ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
ФРАНЦУЗСКИЕ ВСТРЕЧИ
Пароход подошел к пристани. По спущенному трапу мы сошли на берег. Батальон французских солдат в лазоревой голубой форме и в стальных шлемах взял на караул. Грянул оркестр. Мы поспешили перейти на железнодорожную станцию. Овации публики не имели предела – сказывалась экспансивность французского характера. До самого вагона нас провожала толпа; мало того, когда поезд тронулся, эта толпа еще долго бежала рядом с вагоном, махая платками и оглашая воздух криками:
«Да здравствует Россия!»
Бросалось в глаза отсутствие мужчин, все они были на фронте. Сердечная встреча была нам оказана женщинами, детьми, стариками, инвалидами…
Поезд мчал нас в Париж. Новая страна, новые пейзажи и картины иной жизни окружали нас. Но в голове моей стояли еще сильные и незабываемые образы Англии. Мощные промышленные предприятия, огромный Лондон, наполненный напряженной деятельностью, мужественный английский народ, готовый на любые жертвы ради победы над нашим общим врагом, – все это произвело на меня сильнейшее впечатление.
«Что же ожидает нас в новой стране, во Франции?»
спрашивал я себя и с жадным любопытством глядел в окно нагона.
Через несколько часов мы были уже в Париже. Нам отвели помещения в гостинице Грильон, считавшейся одной из лучших. Она располагалась в самом центре Парижа, на площади Согласия.
Как и всюду в других странах, нам немедленно предстоял целый ряд визитов, заседаний, представлений… В тот же вечер было назначено заседание с нашим военным агентом, полковником Игнатьевым (ныне генерал-майор Красной Армии, автор известных мемуаров «Пятьдесят лет в строю»). Он вел огромную работу по ознакомлению с промышленными возможностями Франции во время войны и оказывал немалые услуги русской армии. Полковник Игнатьев рассказал нам о ходе поставок различных предметов вооружения, как заказанных французским заводам, так и уступаемых нам французским правительством: орудий, снарядов, винтовок, патронов и т.д. Значительные партии французских винтовок системы Гра и Гра-Кропачек к нашему приезду в Париж были собраны в порты и погружены на суда; некоторая часть их уже была отправлена в Россию через Архангельск.
На другой день последовало наше представление военному губернатору Парижа генералу Галлиени. Мы с интересом ожидали этой встречи, так как Галлиени был одним из главных героев знаменитой битвы на Марне, окончившейся поражением германских армий под Парижем в сентябре 1914 года. Перед нами сидел очень худой старик высокого роста, с растрепанными усами, в пенсне, повидимому больной; изрытое морщинами лицо свидетельствовало о весьма преклонных годах. Был разительный контраст между хилой внешностью и кипучей энергией, которая жила в этом старом теле. Генерал Галлиени не принадлежал к числу тех боевых генералов, которые лихо скачут перед своими войсками и увлекают их личным примером силы и мужества. Наоборот, это был вдумчивый кабинетный работник, обладавший исключительными военными способностями, быстро оценивавший обстановку. Но, когда нужно, он умел энергично проводить в жизнь все мероприятия, требуемые создавшимся положением.
Наблюдая за разговором адмирала Русина с Галлиени, что-то говорившим усталым монотонным голосом, я мысленно представлял французского генерала в другой обстановке – в обстановке боевых столкновений, когда этот изможденный, больной старик преображался в человека, обладающего необычайной энергией и силой воли.
Затем мы посетили главнокомандующего французской армией генерала Жоффра. Его главная квартира находилась в небольшом городке Шантильи, близ Парижа.
По дороге нам встречались остатки окопов и проволочных заграждений, разрушенные строения, сожженные дома с торчащими кирпичными трубами, солдатские могилы. То были следы сражения на Марне. Несмотря на то, что со времени боев прошло более года, разрушенные дома не исправлялись. Они были покинуты населением; гроза войны бушевала не так далеко, еще не было полной уверенности, что немцы отогнаны из этих мест навсегда.
Шантильи являлся старой резиденцией французских королей. Дворец изящной архитектуры красиво отражался в водной глади озера. Густые тенистые парки доставляли прекрасные места для прогулок.
До войны Шантильи был известен своими скаковыми конюшнями и скачками, происходившими на близлежащем ипподроме. Теперь этот маленький тихий городок был переполнен многочисленными штабами французской армии, а также состоящими при Жоффре различными представителями и военными агентами всех союзнических государств. На завтраке в Шантильи была поразительная смесь «одежд и лиц, племен, наречий, состояний». Здесь мы встретили те же формы офицеров различных иностранных армий, которые видели и на конференции в Лондоне.
Жоффр принял нас в своем рабочем кабинете. Это был полный старик с моложавым лицом и большими вдумчивыми глазами.
После того как французская армия потерпела поражение в пограничном сражении, Жоффр принял на себя ответственное и тяжелое решение: отступать от границ, вплоть до Парижа, чтобы иметь возможность перегруппировать и уплотнить свои силы. И отступление французов окончилось их блестящей победой. Немецкий план захвата Парижа был сорван.
Во время нашего пребывания во Франции план дальнейших действий, выработанный Жоффром, сводился к организации специальной резервной армии, которая могла бы парировать прорыв немцев в любом участке, и к подготовке решительного наступления. Французы построили по всему фронту несколько рядов укрепленных полос. Они провели вдоль фронта четыре параллельных железнодорожных линии, чтобы можно было быстро перебрасывать войска к месту прорыва. С той же целью, по приказанию Жоффра, в каждой армии был организован автомобильный отряд, способный одновременно перебросить бригаду пехоты, а в каждой группе армии такой же отряд для переброски пехотной дивизии. Жоффр внимательно выслушал все наши пожелания, но не входил в их обсуждение, считая, вероятно, что такие вопросы должны разрешаться не им, а министром снабжения. Это, конечно, было совершенно правильно. Со своей стороны, он указал на крайний недостаток людских ресурсов во Франции.
При небольшом сравнительно населении Франции (около 40 миллионов) количество мобилизованных составляло весьма значительный процент. Во Франции была призвана в армию пятая часть всего населения – наибольший процент из всех воюющих государств. В России, например, было мобилизовано только 9,4 процента. Французы усиленно вербовали африканские цветные войска. Известно, что по настоянию французского правительства в 1916 году на французский фронт было послано несколько русских стрелковых бригад.
В ставке генерала Жоффра нам удалось получить некоторые сведения об армии союзников, сосредоточенной на западном театре действий. Здесь было в то время 11 армий и отдельный Лотарингский отряд – всего более трех с половиной миллионов человек. По национальностям это огромное войско разбивалось так: 2,5 миллиона французов, 1 миллион англичан и 110 тысяч бельгийцев.
Я, конечно, полюбопытствовал и о новых формированиях. Это помогло бы выяснить, для каких целей предназначаются изготовляемые на французских оружейных заводах винтовки. Нам сообщили, что в четырех пунктах Франции формируются еще 13 дивизий. Я прикинул, что для этих формирований могло потребоваться около 130 тысяч винтовок, считая в дивизии по 10 тысяч штыков.
Производительность французских заводов в то время должна была составить примерно 100 тысяч винтовок в месяц. Получалось, что для новых формирований не потребуется вся производственная мощность французских заводов. Эти цифры запечатлелись в моей памяти. Французское правительство имело полную возможность помочь русской армии в снабжении винтовками.
Фронт союзников тянулся на 700 километров – от моря до границ Швейцарии. Общее количество дивизий нам было известно. Поэтому нетрудно было подсчитать, что на один километр фронта приходилось в среднем по 2500 штыков. Когда я уезжал с русского фронта в сентябре 1915 года, там было иное положение. Русские войска, разбросанные на расстоянии в 1400 километров, насчитывали в то время всего лишь около 800 тысяч штыков.
Очень большая насыщенность фронта войсками давала возможность англичанам и французам на каждую дивизию, стоящую в первой линии, держать вторую на отдыхе. Смена происходила через две недели. Все четыре полка дивизии, находившейся в первой линии, назначались в окопы. Однако в полках была еще установлена смена батальонов: первый батальон находился в окопах четыре-пять дней, второй батальон размещался в убежищах, а третий отводился на то же число дней на более далекое расстояние от линии огня.
Таким образом английский и французский солдат подвергался непосредственной опасности всего четыре-пять дней в месяц, исключая, конечно, время интенсивных боев. Между тем на русском фронте ввиду недостатка войск все части, за самым редким исключением, стояли в первой линии. В резерв отводились лишь сильно потрепанные полки для нового их формирования или укомплектования до штата.
Французская и английская промышленность уже справилась с поставленными ей новыми задачами, определившимися опытом одного года войны. Армия союзников располагала достаточным количеством артиллерии всех типов, вплоть до тяжелых и осадных орудий. Каждый французский корпус имел 120 легких орудий и 40 тяжелых. Англичане придавали своим корпусам по 198 легких орудий и 20 тяжелых. Кроме того, каждый пехотный полк имел свою собственную полевую артиллерию и 20 пулеметов. Осадная артиллерия придавалась только армиям. Часть ее перевозилась на тракторах, а часть – конной тягой. Боеприпасов было в изобилии.
Подготовка наступления начиналась сосредоточением колоссального количества орудий и боевых припасов в намеченном месте удара. Французский полковник сообщил нам, что при последнем, сентябрьском наступлении в Артуа и Шампани было собрано 4500 орудий, из них 2500 тяжелых.
Наступление велось на фронте в 50 километров, то есть насыщенность фронта достигала 90 орудий на километр. Во время наступления было выпущено 5 миллионов снарядов. Каждое полевое орудие производило в день по 200 выстрелов, а тяжелое – по 100 выстрелов.
Эти цифры наглядно показывали нам, какой характер «материальных сражений» приняли бои на западе. Меня, как артиллерийского инженера, более всего поражали та быстрота и тот размах, с которым англичане сумели создать мощную современную армию. До войны у них было всего шесть дивизий, бедно оснащенных оружием. А теперь, в конце 1915 года, английская армия увеличилась более чем втрое, и все новые формирования были обильно снабжены прекрасной материальной частью, заново изготовленной в кратчайшие сроки уже во время самой войны. Французская тяжелая артиллерия была также создана почти вся целиком во время войны.
Из Шантильи мы выехали на автомобиле на север, по направлению к Амьену. Этому городу пришлось не раз появляться на страницах истории мировой войны. Вокруг него происходили многие ожесточенные бои. Амьен – важный стратегический пункт. Он лежит на судоходной реке Сомме, в узле железных дорог. В нем было построено много фабрик и велась обширная торговля. Миновав его, мы очутились вскоре в Дюри, где располагался штаб генерала Фоша, командовавшего в то время группой из трех армий.
Фош занимал маленький домик на окраине города. Его рабочая комната была небольших размеров. Длинный письменный стол и несколько стульев составляли все ее убранство. Рядом в таких же домах жили работники его штаба.
Небольшого роста, тонкий, подвижной, он быстро вышел к нам навстречу, протягивая руку.
«Когда же вперед, когда же все вместе вперед?!»
были его первые слова. Как характерно для Фоша это приветствие! Кто не помнит о его блестящем командовании в сражении на Марне 9-й французской армией, составлявшей центр расположения союзников, тот центр, на который были направлены наиболее яростные атаки немцев! Смелая активность и наступательный порыв характеризуют действия Фоша в этом сражении. «Атакуйте!» было его постоянной директивой, и это упорство принесло свои результаты: немцы истощились в бесплодных попытках прорвать расположение французов, перешли к обороне, а потом и вовсе отошли.
Фош расспросил нас о состоянии русской армии и когда можно ожидать ее нового перехода в наступление. Мы, случайные его посетители, конечно, не имели никаких в этом отношении основательных данных, нам не были известны планы ставки. Наши ответы были только личным нашим мнением. Все надежды мы возлагали на весну следующего года: в течение зимних месяцев должен быть устранен снарядный голод. большое количество винтовок будет поставлено в строй, поредевшие ряды армии будут пополнены вновь обученными подкреплениями…
Я был благодарен судьбе, которая дала мне возможность встретиться с будущим главнокомандующим союзных армий, который организовал в 1918 году так называемые «последовательные операции». Эти операции, как известно, привели к окончательному разгрому немецких армий и проигрышу войны Германией.
Фош выше всего ставил наступательный порыв и инициативу в действиях.
«Атака подобна шару, скатывающемуся по наклонной плоскости, – говорил генерал Фош. – Шар приобретает стремительность и катится все скорее и скорее при условии, чтобы его не задерживали. Если вы умышленно его остановите, вы теряете темп, а также и все ваши преимущества и должны начинать все сначала…»
С необычайной последовательностью и упорством наносил Фош свои безостановочные удары немецким армиям осенью 1918 года. Он не давал немцам ни малейшей передышки для организации сопротивления. Да, были генералы во Франции!
Но Фош, как и большинство других крупных французских генералов, был по преимуществу кабинетным военным работником. До войны он был профессором военной академии. Профессорская деятельность наложила на него свой отпечаток: он не был близок к солдатской массе, не умел воодушевлять солдат и вести их на боевой подвиг.
В тот же вечер в сопровождении офицера из штаба Фоша мы выехали на фронт в расположение 10-й армии.
ЧТО МЫ ВИДЕЛИ В ОКОПАХ
Мы посетили участок позиций, занятый 70-й дивизией. Насыщенность войсками этого участка была особенно велика. Дивизия занимала фронт в 1600 метров, то есть на километр приходилось около 6250 человек. Чтобы мы могли лучше ознакомиться с расположением войск, нас проводили к наблюдательному пункту, находившемуся в селении Монт-Сент-Элуа, вернее, там, где это селение прежде находилось, так как от него остались лишь одни развалины. Громадный костел был разрушен; каким-то чудом уцелела лишь левая высокая колокольня, превращенная в наблюдательный пункт. Каменные лестницы на колокольню также были уничтожены, и нам пришлось карабкаться по деревянным, приставленным прямо к полуразвалившимся стенам.
Перед французскими укреплениями находились ряды проволочных заграждений, – я насчитал их до двадцати рядов. А еще дальше расстилалась необозримая равнина с хорошо видневшимися германскими окопали. Известковый грунт на насыпях давал белый налет – хороший ориентир для пристрелки. Несколько в стороне был виден привязной воздушный шар.
От наблюдательного пункта по скрытым ходам сообщений мы прошли в первую линию окопов. Они были очень простого начертания – узкая канава без козырьков. К моему удивлению, окопы были пусты. Лишь редко можно было встретить часовых и наблюдателей, следивших при помощи перископов за противником. Мое внимание привлекли также несколько пулеметчиков с новейшими ручными пулеметами системы Шоша, только что введенными во французской армии.
Ручной пулемет развивал скорострельность в 150-200 выстрелов в минуту и мог заменить около 15 стрелков. Вот почему в первой линии французских укреплений и находились главным образом пулеметчики. Вся же масса стрелков была укрыта в следующих линиях, где им предоставлялась отличная защита от артиллерийского огня. Сколько жизней сберегал ручной пулемет!
Пока мы ходили по окопам, германская тяжелая артиллерия открыла стрельбу. Громадные клубы черного дыма вздымались недалеко от нас. Но в окопах по-прежнему царило полное спокойствие. Лишь пулеметчики приготовились на случай внезапной атаки немцев. Только здесь, в окопах около Монт-Сент-Элуа, я впервые воочию убедился в крайней необходимости для нас нового оружия. Мы отлично знали и раньше о таких образцах; еще в русско-японскую войну у нас были сформированы конно-пулеметные команды, вооруженные ружьями-пулеметами, как называли в то время ручные пулеметы системы Мадсена. Но в то время всюду считалось, что это оружие, как более легкое, предназначено главным образом для кавалерии. Вопрос о вооружении ими пехоты не поднимался. Он был разрешен только по опыту мировой воины, указавшей на крайнюю необходимость ручных пулеметов как для маневренных действий, так и для позиционной борьбы.
Не автоматическую винтовку, а именно ручной пулемет необходимо было в первую очередь разрабатывать для русской армии!
Здесь, в окопах у Монт-Сент-Элуа, и зародилась у меня мысль превратить мою автоматическую винтовку в тип оружия, близкий к ручному пулемету, – нечто среднее между винтовкой и ручным пулеметом, то, что мы называем теперь автоматом.
Это посещение французских передовых окопов произвело на меня неизгладимое впечатление и на долгое время предопределило весь ход и направление моих работ, а также моего близкого сотрудника В. А. Дегтярева над автоматическим оружием. Уже в 1916 году появился мой автомат, называвшийся у нас сначала ручным ружьем-пулеметом, а в 1920 году и первый опытный образец ручного пулемета системы Федорова и Дегтярева, сконструированный по принципу автомата с подвижным стволом.
Много препятствий приходилось преодолевать нам в этой работе.
«Для чего нужен ручной пулемет, какой-то суррогат оружия?»
спрашивали многие.
Вспоминается мне заседание Совета обороны, имевшее место в Петрограде в Мраморном дворце, в конце 1916 года. Начальник Главного артиллерийского управления генерал Маниковский делал доклад о необходимости скорейшей постройки специального завода для изготовления ручных пулеметов.
«К чему такое разбрасывание средств, ведь только что через посредство английского военного министерства заказано 30 тысяч станковых пулеметов?»
Так говорили члены Государственной думы и Государственного совета, входившие в состав Совета обороны. Один из них, некий Лобанов-Ростовский, человек глубоко штатский и мало разбирающийся в тактикотехнических требованиях к оружию, резко отрицал необходимость введения такого «ублюдка».
Я был приглашен на это заседание как инициатор вопроса о постройке специального завода, а также на тот случай, если члены Совета захотят получить разъяснения технического характера и нужно будет продемонстрировать действие ручного пулемета системы Мадсена. Тогда же на заседании я стал показывать, как можно рассеивать выстрелы. Потом некоторые члены Совета обратились к председателю с совершенно резонной просьбой выслушать сначала мнение специалиста: каковы свойства ручного пулемета, в чем его различие со станковым и т. п. Вспомнились мне тогда окопы у Монт-Сент-Элуа и весь опыт применения ручных пулеметов, накопленный на Западе. Я рассказал об этом, а также о том, как англичане и французы во время атаки переносили ручные пулеметы вместе со стрелковыми цепями для значительного усиления их огневой мощи. Лишь после всех этих разъяснений постройка завода была одобрена Советом…
Из первой линии окопов мы перешли по скрытому ходу сообщения в следующие линии укрепленной позиции. Они представляли уже более солидные фортификационные сооружения, рассчитанные на защиту от огня полевой артиллерии. Окопы эти были с козырьками и имели большое количество вырытых в земле убежищ.
У подножия возвышенностей я видел целый ряд таких подземных нор с внутренними ходами сообщения. Некоторые были вырыты настолько глубоко, что над ними была толща земли до пяти метров, рассчитанная на сопротивляемость взрыву снаряда большого калибра. Во избежание обвалов были устроены потолки – бревенчатый настил, покоившийся на вертикальных подпорках. На полу лежали связки соломы, стояли баки с кипяченой водой. Стены были прикрыты досками для предохранения от осыпавшейся земли. Всюду было проведено электричество. В некоторых убежищах помещались посты скорой помощи с дежурным врачом и другим медицинским персоналом. Тут стояли кровати, носилки, различные медикаменты. Конечно, такие убежища обеспечивали французским солдатам возможность относительно спокойного, безопасного отдыха.
Вся местность кругом на большое расстояние была изрыта окопами; виднелось несколько их линий с убежищами и крытыми ходами сообщения. В дивизии, где мы были, имелось по два таких хода на каждый полк. Длина их достигала шести километров. По ним была проложена переносная железная дорога, причем я видел, как в передовые окопы отправлялись вагонетки с бочками вина и горячей воды.
Затем мы поехали на левофланговый участок 10-й армии, находившийся около Каренси – Сент-Назер. Эти места приобрели широкую известность во время последнего наступления французов. Здесь вели наступление три французских корпуса на фронте в пятнадцать километров. Атака подготовлялась ураганным огнем артиллерии. На этом участке было собрано 649 орудий, из них 325 тяжелых. Артиллерийская подготовка сравняла все с землей. Вместо роскошного леса около сечения Суше осталось одно голое место с обломками деревьев и обгорелыми пнями. Над селением Сент-Назер одиноко возвышались лишь развалины костела.
Офицер генерального штаба, сопровождавший нас, охотно рассказал, указывая на местность, как шла французская пехота в атаку. Приходилось брать каждый дом, каждое строение, выбивая немцев из подвалов, где они засели и не хотели сдаваться.
Мы прошли вдоль хребта Нотр-Дам-де-Лоретт, миновали развалины селений, остатки окопов, обрывки проволочных заграждений. Потом миновали замаскированную французскую батарею, ведущую частый огонь по какой-то открывшейся цели, ряд передовых окопов и наконец вышли на открытое пространство. Далеко впереди виднелись германские окопы. Громадная площадь обстреливалась редким огнем тяжелых орудий. То здесь, то там поднимались клубы черного дыма и взлетали фонтаны взорванной земли. Французский офицер, бравируя своей храбростью, повернулся спиной к неприятельской линии и нарочито спокойным, ровным тоном продолжал рассказ.
Так мы стояли на открытой местности. Земля была размокшая, глинистая; нога если и не увязала глубоко, то сильно прилипала к разбухшей почве. Куски глины облепляли наши ноги, – будто к ним привешены пудовые гири.
«Каково было итти в атаку по такой почве под ураганным артиллерийским огнем!»
подумал я.
Мы познакомились также и с порядком управления артиллерийской стрельбой. Все батареи были заранее пристреляны по разным пунктам, укреплениям и огневым точкам немцев. В случае их атаки вывешивались красные флаги днем и красные фонари ночью; они давали сигнал для начала интенсивного огня всех батарей. Все пространство между французскими и немецкими позициями буквально засыпалось снарядами, поливалось ими, как дождем. А для того, чтобы не допустить подхода германских резервов, ураганный огонь переносился за окопы противника. Перенос огня совершался по новому сигналу – зеленые флаги днем и зеленые фонари ночью.
«Имея нашу артиллерию, мы совершенно спокойны»,
говорил нам начальник дивизии генерал Нюдан. В его словах сквозила полная уверенность в конечной победе союзников над немцами. На этот счет у него не было абсолютно никаких сомнений; весь вопрос был только во времени, когда это должно произойти. И эту полную уверенность я встречал у подавляющего большинства англичан и французов.
Оставив участок 10-й французской армии, мы поехали ознакомиться с расположением английских войск, стоявших по соседству. Нас представили командующему 3-й английской армии. Это был исполин геркулесовского сложения. Однако наше знакомство ограничилось одним рукопожатием: мы не знали английского языка, а он не говорил ни по-французски, ни тем более по-русски.
В штабе армии наше внимание привлекли фотографические снимки немецких укреплений, сделанные с самолетов английским летчиками. Фотографии увеличивались, и по ним составлялись перспективные схемы всей местности. Имелись также изготовленные из папье-маше профили пространства, лежащего впереди данной армии, с нанесенными на них окрестными предметами до мельчайших подробностей. Это давало полную возможность каждому начальнику тщательно изучать местность перед атакой неприятельских позиций – со всеми окопами, проволочными заграждениями и ходами сообщения.
В английской армии царил такой же образцовый порядок, как и во французских частях. Мы не видели ни одного слоняющегося без дела солдата. Нескончаемой вереницей тянулись тракторы, подвозившие боевые припасы и продовольствие. В некоторых пунктах дежурила смена рабочих на случай необходимости быстро починить дорогу.
Мы посетили, между прочим, один из складов интендантского ведомства. Здесь возвышались груды мундиров на меху, специальных кожаных шаровар для окопов, кучи сапог из коричневой английской кожи с толстыми подошвами. Здесь же лежали ружейные чехлы, сшитые из брезента цвета хаки. Они раздавались теперь всем бойцам английской армии для лучшего сохранения винтовок.
В тылу стояли батареи новеньких, только что полученных с завода 9,2-сантиметровых мортир, перевозимых на тракторах. Несколько впереди были расположены батареи 45-линейиых гаубиц. Англичане показали нам стрельбу из тех орудий, которые они уступали нам в количестве трехсот экземпляров. Батарея была отлично замаскирована высоким кустарником. Над орудиями были развешаны полотнища защитного цвета, что укрывало их от наблюдения с неприятельских самолетов. Сначала мы познакомились с приемами заряжания и стрельбы, затем один из офицеров провел нас в передовой окоп к артиллерийским наблюдателям, дававшим по телефону сведения о результатах стрельбы.
Английские окопы первой линии представляли собой также узкую глубокую канаву простейшего начертания с накиданным перед ней небольшим бруствером. Войсками эти окопы не занимались, в них были лишь часовые и наблюдатели. Батарея вела огонь фугасными снарядами по лежащим впереди селениям Серр и Бомон, получив задание разрушить и сжечь дома, так как в них помещались немецкие резервы. Наблюдение велось при помощи перископов. Английский офицер предупредил нас, чтобы мы не высовывались за бруствер: немецкие снайперы зорко высматривали подходящие для себя цели. Для доказательства он поднял свою фуражку, надетую на палку. Тотчас же несколько пуль с характерным свистом ударило около бруствера. Скоро огонь гаубичной батареи оказал свое действие – деревни запылали, стало заметно движение людей. Тогда загрохотали английские полевые батареи, начав стрельбу шрапнелью. Немецкие резервы в панике бежали.
Мы перешли на вторую и третью линии английских укреплений. Эго были солидные траншеи-убежища, они были надежно прикрыты сверху бревнами и толстым слоем земли. В этих крытых окопах сверкало электричество; на стенах висели проволочные сетки, препятствующие осыпанию земли. Забота о нуждах войск сквозила повсюду.
ОБЩИЕ УСИЛИЯ – ЗАЛОГ ПОБЕДЫ
Вернувшись с фронта в Париж, я стал обдумывать, какие же выводы надо сделать из всего того, что мы видели в английской и французской армиях.
Мы видели колоссальную работу по организации армий и снабжению их всем необходимым. Немцы готовились к войне много лет; в течение всего нескольких месяцев англичане и французы с поразительной быстротой укрепили свое положение, силы их непрестанно росли. Они с гордостью указывали, что на каждый неприятельский снаряд они отвечают шестью, на каждый неприятельский аэроплан они выпускают два.
Громадные количества союзных войск были сосредоточены на сравнительно узких участках фронта, с большими резервами. Армии богато снабжались всеми необходимыми техническими средствами: орудиями, пулеметами, аэропланами, автомобилями и т. п. Отличные фортификационные сооружения – окопы, траншеи, убежища, ходы сообщения – повышали безопасность войск. Быстрая постройка железнодорожных линий, параллельных фронту, и развитый автотранспорт позволили осуществить спешные переброски частей с одного участка на другой.
«Но что дало возможность союзникам России так решительно перестроить всю свою жизнь на военный лад, привести в движение все свои огромные ресурсы, накопить огромные силы?»
– еще и еще раз спрашивал я себя. Я перебирал в уме различные причины: развитую промышленность, большие кадры квалифицированных специалистов, хорошо налаженный порядок и дисциплину… Все это было хорошо известно. Я думал о другом. Чтобы осуществить все это, надо было известное время, какая-то передышка. И тут мой умственный взор вновь обращался на восток, к далекой родине. Там в непрерывных, ожесточенных боях дралась русская армия. Она не была снабжена столь богатой техникой, как ее союзники. И потенциальные возможности наши в этом отношении были куда меньше, чем у англичан и французов. И все же в течение второй половины 1914 года и всего 1915 года атаки на русском фронте никогда не прерывались. Сначала разгром немцев под Гумбиненом, потом самсоновская операция, великая Галицийская битва, штурм Перемышля, поражение немцев у Варшавы и Ивангорода, ожесточенные бои под Лодзью и Ченстоховом, новые операции в Восточной Пруссии, непрерывные атаки 10-й русской армии на немецкие укрепленные линии Мазурских озер, великое сражение в Мазурии, одновременное наступление русской армии на Карпаты, Праснышские бои, Горлицкий прорыв, открывший непрекращающуюся цепь боев в течение всего лета и осени 1915 года… Нескончаем этот список героической борьбы русской армии с германским милитаризмом!
В этот период все помыслы и заботы германского командования были прикованы к русскому фронту. Туда направлялись все силы, новые части и оружие. Это и дало союзникам России необходимую передышку, столь драгоценное время для развития производительности своей индустрии, организации новых армий и накопления всех необходимых технических средств войны. Россия честно выполняла договоры со своими союзниками, все взятые на себя тяжелые обязательства. Русский солдат мужественно и беззаветно сражался с общим врагом.
Как-то во время моего пребывания во французском городе Сент-Омер я проходил по площади, направляясь в ставку главнокомандующего английской армией Френча. Мне встретился быстро ехавший открытый автомобиль, в котором сидело несколько солдат, одетых в английскую форму. Вдруг они вскочили, остановили шофера и с криками на русском языке: «русский офицер! русский офицер!» бросились ко мне, окружили и замерли, отдавая честь. Оказалось, что это были русские солдаты, попавшие в плен к немцам в боях под Лодзью и переправленные на западный театр действий для рытья окопов. Обманув бдительность немецких часовых и воспользовавшись удобным моментом, они бежали через окопы и заграждения. Немцы открыли стрельбу – из двадцати человек спаслось только пять.
Я направился с ними в гостиницу, где остановилась наша миссия. Эти молодцы просили о скорейшей отправке их в Россию, чтобы вновь вступить в ряды русской армии и бить немцев. Трудно передать те чувства радости и гордости, которые я испытал при этой встрече. Русский солдат! Кто может сравниться с ним в храбрости, отваге, беззаветной преданности своей родине! Заключительные строки этой главы мне хочется посвятить русскому воину, который, не щадя своей крови и жизни, создал военную славу нашей великой страны. Именно этот солдат принес нам в эпоху первой мировой войны такие замечательные победы над немцами и австрийцами, как разгром под Гумбиненом, победы в Галиции и у Варшавы, Брусиловский прорыв… И гордый потомок этого солдата, советский воин, с беспримерным мужеством и героизмом отбивает сейчас у фашистских захватчиков советские города и села, уничтожает ненавистных оккупантов.
источник: Военно-исторические мемуары проф. В. Г. ФЕДОРОВА «В поисках оружия». Рисунки К. АРЦЕУЛОВА // «Техника – молодежи» 1942 № 01-02, с. 28-31
