Четыре причины повернуть назад

13
Четыре причины повернуть назад

Четыре причины повернуть назад

Содержание:

Характеризуя личность последнего Ягеллона, короля польского и великого князя литовского Сигизмунда II Августа, русский исследователь Г.В. Форстен писал, что «при всей своей женственности, при свойственной ему лени и умственной неповоротливости он нередко был способен на весьма удачную дипломатическую уловку, составлял любопытные проекты, проявлял и лукавство, и жестокость». К этому стоит добавить мнение белорусского историка А.Н. Янушкевича, который отмечал, что для Сигизмунда война была не самоцелью, а лишь одним из политических инструментов, средством дипломатической и политической, внешней и внутренней, интриги. В этом отношении Иван Грозный и его литовский «брат» расходились – и существенно. Более прямолинейный русский царь был не столь искушённым интриганом, как Сигизмунд, и больше полагался на силу меча, тогда как король делал ставку на интригу, на «искрад». Исход осенней кампании 1567 года показал, кто из них был прав, а кто ошибался в своих расчётах.

Приём в Медном

Иван Грозный со свитой и полком покинул Москву 20 сентября 1567 года, через несколько дней после того, как «брат Жигимонт» собственной персоной отъехал к войску. Путь царя лежал к Твери. Подойдя к городу, он разбил свой стан в пригородном селе Медное. Здесь 5 октября, извещённый о том, каким образом принимали и чествовали его послов в Гродно и по пути туда и обратно, царь принял литовского гонца Ю. Быковского.

Иван Грозный. Художник К.В. Лебедев.commons.wikimedia.org

Иван Грозный. Художник К.В. Лебедев.commons.wikimedia.org

Обстановка, в которой Иван встретил сигизмундова посланца, была более чем символичной. «И был посланник у государя на стану на Медне, – сообщал неизвестный подьячий Посольского приказа, составивший «Выписку из посольских книг», – а стоял государь в шатрех», то есть по-походному. «А в кое поры был посланник у государя, – продолжал подьячий, – и в те поры государь был вооружен». Царь принимал гостя не один. Его окружала большая свита, также одоспешенная, «царевич Иван Иванович, и князь Володимер Ондреевич, и все бояре, и дворяне были в шатре в доспесех». По пути к царскому шатру Быковскому пришлось пройти через строй детей боярских и их людей, стоявших «перед шатром и по полем в доспесех». Удивлённого, надо полагать, таким приёмом королевского посланца Иван «приветил» следующими словами:

«Ты Юрья тому ся не диви, что мы сидим в воинской приправе во оружии; пришел еси к нам от брата нашего от Жигимонта-Августа короля со стрелами, и мы потому так и сидим».

И на то были серьёзные основания. В королевской грамоте, что доставил Быковский царю, Сигизмунд всю вину за срыв переговорного процесса и возобновление боевых действий возлагал на своего русского «брата» и заявлял, что теперь он, «имя Божие на помочь взямши, ту кривду (которую, по мнению Сигизмунда, творил по отношению к нему Иван – прим. авт.) оборонь чинить хочет». «А своих рук невинная кровь взочнетца, и на том Бог взыщет», – подытожил свои слова король, де-факто объявляя Ивану Грозному войну.

Памятуя, как привечали его послов в Гродно (долг платежом красен), и имея общее представление о том, какое послание привёз королевский гонец, Иван обошёлся с Быковским более чем холодно. Сама обстановка недвусмысленно говорила о воинственном настрое царя и его окружения. Да и после столь «горячего» приёма сигизмундову посланцу не давали забыть о том, что здесь ему, мягко говоря, не рады. Иван пригласил гонца к столу, не допустив однако к своей руке, как это бывало прежде. На обеде Быковский сидел перед пустым столом, ибо «в столе ему от государя подачи ести и пити не было», равно как и в отведённой для него избе, куда его отвели приставы после встречи, против прежнего обычая «посылка к нему с меды не была».

Тем временем, пока проголодавшийся Юрий Быковский, сидючи в холодной избе, размышлял над тем, что его ожидает, царь совещался с боярами и со своим двоюродным братом о том, что делать дальше. 6 октября они решили, что «посланника литовского Юрья Быковского позадержати, потому что писал король в своей грамоте супротивные слова, и сам король на свое дело идет», у гонца «рухлядь его всю и товары и кони все переписати, и то все велел государь взяти на себя, а посланника послати в Москву и посадити его на литовском дворе, избы две-три огородити и велети его беречь». Под репрессии попали и те литовские гости, которые решили рискнуть и с товарами отправились в свите Быковского искать торговых прибытков в Москве. Их товары также были описаны и конфискованы в пользу царя.

Большая государственная печать Ивана Грозного последней трети XVI века из Гербовника П.П. фон Винклера.commons.wikimedia.org

Большая государственная печать Ивана Грозного последней трети XVI века из Гербовника П.П. фон Винклера.commons.wikimedia.org

Вот так аудиенция в Медном ознаменовала разрыв (уже в который раз за эту войну!) между Иваном Грозным и Сигизмундом Августом. Впрочем, жёсткий приём, который ожидал Быковского в царском стане, стал лишь логическим завершением непримиримых споров, начавшихся больше года назад. В обеих столицах вопрос о возобновлении военных действий был уже давно решен, и обмен дипломатическими миссиями служил лишь ширмой, за которой и Москва, и Литва заканчивали военные приготовления. Итак, несчастный Быковский отправился в заточение, а Иван Грозный спустя несколько дней пошёл «на свое дело к Торшку и к Великому Новугороду».

Государев поход

В Новгород Иван Грозный прибыл 24 октября 1567 года. Через неделю он выступил дальше, двигаясь на ливонские городки и замки Резицу и Лужу (Розиттен и Лудзен соответственно, современные Резекне и Лудза в Латвии). По дороге к царю должны были присоединиться земская рать и наряд, которые выступили из Великих Лук навстречу. 12 ноября на Ршанском яме (возможно, это был так называемый Велильский ям, учреждённый в 1540 году в полутораста верстах к юго-востоку от Новгорода, в Деревской пятине, ныне деревня Ям) состоялось совещание царя с прибывшими к нему земскими воеводами. Помимо самого царя, его сына, Владимира Старицкого и ближних бояр присутствовали великолуцкие воеводы бояре и князья И.Ф. Мстиславский, И.И. Пронский, П.С. Серебряный, а также И.В. Шереметев Меньшой, И.П. Яковлев, Л.А. Салтыков и М.И. Вороной. На этом без преувеличения историческом военном совете обсуждался один, но чрезвычайно важный вопрос: стоит ли царю продолжать поход в Ливонию, к «неметцким городом или поход свой отставить», отменить прежде сделанные распоряжения и повернуть обратно, распустив большую часть войска по домам?

Посовещавшись с воеводами, Иван решил поход отменить. Сам царь со своим старшим сыном и с князем Владимиром должен был через Великие Луки идти к Москве. «Большим» же воеводам с собравшейся к тому времени ратью «для береженья» от нечаянного нападения литовцев совет велел остаться на время в Великих Луках и в Торопце. Наряд же, с превеликими трудами двигавшийся из Великого Новгорода на соединение с войском, решено было оставить пока в Порхове.

Копейка Ивана Грозного.ru.wikipedia.org

Копейка Ивана Грозного.ru.wikipedia.org

Почему же Иван Грозный пошёл на такой шаг? Какими причинами было обусловлено его решение отменить начатый большой государев поход? В посольской книге (официальная московская летопись за осень 1567 года не сохранилась), в которой приведён достаточно полный отчёт о развитии событий в эти месяцы, указано несколько основных причин, по которым поход был отменён. Прежде всего к концу октября стало очевидно, что сосредоточение наряда серьёзно запаздывало, а без него идти походом на Ливонию не имело смысла – очередной набег , не более того. «Посошные люди многие к наряду не поспели, – говорилось в книге, – а которые пришли, и те многие розбежались, а которые остались, и у тех лошади под нарядом не идут».

Любопытные подробности относительно сбора посохи и доставки наряда сообщают псковский книжник и немецкий авантюрист А. Шлихтинг . Первый писал, что царь Иван «повеле правити посоху под наряд и мосты мостити в Ливонскую землю и Вифлянскую, и зелейную руду збирати; и от того налогу и правежу вси людие и псковичи обнищаша и в посоху поидоша сами, а давать стало нечево, и тамо зле скончашася нужно от глада и мраза и от мостов и от наряду». «А во Пскове байдаки и лодьи большии посохой тянули под ливонские городы, – писал дальше летописец, – под Улех, и, немного тянув, покинули по лесом, и тут згнили, и людеи погубили». И хотя в летописи эти события отнесены к 7078 (1569–1570) году, но из описания следует, что книжник ошибся и сместил их на пару лет вперёд.

Польские шляхтичи. Гравюра Юлиуша Коссака.commons.wikimedia.org

Польские шляхтичи. Гравюра Юлиуша Коссака.commons.wikimedia.org

Немец же сообщал, что, вернувшись домой, царь приказал арестовать и казнить «канцлера» Казарина Дубровского (дьяка Казённого приказа К.Ю. Дубровского). Его обвиняли «в том, что он обычно брал подарки и равным образом устраивал так, что перевозка пушек выпадала на долю возчиков самого великого князя, а не воинов или графов». В составленном в начале 1580-х годов «Синодике опальных», в который царь приказал внести всех, кто был казнён по его приказу, вместе с Дубровским в одну статью было вписано ещё несколько земских дьяков и подьячих, очевидно, проходивших с ним по одному «делу». Гнев царя вполне объясним. Корыстолюбие Дубровского и его подельников поспособствовало срыву важной военной экспедиции, которая если и не закончила бы войну, то, во всяком случае, существенно приблизила бы её конец.

Другая причина, по которой было решено отменить поход и повернуть назад, была связана с тем, что «многим людем, которые со государем и которые с Лук с воеводами идут, в украинных городех прокормитись не мочно», как было записано в посольской книге. И тут нет ничего удивительного. Не только пятая русская стихия, «генерал Грязь», препятствовала подвозу фуража и провианта. Местные власти также не в силах были обеспечить сбор пропитания для ратных людей и их коней. Во-первых, из-за неурожая: в «Соловецком летописце» под 7076, то есть 1567–1568 годом, было записано, что «глад был на Руси велик». Во-вторых, из-за многолетней войны, опустошившей северо-западные уезды. Неоднократные прохождения ратных и свирепость сборщиков налогов разоряли местных крестьян и посадских не хуже неприятельского войска.

Наконец, позднее, отправляя выпущенного из узилища Быковского к Сигизмунду с грамотой, Иван писал своему «брату», что был вынужден отложить поход свой «затем, что по той дороге поветреи». Мор, начавшийся минувшей осенью, продолжал опустошать русский Северо-Запад и не думал заканчиваться. Само собой, это обстоятельство не самым лучшим образом сказывалось на военных приготовлениях Ивана Грозного.

Моровое поветрие в городах русского Северо-Запада. Миниатюра из Лицевого летописного свода

Моровое поветрие в городах русского Северо-Запада. Миниатюра из Лицевого летописного свода

Сигизмунд в поход собрался

Но была ещё одна причина, которую озвучили на совете воеводы. «Которых языков литовских из Копья из иных порубежных городов и выходцов литовских ко царю и великому князю воеводы присылают, – говорили царю воеводы, – и те языки и выходцы сказывают, что король с людми сбирается в Менску, а иные сказывают в Городне, а бытии ему в Борисове к Николину дни, или как путь станет». Кроме того, продолжали они, по сведениям разведчиков, «гетманы и рохмистры многие со многими людми в Борисове, и в Чашниках, и в Лукомле, и в других местех стоят». «И быти королю со всеми людми в Полотцку, или к Уле, или х Копью, – подытоживали царские стратилаты, – а иные говорили, что королю посылати рать своя на Лутцкие места».

Выходит, что на этот раз, вопреки установившейся традиции, литовцы не опоздали с мобилизацией. Напротив, они даже опережали Ивана и его воевод – и это настораживало. Не в русских правилах ведения войны было ввязываться очертя голову в «прямое дело» с неприятелем. Воеводы старались, насколько это возможно, не вступать в правильное полевое сражение с вражеским войском, предпочитая добиваться своих целей посредством «малой» войны. Прежде регулярные срывы военных сборов в Великом княжестве Литовском способствовали этому. Нынче же, как показывали собранные разведкой сведения, ситуация развивалась иначе.

Поначалу шляхтичи и паны не особенно торопились выступать на земскую службу «конно, збройно и людно». Однако с прибытием на «передовую» короля процесс ускорился. А.Н. Янушкевич приводит следующие цифры, демонстрирующие динамику сбора посполитого рушения осенью 1567 года. К примеру, с конца июня до середины сентября из Виленского повета в лагерь под Молодечно прибыло 65 шляхтичей, за вторую половину сентября – уже 156, за первые две недели октября – ещё 198, а в течение следующего месяца явился оставшийся 71 шляхтич из 490. Лидский повет во второй половине сентября выставил 94 человека и 589 – в первой половине октября. В течение следующего месяца съехалось ещё больше сотни. Более дисциплинированным оказался Ошмянский повет, от которого в военный лагерь до середины сентября прибыло 318 шляхтичей из общего числа 676, отметившихся в гетманских реестровых списках. Все прочие поветы только подтверждали общую закономерность. В целом же, если исходить из данных А.Н. Янушкевича, из внесённых в гетманские списки 27 588 явившихся на военные сборы осенью 1567 года лишь 5053 (18,3%) прибыли в военный лагерь до середины сентября. Во второй половине месяца съехалось уже 11 500 человек, обязанных службой, или 41,7%, а в первой половине октября к ним добавилось ещё 8720 человек, или 31,6%. Вместе с наёмниками и панскими почтами к середине октября Сигизмунд, прибывший к тому времени в военный лагерь, имел людей больше, чем Иван, причём они были собраны в одном месте, тогда как русское войско ещё находилось на марше к месту окончательного сбора.

Сигизмунд II Август. Художник Л.Кранах-младший.commons.wikimedia.org

Сигизмунд II Август. Художник Л.Кранах-младший.commons.wikimedia.org

Сбор посполитого рушения был назначен на 17 мая 1567 года. Напомним, он мотивировался тем, что русские, мол, намерены возобновить строительство замков на Полоччине и что русское посольство все ещё не явилось. Правда, подписывая «военные листы», в которых указывался означенный срок, Сигизмунд не мог не знать, что русские послы уже пересекли границу и в конце марта прибыли в Оршу. Выходит, король лукавил. Впрочем, это ему было не впервой.

По словам А.Н. Янушкевича, сбор под Молодечно был наибольшим сбором посполитого рушения не только за время Ливонской войны, но и вообще за весь XVI век. Имея в своём распоряжении такие невиданные доселе силы, король уже мог выступить в поход и застать русских врасплох, нарушить планы Ивана Грозного и его воевод и заставить их импровизировать. Импровизация же никогда не была сильной стороной русского командования. Однако Сигизмунд не торопился принимать решение и выступать в поход во главе своего несметного воинства.

Из Молодечно король с ратью в середине октября 1567 года перешёл в Лебедево. «Около месяца, с 20 октября до 21 ноября, – писал русский историк М.К. Любавский, – простоял он (Сигизмунд – прим. авт.) с войском в Лебедево (Иван Грозный с воеводами порешил отменить поход ещё 12 ноября – прим. авт.), а затем передвинулся далее на юго-восток, в Радошковичи, где пробыл до половины декабря, после чего, передвинув войско в Борисов, сам остановился в Койданове». Здесь король пробыл до 18 января 1568 года, а затем покинул расположение войск и отбыл в Кнышин. С его отъездом и шляхта начала разбегаться по домам, мотивируя своё решение нехваткой провианта, фуража и зимними холодами. «Так разбилась попытка «потужной» наступательной «валки» с Москвою», – подытожил результаты осенней кампании 1567 года М.К. Любавский.

Вслед за Иваном Грозным и Сигизмунд свернул военные приготовлении, так и не доведя их до логического завершения. Ещё одна военная кампания закончилась безрезультатно – если не считать результатом убытки, которые понесли обе стороны из-за мобилизации войск и прохождения ратей по собственным землям к местам сосредоточения, да потери в людях и лошадях от болезней, распутицы и холодов.

Литература и источники:

  1. Веселовский, С.Б. Синодик опальных царя Ивана, как исторический источник / С.Б. Веселовский // Проблемы источниковедения. – Сб. III. —М.-Л.,1940.
  2. Ерусалимский, К.Ю. Ливонская война и московские эмигранты в Речи Посполитой / К.Ю. Ерусалимский // Отечественная история. – 2006. – № 3.
  3. Зимин, А.А. Опричнина / А.А. Зимин. – М., 2001.
  4. Любавский, М.К. Литовско-русский сейм. Опыт по истории учреждения в связи с внутренним строем и внешнею жизнью государства / М.К. Любавский. – М., 1900.
  5. Любавский, М.К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно / М.К. Любавский. – СПб., 2004.
  6. Скрынников, Р .Г. Царство террора / Р .Г. Скрынников. – СПб.,1992.
  7. Флоря, Б.Н. Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII в. / Б.Н. Флоря. – М., 1978.
  8. Хорошкевич, А.Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века / А.Л. Хорошкевич. – М., 2003.
  9. Янушкевич, А.Н. Ливонская война. Вильно против Москвы: 1558–1570 / А.Н. Янушкевич. – М., 2013.
  10. Янушкевіч, А. Нявыкарыстаныя шанцы рэваншу: ВКЛ у канцы Інфлянцкай вайны 1558–1570 г . / Андрэй Янушкевіч // Беларускі гістарычны агляд. – Т. 15. Сш. 1–2. – 2008.
  11. Bodniak, St. Z wyprawy radoszkowickiej na Moskwę w r. 1567/8 / St. Bodniak // Ateneum Wileńskie: czasopismo naukowe poświęcone badaniom przeszłości ziem Wielkiego X. Litewskiego. – R. 7. Z. 3–4. – Wilno, 1930.
  12. Piwarski, K. Niedoszla wyprawа t.z. Radoszkowicka Zygmunta Augusta na Moskwę (Rok 1567–68) / K. Piwarski // Ateneum Wileńskie. Czasopismo naukowe, poświęcone badanio przeszłości ziem W.X. Litewskiego. – R. IV. Z. 13. – Wilno, 1927.
  13. Piwarski, K. Niedoszla wyprawа t.z. Radoszkowicka Zygmunta Augusta na Moskwę (Rok 1567–68) / K. Piwarski // Ateneum Wileńskie. Czasopismo naukowe, poświęcone badanio przeszłości ziem W.X. Litewskiego. – R. V. Z. 14. – Wilno, 1928.Plewczyński, M. Wojny I wojskowość polska w XVI wieku / М. Plewczyński. – T. II. Lata 1548–1575. – Zabrze, 2012.
  14. Выписка из посольских книг о сношениях Российского государства с Польско-Литовским за 1487–1572 гг . // Памятники истории Восточной Европы. – Источники XV–XVII вв. – Москва-Варшава, 1997.
  15. Книга посольская метрики Великого княжества Литовского, содержащая в себе дипломатические сношения Литвы в государствование короля Сигизмунда-Августа. – Т. I. (с 1545 по 1572 год). – СПб., 1845.
  16. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. – Т. XIII. – М., 2000.
  17. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. – Т. III (1560–1571) // СбРИО. – Вып. 71. – СПб., 1892.
  18. Попис войска литовского 1567 г . // Литовская метрика. – Отдел первый. Часть третья: Книги Публичных Дел. Переписи войска Литовского. – Петроград, 1915.
  19. Разрядная книга 1475–1598. – М., 1966.
  20. Разрядная книга 1475–1605. – Т. II. Ч. I. – М., 1981.
  21. Разрядная книга 1550–1636 г . – Т. I. – М., 1975.
  22. Шлихтинг, А. Новое известие о России времени Ивана Грозного / А. Шлихтинг // Гейденштейн, Р . Записки о Московской войне (1578–1582). Шлихтинг , А. Новое известие о России времени Ивана Грозного. Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. – Рязань, 2005.
  23. Штаден, Г. Записки о Московии / Г. Штаден. – Т. 1. – М., 2008.
  24. Kronika Marcina Bielskiego. – T. II. – Sanok, 1856.

источник: https://warspot.ru/15761-chetyre-prichiny-povernut-nazad

Подписаться
Уведомить о
guest

9 комментариев
Старые
Новые Популярные
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Альтернативная История
Logo
Register New Account