Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Начинаю публиковать новую версию своего цикла про Великую Испанию, и сегодня речь пойдет о ее начале. Рассказано будет о инфанте Габриэле Испанском, новой ветви дома Бурбонов и формировании движения габриэлиносов в конце XVIII века.
Содержание:
Инфант Габриэль Испанский
Инфант Габриэль Испанский, герцог Мадридский, дубль пять
Мальчик, родившийся в семье короля Неаполя и Сицилии Карла в 1752 году, был десятым ребенком в семье, четвертым сыном и одним из тех восьми детей из тринадцати, которые переживут младенчество у Карла VII де Бурбона и Марии Амалии Саксонской. Также он являлся четвертым сыном в семье, и с рождения стал рыцарем ордена Золотого Руна. Подобное событие не было чем-то новым для Карла Неаполитанского, но воспринималось все так же радостно, как будто этот ребенок был первенцем. Полное имя королевского сына звучало как Габриэль Антонио Франсиско Хавьер Хуан Непумусено Хосе Серафин Паскуаль Сальвадор де Бурбон и Веттин. В 1759 году, в возрасте семи лет, он покинул Италию, и отбыл в Испанию, которую унаследовал его отец, ставший королем Карлосом III. Там ему предстояло провести обычную жизнь вдалеке от народа, мира и реальной власти, так как в очереди на наследование он стоял после двух своих старших братьев и их детей, пускай один из них формально и не считался наследником, оставшись в Италии и заняв в юном возрасте место своего отца в качестве короля Неаполя и Сицилии. Он, собственно, и не был против этого – мирская суета была ему чужда, в отличие от занятия науками и искусством. Однако судьбе было угодно даровать ему абсолютно иную жизнь и роль во все набирающей обороты истории Европы.
С сыновьями Карлосу III катастрофически не везло. Несмотря на их немалое количество – всего младенчество пережили шестеро его сыновей – существовали постоянные проблемы с качеством. Старший сын, инфант Фелипе, был умственно отсталым, отличался слабым здоровьем и умер в 1777 году, отрешенный от наследования и без всякого потомства, так как никому и в голову не пришло искать невесту для столь ущербного человека. Карлос был достаточно умным, но слабовольным, а Фернандо – и глуповатым, и слабовольным. Младшие братья Габриэля, Антонио Паскуаль и Франсиско Хавьер, тоже не проявили большой силы воли, хоть и не были глупцами. А вот Габриэль, единственный из всех сыновей, с детства отличался от всех своих родственников, из-за чего ходили слухи о том, что он вовсе не сын короля и королевы, и вообще его подменили в колыбели. В детстве, еще в Неаполе, в возрасте пяти лет ему пришлось переболеть оспой, но вопреки всему он выжил, а молодой организм быстро сгладил шрамы от язв, практически не оставив от них следов [1]. Вероятно, это сыграло свою роль в становлении характера мальчика, так как, по словам его же отца, с этого момента было «проще согнуть пучок железных прутьев, чем волю Габриэля». Рос он чрезвычайно любознательным, умным, выпрашивал все новые учебники и учителей, стремясь поглощать любые знания, до которых можно было дотянуться. Проявил себя он как ценитель искусств, умел играть на музыкальных инструментах, увлекался архитектурой и живописью. Однако не только этим был силен инфант Габриэль – больших успехов он достиг в географии, истории, математике. Настояв на своем, он выучил полный курс инженерного дела, полагающийся офицеру, причем за кратчайшие сроки. К 15 годам это уже был статный юноша, с крепким здоровьем, колоссальными знаниями и холодной логикой, способный к четкому анализу. Но самое главное – он умел ставить перед собой задачи и четко добивался их. Все это сделало инфанта Габриэля любимым сыном Карлоса III, что сразу же открыло ему многие дополнительные возможности – отец любил его, позволял делать многое из того, что было недоступно другим, и с ранних лет стал допускать его к делам управления государством.
Вслед за Габриэлем науками увлекся и его младший брат, Франсиско Хавьер. Он обладал гораздо меньшей силой воли, но также был добр, умен, сообразителен и терпелив, что выгодно отличало его от остальных братьев Габриэля [2]. Эти двое много времени проводили вместе, и с середины 1760-х годов начали много путешествовать по стране, параллельно продолжая свое обучение. Причиной тому стало неприятие Габриэлем строгости и ограниченности королевского двора в Мадриде – душа его требовала свободы, новых впечатлений и открытого мира без ограничений. На его младшего брата также давили дворцовые стены, и он увязался за Габриэлем, следуя за ним по пятам. Так постепенно, после десятка малых и больших событий, новых знакомств и испытаний, поучений старшего брата и неприятностей стал закаляться и характер Франсиско. Если его брат проявлял больше интереса к точным наукам, вопросам организации и инженерному делу, то Франсиско сразу же привлекло море, и он стал обучаться морскому делу, часто с братом посещая приморские города. Путешествуя по стране, ведя беседы с местным дворянством, студентами или простым населением, Габриэль и Франсиско стали быстро обретать популярность в народе и новые знакомства. Постепенно в свиту инфантов стали включаться новые люди, знатного и простого происхождения, отличавшиеся теми или иными талантами. Среди них стоит отметить Артуро Фернандеса Урданету и Трухильо (родился в 1748 году), обедневшего бискайского дворянина. Непонятно, каким образом он попал в свиту, так как по его же признаниям, до встречи с Габриэлем из ценного имущества у него оставались лишь шпага, герб и дворянская честь. Он был чрезвычайно активным и сообразительным, быстро став другом и соратником двух сыновей Карлоса III. Выдвинувшись из грязи в князи благодаря своим покровителям, он отличался абсолютной верностью им двум, и не раз доказывал это в ходе будущих потрясений. Не менее важной находкой для инфанта оказался сын одного из его учителей, Мигель Ордоньес и Сервера. Он также был из мелких дворян, и тоже быстро учился, обладая заодно аналитическим складом ума и организаторскими талантами. Наконец, не последнюю роль сыграл фра Мигель Эрнандес де Сеговия, представитель духовенства, давший монашеские обеты, и сочетавший в себе несочетаемое – фанатичный католицизм с прагматизмом. Вместе эти пятеро – два инфанта, два выходца из низов и священник – составили очень дружную компанию, которая практически все время проводила в путешествиях по Испании.
Однако не одними праздными делами во время поездок занимался инфант Габриэль с братом и друзьями. В отличие от короля, жившего фактически отдельно от его поданных, он мог ежедневно сталкиваться с реалиями Испании, видел ее проблемы, и по возможности старался их решить, попутно выполняя поручения отца. Так, с 1767 года он, 15-летний инфант, фактически возглавил проект по колонизации гор Сьерра-Морены в Гранаде. Ранее этот район, опустевший после изгнания морисков в XVII веке, служил пристанищем для разбойников и различной вольницы, которая периодически совершала набеги на окрестные территории и мешала вести хозяйство. Теперь этой вольнице настал конец – солдаты Королевской армии выбивали их оттуда, вслед за ними шли колонисты, строившие новые поселения. Курируя всю эту работу, Габриэль получил ценный управленческий опыт, пригодившийся ему в будущем. К началу 1770-х годов он уже обладал определенной репутацией среди правящей элиты, да и в народе его любили. Набирал он и свой политический вес – Карлос III, однажды спросив мнения сына по поводу важного вопроса, стал делать это все чаще и чаще, обнаружив в нем рассудительного и надежного советника, разделяющего его взгляды. К Габриэлю стали обращаться за советами и помощью другие люди, от духовенства до развивающейся испанской буржуазии, и инфант старался помочь всем им, насколько мог. Постепенно, не имея прав на власть в стране, он стал превращаться в фигуру, сравнимую по масштабу с государственным секретарем или самим королем.
Брак и герцогский титул
Мария Хосефа Австрийская в молодости и в зрелые годы (второй портрет — в реальности другая представительница рода Габсбургов)
Первым путешествием Габриэля, которое побудило в нем жажду посещать новые места и быть ближе с людьми из окружающего мира, оказалась поездка в Австрию. Началось все с того, что императрица Священной Римской империи, Мария Терезия, всегда стремилась как можно лучше пристроить своих детей, совмещая при этом также решение важных вопросов внешней политики. Одним из ее «партнеров» был Карлос III, король Испании, решительный и умелый политик, вместе с которым Австрия вдвоем, без привлечения третьих лиц, разделила на сферы влияния Италию. Он тоже заботился о своих детях, и тоже стремился заключать выгодные браки. Здесь интересы Австрии и Испании сошлись, в результате чего, помимо прочего, стал обсуждаться будущий брак принца Ферранте (Фернандо), сына Карлоса III, короля Неаполя и Сицилии, с дочерью Марии Терезии. В 1763 году было решено, что замуж за него будет выдана 12-летняя Мария Йозефа, сверстница Ферранте. Однако девочка от этой перспективы была не в восторге – ее связывали достаточно близкие отношения с матерью, братьями и сестрами, из-за чего она не хотела покидать Австрию. Кроме этого, про Ферранте уже ходили весьма нелицеприятные слухи, которые в будущем подтвердились – он был жестоким, плохо образованным и грубым, к тому же рано пристрастился к женскому полу, и явно не планировал после женитьбы прекращать свои похождения. Для доброй, отзывчивой, умной и образованной Марии Йозефы это было настоящее наказание, и она категорически не желала выходить замуж за Ферранте, хоть и соглашалась с тем, что решать, в общем-то, предстоит не ей, а родителям. Мария Терезия сочувствовала дочери, но политические мотивы для нее были важнее, потому вопрос брака Ферранте и Марии Йозефы считался уже решенным.
Но в 1764 году вопрос о браке был поднят вновь. В матримониальные дела своих братьев вмешался 13-летний инфант Габриэль. Неизвестно точно, как они с отцом вышли на эту тему, но предметом обсуждения оказалась будущая родственница, Мария Йозефа, и вообще наличие в Австрии большого количества условно свободных невест. Габриэль согласился, что невесту ему выберет отец, но в то же время поставил условие, что последнее слово останется за ним – мол, он не настолько видная политическая фигура, и далек от возможности унаследовать корону, так что желает иметь в вопросе брака хотя бы иллюзию выбора [3]. В невесты ему была избрана его сверстница, Мария Каролина, но до брака им еще предстояло ждать минимум три года, и предстояло еще обсудить будущие его условия. Инфант, само собой, выразил желание сначала познакомиться со своей будущей женой, и Карлос III спустя какое-то время согласился. В результате этого для заключения брачного договора в Австрию в 1765 году отправилась делегация дипломатов, среди которой под видом герцога Мадридского выехал Габриэль. Подобный визит был делом редким, деликатным, и потому Марию Терезию заранее уведомили о приезде такого гостя. В Вене их приняли достаточно хорошо, Габриэль познакомился и подружился со всеми детьми императрицы, да и сама она была под хорошим впечатлением, особенно от деятельного и умного не по годам Габриэля (на тот момент ему было 14 лет). Одна беда – красивая, но хитрая, высокомерная и коварная Мария Каролина решительно не понравилась испанскому инфанту. Зато старшая на год Мария Йозефа, будучи невестой старшего брата Ферранте, запала в душу Габриэлю, и, что самое главное – это было взаимным чувством. У них было много общего, в том числе интеллект сильно выше среднего, любовь к искусствам и некоторый прагматизм характеров. В конце концов, подумав, Габриэль решил, лучше рискнуть сейчас, чем жалеть потом. Отцу в Мадрид было написано письмо, в котором он четко дал понять, что отказывается жениться на Марии Каролине, и хочет в жены Марию Йозефу, и если придется – то он готов хоть похитить ее из Вены, лишь бы не допустить ее несчастливого брака с Ферранте. Пока Карлос III готовил ответ на подобное письмо (по слухам, к письму прилагались розги, с намеком на то, что непослушность сына королю уже поперек горла встала), инфант развернул наступление на императрицу. Та и сама видела, что ее дочь счастлива с Габриэлем, но опасалась, что подобная смена пар может вызвать несогласие ее «партнера». Впрочем, когда Карлос III прислал письмо с просьбой пересмотреть браки, и выдать Марию Каролину за Ферранте, а Марию Йозефу – за Габриэля, Мария Терезия быстро согласилась, тем более что вариант отправки Марии Каролины в Неаполь ранее уже рассматривались.
К тому моменту связь между будущими супругами уже настолько окрепла, что разлучать их до момента свадьбы на несколько лет было бы чрезмерно жестоко, тем более, что жизнь и так не баловала Марию Йозефу после того, как ближайшая к ней сестра, Мария Йоанна, умерла от оспы в 1762 году, после чего первая впала в глубокую депрессию. Смекнув, что у него есть шанс, Габриэль предложил, чтобы его невеста отправилась в Испанию вместе с ним, с гарантиями ее полного обеспечения всем необходимым, включая безопасность. Несмотря на то, что подобное было, в общем-то, беспрецедентно в то время, и шло сильно в разрез с планами Марии Терезии, она дала согласие, и в Испанию Габриэль и Мария Йозефа прибыли вместе. Карлос III, для которого приезд будущей невестки оказался неожиданностью, даже на какое-то время разругался со своим чрезмерно самостоятельным сыном, но затем «отеческая гордость взяла верх», и они помирились. Марию Йозефу, ставшую Марией Хосефой, хорошо приняли в Мадриде, она быстро выучила испанский язык и подружилась с младшим братом Габриэля, Франсиско. Свадьбу сыграли в 1768 году, едва только Габриэлю исполнилось 16 лет. В знак особого расположения к ним, Карлос III даровал своему сыну титул 1-го герцога Мадридского, а также деньги, на которые в 1768-1772 году близ Эскориала был построен Касита-дель-Инфанте [4] – небольшая частная резиденция, в которой Габриэль и Мария могли жить в отдельности от общей суеты дворца. К ее чертежам приложил руку сам Габриэль, хотя официально ее главным создателем был популярный в это время архитектор Хуан де Вильянуэва. Однако и во дворце, и в Касите они бывали редко – у инфанта пробудилась страсть к путешествиям по стране, и эрцгерцогиня эту страсть целиком разделила, надолго заселяясь сюда лишь на время беременностей.
Брак Габриэля и Марии Хосефы оказался счастливым. Австрийская эрцгерцогиня, достаточно волевая и умная женщина, в достаточно свободном от нравов времени обществе своего супруга раскрылась полностью, став весьма активно участвовать в тех или иных проектах. Многие дела они в действительности решали вместе, но была у инфанты и своя отдушина – благотворительность и покровительство образованию, как народному, так и женскому. Это отлично работало на ее популярность, в результате чего фигура и ее, и Габриэля в глазах народа, да и местных провинциальных властей, оказалась куда более влиятельна, чем фигура Принца Астурийского Карлоса, про которого все забыли еще до его коронации. И отец, и поданные видели в Габриэле и Марии Хосефе подлинных наследников власти в стране после смерти Карлоса III, к чему их активно готовили. Сам Габриэль, казалось, был совершенно не против стать королем без короны, видя, что его брат не способен править. Кроме того, Габриэль вместе со своей супругой стали официальными основателями новой ветви Бурбонов, де Бурбон-Мадрид, или же герцогов Мадридских. В браке у них родились семеро детей, среди них особенно отметились:
- Карлос (1770-1835), 2-й герцог Мадридский, полководец и национальный герой, превзошедший по популярности своего отца, более известный в Испании как просто дон Карлос, или же El Guerrero – Воитель;
- Фернандо (1772-1833), организатор и управленец, унаследовавший таланты и внешность своего отца;
- Мария Луиза (1775-1842), художница и благотворительница, во время Испанский Революции организовала женское движение в помощь армейским хирургам, благодаря которому многие раненые солдаты возвращались в строй;
- Луис (1777-1848), прославился как политик, дипломат, интриган, писатель и бабник, причем в какой роли больше – обсуждается до сих пор.
Однако не только этим оказался примечательным союз инфанта и эрцгерцогини. Вокруг них с конца 1760-х годов стала собираться по-настоящему прогрессивная молодежь из числа детей титулованной аристократии, мелких дворян, буржуазии, даже некоторые иностранцы. Правление Карлоса III стало эпохой просвещенного абсолютизма и относительно умеренных реформ, но Габриэль и его сторонники смотрели шире и глубже, понимая, что то, что делается королем сейчас – лишь начало. Найдя естественного лидера, еще и королевских кровей, наиболее радикальные прогрессивные круги вдруг почувствовали силу, и приготовились к большим переменам. Что бы не ждало Испанию в ближайшем будущем, но с герцогом Мадридским ей точно не грозили скучные и спокойные времена.
Война с Англией
El Ultimo de Gibraltar. Augusto Ferrer-Dalmau
В начале 1775 года Тринадцать колоний Великобритании в Америке объявили о своей независимости от метрополии, и началась масштабная война. Все внимание и силы англичан оказались сосредоточены на Америке, да и метрополия даже без этого переживала не самые простые времена, в результате чего зашевелились все старые враги жителей Альбиона, прежде всего – Франция и Испания. Сразу же началась оживленная дипломатическая переписка, были заключены тайные договоренности между двумя странами о том, что как только Великобритания окончательно увязнет в войне в Америке, они нанесут по ней удар, а до того следовало оказывать всяческую поддержку американским революционерам. К этому моменту инфант Габриэль уже обрел достаточный политический вес, чтобы участвовать в обсуждении важнейших вопросов, и здесь он проявил себя как человек, способный планировать не на один, и на несколько шагов вперед. Он резонно указал, что для Испании в грядущей войне главными целями станет возвращение ранее потерянных территорий, как в колониях, так и в Европе, а значит, что следует подготовиться к военным действиям как можно лучше, чтобы затем действовать решительно и с максимальной эффективностью. Особый акцент делался на захвате Гибралтара, который с 1704 года находился во владении Великобритании, и был серьезно укреплен, оставаясь ноющей раной на испанской гордости и чести. Предыдущие попытки вернуть его провалились, а значит новая осада должна была стать чем-то экстраординарным, таким, что позволит достигнуть победы. Габриэль предлагал пойти прямым путем, и добиться успеха за счет основательной подготовки и четких скоординированных действий армии и флота. Карлосу III идея понравилась больше, чем выдвинутый план по блокаде крепости до тех пор, пока та не капитулирует, и уже с 1775 года началась планомерная подготовка к грядущим военным действиям. План, составленный под началом инфанта Габриэля, отличался сложностью и привлечением многих ресурсов, но сулил практически гарантированный успех. Кроме того, он, как инженер, тайно обследовал укрепления англичан [5], и сделал ряд важных предложений, которые были внесены в план. Помимо самого инфанта, носителями многих ценных предложений были рядовые офицеры, которых Габриэль всегда выслушивал, и трезво оценивал их идеи.
В июне 1779 года война началась, и сразу же к Гибралтару двинулась 60-тысячная осадная армия с огромным обозом. Во главе ее ехал сам инфант Габриэль вместе со своим старшим сыном, 9-летним Карлосом, который проявлял большую склонность к военному делу, и напросился хотя бы на время посмотреть на настоящее сражение. По указанию короля Габриэль получил должность генерал-капитана, и обладал практически неограниченной властью при решении военных вопросов. Пользуясь этой властью, Габриэль назначил себе в помощники самых лучших, по его мнению, офицеров армии и Армады – генерала Антонио Рикардоса как начальника сухопутной части, адмирала Хуана де Лангару как главу блокадного флота, и адмирала Антонио Барсело как командующего гребным флотом. Выбор оказался более чем удачным, потому ход осады шел по плану, хоть и не без затруднений. При этом генерал-капитан при каждом срыве тех или иных планов сразу же начинал искать виноватых, и достаточно жестко наказывал их, понижая в звании или вовсе увольняя без права на пенсию, из-за чего позднее он поимел проблемы с некоторыми представителями аристократии. Примечательным стал случай с 73-летним адмиралом Луисом Кордобой, который из-за своего почтенного возраста действовал достаточно вяло и нерешительно, да еще и в начале войны отметился в сомнительном предприятии «Другой Армады», которое отвлекло из Испании много ресурсов и кораблей, но принесло околонулевую пользу. Министерские чины не видели в его деятельности ничего плохого, и не желали заменять его на более молодого и активного моряка, но Габриэль в жесткой форме принудил Кордобу уйти на пенсию по своему желанию, а затем заставил назначить главнокомандующим флотом своего протеже, Хуана де Лангару, который отлично сработался с начальником штаба Армады, Хосе де Масарредо. После этого действия активизировались и на суше, и на море. В январе 1780 года произошло сражение между флотом Лангары и английским конвоем адмирала Родни, который должен был прорваться в Гибралтар – несмотря на большие потери, испанские моряки одержали над англичанами верх, заставив их избитые корабли повернуть назад, в Англию. Трофейные корабли были поставлены прямо на виду гарнизона Гибралтара, с целью деморализовать его. Вслед за этим последовал генеральный штурм, четко подготовленный и спланированный генерал-капитаном, инфантом Габриэлем. На второй день его английский гарнизон, обескровленный и сломленный, капитулировал. Над Гибралтаром вновь поднялся испанский флаг [6].
Великобритания, и без того находившаяся в тяжелом положении, совершенно скатилась в уныние – потеря Гибралтара оказалась для нее как удар молнии. Стали раздаваться пораженческие возгласы, появилась так называемая «партия мира», которая хотела как можно скорее заключить мир с Францией и Испанией, но она оказалась в меньшинстве. Реакция правительства была абсолютно противоположной – падение важнейшей на тот момент базы в Средиземном море вызывало ожесточение. Было решено воевать до последнего, и, что самое главное, вернуть Гибралтар в свое владение. Однако падение Гибралтара оказалось лишь первой неудачей в череде последовавших вскоре событий. В августе 1780 года испано-французский флот под началом адмиралов Лангары и Масарреды захватил крупный конвой из 55 кораблей, на которых, помимо прочего, перевозились 1,5 миллиона фунтов стерлингов золотом и серебром. В 1781 году последовал перехват еще нескольких крупных конвоев, а что самое главное – Масарредо, войдя во вкус, принялся делать то, что не смогла «Другая Армада» двумя годами ранее, заблокировав ряд важных портов, и вынудив англичан перейти к обороне, находясь в численном меньшинстве. В конце 1781 года произошло крупное морское сражение у Дувра, с тяжелыми потерями с обеих сторон, но без решительной победы кого-либо. В 1782 году была потеряна Менорка, вслед за чем союзники попытались начать мирные переговоры с англичанами – но те упирались, все еще надеясь одержать какую-либо значимую победу, или пробить блокаду и вернуть обратно Гибралтар. В начале 1783 года англичанам это удалось – объединенный флот под началом адмирала Хоу, неся десант на своем борту, пользуясь временным отсутствием блокадных кораблей в море, вышел из Британии и прибыл к Гибралтару. Однако теперь им пришлось иметь дело со своей же бывшей крепостью, а в десантах англичане никогда не были сильны, в результате чего крепость выстояла, а вскоре прибыли корабли Лангары, и Хоу пришлось пробиваться с боем в открытый океан, чтобы не оказаться зажатым между враждебным берегом и численно превосходящим флотом противника. Тем временем другой союзный флот, которым командовал адмирал Масарредо, прибыл в Вест-Индию, и смог захватить ряд английских Малых Антильских островов (прежде всего Британские Вирджинские острова), а в середине 1783 года – Ямайку. Примечательным стало то, что в организации этой экспедиции вновь участвовал герцог Мадридский, который заодно стал одним из ее участников и командиров вместе с младшим братом Франсиско. Лишь после этого Великобритания поняла, что война проиграна, и пошла на мирные переговоры. Испании в результате войны досталась Ямайка, Тобаго, Каймановы и Вирджинские острова, потерянные ранее колонии в Америке, и, что самое главное – остров Менорка и Гибралтар в Европе.
В эту войну испанцам удалось добиться очень многих побед, и нанести существенный урон английской казне при перехвате конвоев, но именно победа под Гибралтаром стала самой главной, самой выдающейся. Даже французские инженеры, оказывающие поддержку испанской армии во время осады, высоко оценили уровень организации и качество плана, составленного под началом Габриэля. Репутация инфанта подскочила до небес, и именно с момента взятия английской крепости берет начало движение габриэлиносов, которое с 1780 года стало повсеместно укрепляться в метрополии. Кроме того, эта победа вызвала в Испании рост национализма и национального самосознания как такового, чью волну очень удачно оседлал дон Габриэль [7]. Несмотря на то, что он все же был лицом гражданским, на флоте и в армии его сразу зауважали и полюбили, во многом благодаря тому, что он без сожаления смещал старых командующих и назначал молодых и перспективных, недостатка в которых в Испании никогда не было. По возвращению из колоний в Мадриде Габриэля встретил настоящий триумф, организованный его отцом, Карлосом III. Однако, когда дело дошло до встречи короля-отца и триумфатора-сына, Габриэль вдруг оказался серьезным и даже мрачным. Он прямо заявил отцу, что количество проблем в армии и на флоте, несмотря на все преобразования, еще слишком велико, и что победа под Гибралтаром стала возможной не в последнюю очередь благодаря удаче. Военную организацию англичан как на суше, так и на море он оценил выше, чем испанскую, а раз Великобритания еще существовала, то не исключены были войны с ней в ближайшие годы. Потому Габриэль, не давая себе времени для почивания на лаврах, потребовал у отца полномочий для проведения необходимых реформ, причем не только в сфере вооруженных сил, но и государственных делах. И Карлос III, будучи уверенным в своем сыне, дал ему зеленый свет. Новая эпоха в истории Испании только начиналась.
Становление габриэлиносов
Альтернативная Касита-дель-Инфанте. Да-да, чукча еще и АИ-архитектор!
Едва в 1784 году закончилась война с Великобританией, как инфант Габриэль… Покинул Испанию, вернувшись в колонии вместе со своими соратниками и супругой. Причиной тому были тяжкие думы, которые он связывал с тем, что ему довелось увидеть и узнать о колониях во время своего краткого пребывания там в военные годы. С одной стороны, Габриэль увидел в колониях огромный потенциал, при реализации которого можно было бы значительно укрепить и сами колонии, и метрополию, сделав Испанию одним из самых могущественных государств Европы. С другой стороны, налицо были многие проблемы, о которых ему не раз говорили люди, прожившие в колониях какое-то время. Здесь было и социальное напряжение между европейцами-«гачупинос» и местной креольской знатью, и серьезные экономические ограничения, которые сковывали развитие колоний, и вызвали напряженные отношения. Существовавшее здесь рабство было неэффективным, да и самих рабов было мало, но они также служили причиной проблем. Из-за запрета торговли с метрополией процветала контрабанда, а значительная доля драгоценных металлов, которые доставлялись в метрополию, начинали расходиться «по рукам» едва ли не от шахт, а из того, что отправлялось в Испанию, почти половина не числилась в бумагах, принадлежа так называемому «теневому флоту». Эффективность местных администраций оставляла желать лучшего – людей банально не хватало на обширные территории, административные единицы были слишком большими, в результате чего везде царил беспорядок и анархия, пускай и в достаточно скромных масштабах. Визит в колонии инфанта был событием экстраординарным, и потому привлек внимание местных жителей, прежде всего – креольской верхушки. В Веракрусе, Гаване, Картахене и Лиме прошли съезды представителей местного населения, на которых присутствовал сам инфант Габриэль. Он тщательно выслушивал всех собравшихся, и чем дальше, тем больше убеждался в том, что в колониях необходимы реформы. Вместе со своей командой он стал разрабатывать план будущих изменений, и в 1786 году вернулся домой.
На этом, впрочем, его заботы не закончились. В метрополии предстояло проделать огромную подготовительную работу, так как она тоже требовала реформ – экономических, социальных, политических, административных и прочих. Государственный секретарь, граф Флоридабланка, был сторонником просвещенного абсолютизма, но, по мнению Габриэля, отличался консерватизмом и осторожностью. Требовалось подобрать нового главу правительства, который стал бы эффективным воплотителем в жизнь реформ герцога Мадридского, и не вставлял бы при этом палки в колеса. Таких нашлось целых двое – Педро Родригес де Кампоманес и Перес, и Гаспар Мельчор де Ховельянос [8]. Ставку было решено сделать на последнего, как более молодого, в то время как Кампоманес должен был сосредоточить в своих руках посты министров экономики и финансов. К разработке плана реформ было привлечено большое количество людей, не зависимо от их происхождения и положения. Все эти работы шли в Касите-дель-Инфанте, но вскоре там стало слишком тесно, и с разрешения короля рабочая группа заняла дворец в Аранхуэсе. Атмосфера, в которой приходилось работать людям, была пропитана оптимизмом и духом реформ, сама организация работы была для Испании весьма нетипичной. Озвучивались совершенно безумные с точки зрения традиций планы, утверждались и переписывались масштабные проекты. Люди постоянно приезжали и уезжали, рабочая группа постепенно разрасталась. Король Карлос III поначалу с иронией относился к ней, но затем стал все больше и больше времени проводить в Аранхуэсе, участвуя в ее работе, давая возможность принимать спорные решения. Он вынудил и своего наследника, Принца Астурийского Карлоса, поучаствовать в процессе, и тот также внес свой вклад в общее дело, пускай и небольшой – чем дальше, тем большее неприятие вызывала у него королевская власть. Работа «Аранхуэсской комиссии» продолжалась вплоть до 1802 года, параллельно с новым правительством, и была ликвидирована лишь после ряда событий в начале XIX века.
В это время стремительными темпами завершается формирование нового движения в области политики Испании, названное в честь его основателя – габриэлиносами. Первоначально это было полушуточное прозвище свиты герцога Мадридского, но уже к моменту поездки его по колониям в Америке так стали называть всех сторонников реформ, ориентированных на Габриэля, который находил в себе смелость озвучивать то, о чем другие лишь думали. По возвращению домой, и с началом работы комиссии в Аранхуэсе движение окончательно оформилось в сильную прогрессивную прослойку людей, в основном – молодого и среднего возрастов, видящие будущее Испании в глубоких и системных реформах. Габриэль сам привнес в свое движение несколько отличительных черт, которые, по его мнению, способствовали росту его популярности. Самым главным стало то, что на волне роста национального самосознания испанцев и собственно национализма, он оседлал эти тенденции, и принялся использовать их в своей риторике. «Того требует Испания», «это необходимо Испании», «именем Испании» — эти обороты все чаще и чаще стали звучать из его уст. Умело используя национализм, Габриэль не раз играл с ним на публику. Его появление в Мадриде в народном костюме произвело настоящий фурор, покорив разом сердца и души всех махос [9] Испании. Однако вместе с консолидацией вокруг инфанта прогрессивно настроенных представителей дворянства и буржуазии, постепенно обострялся конфликт с другим прогрессивным движением – афрансесадос, «офранцуженными», или, говоря понятным нам языком – франкофилами. Если габриэлиносы имели ярко выраженный националистический характер, то афрансесадосы прежде всего ориентировались на Францию, французские порядки, обычаи, законы. Будущее страны они видели в дружбе и союзе с французами, причем даже в ущерб собственным интересам, что категорически не нравилось представителями первого движения. Однако первое время разделение и антагонизм были не столь явными — союз с Францией, в принципе, поддерживал и сам Габриэль, видя в ней естественного союзника против Великобритании, но после последней войны с англичанами он убедился в том, что все же полезно быть в некоторой мере самостоятельными, не завися от чужих идей, проблем и командующих. Из-за этого противостояние между двумя движениями первое время было достаточно вялым, и не имело ярко выраженного характера, но в перспективе, рано или поздно, должно было привести к серьезным проблемам.
Проведение реформ было начато в 1788 году, и с каждым годом их размах постепенно набирал обороты. Начавшаяся вскоре Революция во Франции вызывала было реакцию в Испании, и раздались голоса за сворачивание реформ, иначе, чего доброго, и в Испании начнется нечто подобное, но Габриэль и Карлос III были неумолимы. Последний проникся идеями своего сына, и сам стал ярым габриэлиносом, о чем со смехом любил вспоминать от случая к случаю. Удалось Габриэлю наладить контакт со своим старшим братом, Карлосом, Принцем Астурийским. Раньше они не особо общались, имели разные интересы, но Карлос, не будучи полным глупцом, надеялся найти себе замену в качестве де-факто главы государства после смерти отца, а Габриэлю требовались гарантии продолжения его реформ, и братья быстро нашли общий язык. После смерти их отца Принц Астурийский обещал сохранить положение брата, если тот возьмет на себя все бразды правления государством. Не помешали этому даже интриги Марии Луизы, супруги Карлоса и будущей королевы Испании, которая была жадной до власти, и любой ценой хотела взять управление большим государством в свои руки, не обладая при этом никакими на то способностями. Все это пришлось очень кстати, ибо в 1792 году уже давным-давно перемахнувший через черту глубокой старости Карлос III умер от инфаркта. Королем стал Карлос IV, Принцем Астурийским – его сын Фернандо, но про них все надолго и успешно забыли. Самым главным и влиятельным человеком в Испании стал герцог Мадридский, инфант Габриэль. Отныне все важные государственные дела фактически решались им, а не королем, правительство отчитывалось ему, а важнейшие посты в государстве заняли габриэлиносы. Казалось, что впереди остались лишь великие свершения и большие успехи, безо всяких проблем и препон….
Примечания
- Стандартная моя отсылка на возможность использования попаданца, хотя эти дела я край как не люблю, и не использую в качестве канона.
- В реальности Франсиско умер в возрасте 14 лет от оспы. Поначалу не планировал ничего с ним делать, но самому Габриэлю все не осилить, дети появятся поздно, и нужен какой-то близкий родственник, пускай и менее способный чем он сам, но хотя бы с головой на плечах.
- В реальности в вопросе брака Габриэль пользовался достаточно широкой свободой, из-за чего женился на фактически выбранной им Мариане Витории Португальской в позднем возрасте.
- Имеет мало общего с Каситой-дель-Инфанте, построенной в реальности на том же месте, но имеющей несколько меньшие размеры и иную конфигурацию.
- Несмотря на достаточно напряженные отношения между Испанией и Великобританией, в мирное время испанские и британские офицеры спокойно ездили друг к другу в гости, пили чай, общались на различные темы, и т.д. Попасть нужным людям в Гибралтар для разведки в мирное время в подобных условиях – не проблема.
- Осаде и штурму Гибралтара я хочу посвятить отдельную статью, потому здесь постараюсь не углубляться в детали.
- Это произошло и в реальности, но в меньшем масштабе из-за гораздо меньших военных успехов.
- Оба были известными сторонниками просвещенного абсолютизма, но оба были слишком радикальными в своих стремлениях для консервативной Испании, в результате чего в конце своего правления стареющий Карлос III сделал ставку на Флоридабланку.
- Махос (также манолос) – в самом общем понимании, прозвище простолюдинов, в основном – горожан. В узком понимании – городские щёголи из простонародья, носившие испанские народные костюмы в противовес французской аристократической моде, главные носители зарождающегося испанского национализма в XVIII-XIX веках.
