Данный текст задумывался как лишь часть поста, но тот разросся до трёх (включая два предыдущих). Но самое занятное, что содержащаяся в нём информация должна была подаваться как альтернативная, а оказалась совершенно реальной. В чём прелесть исследования (более глубокого ознакомления). Интуиция и информация, они, вроде, родственницы. Или как там сказал фон наш Клаузевиц…
Что конкретно привёло к столь значительному расхождению путей развития армейского стрелкового оружия США и Старого света? Этот вопрос тут же восстанавливает в сознании ряд образов американских изобретателей, чьими трудами этому виду оружия и приданы столь своеобразные черты. Однако предложение — оно ведь рождается спросом. В этом смысле определяющее значение для формирования стрелкового оружия Армии США имел, конечно, не столько феноменальный взрыв активности прослойки механиков-самоучек в Новой Англии во второй четверти 19го века, сколько местные особенности применения. Одним из наиболее интересных моментов в этом вопросе является произошедшая в этот момент трансформация взглядов Армии в лице наиболее активной и прогрессивной части её руководства на потребную длину ствола.
Ирония ситуации состоит в том, что трудно найти почитателей длинного ствола больших, нежели североамериканцы. В самом деле: начиная Длинным Карабином Фенимора Купера и «кентуккийской винтовкой», заканчивая упоминавшейся уже битвой при Новом Орлеане – всё достаточно однозначно окрашивает отношение в штатах к длинному стволу. Длинный ствол почитали, длинный ствол любовно взлелеивали уважаемейшие мастера Южного Кентукки и Верхнего Восточного Теннесси, длинному стволу слагали оды. И это понятно: военная история США началась с обороны. С посильных милицейских действий, по большей части заключавшихся именно в самообороне от индейцев. Да, проводились и рейды, но именно поскольку рейды были событиями экстраординарными, от них больше мифологии, нежели эффекта. Потом была Война за Независимость – тоже большей степенью оборонительная и засадная. Таким образом до определённого момента американской истории ружьё было орудием позиционных действий стационарных стрелков — длинный ствол тут был более чем уместен и правил бал, особенно учитывая практически совершенное отсутствие у колонистов артиллерии. Как говорится, «единственному ничто не мешает быть лучшим». Правда вот рейдеры – то есть люди, боровшиеся с индейцами не методом самообороны, а уходившие в дальние рейды, наносившие собственные удары – те уже о чём-то догадывались и смотрели на милицию свысока; ну так за это они и считались «не от мира сего».
Однако свысока на милицию смотрели не только рейдеры. Милиция была интересом региональных политиков, поскольку сосредотачивала государственные интересы (и финансирование) на уровне регионов. А вот федералов, наоборот, интересовала централизованная армия. «Вооружённый народ» в глазах офицеров классической выучки выглядел не более чем «партизанщиной». И когда после Войны за Независимость страсти поутихли, тогда не лишённое модного стремления к «образованности» федеральное чиновничество, вопреки всем неладам с финансированием, стало тяготеть именно к армии по типу «образованной Европы». Однако, несмотря на своё удачное, в общем-то, завершение, Война 12го Года, тем не менее, показала, что в сражениях по европейской тактике американская армия ещё не сильна. А потому последующие мирные годы прошли под знамёнами вдохновлённого создания армии европейского типа и «золотого периода» американского длинноствольного мушкета. И только Мексиканская кампания показала, наконец, что с любовью к длинностволу что-то не так.
К тому времени американские солдаты стали выучены классически — тому, что их колонна должна сблизится с колонной противника, обменяться залпами с расстояния ружейного выстрела, произведя тем самым ослабление противостоящих рядов, после чего сойтись в штыковом бою. Война с аналогично же по-европейски (по-испански — а как же ещё?) обученным, но более слабым противником вроде бы позволяла вальяжно проверить и отточить уровень своего обучения.
Однако ничего этого не произошло. Если противник и предоставлял в начале боя правильные колонны, действия американской артиллерии быстро приводили к тому, что стрелять залпами на дальность ружейного выстрела становилось просто не во что, и сходится в штыки не с кем. Соль заключалась в том, что действия, бывшие всю предыдущую историю оборонительными, стали теперь наступательными. И оказалось, что это стационарно обороняющийся стрелок может расслабленно окидывать взглядом горизонт в поисках дальних целей. Человек же продвигающийся вперёд, особенно под огнём, не способен распространить своё внимание дальше, чем до очередной ближайшей цели своего продвижения. Понимаете? Дело совсем не в громоздкости длинноствола и не в весе переразмеренного патрона (хотя и это, конечно, имеет определённое значение). А дело в том, что наступающий стрелок, чьё внимание не способно распространиться дальше ближайшего пункта его перемещения, попросту не может видеть целей вне пути своего перемещения, не может отвлекаться на цели даже следующего ближайшего броска, не то что на дальние. Вся соль оказывается в переходе от оборонительной тактики к наступательной, произошедшем в войне с более слабым противником.
Дело дошло не то что до неуместности длинноствольной винтовки, не то что до какого-то прорыва газов в системе Холла – в тактических условиях Мексиканской кампании пригодным и более продуктивным, нежели мушкет, оказались даже совершенно лишённые какой-либо обтюрации револьверные ружья. Настолько скорострельность в наступлении оказалась важнее мощности. Об этом-то изменении требований к стрелковому оружию при переходе от оборонительных к наступательным действиям как раз и знали ещё задолго до того рейдеры, а также те подразделения Армии, которым приходилось участвовать в индейских войнах.
Индейские воины представляли собой конных стрелков. Гомеопатической же Армии США времён Антбеллума (до Гражданской Войны) едва хватало пехоты для гарнизонной службы. Да и гоняться по прериям пешком за конными индейцами было бы, согласитесь, не лучшей идеей. Как и использовать против конных стрелков классическую сабельную кавалерию. Несомненно, что конным стрелкам следовало противопоставить конных же стрелков. Однако единственными подразделениями этого рода в это время в США была Милиция — вооруженная и обученная как попало, презираемая Армией, она использовалась лишь для ограниченных задач. Поэтому в 1833 Конгресс одобрил законопроект о создании Драгунского Полка для поддержания мира с индейцами на Фронтире. Этому полку понадобилось соответствующее вооружение. Причём Армия возжелала, чтобы раз это всё равно будет новое оружие, то пусть оно делается самым идеальным для данного назначения. А значит, на данный момент это могло быть лишь максимально легко заряжаемое в седле оружие системы Холла, укороченное, естественно, для конного использования. И, что тоже естественно, с удобнейшей новинкой – капсюлем. В результате Шеф Департамента Материальной Части полковник Бомфорд попросил Холла разработать капсюльный карабин. Однако Холл сообщил ему о проблемах замены оборудования с производства кремневых винтовок. Таким образом вопрос производства карабинов завис в воздкхе.
Подобная проблема уже возникала, когда винтовка Холла быстро приобрела известность, и милиции штатов присоединились к Армии в желании получить это оружие, а наличные у Холла мощности удовлетворить этот спрос не могли. Департамент Материальной Части тогда должен был найти подрядчика, способного производить винтовку Холла, сохраняя при этом полную взаимозаменяемость деталей с образцами, произведенными в Харперс Ферри. Такой подрядчик нашёлся в лице Симеона Норта из Миддлтауна, Коннектикут. В 1828 Норт получил контракт на производство 5000 винтовок Холла. Контракты получили и некоторые другие производители, но только Норт выполнил свои обязательства, произведя 5700 винтовок в период с 1830 по 1836.
Таким образом, и в этот раз разработку карабина на основе механики Холла и с использованием капсюля поручили Норту. К маю 1833 он представил в Вашингтон для испытаний образец гладкоствольного карабина калибра .525. Карабин был принят с одним усовершенствованием, предложенным майором Ричардом Мейсоном, перешедшим из пехоты в только что сформированный Драгунский Полк — увеличить калибр до 24 шаров на фунт, то есть .577, чтобы оружие могло более эффективно стрелять картечью. 4 июня 1833 Норт предложил произвести 1000 карабинов этого калибра по $20 каждый. После получения разрешения на производство карабина полковник Бомфорд значительно подтолкнул его, поскольку Драгунский Полк был уже сформирован, и оружие для выдачи подразделениям требовалось срочно.
22 октября 1833 Норт сообщил, что от двух до трех сотен карабинов скоро будут готовы для проверки. Майор Генри Нокс Крейг доложил 10 декабря, что «нет ни одного завершенного и собранного; он [Норт] утверждает, что 18го настоящего у него будет 200 готовых для проверки, и я думаю, что он сможет это сделать». 30 декабря 1833 майор Крейг осмотрел и принял 300 карабинов с принадлежностями. Ниже приведены поставки Норта по этому заданию:
1 января 1834 — 302
28 января — 200
27 марта — 250
6 мая — 26
21 мая — 250
Всего к апрелю 1834го поставлено 1028 гладкоствольных карабинов калибра .577; 750 из них были отправлены в Форт Гибсон для выдачи Драгунам. После этого Норт возобновил свои усилия по завершению контракта 1828 года по винтовке Холла, и больше работ над карабином не велось до февраля 1836, когда его попросили изготовить некоторое количество запасных частей, поскольку карабины прошли тяжелую службу в подразделениях.
Второй тип карабинов Холла-Норта Модель 1833 заказан 14 ноября 1835. Норт получил заказ на 1630 карабинов по $18 каждый. Было указано, что они должны иметь 32 шара на фунт, то есть калибр .525. Считалось, что возврат к боеприпасам того же калибра, что и в винтовке и пистолете, решит проблемы с поставками боеприпасов на Фронтире.
В 1836м сформирован Второй Драгунский Полк для службы в Южной Джорджии, где семинолы сопротивлялись переселению на запад. Поэтому заказ Норта был увеличен до 1715 карабинов, а Бомфорд снова стал подгонять его, поскольку полк ждал оружия. 25 мая 1836 Норт получил еще один заказ на 2500 карабинов калибра .525. Поставки карабинов Модель 1833 Тип II:
25 июля 1836 — 100
21 сентября — 201
14 октября — 200
28 февраля 1837 — 250
19 апреля — 300
11 июля — 360
4 августа и 15 сентября — 372
7 декабря — 300
20 января 1838 — 380
28 февраля — 300
14 апреля — 240
1 августа — 640
10 ноября — 360
2 1 января 1839 — 400
22 марта — 400
28 мая — 400
16 сентября — 432
21 ноября — 500
Всего поставки Нортом карабинов Тип II составляют 6135 штук, и они отличались лишь калибром .525. Даты на карабинах Типа II колеблются от 1835 до 1839. Все карабины Типа I датированы 1834м. Оба типа имели откидной футляр для принадлежностей за спусковой скобой, их стволы и камеры изготовлялись из латуни, и все они имели гладкий ствол.
Последняя партия, поставленная 21 ноября 1839 отличалась от предыдущих и известна как Тип III. У этих карабинов вместо шпоровой защёлки был «локтевой рычаг» Патча.
С освоением капсюльного замка в Харперс Ферри карабины стали производить и там, при этом было сочтено необходимым внести несколько изменений — так появилась Модель 1836. В целом, она была очень похожа на Модель 1833, хотя калибр был увеличен до .64, а антабку и планку переместили на шейку ложи в виде простого поворотного болта с проушиной. В середине курка карабинов Холла просверливалось отверстие для удержания зажимного приспособления при изготовлении. Первоначально у Типа I 36го года был пенал для принадлежностей, однако из соображений экономии его убрали после выпуска около 1000 карабинов — в результате чего появился Тип II. Вторая партия этих карабинов выпущена в 1836–1837. Отделка включала коричневый лакированный ствол и фурнитуру, а также упрочненный затвор. Между 1837 и 1840 изготовлено около 2020 Холлов Модели 1836. Они служили во 2м Драгунском полку США во время Второй Семинольской Войны во Флориде (1835–1842).
У Норта же в следующей Модели 1840 длину ствола уменьшили до 21 дюйма, убрали пенал для принадлежностей и заменили штык-шомпол простым шомполом, а конструкция рычага затвора типа «рыбий хвост» капитана Армии США Джеймса Хьюгера, представлена для 7000 карабинов, включая эти и последний карабин «установленной конструкции» M1842 производства Холла.
Карабин Холла-Норта M1843, также известный как «улучшенный 1840», получил боковой рычаг затвора Генри Норта-Эдварда Сэвиджа. Производственная линия Холла в Харперс Ферри закрылась в 1844м, но Норт между 1843 и 1846 произвел ещё 3000 карабинов M1843.
Всего изготовлено 13682 карабинов Холла-Норта. Их вполне законно отнести к первым истинно американским карабинам. Хотя, как и европейский карабин, он был порождён ещё методом укорочения соответствующей армейской винтовки, однако его ствол уже был гладким, что специально отвечало именно короткой дальности. Специально коротким был и его патрон: ведь хотя свёрток использовался и стандартный, в него засыпалось лишь 70 гран пороха для карабина вместо 100 для винтовки – преимущество свёрточного патрона в вопросе стандартизации.
Что касается длинного ствола, то в Армии его присутствие с этого момента, хотя сначала незаметно, но уверенно убывает. Однако не убывает в США признак благоговейного к нему отношения в лице множества гражданских стрелковых сообществ.
По материалам:
Schmidt Peter A., The Model 1833 North/Hall Carbine, Type III
