Великая Германия против Красной Евразии, а между ними — странная Россия
Очередная победа Кайзеррейха. Развилка в принципе достаточно банальна, а вот последующее развитие событий, думаю, для многих окажется сюрпризом. Альтернатива достаточно интересна и охватывает достаточно большой промежуток времени.
Развилка банальна: Кайзеррейх выиграл Первую мировую войну. «Депеша Циммермана» не то не была перехвачена английскими шифровальщиками, не то вовсе не была отправлена: так или иначе, у США не появилось столь удобного повода для вступления в войну. Позже повод, конечно, нашелся, но время оказалось упущено, американская промышленность и армия не столь быстро разворачивались как в РИ, следовательно во «второй битве на Марне», американских войск не было. Это оказалось той соломинкой, что сломала хребет верблюду: немцы, путем неимоверного напряжения сил, разгромили французов и англичан. Париж был взят, вся северная Франция оккупирована, а в скором времени французы подписали капитуляцию, отдаваясь на милость победителя.
Воспользовавшись исчезновением Западного фронта, немцы начали перебрасывать войска на менее значимые театры военных действий, поддерживая союзников. Вслед за Францией из войны вышла Италия, потерявшая чуть ли не все свои северные провинции, оккупированные австрийцами. Под совместными ударами германских, австрийских, болгарских и турецких войск, капитулировала и Греция.
Америка, видя такое положение дел в Европе, все больше склонялось к тому, чтобы дезавуировать свое объявление войны Германии, признав его недоразумением. В конечном итоге и Великобритания, оставшись без союзников, также была вынуждена пойти на мир с Германской империей.
Война закончилась 27 сентября 1918. Подписанный в Потсдаме мирный договор повторно закреплял за Германией Эльзас-Лотарингию, а также закреплял за Германией право ввести оккупационные войска в прилегающие французские земли. На французскую армию были наложены очень жесткие ограничения, а на саму страну — грабительские и несправедливые репарации.
Кроме того, Франция лишалась в пользу Германии и (формально) Турции немалой части своих африканских колоний.
Британия отделалась меньшим уроном: Германия, тоже порядком истощенная войной, подписала мирный договор на довольно щадящих условиях. Единственное, с чем пришлось смириться Британии так это с потерей Египта, Судана и Кипра, возвращавшихся под турецкую юрисдикцию. Впрочем, частичный контроль над Суэцким каналом остался у Британии — Германия всего лишь приобрела французскую часть акций компании. Да и в Судане все еще оставались британские войска. Кувейт передавался Германии, которая начала строительство своей Берлин-Багдадской железной дороги. В остальном же Англия осталась при своих. Более того, в 1922 году, по предложению Германии, правительство Его Величество согласилось вернуться к старому англо-германскому соглашению, касающемуся раздела португальских колоний. По итогам раздела Британия получила южный Мозамбик, а Германия — северный Мозамбик и Анголу.
Бельгия исчезла с карты Европы — фламандская часть ее перешла Нидерландам, где правительство, созданное при активном участии Антиреволюционной партии подписало с Германией союзный договор. Оставшаяся часть Бельгии образовала марионеточное государство под германским управлением. Бельгийское Конго, разумеется, перешло Рейху.
В Италии все еще оставались австро-венгерские войска в Ломбардии и Венеции, на страну легли огромные репарации. Австро-Венгрии перешли также Ливия и Эритрея.
На Балканах Сербия, Черногория и Албания стали марионеточными государствами, где власть держалась на австрийских штыках. Греция уступила ряд территорий Болгарии и Османской империи. Марионеткой Центральных держав стала и Румыния.
В России произошло все, что происходило и в реальности: революция, Гражданская война, иностранная интервенция и все остальное. Однако после окончания ПМВ, разумеется, политика Центральных Держав по отношению к Советской России претерпела существенные изменения.
Во-первых получили международное признание все возникшие при участии Центральных держав правительства: Польское, Финляндское и Литовское королевства, Балтийское герцогство, Украинский гетманат, Белорусская, Грузинская и Азербайджанская Республики, горский Эмират, Всевеликое Войско Донское и Кубанский край ( присоединенный на первых порах, к Украине). Дашнакская Армения, потерявшая Карабах и Зангезур, с ужасом ожидавшая турецкого вторжения, поспешила войти в состав Грузии, которой была гарантирована ее целостность Германией, Австро-Венгрией и, неохотно согласившейся Турцией. Румыния, как и в РИ, заняла Бессарабию, Финляндия — восточную Карелию.
Крым, переименованный в Готенланд, перешел Германии.
Во-вторых, самым радикальным образом поменялась политика по отношению к Советской России. Теперь Германия припомнила и убийство германского посла Мирбаха и агитацию революционеров в Германии и в целом двуличную политику большевиков. После победы в войне перед Германией встала вторая, не менее важная задача: покончить с «красной угрозой» для западной цивилизации.
Так называемая Западно-Русская армия, во главе с генералами Бискупским, Бермондтом-Аваловым и Унгерном фон Штернбергом, при поддержке немцев, в течение 1919-1921 гг, заняла практически всю европейскую часть России, до Урала. Было провозглашено восстановление Российской Империи, на престол которой воссел император Кирилл Владимирович Романов. Однако фактическую власть осуществляли российские генералы, за которым, в свою очередь присматривали немцы. Германские гарнизоны встали в Санкт-Петербурге, Москве, Царицыне и Казани, где, при активном участии турецкого консульства начались переговоры о создании татарской автономии.
Кирилл Владимирович Романов
В Сибири же сложилась принципиально иная ситуация: здесь отступавшая из Европейской части России, РККА, при помощи красных повстанцев сумела разгромить местные белогвардейские части. Не последнюю роль в этом сыграла и помощь США и Японии, никак не заинтересованных, чтобы германский сателлит раздвинул свои границы до Тихого Океана и готовых поддержать любое организованное сопротивление. Не остался в стороне и чехо-словацкий корпус, перед которым вновь замаячил призрак возвращения на родину, со всеми вытекающими. В итоге корпус раскололся на лагеря: одни, понадеявшись на объявленную Австро-Венгрией амнистию, засобирались домой, другие решили пробиваться дальше на восток, в надежде перебраться в США, Канаду, Австралию и там затеряться. Третьи же, настроенные наиболее радикально, перешли на сторону большевиков: точнее наспех организованного Всесибирского совета народных комиссаров, куда вошли не только большевики, но и вновь заключившие с ними союз левые эсеры, а также анархисты. Так или иначе, на Дальнем Востоке и в Сибири установилась Советская власть. Очень быстро она также распространилась в Казахстан, Среднюю Азию, а также Монголию.
Естественно все это не нравилось Антанте, но до поры до времени они терпели и даже ощутимо подкармливали Сибирскую Красную Армию, показавшей себя достаточно эффективным заслоном на пути германского влияния. Даже борьба против бухарского эмира получила британскую поддержку, рассматривавших антисоветские силы в Средней Азии как проводников турецкого влияния.
Ситуация начала выходить из под контроля, когда большевики решили вмешаться в гражданскую войну в Китае. Здесь, как и в РИ, происходила активная борьба между различными милитаристскими группировками, Гоминьданом, разного рода национал-сепаратистами и, поддерживавшими то одну, то другую сторону иностранными державами- прежде всего, опять же США и Японией. Только что зародившаяся Китайская коммунистическая партия до поры до времени не выступала в качестве самостоятельной силы, маневрируя между Гоминьданом и националистами. Уже тогда был создан «Объединенный фронт» Гоминьдана и КПК, поставивший своей целью освобождение страны от милитаристов и интервентов. Этот альянс получал все большую поддержку со стороны Советской Сибири, отправлявшей в Китай оружие, спецов и «добровольцев».
Все изменилось в 1925 году, когда китайские коммунисты, почувствовав свою силу, попытались самостоятельно учредить советскую власть в провинции Шэньси. Когда Гоминдан попытался военной силой пресечь эту самодеятельность, китайские коммунисты кликнули советских товарищей и те явились в количестве нескольких армий. Советское вторжение не вызвало общенародного сопротивления захватчикам: во первых потому, что призыв интервентов к тому времени стал привычной практикой в Китайской гражданской, во-вторых потому, что большевики вовсю сыпали интернациональными лозунгами, подчеркивая, что они пришли помогать китайским товарищам учреждать власть рабочих и крестьян, освобождать угнетенных и создавать подлинно свободный Китай, союзный Советской России. Так или иначе, на первых порах это сработало: уставший от бесконечных войн Китай был не в силах сопротивляться двойной интервенции — военной и идеологической. Провинция за провинцией сдавались под натиском «Объединенной красной армии». Левое крыло Гоминьдана объединилось с КПК, ряд армейских частей перешел на сторону коммунистов. В итоге, к 1927 году большая часть Китая была объединена под коммунистической властью: вне ее остались только ряд районов на севере и юге страны, поддерживаемых японцами, немцами, англичанами, американцами и французами. О независимости объявил Тибет, поддержанный англичанами.
Переход Китая под власть коммунистов совпал с очередным размежеванием в Сибирском Совете: альянс с левыми эсерами и анархистами был снова разорван, представители недавно союзных партий подверглись жесточайшим гонениям. Теперь от Урала до Желтого моря и от Северного Ледовитого Океана до Памира и Янцзы простерлась жесточайшая коммунистическая диктатура, объединившаяся в так называемый Евразийский Союз Советских Социалистических Республик.
Консолидация внутреннего положения обернулась новым витком коммунистической революции: не завершив объединение Китая, РККА вторглась в новые регионы, представлявшиеся более легкой добычей. Еще в марте 1926 года в результате красного вторжения от Афганистана были отторгнуты его северные провинции, где образовалась соответствующая Советская Республика. В следующем году коммунисты вторглись на северо-восток Ирана, где была провозглашена Гирканская Советская Республика. Четко обозначилось дальнейшее направление советской экспансии- на юг, в сторону Индийского океана и Персидского Залива.
Германия, не смотря на столь явную угрозу ее собственным интересам достаточно запоздало вступила в войну с большевизмом: до поры до времени Второй Рейх вполне устраивало, что практически вся Антанта занята на Дальнем Востоке. Тем более, что всерьез об установлении своего контроля над Сибирью в Берлине и Вене особо и не помышляли. Вместо этого Германия занялась обустройством доставшегося ей «жизненного пространства», попутно обустраивая дела своих сателлитов и союзников.
Одним из первых послевоенных конфликтов стала война из-за Дреговицкой земли или Полесья, на которое претендовали Гетманат и Белорусская Республика. Поначалу немцы поддерживали Скоропадского, но, после того, как Белоруссия изъявила согласие присоединиться к Литовскому королевству, позиция немцев изменилась. Вообще украинское правительство давно раздражало Берлин и Вену- и своими амбициями и давними связями и контактами Скоропадского с российскими генералами, верховодивших в России. Чтобы предотвратить их дальнейшее сближение и не допустить объединения славянских государств, было решено ликвидировать режим гетманата. Вместо него было провозглашено Украинское Королевство во главе Вильгельмом Франц Габсбург-Лотарингским. Формально Украина перешла в сферу влияния Австро-Венгрии, но там оставалось сильное влияние германской армии и германского капитала. Также от Украины в отдельное государство выделилась Кубань.
Как, собственно, и в самой Австро-Венгрии: после победы обе немецкие империи испытали резкий подъем пангерманизма, появления все новых фёлькише и ариософских обществ, поклонников Гвидо фон Листа, Ланца фон Либерфельса, Карла Марии Виллигута, Германа Вирта и тому подобных товарищей. Выраставшие как грибы по обоим Рейхам оккультно-националистические общества требовали вслед за победой над внешним противником, разобраться и с внутренними врагами: евреями, масонами, социалистами, возродить исконно германскую религию и начать новую войну, для установления полного господства германской расы. Данные идеи открыто поддерживались некоторыми генералами (вроде Эриха Людендорфа), тем более, что военные укрепили свои позиции в обоих империях, фактически отодвинув на второй план обоих кайзеров. Впрочем, и кайзер Вильгельм благоволил таким настроениям, не переходя, впрочем определенной грани. В самой Германии, также как и Австро-Венгрии, планы ариософов по глобальному переустройству империй не могли найти должного воплощения, однако в новообразовавшихся государствах-сателлитах дело обстояло иначе. Так Ланц фон Либенфельс, разочаровавшись в Габсбургской монархии, эмигрировал в Балтийское герцогство, где его идеи многим пришлись по вкусу, хотя и тут их не торопились претворять в жизнь. Тем не менее, никто не препятствовал Ланцу в популяризации идей «Теозоологии» и «воссоздания Ливонского Ордена», а многие высшие чины герцогства состояли в созданном Ланцом «Ордене Нового Храма».
Еще интересней разворачивались события в России. Там, после революции, гражданской войны, контрреволюции и интервенции, наблюдалась сильная нехватка образованных кадров, разбежавшихся по заграницам. В связи с этим в Россию, из швейцарской эмиграции был вызван выдающийся русский биолог, писатель и черносотенец, Константин Мережковский. В связи с кадровым голодом он стал совмещать сразу несколько должностей: министра сельского хозяйства, министра образования и главного идеолога новой России. Так или иначе, он получил весьма широкие полномочия развязавших ему руки как для претворения в жизнь собственных идей о переустройстве мира , так и для удовлетворения иных своих наклонностей, личного характера. Впрочем, тут он проявлял творческий подход, пытаясь «совмещать». Новая должность словно открыла второе дыхание в 65-летнем ученном с огромным энтузиазмом принявшимся за работу.
О нем из Вики:
«Константин Сергеевич Мережковский — крупный биолог конца XIX — начала XX века — „другой Мережковский“. Самый любопытный и колоритный русский извращенец XIX—XX веков, самая яркая и цельная личность Серебряного века, „русский маркиз де Сад“, как его с полным основанием именовали шокированные современники, антисемит и „союзник“ (имеется в виду Союз русского народа) прожил жизнь полную противоречий, высказал идеи, которые не были приняты его современниками и забыты на 100 лет и только в последние десятилетия его идеи возрождены. Как философ, он тонко ощутил развитие основной темы века XX — темы воли к власти. Он был человеком прорыва: и в науке, и в философии, и в морали. Однако его не пустили в историю философии, культуры и науки, глухим молчанием окружили его роман „Рай земной“, и эпохальное научное открытие, содержащееся в работе 1909 г. „Теория двух плазм“. В успехе ему было отказано — так политические противники свели с ним счёты, а благонамеренные не дали образоваться научной репутации»
…..
даже на грани нищеты и смерти наш герой продолжал искать знание, способное помочь человечеству и уничтожить заодно его злейших врагов, евреев. Он верил, что пройдут десятилетия, и новые люди без предрассудков найдут в архиве его рукописи и поймут их значение. Постигнут Агнос.
Этот образ безликой и безличной силы был необходим ему для функционирования собственной картины мира. Эволюционирующей материи, постепенно развивающейся от одномерного пространства к многомерному перед неизбежным возвращением в небытие. Мережковский специально отмечал, что это не христианский бог, милосердный и обладающий личностью. Но, несмотря на все попытки замаскировать событие чисто научной лексикой, очевидно, что речь идёт о религиозном откровении. После многих лет яростного атеизма Мережковский нашёл своего бога. Точнее богов, финал работы «Универсальный ритм как основа новой концепции Вселенной», единственной доступной части его книги «Схема новой философии Вселенной» (Schéma d’une nouvelle philosophie de l’Univers) описывает будущее, в котором постигшие истину люди воздвигнут храмы существам восемнадцатого измерения, соответствующих античным божествам и поставят рядом алтарь «неведомому Богу». На самом деле уже в его первом и единственном романе «Рай Земной» мудрый педофил из светлого будущего приветствовал со своим гаремом солнце откровенно религиозной церемонией. При том, что роман в целом откровенно атеистический.
Этим фактом воспользовались на пике педофильского скандала, когда стало ясно, что засветившегося перед левой прессой патриота необходимо уволить из Министерства Образования, но при этом не спровоцировать на раскрытие политических секретов. Решение оказалось довольно изящным, министерство просто узнало о существовании романа «Рай Земной» и ужаснулось открытой проповеди атеизма. Остальные аспекты романа, вроде призывов к уничтожению человечества вообще и отдельных рас и наций в частности и с последующим выведением с помощью евгеники специальной расы сексуально раскрепощённых вечных детей никак не мешали их автору исполнять обязанности профессора.
Тем временем ситуация в Китае обострялась и в войну втягивались всё новые и новые страны. Поначалу интервенция шла, успешно: англичане, немцы, французы, японцы и американцы довольно быстро заняли прибрежные провинции Китая и советского Дальнего Востока. Однако по мере продвижения вглубь континента армии интервентов сталкивались с растущим сопротивлением. Целые красные «армии» и «фронты» действовали в полупартизанском режиме, получая лишь общее руководство из Центра, укрытого «в глубине сибирских руд». Ожесточенные бомбежки и карательные рейды, ужесточающиеся с каждым месяцем не давали видимого результата: Советская Китаероссия напоминала исполинскую медузу, с легкостью расступавшуюся перед вражескими армиями и тут же смыкавшуюся в тылу волной ожесточенных восстаний. Эффективность военных действий в Китае падала и из-за общей несогласованности «союзников»: японцы не доверяли американцам, немцы англичанам, французы и вовсе считали, что воюют поневоле…Начавшаяся как разовая карательная экспедиция, операция превратилась в полноценную войну, затянувшуюся на много лет. Аналогичная ситуация прослеживалась и на южных рубежах Советской Республики: красных легко вышибли из Ирана и Афганистана, однако попытки продвинуться дальше захлебнулись о местное бездорожье, сопротивление «красных партизан» и крайнюю ненадежность союзников — причем первых порой сложно было отличить от вторых. Получающая удар за ударом красная евразийская «медуза» с поразительной легкостью регенерировалась, вновь отращивая щупальца и не желая сдаваться. Что-то похожее на регулярную армию наблюдалось лишь в Западной Сибири, где были дислоцированы 1-я и 2-я армии Западного фронта, под началом командарма Михаила Тухачевского. Впрочем, здесь активных боевых действий и не велось: в Российской империи шли мучительные процессы очередного переформатирования.
Позиции императора Кирилла никогда не выглядели прочными: его сомнительная легитимность в глазах части монархистов, вкупе с небезупречным прошлым во время Февраля и не особо эффективным правлением в настоящем медленно подтачивали его власть. Уже были две попытки неудачного переворота, с целью усадить на трон иного кандидата и, хотя обе попытки задавили верные императору войска, все это лишний раз подчеркивало шаткость его позиций. Усилились и раздоры между членами военной хунты, боровшимися между собой за власть и влияние и, по сути, превративших императора в заложника своей грызни. А по стране, все чаще вспыхивали крестьянские бунты и восстания, инспирированные большевистскими агитаторами.
Все это ставило под угрозу масштабные планы Константина Мережковского, сформировавшего вокруг себя сообщество правых интеллектуалов, проникшихся идеями описанных в «Рае земном» и «Универсальном ритме как основа новой концепции вселенной». В это неформальное сообщество входил философ и антиковед Алексей Лосев, биолог Илья Иванов, Константин Циолковский и другие известные люди, иные из которых занимали не последнее место в государственных структурах Российской империи. К 1930 году оформилось тайное общество «Круг Агноса». Общество поддерживало тесные связи с «Храмом Нового Света», «Обществом Туле», «Германским орденом», «Орденом Восточных Тамплиеров» и тому подобными организациями в Германии, Австро-Венгрии и подчиненных им государствах.
Для членов «Круга Агноса» было очевидно, что при нынешней власти им не удастся претворить в жизнь свои планы, также как и то, что им не обойтись без поддержки кого-либо из хунты. Последняя к началу 30-х уже раскололась на два лагеря: один, во главе с Бискупским и Аваловым, поддерживал трон и царствующего императора. Вторая группировка во главе с генерал-лейтенантом Романом Унгерном фон Штернбергом, считала необходимым радикально обновить правящий слой в Империи.
Унгерн, как известно, был человеком увлекающимся, убежденным в собственном высоком предназначении. В реальности он увлекся буддизмом, грезил «возрождением империи Чингис-хана» и "желтым крестовым походом" ради реставрации свергнутых монархий и утверждения в Евразии «жёлтой» культуры и «жёлтой» веры, призванной духовно обновить Старый Свет. В этой же АИ , вместо буддизма, он проникся идеями Мережковского и Ланца фон Либенфельса. Впрочем, основная идея осталась – прогнившему, декадентскому миру требуется радикальное обновление, начало которому было положено победой германского оружия в Великой Войне. Однако опасность революции остается и лучший способ ее предотвращения — глобальное переустройство мира на предлагаемой «Кругом Агноса» основе: создание расовой кастовой утопии с четким, навсегда зафиксированным делением на высших и низших. Конечно, ради достижения благой цели, какое-то время придется пользоваться плодами презренного прогресса, но это временно: передовые научные достижения, облагороженные и обезвреженные мудростью древних, послужат великому делу — созданию идеальной расовой утопии. Примеры для подражания Унгерн видел в древней Спарте, Риме и германских рыцарских орденах, из которых будущий диктатор и выводил свои корни.
И на пути к этой великой цели стоял всего один недалекий император и несколько поддерживающих его закостенелых генералов.
Унгерна поддерживали многие военные, а также созданные приверженцами Константина Мережковского молодежные и спортивные организации. Воспользовавшись административным ресурсом, Мережковский сотоварищи создали массовые организации, куда в принудительном порядке набирали беспризорников и малолеток из неблагополучных семей. За несколько лет воспитания им качественно промывали мозги, после чего они, воспитанные в духе искренней преданности Учителю, готовы были на все: кому надо отдаться, кого надо убить, когда надо — умереть.
Очень важной оказалась поддержка немцев, давно задумывавшихся о том, чтобы заменить императора Кирилла на кого-то более решительного и надежного. Тем более, что продолжалась буча в Азии, то тут, то там вспыхивало в Европе и иных уголках света, так что немцы были полны решимости предупредить подобное развитие событий и в России.
22 июня 1931 года – дата переворота в Российской империи. В нужный момент « Эфебов Агноса» вывели прямо к императорскому дворцу – и многие солдаты оставшихся верными императору войск даже растерялись, не решаясь «стрелять по детям». В тех же, кто все же решился это делать, неожиданно метко стреляли в ответ – военная подготовка «эфебов» оказалась вполне приличной для их возраста. А затем выступили и армейские сторонники Унгерна и после нескольких дней уличных боев, все было кончено. Кириллу Владимировичу дали выехать за границу, но в категорической форме дали понять, что если он вздумает вернуться, второго шанса у него не будет. Сначала Унгерн собирался посадить на престол очередную марионетку из дома Романовых, но потом, подталкиваемый своими наставниками, объявил, что его род не менее древний и славный, после чего объявил себя основателем новой династии. Впрочем, позже он женился на одной из великих княжон боковых ветвей дома Романовых. Фактически же, установленный им режим представлял собой военную диктатуру, опиравшуюся на верных ему военных, немцев и молодых почитателей Мережковского.
Самое главное- теперь никто не мешал ему начать обустройство России на новых принципах, согласно доктринам «Универсального ритма» и «Теозоологии».
Мир почти не заметил переворота в России: 30-е годы и без того стали временем множества глобальных потрясений. Первым звоночком стал 1928 год, когда, после чехарды множества правительств, в Италии, униженной сокрушительным поражением в ПМВ, потерей колоний и оккупации части провинций, свершилась коммунистическая революция. Король и Папа бежали из страны, получившей теперь именование Итальянской Социалистической Республики, где идеи радикального социализма причудливо смешивались с реваншизмом и национализмом. Можно сказать, что в этом мир так выглядел фашизм – но фашизм «красный» с первых же шагов объявивший о своей солидарности с антиимпериалистической борьбой сибирско-китайского СССР.
В Италии начались национализации, экспроприации, раскулачивание и прочая борьба с пережитками прошлого, включая религию. В области внешней политики итальянцы провозгласили своей первостепенной задачей воссоединение с отторгнутыми Венецией и Ломбардией, а также возвращение всех колоний – разумеется, ради освобождения их от империалистического гнета и вхождения некогда порабощенных народов Ливии и Эритреи, в семью братских социалистических народов.
Разумеется, никто ничего отдавать не собирался: напротив, в Вене начали подготовку к интервенции в Италию, с целью последующего ее раздробления и возвращения к временам до 1866 года. Однако Австро-Венгрии скоро стало не до этого: ей пришлось столкнуться с серьезнейшим внутренним кризисом, угрожавшим самому существованию империи, кризисом, усложненным очередной кровавой сварой на Балканах.
Австро-Венгрия, в первые послевоенные годы, переживала период определенной стабильности: волна победной эйфории и переход государства на мирные рельсы на время приглушила внутренние противоречия. Тем не менее, они никуда не делись: тем более, что на волне пангерманизма, прокатившегося по «немецкой части» империи, правительство начало новое наступление на славянские и прочие нацменьшинства. Благо главный славянский защитник на востоке приказал долго жить и панславизм как теория и практика оказался в глубоком кризисе, в отличие от пангерманизма и пантюркизма.
Но со временем чехи, поляки, южные славяне и все прочие реорганизовались, вновь став г требовать странного. Даже факт развала Российской империи они стали использовать в свою пользу: почему даже каким-то белорусам можно иметь свое национальное государство, а такому древнему европейскому народу, как чехи – нет? Поляки хотели воссоединения с Польским королевством ( какое-никакое, а национальное государство), украинцы с Украинским (в чем проблема, если все это владения Габсбургов?), постепенно закипали и юго-славянские земли: как те, что находились в составе Империи, так и в Сербии и Черногории, тяготившихся статусом австрийских марионеток.
Венгерские правящие круги до поры до времени поддерживали Габсбургов, пока планы дальнейшей централизации империи не разошлись с интересами собственно венгров. Трения усилились, когда имперское правительство анонсировало проект будущих реформ по территориально-административному переустройству империи. Подробности этого процесса долго не раскрывались, но в конце концов стало ясно, что речь идет о смягченном варианте планов покойного эрцгерцога Франца-Фердинанда: создания триалистической монархии из южнославянских земель, как австрийских, так и венгерских, выделение Чехии и Словакии в отдельные автономии, в рамках, соответственно Цистлейтании и Транслейтании; раздел Галиции на «польскую» и «украинскую» части, ну и ряд других реформ. Среди прочего они предусматривали усиление власти императора и рейхсрата, с урезанием полномочий венгерского сейма.
Манифест императора Карла о даровании стране новой Конституции был издан 25 апреля 1928 года. Но Карл переоценил степень устойчивоти империи и недооценил глубину имевшихся противоречий: почти сразу после опубликования Манифеста начались и первые волнения: не только со стороны венгров, но и ряда других народов империи, не исключая и немцев, настаивавших на чуть ли полной германизации Цислейтании. Последние настроения активно подогревала и Германия, надеявшаяся на еще большее ослабление, децентрализацию и окончательное подчинение Австро-Венгрии в рамках проекта «Срединной Европы».
Несколько лет шли долгие переговоры, переходившие в откровенный торг между центральным правительством и национальными элитами. Мятежи становились все чаще — особенно масштабными они стали в оккупированных Австро-Венгрией областях Италии. Австро-Венгрия ввела войска для подавления восстания, но войска ввели и итальянские коммунисты. И в этот момент венгры нанесли империи удар в спину.
16 июня 1930 года венгерский сейм объявил ультиматум центральному правительству: или отказ от статей новой конституции, ущемляющих права венгров или же полный разрыв Венгрии с Габсбургами. Разумеется, до той поры венгры категорически отказывались посылать на войну хоть одного солдата, объявив о недействительности любых мобилизационных планов на территории Короны Святого Стефана. Попытка Вены ввести войска была встречена сопротивлением гонведа. Очень быстро начались бои, пролилась первая кровь- мятеж стремительно скатывался в гражданскую войну.
30 августа 1930 года Венгрия объявила о своей полной и окончательной независимости. В тот же момент о своем самоопределении объявили и южные славяне, причем хорваты и словенцы пожелали остаться под Габсбургами, но в рамках широчайшей автономии. Сербы, соответственно, желали присоединения к Сербии. В последней, к слову, тоже начались вооруженные выступления за освобождение от зависимости от Вены. То же самое происходило и в Черногории.
Меж тем Итальянская Красная армия заняла объятые восстанием Ломбардию и Венецию и вторглась в Южный Тироль. Попытки высадить десанты в Далмации были пресечены австро-венгерским флотом, но дело и так оборачивалось скверно. Зашевелились чехи, требующие отделения от Венгрии Словакии и воссоединения с Чехией в отдельную территорию в империи. В Галиции начались столкновения между поляками и украинцами, в которые норовили вмешаться, соответственно, Польское и Украинское Королевства.
Глядя на все это австрийские немцы требовали от императора обратиться к Германии, дабы та выступила гарантом территориальной целостности империи.
Дунайская монархия стремительно скатывалась в хаос и в этом хаосе собирались ловить рыбку иные игроки. Так в войну включилась Болгария. От Четверного союза не осталось и следа: после разгрома Сербии и оккупации Македонии, болгары все больше претендовали на статус центра объединения православных славян на Балканах. В отсутствие на горизонте сколь-нибудь дееспособной России, подобные амбиции находили все больший отклик у сербов и черногорцев. Эти амбиции поддерживали Италия и Франция.
В начале 1931 года, полностью отмобилизованная болгарская армия пришла на помощь сербами и черногорцам. Формально болгары выступали не против Вены, а против венгров и их националистической политики, которая выглядела страшнее австро-венгерского империализма. Взяв под защиту «братушек» болгары готовились вторгнуться в Боснию и Воеводину, чтобы спасти тамошних сербов от венгерской этнократии.
Но в тылу Болгарии зашевелился старый враг: турки, проведя с помощью немцев ряд политических и военных реформ, в течение всех 20-х годов последовательно топя в крови все выступления собственных национальных и религиозных меньшинств, обрели вкус к экспансии в Европе, стремясь взять реванш на Балканах. С началом вторжения Болгарии на запад, турки начали проводить дипломатическую подготовку для сколачивания новой коалиции. Союзником Болгарии стали Албания, Румыния и, что особенно неожиданно, Греция,- пусть и ненавидевшая турок, но все же увидевшая шанс вернуть свое хотя бы за счет Болгарии. Союзником Стамбула стала и «освобожденная Венгрия», где набирал популярность местный «туранизм». В самой Болгарии османы могли рассчитывать на «пятую колонну» в лице болгарских турок, помаков и албанцев (в Македонии ).
Уже летом 1931 года Турция вторглась в Болгарию с востока, Греция с юга, а Румыния- с севера, Албания (где уже расположился турецкий контингент)- с Запада. В так называемой Третьей балканской войне, Болгария оказалась полностью разгромлена, вернувшись к границам до 1885 года — то есть примерно к состоянию Болгарского княжества. Турция вернула Македонию и обрела общую границу с Албанией. Греция вернула себе Салоники, Румыния — Южную Добруджу . Меж тем венгры, потопили в крови сербское восстание ради чего даже заключили временное перемирие с австрийцами.
Меж тем Германия, откликнувшись на зов «немецких братьев» ввела войска в Австро-Венгрию. После нескольких сражений, был достигнут компромисс: Венгрия становилась независимым государством, но ее монархом оставался император Карл, пусть и начисто лишенный реальной власти. Австрия и Чехия, оставались под управлением Габсбургов, но вступали в Германскую империю, как Австрийское Королевство. Галиция делилась на польскую и украинскую части, вошедшие, соответственно в состав Польши и Украины. Статус иных частей империи, также как и спор об окончательных границах подлежал разрешению после окончательной стабилизации обстановки.
Однако до этого счастливого момента еще нужно было дожить: ситуация по всей Австро-Венгерской империи оставалась весьма тревожной. На Балканах славяне продолжали резаться с венграми, возмущались чехи, жестоко обманутые в своих ожиданиях, а Польша и Украина и вовсе были готовы идти войной друг на друга. Неприятным сюрпризом для Вены и Берлина стал разгром Болгарии, имевший следствием фактически возвращение к ситуации «до Балканских войн». Усилившаяся Турция выдвинула претензии на Боснию и тамошних мусульман, начались трения и с Грецией. Все это рушило тщательно выстраиваемую в регион системе германского господства. Масла в огонь подливала и красная Италия, так себе воевавшая, но сильная своей пропагандой, прекрасно воздействующей на мозги горячих сербских, болгарских, греческих и прочих парней. Более того — эта пропаганда постепенно перекидывалась и на немецкие части, солдаты в которых проявляли все большее недовольство затянувшейся войной. Германская империя, стараясь сохранить свою сферу влияния, постоянно увеличивала свой контингент в Дунайской монархии, где вскрывались все новые горячие точки. Проект немецкой «Срединной Европы» трещал по швам – а ведь оставались еще войска и в Китае, где войне тоже не было видно конца-краю.
Все глубже завязая в восточноевропейской, китайской и итальянской трясине, немцы пропустили момент, когда на Западе восстал старый враг, открыто заявивший о своей солидарности с теми, кого в Берлине и Вене считали разрушителями европейской и мировой цивилизации.
Франция вышла из войны униженной и разгромленной: наиболее индустриально развитые районов страны (северо-восток) оказались разрушены и оккупированы немцами, в войне погибли миллионы французов, на страну тяжким грузом легли репарации, к которым добавлялись долги союзникам, половина колоний оказалась потеряна. Два года немецкие войска стояли в Париже, что добавляло горечи к чувству унижения, охватившего все слои французского общества. Страна испытала тяжелый национальный надлом: несколько десятков лет подготовки к реваншу и бесчисленные жертвы на полях сражений оказались напрасными. Старые политические элиты оказались полностью дискредитированы: как тем, что они допустили доведение страны до такого положения, так и тем, что ряд французских политиков вынужденно сотрудничали с оккупантами, разделив с ними, таким образом ненависть подавляющего большинства французов. Все больше вызревало мнение, что кардинально изменить ситуацию может только «Вторая Великая Революция», что разом сметет как оккупантов, так и собственных угнетателей. Эти настроения ловко использовала Французская коммунистическая партия и иные левые радикалы, возглавившие сопротивление на оккупированных немцами территориях. В своей пропаганде они всячески раздували факты имеющегося сотрудничества с немцами представителей крупного капитала. Под давлением немцев, пришедший к власти во Франции блок правых и центристских партий запретил коммунистов и прочих радикальных левых, но это только придало им популярности. Ситуацию усугубляла «несправедливая колониальная война» в Китае, где французы фактически выступали «младшими партнерами немцев». Французские солдаты все больше проникались большевистской пропагандой, сыграв потом немалую роль в событиях в метрополии.
В 1929 году последние немецкие части покинули французскую территорию. В следующем году французское правительство, под давлением общественности легализовало левые политические партии, а уже в 1932 блок коммунистов, части социалистов и радикалов, уверенно выиграл парламентские выборы. Пришедшее к власти правительство тут же установило теснейшие связи с Италией, осудило войну в Китае и уравняло в правах коренных французов с жителями колоний, преобразовав их в равноправные части так называемого Французского Социалистического Содружества. Последнее решение вызвало бурные споры в парламенте и все его сумели продавить, как и квоты для депутатов из колоний. Все они, едва попав в парламент стали горячими сторонниками ФКП.
Франция стремительно отстраивалась и милитаризировалась, причем не без помощи извне: хотя Англии и США не нравились радикальные методы французских политиков, но их привлекала резко антигерманская риторика нового правительства. Германия, завязнув на Балканах, не успела вовремя среагировать на изменения во Франции – события в Дунайской монархии приобретали все более пугающий размах и осложнения с Францией грозили, фактически, очередной войной на два фронта. Кроме того, немцы недооценили возможности новой власти, в кратчайшие сроки вовлечь широкие массы в строительство Новой Франции, также как и размер иностранной помощи. Уже к 1935 году Французская Социальная Республика почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы вмешаться в гражданскую войну в Испании, где в течении 1935-37 гг закрепился у власти очередной левый блок, превративший страну в нечто среднее между Италией и Францией.
В 1936 году во Франции прошли очередные выборы, где, в результате грубейших нарушений и запугивания оппонентов левые получили почти абсолютное большинство в парламенте. Тогда же коммунисты объявили своих союзников социал-предателями, подвергнув их жесточайшим репрессиям. В итоге во Франции окончательно оформилась коммунистическая диктатура, находящаяся в теснейшем союзе с Италией, Испанией и большевистской Китаероссией. Мир стремительно катился к новой войне.
В Китае ситуация шла к завершению: Франция со сменой руководства не только прекратила интервенцию, но и напротив стала оказывать всяческое содействие китайскому «Народно освободительному фронту» из коммунистов и левых гоминьдановцев. Германия, из-за напряженной обстановки на Балканах, также свела свое участие в этой войне к минимуму, ограничившись лишь непосредственной защитой собственных владений. Такую же политику вела и Британия- она даже вывела войска из Тибета, тут же занятого союзной Красной Армией. Япония напротив усилила интервенцию, полностью заняв Маньжурию, провозглашенную независимой империей. США же, видя нежелательное усиление Японии стали все больше склоняться к поддержке русско-китайских коммунистов. В итоге, уже к 1936 году Китай был практически полностью объединен красными – исключая районы занятые японцами.
В Бразилии, где разразился примерно такой же политический и экономический кризис, как и в РИ, в ходе столкновений между правительственными войсками и разного рода оппозиции случайной пулей был убит Жетулиу Варгас. Равной ему фигуры не нашлось, кризис в стране усугублялся, разные группировки плантаторов сражались друг с другом, а также с растущим левым движением, которое возглавил лидер бразильских коммунистов Луис Карлос Престес. Именно он возглавил и страну, когда в 1935 году, при поддержке Франции и Италии, в Бразилии все же произошла коммунистическая революция. США отнеслись к этому без восторга, но все же признали новое правительство, видя в нем определенный заслон от растущего влияния Германии в Латинской Америке.
Главным оппонентом «красной Бразилии» стала прогерманская Аргентина во главе с генералом Педро Рамиресом.
Сами США, во главе с детерменистичным Рузвельтом придерживались еще более левого чем в РИ, «Нового курса», в стране были сильны симпатии к коммунистическим и социалистическим режимам. С другой стороны вызревала и мощная оппозиция этому курсу формирующаяся из радикальных религиозных и политических, ультраправых группировок, поддерживаемых рядом крупных бизнесменов. Однако эти силы пока не обретали достаточной мощи, чтобы успешно противодействовать общему курсу проводимому Белым домом.
Великобритания, как уже говорилось, вышла из войны с меньшими потерями, нежели Франция и все же она находилась среди проигравших. Оснований для оптимизма не было: свыше полутора миллиона погибших, множество инвалидов, огромный долг США, при полном отсутствии репараций, потеря влияния на Ближнем Востоке и части колоний там же – все это вызвало закономерную озлобленность против «политиканов-империалистов» втянувших страну в никому не нужную войну, да еще и не сумевших ее выиграть. Масла в огонь подлили и волнения в колониях и начавшееся участие в «китайской войне», многими рассматривавшейся как попытка задушить первое в мире социалистическое государство и восстание в Ирландии, охотно поддержанное немцами. По все стране ширились стачки, демонстрации, порой переходившие в беспорядки, нередко с жертвами. Как следствие, здесь, как и во Франции наблюдался устойчивый рост левых настроений, а лейбористская партия отличалась куда большим радикализмом чем РИ, более охотно выдвигая в качестве кандидатов членов Коммунистической партии. Дважды избиралось лейбористское правительство, сумевшее протолкнуть такие реформы, как введение налога на капитал, ликвидация безработицы, национализации шахт и железных дорог, немедленный мир с Советской Китаероссией, прекращение войны в Ирландии и так далее. Однако до начала 30-х консерваторам в союзе с либералами все же удавалось выигрывать выборы, после чего часть социалистических реформ удавалось отыграть назад.
Все изменилось с началом местной «Великой депрессии», в начале 30-х. На волне общего недовольства и нараставших волнений, пало консервативно-лейбористское правительство, на смену которому пришли лейбористы. В лейбористской партии в тот момент окончательно победило левое крыло, во главе со Стаффордом Криппсом, выдвинувшим идею «христианского коммунизма». Он же и стал премьер-министром по итогам выборов 1931 года, где было сформировано почти целиком однопартийное правительство. Среди прочего, программа Криппса предусматривала роспуск Палаты лордов, национализацию всех критически важных отраслей, сокращение военных расходов, предоставление большей независимости колониям, тесное сотрудничество с Китаероссией и Народнофронтовской Францией. Также, уступая давлению наиболее радикальных членов своего правительства, Криппс пообещал провести референдум о сохранении монархии, не называя, впрочем, конкретных сроков.
Однако в то же время росла и крепла правая оппозиция, во многом бравшая пример с Германии и подвластных ей государств, в том числе и России. Образованная еще в 1926 году «Имперская лига» к началу 30-х стала одним из наиболее значимых сил в британской политике, формально остававшейся наиболее правым крылом Консервативной партии. Одним из наиболее заметных ее лидеров стала Рота Линторн-Орман. Женщина, в годы войны бывшая членом Женской Резервной Скорой помощи и Женского лечебного корпуса, после войны стала ярой националисткой, монархисткой и германофилкой. Несколько раз она бывала в Германии, где установила тесную дружбу с Матильдой Людендорф, супругой генерала Эриха Людендорфа, ярой приверженкой "арийского феминизма". Также Рота посетила и Россию, где добилась встречи с Константином Мережковским. Именно она, в противовес старым лидерам консервативной партии, стала настоящим лицом правой оппозиции в Великобритании.
В течении своего первого парламентского срока лейбористы все же воздерживались от наиболее радикальных мер, не обладая для того необходимым большинством голосов. Выборы 1935 года оказались еще менее радужными для социалистов — они сохранили большинство, но едва-едва достаточное для того, чтобы формировать правительство. Консерваторы укрепили свои позиции, причем в парламент прошло немало членов «Имперской лиги». Тогда Криппс, подталкиваемый радикалами, мотивируя угрозой роста германского влияния, добился принятия закона «О чрезвычайных полномочиях», дарующих премьер-министру почти диктаторские полномочия.
Формально установление по всему миру коммунистических и социалистических режимов никак не было связано: и народофронтовские Франция и Британия и коммунистическая Италия и советская Китаероссия и левая Бразилия функционировали как бы, в автономном режиме, порой даже упрекая друг друга в неверном строительстве социализма. И также, вроде как не связанно друг с другом началась и серия войн по всему миру, инициаторами которых, выступали именно «красные» и «розовые» страны.
Первой стала бразило-аргентинская война, начавшаяся с так называемого Уругвайского кризиса. В 1938 году в Уругвае, при активной поддержке Бразилии, Италии и Испании, к власти пришел очередной «Народный фронт» состоявший преимущественно из коммунистов и анархистов. Вскоре после этого левое правительство свергли местные военные, обратившимися за помощью к Аргентине, тогда как уцелевшие члены НФ кликнули на помощь Бразилию. Войска обеих южноамериканских республик вторглись в Уругвай одновременно. Бразильская армия, закаленная в гражданской войне, получившая множество современного французского оружия, разбила аргентинцев, вышибив их из Уругвая, после чего война была перенесена на территорию противника.
Вторжение шло не только со стороны Уругвая, но и со стороны Парагвая, походя превращенного, в очередную коммунистическую республику. Такая же республика была провозглашена и в Аргентине, после того как красные бразильцы и уругвайцы, взяли Буэнос-Айрес. После этого Председатель Совета Народных Комиссаров, Престес объявил о начале революции по всей Южной Америке.
Однако вскоре победоносное шествие Красной армии застопорилось: бразильцы потерпели поражение при попытке вторгнуться в Боливию, к тому времени фактически превращенную в немецкую полуколонию: вся добыча местных полезных ископаемых находилась в руках немецкого капитала, охрану которого обеспечивали Силы самообороны, почти сплошь состоявшие из немецких «отставников» и «добровольцев». Да и боливийская армия находилась под контролем немецких военных советников. Боливию поддержала и Чили, заключившая с нею военно-политический союз против красной угрозы. Именно при поддержке чилийцев на юге Аргентины укрепились «белоаргентинцы», создавшие там так называемое Въедминское правительство, по названию одноименного города.
Вскоре в войну вмешалось и Перу, руководимое президентом Оскаром Бенавидесом. Совместно с Колумбией перуанцы в 1939 году оккупировали Эквадор, предотвратив попытку коммунистического переворота и в этой стране. После чего Бразилия объявила, что находится в состоянии войны еще и с этими государствами, с которыми она будет сражаться вплоть до полной победы над реакцией на всем континенте.
Уже к началу 1940-го Британия балансировала на грани: парламент, парализованный распрями между левыми и правыми фракциями, практически никогда не приходил к согласию, ввиду чего новому премьеру приходилось все чаще использовать право «чрезвычайных полномочий». Это еще больше озлобляло его политических противников, все более готовых перейти к внепарламентским способам борьбы — как, впрочем, и их оппоненты. По всей Англии возникали разнообразные военизированные организации, как правого, так и левого толка, между которыми все чаще происходили вооруженные столкновения. Шла ожесточенная агитация и в армии, которую вскоре тоже начали разрывать политические разногласия, как, впрочем, и флот. Бардак, творившийся в метрополии, не мог не отразиться и на колониях и доминионах Британской империи,. Ослабленная пропагандой армия с трудом давила восстание за восстанием, вспыхивающим по всем странам и континентам, активно подогреваемыми из-за рубежа – прежде всего «левыми» государствами. Наиболее яростное сопротивление наблюдалось в Индии и Ирландии. Последняя так и не получила статуса доминиона: англичане потерпевшие поражение в Великой войне, куда более ревностно относились к дальнейшим посягательствам на единство Империи, жесточайшим образом подавляя все выступления. Само собой, это не решило проблему, а лишь загнало ее внутрь: в 30-е годы ситуация явно выходила из под контроля, а столкновения между католическими и протестантскими военизированными группировками достигли предела. Ирландские повстанцы получали самую масштабную помощь из Италии, Франции и США.
Что же до Индии, то восстание в ней активно поддерживали русско-китайские коммунисты, постепенно скапливая свои силы на границах британских владений.
Криппс, видя врагов прежде всего в ультраправой оппозиции, был готов, ради союза против них, пойти на соглашение с ирландцами. 15 марта 1940 года был издан указ, провозгласивший доминион «Свободное Ирландское Государство», в отличие от РИ включавшее всю Ирландию, включая и Ольстер. Именно это решение стало спичкой, что взорвала пороховой погреб.
Уже через несколько дней в Северной Ирландии вспыхнул военный мятеж, поддержанный протестантскими лоялистами. Мятеж мигом перекинулся и в Англию, где ряд частей восстал против лондонского правительства. Другие части, впрочем, остались верны Криппсу. Вспыхнуло восстание в Ирландии, который армия принялась не менее жестоко подавлять. На севере, заметив общее ослабление Лондона, зашевелились шотландские националисты, которым, впрочем, противостояли местные лоялисты. Это противостояние очень скоро также вылилось в вооруженные столкновения.
Правый мятеж застал правительство Криппса врасплох: не сумев вовремя подавить восставших, он оказался перед тем неприятным фактом, что немалая часть Северной и Восточной Англии, также как и вся Северная Ирландия оказалась в руках мятежников. Шла ожесточенная борьба между сепаратистами и лоялистами в Шотландии, неспокойно было в Уэльсе. Несколько сражений не выявили явного победителя, но все же мятежники медленно, но верно занимали одно графство за другим, постепенно приближаясь к Лондону. В их рядах воевало немало добровольцев из Нидерландов, Германии и вассальных ей государств. Видя такое положение, Криппс обратится за иностранной помощью к Франции и Италии. Франция живо откликнулась, послав через пролив экспедиционный корпус ( поскольку флот был также расколот, как и остальная страна, он не сумел оказать должного сопротивления). К концу 1941 года основные очаги мятежа были подавлены, а их руководители и участники бежали за границу. Криппс победил, но оказался в унизительной зависимости от французов. Под их давлением он декретом объявил о низложении короля Эдуарда за явную симпатию к мятежникам и провозгласил Вторую Английскую Республику. Другой декрет он признавал изменение государственного строя в Ирландии и автономию Шотландии, которые объединялись с Англией в Союз Британских Социалистических Республик.
Король Эдуард бежал в Канаду, где правительство Маккензи Кинга не признало Республики, как, впрочем, и остальные доминионы. ЮАС, и без того добившийся изрядной независимости в межвоенное время, объявил себя независимым государством, союзным с Германией. Впрочем, совсем с Короной он не порывал, по совету тех же немцев, желающих заполучить лояльность колониальных частей. Буры а, совместно с немецкими и британскими колониальными войсками, быстро взяли власть во всех африканских колониях, де-факто отпавших от метрополии.
Из Канады король обратился к британцам, объявив, что не признает «республики, принесенной на французских штыках» и призвал народ Англии к сопротивлению красной оккупации. Меж тем в Нидерландах из бежавших «белоанглов» Рота Линторн-Орман сколачивала Армию Свободной Британии, действующую под патронажем голландцев и немцев. Она просила их об интервенции, но те пока не решались на крупномасштабную интервенцию, даже несмотря на мощное повстанческое движение, очень скоро развернувшееся по всей Англии и Северной Ирландии.
Меж тем в Индии вспыхнуло очередное восстание, которому на помощь пришли красные. В течении 1941 — первой половины 1942, восставшие и интервенты взяли под контроль большую часть Британской Индии. Очень скоро, впрочем, между ними выявились многочисленные разногласия: кто-то из восставших хотел Индийскую Коммуну, кто-то независимое, но вполне себе буржуазное Индийское государство, а кто-то, пользуясь случаем, норовил устроить халифат на территориях компактно населенных мусульманами. Пользуясь этим, британская армия совместно с лояльно настроенными князьями все же удержалась в ряде регионов и даже кое-где перешла в наступление.
Аналогичные события развернулись в Малайзии, где семейство Бруков поддержали голландцы, а также Австралия, также не признавшая Республику.
Меж тем, Германия все еще пыталась разгрести ситуацию на Балканах, где ей приходилось одновременно усмирять мятежную Боснию и прилегающие к ней территории, давать отпор красным итальянцам и одновременно сдерживать амбиции Турции, к тому времени достаточно окрепшей для новых захватов. Германский генштаб рассматривал операцию по полному захвату и оккупации коммунистической Италии, с установлением в ней марионеточного правительства ( а еще лучше – несколько). Однако начало этой войны сорвалось из-за внезапно возникшей угрозы на западных рубежах: в мае 1942 в марионеточном «Бельгийском Королевстве» вспыхнул очередной мятеж, долго и кропотливо готовящийся французами. Оккупационный режим был буквально сметен, после чего образовавшаяся Бельгийская Народная Республика воззвала о помощи к Франции. Ту, будто ожидая такого призыва, незамедлительно ввела войска. Наспех посланные германские силы оказались застигнуты врасплох и разбиты, после чего военные действия переместились на территорию собственно Германии.
Одновременно, на Балканах вспыхнул коммунистический мятеж в Болгарии, сметший королевскую власть и быстро перекинувшийся на Сербию. И в довершение всех несчастий 12 августа 1942 года на Российскую империю из-за Урала обрушились русско-китайские армии, за какой-то месяц дошедшие почти до Волги.
Россия претерпевала очередные трансформации, по лекалам Константина Мережковского. Сам он умер еще в 1937 году, в возрасте 82 лет, но незадолго до смерти он, совместно с иными членами «Круга Агноса», окончательно сформулировал «стратегию развития» для России, да и в целом всего мира (избытком скромности Константин Дмитриевич никогда не страдал) на ближайший век. Именно эта доктрина стала определяющей в государственной идеологии Российской империи, а стараниями поклонников Ланца фон Либенфельса,- и в ряде сопредельных государств.
Согласно доктрине, в России устанавливалось нечто среднее между «идеальным государством» Платона и кастовой системой арийской Индии – с поправкой на современность. Формировалась четкая иерархия: вершину ее занимали «мудрецы», также именуемые «учителями» или даже «волхвами» — ученые и философы, состоявшие в «Круге Агноса» и вырабатывавшие стратегию развития для страны. В круг их обязанностей входили идеология, религия, а также наука. Учитывая образование как самого Мережковского, так и ряда его ближайших сподвижников, особое внимание уделялось биологии и разным смежным дисциплинам, включая и их практическое применение, прежде всего в области медицины.
Второй кастой, условными «кшатриями», стали профессиональные военные, в том числе и казаки, причем наиболее качественным элементом данной касты являлись наследники наиболее родовитых дворянских родов, в том числе и сам Унгерн. Фактически «вторая каста» стала реально правящей в Империи, принимая важнейшие решения касаемо политики и военных дел(условные «брахманы» считались слишком занятыми «высокими материями», чтобы опускаться до презренной повседневности).
Третьими по рангу, но не фактическому влиянию стали «вайшьи» — банкиры, предприниматели, крупные землевладельцы, «крепкие сельские хозяева» и тому подобные лица. Несмотря на формально приниженный статус, они обладали немалым влиянием в стране, фактически составляя со второй кастой единую правящую элиту.
Еще ниже находилось разного рода зависимое население, делящееся на множество подкатегорий, находящихся значительно ниже названных выше каст. И, наконец, в самом низу находились «неприкасаемые», пораженные в правах, зачастую подвергаемые насильственной стерилизации, а то и отправляемые в места принудительного заключения, для принудительных же работ. К категории «чандал» относились представители некоторых этносов, ряд полумаргинальных групп, лица разделяющие определенные политические взгляды, не успевшие или не пожелавшие вовремя перекраситься и прочие «враги государства».
Отдельный статус имелся у Православной церкви: формально высший клир, относился к первой касте, но с весьма специфической задачей – «усмирять проповедью мятежные сердца», выявлять и, по возможности, упреждать разного рода мятежные настроения.
Параллельно этому в элите распространялась вера в «Великий Агнос», а также «существ восемнадцатого измерения» они же «Высшие Неизвестные». Однако, данная вера спускалась и в низшие слои, где принимала совсем уж причудливые формы.
Сам Мережковский был похоронен, согласно придуманной им церемонии, основанной на принципах данной веры: в построенном посреди Москвы исполинском здании, именуемому порой «Храмом Высших». Здесь его тело было погружено в составленный им самим питательный раствор, в котором плодились и размножались тщательно подобранные им самим диатомовые водоросли и прочие микроорганизмы. Данное строение и «могила» были объявлены величайшими святынями Российской империи.
За несколько лет до смерти, Константин Мережковский принял в своей резиденции, одного новоанглийского писателя в жанре «страшного рассказа», давнего почитателя «Учителя Истины» из России. Встреча продолжалась почти месяц, за который писатель и ученый, нашли множество тем для разговора и точек пересечения.
«Ваши размышления о Высшей Силе управляющей мирозданием являются столь же шокирующими, сколь и любопытными,- заметил Мережковский, — человеческому рассудку так или иначе не дано познать все потенции Агноса, поэтому наиболее адекватным его описанием может стать и придуманные вами Азатот или Йог-Сотот».
Впрочем, все эти высокие материи ни в коем случае не отнимали и презренной повседневности, которой, как и было сказано, занимались, большей частью, «военная» и «торговая» касты. Несмотря на столь ярко выраженное неравенство в стране наблюдалось относительно малая поддержка социалистических идей: отчасти из-за грамотно построенной пропаганды, отчасти оттого, что идеи коммунистического рая были опробованы многими на своей шкуре, еще в 1917-1920м. Мало для кого было тайной и то, что творилось за Уралом, откуда не иссякал поток беженцев, даже несмотря на то, что порядки, заведенные в Российской Империи Унгерна, также были общеизвестны. Хотя, конечно, недовольных хватало и они сыграли свою роль, когда в Империю вторглась Красная Армия. Однако большевики переоценили непрочность созданного режима и недооценили его способности к внутренней мобилизации. Несмотря на то, что Германия, занятая на своих южных и западных границах, не могла оказать должной поддержки своим сателлитам, она не препятствовала «инициативе на местах». 17 августа между Российской Империей, Королевством Финляндия, Королевством Литвой, Королевством Украина и Балтийским Герцогством был подписан договор о создании «Восточноевропейской Оборонительной Конфедерации». Позже к нему подключились и казачьи государства. Именно этот союз стал основой антибольшевистского блока, сумевшего сначала остановить красное вторжение, а потом и перейти в контрнаступление.
Германия также спихнула на союзников усмирение и иного проблемного региона – Балкан, где восставших славян с огромным энтузиазмом принялись усмирять Турция, Венгрия и, на подхвате, Румыния. Сама же Германия, отбив попытки французов форсировать Рейн, начала контрнаступление. Оно проходило по трем основным направлениям: в Тироле действовала группа армий «Юг», преимущественно из австрийцев и прочих подданных Австрийского Королевства, под формальным командованием эрцгерцога Отто фон Габсбурга. Цели были просты: разгромить Италию и вывести ее из войны, после чего атаковать Францию с юго-востока.
В Голландии действовала группа армий «Северо-Запад», включившая немецкие, нидерландские и датские части, а также «Армию освобождения Британии» созданную Роттой Линторн-Орман. Их поддерживал германский, голландский и те корабли британского флота, что перешли на сторону мятежников. Общее командование осуществлял Эрнст Август Брауншвейгский, герцог Кемберлендский и зять императора Вильгельма ( к тому времени еще живого). Основной целью этой кампании была высадка в Британии, где уже активно действовали такие контрреволюционные организации как «Легион Святого Георгия», «Британский национальный фронт», «Легион Альфреда», «Армия Хенгиста», «Волонтеры Ольстера» и множество других. После вывода французских войск на континент страна была в шаге от новой гражданской, старт которой дал бы десант союзников. Его планировалось осуществить в Северо-Восточной Англии, где наблюдалась наиболее высокая концентрация повстанческих организаций.
Наконец основной удар наносила группа армий «Центр» действовавшая по классическому «Плану Шлиффена»: занятие мятежной Бельгии, после чего, наступление в Северной Франции с финальным занятием Парижа и полным разгромом врага.
В Африке к тому времени союзные англо-германо-бурские войска планировали атаковать французские колонии, точнее «равноправные субъекты Содружества».
Турция под шумок заняла Ливию.
30 апреля 1943 года Германия и ее союзники начали широкомасштабное наступление на Западном фронте. Французы, не сумевшие закрепиться на Рейне из-за непрерывных восстаний в тылу, спешно отступали на свою территорию, за возведенную там линию укреплений. Среди прочего им пришлось оставить и Бельгию, буквально за несколько дней оккупированную германскими войсками.
