Красные командиры на "Аллее Мигов"
Американская военная историческая литература, посвященная конфликту в Корее, создала следующую картину событий, которая приобрела широкую известность: немногочисленным американским пилотам Ф-86 противостояли полчища МиГов, причем на каждый сбитый "Сэйбр" приходилось 15 советских самолетов. Как и любая пропаганда — к истине это имело, как правило, очень отдаленное отношение. Известно, что в воздухе над "Аллеей МиГов" зачастую безраздельно царили именно советские самолеты. Соотношение их побед к потерям было 2-3 к 1 при численном превосходстве авиации США, летчики которой, отдавая себе отчет, с кем им приходилось иметь дело, и заслуженно наградили своих советских коллег прозвищем "хончо", означающим в своем оригинале "командир" (японск.). Представленная ниже статья повествует о прибытии "красных командиров" в Корею.
Появление в корейском небе МиГов, сконструированных по последнему слову техники, произвело в коридорах высшего командования ВВС США эффект разорвавшейся бомбы. "Высокие чины" справедливо опасались, во-первых, потерять свое превосходство над всей корейской территорией и, во-вторых, быть сброшенными в море за счет массового прибытия китайских войск в Северную Корею из Манчжурии. В зону боевых действий были моментально переброшены самые современные боевые самолеты, которыми располагали американцы: истребители Ф-86А "Сейбр" (4-ое Истребительное авиакрыло) и Ф-84Е "Тандерджет" (27-ое крыло сопровождения). Во время первых боев, произошедших 17, 22 и 24 декабря 1950 года, стороны потеряли три (СССР) и два (США) истребителя: очевидной стала утрата де-факто коммунистами своего изначального преимущества в воздухе.
В течение января-февраля 1951 года активность "Сейбров" на территории "Аллеи МиГов" (условное название, подразумевающее территорию между рекой Ялуцзян, Желтым морем и воображаемой линией, проходящей между городами Пхеньян и Вонсан) была нулевой, т.к. американские авиабазы вблизи Сеула были захвачены китайскими войсками. Ошибочное заявление советских летчиков об одиннадцати своих победах над Ф-86 привело к тому, что советское командование неверно истолковало отсутствие самолетов противника в воздухе (будто противник безмолвно признал свое поражение) и совершило ошибку, отозвав с фронта оба соединения (29-ый гвардейский истребительный авиационный полк (ГИАП) и 177-ой истребительный авиационный полк (ИАП) 50-ой истребительной авиационной дивизии (ИАД). Так, советскую авиацию в ее борьбе с "Сейбрами" на театре боевых действий теперь представляли лишь новички 28-ого и 72-ого ГИАП 151-ой ИАД.
Достоверно известно, что эти полки блестяще перехватили восемнадцать четырехмоторных бомбардировщиков В-29 (98-ое Бомбардировочное крыло, шедших без прикрытия, и нанесли серьезные повреждения девяти из них (три самолета разбились на территории авиабазы Тэгу, совершая экстренную посадку); однако в последующих боях (12 и 17 марта) советские летчики потерпели фиаско, пытаясь перехватить Ф-80С "Шутинг Стар", модель, отнюдь не являвшуюся последним достижением в области военных технологий. В первом бою два МиГа столкнулись друг с другом, преследуя один и тот же Ф-80. Во втором бою единственной победой советской стороны стал таран МиГом лейтенанта Василия Дубровина Ф-80С, пилотируемого также лейтенантом Ховардом Лэндри (оба пилота погибли). После таких событий не удивительно, что в конце марта после вторжения Ф-86 советская сторона не досчиталась трех своих самолетов — сами же американцы не понесли ни единой потери.
Существует несколько причин, объясняющих такой посредственный дебют: дело заключалось, главным образом, в нехватке опыта у молодых летчиков из упомянутых полков. Однако налицо еще и факт послевоенного сокращения расходов на оборону: советские авиаполки, дислоцированные на Дальнем Востоке, осуществляли лишь минимально необходимое количество тренировочных вылетов. Немаловажным фактором, затронувшим, как мы в этом убедимся чуть позже, и более опытные авиачасти, был приказ общаться по радио исключительно на корейском или китайском языках; можно с легкостью представить себе последствия, которые имела данная команда, в особенности во время самого воздушного боя.
Неудачное начало
В то время на китайские аэродромы, находившиеся в тылу (Аньшан и Ляошу) были переброшены два новых полка: 176-ой ГИАП и 196-ой ИАП 324-ой ИАД. В этих подразделениях служили лучшие советские летчики того времени, вдобавок, находившиеся под командованием самого полковника И.Н. Кожедуба — аса "номер один" Великой Отечественной Войны, трижды Героя Советского Союза (высшая советская военная награда). Однако боевой дебют вновь прибывших оставлял, мягко говоря, желать лучшего: 3 апреля "Сейбры" сбили 3 МиГа (176-ой полк); даже одержанная капитаном Иваном Яблоковым победа над "Сейбром", пилотируемым майором Рональдом Ширлоу, была весьма слабым утешением. Американский летчик, в свою очередь, сумел успешно приземлиться неподалеку от деревушки Фениан, несмотря на то, что топливные баки его самолета были пробиты. Как пилот, так и его летательный аппарат (ЛА) были захвачены в плен. Однако самолет был уничтожен в ходе налета Ф-84 "Тандерджет". К слову, ВВС США все еще официально приписывают эту потерю "неполадкам в топливной системе ", в то время как фотопулемет Яблокова не оставляет сомнений в причине этого "сбоя" — ударном шквале 23мм снарядов (!). На следующий день лейтенанту Федору Акимовичу Шебанову удалось взять частичный реванш, сбив второй по счету Ф-86А. Американцы до сих пор не признают потери, понесенные ими в тот день, однако победа Шебанова бесспорна, т.к. группе советских техников под руководством майора В. П. Жученко удалось обнаружить обломки разбившегося "Сейбра" в точности на указанном молодым пилотом месте.
Причина такой незначительности достижений заключалась все в том же приказе, запрещавшим летчикам вести во время боя переговоры на русском языке. Но на этот раз чаша терпения была переполнена и командующие обоих полков (Евгений Пепеляев и А. С. Кошель) предстали перед главнокомандующим советскими воздушными силами в Манчжурии — генералом-лейтенантом Иваном Беловым — и категорически отказались отправлять своих подчиненных в бой до того момента, пока Белов не отменит этот приказ. Белову же, находившемуся на грани принятия решения о смещении с должности обоих смельчаков, пришлось-таки сдаться, когда их протест был поддержан полковником Кожедубом, который, помимо этого, хотел отправить письмо, обосновывающее всю нелепость приказа, Сталину. Его вмешательство сыграло главную роль в решении этого вопроса, и Белов отменил приказ уже на следующий день.
Изменение ставшего привычным хода событий
Сразу же после этого фортуна, наконец, улыбнулась и советским летчикам. 7 апреля 1951 года группа в составе 16-ти бомбардировщиков В-29 (307-ой БК), сопровождаемых 48-ю самолетами "Тандерджет" (27-ое боевое крыло сопровождения (БКС)) и 16-тью Ф-80С (предназначенных для уничтожения китайской ПВО), атаковали мосты над Ялуцзян в Уйцзю всего в нескольких километрах от главного советского аэродрома, располагавшегося в Аньдунге. На их перехват поднялись 30 МиГов 176-ого ГИАП. Несмотря на численное превосходство американцев (за счет самолетов сопровождения) нескольким МиГам с легкостью удалось прорвать оборону из Ф-84, после чего один из бомбардировщиков был сбит капитаном Иваном Сучковым. Его боевой товарищ — лейтенант Борис Александрович Образцов — в свою очередь, сбил один из Ф-80, при этом погиб пилотировавший его пилот Джон Томпсон. В соответствии с данными ВВС США этот самолет пал жертвой китайской ПВО.
10 апреля стал для летчиков 196-ого ИАП выдающимся днем: во время сражения лейтенант Шебанов атаковал Ф-86А N49-1093 и нанес ему настолько серьезные повреждения, что даже несмотря на то, что пилотировавшему его летчику (оставшемуся неизвестным) удалось добраться до Кимпо, самолет — как абсолютно не подлежавший ремонту — был списан. Часом позже капитан Александр Федорович Васько (ветеран Великой Отечественной Войны) и его ведомый Анатолий Гоголев "очистили небо" от еще двух Ф-80С, пилотируемых Робертом Лемке (попал в плен) и Эдвардом Альперном (погиб) соответственно. И, наконец, некоторое время спустя капитан Виктор Александрович Назаркин изрешетил третий по счету "Шутинг Стар", управляемый Дугласом Мэйтсоном, разбившийся всего в двух с половиной километрах от своей базы в Таэгу (пилот погиб). В тот день советская сторона не понесла никаких потерь.
Случай для пробы сил выпал летчикам и 12 апреля 1951 года. В тот день американская авиация нанесла крупномасштабный удар по железнодорожному и обычному мостам, пересекавшим Ялуцзян в районе Уйцзю. В налете участвовали 48 бомбардировщиков В-29А (из 19-ого, 98-ого и 307-ого БК), сопровождаемые 18-тью "Сейбрами" (4-ое Истребительное авиакрыло), 34-мя Ф-84Е (27-ое БКС) и, вдобавок, еще и 24-мя Ф-80С, в задачу которых входило уничтожение ПВО. Против этой воздушной группы, состоявшей из 124 самолетов, советская сторона смогла выставить лишь 44 МиГ-15 из 176-ого и 196-ого полков (отнюдь не 75, как уверяли американские источники того времени). Так, численное соотношение американских и советских самолетов в воздухе составляло практически 3 к 1 соответственно. Однако и Кошель, и Пепеляев прекрасно осознавали, что на их стороне, тем не менее, есть и преимущество: выступая в качестве самолетов сопровождения, ЛА США (в основном, "Сейбры") шли со скоростью, не превышающей скорость неторопливых В-29 — 700 км/ч, и на высоте 7000 метров. Зная это, они дали своим летчикам соответствующие инструкции: дождаться на высоте 10000 метров появления строя американских самолетов и, при появлении оного, на скорости 900 км/ч спикировать с разных направлений на них — будь то бомбардировщики или их сопровождающие ("Сейбры" не обладали ни маневренностью, ни возможностью набрать высоту и остановить МиГи). Таким образом, в 9:37 утра с появлением американских самолетов в воздухе началась самая настоящая фантасмагория: советские летчики перехватили пятую волну бомбардировщиков, группа сопровождения которых была фактически не в состоянии как-либо помешать этому. Менее чем за 10 минут (с 9:37 по 9:44) десять В-29А и три Ф-80С либо упали в море, объятые пламенем, либо удалились восвояси, получив настолько серьезные повреждения, что были вынуждены осуществить экстренную посадку на территории Южной Кореи (в то время как база В-29 находилась на территории острова Окинава в Японии).
Один из "Суперфортресс" (В-29А N42-65369, 93-я бомбардировочная эскадрилья, атакованный Милаушкиным, был вынужден совершить экстренную посадку в Кадене; самолет разбился, а последующий за этим пожар уничтожил его полностью. Жертвой же Крамаренко в действительности был не Ф-84, а Ф-80С N49-1842 (35-ой эскадрильи истребителей бомбардировщиков 8-ого Бомбардировочного крыла), предназначенный для уничтожения ПВО.
Как Крамаренко, так и Милаушкин были из 176-ого ГИАП, который, не понеся ни единой потери, собрал в тот день самый богатый урожай в воздухе: 7 из 10 В-29 и 3 Ф-80С. На счет 196-ого ИАП приходятся три оставшихся бомбардировщика и один потерянный МиГ, сбитый, скорее всего, капитаном Джеймсом Джабарой, пилотировавшим "Сейбр". Результаты того сражения были преувеличены обеими сторонами. Американцы делали все возможное, чтобы уменьшить масштабы своего разгрома — с этой целью они приписали себе еще несколько вымышленных побед: 4 МиГа — якобы сбитых пилотами Ф-86, и 6 — павших жертвами В-29 (повторимся, в тот день реально был сбит лишь один МиГ). Советская же сторона, опьяненная вкусом победы, заявила об уничтожении 12-ти В-29, 4-х Ф-80 и 2-х Ф-86. Уничтожение десятка "Суперфортресс" и трех "Шутинг Стар" и, при этом, всего лишь единственная потеря со своей стороны, бесспорно, являются эпохальным достижением, тем более учитывая как профессионализм противника, так и его численное превосходство. С того самого дня американцы стали отдавать должное своим противникам — и советские летчики получили прозвище "командиры".
Надо сказать, что американцы не ошиблись: число летательных аппаратов (ЛА) США, получивших повреждения или сбитых советской стороной за апрель, составило 25, из них всего 4 Ф-86, в то время как количество сбитых за этот период МиГов — всего лишь 8. Очевидно, что с того времени воздушная борьба приобрела для советских летчиков характер не сданного вовремя экзамена; надо заметить, что в будущем им предстояла, несмотря ни на что, его достойная сдача.
Битва титанов I
После бойни таких масштабов, В-29 на целых полтора месяца прекратили совершать налеты на территорию "Аллеи". На оставшуюся часть апреля и большую часть мая пришлось, в общем, совсем небольшое количество боев в воздухе. Эта передышка закончилась внезапно: 20 мая 1951 года произошла схватка между 28-ю "Сейбрами" (из 334-ой и 336-ой БЭИ) и 30-ю МиГами из 196-го ИАП (отнюдь не 50-ю, как позже утверждали американские источники).
В процессе боя, несмотря на неудачную попытку сбросить топливный бак, капитан Джеймс Джабара принял решения не покидать строй. Во время своей первой атаки Джабара внезапно появился позади МиГа капитана Назаркина и, несмотря на отчаянные попытки последнего уклониться, прошил его самолет несколькими очередями из 12,7мм пулеметов, вынудив, таким образом, советского летчика покинуть свой МиГ. Движимый "инстинктом охотника", Джабара пошел в атаку на второй МиГ, который ему также удалось подбить. Когда итог дуэли был уже практически очевиден, американцу пришлось испытать самое огромное в своей жизни разочарование:
Капитан Джеймс Дж. Джабара: "Внезапно я услышал звук, который, казалось, издавал некий автомат для попкорна, работавший в самой кабине. В воздушном водовороте вокруг я заметил два стрелявших в меня МиГа, причем оба занимали выгодную позицию! Кэмп [Кэмп — ведомый рассказчика. — Примеч. автора] попытался подойти ко мне сбоку, однако был атакован еще одной парой МиГов, поэтому ему стало, мягко говоря, не до меня. Чертовски непростая ситуация!…"
Джабаре, погибшему в автокатастрофе в 1966 году, так и не суждено было узнать, что МиГ, атаковавший его, пилотировал Владимир Алфеев, который, в свою очередь, после боя доложил следующее:
Лейтенант Владимир Алфеев: "…В воздушном бою 20 мая 1951 г. в период времени 15.06-15.50 (16:06-16:50) в районе Тетсузан (сейчас Чхольсан- Прим. авт.) мною сбит один самолет противника типа Ф-86. После 4-х очередей с дистанции 600-300м под ракурсом 0/4 самолет противника, который был с одним подвесным баком, начал падать, плохо управляем…"
Джабара был на грани полного поражения; его спасло лишь то, что ему на помощь пришли два других Ф-86, один из которых пилотировал Рудольф Холи:
Капитан Джеймс Дж. Джабара: "Руку помощи мне протянули два Ф-86, вышедших из боя и поспешивших на выручку. Боже мой, какими красавцами они мне тогда показались!!! Один из МиГов, увидев, что один из Ф-86 уже на пути к нам, ретировался, а вот второй продолжал стрелять в меня. Однако он попал в поле зрения Холли, пилота одного из этих Ф-86, шедших на помощь, который открыл по нему огонь…"
Лейтенант Владимир Алфеев: "…В момент атаки я был атакован самолетом, противника Ф-86, по которому вел огонь мой ведомый старший лейтенант Шебанов, и вышел я из атаки вправо вверх и точного места, падения не наблюдал. "
На самом деле Ф-86 (N49-1318) Джабары так и не разбился — летчику удалось мастерски дотянуть до аэродрома Сувон. Как свидетельствует личный техник пилота, приземляясь, "Сейбр" выглядел настолько поврежденным тяжелыми 37мм и 23мм снарядами, что у него не возникло даже и мысли попытаться отремонтировать его — поэтому самолет немедленно списали.
Это лишь первая на тот день победа советских летчиков; другие Ф-86 были сбиты русскими МиГами, один из которых пилотировал командир 196-ого ИАП, полковник Евгений Георгиевич Пепеляев. Сбитый им "Сейбр" был первым в списке его 19-ти воздушых побед:
Полковник Евгений Пепеляев: "…20 мая в период времени 15.08-15.58 в воздушном бою с группой, Ф-86 я вел огонь по самолету Ф-86 с дальности 500-600м. Во время стрельбы видел попадания снарядов и их разрывы на крыльях и плоскости, после чего самолет из левого крена сделал правый переворот".
Смертоносные 37мм снаряды, выпущенные Пепеляевым, попали не только в правое крыло Ф-86 (N49-1080), пилотируемого капитаном Милтоном Нельсоном, а также и в боекомплект, что стало причиной взрыва и логически вытекающих отсюда последствий, весьма печальных для "Сейбра".
Каким-то чудом Нельсону удалось дотянуть на своем злосчастном самолете до Желтого моря, где он катапультировался. В тот день его участь разделил и капитан Макс Уэйлл, "Сейбр" которого настигли снаряды МиГа-15, пилотируемого Николаем Константиновичем Кирисовым. Уэйлл также добрался до Сувона, однако его самолет был списан фактически сразу же после приземления. Эти инциденты, также как и вмешательство командующего 4-ой истребительной группой, полковника Гленна Иглстона, стали причиной прекращения использования в ВВС США 12,7мм патронов М-23. Их заменили другими — менее взрывоопасными в случае попадания вражеского снаряда.
По иронии судьбы, в то время этот бой был провозглашен значительной воздушной победой ВВС США, в результате которой "Сейбры" якобы сбили три МиГа, не понеся при этом ни единой потери, в то время как на самом деле схватка закончилась со счетом 3:1 в пользу советских пилотов. Помимо этого капитану Джабаре ошибочно приписали две, вместо одной, победы, причем оговаривалось, что это были пятая и шестая по счету победы летчика; при этом его еще и провозгласили "асом номер один Корейской войны" (на самом деле, лишь четыре его победы находят свое подтверждение в советских документах ). Необходимо отметить, что как Алфеев, так и Джабара ныне являются признанными асами, на счету которых 7 и 15 воздушных побед соответственно. Таким образом, это была первая Битва Титанов — асов двух противостоящих друг другу сторон и, бесспорно, это была победа советской стороны.
Неравенство сил
И до, и после 1992 года американские историки всегда делали акцент на том, что в апреле-мае 1951 года на территории Манчжурии было дислоцировано около 200 китайских МиГов (в то время упоминание об этой стране не подразумевало участия Советского Союза в конфликте), против которых они могли выставить лишь 48 Ф-86А: соотношение сил в пользу китайцев было, по их словам, более чем 4 к 1. Эта информация ложна: в Манчжурии на тот момент находились лишь упомянутые советские 176-ой и 196-ой ГИАП, располагавшие всего 62-мя МиГ-15. Если учесть приведенные цифры, элементарные математические расчеты представляют соотношение 4 (СССР) к 3 (США). Реально же, принимая во внимание количество остальных моделей самолетов ООН (истребители Ф-84, Ф-80 и Ф-51, бомбардировщики В-29 и В-26), и продолжая расчеты, получается, что советской стороне противостояли, по меньшей мере, 700 ЛА. Это меняет первоначальное соотношение с 4 к 1 на почти 11 к 1, причем … в пользу самих же американцев! Такое положение дел породило горький комментарий полковника Кожедуба: "Нас было всего два полка, а против нас — весь империализм!"
"Командиров" становится больше
Просьба Кожедуба о подкреплении дошла до Сталина и в конце мая на тыловые китайские аэродромы прибыла 303-я дивизия, располагавшая, в отличие от дивизии Кожедуба, тремя полками: 17-м и 523-им ИАП, а также 18-ым ГИАП. Очень немаловажным также является и то, что многие из вновь прибывших летчиков были ветеранами ВОВ (например, на счету командира Лобова Георгия Агеевича было 19 сбитых фашистских самолетов), а также и то, что остальные пилоты были настоящими мастерами летного дела — в их мастерстве пилотам ВВС США в скором времени предстояло убедиться на собственном опыте.
Тогда главнокомандующий силами ООН, генерал Риджуэй, отдал приказ начать бомбовую кампанию, известную под названием "Strangle" (Подавление). Ее цель заключалась в парализации китайских и северокорейских линий снабжения путем нанесения ударов по основным северокорейским мостам, железнодорожным путям и пересечениям главных дорог. Само собой разумеется, что к моменту появления американских бомбардировщиков и истребителей-бомбардировщиков на "Аллее", элита советской авиации уготовила им горячий прием.
1 июня 1951 года в воздух взмыли десять МиГ-15 18-ого ГИАП, возглавляемых капитаном Антоновым. Их задачей был перехват четырех В-29 и прикрывающих их в таком же количества Ф-86, шедших на железнодорожный мост в Кваксане. Лейтенант Евгений Михайлович Стельмах, замыкавший группу, был единственным советским летчиком, в поле зрения которого попали бомбардировщики, которых он и атаковал, покинув строй. Одновременно он пытался уведомить об этом своих товарищей, но, судя по всему, его радио работало с перебоями, т.к. все МиГи продолжали возвращаться домой. Евгений Стельмах открыл огонь из трех пушек своего МиГа-15бис по одному из "Суперфортрессов" (N44-86327) и пламя охватило самолет, вошедший в свое последнее, неконтролированное пике. Стельмаху также удалось нанести серьезные повреждения еще одному В-29 (N44-86335), который был вынужден совершить экстренную посадку в Тэгу, после чего был списан в силу своей абсолютной непригодности. Видимо полагавший, что его прикроют, советский летчик был внезапно атакован истребителями прикрытия. Самолет Е.М.Стельмаха был сбит капитаном Ричардом Рэнсботтомом, пилотировавшим Ф-86А "Сейбр". Уже через несколько минут советский летчик был вынужден катапультироваться. Самое ужасное, что это произошло над территорией, контролируемой ООН, и сразу после приземления на советского летчика развернулась настоящая охота. Летчику удалось в течение нескольких часов избегать пленения, однако вскоре в его пистолете осталось всего лишь несколько патронов. Осознавая, что если он попадет в плен, то станет известно об участии Советского Союза в конфликте, Стельмах покончил с собой, выстрелив себе в сердце. В результате тело летчика, чье самопожертвование было отмечено на родине посмертным присвоением звания Героя Советского Союза, вернули китайцам.
Несколько позже в тот же день произошел бой между МиГ-15, принадлежавших тому же самому подразделению, и Ф-51Д, сопровождавших гидросамолеты, эвакуировавшие членов экипажа бомбардировщика, сбитого Стельмахом. В результате один из американских самолетов стал жертвой МиГ-15 лейтенанта Льва Кирилловича Щукина:
Лейтенант Л.К. Щукин: "Мы шли от солнца, и "мустанги" отлично наблюдались. Я дал команду второй паре остаться наверху, а сам спикировал. Это была моя первая атака. И немножко рановато открыл огонь: мимо. Второй раз нажимать некогда — скорость огромная, высоты уже нет. Ручку на себя — выхожу из атаки, Ведущий второй пары Леша Свентицкий подошел к американцу и так рубанул, что — "Мустанг" весь аж встрепенулся, стал разворачиваться в сторону моря. Я пошел во вторую атаку — полупереворотом подошел к нему метров на сто и дал из трех точек. Он прямолинейно упал вниз и скрылся в волнах. Все. А второго ведомого я "сделал" моментально — зашел в хвост и снял."
Жертвой Щукина стал Ф-51 N44-74614 (67-ая БЭБ 18-ого БКБ), пилотируемый Гарри Муром, который, судя по тому, что советский пилот не видел его покидавшим свой самолет, погиб. Второй Ф-51Д (N44-14930, 2-я южноафриканская эскадрилья) был сбит одним из боевых товарищей Щукина — капитаном Алексеем Калюжным.
Вскоре за этими четырьмя победами последовали новые: Ф-86, сбитый 2 июня капитаном Сергеем Макаровичем Крамаренко (176-ой ГИАП) (любопытный факт: ВВС США подтвердили гибель этого самолета "в результате аварии" три дня спустя; тенденция к оглашению боевых потерь как потерь в результате аварии станет особенно явной в конце войны), а также вторая победа, произошедшая 6 июня, когда лейтенант Щукин сбил Ф-80С N49-737 тремя километрами северо-западнее Сончхона. В этот раз американскому пилоту удалось катапультироваться; позже он был эвакуирован. Все это обошлось для советской стороны без потерь. Однако на очереди были новые, более значимые достижения.
Битва Титанов II
17 июня 1951 года уже с самого раннего утра стал "черным" днем для американской авиации — в 2:00 северокорейский биплан Поликарпов По-2 "посетил" авиабазу в Сувоне, сбросил бомбу, попавшую в Ф-86, серьезно повредившую четыре других "Сейбра", а также нанесшую повреждения меньшей степени тяжести еще четырем (все "Сейбры" были из состава 335-ой БЭИ). Это была первая ночная атака — так называемая "Bed Check Charlie", ответный удар китайцев на "Strangle", который продлился весь остаток войны, причинил противнику ощутимые потери и стал причиной сильной головной боли командующих из ООН.
В 8:50 того же дня 16-ть Ф-86 335-ой БЭИ приняли бой с аналогичным количеством МиГ-15 из 18-ого ГИАП; учитывая, что Щукин сбил один из вражеских самолетов, результаты сражения были для американцев неутешительными.
Лейтенант Л. К. Щукин: "Нас в тот день подняли с задачей отсечь "сейбры" от основной группы, которая готовилась нанести массированный бомбо-штурмовой удар. У нашей эскадрильи была особая специфика — она сражалась только с истребителями. Бороться с бомбардировщиками и штурмовиками должны были другие. Особого желания драться в тот день не было, хотели покрутиться, не доводя до стрельбы. Но они от боя не уклонились. И мы его приняли. В том бою "сейбров" было больше, чем нас. Вижу — сзади заходят, уже "клювы" видны — закрытая пластмассой антенна радиолокационного прицела. Я обернулся — "клюв" рядом, сноп огня ко мне пошел. Круто пикирую, только успев крикнуть своему ведомому Анатолию Остаповскому: "Остап, держись!" […] Американец тянулся, тянулся за мной, а потом не выдержал — "клюнул" вниз. Я кладу самолет на спину — следом за ним — и со всех пушек накрыл. Видел, как от плоскости у него отлетел большой шмат обшивки и потянулся белый шлейф."
Необходимо отметить, что Щукину крупно повезло: учитывая то, что Ф-86 превосходил МиГ-15 в пикировании, американец — будь он немного настойчивее — запросто мог доставить советскому летчику немало неприятностей, чего, однако, не произошло. Такой удачный исход предоставил Щукину огромное преимущество и, будучи настоящим охотником по сути своей, советский летчик использовал выпавшую ему возможность и контратаковал. Позднее он наблюдал как его жертва (Ф-86 N49-1335) падала, объятая пламенем, в Желтое море вблизи Сончхона, где и разбилась. Однако несколькими минутами позже фортуна отвернулась и от него — по словам самого летчика:
Лейтенант Л.К. Щукин: "В страшной круговерти Остаповский от меня оторвался, и я пошел домой один. Вдруг слышу — удар по самолету, как будто камешком, а потом град пуль. Фонарь моментально вдребезги, на приборной доске — кровь, ручка управления не слушается — заклинило. Осколок рассек лицо, рана была такая, что я, извиняюсь за подробности, пальцем через нос до языка доставал. Катапультировался, раскрыл парашют. Когда висел, они по мне стреляли — четыре "сейбра" сделали по два захода…"
Человеком, который застал Щукина врасплох, был капитан Сэмюэл Песакрета. Советскому летчику пришлось провести в госпитале около месяца, таким образом, он вернулся в строй лишь в конце августа. Таким образом, первое в тот день столкновение сторон закончилось ничьей. Однако это было не более чем "апперитивом к главному блюду".
Примерно в 11:25 в небе над Сенсеном состоялась встреча 6-ти МиГ-15 (176-ой ГИАП), возглавляемых Сергеем Крамаренко, и 12-ти Ф-86 (336-ая БЭИ); учитывая численное превосходство противника (2 к 1) советские пилоты, ничтоже сумняшеся, спикировали и атаковали американских истребителей. В суматохе первых секунд боя как советские летчики, так и пилоты "дядюшки Сэма" разошлись, и капитан Крамаренко внезапно обнаружил, что помимо того, что он остался без своих ведомых, его еще и атакуют три "Сейбра". Как вспоминает сам летчик:
Капитан С. М. Крамаренко: "Но вернусь к пикированию. Мне было известно, что "Сейбр" более тяжелый, и поэтому лучше пикирует, чем МиГ. Поэтому долго пикировать было нельзя. Меня догонят и расстреляют. Но тут я увидел прямо перед собой кучевые облака. Мне оставалось только направить свой самолет в одно из них. Вскочив в облако, я резко развернул свой самолет влево на 90 градусов и после выхода из облака вывел самолет из пикирования и начал разворот вправо, т.к. предположил, что ведущий "Сейбров" думает, что МиГ будет пикировать по прямой линии без разворота и полетит прямо. Так и оказалось. Внизу под собой я увидел эту тройку, которая тщетно искала меня внизу. Не теряя ни секунды, я сверху устремился на них. Роли переменились. Теперь атаковывал я.
Но они заметили меня и сразу же разделились: ведущий с левым ведомыма стали разворачиваться со снижением влево, а правый ведомый начал разворот с набором высоты вправо. Видимо, этот маневр был ими заранее отработан. Цель его мне была ясна: это была ловушка. […]
Правда, их было трое, но меня это тогда не смущало, я верил в свои силы и в свой МиГ. Но мне срочно надо было решить: кого атаковывать. Если нижнюю пару, то правый ведомый сверху сразу же атакует и собьет меня. Поэтому я выбрал именно его. Он был ближе ко мне и шел в правом развороте с набором высоты. Я спикировал, быстро зашел ему в хвост, прицелился и с дистанции примерно 600 метров открыл огонь. Медлить и сближаться ближе было нельзя: сзадли была пара "Сейбров". Снаряды накрыли "Сейбр". Видимо, один снаряд попал в турбину, потому что от самолета пошел сизый дым. "Сейбр" накренился и перешел на снижение, а затем вошел в пикирование."
Командующий 336-ой БЭИ, подполковник Брюс Хинтон (тот самый, который ровно за полгода до этого сбил первый записанный на счет "Сейбра" МиГ), имел честь наблюдать эту атаку:
Подполковник Брюс Хинтон: "17 июня [1951 года] выдался солнечным днем. […] Я и мой напарник шли на высоте около 25000 футов [9000 метров] над территорией "Аллеи МиГов". Их было огромное количество с обеих сторон, и вскоре я увидел одинокий МиГ, совершавший маневр. Внезапно он вышел из боя и направился к северу. Я начал приближаться, сокращая дистанцию примерно до 1500 футов [500 метров]. Взяв его хвост в свой прицел, я уже был готов уничтожить его.
В тот самый момент, когда я начал жать на гашетку, между мной и МиГом, чья судьба висела на волоске, появился "Сейбр", шедший под углом в 90 градусов относительно меня и …он был не единственным!… Позади — примерно в 500 футах [165 метров] — шел МиГ, с красным носом и полосами на фюзеляже. Это был "Кэйси Джонс", стрелявший из пушки по "Сейбру"! […] Пока оба самолета проходили передо мной, я мог видеть и стрелявший МиГ, и попадавшие в "Сейбр" снаряды, а также огонь и искры, отмечавшие на его фюзеляже места попаданий. В воздухе летали обломки Ф-86, причем некоторые их них достигали внушительных размеров. Наше основное правило заключалось в том, что ни один МиГ не стоил такой жертвы, как пилот Ф-86. "Сейбр" уже полыхал вовсю и для того, чтобы попытаться спасти его от гибели, я пожертвовал своей бесспорной победой. Я не имел ни малейшего представления о том, кто пилотировал "Сейбр", однако было очевидно, что у него были очень большие проблемы.
Я повернул настолько быстро, насколько смог и отправился по направлению к ним. Когда я закончил разворачиваться, оба находились примерно на 1000 футов [300 метров] ниже. МиГ, обогнав свою жертву, быстро набрал высоту, меняя направление разворота, и уже возвращался, чтобы завершить начатое. "Сейбр" же шел еле-еле, казалось, что он застыл в ожидании неизбежного."
Капитан С. М. Крамаренко: "Смотреть дальше за его падением было нельзя — посмотрев назад, я увидел, что пара "Сейбров" уже в метрах 500 сзади. Еще немного, и оба "Сейбра" откроют по мне огонь из 12 пулеметов.
И здесь я, видимо, совершил ошибку. Надо было просто увеличить угол набора и уходить вверх, затягивая их на большую высоту, где МиГ имеет преимущество над "Сейбрами". Но к этому выводу я пришел гораздо позднее. Тогда же я снова сделал переворот под "Сейбров" и на пикировании, направив самолет в облако, сделал в нем правый разворот и, выйдя из облака, начал левый боевой разворот. Но "Сейбров" я увидел не внизу, а сзади слева.
Подполковник Брюс Хинтон: "Внезапно МиГ начал разворачиваться по направлению к нам. Он заметил, что я приближаюсь и начал заходить мне в лоб. Он прошел от меня очень близко — всего в 50 футах [16.5 метрах] […] Я до сих пор задаюсь вопросом: как мы умудрились не столкнуться? В те секунды мы оба собирались использовать все возможное и невозможное, чтобы добиться хоть какого-нибудь преимущества друг над другом. Мы оказались вовлечены в круг Люфтберри, находясь в котором, я все-таки добился одного маленького преимущества, которого, все же было недостаточно для того, чтобы занять позицию, выгодную для выстрела."
Капитан С. М. Крамаренко: "Во второй раз моя уловка не удалась. "Сейбры" обошли облако по сторонам и сразу же последовали за мной. За счет лучшей маневренности они быстро догнали меня и сразу же открыли огонь. Трассы потянулисьо к моему самолету. Мне пришлось снова уходить от трасс переворотом. "Сейбры" за мной, на пикировании догоняют. Снова восходящая косая петля. В верзней части петли "Сейбры", как более маневренные, срезают радиус, догоняют меня и открывают огонь. Трассы снова проходят рядом с моим самолетом. Новый переворот, пикирование. Все повторяется сначала, но с каждым разом "Сейбры" все ближе приближаются ко мне и трассы чуть не задевают самолет. Видимо, наступает конец."
Подполковник Брюс Хинтон: "Я осуществил вертикальный йо-йо [крен и пике в высшей части круга Люфтберри с целью уменьшения радиуса разворота — маневр, который наблюдал капитан Крамаренко] с небольшим снижением скорости для того, чтобы увеличить радиус разворота. Это начало срабатывать, и я начал приближаться. Гравитационные силы маневра были запредельными — чрезмерными для моего напарника, который позже сообщил мне, что чуть было не потерял сознание.
В тот момент я решил дать очередь под углом отклонения. У меня тогда было небольшое преимущество — "Кэйси" шел напротив меня под углом приблизительно в 60-70 градусов. Приближаясь к концу круга, я посмотрел на край своего крыла, рассчитывая на то, что он появится. Когда так и произошло, я выжал все возможное из ручки управления для того, чтобы приподнять нос и прицелиться. Когда он проходил против меня, я нажал спусковой крючок и дал очередь. На следующем заходе я сделал то же самое. В этот раз он должен был лететь по прямой через линию огня шести моих "пятидесяток" [пулеметы 12,7мм / калибра 50]."
Капитан С. М. Крамаренко: "Последний раз бросаю самолет в пикирование, но вместо резкого перевода в набор, начинаю медленно переводить самолет в пологое пикирование. "Сейбры", не ожидав этого, оказались выше, но далеко сзади…"
Подполковник Брюс Хинтон: " Он быстро отреагировал на мою вторую очередь и внезапно спикировал по направлению к Ялуцзян, с легкостью оторвавшись от меня."
Капитан С. М. Крамаренко: " …и стали преследовать меня. Что делать? Вверх нельзя. "Сейбры" быстро сократят дистанцию и откроют огонь. Продолжаю снижаться на максимально возможной скорости. На высоте примерно 7000 метров (скорость больше 1000 км/ч) началась "валежка": самолет переворачивается, рули не помогают. Выпуском воздушных тормозов несколько уменьшаю скорость.Самолет выпрямляется, но "Сейбры" используют мое уменьшение скорости и приближаются быстро. Но пикировал я в направлении на Ялуцзянскую гидроэхлектростанцию. Это огромное водохранилище. Плотина в 300 метров высоты и электростанция, снабжавшая электроэнергией чуть ли не половину Кореи и весь северо-восточный Китай. Именно она была главным объектом, который мы должны были защищать. Кроме нас ее защищали десятки зенитных орудий, открывавших огонь по любому приближавшемуся к плотине самолету. В душе я надеялся, что зенитчики помогут мне, отобьют преследовавших меня "Сейбров". Но зенитчики приказ об открытии огня по любому самолету выполнили строго, и передо мной возникуло огромное облако разрывов зенитных снарядов . "Сейбры", срезав путь на развороте, вышли бы на дистанцию поражения и сбили бы меня. Моэтому мне показалось самым лучшим погибнуть от своих зениток, но не от пуль "Сейбров", и я направил самолет в самый центр облака. Самолет вскочил в облако и меня от разрывов снарядов сразу же начало бросать из стороны в сторону, вверх и вниз. Зажав ручку, я оцепенел. Впечатление было такое, что вот-вот отвалятся крылья. Но прошло несколько десятков секунд, и вновь засияло солнце. Самолет выскочил из черного облака. Сзади внизу лежало водохранилище с плотиной. Вдали слева были видны уходящие "Сейбры", потерявшие меня в этом облаке и, видиимо, считавшие меня погибшим. Преследовать их мне было уже бесполезно, море было близко, да и не хотелось нового боя, так как слишком я был вымотан дикими перегрузками. […]
Над аэродромом я сделал пару кругов, сел и, зарулив на стоянку, увидел своих ведомых. […]
На проявленной фотопленке были отчетливо видны попадания в "Сейбр". Наземная команда сообщила о его падении."
Подполковник Брюс Хинтон: "Я прекратил преследование МиГа и, начав поиски поверженного Ф-86, обнаружил его, едва шедшего на высоте 20000 футов [6700 метров]. Огонь погас, но на фюзеляже были огромные повреждения-полосы, задняя часть самолета была вся изрешечена пулями и пулеметное гнездо, находившееся на его левом боку, полностью исчезло. Пулеметы приняли на себя основную часть силы снаряда и спасли, таким образом, жизнь пилоту. Я попытался связаться с ним, однако его радио было выведено из строя другим снарядом. Наша скорость приближалась к скорости звука (70% от оной): мы выжимали 840 км/ч, постоянно теряя высоту. Я пристроился сбоку от него и, наконец, привлек внимание летчика, знаками показывая ему направляться к Желтому морю и готовиться к катапультированию. Никогда не забуду, что в ответ на это пилот яростно затряс головой — "Нет!". Я был уверен, что он — один из моих новых неопытных лейтенантов, однако мне было непонятно его неподчинение приказу, который мог бы спасти ему жизнь. […] Я вызвал контрольный пункт К-13 [воздушная база в Кимпо] и проинформировал их, что веду за собой самолет, получивший серьезнейшие повреждения. Они должны были расчистить посадочную полосу и подогнать к ней пожарные машины. Насколько я мог судить, это должно было быть посадкой на самое брюхо, т.к. МиГ вдребезги разбил и управление рычагом приземления.
Летя в одном строю с близким к аварии Ф-86, я так и приблизился к аэродрому, не покидая его. Самолет медленно пристроился над полосой и наконец-то коснулся земли. Сотрясение было таким, что я увидел, как голову летчика мотало из стороны в сторону, пока его самолет катился по полосе. В конце-концов "Сейбр" остановился в конце линии, окруженный огромным облаком пыли.
Я приземлился и остановился сбоку от него. Самолет уже был настоящим металлоломом. Была разрушена не только турбина, до неузнаваемости было искорежено также и управление мощностью. Левая сторона фюзеляжа представляа собой решето, с несколькими огромными дырами, зиявшими вокруг кабины. Лишь приземлившись, до меня, наконец-то, дошло, что летчиком этого "Сейбра" был никто иной, как мой близкий друг Гленн Иглстон."
Полковник Гленн Тодд Иглстон был на тот момент командиром 4-ой ИГ (боевое соединение 4-ого Крыла) — обладателем впечатляющего списка воздушных побед (18) над пилотами Люфтваффе. За полгода до того, как быть сбитым самому, он также сбил два МиГа (одна из этих побед безоговорочно подтверждается данными советских архивов). Подполковник Хинтон моментально понял, что летчик, сбивший такого опытного пилота, как его друг, должен быть выдающимся, и отозвался о нем следующим образом:
Подполковник Брюс Хинтон: "Пилот этого МиГа был мастером, НАСТОЯЩИМ МАСТЕРОМ. Он выжидал, наблюдая сверху за ходом боя между МиГами и "Сейбрами"; было хорошо известно, что эта тактика используема единственным пилотом МиГа, которому мы дали прозвище "КЕЙСИ ДЖОНС". "Кейси" был исключительным пилотом, соответственно он-то уж точно не был китайцем. Последовательность его действий заключалась в молниеносном нанесении удара с высоты, пикировании на любой Ф-86, который отделился от остальных в процессе боя. Очень похоже на тактику, некогда применявшуюся фон Рихтгофеном."
Наверняка капитан Крамаренко почувствовал бы себя польщенным, если бы ему довелось услышать от Хинтона эти, отдающие дань его мастерству, слова (посредством авторов этой статьи отзыв американца все-таки дошел до своего адресата: это произошло год назад). В любом случае бесспорно следующее: Сергей Крамаренко, заслуженный ветеран Великой Отечественной Войны, за плечами которого было две победы над немецкими самолетами, и будущий ас, которому будет засчитано в общей сложности 13 побед над американскими самолетами, поразил Ф-86А N49-1281, пилотируемый американским летчиком — полковником Гленном Иглстоном, на счету которого, в общей сложности, 20 побед во Второй Мировой и Корейской войнах. Не подлежит сомнению, что это была вторая Битва Титанов, закончившаяся новой победой советской стороны.
Убийцы "Сейбров"
На следующий день история повторилась: над рекой Ялуцзян вновь произошел бой между 40-ка МиГ-15 и 32-мя Ф-86. Капитан Серафим Павлович Субботин вел группу из восьми МиГов, когда обнаружил, что находится на отличной для атаки позиции (высота — 12000 метров, расположение — со стороны солнца, что затрудняло возможность обнаружения противником). Тогда он на полном ходу повел свою группу на последний, замыкавший четверку, Ф-86. Взрыв американского самолета в воздухе превратил его самого в мишень для контратаки.
Капитан С. П. Субботин: "Я заметил, что на хвост моему напарнику [Анатолию] Головачеву сели два вражеских самолета. Но объектом огня стал все же мой самолет и они меня зацепили: мотор потерял мощность, кабину наполнил дым… и топливо забрызгало меня с ног до головы. Я едва мог видеть приборную панель и пол. Стало ясно, что если я не покину самолет, то никогда больше не вернусь домой. С огромным трудом я вышел с полосы огня и выпустил аэродинамические тормоза. Скорость быстро снижалась, и в этот самый момент самолет сильно тряхануло сзади. Мысль о том, что это, возможно, взрыв — немало поспособствовала тому, что я катапультировался… У меня было достаточно сил для успешного осуществления прыжка — я лишь ударился лбом, приземлившись.
Вокруг меня были раскиданы обломки двух самолетов и сиденье для катапультирования… Позже мы нашли раскрытый парашют американского летчика, его пистолет и документы. Бедолага выпрыгнул слишком поздно. Это было столкновение в воздухе."
Самолетом, столкнувшимся c МиГом Субботина, был Ф-86 N49-1307, погибшим же летчиком оказался капитан Уильям Крон. Несмотря на то, что Субботин всегда говорил о непреднамеренности своего столкновения с "Сейбром", официальные советские источники утверждали обратное: в соответствии с ними, он сознательно направил свой самолет на американский. По результатам этого боя Серафим Субботин получил звание Героя Советского Союза. Его самолет стал в тот день единственной потерей советской стороны, в то время как ВВС США заявляли о пяти сбитых МиГах (причем потеря самолета Крона в результате столкновения умалчивалась).
19 июня 1951 года четыре Ф-86 "Сейбр" (336-ая БЭИ), возлавляемых подполковником Франсисом Габрески, попытались внезапно атаковать четверку МиГов, однако в процессе охоты роли поменялись: американские самолеты были атакованы другой четверкой МиГов-15бис, которую возглавлял Николай Васильевич Сутягин (17-ый ИАП 303-ей ИАД):
Капитан Н. В. Сутягин: "Утром в 7.45 на прикрытие Аньдунского моста вылетели в составе 10 экипажей. Боевое построение состояло из ударного звена, которое вёл командир полка майор Пулов, затем шло звено прикрытия, под командованием капитана Артемченко, которое находилась справа выше и пара старшего лейтенанта Перепёлкина находилась сзади выше на 1000 метров. Я шёл в звене прикрытия с ведомым старшим лейтенантом Шулёвым. В момент левого разворота в районе Сенсена, я отстал от пары капитана Артемченко на дистанцию 400-500 метров. Развернувшись на 50-60 градусов влево, я заметил, что внизу слева, из-под ведущего звена, заходит нам в "хвост" пара Ф-86. Я подал команду ведомому: "Атакую, прикрой" и левым боевым разворотом, в момент которого выпустил воздушные тормоза и убрал газ, с последующим полупереворотом пошёл за парой Ф-86. На второй "косой петле" мы с ведомым были уже в "хвосте" у "Сейбров", и в верхнем положении я дал две короткие очереди по ведомому "Сейбру". Очереди прошли: одна с недолётом, другая с перелётом. Я тогда решил подойти ближе к противнику. "Сейбры" почувствовав опасность, перешли в пикирование, в надежде уйти от нас на скорости. Мы с ведомым последовали за ними. После выхода из пикирования пара Ф-86 сделала отворот вправо, а затем — влево с набором высоты. За счёт этого отворота уменьшилась дистанция между нами и "Сейбрами" до 200-300 метров. Заметив это, противник сделал переворот. Выпустив тормоза, мы пошли за Ф-86 под углом 70-75 градусов в сторону моря, куда стремились уйти наши преследуемые. Сблизившись до дистанции 150-200 метров, я открыл огонь по ведомому "Сейбру" и сбил его."
Жертвой Сутягина стал напарник Габрески — лейтенант Роберт Лэйер, погибший в кабине своего "Сейбра" в результате попадания снарядов; сам же самолет разбился к югу от Ялуцзян. Плоды победы пожинал также и напарник Сутягина — лейтенант Василий Шулев, т.к. ему удалось изрешетить Ф-86А N49-1171, неизвестному пилоту которого удалось дотянуть до Кимпо, однако самолет получил такие серьезные повреждения, что был списан на металлолом. Потеря двух самолетов за тридцать секунд настолько повлияла на боевой дух оставшихся "Сейбров", что они ретировались, оставив "Аллею МиГов" в полном распоряжении советских летчиков. Лейтенану Лэйеру предстояло стать первой из 21 побед капитана Сутягина, который впоследствии станет советским "асом номер один" войны в Корее (превзойдя, таким образом, главного "корейского" аса США — Джозефа МакКоннелла, на счету которого всего 16 воздушных побед).
В те дни разгромленными в пух и прах оказались не только американские самолеты: 20 июня во время наземной атаки южнокорейцев (с прибрежного острова Симни-до) двумя эскадрильями поршневых истребителей Ф-51Д "Мустанг" (18-ое авиакрыло США) были перехвачены несколько самолетов Ильюшин (Ил-10) и Як-9, пилотируемых неопытными северокорейскими пилотами. Ведущий — лейтенант Джеймс Харрисон — сбил один Як, а его ведомые (как они потом заявляли) — по одному Ил-10 каждый. Положение дел для попавших в серьезную передрягу северокорейских пилотов становилось и вовсе угрожающим, т.к. с авианосца "Принстон" (821-ая Истребительная эскадрилья (ИЭ)) была поднята эскадрилья F4U-4 "Корсар". Однако с внезапным появлением двенадцати МиГ-15бис (176-ого ГИАП) — пиршество завершилось. Половина них схватилась с F4U и, в одно мановение ока, два "Корсара" стали жертвами нового комполка — подполковника Сергея Вишнякова и его ведомого Анатолия Головачева; американские самолеты пилотировали соответственно Ройс Кэррот (погиб) и Джон Муди (спасен).
Лидер оставшейся шестерки МиГов — Константин Шеберстов — разнес в куски один из "Мустангов" (пилот — Ли Харпер — погиб). Несколькими секундами позже его ведомый — капитан Григорий Гесь — сделал то же самое с Ф-51Д Джона Коулмана. Оставшиеся истребители в беспорядке разлетелись. По иронии судьбы, в момент открытия стрельбы Гесь находился от вражеского самолета так близко, что обломками был серьезно поврежден его МиГ-15бис (N0715385). Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, с земли ему был дан приказ катапультироваться, однако летчик упрямо отказался покинуть такой дорогой самолет и, используя лишь руль управления и РУД (рукоятку управления двигателем), смог добраться до Андунга, где благополучно приземлился. Позже его самолет был восстановлен, причем в обшивке техники обнаружили обломки американского пулемета. За мужество и спасение самолета летчик был представлен полковником Кожедубом к званию Героя Советского Союза, которое им и было получено 10 октября 1951 года.
22 июня МиГи-15 176-ого ГИАП сорвали атаку Ф-80 (в сопровождении которых шли Ф-86) на северокорейский аэродром Синцзю. В течение этого боя советский летчик Борис Образцов добавил на счет своих побед третью (Ф-86, пилотируемый Ховардом Миллером; захвачен в плен). Необходимо отметить, что в бою одному из американских пилотов — Чарльзу Рейстеру — удалось сбить самолет лейтенанта Анатолия Плиткина.
Два дня спустя настала очередь уже для Ф-80 испытать на собственном опыте мастерство "командиров". Ранним утром (4:25 по пекинскому времени, 5:25 — по сеульскому), весь 523-ий ИАП перехватил две эскадрильи Ф-80 "Шутинг Стар", которые шли без сопровождения "Сейбров" и всего за пять минут летчики сбили четыре Ф-80С. Один из этих самолетов был сбит подполковником Анатолием Карасевым, а оставшиеся три — капитанами Степаном Бахаевым и Михаилом Пономаревым, а также лейтенантом Германом Шаталовым (необходимо отметить, что оставшимся шестерым русским летчикам тоже были записаны победы над американскими самолетами, в то время как на самом деле кроме четырех упомянутых, противник не понес никаких потерь). Пять часов спустя пять МиГ-15 (176-ого ГИАП), возглавляемых Сергеем Вишняковым, обнаружили одинокий Ф-80С, ведущий визуальную разведку над Уйцзю. Встреча с ним стала первой победой заместителя Вишнякова — лейтенанта Николая Гончарова (пилот Ф-80С был захвачен в плен).
В полдень 26 числа 20-ть МиГбис-15 (17-ай ИАП) перехватили группу из четырех В-29, сопровождаемых двенадцатью Ф-86, четырьмя Ф-84 и таким же количеством Ф-80. Смертоносный дуэт Николай Сутягин — Василий Шулев быстро нейтрализовал "Сейбров" сопровождения, сбив каждый по одному Ф-86А (американцы не заявляли о своих потерях в том сражении; обе этих победы подтверждены обломками, обнаруженными китайскими войсками). Помимо этого, лейтенант Г. Т. Фокин нанес серьезные повреждения одному "Суперфортресс". Когда самолеты сопровождения Ф-80 попытались атаковать Фокина, поблизости находился защищавший его ведомый — лейтенант Евгений Агранович, мгновенно сбивший Ф-80С (пилот Боб Лотербэк погиб). К несчастью, боевые товарищи Евгения не смогли прийти к нему на помощь, когда он, в свою очередь, был атакован парой Ф-84Е. Советский пилот разделил судьбу своей недавней жертвы. В целом, советские летчики закончили месяц еще одной победой: 28 июня 523-ий ИАП перехватил строй самолетов противника, состоящий из самолетов ВВС и ВМФ США. Всего за несколько минут лейтенантом Германом Шаталовым были сбиты один АД-4 (55-ая штурмовая эскадрилья ВМФ США) и один из F4U-4, следовавших в сопровождении, а его боевой товарищ лейтенант Н.И.Разорвин нанес серьезные повреждения Ф-51Д, управляемому капитаном Чарльзом Самнером.
Красные командиры побеждают
В целом за июнь месяц советские пилоты МиГ-15 сбили девять Ф-86А, шесть Ф-80С, пять "Мустангов", три "Корсара", два "Суперфортресс" и один "Скайрайдер" — всего 27 нашедших подтверждение воздушых побед против всего шести потерь: соотношение победы/потери составляет 3 к 1. В итоге за период с апреля по июнь "Командиры" вывели из строя 59 ЛА США (Таблица 1) и потеряли 19 МиГов (Таблица 2). Важен факт и того, что менее чем за две недели советские летчики сбили восемь Ф-86 — показатель потерь, немыслимый для ВВС США, чьи офицеры инструктировали своих пилотов вступать в бой с МиГами лишь тогда, когда этому благоприятствовали обстоятельства. В течение июля и августа 1951 года — в зону реки Ялуцзян было отправлено всего несколько самолетов ООН — безмолвное подтверждение того, что "Красные командиры" безраздельно царят над своей "Аллеей".
Авторы: Диего Зампини, Игорь Сейдов.
Д. Зампини выражает свою признательность:
Генерал-майору Сергею Крамаренко за предоставление экземпляра своих мемуаров "В небе двух войн" и его дочери Надежде Маринчук за помощь в переводе на английский язык некоторых эпизодов этой книги.
Сеньору Блас Вильальба — моему преподавателю русского языка, оказавшего неоценимую помощь в переводе многих других эпизодов [книги].
Моему русскому другу Владиславу Архипову, который помог перевести с русского на английский воспоминания других советских ветеранов.
Моему кубинскому другу Рубену Уррибаресу, обеспечившему меня бесценной информацией из своих книг и журналов (в т.ч. за большое количество воспоминаний русских летчиков МиГ-15, сражавшихся в Корее).
Стивену "Куки" Сьюэллу и Джо Бреннану — гражданам США, за предоставление информации; моему американскому другу Тому Блёртону, обеспечившему меня бесценным экземпляром книги "Участие 4-ого боевого крыла истребителей в Корейской войне", а также непосредственно полковнику Брюсу Хинтону, позволившему мне опубликовать точную дату, время и прочую информацию о воздушном сражении 17 июня 1951 года.
Источник: http://artofwar.ru/z/zampini_d_f/text_0450-1.shtml
Примечание:
Корейская война стала, пожалуй, единственным крупным конфликтом, где СССР и НАТО напрямую противостояли друг с другом с оружием в руках. Споры о том, «кто лучше» и «у кого длиннее» будут, очевидно, продолжаться, потому что в России период «гласности любой ценой» закончился, а в США еще и не начинался (полагаю, не стоит останавливаться на степени достоверности дезинформации, почерпнутой «свободных и демократических американских СМИ» и «на Западе, где невозможно долго хранить политические тайны, они неизбежно прорываются в публикации» (А.И. Солженицын)). Учитывая то, что авторов вышеизложенной статьи в прозападно настроенных источниках, как правило, критикуют за «недостоверность» информации (в ряде случаев, признаться, критика может быть обоснованной, как, например в случае с якобы сбитыми в Югославии В-2 Спиритами), я хотел бы обратить внимание на один не слишком часто затрагиваемый аспект проблемы. А именно: каково было соотношение желаемого, возможного и достигнутого всеми сторонами в ходе Корейской войны?
Задача, стоявшая перед пилотами СССР, была проста: защитить переправы через Ялуцзян настолько, насколько это необходимо для обеспечения регулярного снабжения всем необходимым действующих сухопутных частей китайско-корейской армии. Эту задачу истребители СССР в целом выполнили: разрушить переправы американская авиация не смогла. Задача удержания противовоздушного «зонтика» над всей территорией Кореи перед нашими пилотами не ставилась. Соотношение числа побед и потерь сторон в воздухе в этой связи принципиального значения не имело (впрочем, на примере из статьи можно видеть, что часто боевые причины выдавались американскими официальными источниками за технические, что не только не прибавляет чести смелым и опытным американским пилотам, но и незаслуженно бросает тень на американскую технику и техников, ее обслуживавших).
Часто возникает вопрос: могла ли авиация союзников подвергнуть бомбардировке аэродромы базирования советских истребителей? Данный вопрос возник вследствие незнания того, что происходило в небе «той войны незнаменитой»: американцы периодически пробовали бомбить наши аэродромы. Загвоздка состояла в том, что располагались эти аэродромы достаточно далеко от линии сухопутного фронта. А это имело принципиальное значение, так как именно от этого зависело по сути главное для американцев: возможности эвакуации сбитых пилотов. Одно дело, когда тебя сбитого эвакуирует команда на вертушке с мощным оружием, медиком и (на всякий случай) сухими штанами, и совсем другое, когда таковых нет. Поэтому, здраво поразмыслив, американцы решили, что пилотские жизни дороже.
Остается открытым вопрос: могли ли в этом качестве использоваться В-36 (понятно, что речь идет о тех его модификациях, которые имели реактивные двигатели). Этих машин за время войны было выпущено 174 штуки (те, что в бомбардировочном варианте). Ясно, что использование их в Корее всем скопом сразу невозможно (они нужны для обеспечения стратегической безопасности других ТВД). Нужно также заметить, что использование этих машин было довольно рискованным: их реактивные двигатели (как турбореактивные, так и поршневые) не отличались надежностью, а большая масса машин в случае потери скорости сделала бы их довольно легкими целями для советских истребителей. Использование В-45 и В-47 также создавало трудности с обеспечением надежности этих самолетов (подчеркиваю: применительно к эпохе Корейской войны – к сер. 50-х они были решены). Одиночные бомбардировочные рейды эффекта не дадут: по опыту Второй мировой было ясно, что нужны последовательные массированные неоднократные бомбежки. Поэтому довольно быстрый отказ США от попыток бомбить аэродромы с МиГами представляется вполне разумным решением.
Что же касается ВВС США, то следует сказать, что свою задачу они выполнили ровно настолько, насколько это вообще под силу авиации как роду войск. Американская авиация успешно громила отступающих с Пусанского плацдарма северокорейцев (так же, как Люфтваффе – наши колонны в 1941-м, и советские штурмовики – тех же немцев отступающих в 1944-1945 гг.). Однако попытки помешать начавшемуся вскоре контрнаступлению китайцев с помощью авиации ни к чему не привели: американские и южнокорейские войска были отброшены на юг. Предпринятое в марте 1951 г. наступление позволило американцам отбить Сеул, но было остановлено еще одним фланговым ударом китайцев, после чего началась позиционная война по типу Первой Мировой, правда, с не столь массовыми потерями. Это противостояние продолжалось до 1953 г., когда американцы фактически согласились признать право КНДР на существование. Собственно, у американцев выбор был невелик: их сухопутные войска насчитывали в 1950-м всего 17 дивизий (еще три находились в стадии формирования). Продолжение войны с китайско-корейской армией было для США бессмысленно ввиду численного превосходства китайцев и необходимости содержать мощные ВВС и ВМФ, что-таки тоже требовало прорву денег.
Таким образом, можно сделать вывод, что ВВС и ВМФ США при всей их несомненной мощи оказались неспособны влиять на оперативную ситуацию в тех случаях, когда речь идет о крупных массах сухопутных войск. Им оставалось только попытаться сохранить лицо, сочинив сказку о «людских волнах», которыми якобы атаковали китайцы. Подобный даже не столько технический, а, скорее, интеллектуальный, концептуальный упадок сухопутных войск США был, очевидно, следствием как стремления сэкономить на них (с тем, чтобы больше средств осталось на атомные бомбы и бомбардировщики), так и отсутствием того, кто мог бы лоббировать их интересы: Дж. Паттон, этот неисправимый американский нацист, скончался 21 декабря 1945 г., от последствий довольно странной дорожной аварии. С 1946 г. началась демобилизация американской армии; техника прошедшая трудный путь от пляжа Омаха до Эльбы, отправилась на переплавку. После Кореи командование Армии США сделало верные выводы и начало усиливать сухопутные войска как свои, так и союзные.
Таким образом, подводя итог войны в небе Кореи, можно процитировать слова Ф. фон Меллентина: «Никакие воздушные силы, какой бы мощью они ни обладали, не смогут остановить массы русских войск. Западный мир больше всего нуждается в пехоте, полной решимости победить или умереть и готовой отразить своими противотанковыми средствами русское нашествие. Западу также необходимы мощные танковые и механизированные соединения для того, чтобы нанести контрудары и отбросить назад наступающих русских <…> Самым главным фактором является моральное состояние».
