Т-38. Другая карьера другого танка

Плавающий танк Т-37А армии не нравился. В войсках его рассматривали скорее как обузу чем в качестве боевой машины. И было с чего. Надёжность крошки-«плавунца» соответствовала тогдашнему уровню отечественного машиностроения и, соответственно не соответствовала запросам армии (во загнул!). Манёвренность ограничивали регулярно сваливающиеся гусеницы и маломощный 40-сильный двигатель. Бронезащита в 8 мм не выдерживала попаданий с коротких дистанций даже обычных винтовочных пуль. Уже в процессе производства, толщина брони корпуса спереди и с бортов была доведена до 10-9 мм, что тут же крайне негативно отразилось на и без того неважнецкой плавучести «танка».

Он и прежде держался на воде только благодаря набитым пробкой поплавкам. Теперь же, танк «проседал» до критической отметки и не допускал ни остановок в движении, ни резких манёвров, ни малейшего волнения водной поверхности.

На фото видно, вода доходит почти до жалюзи двигателя – малейшая волна захлестнёт их сразу

Вооружение из одного пулемёта ДТ считалось недостаточным с самого начала появления танка в войсках.

Поэтому, уже через два года с начала серийного выпуска Т-37А, началась разработка нового плавающего танка Т-38, в котором предполагалось устранить все недостатки предшественника.

Вот только вместо нового танка, армия получила, по сути, кое как модернизированный Т-37А. (Меня лично вообще удивляет советский подход к маркировке танков. Вспомним те же БТ. Вторая модель, пятая, седьмая, наконец – ну не тянут они на три разных танка. По сути, это последовательные, глубокие модернизации одной и той же машины что и должно соответствующе отражаться в её маркировке. По крайней мере в АИ. Тоже самое и относительно пары Т-37А – Т-38).

«Тридцатьвосьмой» получил от предшественника почти в полном составе всю агрегатную часть (лишь вместо автомобильного дифференциала бортовые фрикционы) и ту же подвеску. В сущности, Т-38 отличался от Т-37А лишь корпусом немного изменённой формы – его сделали шире, чтоб отказаться от поплавков, да рубку мехвода зачем-то поменяли местами с башней. От поплавков-то отказаться удалось, вот только общий запас плавучести почти не увеличился. Вооружение и бронезащита остались на том же уровне. Поэтому, ИМХО, гораздо правильнее и честнее было бы назвать танк не Т-38, Т-37Б.

А вот 38-ым гораздо справедливее было назвать альтернативный вариант в виде «Танка Молотова» (ТМ) спроектированного в инициативном порядке инженерами Горьковского автозавода им. Молотова (естественно при принятии на вооружение). Мучаясь с заданием освоить в производстве «плавунца» на случай войны и мобилизации промышленности (эта эпопея завершилась выпуском полусотни танков и отказом от дальнейшего их производства в мирное время), заводчане получили превосходное представление о том, что из себя представляли Т-37А и Т-38. Поэтому, они разработали и предложили армии свой вариант – ТМ, избавленный от большинства их недостатков. .

Танк ТМ имел: удлинённый, значительно более водоизмещающий и соответственно лучше плавающий корпус, для чего в подвеске появилась третья тележка; новую, более пулестойкую башню конической формы. В качестве СУ горьковчане использовали лучшее из того, чем располагал их завод – агрегат в виде спарки двух 50-сильных моторов ГАЗ-М-1, с которыми танк разгонялся аж до 48 км/ч. Бронезащита и вооружение остались на том же уровне (лишь несколько увеличился боекомплект).

Поскольку танк естественно получился дороже чем Т-38, спарка двигателей неизбежно проигрывала в надёжности классической СУ (тем более что скомпонована спарка была неудачно – при отказе одного из двигателей танк останавливался), а по бронезащите и вооружению ТМ не имел никаких преимуществ над Т-38 – тот и был принят на вооружение – благо переход с выпуска Т-37А на Т-38 не предполагал каких либо хлопот. Как впрочем, и какого либо существенного улучшения ТТХ… Более того. Т-38 оказался в эксплуатации хуже своего предшественника настолько, что после Киевских манёвров, выявивших массовый выход танка из строя, его в 1937-ом году официально объявили небоеспособным, прекратили производство, а на завод изготовитель и в КБ нагрянули суровые люди из НКВД. С «быстро и дёшево» случился очередной облом.

Танк опять модернизировали. Т-38М получил трансмиссию, подвеску и гусеницы унифицированные с арттягачом «Комсомолец» (показавшие себя более надёжными), модернизированные двигатель и радиатор, более крупный и водоизмещающий корпус. Массу других усовершенствований.

на фото хорошо просматривается унификация Т-38М с «Комсомольцем»

По советской системе маркировки, Т-38М стопудово должен был появиться на свет как новый танк! Но, хрен там. Что-то в нашем «королевстве» во второй половине 30-х изменилось. Возможно, радовать депутатов на съезде хвастливыми докладами об «новых» танках в виде модернизированных старых, наконец-то, признали банальным очковтирательством? Так или иначе, но вместо очередных «свеженьких» номеров, появились Т-28А, БТ-7М, Т-26А, Т-38М…

Впрочем, репутация последнего оказалась настолько «подмоченной», что вопрос о создании нового «плавунца» (будущего Т-40) был решён однозначно положительно.

Теперь, альтернатива.

Будь армия порешительнее и понастойчивее в отстаивании своих КРОВНЫХ (в прямом смысле слова) интересов, ей, возможно, удалось бы донести до руководства страны, что ни малютка Т-37А, ни его дальнейшее «косметическое» развитие Т-38, РККА категорически не устраивают. В самом деле, на кой ляд армии паршивая танкетка с башней в то время, как во всех «танкоразвитых» странах танкетки уже считаются анахронизмом, а плавучие свойства и Т-37А и нового Т-38 не выдерживают никакой критики – для учений по плаванию этих «танков», командирам приходилось дожидаться штилевых дней и проводить эти самые учения крайне осторожно, поскольку воду плавающие танки не любили и постоянно норовили начать погружение. Чтоб избежать «неприятностей», в части была разослана рекомендация (только чур не ржать!) о желательности наделки на Т-38 поплавков от Т-37А!

(Это Т-37А перед заплывом. «Лягушонки в коробчёнке», похоже, детально обсуждают порядок спасения. (Шутка. Хотя, в полном соответствии с традициями того времени, были и рекордные заплывы на этих моторизованных ушатах). Кстати, те хрени над гусеницами и есть пробковые поплавки).

Сформулировать требования бронетанковых войск РККА к плавающему танку-разведчику в принципе не сложно: Он должен НОРМАЛЬНО плавать. Иметь хорошие динамические характеристики (в т. ч. уметь подниматься на довольно крутой берег). Желательно чтоб и плавать, и выходить на берег, он мог не только сам по себе, но и с десантом на броне. Броня должна защищать танк от обычных винтовочных пуль со всех дистанций, а с лобовой проекции и от бронебойных винтовочных пуль (не путать с пулями немецких ПТР винтовочного калибра – у тех «гвоздей» гильзы были отнюдь не винтовочными, а аж от 20 мм снарядов). Вооружение тоже желательно иметь более сильное, нежели одинокий ДТ.

Довольно удачный танк под эти «спецификации» уже был создан – я имею ввиду плавающий, колёсно-гусеничный ПТ-1А. Но, ПТ был большой и дорогой. Под категорию «дешёвый разведчик, собранный из автомобильных узлов и агрегатов» явно не подпадал, будучи существенно дороже БТ и сложнее Т-28.

ПТ-1А

На мой взгляд, требуемый танк можно было попытаться сделать из ТМ, использовав его в качестве экспериментальной платформы, которую требовалось лишь «развить» в смысле модифицировать в правильном направлении. А именно:

Резко увеличить водоизмещение корпуса путём наращивания его объёма без увеличения общей высоты и габаритов машины. На фото видно, что танк имеет неоправданно низкий как у предшественников корпус и совмещённую с рубкой мехвода подбашенную коробку. Спрашивается – что мешает приблизить высоту корпуса  к высоте той самой подбашенной коробки?

Кроме того, удлинённый корпус ТМ позволит разместить членов экипажа не тесно рядом друг с другом, а комфортным тандемом – мехвод впереди, командир сзади, что, кстати, уменьшит обстреливаемую площадь передней проекции, поскольку нижняя часть башни будет перекрываться рубкой водителя.

Ради снижения общего веса и габаритов СУ, сложный и соответственно ненадёжный двухдвигательный агрегат суммарной мощностью 100 л. с. заменяем на один ЗиСовский 70-сильный, как в РИ слегка форсированный до 76 л. с. Бояться, что агрегаты трансмиссии повышенной нагрузки не выдержат не надо – на ТМ (масса машины 4,5 т.), при ещё более мощной стосильной СУ, все агрегаты работали в нормальном режиме, разгоняя танк более 45 км/ч. А в ГАЗовских средних БА-10 (масса 5,1 т.) эти же агрегаты относительно успешно выдерживали совершенно беспощадные нагрузки. Да и вообще – если какая-то хрень реально будет нуждаться в усилении, можно спокойно поменять ГАЗовский узел на ЗиСовский – благо от Подмосковного Черкизовского завода до московского ЗиСа ближе чем до Горьковского автозавода.

Трансмиссию можно позаимствовать от «Комсомольца» сразу (хронологически, как раз наш ТМ-2 и «Комсомолец» – ровесники). А вот копировать подвеску необязательно, поскольку три тележки на борт напрочь избавляли ТМ от главной проблемы подвесок и Т-37А и Т-38 – чрезмерных продольных колебаний. Впрочем, ради более полной унификации с «Комсомольцем» можно пойти и на это.

Понятно, что существенно увеличить бронезащиту плавающего танка в принципе невозможно. Но, при новой форме и габаритах корпуса, вполне допустимо довести её до уровня Т-40 (13 мм в круговую). Многовато? Ну, тогда ограничимся РИ девятимиллиметровыми бортами и кормой, а вот лобовую часть и корпуса и башни уже без всякого стеснения доведём до требуемых 13 мм. И ещё. При тандемном размещении экипажа, появляется возможность установить для него вдоль бортов дополнительную защиту в виде какихнить внутренних экранов из чего угодно – от пластин броневой обрези до щитов из толстых сосновых досок. Главное не перестараться, чтоб машина нормально держалась на воде.

Вооружение.

Абсолютно очевидно, что ни крупнокалиберный пулемёт, ни автоматическая пушка массово выпускаемой плавающей жестянке в середине 30-х объективно не светят. А огневая мощь единственного ДТ военных не устраивает. Поэтому, изначально в проект заложили два варианта вооружения:

Первый, по образцу немецкого Pz-I, в виде двух ДТ, которыми танкист мог пользоваться по своему усмотрению, хоть шмаляя одновременно из обоих, хоть по очереди, не доводя дело до фатального перегрева стволов.

(Pz-I)

Второй, в виде всё того же ДТ но… в качестве эксперимента, с другим, значительно более толстым и термостойким стволом. К тому же дооснащённым усиленным радиатором, благодаря чему ДТ мог стрелять уже почти как настоящий станкач – только успевай менять диски-магазины.

И первый и второй варианты имели как свои плюсы, так и свои минусы. «Капризная» армия забраковала оба. Причём, будучи в данной АИ упорным в отстаивании своих интересов и соответственно очень требовательным заказчиком, она потребовала помимо пулемётов, обеспечить танк средствами поражения бронецелей противника, прямым текстом напоминая о «Постановлении правительства о разработке противотанковых ружей» от 13 марта 1936 г.

Причём в отличие от РИ, к делу подошли без тухачевщины – без инспирированной им разработки вундервафель  – противотанковых суперРУЖЕЙ и ротных «универсальных» пушек калибром от 20 до 25 мм, которые, как известно, постиг полный и вполне предсказуемый крах в виде огромного веса, низкой бронепробиваемости, производственной сложности и совершенно неприемлемой стоимости.

Вместо этого бреда, все новые ПТР конструкторам предлагалось разрабатывать под новый 14,5 мм сверхмощный патрон, разработка которого тянулась ни шатко ни валко аж с 1934-го года.

В РИ, после ликвидации военного гения в лице Тухачевского и прекращения всех авантюрных работ по универсалкам и суперПТР, умные люди наконец-то решились свести друг с другом создателей ПТР и тот самый 14,5 мм патрон (новый конкурс ПТР от 1938 г.). Итогом работы стало принятое на вооружение в 1939-ом году отличное (и до сих пор не оценённое по достоинству) самозарядное ПТР Рукавишникова.

Вот и представим себе такую АИ, в которой работы над 14,5 мм патроном были завершены в 35-ом, и в конце того же года конструктора получили заказ на ПТР под него и, соответственно в 1936-ом (может чуть позже), РККА получила на вооружение ружьё типа рукавишниковского (абсолютно всё равно от какого конструктора персонально). Главное – оно могло ломать броню лёгкой бронетехники (заброневое действие 14,5 мм «огурца» не шло ни в какое сравнение с действием пули немецких ПТР винтовочного калибра – которое немцев почему-то устраивало), имело очень полезный для одноместной башни механизм самозарядки, было не тяжёлым и относительно не дорогим – именно то, что позволит использовать его при вооружении плавающих танков.

Спросите – «на каком собственно основании, работы по ПТР будут начаты в СССР раньше?» Отвечу – совсем небольшой (не более чем в полгода) форсаж случился в АИ из-за Польши. Именно там ПТР были официально приняты на вооружение в 1935-ом году (хотя в польскую армию эти самые ПТР массово пошли только в 38-ом, но это уже польские проблемы).

В конечном итоге, танк получил новую башню, со спаркой в общей маске усиленного ДТ и ПТР.

Танк, названный ТМ-2 (или, если угодно АИ Т-38) прошёл испытания в самом конце 36-го года и с начала 37-го был запущен в производство вместо Т-37А. Лишь по одному параметру он безусловно проигрывал своему конкуренту РИ Т-38 (или АИ Т-37Б) – стоимости. Но, принимая во внимание его более высокие ТТХ и то, что этими танками предполагалось вооружать лишь танковые роты разведбатов механизированных бригад (другие роты в этих самых разведбатах оснащались БА), не так много их предполагалось и построить. За счёт снижения объёмов выпуска «плавунцов», на 37-ом заводе, существенно увеличили выпуск столь нужных армии «Комсомольцев» – кстати, в значительной степени унифицированных с ТМ-2.

Однако!

Ознакомившись с ТТХ новых плавунцов и лично полюбовавшись на их возможности на полигоне, главный инспектор кавалерии, а по совместительству командующий Московским ВО С. М. Будённый повёл решительное наступление на руководство РККА с целью заполучить эти же танки для вооружения отдельных кавалерийских бригад.

В РККА данной АИ, существовало чёткое разделение кавалерии на: А) т. н. Армейскую, представленную отдельными полками во всех стрелковых дивизиях и служившую в них для разведки и боевого охранения; Б) Лёгкую рейдовую, предназначенную для глубоких рейдов по тылам противника и представленную отдельными бригадами (более крупные соединения кавалерии в данном случае бессмысленны, поскольку заведомо лишаются своего главного преимущества – манёвренности и автоматически превращаются в того самого мамонта – достаточно быстрого в теории, но чудовищно неуклюжего на практике, забить которого дело спортивной чести всех оппонентов, начиная с авиации (от которой дивизии с её громоздкими тылами, не спрятаться и не увернуться) до банальной пехтуры с её тяжёлым вооружением и острым желанием плотно обложить такую крупную добычу). И В) Тяжёлую, представлявшую собой ни что иное как эрзац моторизованных частей. Это были мощные  кадровые дивизии, являющиеся на самом деле кавалерийскими только по использованию лошадей в качестве основного средства передвижения. По структуре, оснащению и тактике ведения боя, это были стрелковые дивизии. Командование не скрывало, что по мере моторизации армии, очень постепенно, чтоб не перенапрягать народное хозяйство, на смену лошадям в этих дивизиях рано или поздно придёт автотранспорт, превращая их в моторизованные.

А ещё, в отличие от стрелковых дивизий, каждая кавдивизия имела в своём составе собственный танковый полк, оснащённый БТ и к 1936-му году, один из четырёх кавалерийских полков уже был «автомобилизирован» и трансформирован в мотострелковый. Таким образом, дивизия располагала мощной и мобильной ударной группой в составе танкового и мотострелкового полков, вслед за которыми достаточно быстро могли подтянуться ещё три кавалерийских полка дивизии. Там же, где коммуникации были совсем паршивыми, впереди действовали уже кавполки.

Дивизии эти предполагалось использовать и как оперативный армейский резерв в обороне, и как мощное средство поддержки механизированных бригад в наступлении – в т. ч. для создания крепкого внешнего кольца окружения группировок противника (совсем как в РИ).

Если с путём эволюции кавалерийских дивизий АИшным теоретикам РККА обр. 37 г. всё было более-менее ясно, то с рейдовыми кавбригадами пока было несколько сложнее. Бригада сама по себе соединение и не слишком крупное и совсем не мелкое. Т. е. при достаточном усилении боевыми средствами, от неё можно ожидать весьма результативных действий в глубоком тылу противника. В тоже время сама суть боевой работы в отрыве от своих баз не очень-то располагала к оснащению таких рейдовых групп дорогостоящим тяжёлым вооружением.

В данной АИ, бронетехника в кавбригаде двухполкового состава была представлена лишь батальоном танкеток, от которых уже отказались прочие войска, но которые при движении жгли сравнительно не много топлива и которые не жаль было бросить хоть по истощению его запасов, хоть по причине банальных поломок, устранить которые, не имея соответствующих тылов, было невозможно. Часть бригад была перевооружена с танкеток на те самые плавающие танки Т-37А (благо их успели выпустить довольно много).

А ещё, на пути рейдовых кавбригад регулярно встречались водные преграды, форсировать которые лучше всего было с ходу, не теряя времени на захват хорошо охраняемых мостов.

Вот поэтому-то, Будённого и заинтересовали новые плавающие танки. И он добился-таки перевооружения рейдовых бригад именно ими (тем паче, танкетки свой ресурс уже выбрали почти повсеместно). Более того.

Когда в 1938-ом, СССР и Чехословакия договорились в рамках военно-технического сотрудничества обменяться пакетами документации: со стороны СССР бомбардировщик СБ, со стороны Чехословакии несколько артсистем, вдруг оказалось, что «гвоздь программы» – тяжёлые чешские орудия вовсе не то, на что рассчитывала советская сторона – они в полученном виде никуда не годились и требовали доработки (в дальнейшем 210 мм пушка Бр-17 и 305 мм гаубица Бр-18), в качестве частично оплачиваемой компенсации, СССР вытеребил у чехов лицензию на выпуск отличного станкового пулемёта ZB-53 (точнее, по тогдашнему ZB-37).

Это было тем более сладко, что у Дегтярёва с его новым станковым пулемётом, в котором остро нуждалась РККА,  дела никак не ладились. После провала эпопеи с единым ДУ вера в гениальность конструктора заметно пошатнулась, а весьма удачные чешские пулемёты покупали многие страны, в т. ч. англичане, прикупившие лицензии и на ручного, и на станкового чехов после очень серьёзного конкурса (т.е. «товар» был уже проверен). И не прогадали. Всем известные британские ручной «Брен» и станковый «Беса» – без сомнения лучшие пулемёты британской армии ВМВ – это чехи. Первый ведёт свою «родословную» от ZB-26, а последний – упомянутый выше ZB-53, имевший и танковую версию.

Немцы, кстати, тоже не дураки в оружии, чешские пулемёты уважали и, в отличие от чешских же пушек, производили до конца войны.

Именно чешским станковым пулемётом вместо ДТ, точнее его танковой версией, С. М. Будённый и потребовал вооружить ТМ-2, которые получали танковые батальоны рейдовых кавбригад. Поскольку решение КО о принятии ZB-53 на вооружение РККА вместо «Максима» и соответственно массовом его производстве было принято незамедлительно, Будённому без труда удалось отстоять свою точку зрения. Причём одним из главных аргументов была очень скромная цифра запрашиваемых пулемётов – на 10 кавбригад, и соответственно 10 батальонов ТМ-2, требовалось всего 350 новых станкачей – для РККА, которая намеревалась перевооружиться ими полностью, это была капля в море.

А ещё, Семён Михалыч добился передачи снимаемых с вооружения кавалерии Т-37А бригадам ВДВ, в тесном взаимодействии которых со своими кавбригадами он видел залог успеха уже не тактических, а стратегических операций в тылу противника. Именно с частями ВДВ, по воздуху, по мнению Будённого, его кавалеристы должны были получать не только предметы снабжения, но и значительное усиление в т. ч. и боевой техникой (РИ ТБ-3 мог спокойно транспортировать по воздуху малыша Т-37А).

(На нижнем снимке сброс Т-37А на воду. Танк вполне удачно приводнился, после чего, правда, благополучно затонул.)

Причём ради всё той же манёвренности вэдэвэшников, большая часть Т-37А должна была переделываться в лёгкие транспортёры (навроде таких – см. ниже. Кстати, наши разведчики на фото вооружены британским Брен – копией чешского ручного ZB-26).

Танки ТМ-2 и лёгкие транспортёры на базе Т-37А (с низким, простым ящиковидным корпусом, зато с удвоенным комплектом поплавков),  значительно лучше плавали чем обычный Т-37А и могли переправляться через реки при небольшом волнении имея на борту до 4 человек десанта. На сухопутье такая сводная колонна могла развивать скорость до 40 км/ч. Правда, на обеих машинах так и не удалось до конца изжить проблему спадающих на резких виражах гусениц (а так же при неаккуратном вождении на сильно пересечённой местности), но, учитывая наличие данной проблемы, опытные механики-водители управляли техникой так, чтоб не создавать лишний раз условий, в которых данная неприятность становится неизбежной. Чуть позже, проблема будет решена тем же путём, как на Т-38М – гусеницей с гребнем новой формы.

В августе 1939-го, на Халхин-Голе, связки рейдовых кавалерийских бригад и бригад ВДВ, действовавшие в интересах и Южной и Северной группировок РККА, превратили в ад тыл уже полуразбитой японской армии, не позволив ей совершить планомерный отвод частей, чем предопределили их полный разгром.

В одной из ночных стычек, взводу из трёх маленьких ТМ-2 пришлось нос к носу столкнуться с двумя пошедшими на прорыв японскими «Ха-Го». В результате скоротечного боя победа осталась за ТМ-2.

Как оказалось при обследовании подбитых японских танков (один из них сгорел, в другом, тяжёлые ранения бронебойными пулями и осколками брони получили все три члена экипажа), их 12 мм броня легко была пробита ПТР ТМ-2, причём наши «плавунцы» открыли огонь мгновенно, включив фары боевого света, ослепив ими противника, в считанные секунды всадив в японские танки все свои 15 зарядов первой очереди и, для пущей надёжности, щедро присовокупив к ним ещё. Японцев же, подвела примитивная конструкция танковых пушек. Дело в том, что их 37 мм танковые пушки (как и противотанковые) того времени (тип 94), в отличие от нашей «сорокапятки», не имели не то что полуавтоматики – даже четвертьавтоматики и абсолютно все операции по заряжанию, единственному танкисту в башне приходилось выполнять лично, вручную, неизбежно выпуская цель из своего поля зрения (современные танковые пушки тип 97 – сделанные подобно нашим «сорокапяткам» на основе немецкого противотанкового 37-мм пака начали устанавливаться на «Ха-Го» только через год после начала серийного выпуска этого танка и нашим ТМ-2 просто повезло на них не нарваться). Но, надо отдать должное японцам – по выстрелу они сделать всё-же успели.

Вот только начиная своё наступление, японцы рассчитывали вступить в бой с пехотой (точнее с десантниками или кавалерией), для чего башни их танков были развёрнуты пулемётом вперёд (на «Ха-Го» пушка и пулемёт торчали в противоположные стороны). Поэтому, командиры японских танков ещё разворачивали свои башни и заряжали пушки, когда ТМ-2 уже начали их расстреливать.

Тем не менее, стрелкам курсовых пулемётов удалось «погасить» часть фар ТМ-2 и оба снаряда японских танков попали в цель – благо дистанция была пустяковая. Один снаряд прошил лобовую броню корпуса МТ-2 и застрял, разворочав расположенную впереди трансмиссию. Танк разумеется встал, а мехвод получил ранения. На способности танка вести огонь это попадание никак не отразилось, что и обернулось для «Ха-Го» скорой гибелью. Снаряд пушки второго японского танка прошёл ТМ-2 насквозь, навылет, лишь оцарапав небольшими осколками брони и водителя и командира советского танка.

Из-за немногочисленности бронетехники в японской армии, более опасными для наших танков на Халхин-Голе были японские пехотные противотанковые средства в т. ч. 13,2 мм крупнокалиберные пулемёты Гочкиса и 20 мм автоматические пушки – фактические созданные в рамках той же концепции суперПТР, о которую разбились потуги наших конструкторов, работавших в рамках конкурса ПТР 36 года. Вес этих монстров существенно ограничивал манёвренность, бронепробиваемость не превышала (а зачастую и уступала) таковую у ПТР значительно меньшего калибра, а стоимость зашкаливала настолько, что для батальона пехоты, японская казна сумела наскрести средств лишь на два таких ПТР.

Монгольский трофей РККА – 20 мм автоматическое ПТР тип 97

Реакцией на бои в Монголии, стала модернизация противотанкового ружья Рукавишникова, с коего были сняты все ограничения по мощности, введённые для безопасности и комфорта стрелка-пехотинца, плюс новый, 10-зарядный магазин. Этими мерами удалось добиться повышенной практической скорострельности и бронепробиваемости (30 мм на дистанции 200 м). Танк получил полностью унифицированную с «Комсомольцем» подвеску (правда трёхтележечную) и гусеницу, а главное – комплект навесной брони, в сумме с основной, защищающей танк от пуль ПТР со средних дистанций, выполненной так, что её монтаж был по силам экипажу. К корпусам новых танков просто приваривали шпильки крепления, на которые и навешивались детали экранировки, фиксируемые обычными гайками с контровкой. «Догружать» экранами танк полагалось там, где ему не грозили «водные процедуры» – так, по сути, ещё в конце 1939-го года были начаты работы по созданию сухопутной версии танка ТМ-2. Причём для тяжёлого экранированного ТМ-2 были разработаны и успешно испытаны надувные сигарообразные понтоны, присоединяемые снаружи к бортам корпуса. В серию их не запускали, поскольку явно перетяжелённый экранированный ТМ-2 из-за малой ширины гусениц и недостаточной мощности двигателя с огромным трудом выбирался из воды на берег, увязая в иле или песке.

Впрочем, эти проблемы удалось разрешить ещё до войны.

Чрезвычайно важным и перспективным, считался захват на подбитых японских «Ха-Го» 120-сильных дизелей воздушного охлаждения «Мицубиси» А6 120 VD. По выводам, сделанным после испытаний трофейных «Ха-Го» в Кубинке, этот двигатель признали сравнительно простым, надёжным и хорошо отработанным. Рассматривалась возможность копирования и тиражирования этого дизеля в СССР для лёгких танков Т-26. Но, в итоге, от модернизации Т-26 отказались и предпочтение было отдано 115-сильному отечественному «КОДЖУ» жидкостного охлаждения, который планировалось начать выпускать в самое ближайшее время в Уфе и который гораздо лучше подходил для оснащения грузовых автомобилей (Чего в РИ не случилось исключительно из-за внезапной передачи уфимского завода в ведение авиапрома. В АИ Уфа дизеля будет-таки выпускать).

С началом ВОВ, на базе ТМ-2 было спешно разработано унифицированное не плавающее шасси ТМ-3 с дизелем КОДЖУ, усиленной ЗиСовской трансмиссией и новым бронированием, состоящем первоначально из бронедеталей, имеющих толщину равную суммарной толщине основной и навесной брони ТМ-2. Фронт очень быстро выявил недостаточность такой защиты и в качестве экстренной меры, уже не броню ТМ-3 навесили экранировку, ранее предназначавшуюся для ТМ-2. С новым двигателем и усиленными трансмиссией и подвеской, шасси этот дополнительный вес приняло вполне удовлетворительно.

На этом шасси, параллельно производили два вида бронетехники: лёгкий  танк ТМ-3С вооружённый вместо ПТР 20 мм танковой автоматической пушкой ТНШ и противотанковую лёгкую САУ с 57 мм пушкой ЗиС-2 (ТМ-3-57). Этот дуэт массово выпускал 37-й танковый завод в Подмосковном Черкизове в пропорции: на каждый батальон танков (33 шт.) дивизион САУ (12 шт.), которые сразу же сводились в отдельную лёгкотанковую бригаду. Понятно что такая бригада из танков-разведчиков — кризисный эрзац — но, куда деваться?

В 42-ом, выпуск уже не отвечающего требованиям фронта танка был прекращён, а самоходка трансформирована в нечто похожее на фото внизу – но уже с 76,2 мм пушкой ЗиС-3 и на всё тех же трёх тележках подвески «Комсомольца».

ТТХ РИ и АИ танков

Р.С. В таблице ТТХ АИ танков, нет уверенности в правильности данных по боевой массе – готов рассмотреть другие варианты и исправить на более реалистичные.