Итальянские войны. Часть 5. Новая война Людовика XII или как Милан чуть не стал частью Франции
Итак, в прошлой части, если не считать небольшого отступления по поводу “французской болезни”, мы остановились на том, что Первая итальянская война окончилась изгнанием французов, а так же на том, что король Карл VIII скончался одним из самых дурацких способов в истории французской монархии – ударившись головой о дверной косяк. И на смену ему пришёл Людовик XII – человек совершенно иного склада ума.
Начать с того, что Людовик был просто старше: если покойный родился в 1470 году, то новоявленный монарх – в 1462, таким образом, вступив на престол сразу же в полностью дееспособном возрасте. Если некоторые решения Карла диктовались, по всей вероятности, желанием доказать, что он на многое способен как человек и как король, то Людовик подобной потребности не испытывал. Живой и веселый от природы, в молодости он активно сражался на турнирах, ездил на охоту, любил пировать и не интересовался политикой. Но вот к моменту восшествия на трон как раз в значительной мере перебесился. Больше того, Людовик, кажется, сам понимал и желал начать теперь иную жизнь с другими приоритетами — ко всем своим старым врагам (а их у герцога Орлеанского при его прежнем образе жизни скопилось немало) он отнесся милостиво, забыв нанесенные ему оскорбления, буквально прямо так и провозгласив: «Король Франции забыл обиды герцога Орлеанского».
Сама корона пришла к новому повелителю Франции явно внезапно – и эта неожиданность как таковая способствовала резкой перемене ориентиров. Первые пару лет Людовик явно стремился быть, прежде всего, хорошим королём для своих подданных — в начале царствования он облегчил налоги, заботился об улучшении судопроизводства. В марте 1499 в Блуа были собраны нотабли для выработки правил судебного процесса. Людовик урегулировал отношения между крестьянами и владетелями, определив точнее феодальные повинности первых. За судебные реформы, великодушие и сердечность его даже именовали некоторое время «отцом народа» (всё то же кочующее от деятеля к деятелю сквозь страны и эпохи римское Pater Patriae).
Но всё же ловкому охотнику и смелому рыцарю недавнего прошлого недоставало управленческого опыта – понимал это и сам Людовик, прислушиваясь к мнению своих советников, а прежде всего – Жоржа Амбуаза – по милой традиции французской политики, куда более древней, чем наиболее знаменитый её представитель, герцог Ришелье, тоже кардинала. Но только если Ришелье действительно ставил Францию на первое место, а Церковь – на второе (если не на последнее), то Амбуаз был тесно связан с папским Римом – в один год со вступлением Людовика на престол кардинал был назначен папским легатом во Франции.
А папой в этот период был всё ещё Александр VI – Родриго Борджиа. Чем дальше, тем больше Амбуаз руководил Людовиком в области внешней политики, а сам в свою очередь стал передаточным звеном в планах главного комбинатора эпохи. Чего же хотел папа? Что вообще можно было сказать с его точки зрения об обстановке в Италии после первой войны? Да, позиции его укрепились – но вот территориальных приращений пока не произошло. Да, пал многие годы бывший очень опасным фактором для папства Неаполь – но на его место явно приходили испанцы, которые пусть и жили под властью монаршей четы, именовавшей себя “католическими королями”, но это отнюдь не гарантировало того, что они будут покорствовать Александру VI. Хуже того, при определённых обстоятельствах они вполне могли вспомнить и о том, что Борха – это вообще-то род арагонских дворян… С точки зрения планов папы французы и вошли и ушли слишком быстро. Силы были действительно подорваны только у Неаполя, а не у всех крупных владетелей полуострова, папа не смог получить действительно больших дивидендов, тем более выступить как освободитель (и объединитель) Италии. Да и испанцы стали сильнее, чем он предполагал. А это значило только одно – нужна новая война! Французы должны ударить снова – чтобы ослабить Милан, чтобы одолеть испанцев – но потом вновь оказаться изгнанными. Папа стал сильнее – теперь он точно сможет реализовать свой замысел до конца. Кардинал Амбуаз начинает подталкивать своего короля к новому походу…
Была и ещё одна вещь. В части, где подробно говорилось о роде Борджиа, я упоминал старшего из сыновей-“кузенов” папы – Джованни, который был папским знаменосцем и генерал-капитаном Церкви – главнокомандующим армии папской области, членом Семьи, предназначенным для роли светского владыки и полководца. Роли, которую хотел для себя Чезаре. И вот в ночь на 14 июня 1497 Джованни Борджиа был убит в возрасте 22 лет неподалеку от пьяццы делла Джудекка. Его выловили из Тибра с 9 колотыми ранами. Свидетелей убийства не было, за исключением рыбака, видевшего, как двое выбрасывали тело в реку. Убийство не было результатом кражи, так как при трупе был кошелёк, в котором нашли 30 золотых дукатов.
Мелкий в своём интеллектуальном размахе интриган был сменён талантливым и яростным Чезаре, который всеми силами рвался именно на эту роль. Конечно же, уже в тот момент повсюду поползли весьма правдоподобные слухи, что Чезаре Борджиа – братоубийца, решивший обойти решение отца методом крови. С другой стороны, всё могло быть и куда прозаичнее – параллельно и тоже уже с самого момента убийства стала распространяться версия о том, что причиной смерти Джованни были его собственные пороки и хвастовство, а преступником являлся отец молодой девушки Антонио Пико делла Мирандола, чей дом находился в близости от Тибра. Незадолго до смерти Хуан не упускал возможности прилюдно упомянуть, что обесчестил 14-летнюю дочь одного из представителей древнего римского рода. Возможен ли был подобный вариант? Да и ещё как! Это же Италия в конце концов! Но, вне зависимости от того, кто именно помог грешнику Джованни Борджиа отправиться на божий суд, его брат теперь получил в свои руки армию, тот меч, которым он добудет себе вдобавок к имени Цезаря сопоставимую славу и всю Италию. Появился ещё один очень умный, могущественный и готовый на всё человек, страстно желавший войны.
Ну и, всё же, нельзя сказать, что король Людовик был такой уж безвольной куклой. К главному решению его основательно подталкивали, но принять его он мог только сам. Он участвовал в первой войне, побеждал в ней как полководец. Он присутствовал в битве при Форново, где, каждый француз был в этом твёрдо уверен, они показали, что сильнее даже объединившихся итальянских войск. И ещё, конечно, Людовик даже в большей степени, чем его предшественник, был рыцарем – без прожектёрства Карла, без его мечтаний о Константинополе и Иерусалиме, но с твёрдым намерением не отступать там, где уже ввязался в бой и отстоять то, что считал своим.
И вот здесь, говоря о праве, нужно вновь немного углубиться в такую сложную даже для того времени тему, как династические права. Много лет герцогством Миланским правил род Висконти, но в 1447 году все владения рода унаследовал, женившись на дочери последнего Висконти-герцога, Франческо I Сфорца, который до того был по сути не более и не менее, как успешным и талантливым командиром кондотьеров, а невесту взял практически силой. Формальный сюзерен североитальянских владений – император Священной Римской империи признал законным наследником герцогства представителя семьи Сфорца только в 1494 году, но уже долгое время всем в Италии, кроме заинтересованных в смене власти лиц, было наплевать на такие формальности. К моменту начала первой (и второй тоже) Итальянской войны герцогством правил, как мы помним, Лодовико Моро – один из инициаторов первого французского вторжения – и он же один из первых, кто повернул оружие против французов, убоявшись роста их влияния. Очень возможно, что участник похода Людовик не без некоторых оснований видел в Моро предателя. Новый французский король происходил из Орлеанской ветви дома Валуа, а его бабушкой была… Валентина Висконти, тогда ещё полноправная представительница полновластного герцогского дома.
И вот от её имени ещё в момент своей коронации Людовик и предъявил права на Милан. И как предъявил – прямо поименовал себя в числе прочего Миланским герцогом, одевая корону – от такого не отступишься! Со строго формальной точки зрения именно он был прав – статус Сфорца был юридически и династически весьма сомнителен. Но вот по факту с момента воцарения в Милане Франческо I прошло уже больше 50 лет – и никому в роде Валуа и вообще во Франции и в голову не приходило что-либо требовать! Ситуация со всё той же формальной точки зрения в 1498 и на волос не изменилась.
Понятно, что если бы не первая война, то второй бы не было – Людовик не выставил бы своих претензий. Но теперь получалось очень интересное дело. Как король Франции он по-прежнему претендовал на Неаполь и, хотя сейчас не считал необходимым поднимать этот вопрос сразу, но ни от чего не отказывался. Как потомок Орлеанского рода он претендовал на Милан. Суммарно выходило, что французский монарх должен получить разом две самые крупные и богатые территории в Италии – едва ли не больше половины её земель вообще! Ситуация была в чём то похожа на ту, в которой Франция же, только в противоположной роли, выступала по отношению к английскому королю перед началом Столетней войны – династически претензии были вполне справедливыми, но вот политически – явно чрезмерными, такими, что никто и никогда не мог согласится с ними без боя. Наступала новая эпоха, когда династическое сложно и тесно будет переплетаться с формирующимся национально-государственным – вплоть до полной победы последнего к концу XVII – началу XVIII столетия.
С чисто военной точки зрения планы Людовика XII были куда разумнее и реальнее планов Карла VIII. Милан был куда ближе, его взятие и сам поход до него не затрагивал интересов всех итальянских государств, как в случае с Неаполем – и для Франции было гораздо легче его удержать и интегрировать. А это в свою очередь давало французам свой – и какой могучий, плацдарм для дальнейшего продвижения на полуострове. Вторая половина 1498 прошла в дипломатических играх и хитросплетениях. Французский король договорился о военной помощи с Венецией (не без тайной помощи папы) и о нейтралитете c Флоренцией и императором Священной Римской империи. Папа тоже решил пока оставаться нейтральным – французы действовали так, как ему выгодно, но это вовсе не значит, что он должен заключать с ними союз. Тайно же Александр VI желал получить (и, вероятно, получил) согласие французов на признание итогов начинавшейся в это же время кампании Чезаре против мелких владетелей в Романье с целью из присоединения к папской области. Самым же главным здесь было то, что так недавно изгонявшая французов с боями Священная лига просуществовала даже меньше, чем смели надеяться её противники, и сгинула вовсе без следа.
И вот в 1499 году армия Людовика, похожая по составу на армию Карла (те же конные латники, швейцарские наёмники, сильная артиллерия), но несколько меньшая по размеру, выступила и перешла через Альпы. Миланцы были совершенно не готовы – и Лодовико Моро не придумал ничего лучше, чем бежать из города, захватив по возможности наибольшее количество ценностей, какие можно было унести. С чисто военной точки зрения это, возможно, было даже разумно – шансы на успешное отражение осады были скромными, а так Моро выигрывал время, за которое он мог набрать (и набрал) массу наёмников, чтобы вернуться. Но вот популярность среди своих собственных подданных он, по всей видимости, растерял после этого сразу и фатально. Теперь для жителей Милана и всего герцогства он был немногим лучше французов, которые осенью 1499 вошли в город.
Герцогу Лодовико удалось добежать до Тироля, где частью на свои деньги, а частью при тайной поддержке императора (формально нейтрального – из-за нежелания ввязывать раньше времени в итальянские дела свои силы, но не желающего чрезмерного усиления французов) он набрал таки довольно крупное войско швейцарцев и немецких ландскнехтов, а затем форсированным маршем двинул их на Милан. Двинул – и отбил его! Вот только в действительности это было в большей мере французской уловкой – рассредоточенные части короля Людовика XII теперь стягивались к городу, чтобы теперь уже надёжно заблокировать там своего врага и не дать ему возможности сбежать вторично. Швейцарцы вели себя в Милане как в завоёванном городе, а жители отвечали им тихой ненавистью, Лодовико вновь выскребал деньги для платы действующим солдатам удачи и возможного найма новых. Но вот свои собственные подданные его почти не усилили. И в этой обстановке Моро сделал теперь уже окончательный промах – возможно чтобы заткнуть рты всем недовольным и обвинителям, он не остался в Милане, а двинулся вперёд – изгонять французов и юго-западной части герцогства. Если бы французы вновь появились под стенами Милана, начали артиллерийский обстрел, то, вполне возможно, жители бы всё же начали активно сражаться – не из верности герцогу, а из любви к городу – и то не факт, что выдержали бы. А так разобщённая внутри с ненавидящими друг друга наёмниками и местными, армия Лодовико покидала Милан верной дорогой к разгрому. Теперь это уже было навсегда.
8 апреля 1500 недалеко от Милана в районе городка Новара разразилась битва… превратившаяся в курьёз, но курьёз заставляющий задуматься. Огромную роль и в войске французов и в войске миланцев играли швейцарские наёмники – у французов их было 10 000, у герцога Лодовико – немногим меньше. И вот в решающий момент швейцарцы с миланской стороны отказались сражаться со своими соплеменниками. Чего в этом было больше – реального братства и нежелания поднимать на копья своих, или же страха перед силами французов (хотя миланцы и превосходили их численно, но это во многом объясняется большим количеством “вспомогательного персонала” ввиду близости к дому). А может это был способ выбить ещё денег с герцога? Так или иначе, важно то, что приструнить своих наёмников Лодовико не смог и, после артиллерийской перестрелки, когда французская конница изготовилась к удару, миланцам пришлось отступить и запереться в Новаре. Крепость была моментально обложена и обстреляна орудиями французов во главе с ЛаТремуйлем. А уже 9 апреля швейцарские наёмники, причём чуть ли не явным образом и помимо герцога, договорились о капитуляции крепости на условиях, что им со всем их имуществом позволено будет вернуться в свои кантоны. Вскоре к ним присоединились и немецкие ландскнехты. Остаётся сказать только одно – гениальная коммерческая комбинация: получить и суметь унести с собой от Лодовико Моро все деньги, ограбить ко всему его город — и не пролить при этом почти ни капли крови!
С не успевшими и не захотевшими сесть в уходящий поезд капитуляции ломбардцами и оставшимися верными (а может просто слишком плохо ориентирующимися в обстановке, чтобы уметь уходить вовремя) албанско-греческими наёмниками-стратиотами французы поступили сурово. Часть оказалась в плену – только не на привычных мягких условиях, а в настоящем, других же, менее ценных, просто перерезали. И только Лодовико Моро, окончательно превращающийся в неуловимого ковбоя Джо, снова сумел ускользнуть! Но теперь ненадолго. Его по совокупности неудач и отсутствию веры в его возможное возвращение к власти подло выдали французам его же собственные спутники. Свергнутый герцог был увезен во Францию и заключён в замок Лош. Король Людовик, как я уже писал, очевидно, считающий его предателем (а то и ответственным за неудачу французов в Первой войне) повёл себя с ним совершенно не в духе эпохи, а очень сурово. Герцог Сфорца сидел в самой натуральной яме, ему не давали читать книг, как он об этом просил, не оказывали никаких почестей. Король отказался встречаться с ним, ослаблять условия плена, ну а тем боле освобождать, как просил его об этом император Священной Римской империи Максимилиан, возможно ощущавший вину за то, что поспособствовал попытке Моро вернуть власть, когда он оказался в Тироле. В 1508 году, после почти 8 лет плена, Лодовико Сфорца по прозвищу Моро, бывший герцог Миланский, умрёт в тюрьме. Французы, тем временем, торжествовали. Милан был взят достаточно легко – но, что куда важнее, наверняка и прочно. Оставался только один вопрос – формальным верховным сюзереном Северной Италии был император.
13 октября 1501 года был подписан Трентский договор между Людовиком XII и Максимилианом I, согласно которому Священная Римская империя признала все французские завоевания в северной Италии (прежде всего по той простой причине, что не имела сил их оспорить). Полный успех! Выдающийся триумф! Надо думать, именно лёгкость победы несколько вскружила Людовику голову, вернула во вполне рассудительного короля дух его молодости. Если бы он ограничился Миланом на ближайшие 10 лет, то он мог бы стать французским, в самом деле, навсегда. Но нет. Останавливаться? Теперь? После таких побед? Да никогда! У него есть ещё одна цель – конечно же, Неаполь! У него есть армия – он не станет ничего ждать, не станет её распускать (а потом, спустя время, с трудом и расходами собирать новую) – он пойдёт на юг! Вторая итальянская война продолжалась. Как именно – в следующей части.
Источник — https://dzen.ru/a/Y7-tpH3EakLfPZDM
