Глава II — Император Петр III (Russia Pragmatica II)

Первая часть

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Россия Прагматическая II, и сегодня речь пойдет о начале правления альтернативного императора Петра III. Рассказано будет про его становление в качестве наследника престола, первый управлен­ческий опыт, окончание Семилетней войны и государственные реформы.

Содержание:

Наследник российского престола

Про Петра Алексеевича ходили слухи еще до того, как он вернулся в Россию в качестве наследника престола. К примеру, что первой книжкой, которую он прочитал, был «Государь» Макиавелли; что великий князь жесток, как его дед, и не менее падок на женскую ласку; что он физически крепок и не в меру умен; что перешел в лютеранство, имеет горб, шесть пальцев на руках, и ест исключительно сырое мясо. Часть из этих слухов была опровергнута после его возвращения, но часть целиком подтвердилась. Уже в 12-летнем возрасте он был высоким, статным, зрелым не по годам юношей, хорошо образованным и галантным, вмиг покорив свою царствующую тетку. Он уже интересовался женщинами, но лишь с 1744 года великий князь начал свой крестовый поход за девичьими сердцами, добившись многих побед. К 17 годам это уже был крепкий, физически развитый мужчина, здоровый и сильный – в качестве разминки он не раз гнул подковы под удивленные возгласы придворных. Характер Петра Алексеевича во многом был противоречив. С одной стороны, великий князь был гуманен, милосерден, умел сочувствовать и любить, высоко ценил честность и открытость, и был верным тем людям, кто оставался верен ему. С другой стороны, временами он проявлял вспыльчивость, а вслед за этим показывалась жесткость, а то и жестокость. При всем своем сочувствии он поразительно умел держать себя в руках, часто оставаясь абсолютно холодным в те моменты, когда другие фонтанировали эмоциями. Любовь к честности также не мешала ему быть хитрым и даже коварным, а о его дипломатических навыках шутили, что, попади он в Ад, то уговорил бы черта полезть в котел вместо себя. Также Петр Алексеевич был весьма религиозен, но очень по-своему – часто молясь и соблюдая основные законы церкви, он, тем не менее, нарушал множество ее мелких ограничений, и не считал саму церковь чем-то священным и неприкосновенным. Единственным авторитетом в плане религии для него был лишь сам Господь, с которым он всегда говорил лично и наедине, и лишь перед ним готов был держать ответ за свои поступки. За его воспитанием следили родители и тетка, императрица Елизавета Петровна, но все быстро поняли, что мальчик слишком своеволен и независим – его можно было направлять, но заставить делать что-то было невозможно, если он не имел к тому своего интереса. Однако все эти недостатки прощались ему, и не просто так – действуя самостоятельно, он добивался великолепных успехов в образовании, завоевывал сердца и души людей, всегда действовал здраво и рассуди­тельно, руководствуясь прагматическими соображениями, а самое главное – был искренне русским человеком в поведении, даже более русским, чем сама Елизавета, что положительным образом сказывалось на его популярности в народе.

В 14 лет Петр Алексеевич на общих основаниях поступил в гвардейский Преображенский полк, с целью получить опыт военной службы и поближе познакомиться с гвардейцами, которые уже не раз решали судьбу всего государства. И опять оказалось, что мерять общими мерками наследника престола сложно – тот достаточно быстро завоевал популярность среди гвардейцев, но, что более важно – быстро выучил все, что полагалось рядовому гвардейцу, а затем самовольно «заочно» обучился всем навыкам офицера, показав большие успехи. В 1748 году, дабы поощрить племянника и как-то особо отметить его женитьбу, Елизавета Петровна даровала тому повышение сразу до полковника, и позволила ему сформировать собственный гвардейский гренадерский батальон. При его формировании Петр Алексеевич уделял больше внимания физическим и умственным способностям, чем происхождению, что создало батальону весьма своеобразную репутацию. Подготовка гвардейцев велась по программе, составленной самим великим князем, и главный упор делался на физическую и боевую подготовку, а не на шагистику. В 1753 году батальон был развернут до полноценного гвардейского полка, получившего название Петровского – официально в честь отца императрицы, а фактически – в честь его создателя. Сам Петр Алексеевич приказал сшить для себя особый мундир – целиком белый, лишь приборное сукно имело синий цвет. На вопрос императрицы, чем мотивирован подобный выбор цветов, великий князь ответил, что взял их согласно цветам русского флага, а когда Елизавета Петровна спросила, где же красный, то он ответил, что красный – цвет его крови, и потому нет смысла размещать его на костюме. На это, а также другие странности наследника престола многие смотрели с удивлением и непониманием, а некоторые – даже с насмешкой. Поползли шутки, листовки с карикатурами, и различные нелицеприятные слухи о наследнике престола, которые тот предпочитал игнорировать.

Придворные перестали смеяться, когда грянула Северная война, и Россия начала боевые действия против Пруссии. Великий князь отпросился на фронт вместе со своим братом Алексеем, и вместе они приняли участие в нескольких сражениях. Уже при Гросс-Егерсдорфе Петровский полк во главе с великим князем покрыл себя славой, проявив такое упорство и силу, что про насмешки над ним все быстро забыли. Сам Петр Алексеевич был ранен в бою, но остался в строю, показывая полное презрение к опасности и хладнокровие, за что его быстро зауважали и стали ценить в войсках, а затем – и в столице. В каждом следующем сражении великий князь сам лез на рожон, отбросив осторожность, и вместе со своими гвардейцами добивался успеха, в результате чего его популярность и престиж стремительно росли. Из Петербурга постоянно приходили письма с требованием великому князю беречь себя, несколько раз его даже пытались отозвать из войск — но он упорно продолжал оставаться в армии. Он же выступил одним из главных критиков австрийцев и некоторых русских полководцев, чем еще больше усилил свою популярность. В бурные военные годы ему довелось познакомиться со многими выдающимися военными своего времени и будущих лет, среди которых главными оказались, конечно же, Румянцев и Суворов. Они быстро нашли общий язык, и в дальнейшем Петр Алексеевич способствовал их продвижению и оказывал любую поддержку их военным начинаниям, которые приносили России победы и славу. Семилетняя война продолжалась вплоть до 1762 года. Тогда, совершенно неожиданно для великого князя, к нему из столицы прискакали посланники и братья, уведомив его, что Елизавета Петровна отправилась в мир иной, и с 25 декабря 1762 года он фактически является императором Петром III, и что его ждут в столице для коронации. Однако свежеиспеченный император отказался короноваться до тех пор, пока не закончится война с Пруссией. Несмотря на это, с 11 января 1762 года он вступил в свои полные права как единоличного правителя всей России, и после формальной церемонии, проведен­ной в Кенигсберге, был провозглашен государем всея Российской империи.

«Романовщина»

Малый герб Романовых

Но не только делами военными был занят ум Петра III до 1762 года. Он оставался сыном своего отца, а тот по крови был потомком боярина Никиты Ивановича, который обладал врожденными талантами в области управления и экономических деяний, и эта особенность склада ума сохранялась в течении всего существования рода и передалась детям Алексея Михайловича и Анны Петровны. Кроме того, его отец был крупнейшем землевладельцем и держателем крепостных в государстве, обладая огромными богатствами, которые не решались тронуть ни Петр II, ни Анна Иоанновна. А так как будущему правителю требовалось на чем-то учиться, то с 1748 года, когда Петр стал женатым мужчиной, ему в управление была передана вся «Романовщина» — фактически государство в государстве, с десятками имений и тысячами крепостных. Управляя этими владениями, великий князь должен был набраться опыта для управления государством, для чего ему в помощь была предоставлена «консилия» из лучших русских и иностранных управленцев, которых удалось найти за деньги. И пока сам Алексей Михайлович занимался делами государст­вен­ными, его сын принялся управлять большим хозяйством. Как и следовало ожидать, великий князь, будучи личностью неординарной, отнесся к заданию весьма своеобразно, и принялся не только инспектировать свои владения, но и пытаться их реформировать. С 1751 года начинаются его регулярные эксперименты с проведением тех или иных реформ в пределах отдельно взятых имений, после чего сравнивался результат, и оценивались экономические выгоды и риски на основе реальной практики, а не голой теории. Руководствуясь первое время трудом Посошкова и некоторыми западными трактатами, он постепенно отказался от них, и принялся руководствоваться лишь собственным опытом и наработками.

В результате всех этих опытов «Романовщина» в 1759 году, во время короткого отпуска великого князя, пережила своеобразную реформу, которая стала результатом 11-летнего опыта своего хозяина. Все преобразования носили неформальный характер, так как по сути меняли тот уклад вещей, который определялся законами Российской империи, но вышли весьма показательными. Обычный крепостной подход, с барщиной и оброком, был кардинально изменен. Де-юре крестьяне оставались закреплены за землей, а земля продолжала принадлежать барину Петру Алексеевичу, но было объявлено, что отныне крестьяне арендуют («берут в пользование») барскую землю, та целиком находится в их распоряжении, а взамен они обязываются выплачивать определенную сумму денег в обмен на право владения землей. Барщина как таковая отменялась, вместо нее стали использовать наемную силу из числа тех же крепостных, часто выплачивая им те же деньги, которые крепостные платили за аренду. Выращенная продукция на участках крестьян отправлялась в их закрома, дабы было чем питаться в остальное время, а продукция с господской земли отправлялась на продажу. Эксперименты с этим проводились еще с 1754 года, и был достигнут весьма неплохой результат – общий выход продукции с земельных наделов стал увеличиваться, а у крестьян на руках стали появляться дополнительные средства или продовольствие, которое им самим в подобных количествах уже не было нужно, что вызывало значительное оживление малых рынков и внутренней торговли на территории «Романовщины». При этом великий князь старался также внедрять в сельском хозяйстве на своих территориях новшество – так, его крестьяне (слово «крепостные» великий князь не любил) одними из первых в России освоили выращивание картофеля, а также проявили инициативу в создании первого прообраза будущих крестьянских артелей. Идея подобной организации принадлежала крепостным Петра Алексеевича из-под городка Скопин. Так получилось, что у нескольких семей оказалось большое количество взрослой рабочей силы, и, стремясь обеспечить их всех пропитанием, семьи предложили местному управляющему сдать им в аренду землю сверх нормы, под коллективную ответственность. Управляющий, не будучи дураком, удивился подобной просьбе, и переправил ее сразу к великому князю, который одобрил такую инициативу и несколько лет наблюдал за результатами. А результат оказался весьма неплохим – общими усилиями несколько семейств не только повысили общий выход продукции с земли, но еще и, с дозволения управляющего, смогли своими силами расширить площадь пахотной земли, которую они также взяли в аренду. Опыт подобного коллективного хозяйствования был распространен по всей территории «Романовщины», и то здесь, то там крестьяне стали собираться вместе, расширяя возделываемую землю и тем самым содействуя как своим, так и барским интересам. Делалось это не просто так – в системе, созданной на основе своего и иностранного опыта, предприимчивость и инициативность крестьянина-земледельца оборачи­валась прямыми для него выгодами, что было самым простым, почти «животным» стимулом для активной работы и улучшения продуктивности труда.

Первоначально к экспериментам над «Романовщиной» отнеслись с насмешкой и даже пренебрежением – как и вообще ко всей деятельности великого князя, прослывшего главным чудаком России. Сама императрица Елизавета Петровна постоянно делала замечания своему наследнику о том, что он занимается ерундой. Однако с каждым годом все очевиднее становился тот факт, что владения великого князя начинают производить все больше и больше продовольствия на продажу при том, что крестьяне становились все богаче. Сам Петр Алексеевич не скрывал своих доходов, и получалось так, что с той же территории он получал ежегодно все больше и больше средств, и это – при полном отсутствии каких-либо крестьянских волнений, в то время как на остальной территории Российской империи нет-нет, да случались крестьянские выступления, вызванные жестокой эксплуатацией со стороны господ. И вновь свою роль сыграла «животная» мотивация – многие помещики заинтересовались опытом великого князя, и стали внедрять подобную систему и на своих владениях, стремясь добиться увеличения доходов. Самые деятельные из них вскоре объединились в Всероссийское Общество Землевладения, которое оказалось весьма либеральной организацией. Эксперименты в отдельно взятых имениях с целью улучшить их экономику продолжались, и на сей раз их планировали и внедряли коллегиально. Главой ВОЗа первое время был сам великий князь, но после своей коронации он уже не мог выполнять свои обязательства в полную силу, и потому вместо него был избран его младший брат, Василий Алексеевич. Тому было всего 23 года, но он уже успел проявить еще более выдающиеся таланты, чем у своего старшего брата, был способным аналитиком и управленцем, а самое главное – обладал строго организованным умом и умел лучше других систематизировать полученную информацию и делать из нее правильные выводы. Василию Алексеевичу будет суждено внести большой вклад в развитие экономики Российской империи в эпоху правления своего старшего брата, но, как и Петр Алексеевич, он начинал с «Романовщины» – небольшого государства в государстве, со своей, особой организацией труда, которому вскоре предстояло поглотить всю страну.

Император Петр III

И флаг, и герб Российской империи в этой АИшке

Самым первым делом 32-летнего императора России оказалось заключение мира с Пруссией, для чего им уже 12 января были инициированы переговоры. Петр III сразу же потребовал лично присутствия Фридриха II, мотивируя это тем, что вопрос чрезвычайно важный и тонкий, и лишь два монарха поймут друг друга. Прусский король прибыл на переговоры в Кенигсберг 17 января, сразу же согласившись на переговоры в подобных условиях. Причина этого была простой – Петр и Фридрих приходились друг другу достаточно близкими родственниками, так как русский император был женат на племяннице пруссака, которая заодно была дочерью любимой сестры Фрица. Из-за этой достаточно близкой родственной связи они уже знали друг о друге кое-что, а во время войны даже вели некоторую переписку через великую княгиню Елизавету Фридриховну (урожденную Елизавету Фридерику Софию фон Бранденбург-Байрейтскую). Сами переговоры оказались достаточно легкими, но своеобразными. Фридрих, зная, что проигрывает войну, готов был уступить Восточную Пруссию России в обмен на символические уступки в Польше, но в Кенигсберге выяснилось, что у свежеиспеченного российского императора свои планы на будущее. За время конфликта он успел проникнуться пренебрежением к австрийскому двуличию и мелким предательствам, совершаемым то тут, то там, и потому видел в государстве Габсбургов не только союзника против турок, но и будущего конкурента в Европе, на Балканах, и вообще. Именно потому совершенно не в интересах Петра III было ослаблять Пруссию, как и не в его интересах было вообще становиться причиной поражения Фридриха в войне. При этом, якобы «под давлением общественности», император настаивал на том, чтобы Восточная Пруссия перешла в состав России, но милостиво разрешил выкупить ее пруссакам за счет регулярных выплат в течении 20 лет, а до того времени она должна будет управляться двумя наместниками – русским и прусским. Прусская корона при этом сохраняла возможность вербовки солдат в армию с этих территорий, а прусские дворяне не потеряли ни одного своего имения. В случае нарушения условий выплат Восточная Пруссия перешла бы в состав России окончательно и бесповоротно. Фридрих II достаточно быстро согласился на эти условия, так как не хотел терять эти территории, да и предложение было выгоднее, чем он располагал. Но еще больше на соглашение Фридриха толкнул тайный договор с русским императором, состоявший из двух частей. Согласно первой, Россия возвращала пруссакам всех их пленных, а также поставляла определенное количество оружия и припасов, что позволяло Пруссии восстановить часть своего военного потенциала и в перспективе добиться успехов в ходе войны с Австрией. Второй пункт предполагал возвращение Восточной Пруссии без полной выплаты ее стоимости досрочно в том случае, если политическая ситуация в Речи Посполитой «сложится благоприятно для взаимного удовлетворения интересов сторон» – т.е. фактически речь шла о подготовке раздела этого слабого государства, а обещанием возвращения Восточной Пруссии Петр III гарантировал участие на своей стороне Фридриха II, предвидя, что вопрос с поляками придется решать трехсторонне, с участием Австрии, и прусская поддержка в этом случае может оказаться совершенно не лишней. В результате этого довольными оказались все, кроме Австрии – пруссаки смогли вернуться в Семилетнюю войну и вскоре нанесли противнику ряд болезненных поражений, добившись фактической победы. Россия же праздновала свою большую победу, которую им принес ее император, не пробывший во главе государства даже полного месяца. Не последней причиной роста его популярности стало также и то, что подобным сепаратным миром с Пруссией он с лихвой отплатил Австрии за все интриги и предательства времен войны, из-за которых офицеры и солдаты стали относиться к своим союзникам достаточно настороженно. Теперь же в Вене смогли понять, что без России победить серьезного противника вроде Пруссии не получится, а значит – следует развивать союз и стараться действовать как можно более честно.

Внушительный стартовый капитал доверия и популярности позволил Петру III в самом начале своего правления провести ряд важных реформ. Конечно же, всему этому предшествовала формальная коронация, проведенная с большой помпой в Москве. Здесь же, сразу после коронации, был издан ряд важных династических указов. Так, принимался закон «старшей крови», по которому все законные дети правящей династии должны были принадлежать старшему по рангу роду, а так как рода рангом выше императорского не было, все последующие правители должны были оставаться Романовыми, даже если бы российская императрица-женщина вышла замуж за какого-то мужчину-инородца. Вводился новый фамильный герб Романовых (черный двуглавый орел с гербовым щитом Романовых-Никитиных) и флаг (черно-желто-белый), параллельно с ними утверждался новый государственный герб, на котором место Георгия Победоносца занял родовой герб Романовых-Никитиных, т.е. алый грифон со щитом. Вводилась новая титулатура для представителей правящей династии – цесаревич/цесаревна для наследника престола, царевич/царевна для детей императора, великий князь для ближайших родственников. При этом в Россию переносилась западная практика даровать особые титулы тем детям монарха, которые не являлись наследниками. Отныне титул великого князя с привязкой к той или иной территории или городу являлся особой отметкой побочных ветвей правящей династии, а сами фамилии этих ветвей получали прибавку от названия великого княжества. Таким образом, Алексей Алексеевич стал Великим князем Смоленским, Михаил Алексеевич – Великим князем Архангельским, а Василий Алексеевич – Великим князем Новгородским. Новые титулы не имели ничего общего со старыми, времен раздробленности Руси, о чем указывалось отдельно. Наконец, в мае 1762 года был принят новый закон о наследовании, который устанавливал четкие правила по тому, кто мог быть наследником Российской империи. Отныне преимуществом всегда должна была обладать главная ветвь правящей династии Романовых, при этом мужчины пользовались приоритетом перед женщинами. В случае отсутствия прямых наследников обоих полов, корона должна была передаваться внукам, или же наиболее близкой побочной ветви Романовых на тех же принципах.

Вслед за этим последовали более спорные решения, вызвавшие достаточно неоднозначную реакцию. Столица, город Петербург, был переименован в Петроград, «ибо не гоже русской столице именоваться по-немецки». На официальном уровне, «дабы не дурить людей», был принять Григорианский календарь, сменивший в стране Юлианский – отныне даты в России и остальной Европе полностью совпадали. Отдельным указом гвардия была разделена на две отдельные структуры – Лейб-гвардию и Гвардейский корпус. К последнему были причислены все старые полки, бывшие источниками смут и переворотов, в то время как в число новой гвардии попали лишь остатки Петровского полка, ставшие Лейб-гвардии Гренадерским полком, состоявшим из 2 4-ротных батальонов. Отдельно создавался Лейб-гвардии Кавалергардский полк, который состоял из 5 эскадронов и представлял собой конный эскорт монарха на выезде. Комплектовались новые кавалергарды теми же солдатами и офицерами Петровского гвардейского пехотного полка. Именно дворцовым гренадерам и кавалергардам отныне разрешалось охранять монарха, в то время как остальные гвардейцы были «отлучены» от подобной привилегии и превращались в элиту регулярной армии. Само собой, это не понравилось гвардейцам старых полков, так как их новое положение подразумевало широкое участие в военных действиях, чего до этого не было (попытка привлечь полки к войне во время русско-шведской войны закончилась переворотом). Тем не менее, бунтовать они не спешили – войн в ближайшем будущем не предвиделось, да и слишком велик еще был кредит доверия к популярному императору. Сказывалось и то, что Петр III одним из первых дел начал реформу Тайной канцелярии, рассадив в ней «своих» людей и обновив методы работы и задачи, с которыми некоторые особо вольнолюбивые дворяне достаточно быстро и тесно познакомились – новый император не был склонен прощать возможное предательство и не спускал с рук попытки составить против него заговоры. Структура канцелярии заметно усложнилась, а ее штат и функции расширились. Плюс ко всему, Петр III установил свободу вероисповедания в стране и уже в первые годы своего правления смог заручиться поддержкой экономически активных и успешных протестантских, еврейских и старообрядческих меньшинств, что обошлось ему дорого с точки зрения популярности в высших дворянских кругах, но с другой стороны обеспечило лояльность этих меньшинств и их участие в финансировании крупных проектов.

Отдельным событием стало возвращение из ссылки Брауншвейгского семейства – бывшего императора Иоанна III, его отца Антона Ульриха, а также двух братьев (Петра и Алексея) и сестер (Екатерины и Елизаветы). Все они к тому моменту уже не представляли из себя большой угрозы, отличались слабым здоровьем, плохим образованием и поразительным простодушием, и были плохо приспособлены к столичной жизни, а Иоанн III еще и с 1759 года выказывал явные признаки умственного помешательства. Тем не менее, новый царь обласкал их, и в обмен на письменный отказ от любых претензий заселил их в Летний дворец Петра I (на зиму семейство переселялось в Зимний дворец и жило рядом с семьей императора), обеспечив даже местами при дворе и немалым жалованием. Лишь Иван отказался подписывать документ, но император тут же собрал консилиум врачей, которые признали свергнутого царя сумасшедшим, и того насильно постригли в монахи, сослав на Соловки под охраной доверенных Петру людей. Елизавету Антоновну, как самого здорового и умного представителя семейства, Петр III даже выдал замуж за своего сводного брата, Александра Романовского, но за остальными сохранил запрет на заключение брака. Подобное великодушие и гуманность многими были оценены достаточно высоко, а многие сочли это за слабость – но лишь ограниченный круг людей знал в действительности, зачем император вернул Брауншвейгское семейство в Петроград на самом деле. Поступок этот был результатом циничного, жестокого расчета – вблизи Петра III их было проще всего контролировать, а кроме того они выступали приманкой для различных заговорщиков, которые могли бы попытаться выйти на Ивана Антоновича или его братьев с целью вернуть их на трон. Кроме того, подобное решение добавляло престижа и популярности императору как великодушному правителю, а хорошее обращение с родственниками вполне могло прочно закрепить их дружественное отношение к нынешнему правителю. Так оно и случилось – несмотря на попытки втянуть Антона Ульриха, Ивана Антоновича и остальных в придворные интриги, они остались верны Петру III, а заговорщики быстро оказывались в цепких руках агентов Тайной канцелярии. Само же Брауншвейгское семейство так до конца и не адаптировалось к условиям Петрограда, и понемногу вымирало от болезней – к 1775 году в живых осталась лишь Елизавета Антоновна, чей политический вес был нулевым, а простодушная девушка навсегда осталась верной своему супругу, а значит – и императору Петру III, завершившему эту многоходовку к своей полной выгоде.

Государственные реформы

После ряда непопулярных реформ последовали не менее важные, но куда менее проблемные преобразования. Система коллегий времен Петра Великого была реформирована в четкую иерархическую структуру министерств [1], которых отныне насчитывалось 9 штук (иностранных дел, военное, морское, финансов, юстиции, экономики, торговли, ревизионного контроля, образования), к которым позднее прибавились еще 3 (императорского дворца в 1771, промышленности в 1782, внутренних дел в 1785). Министерства делились на департаменты, имевшие более узкую специализацию. Высокий Сенат, до того объединявший в себе функции законодательной, исполнительной и судебной власти, отныне упразднялся. Судебные функции целиком переходили создаваемой структуре судов и министерству юстиции, исполнительная власть – Совету Министров во главе с министром-президентом, а законодательная отныне целиком принадлежала императору [2]. При этом отдельно создавалась новая структура – Государственный Совет, который комплектовался специалистами в различных сферах жизни государства и выполнял функцию совещательного органа с правом законодательной инициативы. Совмин и Госсовет могли заседать вместе, что делало всех советников эдакими министрами без портфеля. Разделение властей было достаточно популярным в Европе принципом, но в России использовалось впервые, и встретило не неприятие, но непонимание в высших кругах имперской власти. Тем не менее, к новому раскладу дел быстро привыкли. Относительно без проблем прошла и административная реформа, по которой государство приобрело новое устройство (область–уезд–волость). Области при этом объединялись в губернии, а там, где власть империи была еще шаткой или требовала особого подхода, вместо губерний создавались наместничества. Посты генерал-губернатора и наместника теоретически находились на одном уровне, но наместники обладали куда большими правами. Эффективное проведение реформы оказалось возможным благодаря работе созданного ранее Гатчинского университета, который продолжал выпускать специалистов для улучшения работы государства – в первую очередь юристов и управленцев, а также введением вместо сословного ценза образовательного — отныне государственным чиновником мог стать любой человек, сдавший соответствующие экзамены, вне зависимости от своего происхождения, чем отменялись недавние реформы Петра Шувалова, согласно которым чиновниками могли становиться лишь дворяне.

Вслед за этим, начиная с 1769 года, в стране начались куда менее популярные реформы. Их проведение оказалось возможным благодаря постоянной подпитке популярности и народной любви к Петру III, для чего использовалось все – внешнеполитические успехи, военные победы, и даже откровенная показуха, включая масштабную пропагандистскую кампанию, которая должна была показать Петра III как достойного наследника Петра Великого, но при этом куда более гуманного и внимательного к делам простого народа. Его реформы также способствовали росту популярности в определенных кругах населения. Так, в 1767 году он установил относительную свободу предпринимательской деятельности – отныне каждый представитель дворянства или мещанства мог покупать землю, разрабатывать ресурсы или строить мануфактуры. Это возмутило дворян, но со стороны мещан и купечества симпатии значительно укрепились. Вслед за этим была проведена неоднозначно воспринятая налоговая реформа, совмещенная с законом о вольностях дворян. Отныне полными привилегиями, список которых был даже несколько расширен, могли пользоваться лишь несущие службу дворяне или дворяне, заслужившие особый статус в ходе службы или за какие-то иные заслуги. В то же время, дворянам было разрешено не нести государственную службу, но при этом они лишались ряда привилегий, в частности, обязывались платить налоги. Созданный несколько ранее Дворянский заемный банк влился в структуру созданного в 1764 году Центрального Имперского банка России, который, помимо прочего, был ответственным за печать бумажных ассигнаций. Проблема заключалась в том, что многие дворяне фактически жили в долг и активно брали займы в Дворянском банке, при этом почти не подвергаясь штрафным санкциям из-за своего привилегированного положения при предыдущих царицах. Центральный банк же действовал относительно должников достаточно жестко, в особо сложных функциях привлекая к «выбиванию долгов» представителей Тайной канцелярии, что обернулось разорением и лишением собственности для многих дворян. В том же 1764 году было безболезненно упразднено самоуправление Гетманщины на Левобережной Украине, а местную казацкую старшину приравняли в статусе к российскому дворянству.

Много внимания император Петр III стал уделять развитию образования в стране. Прежде всего это касалось высшего образования – стране были нужны управленческие и юридические кадры, и как можно больше. Для этого были вложены большие деньги в ускорение достройки и расширение Гатчинского университета, который стал пользоваться большой популярностью и успехом среди состоятельных слоев населения. К нему в 1770 году добавился Екатерининский университет в Москве, созданный на схожих основаниях. Создавались и развивались также различные академии, специальные школы и училища – если Петр I дал дворянству возможность и обязанность получать образование, то Петр III вывел качество этого образования на новый уровень, что позволило стремительными темпами догонять в этой сфере европейские страны. Позаботился Петр III и о женском образовании, основав Смольный институт благородных девиц. Его работа и поддержка осуществлялась в том числе благодаря его сводной сестре, Анне Романовской, которая стала известной покровительницей искусств и науки в Петрограде. Не забывал император и о народном образовании – в 1764 году был издан указ о создании церковно-приходских школ, в 1765 – о так называемых «солдатских школах», в которых простейшим знаниям (чтение, арифметика, письмо) детей обучали солдаты-отставники, получавшие базовое образование в армии. Наконец, в 1772 году началось создание сети государственных школ в городах и селах. В «Романовщине» школы начали открывать в том числе за счет средств самих крестьян – правда, таковых было еще очень мало, гораздо больше их открывалось за средства великого князя Василия Алексеевича, который с 1762 года фактически возглавил это «государство в государстве». Далеко не всегда удавалось в достаточной степени профинансировать образовательные программы, да и качество учебы далеко не всегда соответствовало даже самым щадящим требованиям, но большое дело было начато – в конце правления Петра III высшее образование в России достигло больших успехов, а базовое начальное образование получили сотни тысяч крестьян в разных уголках страны, и их число постоянно увеличивалось.

Крестьянский вопрос

Еще со времен Елизаветы Петровны Петр Алексеевич осознал, что крепостное право является тормозом в развитии и экономики, и общества. Его эксперименты в «Романовщине» дали выводы, которые каленым железом отпечатались в сознании царя. Он видел, как живут крепостные в остальных частях России, и замечал сильный контраст с фамильными владениями. Сами крестьяне в «Романовщине» были богаче, инициативнее, выращивали больше продукции, куда сильнее стремились получить образование в сельских школах. Заметно более оживленной была и внутренняя торговля в таких развитых регионах. От отсутствия крепостного права в конечном счете выигрывали все – но понимали это десятки, если не единицы крупных землевладельцев. Свои проблемы были и в среде государственных крестьян. Общины не считались юридически зафикси­рованным органом самоуправления, но уже занимались активным переделом земли и часто приводили к возникновению чересполосицы [3]. Общинные крестьяне зачастую были такими же рабами общины, как и крепостные – рабами своих господ. И потому одной из главных целей своего правления Петр III поставил ликвидацию крепостного права любой ценой, вопреки всем потрясениям, которые могли вызвать подобные перемены, и даже если ему самому суждено будет пасть от рук заговорщиков, возмущенных упразднением крепостного права. При разработке крестьянских реформ он прежде всего отталкивался от знаний собственных и знаний своих советников, включая младшего брата Василия Алексеевича, а также ориентировался на похожий опыт борьбы с крепостничеством и сельскими общинами в западных странах – Швеции, Англии, Шотландии, Испании и прочих. Для этого в Европу были даже отправлены специальные, надежные люди, задачей которых была добыча конкретной информации о том, как в тех или иных местах отказывались от подобных пережитков былых времен.

Первые реформы были приняты уже в 1764 году. Началось все с церковной секуляризации – церковь была целиком переведена на финансирование государства, но при этом лишена земельного имущества и собственных крепостных крестьян, которые целиком были переведены на положение государственных. Возмущение духовенства удалось унять разрешением избрать нового патриарха, которым стал Филарет II, чью кандидатуру поддерживал в том числе император. Патриарх оставался вхожим в правящие круги, имел определенное влияние в обществе, но целиком зависел от императора, и потому церковь отныне, несмотря на восстановление поста своего независимого главы, действовала сугубо в интересах государства и его правителя в лице Петра III. В 1765 году последовал новый закон о крепостных крестьянах, по которому все крестьяне, независимо от их положения, объявлялись собственностью государства, и потому посягательство на их жизнь приравнивалось к порче государственного имущества, что каралось достаточно строго. За убийство нескольких крепостных можно было лишиться всех титулов и имущества и отправиться в ссылку в Сибирь, за особо жестокие убийства можно было лишиться головы, что было наглядно продемонстрировано казнью нескольких отметившихся в садизме и убийствах землевладельцев. Также вводились новые законы – о конфискации имений за долги, за государственную измену, разрешался самовыкуп крестьян по рыночной цене. Однако уже в 1766 году цена была зафиксирована, а торговля крестьянами была запрещена на высочайшем уровне, что вызвало бурю возмущения. Тем не менее, император ее проигнорировал, а особо голосистым врагам намеченного государем курса намекнули на то, что если они продолжат в том же духе, то они могут в ближайшее время «потеряться».

А в 1771 году, когда авторитет императора вновь поднялся вверх после побед над турками, последовал новый закон, названный Русской Редукцией и выбивший дух из дворянства, а заодно толкнувший часть его в радикальное противостояние с императором. Петр Великий некогда объединил вотчины (наследственные владения) и поместья (владения, данные в обмен на службу) в один тип владения – наследственные имения, что усилило крепостничество и усложнило жизнь крестьян. Петр III своим законом восстановил разделение, причем с момента издания указа начиналась массовая ревизия всех дворянских имений согласно старым документам, и которые числились поместьем, но их хозяин не нес государственную службу, требовалось изымать в пользу государства. Начались волнения, в том числе и в армии, но они были достаточно оперативно подавлены, а император издал «уточнение», по которому поместья не отнимались у их хозяев, но переходили в новую форму использования. Земля все же переходила в собственность государства, а крепостные становились поместными крестьянами и организовывались по типу «Романовщины», с достаточно широкой свободой крестьян, де-факто арендой ими земли и отсутствием барщины. При этом помещику передавались не право на земли и людей, а доходы с его «поместья», что лишало его забот о своих владениях и, в общем-то, упрощало его жизнь. Это позволило снизить накал страстей, пускай не везде и не сразу. Главным умиротворяющим фактором оказалось то, что помещики все равно продолжали получать деньги, причем с каждым годом все больше по мере развития сельского хозяйства и внутренней торговли. В то же время государство отныне в любой момент могло отозвать право получения доходов с поместий, а многие землевладельцы из-за этого закона лишились своих крепостных и уже не могли обрабатывать свои земли за счет барщины, вынужденные привлекать наемную силу, или стремительно беднея. Редукция, а также ряд прочих реформ серьезно обострили отношения между императором и дворянами, но в то же время привели к резкому сокращению численности крепостных крестьян в стране. Вкупе с отказом от распространения крепостного права на недавно приобретенных территориях это привело к тому, что с каждым годом крепостничество становилось все менее и менее распространенным в масштабах страны, и его относительно безболезненная отмена становилась все более близкой.

В 1775 году, сразу после окончания войны с Османской империей, началось проведение масштабной реформы государственных крестьян, которая получила название Размежевания. Ее целью было ослабление традиционной крестьянской общины, с лишением ее функции распоряжения землей. По стране начали ездить специальные комиссии, которые проводили ревизию общинной земли, определяли новые границы участков и передавали эти участки в «вечное пользование» напрямую крестьянским семьям, а не общине в целом. Таким образом ликвидировалась чересполосица, а общине строго-настрого запрещалось в дальнейшем проводить переделы земли. Отныне она становилась органом сугубо сельского самоуправления, и не имела такой власти над входившими в нее крестьянами. Безземельные крестьяне получали возможность относительно свободного перемещения по стране и возможность выбора — стать батраком и обрабатывать вотчинную землю, получить землю на новом месте (в стране постоянно осуществ­лялись как минимум две программы по переселению крестьян на неосвоенные земли), пойти работать рабочим в город, или же стать заводским рабочим. Успешные крестьяне получали возможность свободного выхода из общины – в таком случае они отчитывались уже непосред­ственно волостным властям [4]. Реформа вызвала сопротивление – начались крестьянские бунты, ревизоры подвергались нападениям, и некоторое их число даже погибло. Однако возмущение этой реформой было подавлено силой, а вскоре она принесла свои первые положительные результаты – крестьянство стало активнее использовать землю, постепенно развивалось, а благодаря частичному открытию рынков рабочей силы появилась широкая возможность набирать рабочую силу для недавно открывшихся заводов, куда отправлялись вчерашние батраки и безземельные. Сельская же община, лишившись власти над землей, стала постепенно ослабевать и выродилась до простейшего органа местного самоуправления, лишенного реальной власти, а местами и вовсе распалась после выхода всех успешных крестьян из нее. В противовес им свободные крестьяне стали активнее создавать артели, в которых, в отличие от общины, дела велись сугубо добровольно, и которые стали брать на себя такие функции, как осушение близлежащих болот, вырубку лесов, расчистку полей и т.д., расширяя государственные пахотные земли, но при этом получая с того свою выгоду. Работая исключительно на себя, а не на общину, многие крестьяне стали постепенно богатеть, да и общая производительность сельского хозяйства увеличилась, благодаря чему внутренняя торговля в государстве с каждым годом развивалась все больше и больше. А это, в свою очередь, благоприятно сказывалось и на внешней торговле – с каждым годом Россия увеличивала экспорт продукции сельского хозяйства, причем не за счет «вымывания» этой продукции с внутреннего рынка, а за счет роста излишков. И крестьяне, и землевладельцы привыкали к новым способам организации земледелия, и начинали осознавать все их выгоды и возможности, становясь сторонниками прогресса в этой области. Но главные перемены были еще впереди.

Примечания

1. Для России – преждевременно, но по меркам Европы – самое время.
2. Говорил уже 300 раз, но скажу 301 – принцип разделения власти к XVIII веку не нов, если в реале у нас его внедрили с большим запозданием, это не значит, что везде так было.
3. Суровый реал – общины до 1837 года не имели юридического статуса в стране.
4. Этот вариант реформы почти полностью повторяет шведский сценарий конца XVIII – начала XIX века. Шведские крестьянские общины были практически копией русских – такой же запрет на выход, такие же переделы и чересполосица. По политическим причинам реформы затянулись на десятилетия, и были у них и вполне обычные для социально-экономического перехода проблемы – обеднение части крестьянства, значительное увеличение численности батраков, исход сельского населения в города. Но знаете что? В перспективе это обеспечило Швеции бурный экономический рост. Растущие заводы получили мощный источник рабочей силы, а сельское хозяйство ВНЕЗАПНО стало увеличивать свою эффективность, повысилась сама культура его ведения, увеличился выход продукции, а также начали стремительно увеличиваться площади пахотных земель – вчерашние безынициативные общинники, попробовав на вкус целиком свободную жизнь, принялись весьма активно укреплять свое положение. И я не вижу причин, почему в России подобные реформы не должны привести к таким же результатам после отмены крепостного права в принципе – а оно последует уже очень скоро.