13 сентября (31 августа по русск.ст.) 1932 года. Среда.
Лондон. Флит — стрит.
На Флит — стрит, газетной улице Лондона, по праву заслужившей звание центра британской журналистики, вечернее оживление шло на спад. Лондонские туристы, насмотревшись не только на фасады известных изданий, но и на великолепные по своей архитектуре церкви и судебные палаты, отправлялись через Стрэнд к Букингемскому парку или в сувенирную лавку возле собора Святого Павла. Напоследок, покидая Флит — стрит, они бросали любопытные взгляды на здание газеты «Дейли экспресс», поражающее огромными застекленными окнами, чередующимися с полированным черным стеклом, которым были облицованы стены, и на парадный въезд в Сити, где у высокого постамента с крылатым грифоном, по освященному традицией обычаю, лорд — мэр встречает монарха, когда тому вздумается побывать в Сити, и, вручив ключ от города, пропускает его через «границу», и спешили заглянуть в «Йе олд чешир чиз» ( «У старого чеширского сыра») — один из старейших пабов британской столицы, основанный в 1667 году: здесь перед входом висела табличка «Тут обслуживают только джентльменов», а рядом с дверью — доска, где были написаны имена монархов, во время правления которых существовал паб. Кто только не перебывал в этом пабе! Принцы крови, премьер-министры, епископы, знаменитейшие писатели! А сколько в старинной таверне остроумных эпиграмм было прочитано и веселых застольных песен спето — не счесть!
Постепенно становилась безлюдной и редакция газеты «Вест Ньюс кроникл», располагавшаяся в двухэтажном особняке построенном в викторианском стиле, прямо за зданием королевского суда, в месте слияния Стренд — стрит и Олдвич — стрит. Сотрудники газеты разъезжались домой после трудного рабочего дня или спешили опрокинуть в небольших «кантинах» — закусочных, какими изобилует Флит — стрит, по кружке эля.
В этом же викторианском особняке, под прикрытием редакции «Вест Ньюс кроникл», помещался так называемый «русский» отдел английской разведки «Интеллидженс сервис». Он занимал цокольный этаж, «отданный» под контору с незамысловатым названием «Бюро технического перевода».
…Уайтхолл, Вестминстер, Даунинг — стрит, Сити, Флит — стрит, Скотленд — Ярд давно уже стали синонимами размещающихся в них государственных институтов и ведомств Великобритании, своеобразными символами английской жизни: королевский дворец, олицетворяющий британскую монархию, парламент, старейший в Европе и мире; могущественное и лукавое ведомство внешней политики — министерство иностранных дел; финансово-деловой район города — один из бастионов мировой финансовой системы; газетно-журнальная империя; центральное управление полиции — гроза криминального мира.
У Интеллидженс сервис, чья штаб — квартира располагалась в Бродвей — Билдингсе, что у станции лондонского метро «Сент — Джеймс — парк», здания были разбросаны по всему Лондону и даже в его пригородах. И чуть ли не в каждом из них разрабатываются планы и сценарии хитроумных разведывательных операций, подбираются люди, которые будут воплощать их в жизнь, и необходимый для этого реквизит. Из штаб — квартиры исходят приказы и инструкции, стекается для анализа и реализации в различных правительственных инстанциях информация, добываемая резидентурами. А «черновая работа» ведется в особняках и зданиях под незамысловатыми вывесками: «Служба эксплуатации Лондонского Регионального Транспорта», «Отдел снабжения Объединенной компании электрического освещения Свана», «Бюро городских перевозок», «Чертежная мастерская Брюса — Партингтона» на фасадах.
В просторном кабинете редактора газеты расположились пятеро джентльменов. Четверо из них были одеты в черные, хорошо сшитые костюмы и походили на сотрудников Форин Оффиса*, прибывших не в «Бюро технического перевода», а на дипломатический прием — глава «Интеллидженс Сервис» Дэвид Росс, шеф русского отдела «Интеллидженс сервис» доктор Дени Гамильтон, его помощник Уильям Кларенс, и Гарри Маллет, отвечавший за составление аналитических обзоров «русского отдела». Пятым джентльменом, одетым в очень толстый свитер с высоким горлом, поддетым под пиджак, и единственным из присутствующих действительно являвшимся сотрудником Форин оффиса, был советник главы внешнеполитического ведомства Стивен Герберт Кинг.
Дэвид Росс неторопливо раскурил сигару и еле заметным кивком предложил начать совещание.
-Джентльмены! Я рад приветствовать в стенах нашей конторы мистера Стивена Герберта Кинга, известного ученого и политика, любезно согласившегося выступить с небольшой, э — э, лекцией, посвященной отдельным аспектам геополитической концепции Великобритании и коснуться вопроса о том, что в американских трудах именуется «большой стратегией»…- с этими словами Гарри Маллет поправил шейный платок — поднял его повыше и затянул чуть потуже, милостивым взглядом окинул помещение.
Кинг негромко откашлялся:
-Джентльмены! Я, конечно же, не могу претендовать на то, что тема хартленда, цитадели сухопутной мощи на великом мировом материке, будет исчерпана в моем выступлении. Но я заранее благодарю вас за внимание. Меня попросили развить некоторые темы, которыми занимался в своих работах Хэлфорд Маккиндер, географ, преподававший в Оксфорде и в лондонской школе экономики политическую и историческую географию. В частности, поразмыслить над вопросом, не умалилась ли в какой — то степени значимость стратегического понятия «хартленд» в нынешних политических условиях. Но чтобы представить это понятие в надлежащем контексте, я вынужден начать с краткого рассказа о том, как этому понятию, я говорю о понятии «хартленд», изначально случилось сформироваться. Так получилось, что слово «хартленд» было введено в научный обиход Хэлфордом Маккиндером. «Хартленд» — «серцевинная земля» или лучше, «средоточие», впервые появилось в его работе «Географическая ось истории», которую он имел честь представить весной 1904 года в Королевском Географическом обществе. Слово появилось, было введено в научный оборот, но лишь мимоходом и на правах описательного выражения, а не в качестве термина. Вместо него там использовались обороты «осевое пространство» и «осевое государство». Например, я тут позволю себе процитировать: «Опрокидывание силового баланса в пользу осевого государства, ведущее к экспансии последнего в окраинные земли Евро — Азии, позволило бы использовать обширные континентальные ресурсы для строительства флота — и затем глазам нашим могла бы предстать мировая империя. Так могло бы случиться, если бы Германия в качестве союзницы присоединилась к России…».
-Стивен, продолжайте пожалуйста про хартленд. — мягко вставил реплику Дэвид Росс. — К вопросу о Германии мы, думаю, еще вернемся.
-Итак, хартленд. Хартленд — это северная и внутренняя часть Евро — Азии. Он простирается на юг от арктического побережья до срединных пустынь, и широкий перешеек между Балтийским и Черным морями образует его западные пределы. Но это понятие не допускает скрупулезно — дотошного определения на карте, потому что основывается на трех разных физико — географических аспектах, которые, хотя и подкрепляют друг друга, совпадают не до конца. Прежде всего, мы имеем в этом регионе широчайшую из низменных равнин на поверхности земли. Во — вторых, через эту равнину протекают несколько больших судоходных рек: одни из них впадают на севере в Арктическое море и недоступны с океана, поскольку оно загромождено льдами, тогда как другие впадают в закрытые водоемы, вроде Каспия, из которых нет выхода в океан. В — третьих, здесь налицо зона пастбищ, которая лишь в последние полтора столетия прекратила предоставлять кочевникам — скотоводам на верблюдах и лошадях идеальные условия для развития высокой мобильности. Из трех указанных особенностей речные бассейны легче всего представить картографически: водораздел, выделяющий всю группу арктических и «континентальных» рек в единое целое, четко обособляет на карте тот обширный и неразрывный ареал, каковой и является хартлендом сообразно с этим частным критерием. Однако же простое исключение морской мобильности и морской мощи — это сугубо негативная, хотя и важная отличительная черта; а равнина и пояс пастбищ образовали позитивные условия, соответствующие другому типу мобильности, именно — свойственному степям. Что же касается пастбища, то оно пересекает равнину во всю ширь, но не вполне покрывает ее поверхности. И все же, несмотря на эти явные несовпадения, хартленд, как понятие и представление, обеспечивает достаточный физико-географический базис для стратегической мысли. Идти дальше и искусственно упрощать географию — значило бы вступать на ложный путь.
-Давайте скажем несколько слов о России. — снова подал реплику Дэвид Росс.
-Для наших нынешних целей будет достаточно корректным сказать, что территория России эквивалентна хартленду во всех направлениях, кроме одного. И чтобы отграничить это исключение — исключение поистине великое! — прочертим прямую линию, примерно в пять тысяч пятьсот миль длиной, с востока на запад — от Берингова пролива до Румынии. В трех тысячах миль от Берингова пролива эта линия пересечет реку Енисей, текущую от границ Монголии на север — в Арктический океан. На восток от этой великой реки в основном лежит глубоко изрезанная страна гор, плоскогорий и межгорных долин, почти сплошь из конца в конец покрытая хвойными лесами; вслед за Маккиндером я буду называть ее «землей Лены», по главной ее примете, великой реке Лене. Эта земля не входит в Россию-хартленд, «Россию — Средоточие». Россия «земли Лены» объемлет пространство в три и три четверти миллиона квадратных миль, но с населением лишь около шести миллионов человек, из коих почти пять миллионов обосновались вдоль трансконтинентальной железной дороги, от Иркутска до Владивостока. На оставшейся части этой территории имеем в среднем свыше трех квадратных миль на каждого обитателя. Богатые природные запасы — лес, водная энергия и полезные ископаемые — все еще практически не тронуты. К западу от Енисея лежит то, что Маккиндер описал как «Россию — хартленд», — равнина, простершаяся на две с половиной тысячи миль с севера на юг и на две с половиной тысячи миль с востока на запад. Она включает четыре с четвертью миллиона квадратных миль и население более чем в двести миллионов. Это население прирастает со скоростью четыре миллиона в год.
-Неплохо было бы привести сравнения. Для наглядности. — пробормотал Кларенс.
-Сравнения? Пожалуйста! — тотчас откликнулся Кинг. — Простейший и, пожалуй, самый эффективный способ представить стратегически значимые параметры российского хартленда — это сравнить их с такими же параметрами Франции. Подобно России, Франция — компактная страна, одинаково протяженная в длину и в ширину, но не столь удачно округленная как хартленд и потому имеющая, пожалуй, меньшую территорию в пропорции к длине той границы, которую надо защищать. Ее всю, за исключением северо-востока, обрамляют море и горы. Россия воспроизводит в основных чертах паттерн Франции, но в укрупненном масштабе и с границей, открытой на запад, а не на северо — восток.
-В вероятной, будущей, войне российская армия развернется, перекрыв открытую часть границы. — заметил Кларенс. — На политическом уровне это фактически означает признание ведущей роли России в стратегическом смысле.
-Да. — подтвердил Кинг. — В тылу у русских будет огромная равнина хартленда, подходящая и для глубокой обороны и для стратегического отступления. А еще дальше позади армии, эту равнину замыкает на востоке природный крепостной вал, образуемый «недоступным» арктическим побережьем, усиленный Русским Грумантом*, пустошами земли Лены за Енисеем и горной цепью от Алтая до Гиндукуша, за которой и Гоби, и тибетские, и иранские пустыни. Эти три заграждения — широкие и весьма вещественные, далеко превосходящие в своем оборонном значении те побережья и горы, которыми окаймлена Франция.
-Но, справедливости ради, надо сказать, что арктическое взморье уже более не является недоступным в том абсолютном смысле, в каком это выражение было в силе до самых последних лет. — сказал доктор Гамильтон и выразительно посмотрел на Кинга. — Караваны кораблей, подкрепленные могучими ледоколами и самолетами, разведывающими водные проходы между массами плавучего льда, уже проложили торговые маршруты рек Оби и Енисея и даже самой реки Лены.
-О доступности или недоступности русского севера лучше спросить наших военных специалистов. — ответил советник главы Форин оффиса. — Но что — то мне подсказывает — вражеское вторжение через огромное пространство приполярных льдов, через мшистые тундры и таежные леса Северной Сибири представляется почти невозможным ввиду русской воздушной обороны наземного базирования.
-Стивен, мы спросим мнение военных. Но мне видится, что Россия могла бы прийти к победе только в состоянии полной обескровленности, экономической разрухи и политического развала. В таком виде она не была бы страшна никому. — пробурчал Росс словно бы про себя, ни к кому не обращаясь. — Ни она, ни ее идеи!
— Слишком глубоко лезть мы им не позволим. — сказал Гамильтон.
-Продолжайте пока, Стивен – буркнул Росс.
-Благодарю вас, Дэвид. — с легкой усмешкой ответил Кинг. — Завершая сопоставление Франции и России, скажу только о сопоставлении относительных величин некоторых параллельных данных. Россия хартленда шестикратно превосходит Францию по населению и четырехкратно — шириной открытого сектора границы, но двадцатикратно — площадью. Мистер Кларенс, кажется, впечатлен цифрами?
-Не скрою, впечатлен.
-Однако громадные возможности, предоставляемые хартлендом, не говоря уже о природных запасах земли Лены, со стратегической точки зрения удачно распределены в пространстве. Промышленность стремительно растет в таких краях, как Южный Урал, — в самой что ни есть осевой точке осевого пространства! — и в богатом Кузнецком угольном бассейне, под защитой великих естественных заграждений, поднявшихся к востоку от верховий Енисея. Поправьте меня, господа, если я где — то назову неверные цифры, но в 1930 году Россия превосходила любую другую страну мира в производстве следующих продуктов питания: пшеницы, ячменя, овса, ржи и сахарной свеклы!
Росс и Гамильтон почти одновременно устремили свои взоры на Кларенса. Тот порылся в бумагах на столе, что — то нашел, бегло просмотрел и торжествующе произнес:
-Вот скорбная для России статистика…За последние тридцать лет у них девять раз случался недород, и …
-Кларенс, вы хороший разведчик, и прекрасно знаете, что в периоды между войнами разведку интересует глубокий тыл противника, его экономические ресурсы, все, из чего складывается военный потенциал. — сказал Росс. — Мировое положение России выражается в цифрах, против которых не поспоришь. Четверть мирового сбора пшеницы, треть мирового сбора овса, четверть мирового сбора кукурузы, треть мировой добычи угля, треть добычи меди, половина мировой добычи цинка, не говорю уж про остальные полезные ископаемые, которыми Россия необычайно, преступно, богата. Железные дороги России составляют без малого четверть всей мировой сети, торговый флот — десять процентов мирового тоннажа. Наконец, число действующих автомобилей составляет около двадцати процентов мировой наличности. Половина мирового запаса золота — у русских. Национальный доход в полтора раза больше национального дохода благословенной Англии, в два раза — Франции, Германии, Голландии, в три раза — Японии, Австрии, Италии вместе взятых. Вот эти цифры решают все! Они пробьют себе дорогу и на суше и на море, и в воздухе. Что эти цифры предрекают Англии? Ничего хорошего. Но сейчас меня интересуют в первую очередь такие подробности, когда стоит вопрос о том, что правительства могут вмешаться в международную торговлю. Тем или иным образом. Есть у вас такая информация?
Кларенс растерянно пожал плечами.
-Простите, что прервали вас, Стивен. Продолжайте.
-В России добывалось марганца больше, чем в какой бы то ни было другой стране. Она стоит вровень с Соединенными Штатами на первом месте по железу и идет второй в мире по добыче нефти. Относительно угля русский экономист Михайлов утверждает, что оценочных запасов, будь то Кузнецкого или Красноярского угольного бассейнов, хватило бы для удовлетворения потребностей всего мира в течение трехсот лет. И я, ознакомившись с его выкладками и работами других, общепризнанных мировых экспертов в области экономики, готов согласиться. Да — да, господа, готов согласиться…
-В конце концов, русские уже пятьдесят лет как не закупают наш кардифф…- вставил Гамильтон.
-Рассмотрев все эти данные, с неизбежностью заключаю, что если Россия и далее продолжит развитие подобным образом и в подобных же масштабах, которые ныне видим мы, она должна будет считаться величайшей сухопутной державой на планете. Более того, она будет державой в стратегически наисильнейшей оборонительной позиции. Хартленд — огромнейшая естественная крепость на земле. Впервые в истории она обеспечена гарнизоном, адекватным ей и численно, и качественно. Я уже очертил понятие хартленда, о котором Маккиндер, не колеблясь, говорит как о более действенном и полезном сегодня, чем оно было хоть двадцать, хоть сорок лет назад. Теперь позвольте, я коснусь темы геополитики…Как вам известно, базовые принципы геополитики были сформулированы немецким географом Ратцелем, который называл новую науку «политической географией», шведом Рудольфом Челленом, американцами Мэхэном и Николасом Спайкмэном, немцем Карлом Хаусхофером, русским ученым Петром Савицким и Маккиндером. Все эти авторы, несмотря на существование глубоких расхождений в идеологических и политических симпатиях, были согласны относительно базовой, основополагающей картины мира, вытекающей из данных этой уникальной науки. В основе ее лежит противостояние двух типов цивилизаций, предопределенных географическими категориями. С одной стороны, речь идет о «талассократических», морских цивилизациях, связанных с островным или береговым типом существования, мореходством и торговым строем. Примерами этого типа можно назвать Карфаген, Афины, Испанию, Португалию, Британскую империю. Вторым полюсом является теллурократическая цивилизация — континентальная, авторитарная, сухопутная. Ее древнейшими примерами могут служить Рим, Спарта, позже Россия. Англосаксонские геополитики, применяя научные данные к конкретной политической действительности, делали на этом основании вывод о принципиальной и структурной противоположности собственных интересов интересам континентальных держав — в первую очередь, России и Германии. Германские геополитики внимательно рассматривали выводы англосаксов и приходили к аналогичным выводам, только с обратным знаком. Так, Карл Хаусхофер, глава немецкой геополитической школы, выступал, и выступает ныне, за создание «континентального блока» по оси Берлин — Москва — Токио. Это представляется ему адекватным ответом на наш, англосаксонский вызов.
Кинг сделал небольшую паузу, оглядел присутствующих и продолжил…
-А вот русский…Савицкий…Савицкий является фигурой, ничуть не уступающей по масштабу Хаусхоферу или Спайкмэну. Или Маккиндеру.
-Мы обязательно поговорим о русской геополитической концепции. — сказал Росс. — Я полагаю, чтобы, так сказать, уравновесить данную тему, надо будет несколько слов посвятить также и той личности, я говорю о Савицком, которая достаточно адекватно и последовательно, на мой взгляд, дала в какой — то мере осмысленный и полноценный ответ на проблему, поставленную геополитикой как наукой. Но несколько позже, Стивен, вы не возражаете?
-Я перехожу к рассказу о некоем подобии пояса, как бы обвитого вокруг тяготеющих к Северному полюсу регионов. Он начинается с пустыни Сахара, затем, если двигаться на восток, обретает свое продолжение в арабских, иранских, тибетских и монгольских пустынях и через пустоши «земли Лены», Аляски и Лаврентийской возвышенности в Канаде дотягивается до засушливой зоны на западе Соединенных Штатов. Этот пояс пустынь и пустошей — черта первостепенной важности во всемирной географии. Внутри него обретаются два взаимно соотнесенных явления почти равной значимости: хартленд и бассейн Средиземного океана, то есть Северной Атлантики, с его четырьмя придатками — Средиземным, Балтийским, Арктическим и Карибским морями. За пределами этого пояса — Великий океан. Под этим термином подразумевается и Тихий, и Индийский и Южно — Атлантический океаны, и земли, отдающие им свою речную влагу. Это — азиатские муссонные края, Австралия, Южная Америка и Африка к югу от Сахары. Еще Архимед говорил, что мог бы поднять мир, если бы нашел опору для своего рычага. Нельзя поднять весь мир за раз, вернув его к процветанию, но регион между Миссури и Енисеем, с его будущими великими воздушными магистралями коммерческого флота Чикаго – Нью — Йорк и Лондон — Москва и со всем, что будет ознаменовано их развитием, должен быть первостепенным предметом заботы, ибо призван стать той самой Архимедовой опорой. Мудро было бы несколько повременить с покорением Японии. В свое время Китай получит капитал щедрой мерой как наш долг чести, чтобы помочь ему в его романтическом предприятии созидания новой цивилизации для четверти человечества — цивилизации не вполне восточной и не вполне западной. Кстати, в этом месте можно снова вернуться к идеям Савицкого.
-Да, китайская идея и идея русского евразийства в какой — то мере перекликаются между собой… — согласился Росс. — Но это так, небольшая ремарка.
-После этого упорядочение Внешнего Мира будет относительно нетрудным, с Китаем, Соединенными Штатами и Соединенным Королевством как путеводителями на этом пути, по которому за каждой из последних двух держав последует целое сообщество свободных наций, ибо хотя их, Америки и Великобритании, история была различна, результаты окажутся сходными. — подхватил Гамильтон.
-Хартленд, господа, встраивается в свой широкий пояс естественных оборонительных сооружений — из одетого льдом Полярного моря, лесистой и изрезанной горными складками земли Лены и центрально — азиатских гор и засушливых плоскогорий. Тем не менее, этот пояс незамкнут из — за открытых «ворот» в тысячу миль шириной, ведущих с полуостровной Европы на внутреннюю равнину через обширный перешеек между Балтийским и Черным морями. На протяжении достаточно длинного исторического периода внутри этой громадной естественной крепости мы видим гарнизон достаточный, чтобы не позволить войти захватчику. Если учесть этот факт, а также описанные Маккиндером оборонительные укрепления на флангах и в тылу, то сама ширина открытых «ворот» оказывается преимуществом, поскольку создает возможность победить врага, принуждая его растягивать вширь свой человеческий потенциал. А на поверхности хартленда и в глубинах его — богатый запас почвы для возделывания, руд и топлива для добычи, равный — или примерно равный всему, что залегло на поверхности и в глубинах Соединенных Штатов и Канадского Доминиона. Теперь о наших интересах. Макиндер отождествлял свои интересы с интересами англосаксонского островного мира, то есть с позицией «внешнего полумесяца». В такой ситуации основа геополитической ориентации «островного мира» ему видится в максимальном ослаблении хартленда и в предельно возможном расширении влияния «внешнего полумесяца» на «полумесяц внутренний». Макиндер подчеркивает стратегический приоритет «географической оси истории» во всей мировой политике и так формулирует важнейший геополитический закон: «Тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над хартлендом; тот, кто доминирует над хартлендом, доминирует над Мировым Островом; тот, кто доминирует над Мировым Островом, доминирует над миром».
-Стивен, что вы скажете о необходимости приручения России, Германии, Китая, Японии? — спросил Росс.
-Это укладывается в теорию, представленную Маккиндером. — пожал плечами Кинг. — Дело в том, что контроль над территориями должен идти по следующей схеме: Восточная Европа — «сердцевинная земля» — «мировой остров» — земной шар. Исходя из этого, Маккиндер считает, что главной задачей англосаксонской геополитики является недопущение образования стратегического континентального союза вокруг «географической оси истории» — России. Следовательно, стратегия сил «внешнего полумесяца», то есть наших сил, должна состоять в том, чтобы оторвать максимальное количество береговых пространств от хартленда и поставить их под влияние «островной цивилизации». Нетрудно понять, что именно Маккиндер вкладывает в англосаксонскую геополитику, о какой основной тенденции он говорит: любыми способами препятствовать самой возможности создания евразийского, континентального блока, созданию стратегического союза России, Германии и Японии, геополитическому усилению хартленда и его экспансии. Ибо в таком случае Западной Европе будет противостоять германо — русско — японская комбинация, оформленная на высшем геополитическом уровне как континентальный блок. С возможным подключением азиатского гиганта — Китая, как европейско — евразийская антибританская конструкция мироустройства, самая впечатляющая из всех, с которыми англо — саксонскому Западу когда — либо доводилось сталкиваться…
-Следовательно, есть смысл и способы бороться со злом, олицетворением которого в данном, конкретном случае, выступает Россия?
-Безусловно. — ответил Кинг. — Россия занимает в целом мире столь же центральную стратегически позицию, как Германия в отношении Европы. Она может осуществлять нападения во все стороны и подвергаться им со всех сторон, кроме севера. Полное развитие ее железнодорожных возможностей дело времени. Отсюда вывод — любыми способами препятствовать самой возможности создания евразийского блока, созданию стратегического союза России и Германии, геополитическому усилению хартленда и его экспансии. И полагаю, необходимо, в качестве противодействия России создать, скажем так, братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке.
-С Америкой?
-Да. Такого рода ассоциация, в рамках выстраивания системы особой, англосаксонской геополитики, предполагает совершенно особые отношения между Соединенными Штатами и Британской империей. Такая ассоциация потребует не только растущей дружбы между родственными системами общества, но и сохранения близких отношений между военными ведомствами, правительствами, обмена военно — политическими сведениями, совместного использования всех военно — морских и воздушных баз, что удвоит мощь Соединенных Штатов и увеличит мощь имперских вооруженных сил. Как вы понимаете, мы исходим из худших возможностей…
-Исходите из лучших возможностей. Если начнется война, и русские войска не станут переходить на нашу сторону, европейские армии неизбежно потерпят поражение, так как у русских тройное превосходство в силах. А если они войдут в Европу, дойдут до Ла — Манша и Пиренеев? Их военный потенциал, со всеми богатствами Европы будет огромным.
-А не получится ли так, что создание англоязычного военного блока, противостоящего России, окажется предостережением не только Москве, но и жестким предупреждением некоторым европейским странам, например, Испании, Германии, Франции и Италии? — спросил Кларенс.
-И не только им, — улыбнулся Кинг, — Но и азиатским державам: Японии и Китаю. Они будут поставлены перед фактом создания качественно нового блока. Это должно подействовать отрезвляюще…
-И на Польшу?
-И на Польшу.
-А на Литву?
-И на Литву. При благоприятном стечении обстоятельств. Хотя, и в Литве сейчас набирают обороты некоторые процессы. Литовский ученый Пакштас, его еще называют «министром без портфеля» и «тракайским Цицероном», говорит о превращении Литвы в таллассократическое государство, с укреплением его позиций на международной морской арене…
-Он, что, блаженный? — смеясь, спросил Кларенс. — Взялся за превращение литовцев в морскую нацию?
-Практические идеи Пакштаса заслуживают внимания. — ответил Кинг. — Они, будучи утопичными и наивными, оказались вдруг востребованы литовской общественностью, обсуждаются как серьезные проекты и главное!, — речь Пакштас ведет об укреплении суверенитета посредством заключения союзов с влиятельными государствами. Не Россией, а Великобританией, Америкой, Швецией — Балтоскандией!
-Балтоскандия? Это еще что за чудо? — подал голос Гарри Маллет, до этого молчавший.
-Еще шведский географ Стэн де Гир в 1928 году включил в Балтоскандию, «божественно сбалансированный регион, идеально овальный в своих контурах и составляющий гармоничное географическое единство», по признакам геологической и географической связей, христианства в форме протестантизма, идей северной расы, Швецию, Данию, Норвегию, Исландию. Пакштас стал включать еще и Литву, сознательно оставляя за рамками Польшу, Германию и Россию. Он убежден, что находясь в окружении этих держав, Литва не сможет сохранить свою независимость. Пакштас тянет Литву к Атлантике. Нам он отводит роль доминирующую.
-Это естественно и даже такой чудак, как ваш литовский ученый, понимает нашу силу и влияние. — сказал Гарри Маллет.
-По мысли Пакштаса Англия и Северо — Американские Штаты должны являться мировыми лидерами. -произнес Кинг. — А Балтоскандия, и Литва, обеспечат им моральную и военную поддержку, предоставив морские и воздушные базы.
-А вот теперь давайте поговорим о способах. — сказал Росс. — Победить русских в войне, по всей видимости, невозможно. Знаете, как они сами о себе говорят? «Мы — чудесный народ: в драке не поможем, в войне победим!». Русских не сломить даже силами объединенной коалиции. А вот ослабить — можно. Вчера утром лорд Чешэм предостерег английский кабинет от опасности германо — русского сближения. Форин оффис считает вероятным, что Германия и Россия окажутся в одной упряжке, поскольку они имеют общие экономические интересы. А если это так, от нашей службы правительство потребует установить размеры общих русско — германских экономических интересов. Чтобы переговоры сорвать, чтобы создать условия, при которых Берлину окажется невыгодным иметь с Россией общие экономические интересы. В свою очередь, Англия должна достичь с немцами договоренности по всем важным проблемам. Это, так сказать первый момент. Теперь момент второй. Ознакомительные поездки представителей нескольких крупных японских концернов по балтийским портам определенно демонстрируют возросший интерес Токио к торговым возможностям Балтики. Можно предположить, что Москва и Токио могут договориться об увеличении японского транзита в Европу, и наоборот, через русскую железнодорожную сеть. Не случайно русские заказали в Германии несколько морских железнодорожных паромов и ведут работы по расширению своей железнодорожной сети в Прибалтике и в литовском Мемеле. Слышите, Стивен? В литовском Мемеле! Момент третий: представителями некоторых промышленных кругов Японии, при поддержке военно — морского ведомства, крупнейшего потребителя нефти в стране, было задумано создание японо — русского нефтяного объединения. Его организацию в размере трех миллионов иен, готов финансировать директор — распорядитель компании «Асахи — Силн» Манзоо Ода. В случае недостатка капитала финансовую поддержку обществу обещали оказать предприниматели Кинита Фудзита и Наокити Канэко. За организацию переговоров с русской стороной взялся Кодзиро Мацуката, сын известного и весьма влиятельного в Японии политического деятеля Масаёси Мацуката. Японская фирма «Ицуми» направила в Россию своего представителя, вести торговые переговоры. А фирма, между прочим, занимается транспортными механизами, измерительными приборами и судостроением. Момент четвертый, пожалуй, в свете всего сказанного уважаемым Стивеном, самый тревожный. По некоторым сведениям из Москвы, в окружении русского царя зреет идея о «русском развороте на Восток». В печать уже просочилась информация о том, что предстоят переговоры на высшем уровне между Москвой и Пекином. В Москву прибывает Ши Чжаоцзи, торговый представитель Пекина. Стивен, как вы оцениваете перспективы сближения двух держав?
-Скажу так. Россия, как страна — перевозчик вынуждена иметь несколько взаимоувязанных стратегий. Ей необходимо понимание с Европой, являющейся крупнейшим и наиболее платежеспособным импортером. Для развития транспортных коридоров надо взаимодействовать с Китаем и Японией. Кроме того, Москва ведет свою игру, нарабатывает авторитет и доверие, постепенно занимает роль мирового морального лидера. Сближение вероятно. Не совсем ясно пока, на какой основе. Предположим, Россия предлагает всем азиатам большую Евразию. Возможно, вопрос лежит в сфере взаимных торговых интересов сторон. К тому же…Я рассматриваю такой вариант: скоро крики «банзай» совсем не будут слышны. Отсутствие для промышленности и энергетики Японии собственной сырьевой базы, а также крайне мизерные ресурсы метрополии в продовольствии могут создать обстановку экономического хаоса и голода в самы неподходящий момент.
-По вашим словам выходит, что в торгово — экономическом альянсе с Россией более всего заинтересована все же Япония, не Китай? — спросил глава Интеллидженс Сервис.
-По сообщениям из Москвы китайский дипломат Чжаоцзи на переговоры к русским прибывает со своим зонтиком. — ответил Кинг. — Заурядный управляющий средним банком.
-Стивен, ответьте просто: британские экономические интересы на Дальнем Востоке могут быть уязвлены?
-Да. Могут пошатнуться. Причем, весьма болезненно для нашей островной империи. Да и для европейской экономики тоже. Для германской, например. Если, конечно, Берлин не реализует собственную стратегию в азиатском вопросе.
-Если Германия не присоединится к русско — китайскому переговорному процессу?
-Да. Я не исключаю подобного развития событий. — сказал Росс задумчиво. — Поэтому надо предупредить немцев.
-Вы полагаете, что можно объяснить немецкой стороне пагубность мысли о сближении с русским колоссом?
-В Германии есть люди, убежденные в нежелательности сближения с Москвой. — сказал Кинг. — В конце концов есть исторические примеры. Есть факты социального, культурологического, экономического различия…
-Исторические примеры…Исторические примеры… — негромко проговорил Кларенс. — Есть старая истина: «Бойтесь своих желаний — они могут исполниться». Как показывают многочисленные исторические примеры, эта истина применима не только к отдельным людям, но и к целым государствам.
-Кларенс, прошу вас, — поморщился Дэвид Росс, — Поменьше этой всей лирики и сантиментов. Если отношения между Берлином и Москвой останутся прежними, то внутренняя борьба в Германии представляет для нас скорее академический интерес. Гамильтон, что говорят наши предприниматели?
-У меня на руках меморандум Форин оффиса, в котором подчеркивается, что отрасли нашей промышленности отчаянно нуждаются в новых рынках. — сказал Росс. — Премьер встречался со многими предпринимателями и они даже испугали его своими прогнозами на предстоящие восемнадцать месяцев. Заказы не поступают, потребители не хотят покупать. Ведущие банковские дома, впрочем, настроены целиком против какого — либо торгового соглашения с русскими. Однако наш премьер склоняется к переговорам. Есть очевидные моменты. Потребность британской экономики в торговле с Россией подчеркивается тяжелым кризисом и падением промышленного производства на треть. Примерно на столько же сократился объем внешней торговли. В ближайшие год — полтора мы окажемся в пучине торговой депрессии. Часть промышленников выступает за новое торговое соглашение с русскими. Россия готова торговать, готова разместить заказы после заключения нового торгового соглашения. Премьер — министр нашел поддержку умеренных тори, где тон задают Чешэм, Хорн, Бейли, Монтегю. Против линии премьера выступает группа министров — консерваторов: Лонг, Родни, Роберт Сэсил вероятно — Милн. Разногласия между двумя группами больше касаются выбора направления политики Англии. Сошлись на том, что в Москву на переговоры поедет лорд Милн. Он, правда, пока еще не дал окончательного согласия. Но склоняется к поездке.
-Будем считать, что это уместный выбор правительства. Консерваторы предпочитают послать совершенно не подготовленного к политической деятельности министра.
-Лорд Милн из тех, кто не обладает никаким политическим опытом. — сказал Гамильтон. — Пусть он его получит.
-Я понимаю премьера. — произнес шеф секретной службы. — Логика его проста. Нельзя бесконечно говорить и не заключать соглашения. Если мы не заключим соглашения, у нас не будет никакого средства политического давления на Россию. Какая польза говорить, если мы не можем торговать? Мы обязаны прежде всего заботиться о своих интересах, ибо впереди плохие времена. Так рассуждает премьер. И посылает лорда Милна в Москву. Гамильтон, вы успели подключить кого — нибудь из своих парней порасторопнее к участию в миссии лорда Милна?
-Одного. Все делалось в последний момент, в спешке. Получилось несколько топорно.
-Ничего. Пусть побегает. Внесем некий дух соревновательности и скрытого соперничества. Надо непременно нацелить наших людей в Москве на поиск сведений о русско — японском сближении. Зондаж необходимо вести с нескольких направлений: дворец, Генштаб, МИД, военное министерство, морское министерство. Пусть роют в Москве носом.
-Оправданно ли комбинировать? — засомневался Кларенс. — Каждый комбинировать будет по — своему. Никакой кооперации действий между ними не будет. Историческая практика показывает, что чем проще политическая интрига, тем с большей вероятностью она сработает. По мере усложнения плана политической интриги вероятность сбоя при ее реализации возрастает.
-Вот и посмотрим, кто будет действовать попроще, кто посложнее. — усмехнулся Росс. — В конце концов, мы торгуем даже с людоедами на Соломоновых островах, так пусть министр внешней торговли ведет переговоры, а наши люди работают на своем направлении.
-Если бы удалось добыть некоторые документы о русско — японских и русско — китайских контактах, это было бы просто здорово! — сказал Гамильтон.
-Ориентируйте на это людей в Москве.
-Это несколько охладило бы пыл министра иностранных дел. — заметил Кларенс.
-Лорд Милн охладит. Он использует переговоры для попыток навязать России ряд требований. Надеюсь, на это его опыта хватит. Нам выгодно как можно дольше избегать открытого разрыва с Москвой, который несомненно последует. Пока будут вестись переговоры, мы постараемся прервать дружественные отношения между Россией и ее южными соседями, изолируем Ближний и Средний Восток от Москвы. Прозондируем азиатов. Нажмем на немцев. В этом ключе поездка лорда Милна во главе делегации сначала в Берлин, потом в Варшаву, а затем только в Москву, удачно вписывается в общую картину. Пусть министр переговорит в Берлине, переговорит в Варшаве с представителями польской политической элиты, попробует внушить им мысли о необходимости удержать Германию от сближения с русскими. Он хочет встретиться с бывшим министром Сапегой? Пусть. Поляк никогда не был врагом бутылки, насколько помнится. Его супруга не единожды напоминала ему, что может пересчитать ночи, в которые он не был пьян, по пальцам.
-Это нынешний польский министр грешит напитками и позволяет лишнего. — заметил Кларенс.
-Да? Не Сапега? — удивился Росс. — А мне казалось, что все поляки пьяницы…
=======
Русским Грумантом* — Шпицберген, вплоть до установления над ним, в соответствии с Лондонским договором 1872 года, суверенитета России, считался никому не принадлежащей ничейной землей. Однако ни у кого, в том числе и на Западе, никогда не возникало сомнений в наличии особых прав и интересов России в отношении этого полярного архипелага. В 1871 году шведские власти приняли решение основать на островах поселок и переселить туда на постоянное жительство несколько сот выходцев из Северной Норвегии ( в ту пору Норвегия находилась в унии со Швецией), взять поселок под государственную защиту, а затем, воспользовавшись этим обстоятельством, аннексировать архипелаг Шпицберген и присоединить его к своим владениям. Западноевропейские правительства принципиальных возражений против шведских планов не выдвинули, однако русское правительство и особенно общественное мнение России заняло по этому вопросу резко отрицательную позицию. Россия направила к берегам Шпицбергена клипер «Опричник». Командир клипера поднял на берегу бухты Нур — фьорд, в районе старинного поморского становища, российский коммерческий флаг и установил столб с надписью на английском и французском языках: «Принадлежит России. Капитан Абаза. Клипер «Опричник»». Демарш России возымел свое действие: шведский посол в Москве официально заявил, что его правительство не имело намерения занять архипелаг. В 1872 году, Россия, используя благоприятную международную обстановку, на II — й Лондонской арктической конференции подняла вопрос о пересмотре в свою пользу международно — правового статуса Шпицбергена. После острых дискуссий, 9 февраля 1872 года, представители Великобритании, Франции, Дании, Италии, Нидерландов, Швеции, САСШ, Испании и России подписали договор о признании российского суверенитета над архипелагом Шпицберген и примыкающим к нему рядом арктических островов: Надежды, Медвежий, Земля Короля Карла, Белый.
