Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл про Фолкьунгов, и сегодня настала очередь рассказать о таком крутом мужике, как ярл Биргер Магнуссон. Речь пойдет о его ранней жизни, родителях, становлении политиком и видным государственном мужем, и почему ярлом Швеции он будет всего 2 года.
Содержание
Магнус Миннешёльд и Ингрид Ильва
Предположительно тот самый щит Магнуса Миннешёльда
У Бенгта Снивиля было трое сыновей. Старший, Биргер Броса, стал одним из самых выдающихся представителей своей династии до 1250 года, для которого специально была создана должность риксярла. Младший сын, Карл Дёве, был фигурой куда меньшего масштаба, но все же сам какое-то время был риксярлом, влиял на политику государства, и участвовал в крестовом походе против эстов – правда, с летальным для себя исходом. А вот средний сын Бенгта Снивиля, Магнус, всегда оставался в тени, на втором плане. Нельзя сказать, что он был посредственностью – храбрый, сообразительный и честный Магнус просто оказался лишен амбиций, и потому довольствовался вторыми ролями при своих братьях и племянниках. Возможно потому при разделе наследства Бенгта Снивиля именно ему достались родовые владения в Эстергёталанде, включая поместье Бьельбу. Магнус честно служил под началом Биргера Бросы, а затем и прочих королей и риксярлов, заслужив прозвище Миннешёльд – Памятный Щит. Основанием для такого прозвища послужил геральдический щит с золотым львом, который он всегда носил с собой, и благодаря ему легко запоминался людям [1]. На службе родичам и государству Магнус прожил долгую жизнь, получил немало ранений, и на службе же был убит в 1210 году, в почтенном 60-летнем возрасте.
Первой его супругой была Ингегерда Монешерна, представительница близкого к роду Фольке Фильбютера семейства [2]. Эти два дома сохраняли между собой связи с момента своего первого сближения, но с закреплением союза династическими браками как-то не складывалось более чем 100 лет. Стремясь исправить этот недочет, Бенгт Снивиль настоял на женитьбе среднего сына на девушке из рода «Луна и Звезда». Брак вышел не самым успешным – Магнус много пропадал на службе, изредка возвращаясь домой, в Бельбу, где находилась его супруга, причем практически все визиты можно четко определить по времени, так как спустя 9 месяцев после них у Ингегерды как правило рождались дети. Всего их на свет появилось четверо – сын Эскиль (1170), не оставивший потомства, и три дочери, старшая из которых, Маргарита, вышла замуж за представителя рода Юртхувуд, а две остальные решили стать монашками. Сама Ингегерда была девушкой простой, во всех смыслах, из-за чего дела в Бьельбу и окрестностях шли самотеком, и вотчина рода Фолька Фильбютера постепенно приходила в упадок. В 1198 году там даже обрушилась старая деревянная церковь, и вскоре после этого сама Ингегерда умерла.
Вторую супругу 48-летнему Магнусу искал его старший брат, Биргер Броса, и, в общем-то, нашел без особых проблем, причем королевских кровей. Новой хозяйкой Бьельбу стала Ингрид Ильва, внучка конунга Инге II Младшего из дома Сверкеров. Была она на 30 лет младше своего супруга, но уже в столь юном возрасте успела зарекомендовать себя крайне необычной, и несомненно выдающейся женщиной, что лишь подтверждалось ее прозвищем Ильва (Волчица). Умная, волевая, хитрая и амбициозная, она могла подминать под себя волю многих мужчин, и в Бьельбу стала править железной рукой, занявшись восстановлением и расширением родовых владений. При ней деревянная архитектура родового поместья заменяется на каменную, а вместо рухнувшей церкви возводится новая, с высокой шестиэтажной башней-колокольней (самой высокой в Швеции на тот момент), на втором этаже которой Ингрид оборудовала себе личные кабинет и спальню. Занималась она не только родовым поместьем – «Риксхроника» утверждает, что при участии, а зачастую – под прямым давлением этой женщины в начале XIII века в Эстергёталанде и Смоланде активно строились церкви, а христианство уже заняло доминирующую позицию в религиозной жизни населения, и о языческих смутах в этой части Швеции окончательно забыли.
Самым забавным при этом было то, что по континентальным меркам вторая супруга Магнуса Миннешёльда была ведьмой и еретичкой, так как соблюдала некоторые языческие обряды, и по убеждению всей Швеции занималась колдовством. Правда, в самой Швеции все это ни о чем не говорило – в стране еще хватало язычников как таковых, да и двоеверцев тоже, а старые традиции различали «черное» и «белое» колдовство, и Ингрид Ильве приписывали именно второе [3]. Так, еще при жизни мужа на Бьельбу однажды напала крупная банда то ли разбойников, то ли противников рода Фолька Фильбютера. Ингрид, запершись в церкви с детьми, начала из окна сыпать проклятиями вперемешку с христианскими молитвами и языческим колдовством, призывая духов предков защитить их. И свершилось чудо! Как будто из ниоткуда в Бьельбу появилась группа всадников с родовой символикой, которая перебила разбойников, и спасла усадьбу от разграбления. Главой всадников оказался Магнус Миннешёльд, вернувшийся домой. Некоторые списали это на совпадение и удачу, но суеверные крестьяне решили, что это сработало колдовство. Еще больше укрепило репутацию Ингрид Ильвы предсказание, сделанное ею после рождения младшего сына о том, что он станет конунгом Швеции – и спустя десятилетия это предсказание сбылось. Торстейн Книжник лично застал эту женщину в живых, пускай и в преклонных годах, и прямо указал в «Риксхронике», что даже в старости эта женщина была чрезвычайно обаятельной, живой и активной, а окружение пересказывало десятки историй о том, как белое колдовство госпожи Ингрид Ильвы не раз помогало ее супругу, а затем и сыну в их великих государственных делах.
Молодая, красивая и умная вторая супруга заставила Магнуса Миннешёльда вспомнить, что у него еще есть порох в пороховницах, и брак оказался удачным и плодовитым. Глава семейства все еще пропадал на службе, но стал чаще наведываться в Бьельбу, и больше времени проводить с женой и детьми, что привело к появлению новых отпрысков – с 1198 по 1210 годы, за 12 лет, Ингрид Ильва родила пятерых детей, трех сыновей и двух дочерей. Первенцем ее был Карл, затем последовали две дочери – Ингрид и Ингеборга, после которых родились младшие сыновья Бенгт и Биргер. Так как в 1210 году Магнус умер, то на плечи Ингрид Ильвы легла забота и о своих детях, и о детях покойного от первого брака. Всех их она воспитывала на совесть, старалась привить любовь к христианству, но без фанатичной ненависти к язычникам, которая временами была заметна у выходцев с континента. Она же обеспечила всем детям лучшее образование из возможных, что открыло им во взрослой жизни многие возможности. Карл и Бенгт в результате пошли по церковной карьере, и стали епископами, а Эскиль вырос умным и образованным человеком, весьма полезным в администрации любого правителя. Своих дочерей Ильва выдала замуж за шведских стурманов, что укрепило ее связи с шведской знатью, и очень пригодилось в грядущие годы. Впрочем, к тому моменту она уже играла в семье явно второстепенную роль, так как на первый план выдвинулся ее младший сын, Биргер.
Биргер Магнуссон
Биргер Магнуссон был зачат, когда его отец находился в весьма преклонном возрасте в 60 лет, и родился уже после его гибели в сражении при Гестильрене, в том же 1210 году. Если судить сугубо по генеалогиям, то ему мало что светило в масштабах государства – младший сын от второго брака среднего брата Биргера Бросы имел слишком много старших и более влиятельных родственников, а без отца он имел еще меньше шансов выбиться в люди. Однако мальчик на деле оказался чрезвычайно талантливым – умный, прагматичный, решительный и волевой, он имел вполне конкретные амбиции стать новым Биргером Бросой для государства, а то и вовсе возложить на себя корону Швеции, что предсказывала его мать. С ранних лет он понимал, что не сможет в одиночку пробиться наверх, и что ему нужны сильные союзники. В детские и юношеские годы он ориентировался на Ульфа Фасе, своего двоюродного брата, но собственные взгляды на будущее Швеции шли в прямой конфликт с идеями Фолькунгарны, да и влиятельный родственник в общем-то не спешил возвышать кого-то из своего рода, кроме собственных детей или иных союзников по партии Народных Королей. На этой почве раскол между ветвями рода лишь усиливался, что не могло не привести к печальным последствиям в будущем.
В конце концов Биргеру пришлось искать союзников среди других родственников и друзей. В первую очередь благодаря посредничеству матери, Ингрид Ильвы, удалось наконец-то помириться с языческой ветвью рода, которая к началу XIII века практически вымерла, и была представлена лишь старцом Сигурдом, да его внуком Торстейном (будущим Торстейном Книжником), который был младше Биргера на 10 лет. Торстейн перешел в христианство, получил образование при церкви, стал интересоваться историей рода и Швеции, и благодаря хорошо организованному уму не раз подсказывал Биргеру выходы из затруднительных ситуаций, и даже определил многие черты всей династии. Само собой, что родные и сводные братья поддержали Биргера, или по крайней мере не мешали достижению его целей. Еще одним ценным родственником, вставшим на сторону сына Магнуса Миннешёльда, стал Карл Карлссон по прозвищу Ульф (Волк) – младший брат Ульфа Фасе, сильно не ладивший со своим влиятельным родственником на почве неприятия идей Фолькунгарны. Старшие братья Биргера умерли рано, но младший единоутробный, Элоф, с ранних лет стал для него верным соратником и последователем. На стороне Биргера выступили и двоюродные племянники Суне и Хольмгер, сыновья Фольке Биргерссона, риксярла в 1208-1210 годах. По иронии судьбы, дети основателя Фолькунгарны также не жаловали эту партию, и были заинтересованы в централизации власти в руках конунгов – при условии, что конунгом стал бы их родственник. Нашлись сторонники и среди других влиятельных семейств Свеа Рике. Так, в первую очередь Биргера поддержал род Монешерна, причем один его представитель, Вальдемар Грип (Грифон), стал его другом и ближайшим соратником, а младшая сестра Вальдемара, Кристина, и вовсе стала любовницей Биргера, причем с весьма юных лет. Были также многие менее значимые рода, которые встали на сторону сына Магнуса Миннешёльда, но это все будет потом, когда тот начнет набирать политический вес.
Большую ставку сделал Биргер и на популизм. Собственные силы позволяли ему надеяться на определенную долю самостоятельности, но этого было мало для достижения успеха. Вероятно, Биргер одним из первых сообразил, какой значительной силой в умелых руках может стать шведский народ в лице крестьянства. Общины шведских крестьян с давних пор имели ряд особых свойств, среди которых была сильная сплоченность и коллективизм в решении важных вопросов, из-за чего крестьянское ополчение, собранное из соседних общин и вооруженное хотя бы на минимально приемлемом уровне, зачастую могло показывать совершенно неприличную по континентальным меркам боеспособность и побеждать там, где другая пехота давно бы разбежалась [4]. И этим самым общинам идеи Фолькунгарны были, в общем-то, чужды, зато напрямую их касалось своеволие знати и анархия в стране, как и постоянные стычки между сторонниками конунга и риксярла – крестьяне, насытившись сражениями за последние десятилетия, жаждали лишь мира, и ради мира готовы были даже воевать. Свой вес имели и жители городов – в первую очередь купцы, в интересах которых была сильная власть и мир в стране, дабы можно было спокойно делать деньги дальше. И ради достижения этой цели они также были готовы принять участие в борьбе, правда, в денежном смысле. Биргер с самого начала пытался добиться популярности в обоих этих группах населения, а не только среди знати, и добился в этом немалых успехов, став весьма популярной фигурой среди крестьян и горожан.
Все это давало средства, и более или менее обозначало цель, но вот путь оставался не ясен, как и общая идея – а без идеи любой человек, даже выдающийся, рисковал потеряться где-то по дороге, забыться, оступиться и упасть, что было чревато неприятными, а то и фатальными последствиями. И вот как раз идея у Биргера Магнуссона была вполне четкая, и шла она прямо против того, за что боролась Фолькунгарна и Ульф Фасе – сын Магнуса Миннешёльда видел будущее исключительно за сильным, централизованным государством, с четкой иерархией административной власти, едиными законами и сильной армией. Только сильная власть могла гарантировать мир и процветание для государства, выгодные условия для укрепления купцов и бюргеров, спокойствие для земледельцев, и многое другое. Фолькунгарна не могла дать Швеции никакой сильной власти – ее идеями были максимальная децентрализация и ослабление власти в столице, чтобы каждый регион, каждый ландскап, херад или хундаре жил каждый отдельно, но в составе некоей единой формации, во главе со стурманами, которых интересовала лишь личная выгода. То, что при таком раскладе государство неизбежно ослабевало, и становилось жертвой перед лицом более сильных и централизованных соседей, было для Биргера ясно как божий день. Но мало было создать сильную центральную власть – ее в любом случае потребовалось бы сохранять и развивать, иначе повторилась бы судьба многих начинаний Биргера Бросы, которые при Ульфе Фасе были сведены на нет. А для этого требовалось стать конунгом. И Биргер Магнуссон неизбежно должен был столкнуться с Фолькунгарной и двоюродным братом, и сразиться с ними в смертельной схватке.
Начало борьбы
Началось противостояние двух представителей дома Фолькунгов еще до того, как умер Кнут Лонге, а Биргер набрал политического веса в стране. В 1229 году регент сверг короля Эрика, и сам провозгласил себя конунгом, после чего начались сражения по всей стране. В Эстергёталанде Эрик нашел достаточно широкую поддержку, и многие представители местной знати вместе с крестьянами вступили в армию, которую разгромил Ульф Фасе. Биргеру на тот момент было всего 19 лет, и в развернувшейся гражданской войне он занял твердый нейтралитет – однако этого в результате оказалось мало. В Эстергёталанд прибыли карательные отряды свейской знати, которые принялись подавлять очаги сопротивления новому королю Кнуту Лонге, а по большей части – просто грабить и насильничать. Одна из банд заявилась и в Бьельбу, где в то время находился Биргер с матерью, братьями и сестрами. Времена уже давно были неспокойные, нападения случались и раньше, так что молодой эстергёталандец по-привычному собрал свою стражу да местных крестьян, и перебил напавший на него отряд. Лишь после этого стало ясно, что беспорядки творят уже не просто бандиты, а люди Фолькунгарны. Впрочем, это не остановило действия молодого и еще неопытного Биргега — преисполнившись гневом, он собрал больше войск, и прошелся по Эстергёталанду огнем и мечом, карая всех, кто хоть как-то походил на разбойника. В числе убитых числился и некий Юхан Фредерикссон, немец-наемник, приближенный риксярла. Теперь настала очередь Ульфа Фасе гневаться, и он уже планировал было начать маленькую войну против своего родича, но вовремя передумал, да и конунг Кнут Лонге оценил способности Биргера к наведению порядка, и даже сделал его херадсхёвдингом, поручив и дальше хранить покой и безопасность региона. Сам же юный сын Магнуса Миннешёльда, несмотря на опрометчивость своего решения напасть на людей брата, оказался в выигрыше – помимо возвышения в иерархии государственного управления он еще и завоевал популярность среди эстергёталандцев, так как их порядок и спокойствие интересовали еще больше, чем Кнута Лонге.
Несмотря на формальное примирение, пропасть между Ульфом Фасе и Биргером с каждым месяцем стала лишь нарастать. Это позволило последнему, еще не до конца оформившего свои взгляды и жизненную позицию, по-новому взглянуть на ситуацию в стране, и 1229-1231 годы стали периодом раздумий и сложных выводов. К своему 21-му дню рождения Биргер уже окончательно определился с тем, что и как надо делать. При посредничестве матери он стал устанавливать контакты со сторонниками внутри государства, а также начал тайную переписку с опекунами 15-летнего Эрика Эрикссона, пребывавшего в Дании. Попутно в Эстергёталанде твердой рукой наводился порядок, налаживались контакты с местной знатью и крестьянскими общинами, а эмиссары Биргера стали посещать и Смоланд, где поддержка Фолькунгарны была минимальной, и можно было найти дополнительных сторонников. В результате этого в 1234 году, когда умер Кнут Лонге, и настало время новых выборов конунга, уже была подготовлена почва для возвращения Эрика Эрикссона. Даже Ульф Фасе не особо сопротивлялся его повторному избранию, так как не считал юношу угрозой и серьезной политической силой. Но едва только выборы свершились, как рядом с Эриком внезапно собрались воедино все сторонники сильной королевской власти, и среди них оказался Биргер Магнуссон.
В 1235 году Биргер женился на старшей сестре Эрика Эрикссона, Ингегерде, тем самым окончательно скрепив свой союз с королем. И это уже были не шутки – учитывая слабое здоровье Эрика и отсутствие у него супруги этот брак не просто скреплял связь между ними, а делал Биргера и его детей потенциальными наследниками короны Швеции. Тем самым все главные игроки в стране окончательно определились с выбором стороны. Нельзя сказать, что Фолькунгарна не осознавала происходящего, но поводов для активизации действий пока еще не наблюдалось, потому Ульф Фасе занял выжидательную позицию. В этом была его серьезная ошибка – король Эрик вместе с Биргером неплохо спелись, и активно укрепляли свои позиции. По факту, страна была разделена на три части – большую часть Свитьода и Вестергёталанда контролировала Фолькунгарна, Уппланд и Эстергёталанд считались «базой» сторонников Эрика, а Смоланд, часть Вестергёталанда, северные окраины и Финляндия в это время оставались нейтральной территорией. За них-то с 1235 года и развернулась борьба. Первую победу в ней одержал Биргер – в 1238 году случился конфликт между церковью и крестьянами в Смоланде, появился риск начала восстания. Главный сторонник короля Эрика тут же отправился туда, и на месте решил все насущные проблемы, примирив стороны. И местная церковь, и крестьяне оказались благодарны, в результате чего Смоланд окончательно перешел на сторону Эрика XI.
Крестовый поход в Финляндию
После крестового похода, предпринятого Эриком IX Святым, у Швеции появились владения на территории Финляндии, с вассальными финскими племенами и местным епископством в Ноусисе, которое занималось их крещением. При этом военные действия не останавливались – из Швеции периодически прибывали отряды крестоносцев, которые продвигали границу дальше на восток, а в ответ финны и карелы при поддержке новгородцев, а иногда и с их прямым участием, совершали набеги на шведские территории. Впрочем, не все дела решались исключительно войной – христианизация понемногу набирала обороты, а экспансия Свеа Рике на восток шла не только военными, но и мирными способами, в первую очередь через заключение договоров о защите и поддержке ближайших племен, которые иногда добровольно шли под начало шведов [5]. И все шло своим чередом, пока в 1221 году Папа не назначил епископом Нуосиса англичанина Томаса. Это был весьма своеобразный человек, с далеко не самым подходящим характером для церковника. Подделка писем Папы, убийства конкурентов и критиков, силовая христианизация, грабеж, интриги, предательства – это лишь небольшой список того, в чем отметился этот служитель церкви. На новом месте он за несколько лет освоился, и, по утверждению Торстейна Книжника, стал жестоко обходиться с местными племенами, заодно требуя с них на нужды церкви подати сверх меры [6]. В ответ финские племена стали объединяться с соседями, и совершать набеги на шведские территории. Томас использовал этот повод в качестве демонстрации новгородской угрозы, и в 1229 году добился от Папы запрета для всех католиков торговать с Новгородом.
А в 1232 году Папа призвал католиков к новому крестовому походу, на сей раз – в Прибалтику, и никто не знал, где он может закончиться. В Новгороде были уверены, что настоящей его целью является Северная Русь, и из-за действий епископа Томаса они также были уверены, что Швеция присоединится к германским крестоносцам в ближайшее время – хотя свеям и гётам было явно не до того. Действуя на упреждение, русичи усилили поддержку финским племенам близ шведских владений, и разожгли и без того уже тлеющее возмущение епископом Томасом. В 1235 все это вылилось в масштабное восстание лояльных финнов. Шведская колония на восточном берегу Ботнического залива оказалась под угрозой, и в 1237 году, по просьбе все того же епископа Томаса, Папа Римский призвал христиан-католиков к еще одному крестовому походу – на сей раз против финнов. Король Эрик XI решил принять участие в нем, и поставил во главе шведских крестоносцев Биргера. У них обоих были свои резоны в участии в походе, несмотря на вялотекущую гражданскую войну – победы над язычниками могли укрепить власть короля Эрика и поднять авторитет Биргера, что должно было позволить переманить часть сторонников Фолькунгарны на сторону короны. Не лишним было и ублажение церкви, и возможная вербовка себе новых людей в войско и политическую партию. В конце концов, финский бардак все равно пришлось бы рано или поздно разгребать, и лучше было сделать это как можно раньше.
Биргер Магнуссон провел две крупные кампании – в 1238, и 1239 годах. Он успешно действовал силой, и войска под его предводительством всегда побеждали, хотя отряды шведских крестоносцев редко насчитывали более нескольких сотен человек воинов. Однако не забывал Биргер и про дипломатию – многие финские племена удалось замирить в результате переговоров, а часть даже приняла участие в кампании 1239 года на стороне шведов. Финнам вообще понравился дипломатичный Биргер, который не желал лишний раз проливать кровь, но в то же время в ситуациях, когда иного выхода не было, принимавший жесткие решения. А вот с епископом Томасом все сложилось нехорошо – светские власти не имели влияния на церковь, а уговоры на упрямого англичанина не действовали, из-за чего он сильно поругался с Биргером, и сорвал переговоры с рядом финских племен. После этого представитель короны в Финляндии предпочел договариваться с финнами без участия церковников, и дело шло достаточно успешно. Впрочем, сражаться все же приходилось, и часто, но хорошее командование обеспечило быстрое продвижение крестоносцев на восток, в результате чего те спустя два года уже приблизились к территориям, которые непосредственно контролировали новгородцы. С ними уже произошли несколько стычек, и пока шведы вроде как побеждали, но Биргер понимал, что тягаться с Новгородом напрямую в сложившихся условиях он не может. Когда в конце 1239 года король отозвал его обратно в Швецию, эстергёталандец строго запретил крестоносцам вторгаться в непосредственные владения новгородцев.
И крестоносцы послушались бы Биргера, который завоевал огромный авторитет среди них как хладнокровный и умелый полководец и политик, но еще оставался епископ Томас, который не подчинялся светским властям. Англичанин завидовал успехам Биргера, и в 1240 году решил вторгнуться непосредственно во владения Новгорода – высадиться в устье Невы, в Ингерманландии, и построить там крепость, из которой в дальнейшем будет удобно вести наступление на русских еретиков. Впрочем, ничего не мешало также и пограбить земли новгородцев, куда более богатые, чем у финнов. Большая часть крестоносцев или отбыла домой, или попросту предпочла другие направления дальнейшей экспансии, но несколько сотен воинов присоединились к Томасу, и вместе с ним на кораблях отправились в поход. Закончился он весьма печально – вскоре после высадки на Неве воинство епископа было наголову разбито князем Александром Ярославичем, сам епископ едва спасся бегством. Затея с походом против русских целиком провалилась. Престиж Томаса упал настолько, что его перестали слушаться даже крестоносцы, и в попытках вернуть власть он шел на новые и новые преступления и интриги. В 1243 году их богатый список стал известен Папе Римскому, и тот вынудил епископа добровольно освободить кафедру в 1245 году. Новый епископ был назначен лишь в 1249 году, а Томас отправился замаливать грехи в монастырь на Готланде, где и умер за год до назначения своего преемника.
Формально крестовый поход закончился в 1240 году, но мелкие рейды шведских крестоносцев, торговцев и посланников продолжались еще десять лет. Обширные территории с многочисленными финскими и карельскими племенами были официально включены в состав Швеции, и на востоке крестоносцы вступили в плотное соприкосновение с новгородцами, которые взимали дань с местных племен вплоть до севера Ботнического залива. Теперь же племена должны были платить дань только шведам, а попытки новгородцев возобновить ее сбор в свою пользу пресекались силой. Был основан ряд городов, включая Або, будущую столицу Финляндии, а во внутренних владениях и на границе начали возводиться новые крепости – Або, Тавастехус, Борго [7]. Стали появляться местные землевладельцы и будущие феодалы, как из числа шведов, так и из крестившихся финнов. После отъезда епископа Томаса ситуация в регионе нормализировалась, отношения между шведами и местными племенами заметно улучшились, и финны с карелами стали активнее принимать католицизм, пускай пока и с некоторым налетом местных верований – что было неудивительно с учетом того, что налет язычества сохранился еще и в самой Швеции. Правда, при всей значительности достижений шведы все равно не достигли всего, чего хотели – но дальнейшую экспансию на востоке пришлось отложить на будущее из-за событий в самой Швеции.
Шах и мат
Герб Эрика Шепелявого
Биргер Магнуссон вернулся в Швецию в конце 1239 года по требованию конунга Эрика. Причиной тому послужила активизация действий Ульфа Фасе и Фолькунгарны – «Народные короли» осознали, что король и его сторонники стремительно набирают силу, и требуется что-то предпринять. И они предприняли – начав постепенное обострение ситуации внутри страны. Знатные банды стали разбойничать на дорогах, и совершать набеги на территории, контролируемые короной. Фолькунгарна явно была намерена спровоцировать короля на действия, чтобы выставить его агрессором перед лицом колеблющейся знати. Однако Ульф Фасе уже упустил время. После Финляндии Биргер уже был не просто соратником короля, а стурманом государственного масштаба, победителем язычников, покорителем финнов, победоносным полководцем и отличным дипломатом. Воины и зарождающееся рыцарство Швеции видели в нем молодого и амбициозного лидера, способного и дальше вести их к победе и славе, а крестьяне и горожане считали его единственным человеком, способным восстановить мир и порядок в стране. Ульф Фасе в глазах шведов уже выглядел не так весомо – не участвуя в крестовом походе, и вообще занимая достаточно пассивную позицию во внешней политике, занимаясь покровительством «своей» знати, он сильно дискредитировал себя, да и свою партию тоже. В 1240 году, используя королевские войска и бывших крестоносцев, Биргер устроил охоту на бандитов по всей стране, и за полгода очистил дороги и леса от разбойников. Ульф Фасе было выдвинул претензии, что Биргер истребляет его людей – но тот лишь обратился за арбитражем к архиепископу Уппсалы, который взял сторону короля и его соратника. Фолькунгарна проиграла и этот раунд. А в 1241 году Биргер уже представлял интересы Свеа Рике в Норвегии, и весьма успешно – король Хакон IV весьма высоко оценил восходящую звезду шведской политики.
Решив, что позиции короны уже достаточно стабильны, Биргер с 1242 года начал постепенно возвращать конунгу основные управленческие функции, и проводить в стране централизацию. Связано это было с большими рисками, но в случае успеха могло заставить Фолькунгарну рассосаться – или хотя бы первую перейти в наступление, что было на руку и Эрику, и Биргеру. Планировалось также укрепить старые крепости и построить новые, усилить армию. Денег требовала и Финляндия, в которой еще надо было построить крепости, торговые посты, дороги и церкви. Из-за этого Биргер решил пойти также и на повышение податей – как натуральных, так и денежных. Первая волна последовала уже в том же 1242 году, и ее народ еще как-то стерпел, но еще спустя три года подати вновь повысились, и теперь уже значительнее. В результате политика централизации вкупе с повышением налогов вызвали бурю народного негодования. Многие решили, что Фолькунгарна не так уж и плоха, и лучше умеренная анархия, чем порядок и гнет королевских властей. Ряды сторонников Ульфа Фасе стали быстро расти
Сложно сказать, сделал это Биргер специально, или так вышло случайно, но усиление своих позиций его двоюродный брат воспринял как сигнал к тому, что с Эриком пора заканчивать. В 1247 году Ульф Фасе прямо выступил против короля Эрика XI, выдвинув своего претендента – Хольмгера Кнуттсона, сына конунга Кнута Лонге, члена Фолькунгарны. К нему присоединились многие представители знати и родственники, а также крестьяне Уппланда, которых возмутил рост податей. Под знаменами риксярла собралась большая армия – но и Биргер не терял времени, и уже собрал под началом короны не меньшее войско. Близ Спаррсетры произошло масштабное сражение, в котором решительную победу одержал Биргер Магнуссон. Ульф Фасе с остатками войск отступил в Вестергёталанд, и попытался остановить там королевскую армию, но лишь оттянул неизбежное – в 1248 году в одном из сражений он погиб. Сын Ульфа Фасе, Карл Ульфссон, бежал за границу в поисках поддержки. В том же 1248 году был схвачен и Хольмгер Кнуттсон, скрывавшийся на севере страны. Некоторые стурманы просили короля о милосердии, но Биргер настоял на самых жестких мерах, и претендента-неудачника казнили. Быстрыми и жесткими действиями Биргер привел Швецию в порядок и объединил ее под началом Эрика XI, за что тот назначил его новым риксярлом. Остатки Фолькунгарны были ослаблены, а во главе нее встал свейский стурман Йоан Бло, уступавший и покойному Ульфу Фасе, и Биргеру во всем.
Корону риксярлу!
В том же 1248 году случилось еще одно важное событие – в Скеннинге, что близ Бьельбу, была проведена официальная встреча шведского нового риксярла с папским легатом, Вильгельмом Сабинским (Моденским), в присутствии большого количества шведских священников. Само место проведения было выбрано не случайно, и красноречиво говорило о той роли, которую теперь играл Биргер в стране – легата приветствовали прямо рядом с усадьбой рода Фолька Фильбютера, в то время как живший в замке Нес на острове Весингсё король Эрик болел, и отказался от участия во встрече. Как и всегда в таких случаях, Биргер проявил дипломатичность, и переговоры принесли великое множество результатов. Помимо развития структуры и законов церкви, были установлены четкие механизмы ее взаимодействия со светскими властями. Швеция получила подтверждение своих прав на любые земли, захваченные язычниками, признание Рима как целиком цивилизованного христианского, а не «варварского» королевства, а также полную поддержку церкви во внедрении римского права взамен традиционного на территориях государства, что требовалось Биргеру для дальнейшей централизации страны. Встречу покидали довольными все участники, а Вильгельм Сабинский позднее напишет в Рим о шведском риксярле в самых лучших тонах.
Однако на этом плоды победы и дары Всевышнего для Биргера Магнуссона не заканчивались. В 1250 году умер король Эрик XI, который из-за своей болезненности уже давно не правил государством, доверив все своему шурину. Несмотря на то, что в 1244 году он женился на Катарине Сунесдоттер, правнучке Биргера Бросы, детей после себя он не оставил, и дом Эрика на этом фактически прекратил свое существование. Это значило, что предстояли новые выборы конунга, и все понимали, что таковым изберут Биргера, самого могущественного человека в стране, к тому же ближайшего родственника покойного Эрика Эрикссона, уже имевшего несколько сыновей. Однако сам Биргер на момент смерти отсутствовал в Уппсале, наводя порядок в Финляндии, и стурман Йоан Бло вместе с Фолькунгарной решили хоть как-то помешать планам риксярла, и избрать в конунги старшего сына Биргера, Вальдемара, которому на тот момент было всего 11 лет [8]. И все бы у них получилось, но в Уппсале в то время были многочисленные представители рода Монешерна во главе с Вальдемаром Грипом, которые попросту саботировали избрание нового ярла, устроив массовые беспорядки. В качестве повода для них использовался слух о том, что стурманы планируют навязать 11-летнему мальчику договор, по которому его власть будет сильно ограничена, а сами стурманы получат право назначать и собирать налоги в стране без оглядки на местные тинги и волю монарха. Само собой, что такое нельзя было пройти мимо, и Уппсала взорвалась, а вслед за ней – и многие другие города Швеции.
Биргер спешно вернулся из Финляндии в Уппсалу, и смог на какое-то время успокоить взбунтовавшийся народ обещанием того, что не допустит подобного беспредела стурманов в стране. Между тем, слухи сделали свое гадкое дело – теперь избирать конунгом юного Вальдемара было просто опасно, да и любого другого претендента, который мог бы стать жертвой всесильной знати или Фолькунгарны, или их обоих сразу. Таким образом, Биргер без особых усилий оказался единственным подходящим кандидатом в конунги, ибо уж в его силе воли и независимости не сомневался никто. И всеобщим решением на него надели корону Швеции. Правда, в удаленных от столицы и интриг регионах сочли избрание риксярла в короли перебором, и пришлось усмирять народные владения в Вестергёталанде и Нерке, но никто уже не мог отменить того факта, что в Швеции появился новый конунг – способный и амбициозный Биргер I Фолькунг, которому было всего 40 лет. В его распоряжении была почти абсолютная власть в государстве, несколько наследников мужского пола, сильная армия и хорошие отношения с соседями. Начало правления династии Фольке Фильбютера в Скандинавии началось.
Примечания
- На самом деле изображение на щите Магнуса Миннешёльда достоверно неизвестно, да и теорий о возникновении прозвища тоже более чем хватает. Впрочем, кое-какие намеки на щит все же есть – все сыновья Магнуса использовали один и тот же герб, геральдического льва, с различными подложками, так что, по всей видимости, лев был и у их отца.
- На самом деле о первой супруге Магнуса ничего неизвестно, так что я решил подставить АИ-персонажа на это место, с сохранением той же раскладки по детям от первого брака. Тем более, что глобально это ничего не меняет….
- Все это – суровый реал. Вообще, христианская вера в Скандинавии, от Исландии до финско-русской границы, всегда тесно переплеталась с местными традиционными верованиями, и даже в XVII веке были случаи оправдания некоторых ведьм светскими судами из-за того, что те занимались «белой» магией, хотя по канонам церкви любое колдовство запрещено. Что уж говорить о XIII веке?
- Собственно, одна из причин отсутствия крепостного права в Швеции, а также дальнейшей силы «национальной» армии Швеции. Нечто подобное было у шотландцев с их кланами, и у многих других народов, в том числе в домонгольской Руси. Вариант развития подобных крестьянских ополчений я уже расписывал в Ruthenia Magna, сейчас вот настанет очередь скандинавов.
- Суровый реал. Конечно, с христианизацией финнов получалось все не так уж радужно и успешно, как хотелось бы, но вот под власть шведов финские племена шли довольно охотно и без всяких крестовых походов, что является историческим фактом. Даже значительная часть шведской знати со шведскими фамилиями с территории Финляндии представляет собой натурализованные финские знатные семейства.
- Еще один суровый реал. По факту, я о епископе Томасе почти ничего не придумывал, и просто описал этого выдающегося представителя церкви таким, каким он был в реальности – или, по крайней мере, таким, каким его описывают исторические источники. И да, именно он стал инициатором и главой экспедиции в устье Невы, которая завершилась Невской битвой, но об этом – далее.
- Вообще-то правильнее Тавастегус, но тут уже я пошел на уступки благозвучности на русском языке. Борго, если кто не в курсе – это нынешний Порвоо.
- Именно это произошло в реальности, причем позиции Биргера в стране после этого ослабли, и он целиком увяз во внутренних политических дрязгах почти на все 16 лет оставшейся жизни.
