Англо-французская война 1893 года.Эпизод 14-й: «Подмоченный порох войны»…
Первый успех в борьбе с французскими рейдерами пришел к англичанам 25-го октября…
24-го октября французский крейсер «Ля-Клюшетри», выдержав по пути в Атлантике два шторма, задержавших корабль на пути следования в Карибский бассейн, достиг берегов Гаити и вошел в гавань Порт-о-Пренса. За время атлантического перехода крейсер захватил и уничтожил два британских коммерческих парохода и теперь командир «Ля-Клюшетри» намеревался сдать британских моряков на попечение местных властей. Необходимо было также облечь заход в гаитянские воды как государственную миссию, как подтверждение уважения к местному главе государства и продемонстрировать «миролюбивые намерения французской нации». А заодно следовало проконтролировать каково «правовое положение» местной (и весьма немногочисленной) французской колонии, целиком состоящей из нескольких сотрудников дипломатической миссии, торговых агентов и содержателей пары пансионов и постоялых дворов в столице Гаити.
В Порт-о-Пренсе выяснилось, что механизмы корабля нуждаются в небольшом ремонте. Требовалось также пополнить запасы угля, воды и провизии. Как водится, в столице Гаити «лишнего угля» не оказалось — его предполагалось доставить через несколько дней из мексиканского порта Вера-Крус. И визит французского крейсера в местные воды должен был затянуться. 25-го октября в гаитянских водах появился британский крейсер «Блейк».
Взвесив все обстоятельства, командир «Ля-Клюшетри» снесся по телеграфу с морским министерством и получил разрешение на интернирование в Порт-о-Пренсе.
В середине октября британской разведке стало известно о том, что в Пернамбуко были наняты частные пароходы: германский «Доротея» и испанский «Принц» — они должны были обеспечивать снабжение французских крейсеров углем и провизией, выходя на точку рандеву у подветренной стороны островов Тринидади.
Вскоре были получены сведения о захвате французами парохода «Мур» с грузом первоклассного кардиффа, предназначенного для снабжения Порт-Стэнли на Фолклендских островах. Английские крейсера «Паллас», «Найяд» и «Сибил» направились к Тринидади и 27-го октября обнаружили старый французский крейсер «Декрэ», на который с парохода «Мур» осуществлялась перегрузка угля. Неподалеку находился бразильский броненосец «Акибадан», «следивший за порядком» вблизи территориальных вод Бразилии…
Едва британские корабли обозначились на горизонте, французский крейсер немедленно прекратил погрузку угля и начал уходить в океан. Британцы начали его преследование. Внезапно появился крейсер «Ньейи» — он шел на точку рандеву для пополнения запасов угля после довольно удачного рейдерства вблизи побережья Южной Америки…
…Одним из самых популярных грузов, перевозимых парусниками – «капгорнерами», являлась чилийская селитра. Будучи стратегическим сырьем, необходимым для производства пороха и взрывчатки, она требовалась европейским странам все в возрастающих объемах. Разработчики богатейших месторождений на севере Чили предлагали селитру по самым низким ценам; вывоз ее в Европу неуклонно возрастал. Так, если в 1850 году экспорт чилийской селитры составлял 23 000 т, то в 1890-м — 1 035 000 т, в. Ее перевозку осуществляли исключительно винджаммеры: пароходы на этой линии не выдерживали конкуренции. Целый ряд судоходных компаний заказывал парусные суда специально для данного груза, за что тех нередко называли «нитратными клиперами».
Вывоз селитры происходил через чилийские порты Таль-кауано, Икике, Мехильонес, Тальталь, Вальпараисо, Антофа Гаста, Токопилья, Писагуа, Калета-Буэна и Арика. Никаких погрузочных механизмов в этих портах не было. Суда обычно становились на якорь в 300 — 400 м от берега; упакованная в мешки селитра доставлялась к борту на баржах и плашкоутах и перегружалась вручную. Поскольку природная сода имеет достаточно высокий удельный вес, то мешки укладывались в трюмы по особой схеме — в виде пирамиды: это повышало остойчивость судна. Погрузка занимала много времени; с учетом ожидания своей очереди (а в чилийских портах иногда скапливалось по два-три десятка «нитратных клиперов») она обычно отнимала не менее двух недель. Впрочем, многие моряки рассматривали затянувшуюся стоянку в порту как подарок судьбы: рейс винджаммера по маршруту Европа — Чили — Европа продолжался в среднем 5 — 6 месяцев, и время погрузки и разгрузки было единственным, когда они могли отдохнуть.
Перевозкой селитры занимались парусники под флагами четырех стран — Англии, Германии, Франции и Италии. Поначалу бесспорными лидерами были англичане, что неудивительно: в XIX веке «владычица морей» обладала самым большим торговым флотом, а британские верфи спускали на воду больше судов, чем все остальные страны мира вместе взятые. Разумеется, и приоритет в строительстве винджаммеров – «капгорновцев» принадлежал англичанам.
Именно против «нитратных клиперов» французские рейдеры в Южной Атлантике развернули настоящую охоту, в которой и отличился крейсер «Ньейи». В течение месяца с небольшим рейдер захватил и отправил на дно британский железный четырехмачтовый корабль «Каунти оф Пиблз», который можно считать родоначальником всех последующих поколений многомачтовых «выжимателей ветра», четырехмачтовик «Ромсдэл» (1887 брт), новейший барк «Оливбэнк», построенный в Глазго в 1891 году, британское китобойное судно, задержал в качестве приза барк «Лорд Байрон» с грузом шерсти, и пароход «Присцилла» с грузом пшеницы для фирмы в Ливерпуле.
На «Ньейи» совершенно не ожидали встречи с британскими крейсерами. Тем не менее, не имея даже призрачных шансов на удачу, французы приняли бой с тремя неприятельскими крейсерами. Бой продолжался около полутора часов. Французский крейсер, героически сражавшийся с превосходящими силами противника, был потоплен и ушел на дно океана с гордо реющим на мачте национальным флагом. Англичане подобрали из воды 67 уцелевших моряков, в числе которых не было ни одного офицера — они все предпочли погибнуть вместе с кораблем.
На следующий день, 28-го октября, британский крейсер «Паллас», преследуя неприятеля, настиг близ Пернамбуко «Декрэ», который, во избежание захвата был затоплен своей командой.
30 октября, близ островка Бахо Сесо, у входа в лагуну Маракайбо британский крейсер «Пик» обнаружил французский авизо «Дайо»: старый корабль, едва развивавший скорость до 11-ти узлов, не имел никаких шансов уйти от британского корабля и поэтому, командир французского судна, не желая обрекать на верную гибель 150 человек экипажа, предпочел укрыться в бухте Сан-Рафаэль Дель Мохан. После коротких переговоров с местными венесуэльскими властями «Дайо» благополучно был интернирован.
2-го ноября в водах, омывающих Кубу (побережье Пинар дель Рио), в районе Колорадских островов сел на мель французский крейсер «Роллан». На помощь пришли испанские корабли: крейсер «Колон» (на борту которого находился начальник морских сил Испании на Кубе контр-адмирал дон Мануэль Дельгадо Парехо) и пароход «Конде де ла Мортера». Поскольку состояние моря исключало какие-либо спасательные работы, испанцы французский экипаж эвакуировали, что, как выяснилось позднее, и спасло его. 3-го ноября продолжавшийся ураган переломил корпус корабля, после чего об его восстановлении говорить уже не приходилось. Экипаж французского крейсера был доставлен в Сантьяго-де-Куба и интернирован до конца войны.
Тем не менее, военные действия против Франции не только продемонстрировали всему миру военную слабость Великобритании, но и дали правителям Англии возможность полностью оценить теневые стороны пресловутой «блестящей изоляции».
Британская дипломатия осторожно продолжила стучаться в берлинские двери, рассчитывая на определенную поддержку от главы Тройственного Союза. Вновь была возобновлена тема о заключении англо-германской военно-морской конвенции. Но серьезные неудачи в войне с Францией, политические, дипломатические и социальные потрясения в Англии привели к резкому падению британских акций на берлинской политической бирже. К Англии германские круги испытывали все меньше интереса. Масла в огонь подливали резкие анонимные статьи в британской прессе, наподобие публикации в британском журнале «Субботнее обозрение», в которой утверждалось, что целью британской политики должно стать противодействие Германии. Проводя параллели с историей древнего Рима, автор заканчивал статью словами: «Германия должна быть уничтожена». Вне всякого сомнения, подобные материалы германскими кругами рассматривались достаточно пристально и вывод, среди прочих иных, был сделан такой — британский порох войны подмочен…
Влиятельная группа германских политиков и дипломатов во главе с Рихтгофеном энергично выступала против каких бы то ни было договоренностей с Англией, полагая, что Лондон не станет выполнять предполагаемые условия возможного союзного соглашения.
Известно, что начиная с 1890 года негласное руководство германской дипломатией осуществлялось Гольштейном. Вся его деятельность, подобно библейской легенде о земле, зиждилась на трех китах, трех постулатах, разработанных «человеком с глазами гиены», как называл Гольштейна Бисмарк. Сущность этих положений сводилась к тому, что сближение, а тем более союз Франции и России, Франции и Англии, России и Англии невозможны из-за непреодолимых противоречий между ними, что наглядно подтверждала ( в случае Англии и Франции) англо-французская война.
Несмотря на то, что франко-русский союз был заключен, авторитет Гольштейна был непререкаем в германском дипломатическом ведомстве. В своей теоретической разработке международных аспектов англо-французской проблемы Гольштейн пытался следовать принципу Бисмарка, любившего в своих построениях призывать воедино сложные и противоречивые элементы международных отношений. Однако, в отличие от «жеолезного канцлера», построения которого, как правило, основывались на точных фактах и завершались четкими и ясными выводами, в «теоретическом творчестве» его эпигона все было поставлено с ног на голову. Вместо трезвой оценки международной обстановки «теоретические выкладки» Гольштейна были заполнены какими-то химерами, борьбой с «ветряными мельницами». Меморандумы его были нелепы и находились в полном отрыве от действительной международной обстановки. Даже для кайзера показалось перебором утверждение Гольштейна в составленной докладной записке, о том, что Англия готовилась втянуть Португалию в войну с Францией.
На фоне противоречивой деятельности Гольштейна продолжались переговоры в Берлине по русско-германскому торговому соглашению. В целом, в конце октября 1893 года, в результате второго чтения произошло лишь незначительное сближение точек зрения, хотя новые уступки были предложены обеими сторонами. Большинство уступок по дополнительному русскому списку было принято германской делегацией, некоторые были признаны не имеющими значения, а по нескольким ставкам испрашивалось дополнительное понижение. Совершенно неожиданно для русской делегации в конце второго чтения германский уполномоченный Тильман вручил Тимирязеву новый список требований германской стороны. Тимирязев сразу же сделал публичное заявление, в котором подчеркнул, что «русское правительство по своей инициативе предложило дополнительный список, который должен был создать условия для компромисса и обеспечить соглашение». В начале ноября Берлинской конференции удалось наконец достигнуть соглашения по большинству основных объектов и подготовить первый список согласованных тарифных ставок. Дело шло к заключению полноценного торгового договора…
Вслед за русско-германскими переговорами о торговом соглашении, Франция предложила итальянскому правительству заключение экономического договора, положившего бы конец таможенной войне между двумя державами. Оценив ситуацию, итальянцы поставили вопрос о признании оккупации Массауа ( с 1885 года), об особых интересах Италии в Абиссинии и Триполитании. Французская дипломатия использовала в качестве приманки не принадлежавшую ей Эритрею и тем обеспечила итальянскую поддержку в продолжающейся англо-французской войне.
К началу ноября стала особенно явственной угроза объединения европейского континента против Англии. Особенно на фоне понимания того, что Лондон теряет господство в Средиземном море, что пресловутая теория «стандарта двух сил» ( так в просторечии называли Акт о морской обороне — Naval Defence Act, принятый британским парламентом 31 мая 1889 года и постановивший, что Королевский флот должен быть равен по мощи флотам двух следующих за ним морских держав, Франции и России, вместе взятым) уже не может обеспечить превосходство английского флота над объединенными франко-русскими эскадрами, а на создание флота по принципу «стандарта трех сил» и весьма значительных английских ресурсов было недостаточно.
Даже Испания, которую британский премьер-министр презрительно назвал «величиной весьма незначительной», в чьей внешней торговле французы теперь покрывали около 25 % импорта, а французский капитал с начала войны уверенно занял первое место, стала косо посматривать на Англию и чинила всевозможные препятствия и каверзы, ограничивая, а порой и прямо запрещая телеграфное сообщение с Гибралтаром, отказывая в приеме нот протеста, возвращая их без рассмотрения ввиду отсутствия оснований для протеста…
Великобритании, где также ощущался эффект «подмоченного пороха войны» срочно требовался ощутимый успех в военных действиях с Францией…
