании рядового. В августе 1917 г. М.И. Кошкин был ранен и отправлен на лечение в Москву в военный госпиталь. Сразу после выздоровления рядовой М.И. Кошкин получил отпуск, а 20 ноября 1917 г. (после Октябрьской революции) был демобилизован.

В апреле 1918 г. М.И. Кошкин добровольцем вступил в ряды Красной Армии. В Красной Армии прослужил с 1 мая 1918 г. по 1 июня 1921 г. в качестве рядового бойца и политработника. В июле 1918 г. участвовал в подавлении контрреволюционного мятежа левых эсеров в Москве. Был на фронте в составе железнодорожного отряда под Царицыным, а затем в составе 3-го железнодорожного батальона – под Архангельском.
1 октября 1919 г. М.И. Кошкин вступил в Российскую коммунистическую партию (большевиков) – РКП(б), на фронте под Архангельском в политотделе 18-й дивизии ему был вручен партийный билет № 733207.

Из автобиографии, написанной М.И. Кошкиным в 1929 г.:

«После ликвидации Архангельского фронта наша часть была направлена на Польский фронт. В дороге я заболел тифом и был с эшелона снят и направлен в госпиталь. После выздоровления был направлен в гор. Киев в 3-ю жел. дор. бригаду в 1921 г., где работал в хоз. части и секретарем партячейки. После ликвидации бригады летом в 1921 году был командирован в гор. Харьков на военно-политические курсы».

Прозанимавшись на военно-политических курсах немногим более двух месяцев, М.И. Кошкин в ноябре 1921 г. был командирован из Харькова на учебу в Москву в Коммунистический университет имени Я.М. Свердлова, в котором учился до июля 1924 г. на партийном отделении. В свободное от плановых занятий время преподавал в кружке политической грамоты, руководил марксистским кружком, читал в кружке лекции по политической экономии.

«Во время студенческих каникул, – вспоминал полковник в отставке И.Д. Пятин, – Михаил Ильич приезжал на родину в деревню Брынчаги, помогал нам в организации работы с молодежью на селе. На собраниях сельского населения выступал с докладами на антирелигиозные темы и по вопросам текущих событий. Не случайно в деревне Брынчаги среди молодежи комсомольцев было больше, нежели в других деревнях волости… Я в то время был секретарем волостного комитета комсомола. Доклады и рассказы Кошкина о разгроме белогвардейцев мы слушали с большим интересом».

В университете имени Я.М. Свердлова студенту М.И. Кошкину в 1922 г. в связи с введением по всей стране единой нумерации партийных билетов был выдан новый партийный билет члена РКП(б) № 128882. После окончании университета М.И. Кошкин был командирован в распоряжение Вятского Губернского комитета ВКП(б), которым 8 августа 1924 г. был назначен помощником заведующего местной Кондитерской фабрикой Вятпотребсоюза, а немногим более, чем через месяц – 20 сентября 1924 г. – директором этой фабрикой.

Свою деятельность в новой должности М.И. Кошкин начал с решения главной задачи – облегчить тяжелый ручной труд людей и при этом выдать больше сладкого товара – столь популярных в народе «подушечек» и другой карамели. При помощи фабричных умельцев были внедрены средства малой механизации. В короткий срок фабрика, которая совсем недавно отставала, стала одной из передовых в городе. Как отмечало в 1925 г. бюро ячейки РКП(б) Вятпотребсоюза,

«с приходом на кондитерскую фабрику М.И. Кошкина повысилась производительность труда, увеличился выпуск продукции, расширился ассортимент».

В должности «директора фабрики сладостей» М.И. Кошкин пробыл пять с половиной месяцев, после чего он был выдвинут на партийную работу. Одновременно с руководством кондитерской фабрикой начиная с ноября 1924 г. и по март 1925 г. работал преподавателем в народной школе политграмоты в Вятке (ныне – Киров). Из отзыва секретаря ячейки второго райкома РКП(б) Вятки о деятельности М.И. Кошкина:

«Т. Кошкин Михаил Ильич состоял членом Ячейки всех кооперативных организаций г. Вятки с августа м-ца 1924 г. по 1 марта 1925 г.

Находился членом бюро ячейки РКП(б). Был самым активным инициативным партийцем, хорошим агитатором и организатором. Дисциплинированный, взаимоотношения с членами партии были самые товарищеские, был лучшим другом и товарищем, уважаемым беспартийной массой рабочих кондитерской фабрики, где тов. Кошкин был директором».

Первой должностью, с которой началась партийная работа М.И. Кошкина, была должность заведующего агитационно-пропагандистским отделом во втором городском райкоме РКП(б) Вятки. В ней он проработал с 9 марта 1925 г. по 15 октября 1926 г. В связи с реорганизацией в конце 1925 г. РКП(б) во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков) – ВКП(б) М.И. Кошкину в 1926 г. был выдан партийный билет № 0324677 нового образца. Свыше 14 месяцев (с 15 октября 1926 г. по 4 января 1928 г.) работал заведующим Губернской советской партийной школой Вятки. С января по июнь 1928 г. трудился в должности заместителя заведующего агитационно-пропагандистским отделом Вятского губернского комитета ВКП(б), а с июля 1928 г. возглавил этот отдел. В последней должности на партийной работе М.И. Кошкин трудился до августа 1929 г.

В Вятке М.И. Кошкин познакомился с местной девушкой Верой Николаевной Катаевой, которая стала его женой. В 1928 г. двадцатилетняя супруга М.И. Кошкина родила дочь Елизавету. Об этом периоде Елизавета Михайловна рассказывала так:

«Я родилась в Вятке, в келье Трифонового монастыря, где мы и жили. Там же отец организовал курсы ликбеза, учился сам и учил других».

Личное стремление М.И. Кошкина к повышению уровня знаний совпало с проводимой коммунистической партией политикой по выдвижению из своих рядов и направлению многочисленных отрядов коммунистов на учебу в технические ВУЗы для подготовки новых, пролетарских, кадров. Пленум ЦК ВКП(б), состоявшийся в июле 1928 г., предложил направить во ВТУЗы страны в 1928 г. не менее одной тысячи коммунистов,

«прошедших серьезную школу партийной, советской или профессиональной работы и практиковать эту меру ежегодно в течение ближайших лет».

Откликнувшись на этот призыв партии, М.И. Кошкин 26 июля 1929 г. подал документы в Ленинградский технологический институт на механический факультет. К этому времени М.И. Кошкин завершил обучение на общеобразовательных курсах.

«Михаилу Ильичу, – вспоминала его супруга, – очень хотелось учиться. Сколько же надо было готовиться, чтобы поступить в ВУЗ, но он упорно занимался. Днем работал, а ночью сидел за книгами».

В учетной карточке коммуниста М.И. Кошкина имеется такая запись:

« 29 .VШ.29г. командирован во ВТУЗ в Ленинград».

В августе 1929 г. М.И. Кошкин был зачислен студентом Ленинградского технологического института, в котором проучился около полугода. Весной 1930 г. М.И. Кошкин уже студент в группе № 149 факультета машино-двигателей Ленинградского машиностроительного института Государственного всесоюзного объединения тяжелого машиностроения Наркомата тяжелой промышленности СССР. Этот новый ВУЗ был создан на основании приказа ВСНХ от 25 апреля 1930 г. из однородных факультетов ленинградских Технологического и Политехнического институтов. Причем весь учебный процесс Ленинградского машиностроительного института был организован на материальной базе реорганизованного Политехнического института. Интересная деталь – заполняя Личный листок по учету кадров Ленинградского машиностроительного института, М.И. Кошкин 5 июня 1932 г. в графе «Основная профессия (занятия для членов ВКП(б) к моменту вступления в партию, а для беспартийных – к моменту начала работы в советских учрежд.)» написал: «Кондитер». Пройдет всего два года и в Учетной карточке студента М.И. Кошкина будет сделана запись о том, что он окончил курс обучения в мае 1934 г. по специальности «Автомобили и тракторы» и ему присвоена квалификация: «Инженер-механик». Для того чтобы из «кондитера» стать «инженером-механиком», М.И. Кошкину пришлось за четыре года и восемь месяцев изучить 40 дисциплин, пройти четыре производственных практики на заводах: Красный Путиловец (с 1934 г. – Кировский завод), Ижорский и Горьковский автомобильный. Причем из 19 зачетов с оценкой М.И. Кошкин сдал на «отлично» – 9, на «хорошо» – 8 и только 2 – на «удовлетворительно».

На третьем году обучения М.И. Кошкину (3 марта 1932 г.) пришлось подать заявление в учебную часть факультета с просьбой освободить его от практики в связи с призывом на учебный пункт для прохождения сборов высшего начальствующего состава запаса первой очереди. 13 апреля 1932 г. М.И. Кошкин продолжил обучение, а в его Личном листке по учету кадров от 5 июня 1932 г. в графе «Отношение к военной службе в настоящее время» было записано: «военнообязанный высшего начсостава». В этом же документе в графе «Должность, по которой состоит на учете» значится: «Инструктор агитпропчасти подива». Таким образом, при объявлении мобилизации студент М.И. Кошкин, будучи военнообязанным высшего начсостава запаса первой очереди, становился инструктором агитационно-пропагандистской части политического отдела дивизии.

Необходимо отметить, что в студенческие годы тридцатилетнему М.И. Кошкину одновременно с получением знаний приходилось и помогать супруге в воспитании дочерей (в 1930 г. в семье Кошкиных родилась вторая дочь – Тамара), и участвовать в общественной и партийной жизни Выборгского райсовета и института.

«За время пребывания в Институте, – отмечено в характеристике, составленной руководством института на М.И. Кошкина в 1934 г., – во всей своей практической работе тов. КОШКИН неуклонно проводил борьбу за генеральную линию партии и за выполнение ее решений. Тов. Кошкин политически грамотный. Хорошо разбирается в практических вопросах текущей политики, по своей политической грамотности т. КОШКИН был выдвинут и преподавал курс «Ленинизма», в проведении которого он показал, как должен член партии проводить решения партии, и числился лучшим преподавателем. Во всей проводимой работе в Академии т. Кошкин показал себя как самый лучший из группы студент, сумевший добиться высоких качественных показателей. Считается в группе самым сильным, за хорошую академ. работу и общественную работу тов. Кошкин 3 раза был премирован общественными организациями. Хороший, отзывчивый товарищ и хороший организатор. По окончании института т. Кошкин может быть использован на руководящих административно-технических должностях».

Завершающим этапом обучения в институте были написание и защита дипломного проекта. 1 января 1934 г. в учебной части факультета на М.И. Кошкина была оформлена Учетная карточка дипломника, в которой в графе «Отметка руководителя о % готовности работы через 1,5 месяца после ее получения» записано: «1/II 34 60 %». Тема дипломного проекта М.И. Кошкина под интригующим названием «Агрегат «Г»» была утверждена приказом по институту № 103 от 29 марта 1934 г.

Как указано в Учетной карточке дипломника, М.И. Кошкину «Место выполнения диплома» было определено: «Опытный зав.[од]». Руководителем проекта являлся Хлыстов, а консультантом – старший руководитель моторно-трансмиссионной группы конструкторского отдела Опытного завода специального машиностроения (г. Ленинград) В.М. Симский.

Выполнение дипломного проекта из-за болезни М.И. Кошкина несколько затянулось. По этой причине ему даже пришлось 7 марта 1934 г. написать заявление

«с просьбой отсрочить сдачу дипломного проекта».

Защита дипломного проекта студентом М.И. Кошкиным состоялась 1 мая 1934 г. Государственная квалификационная комиссия оценила выполненный М.И. Кошкиным дипломный проект на «отлично».

Хотелось бы отметить, что за сутки до дня защиты дипломного проекта М.И. Кошкиным его дальнейшая судьба решалась в семистах километрах от Ленинграда – в Москве, в Народном комиссариате тяжелой промышленности СССР. Здесь в воскресенье 29 апреля 1934 г. народный комиссар Серго Орджоникидзе подписал приказ № 558, в котором утвердил распределение парттысячников, оканчивавших учебу во втором квартале 1934 г. В приложении к данному приказу были помещены персональные списки парттысячников, оканчивающих учебу во втором квартале 1934 г. Значившийся в этих списках под № 19 М.И. Кошкин был распределен на «З-д ОКМО им. Ворошилова», который в то время официально назывался «Опытный завод Специального Машиностроения «Спецмаштреста»». Кроме М.И. Кошкина, на этот завод были распределены еще три его сокурсника.

15 мая 1934 г. по Ленинградскому машиностроительному институту был издан приказ № 150, согласно которому М.И. Кошкин считался окончившим курс обучения по специальности «Автомобили и тракторы» и ему была присвоена квалификация «инженер-механик».

«По окончании института, – писал М.И. Кошкин в автобиографии в 1939 г., – был командирован для постоянной работы на завод», который с мая 1934 г. стал называться «Опытный завод им. С.М. Кирова».

В должности инженера-конструктора конструкторского отдела Опытного завода им. С. М. Кирова М.И. Кошкин проработал до середины декабря 1934 г. Причем, уже начиная со второй декады сентября, он выполнял ту работу, которой прежде занимался заместитель начальника конструкторского отдела В.М. Симский, переведенный в середине сентября 1934 г. на должность начальника технического отдела Опытного завода. В середине декабря 1934 г., после возвращения директора завода Н.В. Барыкова из командировки в Англии, М.И. Кошкин был назначен на должность заместителя начальника конструкторского отдела Опытного завода им. С. М. Кирова. В этой должности М.И. Кошкин проработал в течение двух лет (с декабря 1934 г. по декабрь 1936 г.). Нередко М.И. Кошкину приходилось выполнять обязанности начальника конструкторского отдела завода в тех случаях, когда его непосредственный начальник С.А. Гинзбург был в командировках или исполнял обязанности директора Опытного завода.

В период работы на Опытном заводе М.И. Кошкин не только приобрел опыт конструкторской и организационной работы, но и получил огромный объем знаний в области самых последних достижений отечественного и мирового танкостроения, а также ознакомился с теми тактико-техническими требованиями, которые предъявлялись к новым создаваемым для Красной Армии образцам бронетанкового вооружения и техники.

В относительно непродолжительный период работы на Опытном заводе им. С. М. Кирова «новоиспеченный» инженер-конструктор:

• • • участвовал в работе конструкторского отдела по обеспечению технического сопровождения конструкторской документации находившихся в серийном производстве на других заводах танков Т-28, Т-35 и Т-37;
    • осуществлял «сбор полного комплекта чертежей танков», изготовляемых Харьковским паровозостроительным заводом (далее – ХПЗ);
    • участвовал в обеспечении конструкторской документацией заводов, которые занимались изготовлением самоходных артиллерийских установок СУ-5 и СУ-14;
    • участвовал в организации работ по внесению изменений в конструкторскую документацию плавающего колесно-гусеничного танка ПТ-1-А (по результатам заводских испытаний опытного образца), а также осуществлял руководство по отправке этой документации в мае 1935 г. на ХПЗ;
    • участвовал в организации работ по вопросу реализации предложений Н.Ф. Цыганова «по новому гусеничному ходу»;
    • участвовал в разработке рабочей конструкторской документации для обеспечения запуска танков Т-46-1 и Т-29 в серийное производство с учетом результатов заводских и войсковых испытаний опытных и эталонных образцов этих боевых машин;
    • участвовал в организации работ по обеспечению заводов конструкторской документацией для оснащения танков зенитной пулеметной установкой П-40;
    • принимал участие в разработке проектов технических заданий, технических условий и наряд-заданий для проведения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ по созданию: «малого гусеничного танка тяжелого бронирования», предназначенного для борьбы с противотанковой артиллерией и танками противника (танк Т-46-5); «танка для преодоления препятствий посредством прыгания» (ТПП-2); легкого колесно-гусеничного танка, «предназначенного для борьбы с противотанковой артиллерией, огневыми точками, танками противника и для глубоких рейсов при прорыве фронта» (танк Т-44); быстроходной плавающей гусеничной машины, предназначенной для «дальней разведки, боевых действий совместно с кавалерией, фланговых и арьергардных боев» (танк Т-43-2); легкого колесно-гусеничного танка Т-46-3 «с более пулестойкими корпусом и башней» по сравнению с танком Т-46-1; тяжелой самоходной артиллерийской установки, оснащенной 203-мм пушкой или 305-мм гаубицей (СУ-7); «паросиловой установки для гусеничного танка Т-46»; двухтактных дизелей ДМТ-8 и ДМТ-10, предназначенных для танков Т-46-1 и Т-44 соответственно;
    • участвовал в обеспечении конструкторской документацией проводимой Всесоюзным научно-исследовательским институтом телевидения «ВНИТ» (г. Ленинград) научно-исследовательской работы по оснащению рабочего места механика-водителя инфракрасным прибором ночного видения («Фара»).

Плодотворная работа М.И. Кошкина была высоко оценена советским правительством.

«В апреле месяце 1936 года, – написал М.И. Кошкин в автобиографии, – награжден орденом Красной Звезды за выполнение задания по спец. производству».

Во второй половине декабря 1936 г. М.И. Кошкин был назначен на должность начальника конструкторского бюро Т2К танкового отдела Т-2 Харьковского паровозостроительного завода. На эту должность М.И. Кошкин был назначен в связи с тем, что к осени 1936 г. на ХПЗ сложилась крайне напряженная обстановка. Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР проводило расследование причин выхода из строя во время эксплуатации в войсках легких колесно-гусеничных танков БТ-7, которые серийно выпускались заводом с 1935 г. Наиболее характерной причиной выхода из строя танка БТ-7 являлась поломка конической пары шестерен в коробке передач боевой машины. Благодаря принятым мерам завод с 15 июля 1936 г. стал выпускать танки БТ-7 с усиленными коробками передач. И хотя вопрос с продолжением выпуска на ХПЗ танков БТ-7 был решен, расследование

«результатов преступной халатности, допущенной при проектировании танка «БТ-7″»

было далеко от завершения. Во время расследования начальник конструкторского бюро Т2К А.О. Фирсов был переведен на должность старшего конструктора.

Необходимо отметить, что осенью 1936 г. в оставшемся без руководителя конструкторском бюро Т2К работало около 45 человек. Причем большая часть из них были беспартийными и только шесть являлись членами ВКП(б) и еще девять состояли в Коммунистическом союзе молодежи.

Для выхода из создавшегося на заводе положения в Народном комиссариате оборонной промышленности (НКОП), образованном 8 декабря 1936 г. путем выделения из структуры Народного комиссариата тяжелой промышленности (НКТП), было решено на должность начальника конструкторского бюро одного из ведущих заводов страны по выпуску танков назначить члена партии большевиков с 1919 г., «парттысячника», инженера-конструктора М.И. Кошкина. На эту должность М.И. Кошкин был назначен во второй половине декабря 1936 г. распоряжением Главного артиллерийско-танкового управления НКОП, которое 17 января 1937 г. было разделено на Третье (артиллерийское) и Восьмое (танковое) главные управления НКОП.

К работе в новой должности М.И. Кошкин приступил в понедельник 28 декабря 1936 г. Начало работы М.И. Кошкина в Харькове совпало с реорганизацией отделов и цехов завода. Дело в том, что 30 декабря 1936 г. в Народном комиссариате оборонной промышленности был издан приказ № 06сс, в соответствии с которым ХПЗ им. Коминтерна получил номерное обозначение – «Завод № 183 им. Коминтерна НКОП СССР». В январе 1937 г. номерные обозначения были введены и для структурных подразделений завода. Конструкторское бюро Т2К, которое только недавно возглавил М.И. Кошкин, получило обозначение «190».

Знакомясь с сотрудниками и деятельностью относительно немногочисленного коллектива конструкторского бюро, М.И. Кошкин выяснил, что, наряду с техническим сопровождением конструкторской документацией находившегося в серийном производстве танка БТ-7, возглавляемые отныне им специалисты работали над улучшением конструкции отдельных узлов и агрегатов этой боевой машины, а также осуществляли проектирование модернизированных вариантов этого танка и машин на его базе. Это и оснащение танка БТ-7 дизелем БД-2, и установка в боевом отделении танка БТ-7 оборудования для управления движением машины с рабочего места командира танка, и создание новых образцов трехступенчатых коробок передач, и разработка новых конструкций гусениц для танков БТ.

В начале 1937 г. к уже перечисленным опытным работам, выполняемым конструкторским бюро «190», добавились еще и те, которые были предусмотрены планом опытных работ Автобронетанкового управления (АБТУ) РККА на 1937 г. Наиболее значимыми из них были:

• • • разработка на базе танка БТ-7 проекта и рабочих чертежей танка для командира механизированных частей и разведки;
    • разработка проекта и рабочих чертежей усовершенствованных образцов танков БТ-2 и БТ-5 с дизелями БД-2;
    • разработка проекта и рабочих чертежей танка «БТ-7 с газогенераторной установкой»;
    • изготовление и испытание «отепленных танков БТ-5 и БТ-7 для работы в зимних условиях»;
    • разработка, изготовление и испытания опытного образца «артиллерийской самоходной колесно-гусеничной установки на базе агрегатов танка БТ (танк сопровождения с установкой 76,2-мм пушки)».

Хотелось бы отметить, что даже по современным меркам, при условии использования автоматизированных систем проектирования, для коллектива, состоявшего менее чем из 45 человек, объем решаемых задач в начале 1937 г. был достаточно велик.

М.И. Кошкину в первые недели деятельности в должности начальника конструкторского бюро приходилось одновременно и знакомиться с личными качествами подчиненных, и осуществлять работу по своевременному и качественному выполнению договоров, и разъяснять коллективу конструкторского бюро «190» проводимую партией большевиков политику, и своевременно реагировать на многочисленные поступающие «вводные». Так, уже во второй декаде февраля 1937 г. М.И. Кошкин принял участие в определении сроков выполнения мероприятий по усовершенствованию конструкции узлов и агрегатов танка БТ-7 на основании результатов эксплуатации боевых машин в РККА. Перечень этих мероприятий был разработан на совещании, состоявшемся 9 февраля 1937 г. в Москве в АБТУ РККА. Результаты работы нашли отражение в приказе НКОП № 0035сс от 15 февраля 1937 г. Согласно данному приказу в конструкцию танка БТ-7 необходимо было внести усовершенствований и изменений по 19 пунктам. Причем оговоренные в приказе сроки были предельно минимальными. Так, на внесение в конструкцию опытного образца танка наиболее сложных изменений, таких как установка 7,62-мм пулемета на рабочем месте механика-водителя, перенос установки радиостанции из башни в корпус танка, увеличение числа возимых боеприпасов и, за. д. тводу № 183 отводилось не более двух месяцев.

Не прошло и двух недель, и 28 февраля 1937 г. из АБТУ РККА на завод № 183 был отправлен очередной документ – тактико-технические требования на проектирование и изготовление легкого колесно-гусеничного танка БТ-9, предназначавшегося: для уничтожения танков, противотанковых орудий, различных огневых средств и живой силы противника; самостоятельных действий в отрыве от других родов войск в тылу противника; совместных действий с пехотой, конницей и т. д. в различных видах боя и доставки на территорию противника на самолете.

Через несколько дней после получения задания на проектирование танка БТ-9 М.И. Кошкин уже изучает полученные из АБТУ РККА тактико-технические требования на проектирование и изготовление еще одного нового танка – танка БТ-7-Б-ИС. Согласно тактико-техническим требованиям конструкторскому бюро «190» следовало создать на базе серийного танк БТ-7-Б боевую машину с шестью ведущими колёсами и синхронизированными скоростями движения на колёсах и на гусеницах (гусенице), что позволяло «повысить проходимость танка при движении его на колесах, а также сохранить возможность движения при обрыве одной из гусениц».

Не успел М.И. Кошкин до конца вникнуть в суть требований АБТУ РККА относительно создания танка БТ-7-Б-ИС, как ему пришлось убыть в командировку в Москву. 8 и 9 апреля 1937 г. он участвовал в работе совещания, проходившего в АБТУ РККА. На этом совещании были рассмотрены результаты боевого применения советских легких танков Т-26 и БТ-5 в ходе гражданской войны в Испании. По результатам совещания тактико-технические требования на проектирование и изготовление танка БТ-7-Б-ИС были существенно изменены, и 4 июня 1937 г. они были утверждены народным комиссаром обороны СССР К.Е. Ворошиловым.

Следует отметить, что в первые шесть месяцев пребывания М.И. Кошкина на заводе № 183 объем работ, возлагаемых на руководимый им коллектив конструкторского бюро «190», постоянно увеличивался, а количественный и качественный состав конструкторов в первой половине 1937 г. оставался практически неизменным.

Под руководством М.И. Кошкина этот относительно немногочисленный коллектив ко второй половине июня 1937 г. закончил разработку эскизного проекта нового колесно-гусеничного танка типа БТ с уширенным корпусом и шестью ведущими колёсами. Причем разработанный в эскизном проекте танк, по факту не являлся ни танком БТ-9, ни танком БТ-7-Б-ИС, так как не соответствовал заданным тактико-техническим требованиям на ту или другую машину. На заводе № 183 этот танк назвали «БТ-ИС», но в дальнейшей переписке с АБТУ РККА танк именовался и как «БТ-ИС конструкции бюро «190»».

Таким образом, вместо разработки практически одновременно заданных АБТУ РККА эскизных проектов двух новых танков (БТ-9 и БТ-7Б-ИС) в руководимом М.И. Кошкиным конструкторском бюро «190» был разработан эскизный проект только одного колесно-гусеничного танка. На подобного рода, если так можно выразиться, ухищрение М.И. Кошкин вынужден был пойти из-за чрезмерной перегруженности конструкторов работами по улучшению конструкции отдельных узлов и агрегатов серийно выпускавшегося танка БТ-7 и проектированию модернизированных вариантов танков БТ и машин на их базе. Только в период с января по апрель 1937 г. при непосредственном участии специалистов конструкторского бюро «190» на заводе № 183 были проведены такие опытно-конструкторские работы, как: разработка и испытания танка БТ-7 с 76,2-мм пушкой, установленной в башне Т-26-4; установка в боевом отделении танка БТ-7 пультового управления движением машины с рабочего места командира танка; установка на танке БТ-7 радиоаппаратуры для надежного управления танком на дистанции до 2,5 км; установка на машину БТ-5 трехступенчатой, вместо четырехступенчатой, коробки передач; разработка и испытания новой гусеницы с шагом 167 мм и ведущим колесом с шестью роликами и металлическим наружным бандажом; разработка гусеницы с цевочным зацеплением. Кроме этого, в указанный период в конструкторском бюро «190» велись работы по доводке танка БТ-8 (А-8); осуществлялась разработка опытного образца танка БТ-7 с огнеметом, а также было проведено свыше 100 мероприятий, связанных с улучшением конструкции отдельных узлов и агрегатов танка БТ-7. Всеми вышеперечисленными работами занимался коллектив, состоявший менее чем из 50 инженеров-конструкторов, включая начальника конструкторского бюро «190» М.И. Кошкина и его заместителя Н.А. Кучеренко.

21 июня 1937 г. на заводе № 183 комиссией под руководством помощника начальника АБТУ РККА бригадного инженера В.Д. Свиридова был рассмотрен эскизный проект танка БТ-ИС конструкции бюро «190». Результаты рассмотрения эскизного проекта этого танка на следующий день были доложены исполняющему обязанности директора завода № 183 Ф.И. Лящу. Среди перечисленных недостатков наиболее существенными были те, которые касались конструкции броневого корпуса и отдельных элементов трансмиссии и ходовой части проектируемого танка.

Следует отметить, что при рассмотрении эскизного проекта танка БТ-ИС представителями АБТУ РККА были высказаны предложения о разработке нового варианта конструкции привода для подвода крутящего момента ко вторым – четвертым парам опорных катков с использованием «гитарной передачи». Причем этот вариант конструкции привода предлагалось разрабатывать одновременно с вариантом привода, предложенного конструкторским бюро «190» (с использованием карданных валов). И уже при повторном рассмотрении эскизного проекта предлагалось выбрать лучший из приводов для реализации его в опытном образце. В целях выполнения этого предложения между помощником начальника АБТУ РККА В.Д. Свиридовым и исполняющим обязанности директора завода № 183 Ф.И. Лящем была даже достигнута определенная договоренность. Предполагалось, что разработкой проекта привода с «гитарной передачей» будет заниматься адъюнкт ВАММ РККА А.Я. Дик, а ему в помощь завод № 183 должен был к 25 июня 1937 г. выделить трех высококвалифицированных конструкторов. Однако из-за чрезмерной загруженности конструкторского бюро «190» в помощь командированному на завод № 183 А.Я. Дику, вместо трех конструкторов было выделено только два – один 1 июля, второй – 17 июля 1937 г. Справедливости ради надо отметить, что приход на завод А.Я. Дика и требование о выделении в его распоряжение трех высококвалифицированных конструкторов, которых и так не хватало, не вызвали положительных эмоций у начальника конструкторского бюро «190» М.И. Кошкина.

Группа А.Я. Дика в августе 1937 г. была дополнена третьим конструктором, и в итоге этот «квартет» к концу месяца разработал эскизный проект «гитарного привода» и подвески для танка БТ-ИС. Значительно больший объем работы к концу августа 1937 г. удалось выполнить коллективу конструкторского бюро «190» под руководством М.И. Кошкина – была завершена доработка эскизного проекта танка БТ-ИС.

Вторично рассмотрение доработанного эскизного проекта танка БТ-ИС проходило в Москве в АБТУ РККА в первой декаде сентября 1937 г. На совещании эскизный проект представляла группа специалистов завода № 183 во главе с М.И. Кошкиным. В течение трех дней происходило рассмотрение представленных материалов. Тогда же были рассмотрены и разработки группы А.Я. Дика. На основании результатов повторного рассмотрения эскизного проекта танка БТ-ИС командование АБТУ РККА пришло к выводу о необходимости прекращения работ конструкторским бюро «190» по танку БТ-ИС и об организации на заводе № 183 «группы нового проектирования» для создания колесно-гусеничного танка, обладающего тактико-техническими характеристиками, утвержденными на заседании Комитета обороны при СНК СССР 14 августа 1937 г. Причем, по мнению начальника АБТУ РККА Г.Г. Бокиса, руководство «группой нового проектирования» целесообразно было поручить адъюнкту ВАММ РККА военинженеру 3 ранга А.Я. Дику.

Для проектирования новой боевой машины в 8-м Главном управлении НКОП, которому подчинялся завод № 183, с учетом предложений, полученных от командования АБТУ РККА, был разработан перечень организационно-штатных мероприятий по созданию на заводе № 183 отдельного конструкторского бюро (ОКБ), а также были определены сроки поэтапного выполнения работ. Этот перечень мероприятий, подписанный исполняющим обязанности начальника 8-го Главного управления НКОП К.П. Фарманянцем, 28 сентября 1937 г. был направлен директору завода № 183 И.П. Бондаренко. Через месяц 29 октября 1937 г. в Москве состоялось специальное совещание по вопросу организации на заводе № 183 ОКБ для проектирования нового колесно-гусеничного танка, получившего в начале октября 1937 г. наименование «БТ-20». На совещании присутствовал директор завода № 183 И.П. Бондаренко, который в ходе обмена мнениями выразил несогласие в отношении требований и рекомендаций АБТУ РККА и 8-го Главного управления НКОП по организации на заводе ОКБ, особенно в вопросах кадровой политики и полноты полномочий будущего начальника ОКБ. Несмотря на давление со стороны руководства АБТУ РККА и 8-го Главного управления НКОП И.П. Бондаренко удалось отстоять точку зрения руководящего состава завода, заключавшуюся в недопустимости передачи опытного цеха «191» в распоряжение ОКБ и назначении на должность начальника ОКБ адъюнкта ВАММ РККА А.Я. Дика. По мнению руководства завода, возглавлять конструкторскую группу по проектированию танка БТ-20 должен не временно прикомандированный «варяг» из РККА, а свой, заводской имеющий опыт подобного рода работы инженер-конструктор.

Такая конструкторская группа, получившая название Бюро «24», была создана на заводе № 183 в первой половине ноября 1937 г. В новое конструкторское бюро вошли 18 квалифицированных конструкторов. Начальником Бюро «24» был назначен М.И. Кошкин.

Сплоченному под руководством М.И. Кошкина относительно малочисленному коллективу конструкторов Бюро «24» к середине марта 1938 г. удалось разработать эскизный проект танка БТ-20, которому был присвоен заводской индекс А-20.

17 марта 1938 г. М.И. Кошкин совместно с заместителем директора завода № 183 Ф.И. Лящем направили начальнику АБТУ РККА комкору Д.Г. Павлову: «Объяснительную записку к эскизному проекту быстроходного колесно-гусеничного танка – А-20» на 32 листах; «Технические расчеты механизмов танка А-20» на 299 листах и 74 листа с чертежами танка А-20.

25 марта 1938 г. М.И. Кошкин в Москве в АБТУ РККА участвовал в работе технического совещания по рассмотрению разработанного под его руководством эскизного проекта танка А-20. В результате обсуждений эскизный проект с рядом замечаний был утвержден для разработки технического проекта и изготовления опытного образца.

При разработке технического проекта колесно-гусеничного танка А-20 коллективу конструкторов Бюро «24» приходилось неоднократно вносить изменения и корректировки в связи с уточнениями и дополнениями, «выдвигаемыми» руководством АБТУ РККА. Первые существенные изменения конструкторам Бюро «24» пришлось вносить уже в мае 1938 г. после возвращения М.И. Кошкина из Москвы, где он принимал участие в работе Танкового совещания. Это совещание в первый день проходило в Кремле 28 апреля 1938 г. и на следующий день – в АБТУ РККА. Всего в работе Танкового совещания приняло участие свыше 70 человек. Необходимо отметить, что при обсуждении конструкции легких колесно-гусеничных и гусеничных танков активное участие принимал М.И. Кошкин. При его непосредственном участии на совещании был обсужден вопрос о существенной корректировки тактико-технических требований к разрабатываемому заводом № 183 колесно-гусеничному танку А-20.

После возвращения М.И. Кошкина из Москвы для ускорения работ по проектированию танка А-20 в конце апреля 1938 г. за счет перевода конструкторов из других отделов завода № 183 коллектив Бюро «24» был увеличен с 19 до 29 человек. Но и в этом случае коллективу Бюро «24» до штатного расписания не доставало еще 8 сотрудников. И все же, несмотря на нехватку специалистов, возглавляемый М.И. Кошкиным коллектив всеми силами стремился в срок выполнить правительственное задание, которое периодически корректировалось руководством АБТУ РККА. Так, во второй половине мая 1938 г. руководством АБТУ РККА и 8-го Главного управления НКОП начальнику Бюро «24» М.И. Кошкину на основании материалов Танкового совещания было предложено перепроектировать ранее утвержденный эскизный проект колесно-гусеничного танка А-20, а также начать работы по проектированию второго варианта танка А-20 – танка только с гусеничным движителем.

В первой декаде июля 1938 г. М.И. Кошкин вместе с находившимися в командировке на заводе № 183 руководителями АБТУ РККА комкором Д.Г. Павловым и дивизионным инженером П.С. Аллилуевым принял участие в осмотре двух опытных танков конструкции Н.Ф. Цыганова – танка БТ-5-ИС с тремя парами ведущих колес и танка БТ-СВ-2, созданного на базе танка БТ-7, листы корпуса и башни которого были расположены под рациональными углами наклона. Из-за своеобразной формы корпуса танк БТ-СВ-2 даже в официальной переписке называли «Черепахой».

Знакомство М.И. Кошкина с «Черепахой» определенным образом повлияло на разработку конструкции корпуса и башни танка А-20, а затем и танка Т-34. В своих воспоминаниях непосредственные участники создания «тридцатьчетверки» обращали внимание на то, что именно форма броневого корпуса танка БТ-СВ-2 была принята за основу при проектировании корпуса танка Т-34.

В июле 1938 г., после отъезда руководителей АБТУ РККА в Москву, М.И. Кошкиным была форсирована разработка технического проекта танка А-20. Причем в проекте уже прорабатывалось два варианта этого танка – один с колесно-гусеничным движителем, а второй – с гусеничным. Второй вариант танка получил наименование «А-20 гус.». Следует отметить, что хотя измененные тактико-технические требования к танку А-20 были утверждены К.Е. Ворошиловым 2 июня 1938 г., текст этих новых требований начальник Бюро «24» завода № 183 М.И. Кошкин даже к концу разработки технического проекта так и не получил, а проектирование нового танка велось на основании поступавших «сверху» ряда уточняющих документов и указаний. Такую «специфику» проектирования новой машины М.И. Кошкину пришлось даже отразить в объяснительной записке к техническому проекту танка А-20:

«Основные изменения, внесенные в период разработки проекта танка А-20 заключаются: – в увеличении веса танка, утолщении его брони, в увеличении наклона брони и в ряде прочих изменений. Все это в процессе разработки проекта танка А-20 потребовало по несколько раз производить переработку одних и тех же узлов танка и подвергать последние проверке на прочность расчетом».
[РГ 318. Ф.ВА11. Д. . 2.Оп8 265. Л.42]

Вышеупомянутая объяснительная записка, 110 чертежей, 10 технических расчетов на прочность отдельных узлов и механизмов танков А-20 и А-20 гус., а также макет танка А-20 6 сентября 1938 г. М.И. Кошкиным были предъявлены прибывшей из АБТУ РККА на завод № 183 макетной комиссии.

Технический проект колесно-гусеничного танка А-20, разработанный под руководством М.И. Кошкина, существенно отличался от эскизного проекта. В основном внесенные изменения касались повышения защищённости танка. Исходя из новых, уточненных, тактико-технических требований толщина всех, за исключением горизонтально расположенных, броневых деталей корпуса и башни танка А-20, а также углы их наклона относительно вертикали были увеличены. Так, например, максимальная толщина броневых деталей корпуса и башни была увеличена с 20 до 25 мм.

По результатам работы макетной комиссии в тот же день, 6 сентября 1938 г., был составлен протокол, в котором коллективу Бюро «24» были даны указания по внесению в конструкцию танка А-20 необходимых изменений и дополнений.

Практически всю осень 1938 г. коллектив Бюро «24» под руководством М.И. Кошкина неустанно трудился над внесением в технический проект танка А-20 изменений и дополнений, предложенных членами макетной комиссии. В первой декаде декабря М.И. Кошкин вместе с ведущим инженером проекта А.А. Морозовым прибыли в Москву для участия в заседании Главного военного совета РККА, которое состоялось в Кремле 9 и 10 декабря 1938 г. При рассмотрении первого вопроса, посвященного утверждению макетов танков Т-100, СМК, А-20 и Т-40, с основным докладом выступил начальник АБТУ РККА комкор Д.Г. Павлов. Непосредственный участник этого совещания А.А. Морозов относительно эпизода рассмотрения макета танка А-20, вспоминал:

«Отлично помню, как с большим волнением мы с М.И. Кошкиным довольно неуверенно доложили Главному Военному Совету о выполнении полученного задания по новому танку А-20 и довольно робко обосновали целесообразность дальнейшей разработки нашего «инициативного» варианта (танка А-32). Присутствовавший на этом совете И.В. Сталин, сидя в стороне с неизменной трубкой и пачкой папирос «Герцеговина флор», ни своим видом, ни участием не мешал ведению совещания и нашим докладам. После наших докладов начались критические острые, горячие выступления. Затем все присутствовавшие обступили деревянные модели танков и уже в форме свободной и деловой шумной беседы продолжали обсуждение наших предложений. Было высказано множество аргументов «за» и «против». Особую активность проявляли противники новых образцов, которые, опираясь на примеры удачного боевого применения танков БТ и Т-26, пытались доказать отсутствие необходимости в рискованных, по их мнению, отступлениях от общепринятого направления в танкостроении.

Казалось, провал наших предложений предрешен, и если нам и утвердят что-то, то скорее всего проект А-20. Но вдруг, прервав это бурное обсуждение, И.В. Сталин спокойно, медленно, без жестов, глядя куда-то в пространство, негромко сказал в наступившей тишине: «А давайте-ка не будем мешать конструкторам. Пусть они сами сделают предлагаемую ими машину, а мы посмотрим, так ли она действительно хороша, как они говорят о ней». После этого все как-то сразу встало на свои места. Проекты А-20 и А-32 утвердили и разрешили нам изготовить по одному опытному образцу этих танков».
[Вопросы оборонной техники. Серия 6. Бронетанковая техника. М.: ЦНИИ информации, 1985. Вып. 2 (120). С. 15]

Говоря о «разработанном «инициативном» варианте (танка А-32)», А.А. Морозов в своих воспоминаниях несколько опередил события. «Инициативным» танк А-32, имевший на тот момент заводское обозначение «А-20 гус.», стал как раз после слов И.В. Сталина, который

«предложил не стеснять инициативу завода, дать коллективу возможность работать».

Эти слова И.В. Сталина были приведены в статье «Главный конструктор», опубликованной 27 сентября 1940 г. в заводской многотиражной газете «Коминтерновец». Статья была написана директором завода № 183 Ю.Е. Максаревым, главным инженером этого завода С.Н. Махониным и исполнявшим на тот момент обязанности главного конструктора завода № 183 А.А. Морозовым в связи со смертью М.И. Кошкина. В связи с тем что практически все проводимые под руководством М.И. Кошкина работы имели гриф «секретно», вся информация о проектировании новых танков, в газете, доступной широкому кругу читателей, была изложена в иносказательной форме. По прошествии ряда лет приведенные в газете слова И.В. Сталина

«не стеснять инициативу завода, дать коллективу возможность работать»

постепенно трансформировались в утверждение того, что М.И. Кошкину принадлежала инициатива в разработке «чисто гусеничного» варианта танка А-20, получившего индекс «А-32». На самом же деле данное утверждение не соответствует действительности, потому что разработка танка А-32 велась заводом № 183 не в инициативном порядке, а на основании приказа НКОП № 335сс от 21 августа 1938 г., изданному во исполнение Постановления Комитета обороны № 198сс/ов. Причем достоверно установлено, что весной 1938 г. начальником АБТУ РККА Д.Г. Павловым и народным комиссаром обороны СССР К.Е. Ворошиловым на рассмотрение Комитета обороны при СНК СССР впервые было внесено предложение о создании гусеничного варианта танка А-20. А М.И. Кошкину принадлежит заслуга в том, что в критический момент при рассмотрении технического проекта танка А-20 на заседании Главного военного совета РККА он вопреки мнению большинства участников заседания выступил с инициативой изготовить для испытаний наряду с колесно-гусеничным, и гусеничный вариант нового танка. Именно эту инициативу М.И. Кошкина поддержал И.В. Сталин на заседании Главного военного совета РККА.

Вернувшись из Москвы в Харьков, М.И. Кошкин мобилизовал коллектив Бюро «24» на скорейшее изготовление рабочих чертежей танков А-20 и А-20 гус. для обеспечения производства опытных образцов этих машин.

Во второй половине марта 1939 г., в связи с тем, что до начала запланированных испытаний танков А-20 и А-20 гус. оставалось менее трех месяцев, а объем разрабатываемой чертежно-конструкторской документации для изготовления опытных образцов был достаточно велик, руководством завода № 183 было принято решение значительно увеличить штат Бюро «24». Из конструкторских бюро танкового отдела «100», тракторного отдела «200», паровозного отдела «300» и дизельного отдела «500» в Бюро «24» была переведена часть инженеров-конструкторов, чертежников-деталировщиков и копировальщиков. Кроме этого, на заводе № 183 водилась новая должность – главный конструктор завода. На эту должность 1 апреля 1939 г. был выдвинут М.И. Кошкин. 16 апреля 1939 г. директор завода Ю.Е. Максарев подписал характеристику, в которой, в частности, отметил:

«Работая Начальником Конструкторского Бюро, тов. Кошкин проделал большую работу в части усовершенствования конструкций машины. Квалифицированный инженер-конструктор, вполне подготовлен к должности Главного Конструктора завода.

Инициативен, энергичен и настойчив. Хороший организатор и руководитель, пользуется авторитетом среди командного состава завода. Работает над собой в смысле усовершенствования своих технических знаний. Активно участвует в партийной и общественной работе.

Занимаемой должности Главного Конструктора завода соответствует».
[РГ 771. Ф.АЭ9. Д. . 2.Оп235. Л. 7]

В новой должности М.И. Кошкин был утвержден к середине мая 1939 г., к этому времени в основном были завершены и организационные преобразования расширенного танкового конструкторского бюро, получившего индекс «520».

Теперь под руководством М.И. Кошкина разработкой новых танков занимались 12 конструкторских групп, состоящих из 58 инженеров-конструкторов. В состав конструкторского бюро вошли и свыше 20 чертежников и копировальщиков, которые принимали непосредственное участие в создании чертежно-конструкторской документации танков А-20 и А-20 гус. Причем последний с началом изготовления опытного образца вместо обозначения «А-20 гус.» получил обозначение «А-32».

Для того чтобы в предельно сжатые сроки изготовить опытные образцы новых боевых машин, был выбран параллельный метод работы конструкторов и производственников. Суть этого метода сводилась к следующему: по мере готовности рабочих чертежей их копии («синьки») незамедлительно направлялись в цеха или на другие заводы для изготовления соответствующих деталей, узлов или механизмов танков А-20 и А-32.

26 мая 1939 г. М.И. Кошкин присутствовал при совершении по территории завода первого пробного пробега опытного образца колесно-гусеничного танка А-20. Несмотря на то что на новой машине не были установлены ни пушка, ни пулеметы, это был успех – это был первый танк, создание которого проходило под непосредственным руководством М.И. Кошкина. Через месяц в свой первый пробный пробег отправится и гусеничный вариант танка А-20 – танк А-32 – вторая боевая машина, созданная под руководством некогда бывшего кондитером М.И. Кошкина.

К середине июля 1939 г. были завершены заводские испытания обоих опытных образцов. После устранения ряда неисправностей и проведения технического обслуживания 18 июля 1939 г. были начаты полигонные испытания танков А-20 и А-32. Испытания этих опытных образцов проводились в районе Харькова комиссией под председательством начальника первого отдела НИАБТ полигона майора Е.А. Кульчицкого – известного испытателя танков. От завода № 183 в составе комиссии работал М.И. Кошкин. Свыше месяца М.И. Кошкин вместе с другими членами комиссии и участниками испытаний проверял степень соответствия характеристик опытных образцов заданным тактико-техническим требованиям, а также прочность и надежность работы узлов и агрегатов танков А-20 и А-32. В то время когда большая часть испытаний была проведена, из Москвы на завод № 183 от народного комиссара среднего машиностроения И.А. Лихачева поступило распоряжение об их приостановке. Согласно полученному распоряжению опытные образцы танков, созданные коллективом завода № 183, а именно: А-20, А-32, БТ-7М и БТ-5М – должны были быть подготовлены и отправлены в подмосковную Кубинку для участия в показе военно-политическому руководству страны, проведение которого было запланировано на вторую половину сентября 1939 г.

5 сентября 1939 г. подготовленные к показу танки железнодорожным транспортом были отправлены на НИАБТ полигон АБТУ РККА в подмосковную Кубинку.

Пока «новорожденные» танки следовали в направлении Москвы, М.И. Кошкину представилась возможность несколько больше времени проводить с семьей, в которой недавно родилась третья дочь – Татьяна.

Вспоминая детские годы жизни в Харькове, старшая дочь главного конструктора Елизавета Михайловна в 2002 г. в интервью журналисту В. Шуневичу рассказала следующее:

«Отец, конечно, был очень занятым человеком, но любую свободную минуту старался уделять семье. Он возил нас в цирк и детский театр. Из поездок в командировки всегда привозил нам заводные механические игрушки, антоновские яблоки, тульские пряники. Именно с папой в харьковском ТЮЗе я смотрела «Снежную королеву» и «Золушку».

Из-за постоянной занятости отец дома почти никогда не обедал. Но когда летом приходила пора варить варенье, папа этот процесс никому не доверял. Сам варил! Возможно потому, что когда-то трудовой путь начинал кондитером.

Вообще, он был жутким сладкоежкой. В чай обычно бросал пять комочков колотого сахара! Рафинада в те годы практически не было.

Папа варил варенье в основном из малины. Причем варил на керогазе – это такая железная маленькая, вонючая плитка, работающая на керосине. Папа очень заботливым был. Хоть жили скромно, старался, чтобы мы с мамой ни в чем не нуждались».

Такие драгоценные для М.И. Кошкина часы общения с семьей, к сожалению, были не такими уж частыми, как ему бы хотелось. Важное правительственное задание по созданию новых боевых машин практически целиком поглощало время, которого в сутках, как известно, не более 24 часов.

В сентябре 1939 г. для представления военно-политическому руководству страны новых (А-20 и А-32) и модернизированных (БТ-5М и БТ-7М) образцов бронетанкового вооружения на НИАБТ полигон АБТУ РККА в подмосковную Кубинку от завода № 183 была направлена группа работников из 21 человека. Возглавляли группу директор завода Ю.Е. Максарев и главный конструктор завода М.И. Кошкин.

Показ состоялся в пятницу 22 сентября 1939 г. На показе присутствовали: народный комиссар обороны СССР К.Е. Ворошилов, заместители председателя СНК СССР Н.А. Вознесенский и А.И. Микоян, член экономического совета при СНК СССР А.А. Жданов, народные комиссары среднего и тяжелого машиностроения И.А. Лихачев и В.А. Малышев, а также большое количество военнослужащих и представителей промышленности.

На смотровой площадке рядом со свежевыкрашенными модернизированными легкими танками БТ-5М, БТ-7М и Т-26 находились опытные образцы тяжелых танков Т-100, СМК и КВ, средних танков А-20 и А-32, малого плавающего танка Т-40 и бронеавтомобиля БА-11. Доставленные на полигон, эти боевые машины были наглядным отчетом о проделанной за последние два года плодотворной совместной работе Народного комиссариата обороны и предприятий оборонной промышленности.

Вот что воспоминал относительно созданного под руководством М.И. Кошкина среднего танка А-32 присутствовавший на этом показе представитель Военного отдела СНК СССР А.А. Ветров, танкист, участник гражданской войны в Испании:

«Вот он в хорошем темпе и с каким-то даже изяществом преодолел ров, эскарп, контрэскарп и колейный мост. Мне, бывшему в течение ряда лет инструктором по вождению, было хорошо известно, каким мастерством нужно обладать механику-водителю, чтобы, как говорится, без сучка без задоринки преодолеть такие сложные преграды, и какой мощной и маневренной должна быть машина, чтобы выдержать столь высокие нагрузки.

В это время М.И. Кошкин, казалось бы беспечно улыбаясь, разговаривал неподалеку с Н.В. Барыковым. И лишь лихорадочно блестевшие глаза да побледневшие губы выдавали его душевное состояние.

Вот Т-32 [А-32] оставил за кормой последнее препятствие.

<…>
Настроение у маршала К.Е. Ворошилова, приехавшего на показ не в духе, явно исправилось. Он уже смеется, что-то оживленно говорит окружившим его А.А. Жданову, А.И. Микояну и Н.А. Вознесенскому. Затем, вызвав на вышку танковых конструкторов М.И. Кошкина, Н.Л. Духова и Ж.Я. Котина, сердечно благодарит их».
[Ветров А.А. Так и было. М.: Воениздат, 1982. С. 33 – 34. (Военные мемуары)]

На следующий день после успешного показа возможностей боевых бронированных машин, 23 сентября 1939 г., в Москве в Народном комиссариате среднего машиностроения состоялось совещание, на котором были обсуждены вопросы, касавшиеся состояния дел и направлений дальнейшей работы заводов и коллективов конструкторских бюро с учетом замечаний и пожеланий, высказанных военными во время показа. М.И. Кошкин, выступая на этом совещании, подчеркнул:

«Если армия считает, что 20-ю машину нужно ставить, то это необходимо сделать. Она показала большую проходимость.
<…>
Доработать танк должны у нас на заводе, и в серийное производство он должен идти на 183 заводе, так как завод имеет большой опыт, и передача другому заводу этого дела нецелесообразна.

В том виде, как сейчас имеется танк Т-32 [А-32], он имеет все преимущества перед Т-28. Он имеет дизель-мотор взамен М-18 [М-17], который стоит на 28-й машине, его оборудование проще, нет никаких оснований отказываться от него. Имеет ли он резерв? Да имеет! Т-32 нужно обязательно запустить в серийное производство. Делать его можно на любом заводе. Нам нужно сейчас составить график для запуска его в серийное производство».
[РГ 811. Ф.АЭ5. Д. . 8.Оп 214. Л.14]

Здесь хотелось бы отметить, что в своем выступлении на совещании М.И. Кошкин не случайно указал на то, что в конструкции танка А-32 имелся «резерв» для его дальнейшего совершенствования, и прежде всего в отношении усиления броневой защиты. Дело в том, что еще до начала полигонных испытаний танков А-20 и А-32 на основании указаний начальника АБТУ РККА Д.Г. Павлова на заводе № 183 в КБ-520 под руководством М.И. Кошкина в начале июля 1939 г. был проработан вопрос о возможности усиления броневой защиты танков А-20 и А-32 без внесения коренных изменений в их конструкцию. Такое решение, прежде всего, объяснялось тем, что в конце тридцатых годов в ряде зарубежных армий происходил как количественный, так и качественный рост противотанковой артиллерии, к тому же опыт войны в Испании подтвердил необходимость создания танков с противоснарядной броневой защитой. Броневые корпус и башня танков А-20 и А-32 обеспечивали защиту экипажа и внутреннего оборудования танка только от крупнокалиберных 12,7-мм бронебойных пуль. Проведенные расчеты показали, что для колесно-гусеничного танка А-20 можно «безболезненно» увеличить толщину броневых листов на 5 мм, а для гусеничного танка А-32 – на 10 мм. При этом масса танка А-20 возрастала на 700 – 750 кг, а танка А-32 на 1600 – 1650 кг, что приводило к переделке только бортовых редукторов в танке А-32.

То, что броневая защита новых танков может быть реально усилена, стало очевидно уже в ходе полигонных испытаний опытных образцов танков А-20 и А-32. Причем в первую очередь это касалось танка А-32, который, как показывали результаты испытаний, имел существенный резерв для увеличения боевой массы. В связи с этим в середине августа 1939 г., еще до окончания полигонных испытаний, конструкторскому бюро «520» завода № 183 было дано задание провести предварительные расчеты о возможности установки на танк А-32 деталей из броневых листов толщиной 45 мм (и равнопрочных им), гарантировавших защиту экипажа и внутреннего оборудования танка от действия 37-мм противотанковой артиллерии на всех дистанциях.

Для скорейшего проведения войсковых испытаний танка А-32 с увеличенной до 45 мм толщиной броневых деталей руководством АБТУ РККА было решено в кратчайшие сроки изготовить опытные образцы такой боевой машины. С этой целью уже 28 сентября 1939 г. между АБТУ РККА и заводом № 183 был заключен договор на изготовление двух опытных образцов, получивших индекс А-34.

Согласно договору коллективу завода № 183 надлежало не позднее 15 января 1940 г. изготовить и подготовить к испытаниям два танка А-34. Учитывая столь сжатые сроки, М.И. Кошкин вместе с коллективом конструкторского бюро «520» сразу же после заключения договора приступил к его выполнению. Проведенные расчеты показали, что в связи с увеличением толщины броневых листов корпуса и башни масса танка А-34, по сравнению с массой танка А-32, возрастала примерно на шесть с половиной тонн. Следовательно, необходимо было в кратчайшие сроки сделать перерасчет всей конструкции танка и заново изготовить полный комплект чертежно-конструкторской документации на танк А-34. Для этой ответственной и трудоемкой работы М.И. Кошкиным в конструкторском бюро «520» было организовано 8 групп конструкторов. Каждая конструкторская группа разрабатывала чертежно-конструкторскую документацию для «тридцатьчетверки» в соответствии со своим профилем деятельности.

В связи с тем что не все детали, узлы и агрегаты для танков А-34 завод № 183 мог изготовить самостоятельно, главный конструктор завода М.И. Кошкин усилия конструкторов в первую очередь сосредоточил на разработке чертежей тех деталей, которые должны были изготовляться на других заводах по кооперации.

Разработанный в кратчайшие сроки в конструкторском бюро «520» комплект чертежей броневых деталей корпуса и башни танка А-34 6 октября 1939 г. был направлен в Мариуполь на завод им. Ильича. Необходимо отметить, что в большинстве сохранившихся чертежей танка А-34, разработанных в КБ-520 во второй половине 1939 г. и первой половине 1940 г., в графе «главный конструктор» стоит подпись М.И. Кошкина.

В то время когда на Мариупольском заводе изготавливались комплекты броневых деталей корпуса и башни для двух танков А-34, в Харькове на заводе № 183 в октябре – ноябре 1939 г. в конструкторском бюро «520» форсированным темпом велась разработка чертежно-конструкторской документации по остальным составным частям танка А-34. Параллельно с этим, в целях определения надежности работы узлов, агрегатов и отдельных деталей при возросшей массе танка, а также для определения влияния увеличенной массы на динамику танка, в отделе «500» были проведены заводские испытания второго опытного образца танка А-32, собранного в начале октября 1939 г. и догруженного до массы 24 тонны, что соответствовало расчетной массе танка А-34 при толщине основных броневых листов в 45 мм.

Программа заводских испытаний догруженного танка А-32 была составлена 12 октября 1939 г. на заводе № 183, подписана главным конструктором завода М.И. Кошкиным и ведущим инженером 1-го отделения 8-го отдела АБТУ РККА майором И.Г. Пановым, утверждена директором завода Ю.Е. Максаревым.

Для увеличения массы испытуемого танка А-32 на нем разместили дополнительный груз, который был уложен на специально приваренных кронштейнах по обоим бортам, на носовой части корпуса танка, а также на крыше башни. Испытания были начаты в субботу 14 октября 1939 г. и проходили при непосредственном участии М.И. Кошкина и И.Г. Панова до 27 ноября 1939 г. В заключении по испытаниям догруженного танка А-32 М.И. Кошкин, И.Г. Панов, И.И. Казимиров (начальник цеха «540»), И.И. Гололобов (инженер цеха «540») и П.П. Байков (военный представитель АБТУ РККА на заводе № 183) написали:

«Считать целесообразным изготовление опытных образцов машины на базе танка А-32 с увеличением общего веса до 24 тонн за счет утолщения броневой защиты».
[РГВА. Ф. 31811. Оп. 3. Д. 1672. Л. 16]

Необходимо отметить, что в октябре – ноябре 1939 г. на основании получаемых в ходе испытаний догруженного танка А-32 результатов и вырабатываемых рекомендаций сотрудниками конструкторского бюро «520» согласно указаниям М.И. Кошкина вносились многочисленные изменения в конструкцию узлов, систем, механизмов, агрегатов и деталей проектируемого танка А-34.

В связи с крайне сжатыми сроками, отведенными для изготовления опытных образцов, коллектив завода № 183 широко применял параллельный метод работы. Как только заканчивалась разработка того или иного механизма или узла, чертежи подписывались главным конструктором завода № 183 М.И. Кошкиным, а синекопии чертежей незамедлительно передавались или, как тогда говорили заводчане, «спускались» в цеха.

О состоянии дел по изготовлению двух опытных образцов танка А-34 главный конструктор завода № 183 М.И. Кошкин вместе с директором завода Ю.Е. Максаревым информировали не только свое вышестоящее руководство, но и руководство АБТУ РККА, то есть «заказчика».

Так, 23 декабря 1939 г. Ю.Е. Максарев и М.И. Кошкин в письме на имя начальника АБТУ РККА комкора Д.Г. Павлова, в частности, сообщили следующее:

«Броня для машины А-34 уже сделана, как для корпуса так и для башни. Корпус машины уже находится в стадии окончания сборки, башню начнем собирать с 22/XII-с.г.».
[РГВА. Ф. 31811. Оп. 3. Д. 1632. Л. 201]

Отправляя это письмо, ни Ю.Е. Максарев, ни М.И. Кошкин не знали, что четырьмя днями раньше в «жизни» танка Т-34 произошло одно из судьбоносных событий – 19 декабря 1939 г. в Кремле состоялось заседание Комитета Обороны при СНК СССР, на котором было принято Постановление № 443сс «О принятии на вооружение РККА танков, бронемашин, арттягачей и о производстве их в 1940 году». Данным Постановлением танк Т-34 был принят на вооружение Красной Армии, а также были определены заводы для его массового выпуска.

О принятом Постановлении Комитета обороны № 443сс и его содержании в части, касавшейся завода № 183, руководство завода, в том числе и М.И. Кошкин, узнает только в январе 1940 г. из полученного из Москвы приказа по Народному комиссариату среднего машиностроения от 28 декабря 1939 г. № 188сс, изданного во исполнение указанного Постановления.

Пройдет несколько дней, и М.И. Кошкин будет присутствовать при первом пробном пуске (прокрутке) дизеля В-2, установленного в только что собранном первом опытном образце танка А-34. Несмотря на то что на «новорожденном» не были установлены башня и гусеницы, это был успех – «сердце танка» работало ритмично. В первый пробег машина ушла 24 января 1940 г., и уже к 6 февраля 1940 г. опытный образец танка А-34 прошел обкатку и заводские бригады приступили к укомплектованию машины и подготовке ее к войсковым испытаниям.

10 февраля 1940 г. завод № 183 предъявил на войсковые испытания первый опытный образец танка А-34, а 12 февраля – второй. Этим стальным «близнецам» в течение двух месяцев предстояло «сдавать экзамен» комиссии по войсковым испытаниям. Председателем комиссии был назначен начальник автобронетанковых войск Харьковского военного округа полковник В.М. Черняев. Одним из 13 участников комиссии был М.И. Кошкин, который непосредственно наблюдал за тем, как созданные под его руководством опытные образцы «тридцатьчетверки» преодолевали естественные и искусственные препятствия, совершали пробеги в различных дорожных условиях.

В начале марта 1940 г., в то время, когда больше одной третьей части объема запланированных испытаний танков А-34 было уже выполнено, председатель комиссии полковник В.М. Черняев получил распоряжение народного комиссара обороны СССР маршала К.Е. Ворошилова о приостановке войсковых испытаний и подготовке обеих машин А-34 к длительному пробегу в Москву для их показа высшему руководству страны.

В период с 6 по 11 марта 1940 г. М.И. Кошкин участвовал в подготовке к предстоящему пробегу двух опытных образцов «тридцатьчетверки», а также совместно с В.М. Черняевым занимался разработкой графика пробега этих машин по маршруту Харьков – Москва.

Отправиться в пробег планировалось в ноль часов 12 марта 1940 г. Однако, в последний момент в график пробега пришлось внести коррективы. 11 марта 1940 г. во время заводского обкаточного пробега на одном из танков было обнаружено два дефекта, требовавших немедленного устранения. Прежде всего, нужно было заменить лопнувшую трубку, соединявшую передний левый топливный бак с топливным краном, а также заменить вышедшие из строя спидометр и гибкий вал к нему. В связи с тем, что гибкий вал спидометра располагался практически вдоль всего левого борта танка, то на его замену потребовалось достаточно много времени и поэтому начало пробега было перенесено.

В 16:00 12 марта 1940 г. М. И. Кошкин вместе с другими участниками исторического пробега покинул территорию завода № 183. Завершить 744-километровый пробег планировалось в Москве в 10 часов утра 16 марта 1940 г.

В первые два дня механикам-водителям приходилось вести танки в сложных дорожных условиях, местами на шоссе снежные заносы достигали двухметровой высоты. Ближе к полудню 14 марта 1940 г. температура окружающего воздуха повысилась до +1,7 ºС, что благоприятно повлияло на темп продвижения колонны. А с учетом того, что шоссе, по которому в течение дня двигались машины, только в низинах было покрыто снегом, скорости чистого движения танков А-34 возросли до 19,5 км/ч.

К полудню 15 марта 1940 г. колонна прибыла в Орел. Согласно графику пробега в этом старинном русском городе был запланирован очередной малый привал, однако ряд поломок и неисправностей, появившихся на танках А-34 в ходе пробега, потребовали более длительного времени и главным образом специального оборудования для проведения текущего ремонта обеих машин. Материально-техническая база Орловского Бронетанкового училища, на территории которого расположились машины и участники пробега, в полной мере подходила для этого. Экипажи обоих танков провели техническое обслуживание машин, а также с помощью мастеров училища на одном из танков запаяли правый масляный бак системы смазки двигателя и заменили комплект ведущих и ведомых дисков главного фрикциона, а на другом – установили новый электростартер и заменили 14 дисков главного фрикциона.

В субботу ранним утром 16 марта 1940 г. участники пробега покинули территорию гостеприимного училища и направились в сторону Москвы. В половине одиннадцатого ночи колонна вошла в Серпухов, где был организован большой привал. До полудня 17 марта 1940 г. производилось техническое обслуживание танков А-34, а на одном из них был еще и заменен на новый вышедший из строя шестеренчатый масляный насос двигателя. В 16 часов 45 минут колонна прибыла в конечный пункт пробега – на завод № 37.

После того как танки были приведены в порядок, в период с 20 по 22 марта 1940 г. на заводе с новыми машинами были ознакомлены многочисленные представители Генерального штаба, Автобронетанкового управления и Военной академии механизации и моторизации РККА. Пользуясь случаем нахождения танков А-34 в Москве, что не было предусмотрено программой войсковых испытаний, руководство АБТУ РККА во второй декаде марта 1940 г. решило проверить броневую защиту одного из танков снарядным обстрелом, что и было сделано 24 марта 1940 г. на Научно-испытательном автобронетанковом полигоне. В связи с важностью «эксперимента» к испытаниям новых средних танков на полигоне был допущен ограниченный круг лиц, среди которых был и М.И. Кошкин. Кроме него, от завода № 183 присутствовали: инженер И.И. Гололобов, механики-водители И.В. Кузнецов, Н.Ф. Носик и И.Г. Битенский.

Проверкой танков руководил лично начальник АБТУ РККА комкор Д.Г. Павлов, который 25 марта 1940 г. в письме народному комиссару обороны СССР маршалу К.Е. Ворошилову, в частности, доложил:

«24-го марта с.г. мною проверялся танк Т-34 на проходимость по глубокому снегу, разворотам и стойкость брони и узлов при обстреле.
<…>
Слежалый снег глубиной 1 – 1,2 м танк преодолел свободно. На разворотах, в очень тяжелых условиях, гусеница не спадает.
Танк обстреливался на дистанции 100 метров <…> при заведенном моторе. Мотор при попаданиях не глохнет и продолжает нормально работать. После обстрела танк снова был брошен на преодоление глубокого снега и болотистого, незамерзающего ручья. Танк все препятствия преодолел свободно и показал отличную работу».
[РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2831. Л. 14 – 15]

Стрельба по левым наклонному бортовому листу корпуса и бортовому листу башни танка А-34 проводилась 37-мм и 45-мм бронебойными снарядами, выпущенными соответственно из пушек 6-тонного трофейного танка «Виккерс» и отечественного колесно-гусеничного танка БТ-7. Всего по танку было произведено четыре выстрела, по два из каждой пушки. На основании проведенных в присутствии главного конструктора завода № 183 М.И. Кошкина испытаний танков А-34 комкор Д.Г. Павлов в письме маршалу К.Е. Ворошилову доложил:

«Танк не пробивается 37 и 45 мм бронебойными снарядами и после попадания продолжает нормально работать. Танк намного выше по проходимости всех существующих типов танков и тракторов.

АБТУ КА принимает меры к быстрейшему вводу на серийный выпуск».
[РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2831. Л. 15]

Воодушевленный очередным успехом М.И. Кошкин в тот же день, 24 марта 1940 г., вместе с танками вернулся в Москву на завод № 37. На протяжении последующих пяти дней экипажи танков под руководством М.И. Кошкина готовили машины для показа их высшему руководству страны в Кремле.

30 марта 1940 г., проехав ранним субботним утром по улицам столицы 11 км, танки А-34 расположились для смотра в Кремле. Бывший в то время начальником конструкторского бюро «520» А.А. Морозов вспоминал:

«По окончании первой половины пробега танки доставили в Кремль для осмотра членами Советского правительства.

С нескрываемым удовлетворением, вызванным хорошими результатами испытаний и пробега танков, И.В. Сталин поблагодарил за проделанную работу присутствовавших на смотре конструкторов, испытателей, экипажи машин, кратко сказав в заключение о Т-34: «Это будет «ласточка» в наших танковых войсках».

Этот показ, ставший ключевым моментом в истории «тридцатьчетверки», окончательно определил ее дальнейшую судьбу».
[Вопросы оборонной техники. Серия 6. Бронетанковая техника. – М.: ЦНИИ информации, 1985. – Вып. 2 (120). С. 17]

После успешной демонстрации новых образцов боевых машин руководству страны участники показа вместе с танками вернулись в район Преображенской заставы на завод № 37.

На следующий день, 31 марта 1940 г., на заводе № 37 с танками А-34 был ознакомлен руководящий состав народных комиссариатов обороны и среднего машиностроения. После осмотра танков состоялось совещание, на котором присутствовал и М.И. Кошкин. Участники совещания, в частности, постановили:

«Танк – Т-34, изготовленный в полном соответствии с постановлением Комитета Обороны при СНК Союза ССР № 443/сс от 19.XII-39 г., прошедший Государственные испытания и пробег Харьков – Москва без каких-либо поломок и значительных дефектов, рекомендовать для немедленной поставки на производство заводов № 183 и СТЗ».
[РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2831. Л. 17]

Таким образом, новому «детищу» М.И. Кошкина – среднему танку Т-34 была открыта самая широкая дорога, а двум опытным образцам – танкам А-34 – уже через день предстояло отправиться в обратный путь в Харьков и закончить там войсковые испытания. Согласно разработанному графику завершить пробег машин по маршруту Харьков – Москва планировалось ранним утром 5 апреля 1940 г.

Территорию завода № 37 колонна, в которой находился и М.И. Кошкин, покинула 2 апреля 1940 г. в половине второго ночи. Около пяти часов утра на выезде из г. Серпухова во время переправы через реку Оку танк А-34, в котором находился М.И. Кошкин, по воспоминаниям участника пробега И.Г. Битенского, «свалился с моста на край косогора. Тов. Кошкин ушибся и промок, после чего заболел». Возвращаться в Харьков поездом М.И. Кошкин категорически отказался, так велико было его желание лично участвовать в проверке созданных под его руководством новых боевых машин.

Из-за ряда поломок и неисправностей, а также ожидания железнодорожных платформ в районе Орла для переправы через реку Зушу колонна вернулась в Харьков на завод № 183 только в 9 часов утра 10 апреля 1940 г.

«На заводе колонну встречали тепло и торжественно, – напишет ветеран завода № 183 К.М. Слободин, – Доложив директору о результатах пробега, о правительственном показе и испытаниях, Михаил Ильич отправился в КБ, намереваясь вместе с ближайшими помощниками обсудить, что следует предпринять конструкторам для подготовки завода к серийному производству танков Т-34».
[Слободин К.М. КБ принимает вызов. Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 19 109. С.87. (Во имя Отчизны)]

Несмотря на ухудшающееся состояние здоровья, М.И. Кошкин руководил работой коллектива КБ-520 по улучшению конструкции «тридцатьчетверки» и изготовлению чертежно-конструкторской документации для обеспечения подготовки заводов № 183 и СТЗ к серийному производству этой боевой машины. На найденных на сегодняшний день чертежах танка Т-34 последняя подпись главного конструктора завода № 183 М.И. Кошкина датирована 15 апреля 1940 г.

«Я папу не помню, – рассказывала в 2002 г. в интервью журналисту В. Шуневичу младшая дочь, Татьяна Михайловна, – Мне был годик, когда он умер. Мама вспоминала, что перегонять своим ходом из Харькова в Москву две первые опытные машины отец отправился уже простуженным.
Но вернулся домой папа с двухсторонним воспалением легких.

Знаете, как лечили воспаление легких до войны? Утюгом горячим! Мамина подруга тетя Мира прикладывала его к папиной спине. Через ткань, разумеется, прогревала.

Увы, выгревание не помогло. Развился гнойный плеврит. Одно легкое пришлось удалить. Это не помогло, антибиотиков тогда еще не придумали».

Теперь многое зависело от самого организма М.И. Кошкина, его способности к борьбе с опасным недугом. К началу лета 1940 г. состояние здоровья главного конструктора несколько улучшилось, ему разрешили выходить в сад и совершать непродолжительные прогулки. В одной из лучших в городе заводской больнице М.И. Кошкина постоянно навещали товарищи, которых он ждал с нетерпением. От них он узнавал о делах на заводе, в КБ-520.

К концу июля 1940 г. воспаление в оставшемся легком не было окончательно погашено и врачи посчитали, что солнце, свежий воздух соснового бора и внебольничная обстановка должны были пойти больному на пользу.

«Заводоуправление, – воспоминал испытатель «тридцатьчетверки» И.Г. Битенский, – нас, водителей, послало к тов. Кошкину в больницу, чтобы его уговорить поехать в дом отдыха «Занки», что нам и удалось сделать.

Мы часто ездили к нему. Он все мечтал о создании новой машины. Рисовал свои планы и спрашивал, какие дефекты есть на машине Т-34».

В заводском доме отдыха при М.И. Кошкине, выполняя все предписания врачей, постоянно дежурила медицинская сестра, часто из Харькова приезжали врачи, не забывали своего главного конструктора и заводчане.

«Прекрасный августовский день, – вспоминали на страницах ежедневной заводской стенгазеты кадровые рабочие Сергеев, Трофимов и майор Резников, – жизнь бьет ключом в Доме отдыха Занки. Десятки работников завода прибыли отдохнуть и встретиться с родными и знакомыми. Обед. Затем «мертвый час». После «мертвого часа» на веранде одного из домиков появился Михаил Ильич Кошкин и мы гурьбой направляемся к нему и завязываем с ним дружескую веселую беседу. Все стараются веселиться и создать веселое и бодрое настроение, чтобы помочь Михаилу Ильичу более быстро поправиться после тяжелой болезни.

Михаил Ильич вместе с нами смеется и шутит. Затем идет «жаркая битва» в доми Кош. Т.нокин вместе с Трофимовым одержали победу, майор Резников и Сергеев получили «козла».

Этот день глубоко врезался в нашу память. Мы были рады, что М.И. Кошкин опять с нами».

Целые дни в доме отдыха «Занки» проводила с супругом Вера Николаевна, подолгу гостила у папы старшая дочь Лиза.

В 2002 г. Елизавета Михайловна в одном из интервью так описала последнюю встречу с отцом:

«Незадолго до папиной кончины мы гуляли с ним в рощице в санатории под Харьковом, где он лечился после операции. Я собирала грибы, папа их осматривал. Потом вдруг снял с руки часы, внимательно посмотрел на меня, попытался надеть их мне. Но браслет оказался слишком широким для моей ручки. Из чего браслет? Обычный металлический, чуть ли не самодельный. Золото и серебро у нас в семье презирали.

Папа огорчился. Но, вы знаете, даже когда браслет подогнали, часы на моей руке, хоть я их заводила, не шли. Ни папины, ни потом, уже в мою бытность учительницей, ни одни механические часы у меня не шли. Энергетика такая сильная, что ли?

Но только позже я поняла, что в тот день, даря часы, отец прощался со мной, всеми нами. В детстве, видя родителей, никогда не допускаешь мысли, что они когда-нибудь могут умереть!».

То, чего в детстве даже в мыслях не допускала Елизавета Михайловна, случилось утром 26 сентября 1940 г. в 5 часов 30 минут.

В этот же день в ежедневной стенгазете главной конторы завода № 183 «Авангард», целиком посвященной трагическому событию, было написано:

«Коллектив Главной Конторы, Партийная организация, Профорганизация, Комитет ЛКСМ и Редакция газеты «АВАНГАРД» с прискорбием извещают о преждевременной смерти талантливого конструктора, стойкого большевика – орденоносца – КОШКИНА Михаила Ильича, последовавшей 26 сентября в 5 ч. 30 утра и выражают соболезнование его семье».

Народный комиссар среднего машиностроения И.А. Лихачев в телеграмме на имя директора завода № 183 не только выразил

«соболезнование семье, заводу по поводу утраты товарища КОШКИНА МИХАИЛА ИЛЬИЧА»,

но также разрешил Ю.Е. Максареву

«принять похороны Кошкина за счет завода и выдать семье покойного 3-месячный оклад».

Кроме этого, И.А. Лихачев дал указание Ю.Е. Максареву

«о возбуждении ходатайства перед правительством об установлении персональной пенсии семье Кошкина».

Похороны М.И. Кошкина состоялись в воскресенье 29 сентября 1940 г., а накануне во Дворце культуры завода № 183 «Металлист» до поздней ночи шло прощание с Михаилом Ильичом.

«В первом почетном карауле, – как следует из заводской многотиражной газеты «Коминтерновец» от 30 сентября 1940 г., – друзья покойного, ближайшие товарищи по работе. Вот конструкторы Морозов, Кучеренко, директор завода Максарев. Мимо гроба, в котором лежит Михаил Ильич Кошкин – талантливый конструктор и чуткий товарищ, – проходят рабочие и работницы, инженеры и техники.

У гроба жена и ближайший друг покойного – Вера Николаевна Кошкина. Мать троих детей, она стойко переносит тяжелую утрату. Бесконечной вереницей идут рабочие и служащие завода им. Коминтерна. Звуки траурного марша глубокой скорбью заполняют сердца».

Из некролога, опубликованного 28 сентября 1940 г. в газете «Правда»:

«В лице тов. Кошкина советская общественность потеряла отзывчивого и чуткого товарища, стойкого большевика и талантливого конструктора.

Память о Михаиле Ильиче навсегда сохранится в сердцах работников советского машиностроения».

И поистине пророческими оказались слова группы товарищей, подписавших некролог. Пройдет всего полтора года, и в апреле 1942 г. М.И. Кошкину вместе с инженерами-конструкторами завода № 183 А.А. Морозовым и Н.А. Кучеренко «за разработку конструкции нового типа среднего танка» – танка Т-34 будет присуждена Сталинская премия первой степени.

В мае 1985 г. в Харькове в сквере, расположенном невдалеке от центральной проходной бывшего завода № 183, был установлен бронзовый бюст М.И. Кошкину.

4 октября 1990 г. Указом Президента СССР Михаилу Ильичу Кошкину за выдающиеся заслуги в укреплении оборонной мощи Советского государства и большой личный вклад в создание танка Т-34 было присвоено звание Героя Социалистического Труда (посмертно).

В 1998 г. на родине М.И. Кошкина в Брынчагах в память о нем был установлен бюст.

Десятки книг и документальных фильмов, сотни статей в газетах и журналах, художественные фильмы, постоянные экспозиции в четырех музеях бережно хранят память о создателе лучшего среднего танка Великой Отечественной и Второй мировой войны.

Но лучшая память о М.И. Кошкине – это постаменты, на которых установлены «тридцатьчетверки» нескольких модификаций и изготовленных на различных заводах. Все эти танки являются дальнейшим развитием той «тридцатьчетверки», за создание которой так яростно сражался главный конструктор, трудовая деятельность которого началась с работы простым учеником рабочего на кондитерской фабрике.

источник: https://t34inform.ru/publication/p-pers-1.html