Виталий Пенской. Кое-что о внешней политике Tyrann’a-5. Казанщина
Продолжение интересного цикла статей из ВК историка-медиевиста Виталия Пенского, который, думаю, заинтересует читателей и коллег.
Делай что должно, и будь что будет. После вчерашних событий в душе бурлит и клокочет, но, поразмыслив, решил все-таки поставить на паузу ЖуЖу, а здесь продолжить заметки. Не смогут они сломить нас, не добьются — руки коротки, кишка тонка и в носу не кругло. Божьи мельницы мелют медленно, но неумолимо.
А теперь — о событиях давно минувших дней. Пассивная политика Боярского «правительства» по отношения к Казани подошло к концу в 1545 г., когда был организован (наконец-то, после долгих проволочек и откладываний до лучших времен) рейд на Казань, имевший своей целью, с одной стороны, показать басурманам, что Русь жива, а с другой — разведать путь и оценить перспективы более крупной военной экспедиции.
Обе цели рейда были более чем успешно решены, положив тем самым начало очередной, и, как показали последующие события, последней казанской войне. Эта же последняя привела к войне двух царей, крымского и русского, ставшей главной войной Ивана Васильевича Меньшого, определившей всю его внешнюю политику до самого конца правления, впрочем, и не только внешней, но и внутренней со всеми вытекающими последствиями и для страны, и для общества, и для государства. Но обо всем по порядку.
Для начала, по традиции, несколько предварительных замечаний. В начале 40-х гг. Крым преодолел последствия замятие и окончательно вернулся в «Большую игру». Амбициозный брат покойного Мухаммед-Гирея Сахиб-Гирей I , опираясь на поддержку султана, сумел забороть оппозицию и собрать воедино порушенную храмину крымского единодержавия, после чего перешлите активной внешней политике на ногайском направлении, на Северном Кавказе и всячески демонстрируя свою поддержку племяннику Сафа-Гирею, которого свое время подсадил на казанский стол.
Поемянничек тем временем, чувствуя за спиной тень могущественного дядюшки, решил активизировать давление на Москву. Пассивность московских бояр только раззадорила его и казанских князей, которые, быть может (впрочем, почему быть может, очень даже может!), и недолюбливали властного, амбициозного и жестокого «царя», но, признавая его успехи, решили на время убрать в дальний ящик стола свое недовольство и амбиции и поучаствовать в дележке шкуры русского медведя.
На что рассчитывал Сафа-Гирей, разжигая пламя «малой войны» на казанской «украине», но не доводя дело до войны настоящей? Чужая душа, а тем более душа человека, жившего, почитай, полтысячелетия назад, потемки, но по делам их узнаете их, и создается впечатление, что замысел Сафа-Гирея, который в конечном итоге поддержали казанские князья-беки, огланы и мирзы, заключался в следующем. Опыт походов Василия III как будто показывал, что хотя к Казани и вела удобная для переброски массы войск с нарядом и всем необходимым барахлом водная коммуникация, матушка Волга, однако Казань все равно оставалась весьма крепким орешком, разгрызть который было крайне непросто.
Ergo, полагал Сафа-Гирей, всегда можно будет отсидеться за казанскими валами, рвами и палисадами от мести гяуров. Но большой поход неверных дело серьезное, с кондачка нерешаемое и от того — нечастое. А если запустить свой, казанский, вариант «аукциона»? А почему бы и нет? Давайте будем с нарастающей частотой хватать медведя за гачи, пока он не взмолится о пощаде, а вот тогда мы и выкатим свои требования. А они, эти требования, похоже, носили (программа-максимум) весьма и весьма амбициозный характер, я бы даже сказал — великодержавный.
Речь шла, судя по всему, о полном пересмотре сложившейся еще пои Иване Васильевиче Старшом системы русско-казанских отношений. Москва не только должна была признать независимый, суверенный статус Казани, но больше того, признать себя вассалом Казанского «царя», знаком чего должна была стать регулярная выплата богатых поминков — по сути, замаскированного выхода. А и то правда — почему нет, ведь в свое время Василий II обязывался платить дань Улу-Мухаммеду, бывому ордынскому «царю» и основателю Казанской правящей династии, да и сам Сафа-Гирей был «царской» крови, чингизидом, и имел право на свою долю ордынского выхода. И это не говоря о том, что и казанские князья, те же Ширины, по старой не слишком доброй традиции, также имели свою долю в этих выплатах.
От открывавшихся перспектив года кружилась почище, чем от черного кумыса. В самом деле, одолев Москву и заставив ее пойти на подписание мира на казанских условиях, Свфа-Гирей решал кучу насущных проблем. Победа мало того, что поднимала его статус на недосягаемую доселе высоту, делая его несравненным и неуязвимым для потенциальной внутренней оппозиции — кто в здравом уме откажется от поддержки удачливого хана, который с высоты своего трона осыпает милостями, златом и серебром верных споспешников? И потом, набеги позволяли, подчеркнем это еще раз, канализировать деструктивную энергию казанской знати и «дворянства» вовне, заставив их тратить силы не на интриги, а на удовлетворение своей страсти к хищничеству за счет неверных — и Аллаху угодно, и мошну можно набить, и хан доволен — его буйные типа подданные приделах и головы их заняты не интригами, а джигитовагием.
Не менее важным был и внешнеполитический аспект — новый статус казанского «царя» позволял расчитывать и на пересмотр отношений с ногаями. Потомки Едигея рассматривали Казань как зависимый от них юрт, требуя регулярных взимков и прочих плюшек, а при необходимости вмешивались вотвнутриказанские расклады. Почему бы и перевернуть ситуацию на 180 градусов? Если я, солнцеликий хан, заборол московского медведя, то ногайского волка после такого успешного успеха тем более смогу? А там… А там, чем шайтан не шутит , дело и до Астрахани может дойти, и тогда — и тогда можно будет и с дядюшкой говорить другим тоном, и вообще, почему бы мне, Сафа-Гирею, иройством своими превзошедшими дядюшку и ставшим вровень с отцами-основателями крымского великодержавия, не стать восстановителем золотоордынскогл величия?
Игра стоила свеч, и под такой «программой» (а в том, что такие идеи витал и в умах казанского «политикума», я практически не сомневаюсь) казанская знать была готова подписаться обеими руками. Дело было за малым — реализовать ее, так что ставки сделаны, эфенди, начинаем игру! Но, запустив механизм «малой войны», ни Сафа-Гирей, ни казанская знать уже не могли остановиться — победа або смрт, ибо малая война придавала смысл и гарантировала устойчивость политической системе в Казани, а ее прекращение моментально вело к росту внутреннего напряжения, возобновлению конфликтов внутри элиты, новому витку интриг, расколу и «межпартийной» борьбы, ставя под вопрос само существование Казанского «царства» как политического суб’екта.
В общем, Сафа-Гиреем и его окружением был выработан план, надежный, как швейцарские часы, и что могло пойти не так? Но ведь пошло, и представляется, что проблема тут была в самом Сафа-Гирее. Аллах не обделил его способностями — храбрый до бесшабашности, умелый воин, жестокий и мстительный, все-таки он был тактиком, не стратегом, и в долгую играть не умел — ближние перспективы, синица в руках, для него все же значили больше, чем дальние, журавль в небе. Не было у Сафа-Гирея столь же надежного, как те самые швейцарские часы, плана Б на случай неудачи плана А. И заложившись на пассивность московских бояр, «царь» почему-то не стал рассматривать вариант с ситуацией, в которой русский медведь, обозленный постоянным и в к нарастающим тыканием палкой в его берлогу, вылезет из нее, встанет на дыбы и начнет крушить все вокруг. А именно это и случилось, став фатальной ошибкой и Сафа-Гирея, и казанской знати.
To be continued…
