Еще одна интересная статья из жж коллеги Харитонова, которая, думаю, заинтересует коллег.
Дотракийская свадьба без 2-3 убийств считается скучной
Каждого мыслящего человека, видевшего орков в фильмах Джексона, волновали минимум два вопроса: а) что ж они страшные такие? и б) как они размножаются?
Начнем со второго. Все помнят эпизод с извлечением урук-хая из груды коричневой субстанции в «Двух башнях». Это не ответ на вопрос – не могли же великие лично строгать каждого орка, тем более что те весьма успешно множились и во времена, когда Моргот уже не существовал, Саурон был развоплощен, а Саруман еще не пал. Так что орки вполне себе размножались естественным путем (и не факт, что помянутый Углук зародился в помянутой куче – возможно, просто инкубировался… во всяком случае, создать с нуля полноценного гуманоида без помощи Творца не вышло в свое время у самого Ауле, что уж говорить о Курумо).
Хорошо, тогда перед нами встает следующий вопрос: где у орков женщины? Из всех вариантов ответа на него наиболее интересным мне представляется следующий – среди них. То есть вы их видели. То есть из всех промелькнувших на экране орд пакостных созданий примерно каждое второе (по крайней мере в массовке) – самка. Это не такой абсурд, как может показаться на первый взгляд. Смотрите – во «Властелине колец» во многих сценах под отвратительной оболочкой мордорских орков скрывались актрисы-женщины (обычные орки должны были на экране быть меньше и хилее здоровенных урук-хаев). Разглядели вы прекрасный пол под неказистой плотью (например, на нижеприведенной картинке)? А он там есть. А многие ли из вас отличат зайца от зайчихи, кобеля от суки, а жеребца от кобылы?
Привычный и кажущийся нам самим собой разумеющимся половой диморфизм – когда самцы и самки резко различаются по внешнему виду – штука в природе хоть и распространенная, но отнюдь не в подавляющем большинстве случаев. У человека он обусловлен двумя факторами. Во-первых, как и у большинства приматов, ведущую роль в получении сведений об окружающем мире, у нас играет зрение, в то время как обоняние – весьма незначительную. Вторичные половые признаки – все эти ненужные вроде усищи-бородищи у мужчин, избыточные жировые титьки у женщин, миловидные лица – это визуальные половые маркеры. Проще говоря, у человека половое возбуждение способно наступить от одного вида потенциального партнера, иногда бывает достаточно просто изображения на бумаге. Птичка в клетке – тоже «визуалист» со слабым нюхом – также может ухаживать за собственным отражением в зеркальце, а вот представить кота, возбуждающегося от картинки с кошечкой, довольно сложно.
Зрение у кошек в целом не хуже нашего, в чем-то (ночное видение, отслеживание движущихся объектов) даже лучше, но у них, как и у большинства животных с неутраченным обонянием, основным стимулятором полового возбуждения является не вид, а запах овулирующей самки. На внешность при этом им в общем-то плевать, кошка-дурнушка имеет не меньше шансов быть оплодотворенной, чем красавица с выставки. Самцы тоже оцениваются не по внешности.
Так вот у орков с обонянием всё в порядке – эти твари способны учуять гнома на другой стороне ущелья или запах страха, исходящий от жертвы. Именно так – учуять запах страха, а не, скажем, заметить бледность. Бледность средний орк, может, и заметит чисто на автомате, но скорее всего значения не придаст – в плане эмпатии ему гораздо больше скажет запах. Мелькор создавал орков для жизни в бессолнечном мире (хе, он-то считал, что улучшает несовершенную зрительную систему детей Эру!), и, хотя их зрение по-своему совершенно, но (по крайней мере в плане межличностной коммуникации) оно не настолько доминирует над обонянием, как у нас. Мелькору нужно было, чтобы, в отличие от исходного материала, предназначенные на пушечное мясо орки плодились как кролики вне зависимости от тяжести внешних условий, а это значит: учуял мужик феромоны готовой к зачатию боевой подруги, и сорвало у него крышу. А если рядом есть боевые товарищи – быть драке… Орки славятся агрессивностью, зрелище «орковской свадьбы» нам было бы неприятно, но зато право размножиться у них обычно получает сильнейший, что в целом полезно для популяции существ, предназначенных для войны. А повреждения на орках заживают хорошо, но об этом позже.
У подобного уменьшения роли зрения в половом поведении есть и еще один побочный эффект – орки не способны видеть и ценить внешнюю красоту (именно внешнюю – а так у них есть и поэзия, и юмор, помните «пятнадцать птиц на ветвях качались»?). Да по ним видно, впрочем, и я не про рожи. Ну и за способность отлично видеть в темноте они, как и другие ночные существа, жертвуют цветовосприятием, так что на вид мир для них сер, как черно-белое фото, в солнечный день еще и изрядно пересвеченное.
Позвольте, — скажет вдумчивый читатель, если его хоть сколько-нибудь зацепил этот текст, — но ведь кота-то от кошки я в большинстве случаев смогу отличить, на заглядывая под хвост!
Правильно, потому что вторая причина полового диморфизма – различные поведенческие модели самцов и самок. Например, самка выращивает потомство, а самец охраняет территорию от других самцов (львы, люди). В этом случае вырабатывается типаж более массивного, сильного, агрессивного и внешне устрашающего самца. Среди стайных видов, где столь резкого разделения ролей не наблюдается (волки, лошади) внешние половые различия не столь заметны.Так вот Морготу, когда он «творил» своих орков, не нужно было, чтобы мужики воевали, а бабы сидели по хатам, как в служебном собаководстве не нужно, чтобы работали одни кобели. Семейные ценности и привязанности новоиспеченного народа его, думаю, тоже волновали слабо – точнее, требовалось их отсутствие; ему были нужны рабы и воины, сильные не умением, но числом. Чтобы баба родила, где приспичило, отдала приплод на попечение и встала в строй. Как следствие – оркам просто непонятны многие из человеческих чувств и привязанностей.
Но уродливый внешний облик орков объясняется не только отсутствием положительного отбора и не только небрежностью или садизмом Моргота – вложил-то он в них немало. Чего стоит хотя бы живучесть и уникальная «ремонтопригодность» орков – вспомним крупный план орка-наездника, сообщившего о якобы смерти Арагорна, точнее, металлические пластины, скрепившие его некогда треснувший череп; или чудовищный протез Азога, имплантированный, похоже, прямо сквозь канал локтевой кости. Распространение подобной «ортопедии» в средневековых условиях требует от пациентов не только нечеловеческой живучести и сопротивляемости инфекциям (что неудивительно для потомков эльфов), но и других особенностей, например, чрезвычайно высокого болевого порога (весьма нелишнего для воинов и в других ситуациях). Так что, возможно, пресловутая жестокость орков по отношению к пленным – в половине случаев просто непонимание того, насколько чувствителен (не только к боли, но и к другим лишениям) организм не-орка.
Так вот, что касается уродливости – кроме того, что они битые-перебитые (вы бы сдохли десять раз, а на них десять раз зажило, пусть и криво), разные породы орков предназначались для конкретных нужд. К пехотинцам предъявлялись одни требования, к шахтерам – другие… Орки кажутся вам уродливыми? Подумайте, что сказал бы волк о бассет-хаунде или шарпее. Только в отличие от заводчиков бассетов, заводчика орков экстерьер интересовал в последнюю очередь. Ну и за века отсутствия владычества Моргота различные разновидности орков, предоставленные сами себе, породили весьма причудливых метисов. Кстати, есть вероятность, что тролли, которых считают то пародией на энтов, то (читал я и такое) порчеными гномами – на самом деле тоже разновидность орков, этакие мастифы среди дворняг, тяжеловозы в быту и «танки» (по терминологии MMORPG) в бою.
