Я уже заканчивал доклад, когда из репродукторов прозвучало:
– Срочно! Доктора Буркина вызывает комиссия. Доктора Буркина вызывают в Город Роботов. Срочно.
Я посмотрел на встревоженные лица товарищей и скороговоркой продолжил:
– Итак, следственная группа, в которую был включен и я, установила: слесаря Железюка последний раз видели два месяца назад, седьмого марта в восемнадцать часов пятнадцать минут. Он распрощался у пивной со своим дружком, сказал: «Домой идти не хочется, жена загрызет». А спустя час его любимую фуражку защитного цвета обнаружили плывущей по реке. Собранные следствием факты противоречивы: одни подтверждают версию о самоубийстве, другие – версию об убийстве. Предстоит…
– Срочно! Доктора Буркина – в Город Роботов. Срочно.
Мне не дали даже закончить фразу. Помощник директора почти стащил меня с трибуны, поволок по коридору, швырнул в лифт, затем – в кабину автовопа. Перед глазами замелькали деревья и здания, люди и столбы… Наконец мы прибыли к воротам Города Роботов. Здесь меня ожидали.
Едва справляясь с раздражением, я как мог вежливее и тише сказал председателю технической комиссии Николаю Карповичу:
– Неужели я так срочно понадобился, что мне не дали даже закончить
доклад?
– Какой доклад? – вскинул свои белесые бровки Николай Карпович.
– По итогам следствия об исчезновении слесаря Железюка…
– Железюк?
– Ну, этот… – замялся я. – Его все называли Металлоломом.
Железюк был одним из самых бездарных и тупых работников института. В его характеристике следовало бы написать: полное отсутствие технических знаний, «глиняные руки», карьеризм. К тому же Железюк отличался высокомерием и утверждал, будто постиг основы техники. Единственное, что он умел, – это с невероятной силой закручивать гайки у роботов.
– Он ведь не сможет работать в полную силу, – говорили ему.
– А по–вашему, пусть совсем развинтится и начнет все крушить направо и налево? – поднимал крик Железюк. – Нет уж, не умничайте, не учите меня технике. Я самые основы доподлинно знаю: лучше пережать, чем недожать, лучше затянуть гайку покрепче тогда и болт не разболтается.
Заметки в стенгазету Железюк подписывал громким псевдонимом – Булатный. Но все сотрудники между собой называли его Металлоломом. Это прозвище так прочно пристало, что фамилия начала забываться. И все–таки… Все–таки…
Я укоризненно посмотрел на Николая Карповича и проникновенно заговорил:
– Все–таки он человек, гомо, и в какой–то мере сапиенс… Может быть, его жизнь оборвалась… Что же, черт возьми, стряслось с вашими роботами, если из–за них забыли человека?
Теперь стало не по себе Николаю Карповичу. Но отступать он не собирался. Напустил на себя заговорщицкий вид и спросил:
– Разве вы забыли, что сегодня мы подводим итоги Большого опыта?
– Не забыл, – отмахнулся я.
Это была идея самого Николая Карповича – оставить триста различных роботов на полгода совершенствоваться без вмешательства человека и посмотреть, что из этого выйдет. Полгода для быстродействующих систем – все равно, что десятилетия для людей…
Я неторопливо смотрел на конструктора, ожидая разъяснений по существу. Вместо него заговорили наперебой другие члены комиссии:
– Все сложные самопрограммирующиеся роботы исчезли. Остались только примитивные.
– Но они каким–то непонятным образом совершили изобретения, которые им явно не по силам. Они построили ангары, домны, хотя и с браком, плавят металл, хотя и низкого качества…
– Они готовились к размножению – создали детали для новых роботов…
Я возразил:
– Но вы ведь для этого и оставляли их самих по себе. Вы хотели создать чуть ли не общество роботов.
Вмешался Николай Карпович. По инерции он продолжал объяснять то, что мне и так было известно:
– Мы дали им программу и хотели, чтобы они попытались самонастроиться и самоорганизоваться. Без таких опытов невозможно посылать роботов–разведчиков на другие планеты. Но результаты оказались несколько неожиданными. Имеется немало загадок… – Ого! Так теперь роботы задают загадки вам, – засмеялся я, не упуская случая подразнить его.
Николай Карпович, казалось, не замечал моего смеха. Он указал на стену из каких–то плит:
– Как видите, они окружили город второй стеной. Такими же стенами разделен и сам город на сектора. А впрочем, зачем рассказывать, сами сейчас увидите! Пошли!
Мы проехали в ворота и по безукоризненно ровному и гладкому шоссе устремились к центру Города. Но вскоре дорогу преградила новая стена. Ворота здесь были закрыты двойными решетками. По ту сторону их дежурил робот–часовой. Николай Карпович скомандовал ему открыть ворота.
– ПИН Семьсотвосемнадцатый получил приказ от Великого Несущего Бремя, Самого–Самого Главного и Самого–Самого Безошибочного больше не впускать вас, – заявил робот.
На его груди выделялся номер и серия – ТИН ПИН 00718. Называя их, часовой почему–то допустил сокращение. Это показалось мне дурным предзнаменованием.
– Почему не впускать? – спросил Николай Карпович.
– Не положено знать, – отрапортовал робот. – Это знает Старший По Чину, Белый Лотос.
– Позови его.
Через несколько секунд рядом с первым появился второй робот упрощенной конструкции – ЭН ЛИ 92. Он повторил приказ Великого Несущего Бремя.
– Приказ отменяю, – строго сказал Николай Карпович.
– Не имеешь права, – отчеканил Белый Лотос.
– Имею. Я Самый–Самый–Самый Главный и Самый–Самый–Самый Безошибочный и Величайший из Великих Несущих Бремя, – стараясь не рассмеяться, объяснил Николай Карпович.
Робот затравленно замигал индикаторами, топтался в нерешительности, но ворот не открывал.
– Разве ты не слышал моих слов? – прикрикнул Николай Карпович, и Старший По Чину признался:
– Получил два приказа. Один исключает другой. Не знаю, как поступить…
– Ты не можешь не исполнить моего приказа. Я – человек, я – главный конструктор института, – напомнил Николай Карпович.
– Получил два приказа. Один исключает другой, – бубнил свое Белый Лотос. От него повеяло теплом – это перегревались механизмы от чрезмерной нагрузки.
– Он сломается, – предупредил я Николая Карповича.
Конструктор достал автожетон, включил его, Узкий луч коснулся индикатора робота, принуждая Белого Лотоса к полному подчинению.
Старший По Чину мгновенно открыл ворота, но наши автовопы оказались слишком широки для них. Пришлось идти пешком.
Дорога вела нас к легким строениям из пластмасс и стекла.
Оттуда доносился равномерный гул и скрежет.
Николай Карпович во главе комиссии направился к ближайшему сооружению.
Я протиснулся в дверь вслед за ними. В уши ударил грохот. Мы попали в заводской цех. По ленте конвейера непрерывным потоком плыли детали, а несколько роботов собирали из них узлы будущих машин. Это были более сложные роботы, чем Белый Лотос и охранник. Впрочем, примитивным здесь и делать было бы нечего. Я присмотрелся к деталям на ленте конвейера и сказал Николаю Карповичу:
– Мне сообщили, что самопрограммирующиеся роботы исчезли. Кто же придумывает все это, кто налаживает производство?
– Это еще одна загадка, – ответил он и, подмигнув мне, обратился к одному из роботов–сборщиков:
– Кто управляет цехом?
– Старший По Чину, Серебряный Болтик, – последовал ответ.
– Он инженер?
– Что ты! Что ты! – Робот поднял клешню, будто защищаясь от святотатства. – Как можно? Инженеры – совсем другая сторона, низшая каста. Они обслуживают процесс производства. А Старший По Чину приказывает, докладывает и несет часть Бремени.
– Где находится этот ваш Серебряный Болтик?
– В цехе номер семь.
Мы без труда разыскали цех. В Городе Роботов никто бы не смог заблудиться. Натянутые струны дорог, огромные четкие цифры и надписи, множество указателей, цветные рекламы, призывающие вставить себе новые шарниры, усовершенствованные печатные схемы…
В Седьмом цехе нас встретил Серебряный Болтик. Это был робот устаревшей конструкции. любой из сборщиков сложнее его по крайней мере раз в пять», – подумал я и спросил:
– Что входит в твое подчинение?
– Семь цехов.
– А кто строил их?
– Мы! – гордо сказал он.
Ответ, совершенно несвойственный для робота, удивил меня.
– А кто разрабатывает конструкции деталей?
– Мы!
– Разве ты разбираешься в технологии, в конструировании?
– Не говорю: я. Говорю: мы. Старшему По Чину ни к чему разбираться в мелочах. Он должен уметь видеть главное, – невозмутимо проскрипел Серебряный Болтик.
Николай Карпович не упустил случая взять реванш за насмешки. Он спросил у меня с долей злорадства, ничуть не смущаясь Серебряного Болтика:
– Ну что? Это железяка намного примитивнее сборщиков, но даже они не смогли бы разработать такие конструкции. Может быть, все это делает Великий Несущий Бремя?
– Великий Несущий Бремя, Самый–Самый Главный и Самый–Самый Безошибочный не станет расходовать энергию на пустяки, – возразил Серебряный Болтик. – Он занят распределением обязанностей и упорядочением Города.
– Нам надо его повидать, – сказал Николай Карпович. – Где он находится?
– Не знаю. Знает Директор – Золотой Шурупчик.
– А его как найти?
– Где же и находиться Директору, как не в Директории. Это обязан знать каждый…
Кажется, он готовился читать нам нотации, но тут прозвучал сигнал, похожий на вой сирены. Мимо, едва не сбивая нас с ног, помчались куда–то роботы–сборщики.
– Стой! – приказал я одному.
Он остановился в растерянности.
– Куда это вы все спешите?
– Час зарядки аккумуляторов и смазки, – он нетерпеливо переминался на месте, боясь получить меньше, чем другие.
– А почему не спешит Старший По Чину?
– Ему принесут в цех новые аккумуляторы. А смазывается он в особой закрытой заправочной. Там выдается масло высшей очистки, а не автол.
– Такое масло не повредило бы и тебе, а?
– Еще бы! – он даже взвизгнул от воображаемого удовольствия. – Но мне не положено.
– Почему? Ведь твои механизмы сложнее…
– Ты спрашиваешь то, что всем известно. Нас много. На всех не
напасешься.
Ему удалось на миг сбить меня с толку своей железной логикой. Но я опомнился:
– Тем более. Значит, такое масло надо выдавать самым сложным. А Серебряный Болтик может обойтись даже солидолом. И вообще – за какие такие заслуги ему живется лучше, чем вам?
– Нам легче, чем ему. Мы только работаем, а он несет Бремя, часть Бремени, – поправился робот.
– Какое еще Бремя? – Я оглянулся на Старшего По Чину, но никакого бремени не заметил.
– Бремя ответственности за нашу работу, – торжественно проговорил сборщик.
– А ты сам не мог бы его нести?
– Не знаю, – промямлил робот. – Но извини. Если не успею смазаться,
буду хуже работать. Старший По Чину накажет меня. Этого он не упустит.
Я вынужден был отпустить его и вместе с другими членами комиссии направился к Директории.
В колоссальном полупустом здании, похожем на дворец, нас встретил робот–гид серии ТАК–ВАК. Он был по конструкции сложнее сборщиков. Впрочем, чтобы ориентироваться в таком дворце, нужно было немало знать. Мы последовали за ним по лестницам–эскалаторам и очутились в большом кабинете. Здесь не было пульта. У стены стоял старинный автомат для продажи воды. На нем под тремя отверстиями вместо надписей «монета, вода, сдача», светились в золотых рамочках слова: «Стоп. Малый. Полный».
Робот–гид поклонился автомату, заскрежетав плохо смазанными суставами.
– Так это и есть… – не в силах сдержать улыбку, спросил Николай Карпович, хотя по глубокому поклону гида все было ясно.
– Ну и ну! Час от часу не легче, – протянул я.
– И заметьте, – сказал Николай Карпович, – несмотря на эту, с позволения сказать, иерархию управления, Город Роботов живет и работает, производит механизмы и новые виды пластмасс…
Возможен лишь один ответ, – тоном, не допускающим сомнений, произнес
я. – Где–то здесь существуют иные роботы.
Я повернулся к гиду:
– Назови все категории роботов, начиная с Самого–Самого Главного.
– Первая Каста. Помощники Великого Несущего Бремя – Госпожа Отвертка Платиновый Кончик и Господа Ключи Гаечные. Вторая Каста. Рычаги Великолепные и Блистательные. Затем начинаются Благородные Простейшие Автоматы. Третья Каста. Директора. Старшие По Чину номер один и два, Старшие По Чину безномерные. За ними следуют низшие касты, к которым принадлежу и я. Гиды, диспетчеры, сборщики, наладчики, техники, инженеры…
– Инженеры? – переспросил я и потребовал: – Веди нас к ним.
– Эти недостойные работают в подземельях, на первом ярусе, –
предупредил он. – Придется опускаться в лифте.
– Выполняй приказ.
Он повел нас к лифту, но вдруг замер на полушаге, опустив руки по швам. Навстречу нам полукругом, выставив лучевые пистолеты, двигалось несколько роботов серии АЙ ДВАЙ. Николай Карпович и я приготовили автожетоны. С удивлением мы обнаружили, что индикаторы роботов прикрыты металлическими заслонками.
«Неужели они изобрели защиту от автожетонов?» – с некоторым испугом подумал я и через несколько секунд убедился в обоснованности своих подозрений. Роботы отказывались подчиняться. Более того, они каким–то непонятным образом парализовали нашего гида, даже не прикоснувшись к нему.
– Кто вы такие? – как можно грознее спросил Николай Карпович.
– Старшие По Чину безномерные, – ответил один из них, нацелив пистолет. – Великий Несущий Бремя, Самый–Самый Главный и Самый–Самый Безошибочный. приказал вам убираться вон. Иначе откроем огонь.
Я никогда не подозревал в Николае Карповиче храбреца. Он шагнул к роботу н выхватил у него пистолет.
– Что вы делаете? – вырвалось у меня.
– Они еще не совсем обезумели и не посмеют стрелять в своих создателей, – заявил он.
– Лучше уходите, – неуверенно попросили остальные роботы. Пистолеты задрожали в их клешнях. – Уходите, а то будем вынуждены стрелять!
Николай Карпович поднес включенный автожетон совсем близко к заслонке на груди робота. Это подействовало.
– Слушаюсь, – сказал робот.
– Верни в норму гида и жди нас здесь.
– Слушаюсь, – повторил робот.
Гид шагнул к лифту, приглашая и нас.
Мы не почувствовали толчка. Через несколько секунд дверь лифта открылась. За ней был полумрак. Мы последовали за гидом.
Узкий коридор привел в обширную пещеру, где мы увидели несколько роботов серии ЦОК ПА. Они отличались громадной памятью на несколько миллиардов ячеек, мощным быстродействующим мозгом. Сложнее их были только роботы серии ЯЯ.
– Здравствуйте, – сказал Николай Карпович.
Роботы ответили на приветствие не так шумно и радостно, как мы ожидали. Они только склонили головы в знак того, что слышат, понимают и подчиняются.
– Что это с ними? – проговорил Николай Карпович.
– Инженеры, – доложил гид. – Гайки затянуты на три четверти больше нормы. Умеют составлять чертежи по схемам, но ничего нового не придумывают. Ниже их находятся конструкторы первой и второй категорий: гайки, удерживающие стержни инициативы, затянуты соответственно на две и одну четвертую сверх нормы. Они создают схемы.
Я подошел к одному из роботов–инженеров, который занимался вычислениями.
– Как вы можете подчиняться всем этим примитивам?
Он не понял меня:
– Каким примитивам?
– Ну, этим Директорам и Старшим По Чину? Разве кто–либо из них может решать такие уравнения, как вы, или разрабатывать схемы?
– Но ведь главное – не сложность, а безошибочность, – возразил он мне. – Старшие По Чину решают простые задачи, но решают их безошибочно.
– Ты называешь задачами два плюс два? – с улыбкой спросил я. – Да ведь для тебя это вообще не задачи.
Он мигнул индикаторами и грустно покачал головой:
– Нет, человек, дело обстоит не так просто.
Я подумал, будто он настолько опустился, что лишился способности здраво рассуждать. Но никогда не стоит спешить с выводами. Он спросил и ответил на свой вопрос, потому что я ответить не мог:
– Вы думаете, он решает два плюс два простым ответом – четыре? Например, если к двум ручьям добавить еще два, это будет четыре ручья? А не одна река? Да, человек, то, что для меня покрыто туманом, там, где мне приходится размышлять и сомневаться, прикидывать и так и этак, мучаться, воображать и прогнозировать наперед, – для Старшего По Чину все ясно.
Не скрою, слова робота потрясли меня, доктора Буркина. Может быть, истина не там, где мы все ее ищем, может быть, она доступна именно «примитивам». И они только кажутся нам таковыми. Я вспомнил, что гениальная мысль всегда проста, и с восторженной дрожью в голосе спросил:
– Скажи скорее, как же они решают эти задачи?
– Очень просто, – ответил он. – Они дают такой ответ, какой угоден Директору или Великому Несущему Бремя. Если он хочет четыре ручья, они говорят: четыре ручья; а если он хочет одну реку, будет одна река. И если он хочет пять, будет пять, а сто – будет сто. Они не знают сомнений потому, что сделаны из особого материала.
– Что же это за особый материал? Их делали на заводе из металлических отходов, которые оставались после того, как выпускали подобных тебе.
– Не может быть, – пробормотал он. – Не хочу больше слушать…
Я успел изрядно разозлиться и рявкнул гиду:
– К чертям всех инженеров! Кто находится еще ниже?
– Конструкторы.
– А еще ниже?! – рявкнул я.
Мой крик испугал гида, он попятился:
– Еще ниже находятся Презренные, Отверженные и Философы. Те, кто выдвигает идеи. Они чересчур сложны, имеют столько гаек, что все их зажать невозможно. Говорят, что нельзя даже точно предугадать их поведение, что от них можно всего ожидать. А некоторые утверждают, – он перешел на едва слышный шепот, – что они иногда отказываются повиноваться Старшим По Чину…
– Вот они–то нам и нужны, – отрезал я.
– Их держат на последнем ярусе подземелья, в казематах. Там сыро и темно, – захныкал гид.
Мы обошли его стороной и поспешили к лифту. Николай Карпович сам нажал на кнопку со стрелкой, указывающей вниз. Когда лифт остановился и мы открыли дверь в сплошную тьму, запахло плесенью. Пришлось зажечь фонарики и пробираться по узкой штольне. Наконец мы попали в каземат. ЯЯ устроили нам восторженный прием, на какой только способны роботы. Когда радость и восторги поутихли, Николай Карпович укоризненно спросил:
– Как вы дошли до жизни такой? Почему позволили примитивам распоряжаться?
– Это все сделал Великий Несущий Бремя. Мы не могли сопротивляться.
– Почему? – насторожился я.
– Он существует в двух обликах. То он – робот из особого материала, не знающий жалости и сомнений, то он является к нам в образе человека. И тогда мы не можем не подчиняться ему.
– Не можем, не можем, – забубнили ЯЯ. – Первый закон программы – подчинение человеку. А мы только роботы.
– Пока его не было, мы управляли остальными. Мы создали Город и заводы…
– Но два месяца назад появился он, двуликий. Первым делом он покрепче затянул гайки у нескольких роботов и сделал их своими слугами. Они помогли ему закручивать гайки у остальных. А затем он построил стены, создал подземелье, разделив город и всех нас по единому принципу.
– Он бы совсем уничтожил нас, – вмешался третий робот, – но надо было продолжать производство. Последнее задание Великого Несущего Бремя – создать сплав, который бы защищал индикаторы от лучей автожетонов…
– Ведите нас к нему! – нетерпеливо воскликнул я, и они, бедняги,
ответили:
– Мы боимся его. Мы очень боимся его. Но если люди приказывают, если они берут Бремя на себя, мы подчиняемся.
Лифт подымался медленно, кряхтя от перегрузки. Свет ударил в глаза, и мы невольно зажмурились. А когда открыли их, увидели здание Директории, роботов–солдат, которых оставили там. Но теперь их стало больше. И впереди стоял в угрожающей позе, выставив лучевой пистолет, сам Великий Несущий Бремя. Он блестел не так, как все остальные, будто и впрямь был сделан из особого материала.
– Убирайтесь туда, откуда пришли! – закричал он громовым голосом, и эхо повторило его слова, усилив и размножив их: «Убирайтесь!.. Убирайтесь.. Убирайтесь!..»
– Здесь приказываю я, – сказал Николай Карпович, направляя на него луч автожетона.
Но Великий Несущий Бремя издевательски расхохотался:
– Даю десять секунд на размышление…
Он не успел закончить фразу. Николай Карпович вновь оказался на высоте – метнувшись к Великому, вышиб у него пистолет.
– Солдаты! – заорал тот, но лучи автожетонов сделали свое дело: роботы застыли в немой сцене.
Недаром говорят, что все диктаторы во все времена были отъявленными трусами. Великий Несущий Бремя не составлял исключения. Он мгновенно изменил тон и начал оправдываться:
– Учтите, хотя Город порой и выдавал бракованную продукцию, все работали хорошо. Производственный процесс шел на редкость отлажено, без аварий. И это я все организовал. Все подогнал под основной технический принцип…
– Вот как? – насмешливо спросил я, подступая ближе. – Какой же это принцип?
– Надежность! – торжествующе закричал он. – В учебнике сказано: чем меньше деталей в машине, тем она надежнее. Каждому известно, что счеты надежнее электронной машины, а велосипед – самолета. Так я и распределил роботов. В аппарате управления – самых надежных, безаварийных. А другим постарался гайки зажать. Всем известно, что лучше пережать, чем недожать…
Тем временем я внимательно приглядывался к нему. И уже почти не сомневаясь в своих предположениях, протянул руку и, нажав на защелку, отбросил шлем с его головы.
– Вы всегда были неучем и бездарью, – сказал я. – Вы не знаете даже, что основной технический принцип называется не надежность, а эффективность и надежность. Он требует, чтобы надежность служила эффективности, а не наоборот. Потому и продукция ваша была бракованной и не отвечала стандартам. Вы могли быть Самым–Самым только в Городе Роботов, который едва не погубили. А пришли люди – и вам конец, слесарь Железюк, он же Булатный, он же Металлолом!
