Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл про Великих Медичи, и сегодня речь пойдет о временах Интербеллума. Рассказано будет о начале правлении императора Карло V, внутриполитическом кризисе, проблемах внешней политики и многом другом.
Содержание:
Император Карло V
Император Карло V ди Медичи и императрица Виктория Луиза Прусская
Принц Тосканский Карло был человеком достаточно простым и незатейливым. Он не был глуп, но и выдающимися умственными способностями не отличался. Карло был хорошим мужем и отцом, любил кулинарию и часто сам готовил ужин своей семье. Хорошее воспитание и образование воспитали в нем дипломатические таланты, которые, впрочем, частенько выражались в том, что Карло удавалось убедить собеседника в том, что он является умнее, чем есть на самом деле. Принц искренне любил спорт, начиная от банальных физических упражнений и заканчивая скачками, мотогонками и футболом. Внешне интеллигентный, достаточно серьезный и открытый Карло мог вести разговор на любую тему, быть в курсе всех событий, и успевать запоминать все услышанное. Увы, этого было недостаточно для монарха в столь сложное время, а больше никаких сильных сторон за Карло V не наблюдалось. Человек, ставший в 1925 году императором, имел силу воли – но как политик был слаб. Разные интриги, многоходовки были для него слишком сложными, потому он легко поддавался обману более искушенными людьми. Осознавая свои ничтожные политические таланты, Карло еще с юных лет решил быть тем монархом, кто находится над правительством, но напрямую в его управление не вмешивается. Учитывая сокращение рычагов влияния на положение в стране после реформ Синистры в начале 1920-х годов, он уже и не мог значительно изменить судьбу своей страны. Однако его авторитет в народе, после всех свершений предков Карло, все еще оставался сильным, и стоило императору лишь призвать итальянцев к миру и спокойствию, изгнать радикалов и дать правительству работать, как они бы выполнили этот призыв – но увы, на подобные решительные меры Карло V оказался совершенно не способен.
Супругой Принца Тосканского была Виктория Луиза Прусская, единственная дочь и самый любимый ребенок последнего германского императора Вильгельма II. Карло она приходилась кузиной, к тому же она была протестанткой, но это никого не остановило при заключении брака в 1910 году. Впрочем, супруги друг другу понравились, и жили если не в любви, то в тесных дружеских отношениях. Известны слухи о внебрачных связях как императора, так и императрицы, причем Карло предпочитал девушек молодых и простых, а его прусская жена – видных мужчин, героев войны или политических деятелей. Виктория Луиза переняла у своего отца его положительные черты характера, но без его недостатков; ко всему этому добавились свои черты характера, проявившиеся по мере взросления и получения образования. Девушка была очень волевой, умной, решительной, могла мыслить прагматически, хоть и склонялась временами к чрезмерной эмоциональности и крайностям. Видя безвольность, или, точнее – равнодушие своего мужа к вопросам управления государства, она сама стала включаться в них, и часто играть роль главы государства вместо Карло. Благодаря дипломатическому такту, переходу в католичество в годы войны и активной благотворительной деятельности, Виктории удалось завоевать популярность в народе, которая временами превосходила ее супруга, и потому нередко различные министры приходили сначала к ней, а потом к императору. При этом императрица умела признавать свои ошибки, и принимать тяжелые решения, что пригодится ей во время будущих испытаний. Всего в браке Карло V и Виктории Луизы Прусской родились пятеро детей:
- Карло (1914-1984), Принц Тосканский. Самый популярный наследник престола и монарх Италии в XX веке.
- Клариче (1915-1978), принцесса. Замужем за Валериано Боргезе, потомком тосканского мореплавателя конца XVIII века. Оставила потомство.
- Чезаре (1917-1982), герцог ди Мессина. Знаменитый художник, авиатор и бабник. Женат не был, но оставил шестерых внебрачных детей.
- Бьянка (1919-1979), принцесса. Вышла замуж за Козимо Симонетти, поэте и политическом активисте Дестры, соратнике Итало Бальбо.
- Виттория (1921-1993), принцесса. Вышла замуж за Петра II Карагеоргиевича, стала популярной политической фигурой в послевоенной Югославии, сторонницей прогресса и развития единого общества сербов, хорватов и словенов.
Семья была достаточно дружной, и Виктория Луиза настояла на том, чтобы все дети получили как можно лучшее образование. Старалась она также познакомить своих детей как можно ближе с Германией и ее культурой – что, впрочем, не помешало принцам и принцессам оставаться итальянцами. Увы, конфликтов в семье избежать не удалось – старший сын, Карло, пошел характером в мать, и часто конфликтовал со своим отцом по важным вопросам. Это не мешало родителям гордиться юношей, так как тот с ранних лет подавал большие надежды, но вносило тревожные нотки в обычно спокойную семейную жизнь. Кроме того, проблемы семье доставляли загулы младшего сына, Чезаре, и влюбленность средней дочери в безродного политика. Лишь позднее, уже в 1960-х годах станет ясно, что это был не просто конфликт отцов и детей, конфликт разных поколений – во внутрисемейных проблемах проявлялась борьба между старой, уходящей эпохой и новой, которой предстояло настать во 2-й половин XX века. Но до того времени и Медичи, и Италии еще предстояло дожить и пройти через немалые испытания.
Триумф Муссолини
Едва Карло V успел освоиться на посту императора, как настало время очередных парламентских выборов. Заминка и пассивность действия властей, неизбежные в период передачи короны от усопшего монарха его наследнику, и последующая неопытность последнего были использованы Альберто ди Стефано на полную катушку. В стране вновь началась раскачка и беспорядки, активизировались народные дружины коммунистов и анархистов. Из небытия вернулось республиканское движение, которое, стремясь урвать свое, объединилось с крайне левыми. Либералы и прочие умеренно левые, лишенные решительных лидеров, пошли в кильватере ди Стефано, тем самым создавая видимость его всеобщей поддержки. В ответ фашисты получили новое финансирование, и стали активно расширять свои ряды. В начале 1926 года в Перудже дело дошло от открытого противостояния, когда народные дружины попытались сместить местного мэра с поста, мотивируя это ущемлением прав пролетариата с его стороны. Фашисты встали на защиту, и началась поножовщина, которую прекратили лишь подоспевшие вскоре карабинеры [1]. В этом хаосе вновь заявила о себе Дестра, которую возглавил Франческо Вольпи – лидер дипломатической миссии в Париже, который добился достаточно выгодных условий Версальского мира для Италии. Он был популярен, и сразу же повел умелую политическую кампанию, требуя навести в стране порядок, провести социальные реформы, защитить интересы буржуазии, и все в таком духе. Шаг был популистский, но он себя оправдал – к выборам Дестра вновь возродилась как весомая политическая сила в Италии.
В результате всего этого на выборах Синистра, которая стала у многих ассоциироваться с анархией, набрала столько же голосов, сколько и Дестра (по 34 процента); при этом впервые в истории Италии третья партия набрала больше 10% голосов – ими стали фашисты во главе с Бенито Муссолини. Муссолини и Вольпи договорились о сотрудничестве и формировании коалиции, что означало переход Синистры в меньшинство и оппозицию. Однако Альберто ди Стефано вместе с коммунистами и анархистами не собирался сдаваться, и не сложил с себя полномочия министра-президента. Было заявлено о фальсификации результатов выборов, и противостояние на улицах еще больше обострилось. В Ферраре, Бриндизи и Монако дело дошло до уличных перестрелок. В Рим со всей Италии стали стекаться народные дружины, начались нападения на представителей власти. Карабинеры, единственная сила, способная на тот момент остановить наметившуюся революцию, оказались парализованы из-за убийства их командующих, а император, который обладал возможностью объявить военное положение и призвать на помощь армию, тянул время и не решался «становиться пособником братоубийства», как он сам сказал своим советникам [2]. Императрица Виктория Луиза, в конце концов, тайно обратилась к лидерам партий, которые победили на выборах – Вольпи и Муссолини, и призвала их действовать и идти до конца, а уж там, когда все будет сделано, император легализует их свершения. И без того собиравшиеся оказать самое деятельное сопротивление революции правые получили твердую уверенность в том, что их выступление будет поддержано свыше, и воодушевились.
Муссолини объявил мобилизацию отрядов фашистов, которые принялись в каждом городе подавлять народные дружины. Оружие им было выдано с армейских складов; нередко солдаты и офицеры регулярной армии лично принимали участие в подавление волнений. Карабинеров, после короткого паралича власти, возглавил по личному указу императора (а точнее императрицы) Итало Бальбо, герой Великой войны, пробившийся с самого низу до офицерских званий и не раз отмечавшийся своим дерзким командованием во время службы на торпедных катерах и эсминцах [3]. Вот и во главе карабинеров он стал действовать решительно, стянув их подразделения в столицу и вступив в противостояние с коммунистами и анархистами. Министр-президент ди Стефано был объявлен вне закона, и бежал из Рима в Неаполь, где надеялся разжечь революцию, но был перехвачен по дороге фашистами и арестован. Аналогичная судьба ожидала более мелких лидеров Синистры и революционного движения. Решительные, жесткие действия правых сил к концу года окончательно подавили левое движение, предотвратили революцию и навели порядок в стране. После этого Муссолини настоял на перевыборах, которые были проведены в начале 1927 года. Фашисты и Дестра вместе забрали около 80% голосов, их которых почти 50 принадлежали партии Муссолини. Такой результат был достигнут благодаря фальсификациям – после подавления левого движения фашисты «на местах» стали диктовать свои условия властям, и вмешивались в избирательный процесс, но народ не возмутился – рядовым итальянцам хотелось покоя и нормализации внутренней обстановки в Италии, а фашисты, умело раскрученные частными газетами, выглядели как раз той силой, которая была на это способна.
В результате этого Муссолини стал президентом, а Вольпи – вице-президентом. Вместе фашисты и Дестра образовали политический союз, хотя первая скрипка несомненно принадлежала партии Муссолини. Синистра сохранилась, но перетерпела значительные изменения, главные зачинщики революции во главе с ди Стефано, вопреки возмущениям сопартийцев, были посажены в тюрьму, и уже в годы Второй мировой войны расстреляны без особого шума. Однако на этом Италия еще не успокоилась – требовалось навести порядок в стране и отловить всех радикалов, которые продолжали мутить воду. Все еще продолжались попытки убийства политических деятелей, которые иногда достигали успеха. В августе 1927 года бомбисты устроили кровавую бойню на улицах Рима, попытавшись убить Муссолини; в ответ развернулись репрессии и начались активные поиски коммунистического подполья, которое организовало это убийство. В суматохе этих событий все как-то забыли анархистов – и они нанесли свой сокрушительный удар. Вечером 2 сентября, на выходе из автомобиля, Франческо Вольпи был застрелен 19-летней девушкой-анархистской, Контессиной Карлотти. Убийство столь крупной, и что самое главное – достаточно популярной политической фигуры всколыхнуло общество. На волне возмущения Муссолини сделал то, к чему стремился изначально – было объявлено чрезвычайное положение до стабилизации обстановки в государстве, отменены все выборы, ограничены гражданские свободы и запрещен ряд партий, в первую очередь – анархисты и коммунисты. Италия превратилась из конституционной монархии в фашистскую диктатуру [4].
Однако власть Муссолини была отнюдь не абсолютной. В Ассамблее сохранялась трехпартийная система, и фашистам так или иначе приходилась считаться с Дестрой, которую возглавил Итало Бальбо. Он же занял освободившийся пост вице-президента, и вместе с Бенито Муссолини они сформируют достаточно продуктивный дуумвират, который будет править Италией в последующие годы. При этом Бальбо не был поклонником фашизма, да и отношения с министром-президентом у него не сложились – зато он был талантливым организатором и лидером, и за ним стояла Дестра, которая предоставляла правительству опытные и компетентные кадры. Во многом благодаря лидеру партии и ее министрам будет обеспечен дальнейший рост и решение экономических проблем; именно Дестра послужит основой для всех итальянских успехов в следующие 12 лет. Будучи фактически подчиненной политической силой, она получила лишь малую долю признательности за свои успехи, а основную часть славы и популярности в народе забрали себе фашисты и Муссолини. Бальбо, являясь патриотом и самоотверженным человеком, мирился с этим, так как считал, что благо Италии важнее подобных мелочей. И все же, несмотря на все, лично вице-президент становился с каждым годом все более популярной политической фигурой итальянского политикума. Сказывалось и то, что он поддерживал дружеские отношения с императрицей Викторией Луизой, а по слухам – и не только дружеские. В результате этого министр-президент стал видеть в нем конкурента, и со 2-й половины 1930-х годов между ними начались разногласия. Однако, несмотря ни на что, Дестра продолжала поддерживать фашистов, еще до конца не осознавая, с кем имеет дело, и куда заведут Италию амбиции Бенито Муссолини.
Интербеллум
Начало правления фашистов, несмотря на внутреннюю нестабильность, политические убийства и установление диктатуры, оказалось достаточно успешным. Нельзя сказать, что заслуга в этом была целиком за партией Муссолини, однако и нельзя утверждать, что она оказалось совершенно не при чем. Фашисты обеспечили главное в стране – стабильность, пускай и посредством введения диктатуры и террора по отношению к инакомыслящим, в особенности леворадикалам. В этих условиях специалисты Дестры смогли ликвидировать печальные последствия правления ди Стефано, и развить начатые еще раньше стабилизационные реформы. В результате этого даже Великая депрессия не смогла нанести серьезный удар итальянской экономике, хоть и вызвала короткий спад. А после ее окончания в стране начался новый бум – экономический, демографический, политический. Необрабатываемая земля вновь возвращалась в использование, а число фабрик росло, из-за чего постепенно решалась проблема с безработицей. Расширилась сеть больниц, появилось медицинское страхование, количество школ также было увеличено, а в ВУЗах расширилось количество бюджетных мест для способных бедняков. Были проведены реформы в области минимальной зарплаты, количества рабочих часов в неделю, социального обеспечения, расширения строительства жилья, налогов. На фоне этого рождаемость выросла, а из колоний вернулась часть эмигрантов былых лет, в результате чего к 1930 году Италия восстановила довоенный уровень населения, а к концу 1930-х годов выросло до 56 миллионов человек. Государственный доход, начиная с 1927 года, постоянно увеличивался, и за 13 последующих лет вырос в 2,32 раза, что для послевоенной Европы было великолепным показателем. Но, как и следовало ожидать, большую часть заслуг в этой области присвоили себе фашисты, хотя на самом деле творцами экономического чуда стали министры и профессионалы из Дестры, и частично – даже Синистры, которая хоть и осталась в Ассамблее, но не имела практически никакого реального политического веса.
Благодаря реформам, эффективному финансовому управлению и быстрому уменьшению государственного долга, Италия с 1931 года вновь вернулась к экономической экспансии. В первую очередь это коснулось, конечно же, старых владений, где требовалось сохранять свои позиции, в результате чего инвестиции в колонии увеличились. Но появились они и на новых территориях. В первую очередь это коснулось Югославии, которую требовалось надежнее закрепить за Италией. С правящим домом Карагеоргиевичей уже и без того существовали династические связи, но во времена Интербеллума они были расширены, а экономика королевства стала активно развиваться. При этом в Югославии после ее объединения существовала сильная градация по уровню развития экономики и общества — наиболее развитая Словения на севере сосуществовала со слаборазвитой Сербией на юге, а Хорватия, Босния и Герцеговина находились где-то между ними. Эта проблема во многом напоминала итальянскую, и потому решать ее при помощи Флорентийского банка стали схожим образом – средства вкладывались больше всего в слаборазвитые регионы, в стремлении как можно быстрее снизить разницу между ними. О прибылях в первое время можно было забыть, но в перспективе это сулило большие выгоды. В Палестине экономический рост шел гораздо быстрее – массово мигрирующие в эту колонию евреи привозили с собой самые современные способы возделывания земли, производства и прочего, и за счет выдачи им субсидий и займов удалось значительно повысить прибыль с колонии. В другом месте удалось частично восстановить старые экономические связи – Сталинский СССР с конца 1920-х стал проводить индустриализацию, и ему понадобилась помощь в поставках станков, новейших образцов техники, и многом другом. Италия, в свою очередь, была совершенно не против возобновить инвестиции в развитие Восточной Европы, и вернуть ценный источник угля и металла в сферу своего импорта. Договор был заключен в 1931 году, и к концу десятилетия масштабы экономического сотрудничества значительно выросли.
Значительное развитие получили отношения с колониями. Во многих из них уже большую часть население составляли итальянцы, и потому логичным было полное предоставление им самоуправления, по образу и подобию британских доминионов. Впервые этот вопрос был поднят относительно Ливии, и в 1934 году она стала доминионом Итальянской империи. Формальным главой государства оставался император Италии, который присылал вместо наместника, или назначал его из числа местных деятелей. Доминион получал полное внутреннее самоуправление, право на формирование собственной армии и флота, собирал в свое право налоги, но не имел права ведения самостоятельной внешней политики, и сохранял значительную политическую и экономическую зависимость от метрополии. В 1936 году статусы доминиона получили также Новая Гвинея и Камерун, а в 1938 – Тунис. К тому моменту из-за активной итальянской эмиграции в предыдущие годы уже около 2/3 из 3,5-миллионного населения Туниса составляли европейцы, а местные арабы постепенно растворялись в их числе и принимали законы европейского общества, или же переселялись во французский Алжир. Во главе государства оставались султаны из рода Хусейнидов, но в 1930 очередной правитель, Ахмад II, был смещен из-за организации при поддержке французов восстания против итальянцев. Было решено преобразовать власть в стране целиком по образу и подобию других доминионов, потому новый султан итальянцами не назначался, а возмущение было подавлено силой. Впрочем, возмущенных было весьма немного – большая часть местного населения и даже элиты уже были ассимилированы в имперское общество, и целиком поддерживали реформы управления, считая пост султана в сложившихся условиях попросту бесполезным.
Так как Италия лишилась после Первой мировой войны своего главного союзника, а ее армии и флоты не были побеждены, в стране поддерживался достаточно высокий уровень милитаризма, еще более усилившийся при фашистах. Последним армия нужна была для завоеваний и великих побед, о которых грезил Муссолини, но общество целиком поддерживало милитаризацию по другим, более традиционным причинам – вооруженные силы оставались последней гарантией защиты интересов и суверенитета Италии. Престиж военных в стране оставался весьма высок; особым почетом пользовались моряки, которые добились наибольшего числа побед в предыдущую войну, и авиаторы, хотя и армию не оставляли без уважения и внимания. В 1930-х, с ростом экономики, было решено начать масштабные реформы вооруженных сил, но с их планированием возникли конфликты мешу фашистами и Дестрой – Муссолини хотел прежде всего рекордных характеристик техники и количества, в то время как Итало Бальбо вместе со своими сторонниками выступали за сохранение традиционного подхода к этому вопросу. В конце концов, возобладала точка зрения Бальбо, которого поддержали большинство промышленников, а Муссолини пришлось ограничиться созданием «армии в армии» — Черных бригад Сквадристов, аналога германских СС, но с итальянской спецификой. Будущие войны покажут низкий боевой потенциал последних, и, к великому счастью для Италии, выбранный правительством путь Дестры касательно вооруженных сил окажется верным [5].
Внешняя политика
Карта Европы к 1930 году
Внешняя политика Италии в 1920-1930-х годах оказалась весьма активной. Многие вопросы требовали срочного вмешательства, а в ряде случаев требовался постоянный внешний контроль за происходящими событиями в дружественных странах. Особенно много вмешиваться пришлось в судьбу Югославии. Ее король, Петр I Карагеоргиевич, был ярым сторонником итальянского общества и сотрудничества с Римом, разделял идеи конституционной монархии, но в 1921 году умер, и новым королем стал Александр I. Он сильно отличался от своего отца, был ярым консерватором и сторонником абсолютной королевской власти, да еще и сербского национализма – в условиях Югославии это грозило дестабилизацией внутреннего положения в стране, и распадом страны [6]. Супруга Александра, Мария ди Парма, представительница побочной ветви Медичи, была главным агентом влияния Рима в Югославии, и через нее итальянское советники пытались оказывать давление на короля, чтобы тот сбавил обороты, но он был неумолим. В результате этого в 1927 году последовало неудачное покушение на Александра со стороны хорватских усташей, родственных итальянским фашистам, а в 1928 в короля стрелял косовский албанец, и на этот раз удачно. Под давлением Италии регентом при малолетнем Петре II объявили вдовствующую королеву, и при ней Югославия фактически получила внешнее управление из Рима. Как ни странно, но это оказалось именно тем, что нужно – с помощью интриг и напряженной работы спецслужб любая оппозиция королеве-регенту была подавлена, наиболее радикальные сербские националисты отправились в эмиграцию или были расстреляны, а в стране стало утверждаться единое общество, без выпячивания какого-либо южнославянского народа вперед. При этом Италии пришлось лишиться ряда политических союзников – тех же усташей оставили без поддержки, а их лидеров передали в Югославию, где они были осуждены судом в Загребе и в 1933 году расстреляны [7].
Еще одной проблемой стала Албания. Она стала постоянным очагом беспорядков и малых кризисов, правительство короля Скандербега III оказалось слабым, но в то же время мешало итальянцам утверждать свое влияние в стране и наводить в ней порядок. Это привело к быстрому росту популярности коммунистов и различных леворадикалов, и в 1930 году произошел переворот. Король и его семья были жестоко убиты в Дурресе при попытке сбежать из страны; новое коммунистическое правительство, подняв народные массы на революцию, предъявило претензии к Югославии и Греции. В Тиране появились агенты из СССР и беглые итальянские коммунисты, которые теперь искали любые способы навредить интересам фашистов, игнорируя тот факт, что тем самым они вредили интересам своей Отчизны. Реакция Рима, Белграда и Афин была молниеносной. Итальянский флот с моря, а греческие и югославские войска с суши быстро ввели войска в Албанию, подавили революцию, и установили временную администрацию. В Югославии тут же вспомнили о том, что албанец (пускай и из Косово) убили их короля, а в Греции вспомнили о греках, которые проживали в небольших количествах на юге страны. В конце концов, в Скутари (Шкодере) был заключен договор о разделе Албании между этими двумя странами, при этом в Югославию Албания вошла на правах федерального субъекта, наравне со Словенией, Хорватией, Боснией-Герцеговиной, Косово и Сербией. Лига Наций выразила протест, но не очень активный, и уже спустя год о разделе маленькой балканской страны забыли – слишком уж незначительна она была, да и сами Балканы считались сферой влияния Италии, и ссориться с ней из-за подобных мелочей никто особо не хотел. Даже СССР, первоначально высказавший протест против радела Албании, в конце концов смирился с этим.
Италия во времена Интербеллума старалась сохранять хорошие отношения со всеми более или менее значимыми странами. Удавалось это по-разному. С СССР отношения развивались в целом в благоприятном ключе, но обе стороны к договорам и сотрудничеству относились весьма насторожено, ожидая подвоха в любой момент. Великобритания также напряженно относилась к Италии, но общий язык удавалось найти достаточно часто, и градус противостояния между странами постепенно снижался. С Францией вообще отношения сложились достаточно неплохо, даже с учетом конкуренции за господство на Средиземном море. Одной из главных причин подобного потепления стало отношение итальянских оккупационных властей к французам во время войны – достаточно гуманное, уважительное, оно разительно отличалось от отношения немцев к военнопленным и населению подчиненных территорий. Если при отступлении в 1918 году немцы взрывали все подряд, оставив Северную Францию в руинах, то Юг оказался практически не тронут – итальянцы часто попросту не успевали ничего взорвать, а когда успевали, то это касалось лишь мостов и железных дорог, ни один завод или культурный объект ими не был тронут. В результате этого после заключения мира именно юг Франции оказался наименее затронут войной, и это не могло не сказаться на отношении Парижа с Римом. С еще одной великой державой, США, отношения складывались также в целом положительно, но не без спорных моментов. Главным из них стали события Чилийской войны 1937-1939 годов [8].
После поражения в Патагонской войне Чили в стране стало нарастать социальное напряжение. Причиной тому было поражение до того победоносных чилийских армии и флота, истощение, вызванное конфликтом, и неэффективное правительство. Очень быстрыми темпами популярность набрали социалисты, а вскоре им на смену пришли коммунисты. Общество в стране быстро скатывалось в радикализм, и после Великой депрессии, которая сильно ударила по экономике страны, в 1931 году в стране случился переворот. Власть взяли левые партии, которые стали проводить радикальные реформы под девизом усиления ради реванша с Аргентиной. Правые, опасаясь установления диктатуры пролетариата, стали взывать к своим покровителям, США и Великобритании, но оба государства решили не вмешиваться. Когда с 1933 года в Чили началась национализация частной собственности, включая земли и фабрики, правые решили, что личные интересы важнее национальных, и обратились к бывшему врагу – Аргентине. Та не желала вмешиваться в конфликт, но видя, с какой скоростью в Чили наращивают вооружения, и как быстро там утверждаются коммунисты, уже практически захватившие в стране власть, Буэнос-Айрес все же решил вмешаться. В 1936 году было предъявлено требование о разоружении Чили, но в Сантьяго ответили отказом. А уже в начале 1937 году последовал инцидент со взрывом аргентинского торгового корабля на рейде Вальпараисо. В адрес Чили был выдвинут ультиматум, и когда на него был получен отказ, Аргентина объявила войну.
Увы, по ряду причин аргентинская армия оказалась не в лучшем виде, а флот был представлен преимущественно старыми кораблями. Чилийцы же, выжав максимум из экономики, подняли на достаточно высокий уровень свои вооруженные силы, и потому в самом начале войны умудрились нанести аргентинцам ряд поражений. Кроме того, их поддерживали разного рода анархисты и левые движения, в поддержку Чили, которое газеты стали выставлять в качестве жертвы агрессии, стали прибывать добровольцы и просто искатели приключений из других стран. Из их числа были сформированы интернациональные бригады, а вскоре прибыла еще и поддержка из СССР, которая включала в себя, помимо прочего, танки и авиацию. Аргентина неожиданно оказалась перед перспективой поражения, и запросила помощи у Италии – и, само собой, получила ее в виде добровольцев и военной техники. Также поддержку стала оказывать Германия, которой требовалось опробовать свои вооруженные силы в деле, и как можно ближе познакомиться с современной войной. В результате аргентино-чилийская война превратилась в полигон, где репетировались будущие конфликты и отрабатывались новые образцы техники. Лига Наций заняла нейтралитет по отношению к конфликту, что позволило Аргентине постепенно привести свои войска в порядок, и организовать контрнаступление.
По ходу конфликта заодно оказалось, что поддержка левого правительства в народе была незначительной, и что экстренные меры по мобилизации средств и ресурсов в стране на подготовку к войне вызвали обнищание населения. В результате этого правительство, в котором преобладали коммунисты, в конце концов проиграло; аргентинские войска заняли всю территорию страны. Кроме того, в северные территории Чили были введены войска Перу и Боливии, которые заявили о «восстановлении исторической справедливости», и вернули себе территории, потерянные после Тихоокеанской войны. Аргентинцы тем временем провели на территории Чили референдум о будущем страны. Несмотря на присутствие иностранных наблюдателей, результаты явно были подтасованы, в результате чего население страны якобы проголосовало за присоединение к Аргентине. В результате этого с карты Южной Америки исчезла одна страна, а Аргентина получила богатейшие источники меди и ряда других ценных ресурсов, и новые обширные приобретения. Население, поначалу негативно настроенное по отношению к новым властям, постепенно смирилось с этим, и мечты о возвращении независимости Чили остались уделом лишь немногих романтично настроенных местных жителей.
Ось Берлин-Рим-Токио
В Италии сразу после Версальского мира стали говорить о том, что Германию слишком сильно унизили, и что без такого сильного союзника стране будет тяжело выжить в будущем. Народ на фоне этого испытывал к немцам сострадание и симпатию, да и сказывались десятилетия союза и существования в мире и согласии, в результате чего немцев воспринимали как братский народ. Уже в 1927 году Муссолини начал поиски путей для сближения с Германией, в том числе и по секретным каналам. В случае восстановления итало-германского союза Риму можно было надеяться на создание системы баланса в Европе, и не бояться, что однажды Италия окажется в одиночестве против Великобритании, Франции и США. Но пока немцы еще не восстановились, продолжался поиск союзников в других регионах. Самым сильным союзником, естественно, оставалась Испания, но там уроки Первой мировой войны были хорошо выучены, и в случае большого конфликта Мадрид был твердо намерен остаться нейтральным, чтобы наварить на этом как можно больше прибыли. Итальянцы, в свете прошлого опыта, также были не против нейтралитета испанцев, потому в качестве военного союзника требовался кто-то другой. Югославия, Греция, Румыния и Болгария даже вместе не представляли из себя эквивалента Франции или Великобритании, хоть и приятно дополняли итальянские силы. Отношения с СССР хоть и складывались достаточно неплохо, но военный союз крайне правого Муссолини с крайне левым Сталиным выглядел бы как минимум странно. В конце концов получалось, что в Европе сильных союзников найти было невозможно.
Совершенно неожиданным после этих неудачных поисков оказалось сближение с Японией. Она хоть и числилась в списках победителей Великой войны, и не считалась страной-изгоем, но находилась далеко от Европы, и систематически игнорировалась мировым сообществом. Страну считали отсталой, мало на что способной, хотя уроки Русско-японской и Первой мировой войн говорили об обратном. Япония имела крайне националистические и амбициозные настроения в обществе и правительстве, и стремилась к лидерству во всей Азии и Океании – слишком большая цель, чтобы обойтись без союзников. Италия же, с одной стороны, после войны выглядела весьма неплохо, престиж ее вооруженных сил был велик, но при этом она находилась как бы вне основных военных союзов. Единственная колония итальянцев в сфере интересов Японии – Новая Гвинея – была сильно развита и уже населена преимущественно европейцами, но сама по себе была невелика, и ею японцы готовы были «пожертвовать» ради сближения с Римом – по крайней мере, на какое-то время. В результате этого еще до пришествия к власти Муссолини между странами началось сближение, а в 1929 году были заключен большой торговый договор, включавший в себя, помимо прочего, договор на поставку стратегически важной нефти с Новой Гвинеи в Японию. Были установлены договоренности о военном сотрудничестве, хотя о прямом союзе речь пока не шла. На вторжение Японии в Китай Италия отреагировала достаточно вяло, и в целом поддержала Японию.
Но в Европе тем временем происходили события, которые сильно изменили расклад сил на континенте. В Германии к власти пришли нацисты, и их лидер, Адольф Гитлер, помимо прочих своих желаний и грез хотел восстановить традиционный союз Берлина и Рима, который так хорошо показал себя в Великой войне [9]. Муссолини первоначально отнесся к новому правительству Германии с осторожностью, но затем стал склоняться к сотрудничеству с Гитлером. Этому решению суждено будет стать колоссальной ошибкой, и за собой диктатор увлечет всю Италию – новой Германии нужен был не партнер, а сильное, но подчиненное государство, которое позволит компенсировать отставание в армии и флоте от англо-французских союзников. Постепенно, месяц за месяцем, рейхсканцлер «обрабатывал» Муссолини, склоняя того к сотрудничеству, а затем и к подчинению. Итальянский диктатор, обычно сопротивлявшийся подобному давлению, стал поддаваться ему, и будущая трагедия оказалась неизбежной. Сам Гитлер системно преследовал свои интересы и, пользуясь излишним пацифизмом Англии и Франции, которые стали практиковать «политику умиротворения», смог добиться демилитаризации Рейнской зоны, аншлюса Австрии и присоединения сначала Судетской области, а затем и всей Чехии. Европа стремительно катилась к новой войне, и вместо того, чтобы занять нейтральную позицию или постараться сдерживать агрессора, Муссолини ринулся в объятия нацистов и Гитлера, превратив Италию в почти что подчиненную страну. В Дестре и Синистре стали опасаться повторения хода предыдущего конфликта, понимая, что выкрутиться так же как и в прошлый раз уже не получится. Впереди была Вторая мировая война, и Италии вновь предстояло стать союзником Германии против Франции, Великобритании и США.
Примечания
- Нечто похожее происходило в Италии и в реальности, но в куда более острой форме.
- Все мы знаем, к чему может привести пассивность власти, не раз проходили такое за последние лет эдак 150….
- Да-да, Итало Бальбо в АИ будет офицером Имперского флота и успеет не раз отметиться во время войны. Придется ардити обойтись без него….
- Таким образом, остается открытым вопрос, убили ли в самом деле анархисты Вольпи, или их на это спровоцировали фашисты Муссолини, которому надо было взять власть в свои руки, убрать конкурента и одновременно получить повод для введения диктатуры.
- Да-да, Итальянская армия вместо нищей и крайне плохо моторизованной будет вполне себе на уровне. Опыт ПМВ и развитая промышленность тому явный стимул и прямая возможность реализации. Тем более, что в реальности у итальянцев со многими образцами техники все было очень неплохо, за исключением одного – количества.
- ИМХО, в этом и кроется вся проблема внутренних противоречий и распада Югославии. Сербия была наименее развитой территорией, там к 1920-м годам был наименьший процент образованного населения – но она вдруг стала руководить обширными территориями, а тут еще и во главе угла в стране встал сербский национализм, который в адекватности особо не замечен…. При таком раскладе, да еще и с экономическими различиями в регионах, Югославия обречена на развал. Йосип Брос Тито фактически спас ее, и совершенно не удивительно, что с его политическим прагматизмом он был не сербом, а хорватом. Стоило ему умереть, как лидерство в стране вновь перешло к сербам – и вуаля, страна потихоньку начала распадаться….
- Без итальянской поддержки, да еще и если Италия против них работать начнет, усташам – хана, быстро и болезненно.
- Корявый аналог гражданской войны в Испании, плюс простое, но глуповатое желание сделать Великую Аргентину. В конце концов, в этом углу планеты подобные перемены ничего особо не изменят, так что о них можно и забыть, а поглощение Чили Аргентиной считать взбрыком авторского призвола.
- С одной стороны, вроде как да, союз показал себя очень эффективно, и Германии надо его восстанавливать, но с другой – что-то мне кажется, что немцы все же будут обвинять итальянцев в своем поражении. Мол, не поделились лишний раз ресурсами, продовольствием, не помогли, решили дивизии оставить на более важных для себя направлениях – и из-за этого Германия и проиграла.
