История Трастамара. Часть I — Наследник Изабеллы Католички (Trastamara)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Сегодня начинаю публиковать свой новый испанский цикл, который должен охватить около 500 лет мировой истории, и в отличии от предшествующих моих проектов – заметно изменить карту Европы. Детальнее будет рассказано в тексте статьи.

Содержание:

Краткое вступление

Вот я и добрался до самое своей желанной развилки для альтернативы, а именно наследников Католических королей Испании. В реальности с детьми Фердинанда и Изабеллы произошло форменное гадство – единственный сын, Хуан, весьма способный и умный принц, умер от болезни в юном возрасте, следующая королева Кастилии, Хуана, сошла с ума из-за своего супруга, а остальные дети или умерли, или не могли унаследовать корону Кастилии и Арагона. В результате та перешла в руки Габсбургов, которые хоть и сотрясали затем всю Европу в течении почти полутора столетий, но фактически толкнули Испанию в затяжной и глубокий кризис, поведя ее не по тому пути развития. В результате все свершения Фердинанда и Изабеллы – а они по меркам того времени, как это говорится, не имели аналогов в мире – завершились ничем. Это даже как-то обидно малость (малость – потому что я не испанец, а просто сочувствующий). И вот с этого момента сохранить бы в Испании национальную династию Трастамара, продлить ее через детей Фердинанда и Изабеллы – и именно этим я и займусь в этот раз. В качестве развилки возьму простое – сын Католических королей, Хуан Арагонский, он же Принц Астурийский и Жиронский, остается в живых. Ну а дальше уже по нарастающей.

В отличие от всех остальных своих альтернатив, эту я собираюсь вести пока исключительно по исторической части, хотя в далеком будущем возможна и «техничка» (отсутствие уверенности вызвано в очень большом временном охвате альтернативы). Из-за этого меняются приоритеты, и я уже не буду стремиться к такому детерминизму, как в прошлых своих альтернативах – хотя определенная его доля (слишком большая по разумению некоторых) все равно будет присутствовать, особенно в тех случаях, когда комплекс причин, которые привели к тем или иным историческим событиям, больше одного влияния Испании. Это, в свою очередь, ведет к глобальным переменам: многие государства реала XIX века могут попросту не возникнуть, или занять отличимое от реала положение. Могут возникнуть и новые формирования, изменятся границы. В основном это коснется Западной Европы, но перемены могут задеть и Восточную, хоть и не в таком объеме. Все это является результатом того, что я фактически выдергиваю одно из ключевых государств европейской истории в XVI веке, и направляю его деятельность в другую сторону. Обычными моими методами уже не отделаешься, да и в этом случае – не шибко и хочется. Да здравствует трэшак с картой Европы! Но сразу же замечу, что судьба всех стран помимо Испании не будет описываться сверхдетально, так как в этом случае цикл просто перейдет все разумные пределы по объему, и я его не то что не закончу – а до конца XVI века не доведу. Замечу также, что посты по этой альтернативе получаются несколько больше моего привычного стандарта, и потому, скорее всего, их численно будет относительно немного, но будут они также и насыщенными событиями.

Короче, хватит трепаться, перехожу к делу.

Дон Хуан Арагонский, Принц Астурийский и Жиронский [1]

Брак, заключенный втайне от всех 19 октября 1469 года между Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским, был организован с большим расчетом на будущее, и должен был послужить основой для заключения унии между Арагоном и Кастилией, а затем и объединения под рукой одного правителя этих двух государств. После коронации Изабеллы в качестве королевы Кастилии в 1474 году дело было за малым – родить, воспитать и возвести на престол легитимного наследника, желательно мужского пола [2], чтобы его статус был неоспорим с точки зрения законов обоих королевств – и вот здесь уже начинались проблемы. Первый ребенок родился у супругов 2 октября 1470 года, но оказался девочкой, которую назвали Изабеллой. После этого с зачатием следующего ребенка возникли трудности, и королева забеременела лишь в конце 1474 года. В это время Изабелла как раз получила вожделенную корону Кастилии, и потому на нее сразу навалилась масса неотложных дел. А в следующем году и вовсе разгорелась война за корону между королевой и Хуаной Бельтранехой – племянницей Изабеллы и дочери Энрике IV, которую все считали бастардом от жены Энрике, Хуаны де Авис, и Бельтрана де ла Куэвы (сам Бельтран был одним из первых, кто поклялся в верности Изабелле и воевал против своей предполагаемой дочери) [3]. Хуану поддержали португальцы, ее родственники по матери, а также часть кастильской знати. Из-за всего этого Изабелле вновь пришлось уйти в дела несмотря на беременность. Приходилось много ездить верхом, вопреки предостережениям лекаря. В конце концов, это привело к выкидышу 31 мая 1475 года во время ее пребывания в городке Себрерос. При этом сама Изабелла едва не умерла. Горечи добавлял и тот факт, что нерожденный ребенок был долгожданным мальчиком. В последующие несколько лет, несмотря на все усилия врачей и супругов, новых детей не предвиделось. Но в 1477 году у королевы поменялся личный врач, и после определенных процедур она вновь забеременела. На этот раз весь двор удерживал королеву от лишних поездок и избытка государственных дел, которые выполнял ее муж Фердинанд вместе с советниками. Роды 30 июня 1478 года прошли относительно легко, и так на свет появился живой и крепкий мальчик, названный в честь отца Фердинанда Хуаном [4]. С самого рождения он получил ряд титулов, включая Принца Астурийского и Жиронского, герцога Монтблана, графа де Серверы и сеньора Балахера. У Кастилии и Арагона появился бесспорный наследник.

Так как здоровье мальчика было вопросом государственной важности, с ним постоянно носились и родители, и прислуга, и доктора. Первое время это вызывало ревность со стороны старшей сестры Изабеллы, но по мере взросления Хуана эта ревность исчезла, в отличие от опеки. Когда тот в младенческие годы заболел, родители едва не сошли с ума, и весь двор стоял на ушах, пока у ребенка не сошел жар. В дальнейшем Хуан регулярно проходил осмотр у врачей, причем сразу нескольких, что примерно с 10 лет стало его страшно раздражать. Он не слишком часто болел, но все равно считался болезненным ребенком в глазах родителей, и это лишь усиливало раздражение. В конце концов, Хуан решил сам заняться своим здоровьем, и стал по возможности укреплять его – правильно питаться, выполнять физические упражнения по мере тех знаний, которые были для него доступны. А в доступе у него были библиотеки всей Испании, и даже некоторых заграничных стран. При этом любая умственная деятельность для принца была предпочтительнее физической – в его личных увлечениях преобладало чтение. Мать специально настояла на раннем образовании своих детей – учиться те начинали с совсем молодых лет, едва научившись говорить. При этом Хуан проявил наибольшие способности к этому делу, и уже к 15 годам мог считаться одним из самых образованных людей в Кастилии, в чем ему конкуренцию составляла его самая близкая сестра, Хуана, младшая всего на один год [5]. Кроме того, Хуан любил музыку, вместе с сестрой увлекался верховой ездой, иногда выезжал на охоту, немного времени уделял фехтованию и военному делу. По нраву он был похож скорее на мать, чем на отца, горячего и воинственного Фердинанда, но внешне Принц Астурийский был весь в него – высокий, широкоплечий, мужественный. Родители гордились им, и не спешили посвящать Хуана во взрослые дела, стремясь продлить счастливые детские годы, но принц так или иначе все равно все больше и больше посвящался в государственные дела, хоть пока и в роли слушателя.

Время взрослеть настало в 1497 году, в апреле, когда после долгих размышлений и сомнений Католические короли решили устроить династические браки своих детей в государственных интересах, во многом из необходимости сформировать антифранцузскую коалицию европейских держав. Двое наиболее близких их детей – Хуан и Хуана – должны были стать супругами герцога Филиппа Бургундского и его сестры Маргариты, которые являлись детьми императора Священной Римской империи Максимилиана I. Хуана отбыла во Фландрию, где находился ее жених Филипп, а в Испанию прибыла Маргарита Австрийская. Судьба невесты Хуана была своеобразной – некогда она должна была выйти замуж за Карла VIII, короля Франции, и воспитывалась при французском дворе, но потом отношения между Габсбургами и Валуа обострились, и девочка превратилась в заложницу. Покинуть Францию ей довелось лишь в 1493 году, и свое образование она заканчивала уже вместе со своим братом. А образование это было весьма и весьма образцовым для своего времени – отец не поскупился на лучших учителей для своих детей. Любила Маргарита и различные виды искусства – живопись, литературу, и в особенности музыку [6]. Едва она только появилась перед своим женихом Хуаном, то влюбилась в него до беспамятства, как и Хуан в нее. У будущих супругов было много общего, и Хуан, и Маргарина были молоды, красивы, умны и полны жизни – и это не могло не радовать всех окружающих, включая Католических королей, которые сильно переживали из-за навязывания брака своим детям. Свадьба в Бургосе превратилась во всеобщий праздник. После нее молодожены практически не покидали покои [7], и уже вскоре Маргарита забеременела. Тем временем, настал черед выдавать замуж старшую сестру Хуана, Изабеллу, и вскоре вся семья отправилась на запад, в Португалию.

И тут случилось неожиданное – Хуан заболел. Сначала это была легкая простуда, но в Саламанке Принц Астурийский окончательно слег с лихорадкой и впал в беспамятство. Сопровождающие его, включая родителей, беременную жену и сестру, были шокированы произошедшим, и почти без перерыва молились о выздоровлении Хуана. Король Фердинанд, как прагматик, уже начал прикидывать возможные варианты на будущее – в случае смерти сына наследником короны становилась Изабелла, которую как раз везли выдавать замуж за португальского короля Мануэла, и тогда корона Кастилии и Арагона могла перейти Ависской династии. Была еще беременная Маргарита, но и детская смертность, и выкидыши в то время были такими частыми…. Ситуация складывалась совершенно отвратная. Королева Изабелла втайне призналась мужу, что уже давно ее мучают кошмары о смерти и безумии ее детей. Принц Астурийский, Хуан, уже готовился отправиться в мир иной…. Но в ночь с 4 на 5 октября лихорадка постепенно стала отступать. Принц медленно пошел на поправку. Не помешала этому процессу и новость о том, что Маргарита раньше времени родила мертвого ребенка. На свадьбе своей сестры Изабеллы, которую пришлось отложить почти на полгода, он вместе с женой уже вызывали у всех восхищение игрой на музыкальных инструментах.

После всех этих событий Хуан решил, что настала пора взрослеть. Веселый, почти что легкомысленный принц резко стал серьезным, зачастую мрачным и задумчивым, как будто его подменили [8]. Он настоял на том, чтобы мать начала посвящать его в государственные дела в Кастилии. Его стали привлекать к различным государственным проектам, ставить перед ним простые и сложные задачи, которые он выполнял. Вместе с ним хорошо зарекомендовала себя Маргарита Австрийская, которая проявила себя с наилучшей стороны как умелый политик, а кроме того активно изучала местные обычаи и языки, что сразу стало причиной ее большой популярности среди кастильцев. Появились у него и другие помощники – в основном молодые и амбициозные юноши, которые первоначально служили помощниками при короле, а позднее стали его близкими советниками. Первым и самым старшим из них стал Хуан Перес де Кабрера и Бобадилья – сын одного из видных придворных деятелей и близкой подруги королевы Изабеллы. По возрасту он был даже старше самого Принца Астурийского, но всегда был молод и активен во всех смыслах – в 1531 году он умудрится зачать ребенка, пребывая уже в весьма почтенном возрасте [9]. Близким другом короля Хуана стал внук знаменитого Бельтрана де ла Куэвы, 1-го герцога Альбукерке, названный в честь деда – он был не только неплохим полководцем, но еще и умелым политиком и дипломатом. Позднее к ним добавился Диего Монтеро де Кордова, младший сын идальго из Андалусии, «верный и умелый воин». Уже после 1500 года среди главных помощников принца Хуана появились такие фигуры, как Педро Фернандес де Веласко и Товар (сын герцога Фриаса, умелый администратор), Антонио де Веласко и Бальмонте (бастард герцога Фриаса, церковный деятель), Хуан Падилья (идальго из Толедо, активный сторонник развития экономики и городского самоуправления), Антонио де Лейва (герцог Терранова, военный и ученик «Великого капитана») и Сантьяго де Луна (юрист и правовед, выпускник университета Саламанки). Поддерживали молодого принца и соратники матери – кардинал Сиснерос, Эрнандо де Талавера, Андреас Кабрера и многие другие. По мере того, как здоровье матери ухудшалось, а отец Хуана проводил все больше времени в Итальянских войнах, Принц Астурийский набирал авторитет и популярность в народе, выполняя все больше и больше государственной работы, борясь за благополучие своих будущих королевств. Самого его на войну не тянуло, да и Хуан не считал себя сколь-либо приспособленным к боевым действиям. Вместо этого он целиком ушел в дела управления. Цифры, эдикты и декреты, письма, политика, и в особенности вопросы организации, где требовалось проявлять ум и воображение – все это доставляло Хуану подлинное удовольствие, и тем больше оно было, когда в важных делах поддержку ему оказывала супруга Маргарита.

На протяжении первых лет XVI века здоровье королевы Кастилии и матери Хуана, Изабеллы, постепенно ухудшалось, как и душевное состояние. Способствовали тому и слухи о начавшемся сумасшествии ее дочери, Хуаны, и смерть другой дочери, Изабеллы. Из всех ее детей рядом остался лишь Хуан. Екатерина и Мария были за границей и не могли навестить мать по многим причинам. Мощное государство, созданное королевой, уже было достаточно живучим, чтобы жить без ее прямого вмешательства. Изабелла превратилась в меланхоличную затворницу и постепенно увядала. К концу 1504 года ее здоровье настолько ухудшилось, что она уже не могла встать с кровати. Почти все время рядом с ней были муж и сын, Фердинанд и Хуан. Наконец, 26 ноября 1504 года великая католическая королева из династии Трастамара покинула этот мир, и по ее завещанию, а также законам Кастилии корона переходила к ее сыну, 26-летнему Хуану. Вскоре после этого Кортесы Кастилии подтвердили его права и поклялись новому королю в верности. Однако Хуан еще не стал полноправным правителем – фактически всем заведовал его отец, король Арагона Фердинанд II, и нынешний король Кастилии не стремился идти с ним на конфликт из-за вопросов управления. Внешняя политика Кастилии так и осталась в руках отца, а сын тем временем сосредоточился на внутренних делах своего королевства, намереваясь стать достойным продолжателем дел своей матери

Король Кастилии

Хуан III, как и его мать, свято верил в свою обязанность и ответственность перед богом за свое королевство и свой народ. От матери он унаследовал также и изрядную долю прагматизма, в результате чего он, будучи последовательным католиком и христианином, уверенно разделял религию и церковь. Первая для него была священной, ее статус – непоколебимым, как и роль в управлении государством. Церковь же не вызывала у Хуана бурного восторга, особенно в свете событий, современником которых он был – духовенство распустилось дальше некуда, у многих епископов и архиепископов были жены и дети, церковная десятина шла неизвестно куда, а Папа Римский торговал своими возможностями почти как на рынке, выбивая из христианских королей как можно больше золота или уступок в свою пользу. Сам пост Папы Римского значительно себя дискредитировал – папа Павел II по слухам умер во время гомосексуального акта с пажом («подавился фруктом»), Сикст IV вел себя как какой-то туземный царек, распределяя должности между родственниками, Иннокентий VIII последовал его примеру, а затем и вовсе случилась катастрофа – когда впервые за долгое время на Святой Престол взошел испанец, им оказался Родриго Борджиа (Борха), который по распутству, двуличию, несоблюдению церковных правил и количеству грехов превзошел любого своего предшественника. Папа Юлий II (избран в 1503 году) был лучше многих предшественников, но сам институт папства настолько дискредитировал себя, что многие уже сомневались в его правах. Сомневался и сам Хуан, причем в сомнениях его поддерживали такие видные и влиятельные люди, как Сиснерос и Талавера [10]. Именно тогда, в первые недели своего правления, Хуан убедился в том, что за чистоту католической церкви придется бороться, необходимо ее реформировать, и никто не послужит этой цели больше, чем сила и авторитет короны. Таким образом Хуан быстро пришел к идее реформации церкви и подчинения ее интересам государства. Но и без церковных дел у молодого короля Кастилии хватало забот.

Первым делом Хуан озаботился делами совершенно незначительными, но в то же время важными с точки зрения престижа. Речь шла о возвеличивании статуса династии Трастамара, к которой принадлежал и он, король Кастилии. Ранее это была лишь небольшая династия Пиренейского полуострова, правившая лишь в двух королевствах регионального значения, но за несколько десятилетий правления Фердинанда и Изабеллы (а первый еще продолжал править Арагоном и творил великие дела) ситуация изменилась. Теперь династия Трастамара была одной из самых влиятельных в Европе, родней Габсбургов, Тюдоров, Ависской династии. Воинства его отца, Фердинанда, в это время воевали в Италии и одерживали громкие победы под началом Гонсало Фернандеса де Кордовы, прозванного «Великим капитаном» за военные таланты [11]. Между тем, у династии Трастамара отсутствовали такие важные атрибуты, как де-юре четкий и понятный герб (имелись различные вариации оного) и девиз. Кроме того, в Европе явно намечалась мода на создание династических наград – в частности, Габсбурги уже владели светским орденом Золотого Руна, который считался весьма престижным, были такие награды и у других правителей. Хуан упорядочил и свел воедино все династические вопросы – отныне династия Трастамара имела четкий официальный герб (комбинация гербов Кастилии и Леона с короной), но при этом, как и во многих других государствах, представителям династии также разрешалось иметь личные гербы. Девизом династии стало латинское высказывание «Plus Ultra» – «За пределы», вариация девиза, нанесенного на герб объединенных королевств Кастилии и Арагона после 1492 года [12]. В 1505 году был создан светский орден Трастамара – одна из первых династических наград в Европе, сродни Ордену Золотого Руна. Она представляла собой золотой крест с гербом династии Трастамара, с серебряными лучами и золотой орденской цепью. Создавался особый статут ордена. В его главе всегда должен был стоять король Кастилии (позднее – король Испании), количество членов ордена ограничивалось 50. Каждый крест на обратной стороне имел надпись с именем и фамилией хозяина, а также порядковым номером награды. Первым награжденным официально стал отец Хуана, Фердинанд Арагонский, хотя формально раньше него орденские регалии получил сам король Хуан Кастильский – но он посчитал, что самому возлагать на себя награды недопустимо, и потому его орденские регалии не имели порядкового номера и подписи, а позднее использовались как церемониальные.

Важным оставался вопрос королевской резиденции. Формально в Кастилии было большое количество алькасаров (замков), которые могли бы принять двор, но приоритетами пользовались три из них – в Сеговии, Толедо и Севилье. Толедо при этом формально оставался столицей государства, там сосредотачивались все важные органы власти. Королева Изабелла предпочитала в качестве личной резиденции Алькасар в Сеговии, хоть и останавливалась надолго в Севилье, но от Сеговии до Толедо было далеко – около 160 километров. Толедский же алькасар не удовлетворял целиком требованиям королей, в особенности в последние годы, когда бюрократический аппарат королевства стал постепенно увеличиваться, и появилась необходимость принимать многочисленные делегации иностранцев. Помимо чисто управленческих вопросов, Хуан озаботился созданием династической усыпальницы, где требовалось захоронить всех представителей династии Трастамара начиная с его родителей. В конце концов, он пришел к идее постройки отдельной резиденции недалеко от Толедо. Был составлен список требований, среди которых, помимо требований близости к столице, были также требования и к климату, дорогам, и некоторые другие. Нанятая группа архитекторов работала несколько лет, перед тем как вынесла окончательный вердикт. Необходимое место было найдено в 1508 году, но лишь в 1510 там началось строительство будущей резиденции испанских королей. Первоначально она должна была называться Palacio Real – Королевским дворцом, но в 1524 году название было решено сменить на Эскориал [13], под которым эта резиденция и стала известной. Строительство комплекса заняло 32 года и было завершено уже после смерти Хуана III, так что заселиться туда смог лишь его наследник.

Еще одним важным вопросом была судьба сестры короля, Хуаны, которая ныне была герцогиней Бургундской. Ситуация с ней выглядела совсем нехорошо – она почти не отвечала на письма, по слухам, понемногу сходила с ума из-за поведения ее мужа, хоть и исправно рожала детей. Герцог Бургундский, Филипп Красивый, явно был настроен враждебно и к родителям невесты, и к ее брату, а ныне королю Кастилии. К этому добавилась безобразная история, когда из-за шторма деньги на содержание свиты Хуаны отправились на морское дно, а Филипп не выделил никаких средств на это, и не уведомил о произошедшем кастильцев, из-за чего часть свиты попросту погибла от голода [14]. Хуана при дворе своего мужа была абсолютно одна, и хоть и была безумно влюблена в него, но в то же время сильно страдала из-за характера Филиппа. Так как Хуана была не просто сестрой, а и близким другом детства кастильского короля, то он буквально сразу же озаботился о получении точной информации о статусе своей сестры – как официальными методами, так и тайными, подослав ко двору в Брюсселе несколько фламандцев-наемников. Официальный запрос не дал никаких результатов – на письмо к Хуане ответил Филипп, заявив, что все хорошо. Однако шпионы доложили совершенно другое – Хуана уже не один месяц пребывала под замком в собственных покоях, а по слухам, успела даже на короткое время побывать в темнице. Герцог Филипп при этом проводил время на балах, охоте, и обязательно с множеством любовниц. В очередном письме, адресованном уже герцогу, король Хуан III требовал проявить уважение к его сестре и допустить ко двору кастильцев. Кроме того, удалось тайным образом передать Хуане письмо от короля, в котором он пытался напомнить ей о былой дружбе и остановить надвигающееся безумие. Ответное письмо было сумбурным – Хуана пыталась заверить брата, что ее муж ни в чем не виноват, и это все влияние двора, слишком роскошного и распутного. Но Хуан III уже убедился в том, что муж ее сестры бесчестный человек – ответ от Филиппа содержал и оскорбления, и требования не лезть кастильцам не в свои дела. Что произошло в дальнейшем, не совсем понятно. Одно время Хуан собирался писать напрямую императору Священной Римской империи, Максимилиану I, чтобы тот как-то помог решить эту ситуацию, но откладывал это, а затем из Фландрии пришли новости: герцог Филипп умер 15 февраля 1508 года после долгой болезни. Прошел слух о том, что его отравили, но подтверждений тому не было. Хуана обезумела от горя и долго не хотела покидать своего мужа, но в 1510 году все же решила вернуться в Кастилию, к брату. Вместе с ней к королевскому двору прибыла ее младшая дочь, Каталина – остальные дети остались во Фландрии, на воспитании у чужих людей, назначенных императором. После этого события король Хуан III вместе с отцом уделили все возможные усилия, чтобы как-то исправить явную неадекватность Хуаны. Со временем их деятельность дала свои результаты, но былой веселой и отзывчивой девочки уже не было. Хуана постоянно ходила в черном в знак траура о муже, редко выходила в люди, хоть и постоянно общалась с братом и его женой, Маргаритой. Ее дочь, Каталина, воспитывалась вместе с детьми короля Хуана. Уже в 1520-е годы она, казалось, окончательно выздоровела, и в дальнейшем выступала в качестве постоянного советника и помощника в важных делах при королях Кастилии и Испании. Прожила она долго, пережив брата, и умерла лишь в 1555 году, в весьма почтенном возрасте 75 лет. По завещанию ее было решено похоронить рядом с мужем, но в фамильной усыпальнице в Эскориале в память о ней был оставлен свободный альков, где над пустой гробницей высилась статуя, изображавшая еще молодую и полную жизни Хуану, дочь великих Изабеллы и Фердинанда Католиков.

Цели правления и административные реформы

У короля Хуана III были большие планы на проведение реформ в государстве, которые должны были завершить курс его матери, Изабеллы, или перенаправить его туда, куда, по мнению короля, государство должно было идти. Первой реформе он не планировал уделить много времени, но когда она началась, то стала расширяться и усложняться как снежный ком, в результате заняв практически весь начальный период правления Хуана, с 1506 по 1516 годы, когда он унаследовал корону Арагона. Пришлось преодолевать сопротивление аристократии и духовенства, горожан, искать экстраординарные решения и даже воевать – и все это в основном из-за того, что консервативные кастильцы всегда остро воспринимали любые перемены, затрагивающие традиционный уклад дел. И связана эта реформа была с преобразованием администрации Кастилии. Еще мать Хуана, Изабелла I, стала отдавать предпочтение не старым органам власти в стране, а более прогрессивному административному аппарату, основанному не на феодальных порядках, а на бюрократических принципах и функционерах-управленцах. Но при Изабелле этот аппарат был создан лишь в общих чертах, и очень быстро перестал удовлетворять потребностям королевства. Не удовлетворял он и Хуана – из-за громоздкости организации. Многие другие особенности государственного аппарата также были основой для нареканий – судопроизводство и налогообложение, отданное в руки местных феодалов, были явно неэффективны, многие старые ограничения сдерживали развитие экономики. А экономика в глазах Хуана, вопреки устоявшимся в Кастилии взглядам, была одной из самых важных частей государства. Причина этих взглядов, скорее всего, лежала в еще детских впечатлениях короля – он прекрасно помнил, как лихорадочно искали его родители деньги на малейшие мероприятия государственных масштабов, какие проблемы из-за этого преследовали королевскую казну во время войн. Помнил он и кое-что из истории – а именно то, как истощились золотые и серебряные рудники Испании, перестав питать Римскую империю, и эта аналогия настойчиво напрашивалась при взгляде на Кастилию и ее колонии в Америке, которые постепенно стали приносить все большие и большие доходы. Эти доходы приходилось перенаправлять за границу, для закупки остро не хватавшей продукции, платить на эти деньги жалование солдатам во множестве войн. Без этих доходов Испания могла вновь оказаться нищей страной, которая не может свести концы с концами, и это уже почти пугало. Понимая все это, Хуан III отбросил старые предрассудки касательно торговли и экономики, и был твердо намерен развивать их. Ну и наконец, Хуан III был одним из самых последовательных абсолютистов на Пиренейском полуострове – свое божественное право на правление и ответственность за судьбу короны и народа он понимал настолько прямо, что любые ограничения его власти воспринимал как преграду на пути к прогрессу. Все это определило внутреннюю политику короля Хуана III.

Первым делом король занялся реформой государственной администрации. Та формировалась еще при его матери, и в целом была достаточно эффективной, но при этом еще и очень громоздкой – старые структуры надстраивались поверх новых, там, где с задачей мог справиться один человек, имелись двое или трое. Это состояние было лишь этапом на пути к администрации настоящей абсолютной монархии, к которой стремились короли Пиренейского полуострова еще со времен государства вестготов, и Хуан решил, что настало время следующего этапа. Традиционная форма правления через большое количество советов (consejos) была переработана и дополнена. Во главе государства вставала Верховная Хунта (в буквальном смысле – Верховное Собрание), которая формировалась из глав (президентов) советов, советников короля и других важнейших государственных должностей вроде примаса Испании. Ее главой был Канцлер Кастилии, второе после короля лицо в административном аппарате государства. У Канцлера хранилась также королевская печать. По сути своей Верховная Хунта представляла собой расформированный Совет Кастилии, но со значительными организационными изменениями. Далее шли старые Советы – Индий (колониальная политика), Инквизиции (контроль действий инквизиторов на территории Кастилии, во главе с Великим Инквизитором), Орденский (контроль над рыцарскими орденами королевства, глава – Великий Магистр Кастилии, фактически наместник короля, так как именно король являлся главой всех рыцарских орденов с конца XV века). Помимо них, формировались новые для Кастилии Советы – Военный (вопросы армии, во главе с коннетаблем), Морской (вопросы флота, как военно-морского, так и торгового, во главе с Великим Адмиралом), Торговый (вопросы морской торговли), Финансовый (вопросы финансов и государственной экономики, во главе с Королевским Казначеем, или просто Майордомом). Упраздненный Совет Крестовых походов передавал свои функции Финансовому совету в виде отдельной палаты, управляемой как церковниками, так и гражданскими лицами. Создавался Совет юстиции, который должен был отвечать за совершение правосудия в пределах королевства. К нему приписывалась палата Королевских Контадоров, которая должна была выполнять контроль за работой прочих советов, особенно в финансовых вопросах, что фактически означало создание системы аудита. В Совет Индий также было включено управление Торговой палатой, ответственной за торговлю с колониями. Все это, несмотря на сокращение некоторых Советов, расширило штат бюрократического аппарата в администрации королевства – но при этом значительно увеличились его возможности и эффективность. Результаты были получены столь быстро, что уже через год после реформы королевской администрации, в 1507 году, король решил идти дальше, и занялся административной реформой всего королевства.

Главной проблемой государственного законодательства и управления было огромное количество различных фуэрос, которые на протяжении веков присваивались в частном порядке отдельным территориям или населенным пунктам. К началу XVI века это была уже крайне громоздкая система, которая и плохо работала сама, и мешала работать остальным частям государства. Хуан III решил разработать единую законодательную систему, которая была бы достаточно простой и применялась во всех частях королевства. Ранее уже делались попытки ввести подобные законы при короле Альфонсе X («Фуэро Реаль», «Семь Партид»), но результаты эти оказались в лучшем случае половинчатыми. Причиной тому были традиционные сепаратистские настроения всех и всего в Испании, стремление к автономии и обособленности. Для введения единых норм явно требовались экстраординарные решения, и здесь целиком проявился администраторский и политический талант Хуана III, который смог добиться не только утверждения нового всеобщего законодательства, но и осадил высшее дворянство, которое уже предпочитало лишний раз не поднимать голову, а заодно заложил основу будущего прогресса экономики государства. Впрочем, вся эта сложная многоходовая игра заняла много времени, и потому общее законодательство появилось только в 1512 году [15].

Введение общего свода законов, получившего название «Фуэрос де Эспанья», привело также к административной реформе государственного управления на местах. До 1512 года разделение Испании на провинции оставляло желать лучшего: совсем небольшие провинции вроде Авилы или Сеговии соседствовали с огромными просторами Эстремадуры и Толедо. Добавить к этому многочисленные феодальные владения, контролируемые аристократией, церковные уделы и владения рыцарских орденов – в результате получалась сплошная каша, управляемая с огромными затратами ресурсов и сложностями. Хуан III решил одним махом разбить эту старую систему и построить на ее основе новую, позаимствовав опыт и знания из всех возможных источников, включая древнеримские, византийские и прочие. Самым крупной территориальной единицей осталась провинция, но и количество, и границы провинций значительно изменились. Каждая провинция получала возможность, в дополнение к «Фуэрос де Эспанья», принимать также местные законы, однако процедура ратификации этих законов требовала много условий и личного разрешения короля, что практиковалось довольно редко. Несмотря на это, некоторые провинции с самого начала получили дополнительные фуэрос к всеобщим, хоть и не особо многочисленные. Особым статусом пользовалась провинция Астурия, именовавшаяся также принципатом – ее де-юре лидером являлся наследник кастильского престола, принц или принцесса Астурийские, хотя фактически управление ею ничем не отличалось от других территорий. Все провинции делились на округа (sobrejunterias), те в свою очередь – на комарки (слово было позаимствовано из арагонской практики). Минимальной административной единицей считался муниципалитет – обычно небольшой город или вилья (деревня) с прилегающими территориями. В эту простую и эффективную структуру частично входили и феодальные владения, хотя их хозяева, испанские аристократы, подчинялись только королю. Крупные города вроде Бургоса, Вальядолида и Леона подчинялись напрямую администрации провинций, при этом обладая внутренней автономией, значительно расширенной согласно новым фуэрос вплоть до полностью выборной структуры власти, включая пост алкальда (мэра), с упразднением постов коррехидоров (представителей короля при городском совете) [16]. Такой город, как Севилья, самый крупный и экономически развитый в королевстве, помимо внутреннего самоуправления получил также и статус Королевского Города – это означало, что фактически он приравнивался к провинции и подчинялся напрямую королю. Определенные элементы самоуправления сохранялись не только на низшем уровне (муниципалитет, город), но и на уровне комарки – вместе с назначаемыми королем функционерами в управлении участвовали также выборные кандидаты от муниципалитетов, обычно 3-5 человек на комарку. Управление провинций и округов было целиком назначаемым, хотя между местной политической элитой и короной существовал «джентльменский договор», по которому преимуществом в назначении администрации провинций пользовались местные представители.

На базе этой новой администрации преобразовывалась и судебная система, которая подчинялась местным властям. Вместе с этим верховным источником правосудия оставался король, Королевские суды имелись в столице каждой провинции, и в случае неудовлетворения вердиктами обычных судов можно было подать апелляцию в вышестоящий. В случае крайней необходимости можно было обратиться сразу к королю, который также обладал правом выносить приговор и помиловать любых преступников. Судебная власть сеньоратов упразднялась – отныне все светские судебные процессы проходили в муниципальных или королевских судах, за исключением тех дел, которые касались церкви. Несмотря на сохранность особых прав дворян (так, дворянина нельзя было казнить «унизительным» способом, во время судов они пользовались некоторыми привилегиями в отличие от простолюдинов и даже горожан), законы по отношению к нобилитету вообще несколько ужесточились. В основном это делалось для подавления былой дворянской вольницы, которая приводила к частым конфликтам между землевладельцами, которые выливались в настоящие войны и набеги. Понимая, что с этим явлением невозможно справиться полностью, Хуан III ограничился штрафами и наказаниями за порчу имущества третьих лиц и их убийство в ходе подобных конфликтов. В то же время официально разрешалась и даже стимулировалась практика поединков для решения острых споров, или, если быть точным – дуэлей. При этом обращение в королевский суд считалось все же более приемлемым, чем поединок. Эти законы послужили толчком для возникновения испанского дуэльного кодекса, и привели к «дуэльному буму» конца XVI – середины XVII веков. Главная цель этих законов была достигнута – аристократию окончательно приструнили, и конфликты между дворянами перестали быть разрушительными для всех вокруг. Для этого, впрочем, пришлось провести несколько показательных дел и казней. Имелись и положительные изменения для дворянства – так, при сохранении прав майората, были значительно раздвинуты рамки дозволенного при составлении завещания, вроде раздела имущества между сыновьями, или передачи наследства не старшему сыну (при этом старший сын обязательно должен был получить свою долю от наследства). Осуждалась также баррагания, в особенности церковная, представлявшая собой практику сожительства замужнего мужчины с незамужней женщиной. При этом бастарды от подобных союзов сохраняли все права наследников, хоть и рассматривались в этом качестве только после законных сыновей и дочерей. Окончательно упразднялась практика семейных договоров – отныне брак считался действительным лишь после церковной церемонии [17].

Реформам подверглись также сохранившиеся эрмандады (братства). Все они получили четкую организацию, поддержку совместно за счет казны городов и королевств, и свой единый статут. Бывшие добровольные полумилиционные-полурелигиозные организации превратились в некий прообраз органов правопорядка. Эрмандады отвечали не только за сохранение непосредственного порядка за городскими стенами (в городе контроль за порядком осуществлялся силами городской стражи), но и поиск и поимку преступников. При этом, в зависимости от преступника, от «братьев» требовалось или поймать его для последующего суда, или казнить на месте в том случае, если вина его была уже доказана и был вынесен смертный приговор. Численность «братьев» на всю Кастилию была невелика – всего около полутора тысяч – но в эрмандады обычно вступали добровольно, с полным осознанием цели своей службы, и потому для них была характерна полная самоотдача и достаточно высокая эффективность. В случае необходимости к деятельности «братьев» привлекались также и солдаты. Вообще, вопросы приведения приговоров в исполнение были несколько упрощены. Помимо расширения функций эрмандад, были также изменены наказания за различные преступления. Воровство уже не считалось столь серьезным проступком, и не приводило к смертной казни, а лишь к прогрессирующим штрафам, тюремному заключению, или в случае с частыми рецедивами или особо крупными кражами – к продаже в рабство на рудники или галеры, в то время как по старым законам за вторую кражу уже следовало отрубание ноги (!?!?), а за третью – смертная казнь. Прелюбодеяние со стороны замужних женщин все еще серьезно осуждалось, но наказание смягчалось и уподоблялось арагонскому – привязывание к позорному столбу без одежды обоих участников прелюбодеяния, без ударов плетьми или клеймения. Вообще, новые наказания, принятые по настоянию короля, были достаточно гуманными и мягкими в сравнении с былыми временами, но за некоторые преступления все еще сохранялась смертная казнь, от достаточно простого отсечения головы до повешения и сожжения на костре. К таким преступлениям принадлежали ересь, мужеложство (об однополых связях среди женщин в законах не говорилось, как будто их не существовало в принципе), убийство (особенно множественное), изнасилование. Король и его суды могли выносить смертные приговоры за предательство монарха и интересов короны, чем могло быть великое множество поступков. Бунт против короля не считался серьезным преступлением, и судьба бунтовщиков целиком зависела от его воли, но за попытку свержения короля или его убийства вне боевой обстановки уже следовали самые суровые наказания. Пытки применялись еще достаточно часто, но уже выходили из употребления. Окончательно забыли о «простых доказательствах» вины или невиновности вроде испытаний каленым железом, бросанием подозреваемого в связанном виде в реку, и т.д.

Все эти административные реформы вызвали острую нужду в большом количестве кадров для управления – и, как ни странно, Испания таковые кадры имела, хоть и в весьма разнообразном виде. К вертикали власти были подключены как грамотные представители городов, так и идальго. Иногда к ним же присоединялись представители высшей аристократии. За назначение в аппарате управления провинциями шла постоянная борьба, но она не шла ни в какое сравнение с той борьбой, которая развернулась при дворе, за места в Верховной Хунте. Несмотря на все реформы, сохранились и многие негативные моменты – так, зачастую назначение на управленческие посты происходило не из-за талантов кандидата, а из-за его благородной крови. Сохранялось юридическое неравноправие нобилей, горожан и крестьян, хотя первые были в значительной мере «спущены с небес на землю». Параллельно с бюрократической структурой управления государством сохранялась и феодальная, пускай и в сильно урезанном виде. Вопреки ожиданиям о сокращении количества людей, вовлеченных в административный аппарат, их количество только выросло, как и сопутствующие расходы. Особенно малых достижений удалось добиться в делах с Инквизицией, которая после смерти Изабеллы все больше подвергалась влиянию Папы Римского и фанатичности, несмотря на все усилия Сиснероса, который стремился удержать ее в рамках приличия по настоятельным требованиям короля. Наконец, все эти масштабные изменения затронули только Кастилию, но не Арагон, который еще предстояло унаследовать и преобразовать. Но положительный результат всех этих реформ оказался именно таким, который требовался наследнику Изабеллы Католички – в руках короля Хуана III оказался достаточно надежный и эффективный инструмент власти в стране, способствующий и утверждению абсолютизма, и унификации королевства, и дальнейшему его развитию. Труды его матери и всех ее предшественников, десятков королей начиная с вестготов, были завершены, и на Пиренейском полуострове появилось королевство с твердой абсолютной властью монарха. Эпоха дворянских мятежей и всеобщей анархии, войн между городами, королем и аристократией была завершена, и впереди было неизвестное, но перспективное будущее.

Примечания

1. Сам титул упомянут в каталонском произношении, но в дальнейшем, при упоминании указанного города, будет употребляться кастильский вариант произношения – Херона.
2. Законы наследования Арагона отличались от Кастильских, в случае, если наследником короны Кастилии становилась женщина, уния могла быть расторгнута, хотя примеры женщин-правительниц в этом королевстве тоже имелись.
3. А вы что думали, только в мексиканских сериалах такие страсти кипят? Я вас умоляю!
4. Впрочем, не исключено, что такое имя для старшего сына имело двойную основу – и в честь отца Фердинанда, и в честь Святого Хуана (Иоанна) Евангелиста, которого особо почитала сама Изабелла – до той степени, что символ этого святого, черный орел, стал сначала ее личным гербом, а затем и частью герба всей Испании.
5. Ирония судьбы, но Хуан и Хуана действительно были самыми способными и перспективными детьми Католических королей. Им пророчили великое будущее, но Хуан умер в возрасте 19 лет, а Хуана сошла с ума, оставшись в народной памяти безумной королевой, а не очень образованной и разумной правительницей. И да, информация про раннее образование детей и особую дружность Хуана и Хуаны тоже не с неба взята.
6. И вновь я ничего не выдумываю – Маргарита Австрийская действительно была очень умной и образованной девушкой. Совместный потенциал Хуана и Маргариты был едва ли намного меньше, чем у Изабеллы и Фердинанда, и потому будущее Кастилии и Арагона представлялось в то время самым радужным. Увы, не сложилось.
7. Встречал в испанском сегменте интернетов версии о том, что этим секс-марафоном со своей женой Хуан истощил свой организм, открыв доступ разным болячкам. С учетом гиперопеки родителей, а значит и плохой подготовленности к таким нагрузкам на организм, плюс возможных последствий близкородственного брака, версия не выглядит глупой.
8. Развилка с намеком на возможного попаданца уже стала моей традицией, не буду изменять ей и здесь.
9. Точная дата рождения Хуана Переса неизвестна, но если отталкиваться от даты свадьбы его родителей (1467 год, первенец в семье), то к 1531 году ему было уже около 63 лет.
10. Да-да, эти два видных церковных деятеля считали, что церковь в Испании должна подчиняться королю и строго соблюдать все нормы, превратившись в инструмент власти, даже ценой осложнений отношений с Римом, который как раз в это время превратился в средоточие европейских трэша, угара и содомии, причем частенько в прямом смысле этих слов.
11. Воистину испанский Суворов и Петр Великий в одном флаконе – большой реформатор армии, первый применил строй терции и массовое огнестрельное оружие на поле боя, проиграл за свою богатую военную карьеру только одно сражение, и то из-за непредсказуемого фактора (неорганизованность армий того времени – часть армии решила, что другая часть бежит с поля боя, и ретировалась, разрушив все планы на сражение).
12. Первоначально девиз этот имел вид «Non Plus Ultra», т.е. «Не дальше предела», что символизировало владение Испанией Геркулесовыми столпами в Гибралтарском проливе – край света по представлениям античных греков.
13. Да-да, знаю, детерминизм, но это тот случай, когда от перестановки даты необходимый результат и возможное название не особо меняются. В конце концов, мне просто нравится Эскориал – и как резиденция, и сам название, так что он останется. Но, в отличие от реала, постройка займет в 1,5 раза больше времени.
14. Вот тут не знаю, насколько история правдива, больше смахивает на сказку, но для накала страстей – почему бы и не использовать?
15. Об этом детальнее будет рассказано в следующей статье.
16. В реальности самоуправление городов было несколько ограничено Фердинандом уже после смерти Изабеллы, а в правление Карлоса I городское самоуправление и вовсе деградировало, вместе с перспективами развития буржуазии в Испании.
17. Да, Испания того времени в семейном плане была весьма вольной страной, где фактически мужчины могли не то что официально иметь наложниц (баррагания), а и вообще быть многоженцами. Практика семейных договоров была древней, и представляла нечто вроде нынешних светских браков – без священника, с росписью в бумажках. Вот так вот взять одну законную жену, с церемонией со священником, потом заключить семейный договор с другой, а там и барраганию использовать…. Не удивительно, что в Испании было так много бастардов, и они практически не ущемлялись в правах. Кстати, барраганию начали осуждать еще в начале XV века, но с переменным успехом, и главной (а по слухам – и единственной) причиной этого послужило то, что ею пользовались священники, сожительствуя с женщинами. Если бы не это – подобную практику осуждали бы не так активно….