Глава IX — Императрица Ольга I. Последние годы просвещенного абсолютизма (Russia Pragmatica II)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой цикл Россия Прагматическая II, и сегодня речь пойдет о достаточно коротком, но полном событиями правлении императрицы Ольги. Рассказано будет о развитии государства, экономике, экспансии, внешней политике и «Весне народов», в ходе которой императрица отречется от трона в пользу своего сына.

Содержание:

Императрица Ольга

Цесаревна Ольга была первым ребенком в семье будущего императора Александра I, и с самого своего рождения носила этот титул. Она была первой женщиной, которой суждено было унаследовать корону империи естественным путем, и потому с детских лет воспитывалась в особом ключе ответственности и знания дела. К счастью, она обладала достаточными умственными способностями, легко поддавалась обучению, и четко осознавала свой долг. В результате этого к 18 годам она уже была одной из самых образованных и умных принцесс Европы. Кроме того, она была невероятно хороша внешне, поразительно напоминая свою тетку, королеву Луизу Прусскую, ставшую культовой фигурой для своей страны. Названная в честь старорусской княгини Ольги, первой христианской правительницы Руси, цесаревна отличалась милосердием и добротой, впрочем, не мешавших ей быть достаточно расчетливой и умелой интриганкой, когда того требовали условия двора. Как и отец, она была сторонницей просвещенного абсолютизма, но не из-за особой любви к власти, а из-за своеобразного понимания роли самого императора – Ольга искренне считала, что раз бог даровал ей титул наследницы престола, а затем и императрицы, то она напрямую ответственна за судьбу своей страны и народа. Доверять кому-то другому решение важных вопросов она считала увиливанием от своих прямых обязанностей, что для ее ответственной натуры было противно и просто недопустимо. Это определило достаточно жесткую внутреннюю политику в период ее правления – была введена цензура, излишне радикальные движения преследовались, либерализм хоть и не запретили, но достаточно ограничили.

При всем этом императрица отличалась легкостью в общении и непосредственностью, которые не покидали на протяжении всей ее жизни, что вкупе с остальными чертами характера и привлекательной внешностью сделали ее чрезвычайно популярной в народе. Одной из самых показательных стала история, произошедшая в 1817 году, когда цесаревна ехала в Крым. Крестьяне, вышедшие на работу на одно из полей вдоль дороги, оставили ребенка на краю поля, рядом с дорогой, и ушли работать. Ребенок расплакался, когда цесаревна как раз проезжала по дороге. Приказав остановить экипаж, она подошла к ребенку и успокаивала его достаточно долгое время, пока к неожиданным гостям не вернулись крестьяне. Картина наследницы престола, со спокойным видом убаюкивающей у себя на руках ребенка, повергла их в глубокий шок, который еще более усугубился, когда Ольга без всяких лишних придворных церемониалов поздоровалась с подошедшими к ней людьми, и завела вполне обычный для них разговор об урожае, погоде, порядках и прочем. После достаточно долгого разговора, к которому заодно подключился и супруг цесаревны, крестьяне получили солидную сумму денег «на обучение чудного ребенка», вслед за чем долго махали вслед удаляющемуся экипажу. Эта история оставила значительный отпечаток в народном сознании и культуре того времени, была широко растиражирована в газетах, послужила популярным мотивом для скульпторов и художников, и, вкупе с многочисленными подобными историями, связанными с Ольгой, послужили основой ее колоссальной популярности в народе – даже самые радикальные либералы в эпоху ее правления, в целях самосохранения, не выдвигали лозунгов о свержении монархии. «Чудный ребенок» же получил благодаря оставленным деньгам отменное образование, и стал известным архитектором и писателем.

Супругом цесаревны Ольги был ее дальний родственник, сын великого князя Александра Литовского, Михаил. Он был в чем-то похож на свою супругу – простой в обращении, добрый и милосердный, Михаил в то же время был лишен всяческих амбиций, и свою жизнь посвятил двум вопросам – армии и семье, послужив своеобразным образцом для всего офицерского корпуса империи. Лично храбрый, отлично обученный, инициативный, он знал толк в организационных вопросах и приложил все усилия, чтобы Русская Императорская армия не почивала на лаврах, и была готова к любым новым вызовам, вплоть до повторения 1812 года. В войсках его любили и воспринимали как доброго отца, который из штабов незримо заботится о своих солдатах, обеспечивая им лучшие условия службы и хорошее питание, по поводу чего у Михаила действительно был личный пунктик. При дворе же его считали чудаком – он сторонился больших собраний, был человеком достаточно скромным и чуждым сложному придворному этикету. При всем этом он искренне любил свою супругу, с которой был знаком в детстве, и Ольга отвечала ему взаимностью – в результате чего их брак оказался целиком удачным. Всего у них родились шестеро детей, но до совершеннолетия дожили только четверо:

• Цесаревич Александр (1820-1860), наследник престола. Умом пошел в мать, но отличался стойкими либеральными взглядами и слабым здоровьем. Имел характерный взгляд, которым, согласно народной молве, мог усмирять даже разбушевавшуюся толпу. После отречения своей матери стал императором Александром II.
• Царевна Анна (1821-1880), считалась по меркам своего времени некрасивой и глупой. Вышла замуж за Фридриха Фердинанда Леопольда Румынского.
• Царевна Александра (1824-1894), внешностью пошла в мать, отличалась острым умом и еще более острым языком, из-за чего приобрела скандальную славу. Вышла замуж за Фридриха Вильгельма Гессен-Кассельского.
• Царевич Иван (1825-1893), младший ребенок в семье, точная внешняя копия своего отца. С возраста 5 лет готовился к браку с наследницей короны Испании, хотя долгое время сам вопрос о женитьбе оставался нерешенным. К 14 годам знал в совершенстве испанский, португальский и каталонский языки, добился больших успехов в точных науках, и вообще считался завидным женихом. В 1839 году отправился в Испанию, и обосновался там на постоянной основе, хотя его невеста была на 7 лет младше него. Приобрел большую популярность при дворе и в народе, принял католичество и стал королем-консортом Хуаном, супругом королевы Изабеллы II и видной политической фигурой в Западной Европе.

И вновь экономика

Как и при ее отце, период правления императрицы Ольги характеризовался стремительным развитием отечественной экономики. Особой чертой времен ее царствования стал железнодорожный бум. Первая железная дорога в России была построена в 1836-1837 годах, и ее сразу же высоко оценили различные ведомства. Императрицу привлекли возможность упрощения и улучшения логистики в империи, о проблемах которой она была прекрасно осведомлена, а ее супруг, как человек военный, тут же оценил железную дорогу за ее военные выгоды. В результате этого в стране стремительными темпами начали строиться дороги – как государственные, так и частные. Ширина колеи была изначально стандартизирована, и соответствовала первой стандартной колее в Европе — бельгийской (1435мм), в свою очередь скопированную с английской колеи Стефенсона, ставшей стандартной в Великобритании в 1846 году. Параллельно существовали несколько очагов их строительства, но самыми главными стали дороги из центральных губерний к западным границам, и сеть дорог в Причерноморье, которые объединили между собой Донбасс и Кривбасс. Это сразу же подстегнуло развитие местной металлургии, которая стала развиваться быстрыми темпами, и дало мощный толчок для развития промышленности региона в целом. Вместе с этим в империи начали формироваться первые промышленные объединения – общества заводов, заводские артели и прочие, ряд из которых позднее станет первыми русскими концернами. Развивалась и система страхования – именно при императрице Ольге русские страховщики надежно вошли в пятерку мировых лидеров по надежности работы и условиям предоставления страхования. Параллельно с урбанизацией и развитием науки и техники улучшалась и медицинская часть — правда, совершенствование научного уровня лишь набирало обороты, но над санитарной ситуацией работали весьма активно, что было продолжением политики еще Петра III. Это позволяло избежать многих проблем, и свести число эпидемий, вызванных антисанитарией или загрязнением воды к минимуму.

Продолжало улучшаться и сельское хозяйство. Стоило только в США появиться зерновым элеваторам, как они тут же стали строиться и в России – эти огромные сооружения для сортировки и хранения злаковых идеально вписывались в уже многолетнюю политику борьбы за качество зерновых [1]. С этого момента русское зерно наконец-то достигло по качеству западноевропейское, а в чем-то даже и превзошло. Увеличивалось производство спирта и иных продуктов из зерна, избыток фуражных продуктов привел к настоящему буму русского коневодства. Кроме того, бурно развивалось животноводство, продукция которого стала поставляться также и на экспорт. В России стали массово появляться свои колбасы, сыры, сливочное масло, и все это также уходило за границу – правда, с известными ограничениями, так как многие продукты были скоропортящимися, и добиться их сохранности пока еще было тяжело. В том числе из-за этого большую популярность стали приобретать русские консервы, которые стали пользоваться успехом в Европе. Кризис после Наполеоновских войн подошел к концу – теперь запросы и внутреннего, и мирового рынка на продовольствие постоянно росли, что позволило стремительными темпами наращивать собственное сельское хозяйство. Началось постепенное отвоевание неиспользуемых земель у степи – там, где имелся доступ к воде, развивалось земледелие, а на остальных площадях стали появляться огромные стада овец, коз, коров и прочего скота.

Промышленность развивалась не только в области металлургии, хотя ее достижения заставляли поистине гордиться всю империю. Бурный рост переживала текстильная промышленность. Здесь, правда, не обошлось без проблем, так как новые ткани требовали использования хлопка, а он на территории империи практически не выращивался. Поиски источников сырья привели русских купцов в Египет, который в это время активно развивал хлопководство, и поставлял это сырье на экспорт для французов, а вскоре – и для русских. Подобная постановка вопроса устраивала обе стороны, благодаря чему русско-египетские отношения стремительно развивались, хоть и не настолько близко, как франко-египетские. Развивалось также и машиностроение – с началом строительства железных дорог понадобилось производить большое количество рельсов, локомотивов, вагонов, производить ремонт всего этого, и т.д. Постепенно стал переходить на паровой движитель и флот. В частности, благодаря ему русские «чайные клиперы» могли ускорить свой долгий путь в Китай и обратно, что позволило несколько снизить цены на чай внутри страны. Развивалось также и судостроение, которое параллельно с железными дорогами выступило двигателем прогресса индустрии. Старые заводы расширялись и модернизировались, основывались новые предприятия. Все это, в свою очередь, приводило к ускорению урбанизации и роста населения – к 1848 году оно уже насчитывало более 88 миллионов человек [2], что делало Российскую империю самой населенной в Европе, оставив далеко позади прочие государства, включая Францию, Австрию и Великобританию. Кроме того, к этому моменту Россия уже постепенно стала завершать 2-й этап промышленной революции, и приступила к 3-му, завершающему, сделав это почти одновременно с французами.

Все эти успехи оказались обеспечены грамотной экономической политикой государства, основанной на теории отечественных экономистов, где элементы свободной торговли сочетались с разумным протекционизмом. Это сильно не нравилось вчерашнему другу, партнеру и союзнику – Великобритании. Там прекрасно были осведомлены о закупках сырья для нужд Британии в России, как и о том, что русский спрос на импортную продукцию, включая английскую, постепенно сокращался. Копнув поглубже, некоторые британские экономисты ужаснулись. В Великобритании в то время была крайне популярна свободная торговля, при которой сама Британия, как одна из наиболее развитых стран мира, фактически могла диктовать условия экономикам других государств. Фритрейд становился своеобразной иконой, идеалом, сакральным понятием, против которого нельзя было ничего возражать под страхом общественной обструкции [3]. А Россия, между тем, добивалась своих больших успехов именно благодаря широкому применению протекционизма, что было своеобразным вызовом для англичан! К этому потоку эмоций и сознания добавились и вполне здравые расчеты. Ситуацию лучше всего характеризовала цитата, широко растиражированная в газетах Великобритании, и принадлежавшая некоему мелкому промышленнику, мистеру Смиту, чей бизнес держался на импорте русского сырья:

«Мы десятилетиями жили на ввозе русского сырья, считая это должным, думая, что какая-то далекая восточная отсталая держава никогда не сможет развиться настолько, чтобы отказаться от выгодного для нее дела. Но сейчас мы видим, как эти русские перенаправили сырье на свои заводы, и производят готовую продукцию у себя. Если так продолжится и дальше, то русские целиком перейдут на переработку добываемого у них сырья, и получат экономическую силу, сравнимую с нашей – а мы, в свою очередь, лишившись столь богатых источников необходимых для промышленности ресурсов, окажемся перед лицом бедности и упадка»

Само собой, слова эти были экспрессивны и преувеличены, но настроения британских политиков и промышленников отражали весьма четко. Выход для них виделся в одном – навязать любой ценой Российской империи свободную торговлю, ликвидировать защиту русских промышленников, и в условиях свободной конкуренции британские заводы, все еще более развитые и продуктивные, должны были подавить русскую промышленность. Кроме того, империя с ее растущим внутренним благосостоянием и почти 100-миллионным населением выглядела лакомым кусочком в качестве рынка сбыта продукции – английские купцы и промышленники уже грезили о сверхприбылях, которые они могли бы получить от сбыта различных товаров в России. Однако попытка надавить по политическим каналам на Россию встретила каменную стену – императрица Ольга и ее министры и близко не собирались открывать свою экономику для иностранцев настолько, чтобы те могли свободно конкурировать с русским производителем. Иные пути давления также не оказали должного эффекта – новая попытка расширить Навигационный акт провалилась в связи с его отменой и критикой подобного решения, так как все выгоды от его внедрения могла получить Франция, с которой и без того существовали напряженные отношения, а поиски механизмов воздействия на русскую экономику ни к чему не привели.

Оставались лишь военные пути – среди которых, в частности, была блокада Черноморских проливов совместно с турками, через которые шел огромный поток русских товаров, большая война и победа над Россией, и мирный договор, по которому для англичан открывался бы внутренний рынок огромной империи, и появлялась возможность подавить ее промышленность собственным экономическим потенциалом. Старое поколение, которое еще помнило о том, как эффективно показали себя русские на поле боя против французов, уже практически все покинуло этот мир, а в политическом мире Великобритании все больше и больше влияния стал завоевывать глава МИДа, и будущий премьер-министр – лорд Пальмерстон, авантюрист и увлекающийся человек, способный пойти на огромный риск ради сомнительных выгод, отличавшийся редкостным цинизмом и высокомерием по отношению к иностранцам, в особенности к каким-то варварам с далекой Восточной Европы. Все это делало военный конфликт неизбежным, оставалось лишь подготовиться к войне и найти союзников, без которых шансов на победу у Великобритании даже при всем ее высокомерии не было. Так рост русской экономики и внутреннего рынка постепенно становился причиной нарастающих противоречий между Петроградом и Лондоном, и основой для начала будущей большой войны.

Экспансия

Несмотря на достаточную миролюбивость императрицы Ольги, в период ее правления на второстепенных направлениях вовсю кипели бои. Империя, находясь в расцвете сил, продолжала свою экспансию, пускай и перенесла центр своих усилий из Европы к восточным границам. Прежде всего это коснулось Дальнего Востока, где в 1839-1842 годах грянула Первая Опиумная война Китая с Великобританией, которая выявила то фатальное отставание от европейских держав, в котором оказалась Империя Цин к тому моменту. Россия не принимала прямого участия в войне, но, когда после 1842 года «неравные» договора без единого выстрела заключили также с США и Францией, Россия отправила своих посланников и, угрожая войной, вынудила подписать в 1845 году Пекинский договор, по которому русские получали такие же права в торговле, как и прочие страны. «Вишенкой на торте» оказался отдельный пункт, который был похож на бредовый сон – для безопасности русско-китайской торговли последних заставили…. Передать России в пользование весь левый берег Амура, вплоть до его устья, где тут же был основан ряд укрепленных населенных пунктов. И хотя для уверенного закрепления России на Дальнем Востоке этого было еще мало, но первый шаг уже был сделан, и был получен свободный доступ к главной водной артерии всех восточных владений империи. В остальном, впрочем, больших успехов достигнуть не удалось, не считая постепенного развития Новоархангельска на Аляске – постепенно город рос, в нем появились первые мастерские, а в окрестностях был обнаружен уголь, который отлично подходит для отопления домов и в качестве топлива для заходящих в порт пароходов. Это оказалось большой удачей в свете развития судовых паровых машин, и потому об Новоархангельск получил дополнительный толчок к развитию – уже как самая северная «заправка» для современных судов. Вместе с этим развивались и местные военно-морские силы – Тихоокеанская флотилия была хоть и мала, и насчитывала лишь небольшое количество малых судов, но для борьбы с контрабандой и браконьерами этого вполне хватало.

Другим важным направлением стал Кавказ. Россия еще до Наполеоновских войн присоединила к себе значительные территории Кавказа и Закавказья, но внутри их оставались «дикие» регионы, населенные кавказскими племенами, не признававшими русскую власть. Почти с самого начала XIX века начались их набеги на русские поселения и коммуникации, что вызвало ответную реакцию в виде карательных рейдов, продвижения вперед укрепленными поселениями, блокадой побережья силами флота. Еще при Александре I было начато методичное продвижение вглубь гор, с подчинением местного населения и ликвидацией особо «горячих» горцев. Процесс шел медленно и не без проблем, но в целом успешно. Сильно облегчало положение и то, что горцы практически не имели современного оружия – все пути поставок его им были перекрыты, и лишь изредка турецкие контрабандисты умудрялись что-то переправить через русскую границу и дорожные патрули. «Накрылась» и торговля рабами – заняв все прибрежные поселения, Россия попросту отрезала горцев от возможных путей сбыта пленников, и привела в полное расстройство саму экономику горных племен, которые сильно зависели от поставок многих важных товаров извне [4]. В 1847 году последние вооруженные формирования горцев были разбиты или выдавлены за границы империи, и начался постепенный процесс интеграции местного населения в могучий организм империи, который должен был переварить это свежее пополнение, приобщить к благам современного цивилизованного общества, и заставить забыть о таких явлениях, как мюридизм, грабительские набеги и постоянная вражда между соседними кланами.

Аналогичный процесс тем временем шел в Средней Азии, где еще при Петре III постепенно началось продвижение на юг и подчинение местных племен. В эпоху правления Александра I этот процесс стал особенно важным, по одной простой причине – в свете экспансии Британской Индии, Средняя Азия в любой момент могла быть включена в английскую сферу влияния, а это значительно усложняло оборону государственных границ, которые были вытянуты на тысячи километров от Каспийского моря и до Китая. Началось все еще в 1818 году, практически сразу же после окончания Наполеоновских войн. По мере развития наступления приходилось разрабатывать новую тактику и стратегию, в особенности с учетом местного климата, где были и пустыни, и хорошо укрепленные поселения. Был сформирован особый, Туркестанский корпус, который получил свою униформу, особую организацию и подход к назначению командных кадров – туда назначались лишь решительные, разумные и дипломатичные командиры, так как в условиях этой войны нельзя было позволить себе медлить, как и не учитывать местный колорит. Продвижение шло медленно, но основательно — Туркестанский корпус опирался на сеть укрепленных пунктов, между которыми сохранялось сообщение, лояльность отдельных местных родов просто покупалась, в результате чего корпус обзавелся еще и собственной иррегулярной кавалерией. К концу правления Александра удалось подчинить казахов (на языке того времени — киргизов), при этом значительная их часть перешла в подданство императора добровольно. Были выработаны тактические и стратегические приемы, а также построена сеть укреплений, вокруг которых постепенно стали вырастать городки и города. Ольге же, а точнее – ее супругу, Михаилу Литовскому, предстояло решить куда более сложную задачу – подчинить буйных хивинцев, бухарцев и прочих обитателей Средней Азии, которые мало чем отличались от кавказских горцев как в любви к набегам на русские владения, так и в плане патриархальной организации, весьма жестко сопротивляющейся любым внешним силам.

Кампания по завоеванию Средней Азии готовилась заранее, еще с 1832 года, когда началось выдвижение передовых отрядов и малые рейды с целью разведки местности, и лишь в 1838 году она была начата с достаточно широким размахом. Наступление велось небольшими, но вооруженными до зубов бригадами, с высоким удельным весом конницы, конной артиллерии и нарезного оружия. Отряды действовали дерзко, решительно, оторвавшись от тылов и стремительно наступая на важнейшие опорные пункты Хивы, Бухары и Коканда – в первую очередь, города. При этом массово использовались различные ноу-хау вроде специальных емкостей для хранения воды, консервы, и многое другое. Активно использовалась союзная казахская кавалерия – последние также были целью набегов своих южных соседей, и горели желанием отомстить и прекратить дальнейшие нападения. Не без проблем, встречая упорное сопротивление, но Туркестанский корпус стал одерживать верх. К 1841 году пало самое близкое среднеазиатское государство – Хивинское ханство, его правитель, хан Аллакули был вынужден признать себя вассалом русского императора, и допустить русские гарнизоны в свои города. Куда сложнее оказалась борьба с Бухарой, чье население в несколько раз превосходило Хиву, а у эмира имелась, помимо прочего, достаточно современная (по местным меркам) армия. С другой стороны, эмир Насрулла испытывал определенные симпатии к русским, вместе с ними покорял хивинцев, и надеялся с их помощью навести порядок на территории сильно децентрализованного эмирата, из-за чего русские войска фактически спровоцировали гражданскую войну, выступив при этом союзниками эмира. В это время как раз шла война между Бухарой и Кокандом, и русские заодно вместе со своими сомнительными союзниками подчинили и его территории. Кампания закончилась лишь к началу 1848 года. К тому моменту все местные правители, включая эмира Насруллу, признали себя вассалами русского царя, и точно так же пустили на свои территории русских купцов и военных. Дальше был Афганистан, а за ним – и Индия, но императрица Ольга отказалась продвигаться дальше, стремясь не допустить обострения отношений с Великобританией из-за угрозы Индии, в результате чего Туркестанский корпус вместо дальнейшего продвижения стал закрепляться на текущих позициях, заодно «уточняя» южный границы новых русских вассалов и подавляя мелкие очаги сопротивления. На какое-то время в регионе установилось затишье….

Новоприобретенные территории требовали особого подхода для их интеграции в организм империи. Как-то запоздало и неохотно, но в Петрограде стали вспоминать, что экспансия и защита национальных интересов путем недопущения укрепления противника в пограничных территориях – это хорошо, но добиться мира и спокойствия на новоприсоединенных территориях, населенных чуждым по языку, религии и культуре населением, весьма и весьма непросто. Перед глазами был пример жестокой войны в Алжире, где французы несли большие потери, и были вынуждены практически постоянно воевать за сохранение уже отвоеванного. Требовалось каким-то образом интегрировать новые территории в империю так, чтобы не держать там постоянно большие гарнизоны, и с той или иной регулярностью подавлять восстания – ни войска, ни Тайная канцелярия не был всесильными, и подобные выступления неизбежно подтачивали могущество самой империи. Этим вопросом императрица занялась лично, причем еще с тех времен, когда она была цесаревной. Систематизировав информацию о различных регионах, учтя опыт предков и современников, императрица разработала конкретную доктрину, названную позднее по ее имени Ольгинской [5]. Суть ее заключалась в том, что непосредственная культурная ассимиляция населения в тех случаях, когда отличий между титульной и местной национальностями слишком много, попросту вредна и гибельна, и потому требовалось избрать иной вид ассимиляции – общественной. Население новых регионов требовалось «переварить» и целиком включить в состав имперского общества, как это ранее успешно сделали с евреями, не затрагивая их религиозные или культурные отличия, если того не требовала непосредственно интеграция. Клановое общество при этом подлежало постепенному упразднению; местные элиты целиком переучивались на светские порядки центральных регионов империи, или ликвидировались; открывались социальные лифты для простолюдинов, из которых подлежало воспитывать новое поколение местного чиновничества, лояльного центру, и составляющего противовес старым феодально-родовым элитам. Попутно массово внедрялся русский язык, который объявлялся единственным языком государственного делопроизводства, для чего на новые территории стала распространяться имперская система образования.

Эти, а также все прочие пункты доктрины сводились к простой формуле: государству все равно, кто ты, какого вероисповедания, национальности, на каком языке общаешься, если ты разделяешь ценности общества Российской империи, признаешь русского императора и знаешь русский язык. К этому добавлялось также переселение русских в новоприобретенные территории, и уважительное обращение с местной культурой – так, для размещения гарнизонов в Хиве, Бухаре и Коканде, были созданы специальные мусульманские батальоны и полки из числа татар и прочих поданных империи, которым было проще найти общий язык с местным населением, чем православным русским. С 1845 года Ольгинская доктрина получила непосредственную реализацию на местах, в том числе и в давно присоединенных территориях – Финляндии и Прибалтике. Будущее покажет, что доктрина эта окажется верным и эффективным инструментом – в течении нескольких поколений все национальные окраины империи достигнут вполне достаточной степени лояльности центру, и, будучи целиком включенными в общественную и экономическую жизнь большого государства, станут полноценной частью единого могучего организма [6]. При этом культурная ассимиляция, хоть ее специально никто не проводил, также происходила, пускай и в относительно небольших масштабах – вкусив жизнь современного цивилизованного общества, многие представители окраин теряли свою национальную идентификацию, и называли себя русскими просто по факту подданства. Впрочем, результат подобной политики был получен лишь во 2-й половине XIX века, а до того предстояло еще не один раз разбираться с проблемами, возникшими на недавно присоединенных территориях.

Внешняя политика

Как и Александр I, Ольга была большой поклонницей внешней политики и дипломатии, хоть и обладала заметно меньшими талантами в этой области, да и не вмешивалась во все дела в той степени, в которой это делал ее отец. Сказывалось и то, что императрицей она стала в возрасте 40 лет, разум ее уже был многоопытным, взвешенным и холодным, а не полным энергии и энтузиазма умом юной девушки. Это позволяло сохранить старый государственный курс, не потеряв при этом в качестве его исполнения. Так, в «наследство» Ольге достался вопрос брака ее младшего сына, Ивана, на испанской наследнице короны. Расчет был простым – родственник в правительстве Испании мог и верно отстаивать русские интересы, которых становилось все больше, и корректировать внутреннюю политику государства, направляя ее в сторону, выгодную России. Дон Хуан де Трансданубио не был вечен, и рано или поздно умер бы – а больше таких удобных конкретно для утверждения влияния в Испании людей не было. Потому, едва только в 1830 году у короля Фернандо VII родилась его первая дочь, Изабелла, сразу же был поднят вопрос о ее помолвке с 5-летним сыном Ольги, Иваном. Король одобрил этот план, но в 1831 году девочка умерла, и о браке пришлось забыть. Но тут королева Мария Кристина родила вновь, и вновь девочку, которую опять назвали Изабеллой [7]. Само собой, ей в женихи был предложен все тот же сын Ольги, и Фернандо точно так же согласился на этот брак – но затем настал 1833 год, король умер, наступило время регентства, и за руку и сердце будущей испанской королевы развернулась ожесточенная борьба. Большие виды на нее имели как представители французской Орлеанский династии, так и англичане. Окончательное решение долгое время не выносилось, но в 1840 году императрица все же добилась согласия от регентов и правительства Испании этого брака. Не в последнюю очередь свою роль сыграло и то, что Иван уже какое-то время находился при дворе в Мадриде, и успел показать себя весьма завидным женихом, к тому же подружившимся с малолетней королевой. Из-за внутренних проблем Иван в 1841 году принял католичество, но женился лишь в 1846 году, когда его невесте исполнилось 14 лет. Это была крупная победа Российской империи и Романовых – на троне далекой Испании отныне должны были находиться «свои» люди.

Активной дипломатической работы потребовал вопрос Бельгии. Это государство появилось еще в 1830 году, когда фламандцы и валлоны устроили революцию и отделились от Нидерландов. Россия формально была если не союзником, то очень близкой к голландцам страной, и потому Александр I в свое время взялся отстаивать интересы голландцев. После его смерти тем же должна была заняться императрица Ольга, но для нее бельгийский вопрос оказался отнюдь не простым. С одной стороны, требовалось поддержать традиционного союзника, с другой – избранный король Бельгии, Леопольд Саксен-Кобург-Готский, также не был для нее чужим человеком. Во время Наполеоновских войн он много сражался в составе русской армии с французами, был популярен при дворе благодаря своим манерам и впечатляющим внешним данным, и даже какое-то время рассматривался в качестве супруга самой Ольги – но выбор был сделан в пользу русского великого князя из боковой ветви Романовых. Кроме того, упорство в вопросе Бельгии не могло принести России никаких практических выгод, и потому императрица приняла решение занять позицию строгого нейтралитета, сыграв роль миротворицы, и добившись мирного расхождения двух государств. Это, помимо прочего, помогло несколько улучшить отношения с Великобританией, которая отстаивала права Леопольда, да и сам Леопольд лишь закрепил свою дружбу с русской царской семьей, что в будущем еще принесет свои богатые плоды.

А вот на другом направлении внешней политики Россию ждала неудача. Турецко-египетский конфликт все еще не прекращался, и в 1839 году вылился в новую войну. Турки были к ней подготовлены лучше, и потому смогли остановить первое наступление египтян, но постепенно последние стали склонять чашу весов в свою пользу. Не за горами была их победа, распад Османской империи и раздел ее владений между соседями, но тут в 1841 году неожиданно вмешались англичане, которых поддержали австрийцы и даже пруссаки. К берегам Леванта прибыла союзная эскадра, и нанесла удар по египетским войскам и портам. Мухаммед Али оказался к такому не готов, и был вынужден начать отступление обратно в Египет. России наскоро пришлось сколачивать свою эскадру, и готовиться к вмешательству, при этом сразу же ее поддержали французы и испанцы, имевшие в регионе свои интересы. Когда к Александрии подошла эскадра интервентов под началом Чарльза Нейпира, ее встретил русско-греко-египетский флот, готовый к бою. Дело шло к войне – но когда уже оставалось разве что объявить о ней официально, все стороны дали заднюю. Мухаммеда Али, в конце концов, заставили смириться с поражением в конфликте, и вернуть туркам Левант, но при этом все его достижения в Египте, как и сам Египет, сохранились за ним и его потомками. Сам египетский паша отныне именовался хедивом, в его непосредственном контроле, помимо Египта, оставался также Судан, Эритрея и Восточная Киренаика. Османский вассал получал широкие права самоуправления, вплоть до разрешения содержать свои армию и флот, в обмен на регулярные выплаты «компенсаций» в османскую казну. Кризис на какое-то время разрешился, но те, кто был в курсе местной специфики, понимали, что это фактически лишь перемирие перед очередной войной.

 «Весна народов» и отречение императрицы

Революция, начавшаяся в январе 1848 года на Сицилии, в результате превратилась во всеобщий европейский костер. Начались массовые акции протеста – народ требовал свобод, расширения прав, стремился к объединению разъединенных народов, и всего подобного. Лишь очень немногие страны, где не имелось острого социального напряжения, или, как в Великобритании, совсем недавно были приняты весьма популярные в народе законы, революций удалось избежать. Российская империя в список этих «счастливчиков» не попала – с весны 1848 года на улицы крупных городов стала выходить русская буржуазия, взращенная в минувшие годы, требовавшая политических прав и равенства всех перед законом. Вместе с основной массой протестующих на улицы вышли и немногочисленные радикальные организации, желавшие республики, свержения монархии или отделения национальных окраин. Впрочем, до откровенно революционных действий не доходило – слишком велик был авторитет 52-летней императрицы в народе, а всех, кто призывал к радикализму, то и дело «оформляли» сами протестующие, еще до реакции полиции. Ольга, понимая, что любая силовая попытка решить проблему сделает только много хуже, не решалась отдать приказ о применении войск. Ее супруг и сам был против подобного, считая, что в текущей ситуации войска могут оказаться не на стороне власти после отдачи подобных приказов. Решать проблему требовалось быстро, но никто из министров не знал, с какой стороны к ней подойти.

Между тем, в высших кругах империи был один человек, который думал, что понимает народ, и готов был действовать любыми средствами, чтобы решить эту проблему. Им был 28-летний цесаревич Александр Михайлович, умеренный либерал, сторонник развитого конституционализма и меритократии [8]. Он уже после начала выступлений на площадях Петрограда продолжил ездить в открытом экипаже, здороваться с обычными прохожими, и смело гулять по вечерним улицам города. Там он с непосредственностью, доставшейся ему от матери, с легкостью находил общий язык и с прохожими, и протестующими, и потому понимал происходящее лучше, чем многие министры. На основе этого понимания он сформировал свою точку зрения, которая затем станет крылатым выражением, девизом всего его правления – «Если царь не может с чем-то справиться, он должен это возглавить». Александру хватило смелости и разума подвергнуть всю политику государства критике, переосмыслить ее, и составить достаточно радикальный план преобразований, который вызвал у министров настоящий шок. Видя, что наследник престола, похоже, единственный знает, что делать, императрица Ольга поручила ему сформировать комиссию для создания новой Конституции, и распустила Собрание и правительство, ссылаясь на очевидный паралич их политической воли. Вся полнота власти перешла в руки к ограниченному кругу лиц, которые так или иначе замыкались на царицу и цесаревича. Это не было целиком понято в народе, из-за чего протесты стали ожесточаться. Еще более ситуацию усугубило покушение на цесаревича, осуществленное 21 июня – группа из трех людей попыталась расстрелять экипаж Александра из пистолетов, но была вовремя обезоружена находившимися рядом людьми и полицейскими. Как оказалось, они были представителями подпольного движения республиканцев, и планировали, помимо прочего, еще и взорвать императорский дворец вместе с царицей и ее семьей. Тайная канцелярия сразу же взялась за дело, начались аресты и обыски. Под каток репрессий попали и обычные протестующие, не желавшие свержения монархии, из-за чего ситуация начала становиться взрывоопасной. В Киеве, Москве и Вильно случились столкновения митингующих с полицией; в Петроград были введены войска, но там протесты пока не доходили до критической стадии из-за авторитета цесаревича, который регулярно «выходил в народ» даже после покушения, и старался успокоить людей.

В начале июля был оглашен проект реформ, составленный цесаревичем Александром. Он был практичным, простым, хоть и носил черты явного популизма. Сам проект состоял из нескольких частей, его реализация должна была осуществляться поэтапно. Первым этапом была избирательная реформа, которая существенно снижала ценз, и допускала к выборам широкие народные массы – пускай и далеко не все. Вслед за этим массам предстояло осуществить народные выборы, по результатам которых формировался новый состав Государственной Думы. Само двухпалатное Собрание получало отныне достаточно широкие законодательные функции, и первейшим законом, который требовалось ими рассмотреть, становилась Конституция 1848 года, или же Александровская Конституция. Она была весьма либеральна, и в случае принятия завершала великий процесс преобразования общества и самой империи, начатый еще Петром III. Отныне все сословия уравнивались в правах и обязанностях перед законом – за одни и те же нарушения и дворянин, и крестьянин должны были наказываться с одинаковой строгостью, и судиться одними и теми же судами. Сословные привилегии отменялись, но их содержание сохранялось – правда, под видом привилегий личных, которые можно было заслужить за те или иные достижения по службе, благотворительность, военную службу, и т.д. Устанавливалась свобода собраний, печати, разрешались профсоюзы, открывались социальные лифты – в соответствии с меритократическими взглядами цесаревича, в стране вводился принцип «каждому по заслугам» [9]. При этом проект Конституции уже был подписан императрицей Ольгой, что ясно давало понять о серьезности намерений правящего дома. Народные выступления сразу схлынули, народ начал расходиться. Оставались на площадях лишь самые стойкие и недоверчивые, стремившиеся проверить, будет ли царица соблюдать обещанное – но их беспокойство не оправдалось. Выборы прошли, в Государственную Думу попали представители двух партий (Либеральной и Консервативной), и они практически единогласно проголосовали за новую Конституцию, которая вступила в действие со 2 сентября 1848 года.

Достигнутое было большим успехом правительства императрицы Ольги, которой удалось избежать большого кровопролития, проявив гибкость и трезвость суждений. Принятая при ней Конституция, с внесением правок, будет существовать на протяжении полутора столетий, и останется актуальной по сей день. Был завершен великий процесс, начатый ее далеким предком из XVIII столетия. Однако сама императрица во время этих событий неожиданно осознала, что ее время прошло. Ольга все еще оставалась сторонницей просвещенного абсолютизма, и ей было чуждо правительство, в котором она не могла своим волевым решением сделать то, что требуется, вопреки воле Собрания. Именно потому она, взвесив за и против, вскоре после принятия Конституции решила отречься от престола в пользу своего сына. Передача власти состоялась 2 октября того же года, спустя ровно месяц после вступления в действие нового главного государственного закона. Проживет Ольга Александровна до 1864 года, путешествуя по Европе, а с середины 1850-х годов осев в Царском Селе. Там ей суждено будет застать и смерть сына, и рождение правнуков. Народ высоко оценил ее роль и, несмотря на всю цензуру и ограничения ее правления, на все подавление либерализма и народных свобод, она останется одной из самых значимых и высоко оцененных женщин в истории империи, царицей, которая смиренно приняла тот факт, что ее правление и то, что оно олицетворяло, уже не отвечают требованиям времени, и спокойно передала власть в руки своего сына, наследника короны и будущего как династии Романовых, так и всей империи.

Примечания

1. В реальности первый элеватор в России был построен аж в 1887 году, а массово они стали появляться только при большевиках. В этом плане империя реально, и весьма значительно отставала от ведущих аграрных стран мира.
2. В реале – около 68,5 миллионов к 1850 году. Да, более ранние прогрессивные реформы, начатые еще в конце XVIII века, дают вроде бы не очень большой дополнительный ежегодный прирост населения – но в перспективе десятилетий превращаются в огромные цифры.
3. Одна из болезней морских держав, достигших высокого уровня развития собственной торговли. Речь даже не о том, что для себя надо оставлять протекционизм, а у всех остальных продвигать свободную торговлю, нет – англичане и сами у себя активно внедряли ее, наломав потом кучу дров из-за фанатичного убеждения, что «рынок все сам отрегулирует».
4. Это сильно упростит процесс подчинения Кавказа. Отрезание горцев от путей сообщения с турками – самый эффективный способ если не решить проблему, то заметно снизить ее масштабы.
5. Я просто не мог упустить такую возможность запилить Ольгинскую доктрину интеграции нац. окраин в империю, в свете наличия в интернетах ольгинских ботов и троллей.
6. Не буду утверждать, что в заданных условиях такое бы точно сработало, но, ИМХО, это в любом случае куда эффективнее закручивания гаек.
7. В реальности обе девочки выжили, и первая стала Изабеллой, а вторая – Марией Кристиной. Собственно, АИшная Изабелла II по сути и будет реальной Марией Кристиной, ставшей королевой – это куда более удачный выбор, чем недалекая королева-нимфоманка, женатая на импотенте, и оскандалившаяся настолько, что это послужило одной из причин революции в стране.
8. После короткого перерыва я вновь возвращаюсь к теме «императоров здорового человека». Этот АИшный Александр II именуется как и реальный, и как и реальный является либералом, но если Освободитель был либералом увлеченным, не способным критически осмыслить то, что ему иногда предлагали под видом «прогресса», то этот изначально имеет критический склад ума и способности к анализу, что позволит избежать наиболее крупных «либеральных» ошибок реала.
9. По сути, на тот момент это при любом раскладе лишь декларирование добрых намерений де-юре. Де-факто ситуация полного равенства и возможности по своим заслугам возвыситься хоть крестьянину, хоть дворянину, до одинаковых высот сложится через 2-3 поколения бытовой дискриминации и ограничений из-за нулевых «связей» выходцев из низов – т.е., к началу XX века.