– Кто там? – произнес Игорь, подойдя к двери.
– Я, – прозвучал в ответ молодой мужской голос, который показался Игорю в чем-то знакомым. Тем не менее, Игорь не спешил открывать:
– «Я» бывают разные, – ответил он фразой из популярного некогда мультфильма.
– Откроешь – увидишь, – отозвался гость и тут же добавил: – Я не разное «я». Я – «я» то же самое.
Кому принадлежит это то же самое «я», Игорь, конечно, не понял, но любопытство взяло верх, и дверь он открыл. На пороге стоял молодой человек лет где-то под тридцать. Внешне он очень напоминал фотографию Игорева отца, когда тот, будучи еще молодым старлеем, фотографировался для удостоверения личности офицера. Одет визитер был наподобие студента начала восьмидесятых, отправляющегося в составе стройотряда на летние заработки куда-нибудь на БАМ или на Уренгой. В руке он держал взятый как будто из тех же годов дипломат, на крышке которого красовалась переводная картинка олимпийского медвежонка. Точно такой дипломат был когда-то у его отца, и на нем была на том же месте налеплена такая же «переводка».
– Привет, не узнаешь? – произнес чем-то странно знакомый незнакомец.
– Что-то знакомое, но никак не могу вспомнить.
– А ты в зеркало посмотри, тогда сразу вспомнишь.
Если бы Игорь не был единственным сыном своих родителей, то он бы подумал, что перед ним стоит его старший брат. Неприятная мысль тут же посетила Игоря, не является ли этот незнакомец внебрачным сыном его папаши, рожденным какой-нибудь дурой из тех, что толпами осаждали проходную военного училища, в котором его отец в те годы учился. «Наверное, – подумал Игорь, – та девка сдала его тогда в дом ребенка, а теперь он вырос и ищет себе родственников». Игорь хотел подумать еще что-то, но мысли его прервал посетитель:
– Ну, хорошо, смотри, – сказал он и достал паспорт старого советского образца с колосистым гербом Советского Союза. Открыв пятую страницу, он показал ему вклеенную туда свою черно-белую фотографию. Подпись под фотографией напомнила Игорю его собственную подпись, написанную, правда, более взрослым почерком.
«Неужели у него еще и фамилия наша?», – успел в этот момент подумать Игорь.
Но, следом за этим, гость развернул паспорт на предыдущей странице, и Игорь увидел на фотографии свою собственную физиономию. Физиономия эта, правда, имела отстойную прическу на пробор, точно такую, какую велела парикмахершам делать Игорю его мамаша в те времена, когда водила его в парикмахерскую за руку. Кроме того, в отличие от Игоря – настоящего, эта физиономия была с необесцвеченными волосами и без единой серьги по всему периметру левого уха. В довершение этого безобразия на левом лацкане столь же левого пиджака красовался комсомольский значок с профилем вождя мирового пролетариата.
– Ты, братан, конечно, на меня очень похож, – начал Игорь, – но я про тебя никогда ничего не слышал. – Ты что, хочешь сказать, что мы с тобой родственники? Как хоть тебя зовут?
– Смотри, – произнес незнакомец, – и перелистал паспорт еще на одну страницу назад. На правой стороне краснокожей паспортины черной тушью в три строчки было написано: «Кулаков Игорь Евгеньевич». На левой же половине разворота тем же стандартным каллиграфическим почерком в графе «дата рождения» было начертано следующее: «24 марта 1988 года». Эта дата полностью совпадала с датой рождения Игоря. Графа же «место рождения» указывала на то, что обладатель этого паспорта точно также родился в городе Кушка Туркменской тогда еще Советской и Социалистической республики, где в то время тридцатилетним капитаном проходил службу его отец Евгений Викторович Кулаков. В конце же страницы было указано, что данный документ выдан был 20 апреля 2004 года Василеостровским районным отделом внутренних дел города Ленинграда.
Мысли смешались в голове у Игоря. Во-первых, паспорт, который, судя по дате, был выдан всего полгода назад, потрепан был так, словно его лет десять носили в заднем кармане штанов заядлого мотоциклиста или под седлом у лихого чабана, со свистом и гиканьем сгоняющего в кучу на своем верном скакуне доверенных ему колхозных баранов. Во-вторых, кто сейчас мог выдать паспорт старого образца за два с небольшим месяца до того, как этот образец паспорта полностью прекратил всякое законное хождение по территории Российской Федерации? И, в-третьих, как в две тысячи четвертом году могли написать «Ленинград», в то время как более десяти лет город этот называется Санкт-Петербургом?
– Ты что, до сих пор не понял? – удивленно спросил странный визитер. – Я – это ты из другого пространственно-временного континуума.
– Ты что, братан, фантастикой обчитался? В то, что ты мой пропавший в детстве брат, я еще мог бы поверить, но в эту чушь…
– Хочешь доказательство?
– Какое еще доказательство?
– Помнишь, в четвертом классе ты катался на санках и пропорол ногу торчавшей из земли арматуриной?
– Ну, это мог тебе кто угодно рассказать.
– А шрам?
– Какой шрам?
– Да вот этот.
Тут незнакомец засучил левую штанину брюк и показал Игорю точно такой же шрам, какой был у Игоря на ноге.
– Потом, вот еще дипломат твоего, то есть нашего отца, купленный им в Ташкенте в семьдесят девятом году.
– Вроде, похож.
– Ну и, наконец, – гость достал из кармана метрическое свидетельство, в котором на русском и туркменском языках было написано то же самое, что было написано в таком же свидетельстве у Игоря. И, главное, в левом верхнем углу этого свидетельства наличествовало то же самое неизвестного происхождения пятно, которое красовалось и на Игоревой метрике.
– Не убеждает? – с надеждой произнес он.
– Пока не совсем. Но все это интересно. Может быть, ты внутрь войдешь, а то что это мы на пороге стоим?
Войдя в помещение, претендент на то, чтобы стать дубликатом Игоря, раскрыл отцовский дипломат и вынул оттуда знакомый Игорю альбом с семейными фотографиями.
– Откуда это у тебя?
– Как откуда? Из дома взял. Из той самой тумбочки, которая стоит в родительской квартире в Ленинграде. Ну, это детские, эти ты и так видел. А-а, вот, что нужно. Помнишь, когда родители и бабушка уезжали, вы все сфотографировались?
– Ну?
– Вот эта фотография. Вот отец, вот мать, вот бабушка, а вот и ты, только не с такой идиотской прической и без этих цацек в ушах. Попробовал бы я в одиннадцатом классе в таком виде заявиться в школу, директор бы за родителями отправил до самого Ленинграда.
– Что ж, прикольно. Только почему фотка-то черно-белая?
– Цветная пленка – дефицит.
– Какой сейчас дефицит? Две тысячи четвертый год на дворе. Не в советское ж время живем.
– Кто как. Я, например, когда в этот отросток времени только попал, тоже сперва обалдел. Машин куча иностранных. Деньги без Ленина. Доллары на каждом углу свободно продают. В нашем же времени, наоборот, за торговлю валютой сажают, а если в особо крупных размерах, то и расстреливают.
– У нас несколько лет уже никого не расстреливают. Зато пожизненное заключение дают.
– А все потому, что ты живешь в Российской Федерации, а я – в Советском Союзе
