Fallout Equestria: Sparkles and Ice (Искры и лед).

— Тревога! Воздушная тревога! Внимание всему дежурному персоналу! – старый динамик в коридоре так отчаянно скрежетал и шипел, что голос говорившего был почти неузнаваем, — Всем по боевым постам, повторяю, всем по боевым постам! Повторяю, воздушная тревога!…

Лейтенант Келзаки резко проснулся, рывком вырвавшись из объятий сна. Мгновение он еще лежал неподвижно, полубессмысленно созерцая серый, потрескавшийся потолок над головой. Затем, какафония звуков в ушах жеребца сложилась в осмысленные, пуcть и неразборчивые, слова, а память напомнила жеребцу, что вообще-то дежурным персоналом, который должен явиться на боевой пост, является именно он.

Скатившись с постели, Келзаки вскочил на ноги, и яростно затряс головой, прогоняя остатки сна. Беглый взгляд на часы подтвердил его подозрения – стрелки на потемневшем от времени выщербленном циферблате показывали половину пятого утра. Пытаясь на ходу натянуть на себя сорванную с вбитого у двери гвоздя летную куртку, жеребец широко распахнул дверь комнаты, и выскочил в освещенный тусклым светом настенных плафонов коридор.

 

Здание, некогда бывшее роскошным отелем “Селестиал Парадайз”, даже после двух веков запустения еще сохраняло остатки своего былого величия. Верхние этажи были разрушены попаданиями снарядов еще во время битвы за Эффингмэйн, но нижние двенадцать, почти не пострадавшие от пожаров, были вполне еще пригодны для сравнительно комфортного выживания. Инженеры Экспедиционного Корпуса немало поработали в свое время над восстановлением остатков инфраструктуры отеля, и в здании по-прежнему работало электричество и центральное отопление. В холодном, резком климате Эффингмэйна это значило немало – без тепла, выжить в этом ледяном краю было невозможно ни для пони, ни тем более для сравнительно теплолюбивых зебр.

 

Даже для тех из них, чьи предки жили здесь уже более двух столетий.

 

Галопом спускаясь вниз по лестнице, молодой жеребец отчаяно пытался одновременно решить две задачи: не свалиться с выщербленных ступенек, и натянуть на себя все детали своего обмундирования. На полпути к первому этажу он резко прижался к стене, пропуская двух спешащих наверх зебр в плоских касках зенитчиков. Воспользовавшись этой минутной задержкой, Келзаки, наконец, справился с шлемом, и, нацепив летные очки, затянул удерживающий ремешок.  

 

— Эй, что там происходит?! – привествовал ворвавшегося в холл отеля Келзаки долговязый серый земной пони, стоявший с винтовкой в копытах на часах. Судя по относительной тишине внизу, репродукторы системы вещания в холле вышли из строя в очередной раз, и настороженное любопытство часового было вполне объяснимо.

 

— Воздушная тревога, — коротко бросил Келзаки, пробегая через холл мимо часового. В другое время он бы не возражал задержаться и поболтать, но не тогда, когда пронзительные завывания сирен на крыше буквально сотрясали отель, заставляя жалобно звенеть уцелевшие стекла в окнах.

 

— Серьезно? – часовой поудобнее перехватил передними копытами потрепанную винтовку-инсенератор модель 2, — Опять, что ли, Стальные Рейнджеры соорудили какую-то летающую хреномуть?

 

Келзаки лишь пожал плечами. Разумеется, Стальные Рейнджеры были в списке наиболее вероятных кандидатур, и в нем практически на первом месте. Кому еще из нынешних жителей Пустоши хватало терпения и фанатичности восстанавливать допотопные “Гриффинчейзеры” и пытаться летать на этих кое-как и кое из чего склепаных поделках? Но помимо маньяков в силовой броне существовали еще и грифоны, чьи мародерствующие банды никогда не брезговали попробовать на клюв оборону Эффингмэйна. Ну и разумеется, где-то там, на юге, существовал (по крайней мере, формально), Великий Анклав Пегасов – таинственная организация, которая вроде как желала восстановить мир и порядок во всей Эквестрии, да вот только за двести лет еще ни разу не собралась.

 

Келзаки проскочил мимо отключенных турникетов, прогрохотал вниз по ржавым металлическим ступеням остановившегося столетия назад эскалатора, и ступил ногой на выщербленные мраморные плиты аэродрома “Эффингмэйн-Южный”.

 

Когда-то давно, когда Эквестрия еще была мирной, не стиснутой в мертвой хватке диктатуры Министерств и не отравленная мировой войной, подземная железнодорожная станция “Эффингмэйн-Южный” была основным пассажирским вокзалом города. Туристы, приезжающие на север Эквестрии, сходили здесь с поездов линии Эффингмэйн-Хуффингтон, и прямо с платформы поднимались по эскалаторам в сверкающий роскошью холл отеля. Потом началась война, и туризм как-то выпал из сферы интересов жителей Эквестрии, превратив некогда оживленный подземный вокзал в обычный полустанок на входе в ведущий к Эффингмэйну тоннель. К тому моменту когда наступавшие зебры заняли Эффингмэйн, преследуя отступающие к Хуфингтону войска пони, и станция и отель уже много лет пребывали в забвении.

 

Кто мог знать, что старому вокзалу найдется новое назначение?

 

Огромный односводчатый зал, где когда-то останавливались идущие из дальних краев поезда, был превращен теперь в громадный подземный ангар длиной почти в полтысячи метров. Закрепленные под сводом прожекторы заливали пространство ангара ярким светом, но были не в силах полностью разогнать царящий в нем полумрак. Шум голосов десятков зебр и пони, топот копыт по мраморным плитам пола, рокот работающих станков эхом отражались от высокого сводчатого потолка, и разносились по всему помещению.

 

У дальней стены ангара выстроились самолеты. Их было пять – считая и два, стоявшие в полной готовности к вылету в центре зала. Не слишком-то презентабельные внешне, собранные из дерева и других подручных материалов, они застыли на стартовых опорах, приподняв к потолку острые обтекаемые носы. Механики работали вокруг стоящих в готовности машин, проверяя системы и заливая горючее в баки.

 

Техники-зебры неплохо постарались, превращая это место в неуязвимый и укрытый от посторонних глаз аэродром. Железнодорожная ветка Хуффингтон-Эффингмэйн утратила всякое значение еще в годы войны (особенно после тех усилий, которые обе стороны в силу разных причин приложили для ее уничтожения), и поэтому не было никаких причин сохранять его в прежнем виде. Убрав рельсы, и выровняв пол на платформах, они получили вполне удачную стартовую площадку для укороченного запуска истребителей-перехватчиков, и одновременно – достаточно просторный ремонтный цех для них. Правда, возвращаться пилотам все равно приходилось на открытые внешние площадки – ибо приземление в узкий створ ворот подземного ангара хотя и рассматривалось в теории но было чересчур опасным, чтобы применять на практике – но главной функцией аэродрома было все-таки базировать лишь пару передовых эскадрилий, способных встретить врага на ранних подступах, и сдерживать его до появления основных сил авиации с главных аэродромов.

 

Сойдя со ступенек древнего эскалатора, Келзаки заозирался по сторонам, пытаясь отыскать в толпе поднятых по тревоге зебр и пони своих товарищей-пилотов. Приподнявшись на задние копыта и покрутив головой, он заметил-таки среди множества голов и грив восемь пилотских шлемов, и решительно двинулся в том направлении. Пару раз едва не столкнувшись с галопом несущимися куда-то механиками, он все же успел занять свое место в строю зебр-пилотов буквально за секунду до того, как все девятеро вытянулись по стойке смирно, приветствуя своего командира.

 

— Вольно, — негромко произнес немолодой, высокий жеребец-зебра в потрепанной униформе с нашивками коммодора на плечах. Чуть прихрамывая на левую переднюю ногу, он медленно приблизился к застывшим неподвижно пилотам. За ним, словно безмолвная тень, следовал личный телохранитель-легионер в своей обманчиво нелепой боевой броне.

 

— Господа, буду краток, — с места в карьер заявил коммодор Рейкази, старший офицер на авиабазе “Эффингмэйн-Южный”, — Восемь минут назад, с передового поста обнаружения номер двенадцать, — в голове Келзаки мелькнула мысль, что это гордое название как-то длинновато для двух зебр с биноклем и полевой рации, — сообщили о пяти летящих объектах, вторгшихся в наше воздушное пространство с юго-юго-востока, — коммодор сделал паузу, холодно окинув взглядом пилотов, — Опознаны они не были. Но они движутся в направлении Эффингмэйна, и, очевидно, не собираются ни менять курс, ни откликаться на позывные. Так что мы поднимаем машины на перехват.

 

Коммодор замолчал, внимательно рассматривая стоящих навытяжку зебр своими карими миндалевидными глазами.

 

— Келзаки, Берро, – вы пойдете в первом звене, — наконец, решил он, кивнув в сторону двух пилотов, — Кештра, Ультири – второе. Вашей задачей в вылете является перехватить и идентифицировать нарушителей. Не ввязывайтесь в бой, пока не получите разрешения или не будете атакованы. Если они начнут уходить обратно к границе – не препятствовать. Вопросы? Нет?

 

Оба названных первыми пилота переглянулись. Лететь в первом звене было почетно… но опасно. Технические возможности стартовой площадки “Эффингмэйн-Южный” вынуждали делать паузы между запуском звеньев, и это означало, что летящим первыми пилотам придется определенное время противостоять любым возможным угрозам вдвоем. И тем не менее… Отсалютовав коммодору Рейкази, Келзаки и Берро обменялись копытопожатием и, развернувшись, бегом устремились к своим машинам.

 

Истребитель стоял в центре зала, закрепленный на пусковой каретке стартовой катапульты. Иного способа запустить “Тектору” в воздух, к сожалению, не было. Установленный на ней в качестве силовой установки пульсирующий воздушно-реактивный двигатель был прост в изготовлении, дешев и доступен для создания даже в условиях разрушенного войной мира, но имел один существенный недостаток – его тяга без набегающего потока воздуха была слишком слабой, не позволяя самолету взлететь самому.

 

Вокруг узкого композитного фюзеляжа истребителя суетились механики. Высокий, долговязый жеребец-земной пони, встав на задние копыта, заливал горючее из канистры в баки истребителя. Техник-зебра, в перемазанной машинным маслом униформе, откинув крышку обтекателя, проверял клапаны закрепленного на “спине” машины двигателя. Двое замотаных зебр, подгоняемых яростно отдающей приказы кобылкой-пони Шаттер Стил, заряжали патронные коробки в смонтированные по обе стороны от выступающей кабины пилота пулеметы.

 

Обменявшись приветственными кивками с Шаттер Стил, Келзаки поднялся по приставленному к борту самолета кое-как сколоченному трапу, и забравшись в узкую кабину, улегся в ложемент. Шаттер Стил и ее помощник-зебра помогли ему затянуть удерживающие ремни и надеть кислородную маску. Техник-земнопони, отставив опустевшую канистру, взялся передними копытами за откинутый “фонарь” кабины, и с некоторым усилием установил его на место. Щелкнули крепления, фиксируя прозрачный купол.

 

Устроившись поудобнее, пилот осмотрел оставляющее желать много лучшего небогатое приборное оснащение: примитивный барометрический высотомер, соединенный с носовой трубкой Пито импровизированный спидометр, качающийся пузырек воздуха в трубке инклинометра сомнительного происхождения. Пара стрелочных циферблатов отображали мощность двигателя и остаток горючего в баках. Посреди всего этого “великолепия” импровизации величественным памятником прошлому торчал стабилизированный техномагический прицел, явно извлеченный из обломков какого-то довоенного истребителя.

 

За спиной Келзаки, в хвостовой части истребителя раздались кашляющие хлопки, перемежавшиеся глухим гулом. Слабая вибрация сотрясла корпус истребителя, когда размещенный на его “спине” “Мантикор-014” глотнул первые порции керосина. Набегающий воздушный поток отсутствовал, того, что поступало в камеру сгорания, двигателю не хватало, он чихал, захлебывался, сбивался с ритма.

 

Оббежав истребитель, Шаттер Стил покрутила регулировочные вентили клапанов. Кашляющие звуки стали реже, двигатель перестал сбиваться с ритма, и ровно загудел, работая на холостых оборотах. Тяги его все еще не хватало, чтобы сдвинуть истребитель с места, но по крайней мере он работал теперь ровно и устойчиво, готовый к старту.

 

— К старту готов, — пробубнил Келзаки в микрофон. Кислородная маска, явно изъятая из набора какого-то шахтерского снаряжения, сильно заглушала звуки, но к сожалению, ничего лучшего в распоряжении Экспедиционного Корпуса не было. Поставив задние копыта на расположенные в хвосте кабины педали, и сжав передними рукоять управления, он ждал ответа от пусковой команды.

 

Сквозь прозрачное бронестекло вокруг головы он видел как поспешно отбегали в стороны механики, утаскивая с собой опустевшие канистры из-под авиатоплива, сундучки с инструментами, приставные трапы. Шаттер Стил галопом проскакала по трассе катапульты, проверяя, не забыл ли кто-то на ней что-нибудь способное помешать взлету, затем вернулась, и встала на диспетчерскую позицию, подняв левое копыто над головой.

 

И резко опустила вниз.

 

Келзаки почувствовал сильный рывок, когда каретка катапульты, утягивая за собой истребитель, рванулась вперед по рельсам под пронзительный визг натянутых троссов. Грохоча лыжами по ровным плитам бывшего перрона, “Тектора” стремительно помчалась вперед – туда, где за распахнутыми настеж огромными защитными дверями темнело иссиня-черное небо, испещренное яркими искорками звезд. Рваный, задыхающийся ритм двигателя сменился нарастающим, ровным жужжанием – истребитель мчался все быстрее, воздушный поток бил в воронку воздухозаборника и пульсирующий двигатель жадно глотал кислород, отвечая непрерывной чередой грохочущих микровзрывов, наращивая тягу с каждой секундой…

 

Возле кабины мелькнули края тоннеля, пронеслись мимо величественные статуи аликорнов, давным-давно поставленные на входе в подземный вокзал, и носовая стойка шасси истребителя оторвалась от каретки. Ликующе рокоча мотором, “Тектора” уходила вверх, в великолепный простор ночного неба. “Мантикор-014” мощно пел, наконец-то оказавшись в родной воздушной стихии. Стрелка на альтиметре медленно ползла от нуля к двумстам метрам… тремстам… пятистам… тысяче….

 

Как только высота полета достигла километра, Келзаки толкнул от себя ручку управления, опуская нос истребителя. Слегка клюнув носом, “Тектора” выровнялась, и пошла горизонтально, оставляя за собой длинный дымный след. Молодой пилот выровнял рычаги, в который раз пожалев об отсутствии на самолете такого полезного изобретения древности как “гироскопический автопилот”, и, на мгновение отвлекшись от приборов, бросил взгляд на раскинувшийся внизу ландшафт.

 

Внизу, насколько хватало глаз, от горизонта до горизонта тянулась заснеженная равнина рассеченная грядами высоких холмов. “Тектора” неслась над ней на высоте полутора километров, оглашая ледяные пустоши пронзительным жужжанием мотора, но на много миль вряд ли был хоть кто-то, способный ее услышать. Зима сковала ледяным панцирем этот и так холодный край, особо не изменившийся с тех времен, когда мир еще был молодым и полным жизни. Лишь заснеженные верхушки высоких елей, то здесь, то там выступавшие из-под снежного покрова напоминали о том, что жизнь еще теплилась даже в приполярной тундре.

 

Эта земля не была выжжена ракетами Нации, но разрушительное колдовство все-таки ударило по ней в Последний День. Когда ракетные удары поставили точку в многотысячелетней истории Эквестрии, огромная армада пегасов атаковала с воздуха Эффингхуфф, используя экспериментальные мегазаклинания, известные как бомбы “Ледяное пламя”. Явно не слишком-то обеспокоенные проживанием в захваченном зебрами городе тысяч пони, пегасы сбросили десятки стратегических зарядов, поразив тундру на много миль вокруг. Чудовищные разрывы, калечащие саму структуру материи, превратили и без того неплодородные земли тундры в ледяной монолит, промерзший чуть ли не до абсолютного нуля. Потребовались долгие десятилетия, чтобы что-то снова смогло расти на искалеченной, израненной земле…

 

Сигнал коммуникатора отвлек Келзаки от размышлений. Красная лампочка вызова на панели управления требовательно мигала, радиоаппаратура принимала сигнал связи от базового Потянувшись, он включил приемник, и придвинул мордочку к встроенному в борт кабины микрофону.

 

— Южный, я – “Тектора”-один, нахожусь в воздухе, как слышно? – пробубнил он из-под кислородной маски, — “Тектора”-один, нахожусь в воздухе, слышите меня?

 

— …ектора-один, это Юж…ый, слыш… вас хорошо, — сквозь треск помех отозвались динамики, — Курс на …осемь тридцать, сле…те на перехват. Повторяю, восе… тридца…, дуйте на перехват. …ием.

 

 

— Южный, говорит “Тектора”-один, принял. Следую к цели рассчетным курсом. Конец связи.

 

С глухим щелчком, микрофон отключился. Взглянув на смонтированный в приборной доске гирокомпас, Келзаки плавно наклонил рукоять управления.

 

Горизонт нырнул вниз, когда истребитель резко накренился, разворачиваясь на новый курс. Краем глаза, сквозь прозрачный фонарь кабины, Келзаки заметил в отдалении яркую светящуюся искру истребителя Берро, разворачивающегося вслед за ним.

 

Под лобовыми стеклами кабины неслась промерзшая земля, сверху, над ними, испытующе глядели на мир звезды. Яркие точки на иссиня-черном небосклоне, здесь, на севере, особенно заметные. Это зрелище могло бы довести до истерики любую “имперскую зебру”, но Келзаки и его товарищи по Экспедиционному Корпусу не относились к полубезумным фанатикам, трясущимся от ужаса при виде звезд. Да, как и все зебры, он сохранял врожденное недоверие к звездам – но оно не парализовывало его здравый смысл и не порождало желания валить на далекие светила все-все глупые и злые дела, творящиеся на этой земле.

 

Одна из звездочек сверкнула чуть ярче, привлекая внимание Келзаки. Молодой жеребец приподнял голову, пытаясь разглядеть небосклон через фонарь кабины и защитные очки кислородной маски. Так и есть – искусственный спутник, один из множества, запущенных обеими сторонами в годы Войны. Крошечная искорка из металла и пластика – вызов разума холодной безжалостности Космоса. Спустя два века после войны, сателлиты Нации все еще оставались на своих орбитах, поддерживая связь и коммуникацию по всему миру. Звезды пытались уничтожить эти “живые”свидетельства готовности зебр противостоять их коварству, но так и не преуспели. Спутниковая сеть, созданная Нацией двести лет назад, работала до сих пор…

 

Минутку. Что это там за вспышка?

Келзаки приподнялся, насколько позволяли ремни ложемента, пристально вглядываясь в далекий светлеющий горизонт. Не показалось — на фоне светлой полосы рассвета мигнула и погасла крошечная, еле заметная искорка зеленого пламени. Слишком слабая и быстрая, чтобы быть сигнальной ракетой, она очень напоминала… да, стрельбу из магического импульсного оружия. Келзаки не раз видел эти грозные порождения эквестрийской магии на поле боя и в военных хрониках, хотя сейчас, через двести лет после войны, эти сложные и дорогие системы встречались нечасто. Так что сам тот факт, что нарушители были вооружены энергомагическим оружием, уже кое-что говорил о их оснащении и подготовке.

 

Только вот… в кого они стреляют?

 

Дистанция была явно слишком большой, чтобы неизвестные могли даже видеть летящие “Текторы”, не говоря уже о том, чтобы целиться в них. Версия же, что некие, хорошо вооруженные нарушители, вторглись в воздушное пространство Эффингмэйна исключительно с целью устроить драку между собой, выглядела как-то… не очень.

 

Приподняв нос самолета, Келзаки направил свой истребитель в сторону полыхавших над далеким горизонтом вспышек, и провернул до упора рукоятку подачи топлива. “Мантикор-014” пронзительно загудел, набирая обороты. Длинный огненный шлейф догорающего топлива потянулся за истребителем, когда стрелка акселерометра резко скакнула вверх, к пятистам восьмидесяти километрам в час. Вибрация усилилась: фюзеляж истребителя сотрясала мелкая дрожь от работающего на полной мощности мотора.

 

Два истребителя стремительно неслись над заснеженной равниной, направляясь почти точно на юго-восток. Еле заметные поначалу вспышки становились все ярче и чаще – ясно было, что где-то впереди в небе ведется яростная баталия с применением энергомагического оружия. Темная, еле заметная линия на горизонте, обозначавшая облачную границу Эквестрии, медленно приближалась, становясь все более отчетливой. Небосклон над ней наоборот, постепенно светлел, и на его фоне внимательный взгляд Келзаки уловил еле различимые темные точки, ныряющие то вверх, то вниз, кружащиеся в воздухе и непрерывно сверкающие вспышками магического огня.

 

Вглядываясь в мелькающие далекие силуэты, Келзаки пытался понять, что же он все-таки видит. Это явно были не Стальные Рейнджеры – как летательные аппараты так и пилоты последних оставляли желать лучшего (ну, впрочем, с точки зрения Келзаки и других пилотов Экспедиционного Корпуса – лучшего желать и не стоило), и не были способны на такие стремительные маневры, хотя вооружение подчас несли чрезвычайно сильное. Эти стремительно перемещающиеся темные точки наводили, скорее, на мысль о существах, привыкших перемещаться по воздуху самостоятельно. Грифоны? Но грифоны, будучи, бесспорно, королями воздуха послевоенной Эквестрии, все же довольно редко имели доступ к столь мощному оружию как магические импульсные пушки.

 

Пока Келзаки ломал голову, истребитель продолжал нестись вперед, преодолевая по сто шестьдесят метров в секунду. Внезапно, лучи показавшегося над облачной завесой Эквестрии солнца ярко озарили сцену воздушной баталии, и тут Келзаки узнал их. Узнал, хотя никогда не видел раньше “вживую”.

 

Пегасы. Пегасы в полной боевой броне времен Войны.

 

Они метались в воздухе как птицы, обмениваясь сгустками ярко-зеленого магического огня. Виражи. Петли. Иммельманы. Крошечные темные силуэты на грани видимости скользили в небе с легкостью, которой Келзаки не видел даже у грифонов, уклоняясь от ударов, и устремляясь в новую и новую атаку. В ярких лучах восходящего солнца, их силуэты отблескивали матово-черным композитом брони, полностью закрывавшей их тела.

 

Ударив передним копытом по клавише, Келзаки активировал передатчик.

 

— Южный, это “Тектора-один”, — произнес он в микрофон, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, — Нарушитель опознан как четверо пегасов, повторяю, четверо пегасов в боевой броне “Марк-IV”, ведущих воздушный бой друг с другом. Нас они пока не заметили. Повторяю, четверо пегасов в броне “Марк-IV” сражаются в воздухе на координатах 128-451. Жду инструкций. “Тектора-один”, конец связи.

 

Выключив микрофон, жеребец вновь стиснул рукоять управления, посылая истребитель в длинный вираж. Ведомый истребитель, как заметил он краем глаза, без промедления последовал за ним. Стремительно набирая высоту, Келзаки одновременно старался оставаться на фоне более темного неба, и занять более выгодную позицию, оставаясь вне радиуса обнаружения сражающихся. Хотя им, возможно, было совершенно не до него, так как четверо были заняты попытками выбить дух друг из друга но пилот-зебра не хотел рисковать. Пегасы в боевой броне – это не неповоротливые “Гриффинчейзеры”, и не кое-как вооруженные и слабо подготовленные наемники-грифоны. Келзаки никогда не сталкивался с пегасами в воздухе, но знал из старых отчетов времен войны, что бои с ними были нелегким испытанием даже для гораздо более мощных истребителей, чем его крошечная “Тектора”.

 

Пегасы пока вроде бы не заметили истребители, продолжая упоенно обмениваться энергией. Натренированный глаз Келзаки позволил ему более-менее разобраться в происходящем, и выделить две стороны воздушной битвы: трое пегасов нападали на четвертого, который яростно вилял и уклонялся, пытаясь избежать атаки. Понять детали было нелегко (с дистанции в добрую милю, проносясь мимо них на скорости в полтысячи километров в час!) но Келзаки считал, что не ошибся в оценке.

 

Мигнувшая красная лампочка заставила его вновь включить связь.

 

— …ктора-один“, по… вердите предыдущее с…ние, — голос диспетчера звучал как-то… неуверенно?

— “Южный”, это “Тектора-один”, предыдущее сообщение подтвер…

 

Келзаки запнулся, едва не отпустив рукоять управления.

 

На его глазах, трое пегасов, атаковавших четвертого, вдруг прервали атаку, и стремительно закружились в воздухе, выписывая огромные дуги. В следующую секунду, прежде чем Келзаки успел понять их действия, трио перестроилось, и сформировав боевую формацию стремительно понеслось прямо на истребители.

 

Стукнув копытом по клавише, Келзаки вновь включил связь.

 

— “Южный”, говорит “Тектора-один”! Противник перешел в атаку, повторяю, противник атакует! Запрашиваю разрешение на открытие огня! Повторяю, запрашиваю разрешение на открытие огня!

 

— “Тек… ра о…ин”, это ”Юж…ый”, — мгновенно рявкнули динамики, — Перехватить и уни…ожить, повторяю, …ехватить и уничтожить!

 

— Принял! – провернув рукоять, Келзаки переключился на частоты ближней связи, и настроился на передатчик самолета Берро, — “Тектора-два”, приказ – перехватить и уничтожить! Прикрой! – выжав до упора рукоять управления, и рывком сместив ручку регулировки элеронов в положение “левый крен”, пилот-зебра развернул истребитель в сторону противника.

 

Воздух пронзительно засвистел вокруг кабины, когда “Тектора” сорвалась в пологое пикирование. Стрелка на акселерометре скачком рванула к семистам километрам в час, и неустойчиво раскачивалась у границы, пока истребитель проламывался сквозь атмосферу.

 

Мчащиеся навстречу пегасы открыли огонь первыми. Стрелы зеленого огня прорезали воздух, полыхая вокруг “Текторы”, но не способные на такой скорости сближения поразить цель. В довершение всего, пегасам явно не хватало опыта: они, очевидно, не имели особого представления о воздушном сражении с превосходящим по скорости противником. Сформированное ими неплотное построение отлично подходило для воздушного боя с равным по скорости маневренным противником – но не с априори быстрейшим истребителем. Кто бы не тренировал этих пегасов, он явно не учитывал возможность такого столкновения.

 

Со своей стороны, Келзаки отлично помнил аксиомы воздушного боя на более быстром аппарате против превосходящих в маневренности противников. Никогда не пытайся переманеврировать грифона – так говорили все инструкторы. Существа, обладающие крыльями от рождения, априори превосходят тебя в умении ими пользоваться. Не пытайся их переманеврировать, атакуй и беги, пользуясь перевесом в скорости. То, что в данном случае в качестве противника выступали пегасы а не грифоны, особенно не меняло дела.

 

Зачарованное стекло техномагического прицела засветилось, когда древняя аппаратура автоматически пришла в действие. В линзах появилось изображение замыкающего пегаса, постоянно меняющийся ряд чисел внизу отмечал дистанцию. Келзаки подождал, когда прицел не вспыхнул алым, достигнув рубежа в восемьсот метров, и нажал на гашетку.

 

С тяжелым рокотом, сотрясающим весь истребитель, четыре крупнокалиберных пулемета, смонтированных по бокам кабины “Текторы” пришли в действие. Выдавая по четыреста пятьдесят выстрелов в минуту, они обрушили на летящих навстречу пегасов настоящий град двадцатиграммовых пуль. Очереди трассирующих зарядов прорезали небо.

 

Пегасы мгновенно сломали строй, стремительно закружившись в небе, но их действия выдавали явный недостаток фактической боевой подготовки. К тому же их построение было слишком неплотным, и рванувшись в разные стороны, пегасы разошлись слишком далеко, чтобы оказывать друг другу помощь. Выпустив двести патронов по бешено мечущемуся пегасу, Келзаки вновь выставил левый элерон, и, закрутив резкий вираж, вновь поймал кувыркающегося пегаса в прицел. Щелчок гашетки вновь оживил пулеметы, палящие практически с нулевой дистанции…

 

…Келзаки едва не пропустил тот момент, когда одна из пуль пробила крыло пегаса. Она зацепила его лишь краем, задев только перья, но этого хватило, чтобы наложенное на патрон пирокинезисное заклинание включилось в действие. Сверкнула алая вспышка ожившей магии, и бок пегаса охватило магическое пламя, полыхающее прямо внутри его брони. В следующую секнду, истребитель промчался мимо. Келзаки успел только краем глаза заметить, как падает вниз дымящийся враг, но рухнул ли он, потеряв способность летать, или сорвался в пике, пытаясь сбить обжигающее пламя… в общем-то не имело уже никакого значения. Ибо из пике он не вышел.

 

На какую-то долю секунды для пилота-зебры перестало существовать все, кроме одного: он сбил пегаса. Одержал победу в воздушном бою над легендарным и давним противником Нации. Он, Келзаки, только что стал первым пилотом Экспедиционного Корпуса, кто нарисует крылья-и-гриву на хвосте своей “Текторы”. 

 

Оставшиеся два пегаса прекратили воздушную кутерьму, и, избежав заградительного огня Берро, попытались сесть на хвост истребителям, так же сорвавшись вслед за ними в падение. Пилотам было не до них – цифры на альтиметре уменьшались с пугающей быстротой, заледеневшая равнина Эффингмэйна приближалась на глазах.

 

Рывком потянув на себя рукоять управления, Келзаки поднял нос истребителя. Промчавшись менее чем в пятистах метрах над поверхностью земли, “Тектора” перешла в горизонтальный полет, качнулась, выровнялась, и вновь начала подъем. Стрелы зеленого огня, выпущенные магическим оружием пегасов, вновь мелькнули мимо стекол кабины, когда Келзаки положил истребитель в пологий вираж.

 

Теперь ситуация усложнилась, и Келзаки отлично понимал это. Быстрые и смертоносные, истребители существенно уступали пегасам в маневренности, и ближний воздушный бой против них не гарантировал зебрам ничего хорошего. Сейчас самым важным для Келзаки и Берро было увеличить дистанцию, и, пользуясь стремительностью своих машин, зайти на второй вираж с безопасной дистанции. Но сейчас истребители все еще летели низко, и пикирующие с высоты пегасы могли доставить несколько неприятных минут…

 

Внезапно, один из преследующих пегасов ослепительно вспыхнул в языках зеленого пламени, и рассыпался потоком мгновенно угаснувших искр. Прежде чем ошеломленный Келзаки успел понять, что произошло, крылатая тень скользнула в небе, и серия зеленых импульсов заставила последнего пегаса в черной броне яростно заметаться.

 

Четвертый пегас, про которого обе стороны, увлеченные воздушной дуэлью друг с другом, забыли , вступил в бой, обрушив всю мощь импульсных орудий своего боевого седла на своих бывших противников. И в отличие от тройки, ранее атаковавшей зебрийские истребители, этот явно был профессионалом воздушной схватки. Впрочем, об этом говорило хотя бы то, как долго он сумел продержаться против разом троих противников…

 

Рванув рукоять управления подачей топлива назад, до упора, Келзаки вновь сместил элероны и заложил такой резкий вираж, как только позволяла конструкция. Корпус “Текторы” жалобно заскрежетал, с трудом перенося перегрузку, от которой у зебры потемнело в глазах, но нос истребителя послушно повернулся на новый курс. Наведя прицел на последнего из тройки преследователей, Келзаки нажал на гашетку почти одновременно с тем, как истребитель Берро выпустил длинную очередь трассирующих патронов. Под сосредоточенным огнем восьми инсенерационных пулеметов и двух импульсаторов с боевого седла… последний из тройки пегасов продержался слишком недолго.

 

На бреющем полете обе “Текторы” прошли над самой землей, и снова взмыли ввысь. Положив свою машину в горизонтальный полет, и убавив мощность мотора, Келзаки бросил взгляд на четвертого пегаса – последнего, оставшегося в воздухе.

 

Тот парил на месте, часто взмахивая закрытыми черной броней крыльями, и не проявляя никакого желания сместится в сторону. Лишь защищенная шлемом голова с безликими, округлыми линзами-визорами чуть поворачивалась, следя за летящими истребителями. Стволы грозных импульсных орудий были нацелены вниз, к земле.

 

Повинуясь возникшей идее, Келзаки включил передатчик и плавно передвинул рукоятку частот, внимательно прослушивая диапазон. На большей части эфира царила тишина, нарушаемая лишь треском статических помех, и лишь изредка – неразборчивыми, еле слышными голосами далеких передач. Удерживая истребитель на плавной циркуляции, Келзаки продолжал регулировать настройки, и наконец, удача улыбнулась ему.

 

-… оворит майор Эйприл Сонг. Вызываю истребители Нации. Говорит майор Эйприл Сонг. Вызываю истребители Нации, — зазвучал в наушниках монотонный голос. Странный акцент, не похожий на обычную речь пони, делал его слова чуть неразборчивыми, но понять общий смысл было вполне легко, — Говорит майор Эйприл Сонг. Вызываю истребители Нации…

 

Протянув переднее копыто, Келзаки включил передатчик.

  

— Майор Эйприл Стар, с вами говорит пилот истребителя Нации Зебр “Тектора-один”. Вы находитесь в воздушном пространстве, контролируемом Нацией, нарушив таковое без дозволения и предварительного извещения. Данный акт рассматривается как враждебный по отношению к Нации. Поэтому…

— Я отлично понял, — прозвучал в наушниках голос пегаса, — Думаю, то, что я понятия не имел о вашем суверенитете над этим воздушным пространством не сработает в мою пользу, нет? – не дожидаясь в общем-то предсказуемого отрицательного ответа, он продолжил, — Готов проследовать на тот аэродром, который вы укажете, и подчиниться вашей юрисдикции… только Селестии ради, побыстрее. Я… я устал. Я очень устал.

 

— Вы в состоянии поддерживать двести пятьдесят километров в час? – поинтересовался Келзаки. Вопрос был не праздным – от того, какую скорость способен на практике выдавать пегас зависело, сумеет ли он держаться в строю истребителей (и смогут ли они, соответственно, вести его под прицелами до базы). Двести пятьдесят в общем-то не было нормативным “нижним пределом” крейсерской скорости “Текторы”, но достаточно близкой к нему цифрой.

 

— Д-да, смогу, — голос майора прозвучал достаточно уверенно.

 

— Тогда следуйте за нами… — Последовала короткая пауза, во время которой Келзаки лихорадочно размышлял, куда направить неожиданного “гостя”. Перебрав ближайшие посадочные площадки, он остановился на полосе-34, так как последняя использовалась довольно редко, и в общем-то была хорошо известна посторонним. С другой стороны, она находилась достаточно далеко от основных полос “Южного”, и не демаскировала таким образом основной аэродром. Приняв решение, Келзаки вновь склонился к микрофону.

 

— Майор Сонг, следуйте за нами курсом на четыре-тридцать два, — приказал он,

— Принял, — коротко отозвался пегас, — И… “Тектора-один”, спасибо за помощь. Не приди вы, я был бы уже мертв к этой минуте.

 

С громким щелчком, связь прервалась. Часто взмахивая крыльями, пегас в боевой броне набрал высоту, и не дожидаясь дальнейших приказов, развернулся на курс. Было видно, что удерживать высокую скорость стоило ему больших усилий, но эфир молчал.

 

Развернувшись на курс сопровождения, Келзаки убавил мощность двигателя, и удерживая истребитель на траектории, бросил взгляд на юго-восток. Солнце уже высоко поднялось над облачным заслоном, скрывавшим Эквестрию, и в его ярких лучах далекие облака сияли нежными, бело-розовыми тонами, словно пытаясь заставить забыть о мире, скрытом под ними…