Взгляд Василиска 17+. Новая версия боя.

уважаемые коллеги, так уж получается, что я время от времени переписываю отдельные эпизоды. Вот новая версия боя. Изменения следующие: в Дальний на ремонт пришел "Бобр", а не "Ангара". Миноносцы еще в доке, (по срокам не бьется), но кайтен атака будет, как же без нее:)

. Поскольку дело клонилось к вечеру, ехать на автомобиле он не решился, и отправился в Дальний с оказией по железной дороге. Оказия представляла собой чудо инженерной мысли – мотодрезину! В сущности, это транспортное средство было чем то вроде великокняжеского автомобиля, только побольше и поставленного на рельсы. Маленькая железнодорожная платформа имела два ряда обшитых чертовой кожей диванов обращенных друг к другу тет-а-тет. Между ними помещался большой ларь скрывавший двигатель, работающий на керосине. Для защиты от непогоды можно было натянуть тент. Этот чудный аппарат обычно использовался для доставки рабочих и небольших запасов материала к месту ремонта. Для размещения последнего к мотодрезине могла прицепляться небольшая грузовая платформа. Утром на ней доставили в Артур группу мастеровых, а теперь она возвращалась обратно. Наш герой, хотя и не слишком много выпил на банкете, все же немного устал и пока их маленький поезд двигался к цели, завернулся в шинель и с чистой совестью заснул, не обращая внимания на жесткое ложе и неподобающую людям его круга обстановку.

***

Для японцев не было секретом, что русские используют находящиеся в Дальнем ремонтные мощности КВЖД. Это, разумеется, не входило в их планы, и они решили наказать потерявшего бдительность врага. Им было хорошо известно, что единственной защитой порта были минные заграждения, так что решено было протралить в них проходы, после чего смогут атаковать устаревшие корабли третьей эскадры адмирала Катаока*. Операция была тщательно спланирована, но тут в дело вмешался случай. Разведке удалось достать схему прохода в минном заграждении с глубинами и береговыми ориентирами. Если она была верна, а сомневаться в этом не было никаких оснований, задача японцев до предела облегчалась.

——————

*В третьей эскадре Объединенного флота состояли устаревшие броненосцы, крейсера и канонерские лодки. Многие из них, впрочем, были перевооружены современной среднекалиберной артиллерией.

С тех пор как порт Дальнего стал ремонтной базой миноносцев, русское командование и новый начальник порта всерьез озаботились его обороной. Помимо береговых батарей был сооружен плавучий бон из сцепленных между собой барж и грузовых шаланд, защищенных противоминными сетями. За боном попеременно дежурили местные брандвахты: бывшие клипера «Джигит» и «Разбойник». Когда то эти небольшие, но ладные корабли строились как возможная угроза английской торговле. Увы, с тех пор миновало много лет. Скорость их стала недостаточной, вооружение устарело и все на что они годились, это служить учебными кораблями и брандвахтами. Впрочем, налета серьезных сил не ожидалось, а от миноносцев они вполне могли отбиться. Но, как выяснилось, у японцев было на этот счет свое мнение.

Атака началась рано утром, едва только робкие утренние сумерки стали сменять ночную мглу. Первым из предосторожности пустили транспорт «Ариаке-мару». Трюм его был заполнен пустыми бочками, так что подрыва на минах можно было не опасаться, но он благополучно прошел по указанному разведкой проходу. За ним двинулись старый броненосный корвет «Фусо» и  канонерская лодка «Сайен». Последний был когда-то малым китайским крейсером, но во время последней войны был захвачен японцами и включен в состав своего флота. Пройдя пролив Дасаньшань, японские корабли повернули к Дальнему, а за ними в проход вошел пятый боевой отряд японского флота, состоявший из трех крейсеров типа «Ицукусима» и бывшего китайского броненосца «Чин-Иен». Следом шло несколько номерных миноносок. Разумеется, береговые посты заметили вражеские корабли, но все что они могли сделать, это сообщить командованию о надвигающейся угрозе.

Посреди Талинваньского залива располагалось еще одно минное заграждение, но и его японцы миновали без потерь. Стало окончательно ясно, что разведка не ошиблась, и адмирал Катаока отдал приказ «Фусо» и «Сайену» идти на Дальний, а сам с остальными силами пошел к Талинваню.

Алеша проснулся, когда их импровизированный состав проходил мимо бухты Виктория. Сказать по правде, молодому человеку после вчерашних возлияний захотелось в гальюн,* но попросить железнодорожника остановиться ему показалось неудобным. Впрочем, от Виктории до Дальнего было всего ничего. Прибыв на станцию и поблагодарив управлявшего мотодрезиной машиниста, великий князь немедленно направился к маленькому строению неизвестно отчего именуемого местными «ретириадой». Закончив насущные дела он, наконец, разглядел, что вокруг явно что-то не так. Неслышно было обычного рабочего шума от мастерских. Совершенно не видно вокруг людей. Наконец над портом раздался тревожный гудок, и Алеша, поняв, что вокруг творится что-то неладное, со всех ног бросился в порт.

———

*Гальюн. – туалет на корабле.

— Что происходит? – спросил он когда, запыхавшись, влетел в присутствие.

— Ваше императорское высочество, — отозвался испуганный чиновник, — японцы сюда идут! Бегите пока можно…

— Как идет, а минные поля?

— Не знаю…

Поняв, что ничего здесь не добьется, великий князь побежал в порт. На его счастье пришедший накануне ночью «Бобр» еще не отошел от своей бочки и вскоре великий князь был на корабле, где его встретил совершенно невозмутимый Шельтинг.

— Здравия желаю, ваше императорское высочество, — поприветствовал он Алешу.

— Что происходит?

— Ничего особенного, Алексей Михайлович, просто нас имеют честь атаковать японский императорский флот!

— Что весь?

— Ну что вы, — оценил его выдержку командир «Бобра», — только устаревшие броненосцы и крейсера из отряда Катаоки. Но, боюсь, что нам хватит и этого. Все-таки у них семь крупнокалиберных орудий против одного нашего. Кстати, это очень любезно со стороны японцев, что они начали, прежде чем мы начали выгружать снаряды. Вы не находите?

— А разве вы не оставили боезапас в Порт-Артуре, Владимир Владимирович?

— К счастью не весь. Степан Осипович счел неразумным отправлять канонерку совершенно беззащитной, так что по два десятка снарядов на орудие у меня есть. Что как я полагаю более чем достаточно. Вряд ли нам удастся выпустить более половины из них.

— В Порт-Артур сообщили?

— Не знаю, радио они намертво забили искрой, а что с телеграфом, мне, увы, неизвестно.

— А что на клиперах?

— А что на клиперах, Киткин* с Говорливым** готовятся к бою. Полагаю что на наскоро устроенной вами батарее тоже. Кстати, а что это?

С этими словами Шельтинг схватил бинокль и стал напряженно всматриваться в происходящее за молом. Затем хищно улыбнувшись, он с каким-то отчаянным весельем воскликнул:

— Беру свои слова обратно! Сегодня я успею выпустить все свои снаряды. На нас идут «Фусо» с «Сайеном», а остальные держаться мористее. С этими старыми калошами мы как-нибудь сладим! И вот что, Алексей Михайлович, вы уж извините меня за прямоту, но делать вам на «Бобре» совершенно нечего. Лучше организуйте эвакуацию чего еще возможно. Вы все-таки начальник порта. Ну и батареями командовать тоже надо…

——-

*Капитан второго ранга Киткин – командир «Разбойника».

**Лейтенант Говорливый – командир «Джигита»

Покинув канонерку, Алеша бросился на телеграф. Увы, единственный не успевший еще сбежать телеграфист лишь развел руками: связи не было. Однако великий князь, припомнив, как он сюда добрался, написал короткую записку с донесением и приказал паре первых попавшихся ему на глазах солдат разыскать машиниста и доставить ее в Порт-Артур. Решив эту проблему, начальник порта отправился к докам. Миноносцы стояли в одном из доков и выйти им, похоже, было уже не суждено, но их экипажи составляли не менее сотни человек и могли участвовать в отражении  вражеского десанта, если таковой последует.

К удивлению Алеши на пристани царила суета. Большая часть матросов и офицеров обоих миноносцев под командованием лейтенанта Азарьева деятельно готовились к обороне. Винтовок у них было мало, но они сняли с миноносцев пулеметы и малокалиберные орудия и устанавливали их на берегу. Остальные во главе с командиром «Бойкого» лейтенантом Подъяпольским помогали готовить к атаке четыре минных катера, укрыв их от посторонних глаз за стоящим у пристани плавкраном и баржей.

Двое из них третьего дня пришли из Артура. Один был моторным с «Ретвизана», второй паровым с «Полтавы». Оба они были вооружены тридцатисемимиллиметровыми пушками и самодвижущимися минами, так что их вполне можно было считать миноносками.  Катерные мины, будучи такого же калибра как у миноносцев, имели меньшую массу и дальность хода. Два других как понял начальник порта, принадлежали клиперам. Более старые и значительно меньшие, чем катера броненосцев они были  куда менее скоростными и вооружены метательными минами.

Замысел моряков был понятен, когда вражеские корабли подойдут достаточно близко, выйти из-под прикрытия баржи и плавкрана и атаковать. К сожалению, также было понятно, что шансов на успех этого отчаянного предприятия практически нет. В отличие от миноносцев, катера можно повредить из любого малокалиберного орудия или даже винтовки, а малая скорость не позволяла им подойти к врагу на расстояние выстрела.

Заметив великого князя командир «Бурного»  начал доклад, но Алеша его перебил.

— Когда сможете дать ход?

— Моторный катер немедленно, а паровые через четверть часа. Нас не видно за плавкраном, и при удаче пока на него обратят внимание, мы сможем выйти в атаку.

— Утопия! Ваш дым сразу же выдаст вас.

— А что прикажете делать, сложить руки и ждать чуда? – огрызнулся Азарьев. – Так хоть какой-то шанс подороже продать свою жизнь!

Великий князь на секунду задумался. Позиция лейтенанта ему импонировала, он и сам считал, что драться нужно до конца, но как сделать борьбу хоть немного равной? «Клипера японцам не соперники», — начал рассуждать он про себя, — «у тех пушки современные. Вот канонерка, при поддержке береговой батареи может продержаться, но сколько? Затем подойдет броненосец с крейсерами… Моторный катер нужно отвести подальше от дымящих собратьев, и пока японцы будут отвлечены ими, есть небольшой шанс…»

— Нужен дым! – решительно заявил Алеша.

— Что простите?

— Дым! Между японцами и вами. Много дыма. Тогда и вы успеете выйти в атаку, и врагу будет не так легко по город и порту стрелять.

— Но откуда же его взять?

— Дайте мне десяток матросов, и через полчаса у нас будет такой дым, что все черти в аду позавидуют!

Подъяпольский посмотрел на великого князя с недоумением, но затем кивнул:

— Тищенко! – закричал он боцману, — возьми десяток людей и поступаешь в распоряжение его императорского высочества!

Через минуту Алеша уже бежал с матросами к складам. На одном из них как он помнил, хранился брезент, грубый холст и прочая мануфактура. Выбив по команде командира ворота, матросы схватили по паре рулонов ткани и кинулись обратно на пристань.

— Мазут есть? – спросил у механика запыхавшийся начальник порта.

Мазут нашелся и вскоре облитые тягучей маслянистой жидкостью рулоны мануфактуры были подожжены и начали давать густые черные клубы дыма, закрывавшие небо. Несколько таких рулонов матросы кинули в гребной ялик и, навалившись на весла, вывели его в море и подожгли там, сами вернувшись вплавь. Кто-то сообразил облить мазутом сложенные на пристани пропитанные креозотом сваи для пирсов. В общем, вскоре порт был затянут густыми клубами дыма, и можно было подумать, что в нем бушует пожар.

Тем временем на рейде разгорался бой. Первым в него вступил дежуривший сегодня «Разбойник». Окутываясь дымом от выстрелов своих старых пушек, клипер вел огонь по идущему впереди «Фусо». Тот энергично отвечал из своих новейших и куда более скорострельных шестидюймовок. Море кипело вокруг русского корабля, но первым попадания добился все же он. Снаряд разорвался на броне каземата японского корвета, не причинив ему, впрочем, особого вреда, но показав, что бой не будет игрою в одни ворота. Дело было еще в том, что согласно правил принятых в японском флоте, все лучшие артиллеристы собирались на перворанговых кораблях. Поэтому броненосцы и броненосные крейсера первого и второго боевых отрядов всегда стреляли лучше, чем легкие крейсера, а на долю кораблей береговой обороны и вовсе оставались канонирами либо древние старцы, помнившие еще схватки с кораблями Тогукавы, либо безусые юнцы едва начавшие служить.

Однако новая артиллерия японского корабля все же сказала свое веское слово, и на баке русского клипера расцвел цветок огненной сакуры. Взрывом разбило носовое орудие, разворотило палубный настил и ранило или убило всех находящихся рядом. К тому же на корабле начался пожар. В этот момент последовало новое попадание в «Фусо», на этот раз из стосемимиллиметровой пушки, но это был последний успех старого клипера. Следующий японский снаряд снес ему трубу. И без того невеликая тяга в старых котлах упала и «Разбойник» лишился хода. Пока японцы увлеченно расстреливали горящий русский корабль, на сцене появился новый игрок. Шельтинг прикрываясь дымом от горящего крейсера, вывел свою канонерку вперед и открыл огонь. Большой столб воды, вызванный падением девятидюймового снаряда,  заставил понервничать командира японского корвета. Но окрыленный первым успехом тот продолжал идти вперед, за что вскоре и поплатился. Сто двадцать шесть килограмм стали русского снаряда ударили «Фусо» у основания грот-мачты, разворотив при этом кормовую рубку. Один из крупных обломков отлетел к стоящему на спонсоне стодвадцатимиллиметровому орудию  и, снеся по пути голову наводчику, ударил в затвор, заклинив его и выведя таким образом из строя. Ко всему еще на престарелом корвете начался пожар, и японский командир решил, что для старичка на сегодня достаточно. Круто переложив руль «Фусо» развернулся и попытался выйти из боя. Это стало последней ошибкой его командира, бушевавший на корме пожар мешал вести огонь из уцелевшего кормового орудия и Шельтинг свой шанс не упустил. «Бобр» вел огонь со всей возможной для его устаревшей пушки скорострельностью и вскоре еще раз поразил многострадальную корму вражеского корабля. На этот раз русский снаряд перебил корвету рулевой привод. К счастью перо руля в момент попадания стояло прямо и «Фусо» отчаянно дымя пожаром и единственной трубой, вышел из боя. На «Сайене» попробовали прикрыть своего товарища огнем, но неожиданно открывшая огонь батарея шестидюймовок со всей очевидностью показала японцам, как сильно они рискуют. Первый же всплеск поднявшийся рядом с бортом канонерки заставил ее командира спешно ретироваться, с тем чтобы предоставить возможность разбираться с неожиданно кусачей береговой обороной более крупным кораблям.

Что может быть прекрасней для настоящего воина, чем вид отступающего врага? Когда «Сайен» вышел из боя вслед за горящим «Фусо», на русских кораблях и в порту грянуло громовое ура. Даже на горящем и медленно идущем к берегу «Разбойнике» слышались радостные крики. На помощь клиперу кинулся портовый буксир и стал заливать пожар струями воды. С «Джигита» на помощь собрату отправились аварийные партии. Вскоре совместными усилиями огонь был потушен и лишившийся хода клипер потащили к берегу.

Однако бой еще не был окончен. Пока русские тушили пожары и оказывали помощь пострадавшим, японские крейсера и броненосец обстреляли Талиенвань. Еще в прошлую войну, там стояли китайские батареи крупнокалиберных пушек. Судя по данным разведки, новые хозяева восстановили их и, вооружив более современными орудиями, включили в состав береговой обороны. Увы, но видимо на этот раз вездесущие шпионы микадо ошиблись. В отличие от отчаянно сопротивлявшегося Дальнего,  из Талиенваня не прозвучало ни одного выстрела. Японцы все же, тщательно проутюжили место предполагаемой установки вражеских орудий, и так ничего не добившись, снова легли на курс к русскому порту.

Вид поврежденного и рыскающего на курсе «Фусо» обескуражил командующего японским отрядом адмирала Катаоку.  По данным разведки, в Дальнем просто не было средств способных так повредить пусть и устаревший, но бронированный корвет. Не считать же за таковые, в самом деле, древние и слабовооруженные клипера. Тем временем, с «Саена» просигналили о наличии в русском порту канонерки и, по крайней мере, одной береговой батареи. Все стало на свои места, «что же уничтожение Дальнего займет немного больше времени, но зато и потери русских будут выше», — подумал Катаока и отдал приказ начать обстрел. На трех из его крейсерах в качестве главного калибра стояли совершенно монструозные тристадвадцатимиллиметровых орудия системы Канэ, более мощных, чем любые из стоящих на японских броненосцах. Зачем японцы заказали французам такие несуразные корабли, они бы сейчас и сами не смогли ответить. Но при всех своих недостатках, эти крайне медленно стрелявшие пушки прекрасно подходили для стрельбы по берегу. Гулкий выстрел из огромного орудия «Ицукусимы» заставил слегка поморщиться японского адмирала. Тяжелый снаряд полетел в сторону русского города, и тут же выстрелила такая же пушка на «Хасидате». «Мацусима» несколько замешкалась, пока разворачивалась кормой, ведь она по прихоти заказчика имела барбетную установку не на носу как ее товарки, а в корме. Но и ее орудие выплюнуло смертоносную игрушку, после чего наступило затишье. Увы, помимо огромной мощности и совершенно несуразного веса, эти пушки очень медленно заряжались. Кадеты, проходившие на кораблях отряда практику до войны, шутили: — «раз выстрелил, день прошел!» Бывший китайский броненосец «Чин-Иен» и вовсе не мог достать до русского порта своими устаревшими орудиями и потому молчал.

Первый японский снаряд разорвался за городом, не причинив особого вреда ни порту, ни мастерским. Второй, в общем, тоже, поскольку всего лишь сделал огромную воронку рядом со складами КВЖД. И лишь третий нанес хоть какие-то повреждения: взрывом от него вывернуло огромную старую сосну и швырнуло дерево прямо на портовую контору. Впрочем, и тут весь вред ограничился помятой крышей и выбитыми стеклами. После долгого затишья последовали еще три выстрела. Первые два разорвались с тем же успехом, а третий угодил прямо в штабель со шпалами и, переломав большую часть, разбросал обломки по окружающей территории. Несоизмеримость  огромных разрывов и нанесенного ими вреда ободрило защитников ничуть не меньше чем победа над «Фусо». Стало очевидно, что без корректировки огромные японские снаряды могут поразить важные объекты лишь случайно. А огромные клубы дыма, застилавшие город и порт еще более затрудняли работу японских артиллеристов. Следующая серия снарядов пришлась на город, но поскольку большинство жителей его покинуло, то и тут число жертв и разрушений было не велико.

Пока шел обстрел Алеша только что не молился, чтобы огромный японский снаряд миновал док со стоящими в нем миноносцами. То ли молитвы его были угодны господу, то ли всевышний был в добром расположении духа, но пока ни доки, ни мастерские не получили значимых повреждений. Впрочем, японцы очевидно и сами хорошо представляли себе действенность такой стрельбы и по команде своего адмирала броненосец «Чин-Иен» двинулся вперед. Когда-то этот построенный на германских верфях корабль носил имя «Чжень-Юань» и вместе со свои собратом «Дин-Юань» составлял гордость Бейянского флота.* На короткое время они сделали свою страну сильнейшей морской державой в регионе, поскольку ни Англия, ни Россия не посылали в эти далекие края свои броненосцы, а японский флот их и вовсе не имел. Увы, те времена давно миновали. Десять лет назад его собрат упокоился на дне моря, а сам «Чжень-Юань» сменил китайского дракона на своем носовом украшении, на японскую хризантему. Новые хозяева капитально отремонтировали старый броненосец, и теперь он верой и правдой служил им. Настоящий, хоть и устаревший броненосец это вам не «Фусо», так что, увидев кто на него идет, Шельтинг машинально снял фуражку и пригладил волосы. Более десяти лет служил он на «Бобре» пройдя путь от вахтенного офицера до командира. Но, похоже, сегодня их последний день вместе. Что же, этот день не хуже любого другого и прибалтийский немец-лютеранин Шельтинг названный в честь русского князя крестившего Русь в православие с веселым остервенением двинул ручку машинного телеграфа, и винты старой канонерки в последний раз возмутили морскую воду. Дым устроенный великим князем прикрывал и «Бобра», так что японцы заметили его только тогда, когда он открыл огонь. Выстрелив, канонерка тут же дала задний ход и снова скрылась в дыму. Ответный залп броненосца тоже лег с недолетом, и началась опасная игра кто кого. Отчаянно маневрируя между вздымавшимися вокруг всплесками воды, Шельтинг раз за разом выводил канонерку из дыма и, дав залп из девятидюймовки, отступал. На счастье лихого русского командира орудия «Чин-Иена» тоже были не особенно скорострельны, к тому же не слишком удачно расположенные, они не давали броненосцу реализовать свое превосходство.

Древние говорили, что счастье покровительствует смелым. Так случилось и на этот раз, русская девятидюймовка совершила невозможное: посланный ею снаряд, разорвавшись на башенной броне своего противника, хотя и не смог ее пробить, сотрясением от взрыва вывел из строя все механизмы внутри нее и контузил расчет. К тому же крупные осколки каким-то невероятным образом ухитрились заклинить вторую башню, до крайности ограничив ей угол обстрела. Парадоксально, но не получивший значительных повреждений броненосец в мгновение ока стал практически небоеспособным. Но всем есть предел, даже счастью. Пока «Бобр» увлеченно занимался перестрелкой с вражеским броненосцем, японский флагман двинулся вперед и скоро оказался перед глазами изумленного Шельтинга. Монструозное орудие рявкнуло и послало огромный снаряд в маленькую русскую канонерку. Впрочем, несуразная пушка в очередной раз подтвердила свою скверную репутацию и не попала в «Бобра», но стоящая на «Ицукусиме» батарея скорострельных пушек сделала свое черное дело. Первый же попавший снаряд угодил прямо в амбразуру небронированного каземата канонерки и, разбив орудие, уничтожил весь расчет. Ставший беззащитным «Бобр» попытался уйти, но японцы не собирались выпускать свою жертву и крейсер бросился в погоню. Попадания следовали одно за другим, и скоро канонерка лишилась хода, затем, получив очередную пробоину ниже ватерлинии, начала заваливаться набок. Ее командир в отчаянной попытке попытался развернуть свой маленький кораблик, чтобы ввести в бой кормовое орудие, но не успело оно сделать и пару выстрелов, как разорвавшийся рядом японский снаряд выкосил прислугу.

Однако сопротивление русских еще не было сломлено. Стоящие на берегу две шестидюймовки Канэ, и орудия второго клипера время от времени добавляли в грохот канонады и свой голос. Дым, мешавший вести огонь японцам по берегу, до некоторой степени затруднял работу и русским артиллеристам, но, минимум дважды, и они добились успеха. Один раз по броненосцу, а второй по "Ицукусиме". Впрочем, японцы тоже обратили внимание на «Джигита» и назойливую береговую батарею так что, добив канонерку, перенесли огонь на них.

— С богом! – выдохнул внимательно следивший за ходом боя Азарьев, — лучше момента не будет, — и подал сигнал миноноскам.

Первыми в атаку пошли большие катера с «Ретвизана» и «Полтавы», за ними должны были тронуться и малые с клиперов, но в этот момент на пристани разорвался очередной подарок от японских крейсеров. Взрыв, впрочем, и в этот раз не принес особых разрушений, но поднятые им осколки мостовой каменным дождем осыпали один из катеров, переранив его экипаж и едва не пробив днище. Второй не дожидаясь еще одного привета, дал ход и побежал вслед за товарищами. На занятом перестрелкой японском флагмане не сразу разглядели, что их атакуют русские миноноски и шедший впереди «Ретвизанчик» смог подойти на верный минный выстрел. Вспыхнула вспышка вышибного заряда, и самодвижущаяся мина, оставляя след из тысяч пузырьков воздуха, пошла к борту вражеского крейсера. Сделав свое дело, моторный катер тут же свернул и бросился прочь. Идущему за ним следом «Полтавчику» повезло куда меньше. Артиллеристы «Ицукусимы» поняв, что происходит, развили сильный огонь, и один из стодвадцатимиллиметровых снарядов подняв столб воды в непосредственной близости от катера, накрыл его волной и затушил топки. Лишившийся хода беспомощный катер закачался на волнах  и был бы наверняка добит, но внимание японцев привлек третий атакующий. Катер с «Джигита» шел гораздо медленнее первых двух и японцы тут же пристрелялись. Один из снарядов угодил прямо в середину утлого суденышка и через несколько секунд лишь плававшие вокруг обломки указывали на место гибели храбрецов. Между тем японцы с замиранием сердца наблюдали, как к ним приближается пущенная «Ретвизанчиком» мина.  У крейсера не было ни достаточного хода, ни места, чтобы сманеврировать и оставалось лишь уповать на милость богини Аматерасу. Как видно отпущенная на сегодня русским удача закончилась. Сулящая неминуемую гибель русская мина шла прямо на крейсер, но не дойдя буквально нескольких метров затонула, под ликующие крики японских моряков.

Когда начался бой, Алеша с отчаянием понял, что не может ничего изменить в его течении. Связи ни с кораблями, ни с батареями не было. Дополнительных сил чтобы ввести в дело тоже. Карты были сданы, и оставалось только смотреть, как японцы бьют их одну за другой. Конечно, нельзя сказать что победа давалась им легко, но что победа останется за ними не вызывало ни малейших сомнений. Гибель «Разбойника», а затем и «Бобра» наполнила сердце великого князя ожесточением. В удачную атаку минных катеров он не верил с самого начала и потому ждал лишь, когда японцы высадят десант, чтобы подороже продать свою жизнь, ибо пережить потерю доверенного ему порта он не хотел. Когда шальной японский снаряд выкосил экипаж последней миноноски, Алеша какое-то время смотрел на нее, будто не понимая, что произошло, а затем, повинуясь какому то отчаянному порыву, вскочил и бегом преодолев разделяющее их расстояние через минуту оказался в катере.

— Кто со мной? – крикнул он матросам, оказывающим первую помощь только что вытащенным раненым.

В чем в России никогда не было недостатка, так это в людях готовых рискнуть собой в отчаянной ситуации. Три моряка тут же оставили свое дело и заняли место в катере. Понимали ли они, что их атака обречена на неудачу? Конечно! Почему все равно пошли? У меня нет ответа на этот вопрос…

Одной рукой великий князь перекинул реверс, а другой открыл клапан. Пар вырвавшись из котла толкнул поршень и тот провернул вал вращая винт. Маленький кораблик, постепенно набирая скорость, пошел навстречу своей судьбе. «Странно», — успел подумать Алеша пока они шли пробираясь в дыму, — «бензиновый мотор гудит равномерно и монотонно, а паровой двигатель работает как живой. Вот ему трудно и он пыхтит, стравливая пар и набирая скорость. Вот он ее набрал и задышал ровнее…»

В это время «Ицукусима» уже подожгла «Джигит» и совместно с подошедшей «Мацусимой» принялась за батарею. Ее артиллеристы продолжали бдительно наблюдать за обстановкой. То, что русские способны на любой сюрприз, они уже поняли, но то, что произошло дальше, не ожидали даже они. Полузатопленный «Полтавчик» уже списали со счетов, и как оказалось зря. Командовавший им мичман Ренгартен был оглушен, но жив. Придя в себя, он обнаружил, что хотя катер и полузатоплен, но минный аппарат еще цел, а вражеский крейсер, на который они шли в атаку, сам подошел на минный выстрел. Прицел был сбит, да и зрение после контузии никак не приходило в норму, но мичман, решив, что другого случая все равно не представиться дернул рычаг.  Каким-то невероятным чудом вышибной заряд оказался не замочен и громко бухнув, выбил мину из аппарата. Сигарообразное тело выскользнуло из лотка и подобно хищной акуле заскользило к своей жертве. Японские моряки, заметив пенистый след, снова воззвали к своей праматери, но Аматерасу, как видно решила, что достаточно сделала для потомков и больше не вмешивалась. Мина неумолимо шла к крейсеру и, коснувшись левого борта напротив единственной башни, с грохотом разорвалась, подняв огромный столб воды. Раненый крейсер вздрогнул всем телом, и в его разорванный взрывом борт хлынула студеная враждебная человеку вода.