Англо-французская война 1893 года. Эпизод 15: Телеграфные нервы войны…

Франция, бросившая вызов морскому господству Англии, еще в начале войны заявила во всеуслышание, что ратует за отстаивание принципов свободы моря и морской торговли в пику британским устремлениям сохранить свой фактический суверенитет над морскими пространствами.

Вызов был подкреплен развертыванием крейсерской войны на британских морских коммуникациях…

Полная изоляция Великобритании была уже невозможна, так как доминирование одной из европейских держав ставило бы под угрозу береговую линию вблизи Британских островов. В этих условиях Великобритания, отходя от политики «блестящей изоляции», настойчиво предлагала Германии заключить договор о возможном разделе португальских колоний и отказе от поддержки Берлином Франции. Германия, несмотря на собственные интересы в колониальном вопросе, понимала, что попытка выступления против Франции неминуемо приведет к столкновению с Россией на европейском театре военных действий. Поэтому выступление против Франции Берлину было невыгодно, а вот сохранить свою заинтересованность и политическую значимость в англо-французском конфликте она по-прежнему могла. И, кроме того, война между Англией и Францией оставляла все же возможности экономического давления на германские колонии со стороны Лондона. Поэтому Германия в принципе приветствовала провозглашенный французами принцип свободы моря и морской торговли

Однако в последние числа октября и в начале ноября французский флот понес существенные потери: сразу несколько крейсеров были вынуждены прекратить свои рейдерские операции ввиду гибели или интернирования. Подобного развития событий стоило ожидать: телеграфные коммуникации сделали мир меньше и позволяли легче обнаруживать вражеские крейсера.

Требовалось ввести в дело дополнительные силы. С этой целью французское военно-морское командование разработало план операции по прорыву крейсеров через Гибралтарский пролив.

Еще летом 1893 года, буквально перед разразившейся войной, французы, внимательно изучив ситуацию, пришли к выводу, что корабли, проходящие пролив ночью, прижимаясь к африканскому берегу, могут чувствовать себя в полной безопасности от гибралтарских пушек. Британские контрминоносцы также вряд ли могли всерьез угрожать им — так как им было бы в определенную погоду крайне трудно выйти из гавани.

Для прорыва через Гибралтарский пролив решено было выделить старый тихоходный крейсер (фактически-корвет) «Линуа», которым при случае не жалко было пожертвовать. С доставшейся от старого корвета «Шапталь» допотопной машиной, он едва мог развивать  ход до 11-ти узлов. Переоборудованный в свое время в гидрографическое судно и списанный еще в 1890 году, «Линуа» с началом войны вновь был введен в состав флота. Получив всего два 140-мм орудия ( в носу и на корме на станке с центральным штыром), крейсер имел сокращенный экипаж — вместо 136 человек на борту было 107. Для крейсерских операций в Атлантике, маленький и тихоходный «Линуа», несший до 215 тонн угля, был мало приспособлен. Поэтому сразу после прорыва крейсер должен был идти в Дакар для усиления сторожевой службы.

В ночь на 1-е ноября корабль, едва сменившийся после участия в блокадных действиях против Мальты (его место заняли крейсер «Лаперуз» и старый авизо «Кэрсэн»), и вернувшийся в главную базу флота, скрытно покинул Тулон и направился в Оран, куда прибыл вечером 2-го ноября. Здесь находились броненосец «Фюльминан», несший сторожевую службу, авизо «Вольтижэр», а также около десятка контрминоносцев и несколько миноносок. Пополнив запасы угля и воды, крейсер вскоре вышел в море и в ночь на 4-е ноября скрытно форсировал Гибралтарский пролив.

Однако прорыв «Линуа», оставшийся незамеченным британцами, оказал лишь слабое моральное удовлетворение  французской стороне, ибо в Средиземном море в эти дни разыгрались куда более драматичные события…

В ночь на 3-е ноября отряд французских крейсеров контр-адмирала Пюшо («Сфакс»,  «Аретьюз», «Милан» и авизо «Эрон») вышел в море, чтобы принять участие в четырехдневном походе, проводившемся в Балеарском море, в районе между Ибицей и мысом Палос. Задача похода была вполне рутинной и состояла, во-первых, в обнаружении неприятельских сил, и во-вторых, в недопущении прорыва легких сил вражеского флота к французскому побережью. Выход отряда в море с самостоятельной задачей был вынужденным- многие французские офицеры в Тулоне высказывали недовольство осторожными действиями командования. Особенно возмущался своей пассивной ролью контр-адмирал Пюшо, державший флаг на «Сфаксе»…

На рассвете 3-го ноября британская эскадра адмирала Маркхэма ( 6 броненосцев и 4 крейсера) покинула Гибралтар и направилась в Балеарское море.

Вопрос с заменой адмирала Маркхэма на посту командующего Средиземноморским флотом затянулся из-за распрей в Адмиралтействе, где 3-й лорд адмирал Фишер развил бурную деятельность вокруг новых ассигнований на флотскую кораблестроительную программу, а первый лорд, Робертс, ему в этом возражал. Поэтому в море Средиземноморский флот вывел адмирал Маркхэм, что можно было считать не самым лучшим выбором. Командующий эскадрой адмирал Маркхем больше всего подходил к той категории морских начальников, которая характеризуется определением «сухопутный адмирал». Хотя он зарекомендовал себя толковым штабистом, способным организовать взаимодействие между флотом и армией в сложных условиях, флотоводцем Маркхем был неважным. Он плохо ориентировался в быстроменяющейся обстановке, особенно при эволюциях большого числа кораблей.

О выходе неприятельского флота практически немедленно стало известно французскому военно-морскому агенту в Мадриде. Он отправил по телеграфу сообщения в Париж и в Тулон.

Французский дозорный авизо «Дэзэ» восточнее острова Альборан около полудня 3-го ноября обнаружил неприятельскую эскадру и начал вести за ней наблюдение. Во главе британской эскадры шел «Коллингвуд», под флагом адмирала Маркхэма, за ним следовали броненосцы «Трафальгар», «Нил», «Дредноут», «Кампердаун», «Инфлексибл». Ее походный порядок замыкали крейсера «Эдгар», «Фирлэсс»,  «Фаэтон» и «Эмфион». Отдельно держались крейсер «Бархэм» и кабелеукладочное судно «Маккей-Беннетт» (корабль был построен в Глазго в сентябре 1884 года по заказу компании Commercial Cable Company; судно было названо по именам двух учредителей кабельной компании, Джона Маккея и Гордона Беннетта; корабль был введён в строй в тот же год и предназначался для прокладывания и ремонта подводных кабелей связи) — они имели особое задание и намеревались действовать  самостоятельно (после выхода из Гибралтара «Бархэм» и «Маккей-Беннетт» некоторое время двигались с эскадрой, затем они направились в район Азорских островов для поиска и перерезания французского телеграфного кабеля, соединявшего метрополию и Дакар).

В Лондоне кабельной телеграфной связи уделяли пристальное внимание и постоянно подчеркивали социальный аспект функционирования имперской системы телеграфной связи. Быстродействующие и дешевые системы связи должны укрепить родственные и дружеские симпатии жителей метрополии и колоний, стать «цементом империи» и условием ее консолидации. Почта и телеграф — это средства интенсификации взаимных симпатий, «чувства солидарности» и утверждения «концепции имперского единства как братства британских народов». Если британское бизнес-сообщество — это «центральный мозг», а Лондон — центр «глобальной сети» и «главный источник энергии», то телеграфные кабели — это «нервная система империи».

Создание глобальной сети подводных телеграфных линий обеспечивало не только экономическое взаимодействие различных частей империи, но и ее безопасность. Телеграфные коммуникации сделали мир меньше и позволяли легче обнаруживать вражеские крейсера.

Считалось, что конкурирующие державы в случае конфликта постараются вывести телеграфные линии из строя, что и было продемонстрировано англичанами в период обострения событий вокруг Сиама и французами, в разгар войны, у острова Уэссан. Тому были веские причины…

…«Кабельную опасность» можно было устранить через создание дублирующих телеграфных линий. Так, линия из США в Великобританию через Кубу могла быть блокирована в случае конфликта Великобритании с США или в случае восстания на Кубе. Поэтому необходимо было проложить кабель из Галифакса на атлантическом побережье Канады через Ямайку и Бермудские острова в Британской Вест-Индии. Телеграфные системы в Южной и Восточной Африке зависели от кабеля, проходящего через Лиссабон, и также могли быть перерезаны. В этом случае необходимо было проложить линию из Галифакса в Ванкувер на тихоокеанском побережье вдоль Канадской Тихоокеанской железной дороги.

Телеграфные линии проходили через острова Фиджи с дальнейшим разветвлением к восточной Австралии и Новой Зеландии. Телеграфная линия по суше связывала восточное и западное побережье Австралии, и с Земли Короля Георга шла в Индийский океан, связав Кокосовые острова, Маврикий и далее Наталь и Капскую колонию в Британской Южной Африке. В этой схеме Кокосовые острова являлись «важным телеграфным центром», соединяющим линию из Австралии с линиями из Коломбо, Тринкомали, Гонконга и Сингапура. Другим телеграфным «перекрестком» должен был стать Маврикий, на котором предполагалось соединить линии из Австралии, Адена и Бомбея. Станция в Кейптауне обеспечивала бы связь британских баз в Тихом и Индийском океанах с базами в Атлантическом океане, на Бермудах, острове Св. Елены, Барбадосе, в Галифаксе. Во всех этих направлениях кабеля проходили или должны были проходить по глубоководным зонам и находиться в безопасности.

Операции, где  были задействованы крейсер «Бархэм» и пароход «Маккей-Беннетт», и в ходе которой предполагалось лишить Францию телеграфной связи с Дакаром, важной оперативно-маневренной базой, британское военно-морское командование придавало особое значение…

Ближе к вечеру от эскадры отделились британские крейсера, которые устроили непродолжительную погоню за неприятельским разведчиком, отогнав его от эскадры. Вскоре командиром «Дэзэ» было констатировано, что контакт с британцами утерян.

Главные силы Тулонской эскадры вышли на внешний рейд утром 4-го ноября. Около шести часов утра французский флот покинул Тулон и направился к Корсике. Предполагалось, что британская эскадра следует на Мальту и французы намеревались осуществить перехват неприятеля.

Однако около девяти часов утра французский авизо (однотипный со старым «Линуа») «Лимье» у мыса Палос вновь обнаружил английский флот. «Лимье» бросился в ближайший испанский порт и по телеграфу передал  в Тулон сведения о неприятеле. В полдень сообщения о курсе и составе британской эскадры были переданы на Корсику телеграфом. Из Аяччо немедленно был выслан быстроходный миноносец, и французскую эскадру удалось остановить на переходе к Корсике, а затем повернуть к Балеарским островам для перехвата британского флота.

Головным шел «Формидабль», за ним следовали «Тридан», «Амираль Бодэн», «Ош», «Амираль Дюпре», «Девастасьон», «Марсо», «Дюгесклен». Их сопровождали крейсера     «Сэйнелай», «Лаланд», «Фокон», «Лежэр» и авизо «Даг».

Около двух часов дня 4-го ноября отряд французских крейсеров контр-адмирала Пюшо («Сфакс»,  «Аретьюз», «Милан» и авизо «Эрон») обнаружил на горизонте британскую эскадру. Пюшо не намеревался принимать бой и лег на обратный курс, ведя наблюдение за неприятельским флотом. Совершенно иначе думал Маркхэм: он приказал крейсерам развить предельную скорость и атаковать противника. В половине четвертого «Эмфион», а следом и «Фирлэсс» открыли огонь по шедшему концевым «Милану». Пюшо довольно запоздало приказал своим кораблям перестроиться в строй пеленга и попытался сохранить предельную дистанцию. При этом отряд держал скорость около 15-ти узлов. Однако время было упущено. Британские крейсера очень быстро пристрелялись и вскоре «Милан» получил первое попадание в правый кормовой спонсон. Была разбита револьверная пушка, убит 1 матрос, и ранены мичман и матрос. Крейсер, который на 12-13-ти узлах начинал испытывать вибрацию в кормовой части, а на 15-ти узлах — еще и носовую вибрацию, начал отставать. Бизань-мачта и носовая труба «Милана» раскачивались так, что возникало беспокойство за его остойчивость. Тем не менее командир «Милана» приказал механикам выжать из машин все, что можно: крейсер все еще считался одним из быстроходных кораблей французской эскадры и даже при работе восьми котлов из двенадцати мог развивать скорость свыше 15-ти узлов в течение трех часов, а при необходимости давал и до 17-ти ( но на непродолжительное время). Механики сделали невозможное и «Милан» смог дать около 18-ти узлов, которые держал в течение получаса. Это позволило французским кораблям выйти из-под обстрела неприятельских крейсеров и сохранить дистанцию. Британцы увеличили ход до 19-ти узлов и вскоре возобновили пристрелку. Французы вяло отстреливались. Около 17.20 «Милан» получил попадание в корму: снаряд удачно разорвался посреди системы установки мин конструкции Фариначчи — на рельсах, в готовности к сбросу, находились 31 мина (еще 74 располагались на деревянных стеллажах, в кормовой части). Последовал страшный взрыв, разворотивший корму. «Милан» потерял ход, остановился и запарил. Британцы немедленно усилили его обстрел и через несколько минут крейсер превратился в пылающий остров. Командир отдал экипажу приказ спасаться. Спаслись, впрочем, немногие: сдетонировали заряды на деревянных стеллажах и корабль, получивший смертельные повреждения, быстро затонул. Англичане подобрали из воды только 11 матросов. 180 человек, составлявших экипаж «Милана» ( в том числе и 9 офицеров) – погибли.

Потеряв крейсер, Пюшо, по-видимому, упал духом и отдал приказ немедленно отходить на предельной скорости в Тулон. При этом контакт с неприятельской эскадрой французами был утерян.

Маркхэм же не стал преследовать французские крейсера и продолжал следовать прежним курсом. Миновав остров Ибиса британская эскадра направилась строго на север. Некоторое время, до наступления темноты, англичан сопровождал испанский броненосец «Пелайо», но вскоре он отстал и ушел в залив Бахия, на берегу которого находился город Пальма, связанный телеграфом с материковой частью Испании. Испанцы незамедлительно  разнесли весть о появлении британского флота в районе Балеарских островов по телеграфу…

Испанские власти были чрезвычайно встревожены разыгравшимся между англичанами и французами боем и предполагали, что британская эскадра намеревается произвести какие-либо действия против Балеарских островов, которые представляли лакомый кусок для всех морских держав, имеющих военно-политические интересы на Средиземном море. Тем более, Балеарские острова когда-то принадлежали англичанам, не раз устраивавшим на них временную базу против портов южной Франции.

К тому же, у испанских властей были для подобных мыслей веские аргументы: накануне, 1-го ноября, британское правительство вручило в Мадриде очередную ноту о «нарушениях» Испанией британских прав и в ноте явно слышались угрожающие тона, о чем Лондон считал  вправе громогласно объявить, поскольку испанцы «стали слишком много себе позволять и брать на себя несвойственные миссии».

В Мадриде были уверены в благоприятном отношении некоторых европейских держав к Испании. Европа была разделена на Тройственный и франко-русский союзы, и казался неоспоримым тот факт, что европейские державы, а в первую очередь Франция, будут всеми силами поддерживать Испанию. Кроме того, в Мадриде рассчитывали на то, что агрессивная британская внешняя политика вызовет раздражение и недовольство у европейских держав. Тем не менее, осторожные испанцы решили выступить в качестве будущих посредников и еще в октябре обратились к папе Римскому, заявив, что испанское правительство готово содействовать посреднической миссии Папы для достижения перемирия между Францией и Англией, но требует, чтобы англичане убрали свою эскадру из Гибралтара, или, по крайней мере гарантировали нейтралитет Испании.

На это «предложение» британская сторона нагло и по-хамски заявила в ноте от 1-го ноября: «местонахождение нашей эскадры — наше дело».

Впрочем, в данный момент Маркхэм не собирался каким-то образом действовать против испанских владений. На траверзе Валенсии британцы повернули на северо-восток.

На рассвете 5-го ноября, около четырех часов утра, на траверзе мыса Бека адмирал Маркхэм обнаружил французскую Тулонскую эскадру, шедшую курсом на юго-восток и приказал изготовиться к сражению.

Боевой дух флота Ее Величества по-прежнему был жив. Он сохранил агрессивную безжалостность капитанов и пиратов XVII века…

Очередной бой между неприятельскими эскадрами был неизбежен…