Суомоссалми (около половины текста)
…- Командир. Второй приказывает укрыться, сейчас будет налет.
— Группа. Рассредоточиться. Приготовиться к авианалету.
Этот выход с самого начала был каким-то странным. Десантироваться в заданном квадрате, причем в глубоком тылу у «бородатых». Оставить в условленном месте небольшой, но очень увесистый тюк. Выйти в другой квадрат, дождаться темноты, установить связь и ждать «эвакуатор». За неделю до выхода троим из группы выдали новенькие АК-12, калибра 7,62 мм. Остальные вооружились АКМами. Почистили, пристреляли, подогнали под себя, благо мастерская была своя. Ничего страшного, не в детском саду, привыкли к подобным вариантам. За три дня до выхода свалился с инфекций «Фарт» (в миру, прапорщик Сенчуков Валерий Игнатович), снайпер группы. Думали недолго. Вместо СВД второй снайпер группы с позывным «Угол» взял РПК. Пошли вдевятером. Продовольствие взяли халяльное. Вроде сделали все чисто, негде не засветились, не «безобразничали» и вот на тебе. «Бородатые» как с цепи сорвались. Засуетились, сбежались в квадрат эвакуации как осы на мед, или чем там «духов» приманивают. Одна такая группа, человек сорок, аккурат засела прямо в точке. Пришлось отбегать, сообщать о затруднениях. Центр велел ждать. А теперь вот авианалет.
Но вроде нормально. Авиаторы положили бомбы точнехонько. Ни один из «бармалеев» не ушел, да еще и подорвали что-то неслабое, судя по звуку. Пылищи, правда, подняли, страсть. Ничего, по азимуту всякий в группе ходить умеет. И почитай уже прошли, как бабахнуло позади снова. Да несколько раз. Пыль на мгновение припечатало к земле, и все увидели, как не особенно высоко в небе пролетел черный силуэт.
— Командир это «Лансер» (Б-1Б штатовский аналог Ту-160). Американцы.
— Вот же мать их….. Бегом, вон в ту балку.
Выкладываясь как Лерой Баррел (9,85 сек, 100 метров, 1994 год), спецназовцы понеслись в сторону спасительной балки, но сзади беззвучно возник огненный шар, а потом бешеный напор грохочущей ударной волны впечатал всех бегущих в поднятую пыль, которая стала необычно вязкой. Бойцы полетели кувырком, падая на неожиданно холодную землю и зарываясь с головой в снег. Помолчали с минуту, словно привыкая к неслабому холоду, который уже заползал под одежду, и хотели уже по-военному кратко выразить отношение к изменчивому военному счастью, но командир упредил:
— Осмотреться. Доложить о потерях.
Восемь щелчков были ответом.
— Командир. Это где ж мы очутились?
Однако разговора не получилось. Где-то простучала короткая очередь, еще одна, хлестко ударили винтовки.
— Группа слушай мою команду. Свитера надеть. Потом к месту стрельбы. Головной дозор «Бяка» и «Че».
Хоть и тоненьким был казенный свитер, под пустыню взяли, но в данной ситуации сулил хоть и недолгую, но теплоту. Чтобы снег не набивался под одежду рукава и штанины снизу перетянули бинтами. Сначала шли по глубокому снегу, но скоро попали на проторенную дорогу. Хоть и лыжня, но ноги уже не так проваливаются. Стрельба стихла. Чудясь и оглядываясь на заснеженный лес, незаметно для себя вышли на оставленную огневую позицию. При подходе головной дозор дал двойной щелчок и оставшиеся несколько десятков метров крались, настороженно поводя стволами. Увиденное заставило усиленно биться сердце и бессильно сжать рукоять оружия. На дороге стояли шесть машин. Таких странно-знакомых по кадрам военной хроники полуторок или зисов. Некоторые осели на пробитых колесах, некоторые стояли прямо. Кабины и борта были испещрены отверстиями от пуль, из кузова одной капала какая-то жидкость. Около грузовиков тесной группкой расположились фигуры в белых просторных куртках и таких же штанах. Не много, около десятка. Непринужденно держа в руках винтовки, курили, громко переговаривались на незнакомом языке. Чуть поодаль стоял еще один, лениво пиная скорчившегося и лежащего на земле человека. Тот был одет в неопределенного цвета, майор Громыко даже не подобрал сразу названия, фуфайку чтоли, теплые штаны и валенки. Стоявший что-то спросил, затем повторил, повысив голос, потом с уже плохо скрываемой злобой сильно пнул лежащего, брезгливо поморщился, а потом выстрелил в него.
Стоящий рядом с майором спецназовец дернулся, но Громыко успел удержать его.
— Стоять «Бах».
— Командир…
— Молчи и замри.
Затем коротко бросил в микрофон: «Че», «Балу», «папа Карло» — зеленые магазины. ПБСы навернуть.
В наушнике еле слышно щелкнуло, а затем последовали доклады:
— «Бяка» «Грому». Их около двух сотен. Все с лыжами. Идут по обочинам к Востоку. Видел два автомата, у большинства винтовки.
Группка у машин повернулась в сторону стрелявшего, он громко что-то сказал, и уже все вместе, повесив винтовки на груди и вскинув прислоненные к грузовикам лыжи на плечо, они бодро двинулись вслед основному отряду.
В сгущающихся сумерках, проскользнув едва заметным призраком, «Нестор», повинуясь знаку командира, метнулся к грузовикам и, ловко вскочив в кузов ближайшего, исчез. Несколько раз тускло блеснул свет маленького фонарика, машина качнулась, спецназовец, еле слышно скрипнув деревянным бортом кузова, переместился в следующий грузовик, потом еще и еще.
— «Нестор» «Грому». В кузовах раненные, все двухсотые, некоторые добиты в упор. Они это… наши.
— «Нестор» повтори.
— Я говорю наши. В этих, как их там … буденовках. Со звездами.
Не смотря на усиливающуюся непонятность ситуации, мороз все больше донимал, надо было что-то делать, и майор Громыко отдал приказ:
— Всем. Подобрать зимние вещи по размеру. И это … если есть поясные ремни, то тоже.
Через некоторое время диверсанты вновь собрались на бывшей огневой позиции.
— Командир, ремни раздобыли на всех, а вот с теплыми вещами швах. Все в крови. По мелочи конечно много можно взять, но чтоб целиком. Две более-менее чистых шинели, несколько ватников и все. Ну и валенки четыре пары.
— Хорошо. Головной дозор валенки, тыловой дозор тоже. Остальным делать бурки. Останется ткань, нарезать портянки и рукавицы с напалками.
— Командир, а ремни поясные зачем?
— Эх «Нестор», «Нестор» перегрелся ты на жарком Юге. Наша сбруя на четверть из пластика, а он на морозе того, хрупкий. Да и ткань не зимняя. Еще обшиваться придется. Так что с этих козлов, — майор Громыко махнул в сторону удалившихся, будем брать все, ни чем не брезгуем.
Еще минут через сорок маленький отряд выступил вслед порядочно удалившемуся противнику.
— Ну, чисто немцы под Сталинградом.
— Разговорчики…
Спустя два часа осторожного движения поступил доклад от головного дозора:
— «Бяка» «Грому». Часть ушла в сторону, похоже, у них там штаб. Человек десять копаются у завала на дороге перед мостом. У них тут позиции повсюду подготовлены командир.
— Принято. В сторону штаба не ходи. Сами посмотрим.
Собрав условным знаком группу, командир сообщил:
— Похоже, минируют завал на дороге, а сами сядут по сторонам. Читал я о подобном. Сколько будут сидеть, неизвестно. Так что померзнем еще часок, а потом думать будем как прибарахлиться. «Зёма» и «Ван Гог» делают ночёвку.
Сделать ночевку в пустыне не так что бы и сложно. Главное песок не допускать внутрь. Снег хоть и вода, но проникать как песок, во все щели не может. Двое спецназовцев отошли дальше в лес, выбрали подходящие места, нарубили лапника, нагребли снега, приготовили жерди, и к моменту присоединения рекогносцировщиков три снежных лежки были готовы. Остальные, используя приборы ночного видения, как могли доразведали оборонительную позицию еще пока неизвестного противника.
Итоги разведки были неутешительны. Крупный отряд противника наглухо блокировал дорогу. Речка, через которую был, перекинут мост упиралась, точнее, соединяла два водоема. Сам мост скорее всего подготовлен к взрыву. За мостом расположен завал. Позиции пехотного прикрытия оборудованы траншеями, перекрытыми кое-где настилом. Имеются пулеметные гнезда и несколько позиций для минометов, которые представлены в количестве двух. В трех километрах западнее на высотке находится штаб. Замечена проводная связь. При штабе есть несколько укрытий человек на 30 – 50. Общее количество солдат и офицеров не менее двухсот.
Пока ползали вокруг да около, замерзли до ледяного звона. Благо остались беспламенные подогреватели от ИРП, так что от обморожений вроде как спаслись. Поэтому втиснувшись в насыпные шалаши, даже употребили, немного согревательного. Не 100 грамм, а сколько хватило. Кое-как переночевав на новом месте, решили привести себя в порядок и искать пути решения множества проблем. Однако, как всегда решение пришло само собой.
— «Зёма» «Грому». Наблюдаю трех лыжников. С Запада.
— «Гром» понял. «Зёма» вали их по-тихому. «Бяка», «Бах», «Ван Гог», «Нестор» идем к дороге.
Дрожа от слишком сильной свежести морозного дня, «Зёма» затаился около дороги, закутавшись в плащ-палатку, а сверху надев на себя шинель, превращенную в весьма своеобразный комбинезон. Задубевшая ткань создавала иллюзию хоть какого-то тепла. Остановившись прямо у засады, все трое помочились в обледенелый кювет. И аккуратно упокоились чуть дальше. С убитых собрали все. Ну, почти, так как один умудрился уже мертвым поднести сюрприз. Снимая с трупа ватные штаны вслед за странными очень высокими сапогами, разведчики дружно отвернулись, зажимая носы.
— Обгадился скотина!
— Ладно, оставь его.
Быстро забросав снегом трупы, спецназовцы вернулись в лагерь. Вот тут и прочувствовали они, как может быть непредсказуема природа. Земля вдруг задрожала, до побледневших людей донёсся какой-то тяжелый вздох. Вокруг заволокло все снежной пылью. На этом чудеса кончились. Приведя в порядок территорию лагеря, спецназовцы разожгли небольшой костерок, поставили таять несколько котелков снега и уселись вокруг командира.
— Товарищи офицеры и прапорщики. Судя по этим эмблемам, наш противник финны. Похоже, что мы попали на территорию Финляндии как раз во время «Зимней войны». В любом случае надо выходить к нашим. Но выходить с умом. В открытый бой не пойдем, но качественно поможем своим. На первое время мы выкрутимся. А вот дальше …
— «Бал» «Грому». Десяток по дороге в нашу сторону. Опять с Запада. Оружие наизготовку, вертят головами. Похоже ищут нас.
— Понял. Группа выдвигаемся к дороге.
Ближе к вечеру 12 декабря 6-й диверсионный отряд понес первые, незапланированные, потери. Десяток, отправленный на соединение с головным дозором, обнаружил гибель последнего и, отправив нарочного начал поиск. Весь шестой отряд состоял из 40-ка опытных пограничников, сведенных с началом войны в диверсионный отряд. Они уже имели несколько столкновений с советскими войсками, но неожиданно из охотников превратились в дичь. Только что сильные и выносливые лыжники плавно скользили на лыжах по обочине дороги, зорко всматриваясь в лесные заросли, и вот они уже лежат мертвыми, а над ними склонились другие, такие же сильные и выносливые, но гораздо более смертоносные.
Получив тревожное донесение, командир отряда отдал приказ двигаться к отряду капитана Контула. Буквально в километре от хутора Паловаара прямо из леса почти бесшумно полетели пули. Много и метко. И самое страшное для быстро редевшего отряда, было видеть, как разлетаются головы их товарищей. Всего десять минут и избиение, закончившееся глухой пулеметной очередью прекратилось. Теперь уже спецназовцы работали как стахановцы, снимая амуницию, одежду, приводя в негодность оружие.
— Группа стоп. Боевые хомячки мля. Отставить потрошение. Или расторговаться хотите? «Бяка» у тебя вроде раненый под ногами. Добей, чтоб не мучился.
— Погодь «Бяка». Командир, мысля есть.
— «Ван Гог» делись.
— Как-то по случаю перечитывал «Терминатора-2». Там когда будущее менялось, тоже типа сотрясения и звуки было.
— Хм. Группа уходим. «Ван Гог» на тебе раненый. И заодно проверим твою теорию.
Когда в наступивших сумерках негромко хлопнул выстрел, и голова уцелевшего финна разлетелась кровавым облаком, ничего не произошло. Посмеиваясь над товарищем, спецназовцы успели добраться до лагеря, дождались его возвращения и даже успели немного разобрать добычу, когда наконец жахнуло. Земля под ногами колебалась, не тряслась и подпрыгивала, а именно колебалась минут пять. Опавший снег надежно скрыл следы боя, совершенно завалил сам лагерь в лесу.
Нашли остатки шестого отряда только через четыре дня. Огромное мерзлое пятно крови, тела с разбитыми головами без теплой одежды и оружия. И никаких следов. Обочины, дорога, близлежащий лес были покрыты девственно чистым покрывалом снега. Капитан Мякинен присланный на усиление отряду Контула с 75-мм орудием 2-й батареи 9-го артполка долго не мог понять, что это произошло буквально рядом со штабом, и никто ничего не слышал.
Затем финны собрались провести более масштабные поисковые мероприятия, но предпринять какие-либо действия капитан Мякинен уже не успел. Передовое охранение вступило в бой с 3-м батальоном 305 полка 44-й дивизии.
В начавшемся бою финны сумели повредить броневик и расстрелять две машины с пушками на прицепе, а затем сильным ружейно-пулеметным огнем заставили с потерями откатиться советскую пехоту.
Однако не забывали в отряде Мякинена и странное происшествие на дороге. При штабе оставалось не менее взвода в качестве охраны, а посыльные передвигались с сильным охранением. Но более ничего в тылу отряда не происходило. Однако финны все же со страхом поглядывали на лес, несомненно, скрывающий какую-то без сомнения жуткую тайну.
В эти три дня спецназовцы превратились в швей, дооборудую доставшуюся одежду в соответствии с сезоном. А с началом боевых действий превратились в зрителей-критиков. Если собрать все крепкие выражения, срывавшиеся с уст этих невольных критиканов, то женская аудитория, случись она поблизости наверняка рухнула бы в глубокий обморок или получила вывих ушных раковин, не считая обширных ожогов щек. Однако этот мини-театр был очень скоро прекращен майором:
— Так острословы хреновы. Прекратить разговоры. Там люди гибнут, а вы упражняетесь в словесности.
— Так командир, сам же видел что творят…
— Отставить. Системные ошибки исправляются долго. А нам пора выходить в люди.
Утром 17 декабря, собравшись возле хутора (Паловара), где находился вражеский штаб, попаданцы (в самом что ни на есть прямом смысле) разработали план выхода к своим. Как выразился «Бах» — план трёх. Поскольку отдыхающий взвод, по совместительству несший охрану штаба, из-за боевых действий не явился, то первая часть прошла просто на ура. Попросту перестреляв всех ненужных, прихватили с собой двоих. Один, правда лишился правой кисти, схватившись за свой пистолет-пулемет, а второй и вовсе был целехонек. Привычно обобрав трупы, запихали в мешок какие-то бумаги, набрали вещмешок винтовочных патронов и преспокойно ушли. Пришлось, правда немного попинать раненного пленника, но сам виноват, идти не хочет, сопротивляется. А вот у полосы обороны пришлось остановиться. Шел бой. Было видно, как маневрируют танки под минометным огнем, небольшими группками медленно подтягивается пехота, встают кусты разрывов. Советская артиллерия тоже вела огонь, но снаряды ложились с большим разбросом.
— Командир, этак мы сами под раздачу попадём. Надо обойти.
— Надо. Только сперва минометчиков прижучить, и пушкарей. Группа внимание. Работаем минометчиков, «Че» на тебе расчет орудия.
Лишившись минометной и артиллерийской поддержки, избиваемый точным огнем танковых орудий противник стал отходить. Однако пехота в буденовках и шлемах не спешила переправляться через речку и занимать оставленные позиции. Было видно, с каким трудом командиры поднимают пехотинцев. Танкисты тоже остановились и занялись своими боевыми машинами. Хотя как раз они-то были не причем. Уткнувшись во взорванный мост, дорогу преграждал какой-то бронеавтомобиль и две догорающие машины с пушками на прицепе. А за взорванным мостом громоздился завал из деревьев.
Начало темнеть, когда бывшую оборонительную позицию все-таки заняли красноармейцы, с легкими матерками преодолевая проволочные заграждения и с опаской глядя под ноги.
… — Послушай браток.
— Что?
— Нам бы командира.
— Там комбат, — чумазый красноармеец устало махнул рукой куда-то назад.
— Будь добр позови. Пленные у нас.
Красноармеец оживился.
— Пленные это хорошо.
— Так я и говорю, покличь комбата сюда. И особиста.
Спустя некоторое время к группе подошли несколько человек.
— Командир 3-го батальона капитан Лапшов, — представился командир в грязном полушубке и имевший на руке несвежую повязку.
— Майор Громыко, разведупр армии.
— Ваши документы!
— Документы, — Громыко громко и несколько нервно рассмеялся — не смеши меня военный. Ты где-нибудь видел, чтобы разведка ходила в тыл противника с документами? А впрочем, вот эти два кадра сойдут за документы?
По знаку майора спецназовцы подтащили прикрученных к лыжам пленных.
— Только это, вы их в штаб быстрее доставьте, а то помрут от холода. Ну и нас тоже. Можно под охраной.
— А кто это?
— Командир вооруженного формирования, которое недавно тут сидело. И кто-то из его помощников.
— У меня в батальоне никто по-фински не говорит. Так что вы как-нибудь сами. Там танкисты возятся, — сказал комбат, устало махнув рукой в сторону техники — если согласятся, то подбросят.
— Спасибо капитан. Прими хороший совет. Есть здесь минометы и пушка. Так минометы поставь у себя в тылу и пристреляй новый передний край. Пушка так себе, да и стрелять не может. Меняй караульных раз в полчаса и бди. Позиция очень удобная, финны постараются ее вернуть.
Капитан Лапшов благодарно принял дельный совет, но видя усталость людей весь день пролежавших в снегу, решил сделать сказанное утром. И ошибся.
Прежде чем 3-й батальон 305-го полка окончательно обосновался на захваченных финских позициях, об отступлении отряда капитана Мякинена уже знали и командир 9-й пехотной бригады полковник Сииласвуо и командир 27-го пехотного полка той же бригады подполковник Мякиниеми. Подполковник предложил немедленно обрушиться на «рюсси» силами своего полка. Между двумя военными даже возникла словесная перепалка. Однако восторжествовало мнение о более скромной помощи. К перешейку отправили отряд майора Кари, состоящий из одного батальона, другой оставили у Суомоссалми, и двух отдельных рот. К нему же придали четыре миномета.
Майор Кари, справился с заданием. К прибытию на позицию 18 декабря командира 305 полка майора Легкодух, перешеек снова находился в руках финнов.
Поездка в Тююнила прошла без происшествий. Разве что не привыкшим к Т-26 спецназовцам пришлось трудновато. В расположении танкового батальона пленные тоже никому не потребовались. Проще говоря, никому финны оказались не нужны. Ночевали у костров, добив запас продовольствия взятый при финском штабе. Ночью на Западе началась сильная стрельба, которая продолжалась утром и днем. В ту же сторону ранним утром проехала пара машин с орудиями на прицепе и потянулась редкая колонна солдат, за ними неспешно отправились и танки капитана Тумачека.
— Командир. Я так мыслю, продули позицию, — «Нестор» мотнул головой в сторону стрельбы – отобьют?
— Кто ж их знает.
— Мда…
Оказия подвернулась только в полдень. На дребезжащем грузовике ГаЗ-АА добрались до хутора Паловартио, где находился, как узнал Громыко штаб пограничного полка, и наконец, сдали пленных, которых быстро увел наряд, а подошедший одновременно с нарядом командир в сопровождении двух бойцов, представился:
— Командир 3-го полка войск НКВД майор Львов.
— Майор Громыко, разведупр армии.
Если Львов и удивился чему, то вида совершенно не подал.
— Пройдемте в штаб товарищи.
Помещение, где находился штаб пограничного полка, по всей видимости, было баней, или сауной, что гораздо ближе к местным условиям. Как обычно в штабе находилась пара телефонистов, стол на котором стояла керосиновая лампа и картой, которую быстро прикрыл сотрудник НКВД, около печки возился еще один.
— Прошу, — произнес майор Львов, жестом приглашая пройти внутрь спецназовцам.
Громыко, уже входя в помещение, и краем глаза заметив стоящего за дверью с оружием в руках, ни к кому конкретно не обращаясь, негромко произнес:
— «Бал» со мной, остальные греться.
— Что вы сказали?
— С комфортом устроились, товарищ майор. Тепло, сухо.
С этими словами майор Громыко как-то хитроумно ввинтился в помещение штаба, и словно стал тенью командира полка. Остальные бойцы спецподразделения, создавая вроде бы потешный кавардак, расположились возле печки, вполголоса разговаривая и незаметно для остальных сотрудников НКВД контролируя обстановку.
Первым не выдержал стоящий у стола пограничник.
— Да прекратите же. Что вы вертитесь постоянно.
— Да беспокоит меня ваш человек возле двери, — ответил Громыко, опять перемещаясь — не люблю я, когда за мной ствол движется. Дело у нас важное, а тут…
— Капитан Гагаркин, отставить. Что у вас за дело?
— Товарищ майор. Сейчас мы в присутствии вас, капитана Гагаркина и … , — Громыко покосился на стоящего у стола…
— Батальонный комиссар Черевко.
— И товарища батальонного комиссара, составим донесение в штаб армии и точную копию вашему пограничному начальству в Ленинграде. Причем об этом донесении должен как можно скорее узнать товарищ Берия.
Если бы сейчас в штабе появился пленный Маннергейм или паче чаяния генерал Франко удивление майора и батальонного комиссара было бы гораздо меньше. Но вот докладывать разведданные начальнику совершенно другого наркомата, это было слишком необычно. Хотя кто этих армейцев знает, может чего интересного по линии внешней разведки нашли.
— А почему так сложно?
— Потому что сведения очень специфического характера. Крайне необычные и ввиду этого наисекретнейшие. И, к сожалению, эта информация очень быстро устаревает.
Говоря эти слова, майор Громыко медленно, снял с себя автомат Калашникова, разрядил оружие и скомандовал:
— Оружие разрядить, «Бал» на охране.
Немного опешившие сотрудники штаба 3-го полка НКВД увидели, как люди в грязно белой маскировочной одежде быстро отсоединили магазины, лязгнули затворами, и проворно добавив по одному патрону в магазины, спрятали их куда-то под маскхалаты. Последним разрядил свое оружие пулеметчик.
— Каждому сдать по два патрона. Товарищ комиссар перепишите номера оружия. Всем пополнить боекомплект.
Пока тихонько что-то напевая себе под нос, пулеметчик сноровисто снаряжал металлическую ленту патронами, комиссар Черевко, все больше хмурясь, переписывал номера на оружии.
— Вот эти патроны необходимо переслать вместе с номерами оружия, — сказал Громыко, протягивая Львову сверток, причем передать в руки начальника…
За стеной хлопнул выстрел, затем еще один, хлестко ответила винтовка, рассыпался скороговоркой выстрелов пистолет-пулемет. Запоздало донесся выкрик: «Тревога».
— Группа к бою. Туши свет. Быстро. «Ван Гог» подсоби.
Быстро выбравшись из штабной избы, спецназовцы споро заняли оборону, укрывшись за основанием сауны.
Дальнейшие события остались в памяти майора Львова на всю жизнь. Даже тяжелейшее ранение в начале января следующего года не смогло стереть или хоть как-то затемнить эти памятные моменты.
— «Угол» «Грому». Наблюдаю тройку на девять часов. Один с автоматом.
— «Гром» понял. Огонь по готовности.
Глухо лязгнул, метал, потом еще и еще.
Очень быстро наступила тишина.
— «Конь» «Грому». Сектор 12 – 3 чист.
— «Гром» понял.
— «Бяка» сектор … чист, «Бах» сектор … чист …
— «Зёма», «Бяка», «Ван Гог» осмотрите жмуриков. Остальным прикрытие. Майор вели не стрелять. Мы покараулим, а ребята на смотрины сбегают.
Майор Львов, удивленный столь быстрой расправой с неизвестными стрелками, отдал команду прекратить огонь.
— «Бяка» «Грому». У жмуриков нет с собой продуктов, одни боеприпасы.
— Понял тебя «Бяка».
Спустя полчаса, закончив осмотр вооружения и боеприпасов, а также головных уборов убитых, командование 3-го полка и спецназовцы собрались на совещание в штабе.
— Вот так вот майор. Если три-пять человек, будут каждый час обстреливать расположение и быстро убегать, то все твое воинство через неделю свалит отсюда в полном беспорядке со скоростью курьерского поезда. И не кривись комиссар. Тут и дивизия побежит. А ведь это только проба сил. Скоро так будут ходить взвода, роты и, в конце концов, батальоны.
— Перестаньте разводить панику майор Громыко. Какие батальоны. У противника здесь нет крупных сил.
— Это сейчас нет. Если верить моим разведданным, то сейчас в районе Суомоссалми действует до пяти батальонов противника против штаба дивизии и одного полка. В течение нескольких дней количество батальонов достигнет девяти. Вам понятно, что будет, если девять батальонов скоординированной атакой навалятся на один поредевший полк?
Что вы конкретно предлагаете?
— Немедленно, через ваше руководство донести мысль об угрожающем положении 163-й дивизии. Боюсь что военное начальство введено в заблуждение собственными подчиненными. А что касается недавнего нападения, … есть отдыхающая смена караула, есть бодрствующая. Есть собственно караульные. А есть охотники, которые охотятся на других охотников. Дай с десяток своих парней и увидишь.
— И что именно я увижу?
— Вы увидите, как количество ваших противников уменьшится еще на пару десятков человек.
— Откуда такая уверенность майор?
— Объясняю. У троих убитых только оружие и боеприпасы. Значит, где-то рядом есть базовый лагерь. Временный конечно. Идем туда, и помножим тамошних солдатиков на ноль.
— В темноте, не видя дальше собственного носа?
— Товарищ комиссар. Но ведь троих уже убили. В темноте, не видя дальше собственного носа. Причем бесшумно.
В командиры оперативных полков выбирают специалистов-руководителей с большим опытом, и майор Львов, будучи из таковых, недолго сомневался:
— Будет тебе десяток, а то и больше.
После довольно бурной дискуссии с комиссаром и соблюдения некоторых формальностей в распоряжение майора Громыко было выделено двадцать пограничников.
— Группа становись. Товарищ майор, предлагаю разбить на двойки ваших бойцов. Старшим каждой тройки пойдет мой человек. Старшим группы управления тоже. Сейчас заучим простую сигнализацию и вперед…
Через несколько часов напряженного ожидания в лесу вспыхнула яростная перестрелка. За ней наступила тишина, изредка прерываемая выстрелами. Вернулась маневренная группа уже засветло.
… — Товарищ майор. Группа вернулась с боевого задания. Погибших нет, раненых трое. Уничтожено тридцать белофиннов. Оружие, боеприпасы и продовольствие забраны нами. Докладывал старшина Немчинов.
— Вольно старшина. Раненых готовь к отправке в санроту. Остальным отдыхать.
Когда мангруппа отправилась отдыхать, майор Громыко отозвал в сторону Львова и сказал:
— Есть разговор майор. Важный и секретный. Ты, наверное, догадался, что мы необычная разведка?
Дождавшись кивка, Громыко продолжил:
— Я даже больше скажу, мы не совсем разведка. Но разведывательные данные, которые у нас есть, могут изменить стратегическое положение Советского Союза. Насовсем. Я сейчас кое что набросаю на бумаге…
21 декабря в сопровождении десяти пограничников во главе со старшиной Немчиновым, спецназовцы двинулись в Ликохарью. Однако, после того как прошли крупный хутор (Мантюла), пришлось остановиться и укрыться в придорожном лесу. Далее в восточном направлении слышалась сильная стрельба.
— Командир. Этак мы никогда к своим не попадем.
— Попадем-то мы всегда. Только не ясно, куда … Группа к бою. Противник на три часа.
В этот раз пришлось побегать. Какой-то, слишком резвый, финский отряд успел свалить пару деревьев на дорогу, прежде чем «вальщики» умерли. Остальные быстро спрятались, пытаясь понять, что произошло. Пограничники рванули через дорогу, давя огнем финнов, но с направления одиннадцать часов на группу совершенно неожиданно выперлись еще с десяток солдат противника. Увидев пограничников финны, открыли шквальный огонь из пулемета, несколько бежавших упали. Пограничники открыли ответный огонь не из самого удобного положения, завязалась жаркая перестрелка.
— Группа направление 11 часов. «Бал» прижми их… Огонь.
Не ожидавшие нападения с фланга финские лыжники очень быстро закончились. Путь был свободен, но группа Немчинова потеряла троих убитыми, а в отряде легкое ранение получил «Угол».
В районе недоделанного завала нашли пятнадцать трупов, двух раненных, и что самое худшее лыжню отхода.
— Накосячили блин. Старшина, твоя группа идет в середине, убитых берете с собой. «Гром», «Бяка», «Че» — головной дозор. «Зёма», «Ван Гог», «Нестор» пойдут в тылу. Через десять минут выход.
Перед Ликохарью встретили отряд по охране тыла. Это они подверглись обстрелу и потеряли двоих убитыми и шестерых раненными. Среди раненых находился и командир отряда старший лейтенант Бухвалов. Машины, на которых передвигались пограничники, не пострадали, и почти до самой границы «путешественники» передвигались с относительным комфортом.
По прибытии на хутор Раате, старшина надолго пропал, но вернувшись в сопровождении капитана НКВД Ахметзянова, обрадовал: «Завтра пойдем в Кемь».
Однако буквально через несколько часов план пришлось корректировать, и весьма серьезно.
Еще накануне движение по дороге было интенсивным, но каким-то разрозненным что ли. Теперь же вся проезжая часть была забита войсками, артиллерией и обозами. По обочинам, а то и по придорожному лесу продвигалась пехота. 44-я дивизия выдвигалась своими подразделениями для атаки финского опорного пункта на 27 км дороги Раате…
22 декабря начальник главного управления пограничных войск комдив Соколов Григорий Григорьевич получил пространную шифротелеграмму из Ухтинского пограничного отряда. Прочитав крайне загадочную шифровку, начальник твердой рукой поднял трубку телефона, попросив связать его с самим наркомом НКВД. После звонка, одним духом приняв полный стакан водки, комдив распорядился послать на аэродром «Чикша» связной самолет.
Это сон снился ему уже ночей пять. Один и тот же. Заснеженная дорога, неподвижная техника и трупы. Множество трупов в валенках, сапогах, обмотках, шинелях, белых халатах. Рассыпанные по земле буханки хлеба, какое-то большое пепелище, красноармейцы, лежащие на снегу и стреляющее в кого-то. Единственное что он точно знал, это будет совсем скоро. Да и названия населенных пунктов, а может и не пунктов – Хаукила, Ликохарью, Котиранта. Сначала сон приходил кусками, но на третью ночь стал полноценным фильмом. Как, например кино про ВДНХ. Только без звука. И вот это было самым страшным. Потом стали появляться слова. Они словно вспыхивали разрывами в измученном мозгу. Хаукила, Ликохарью, Котиранта, зима, дорога, трупы. А потом после недолгого перерыва снова Хаукила, Ликохарью, Котиранта.
15 декабря эти мучения внезапно прекратились. Нет, сон продолжал приходить. Эти проклятые названия он уже выучил наизусть, но теперь они не угрожали, а несли какую-то непонятную надежду, что ли. А потом раздался звонок. Когда он протянул руку к трубке телефона, руку будто обожгли ледяной водой из проруби. Да что же это такое подумал комиссар государственной безопасности 1 ранга, чертовщина какая-то.
— Прибыл начальник главного управления пограничных войск. Что-то очень срочное.
— Зови.
— Товарищ комиссар государственной безопасности 1 ранга …
— Что там?
— Сообщение от командира 3-го полка НКВД майора Львова. Адресовано мне и копия вам.
— Даже так! Давай.
Через несколько минут, прочитав сообщение, нарком, нахмурившись, посмотрел на комдива Соколова.
— И кто это такие?
— Неизвестно. Прибыли с двумя пленными из финского тыла, при этом помогли батальону 305-го полка занять очень важную позицию. Подсказали комбату как усилить оборону. Правда, комбат позицию про…неудержал. Без потерь отбили нападение вражеской группы на расположение 1-го батальона 3-го полка НКВД. Чуть позже в составе маневренной группы уничтожили крупный отряд диверсантов. Ночью. Оружие и снаряжение неизвестны. Имеются приборы ночного видения, сверхминиатюрные рации.
… — Так говоришь, эти … разведчики мастерски отстреливают финских солдат?
— Не только отдельных солдат, но и целые диверсионные группы. Маневренная группа старшины Немчинова является тому свидетелями и участниками. Отказываются уходить в тыл, мотивируя это каким-то невероятно жестоким отношением финнов к нашим раненым. Отдельной посылкой будут присланы доказательства.
— Хм. Месть это интересно. Тогда посылай к ним наших людей. Все равно до Ухты они с такими дорогами неделю добираться будут. И что там за жестокое отношение к раненным? Подождем доказательств.
Да и вот еще что. Начальник Разведупра Проскуров хочет создать особый отряд для разведки в тылу врага. Как раз для девятой армии. Я поддержу это решение, но часть отряда будет из пограничников. Немного, взвод или два. Подберешь людей. И эту загадочную группу пусть уводят на базу формирующегося отряда. И им хорошо и нам спокойней будет.
— А если …
— Никаких если. Сдается мне, появился у нас настоящий сюрприз для кое кого. Ох, какой сюрприз шени деда (отрывок из грузинского ругательства). И когда посылка придет сразу ко мне…
Теперь, не смотря на близость назначенного пункта, выдвинуться к нему в течение суток было невозможно. Пришлось дожидаться вечера и идти на свой страх и риск даже не по дороге, а удалившись от нее приблизительно на километр. Хорошо хоть пограничники, неплохо знавшие местность, помогали держать направление и торить лыжню. Вот здесь, почти на самой границе и, произошла крайне неприятная встреча с финским отрядом.
Озадаченное пропажей диверсионных групп, финское командование сформировало несколько крупных отрядов вооруженных большим количеством автоматического оружия.
Вот на такой отряд, идущий на хутор Раате, и нарвались спецназовцы с пограничниками. Будь это обычный отряд, никто бы не уцелел, слишком неравным было соотношение сил. Но, идущий в головном дозоре «Зёма», увидев в прибор ночного видения большую группу, также пробирающуюся через лес, дал сигнал тревоги. Дальнейшее действо оставило неизгладимые впечатления у пограничников старшины Немчинова. Большая часть финского отряда полегла, не успев ничего понять. Затем остатки открыли плотный, но бесприцельный огонь, который не причинил нападающим никакого вреда. А потом финны внезапно кончились. На глазах обалдевших пограничников, изредка освещая цели фонарями, провели привычный уже контроль,
Ночной бой закончился победой, но принес новые заботы. У спецназовцев почти закончились патроны, осталось по два-три магазина, даже с учетом того, что пришлось вскрыть второй, последний цинк с патронами. Также спецназовцы остались без приборов ночного видения, по причине израсходования заряда батарей.
Учитывая обстоятельства, майор Громыко скрепя сердце отдал приказ, на который бы не решился в других условиях. Группа довооружилась трофейным оружием. Большинство взяли себе пистолеты-пулеметы, «Угол» вооружился ухоженной винтовкой Мосина. Для пистолетных патронов распотрошили два сидора и навалили туда всё, что смогли набрать. Добра набралось изрядно. Спецназовцы взяли себе новые белые куртки взамен грязных и порванных, солидно запаслись гранатами и продовольствием, набрали хорошей лыжной смазки. Изукрашенные ножны с финскими ножами не впечатлили никого, подумаешь народный промысел, у китайцев и не такое можно увидеть. Было.
А потом старшина Немчинов задал свой вопрос:
— Товарищ майор, разрешите обратиться.
— Обращайся старшина.
— А как вот вы так с людьми? Прирезали и все.
— А что тебе не понравилось?
— Так ведь люди же. Нельзя с ними так.
— Ты об этих. Понимаешь старшина, я … не машина какая-нибудь. Могу за девушкой поухаживать, танцы танцевать, выпить изрядно, погрустить, в конце концов. Вот только сейчас я на задании. И все мои чувства спрятаны в отдельный сейф командира части. Все без исключения. И вот этих людей, — майор махнул в сторону мертвых финнов, я рассматриваю исключительно через прорезь прицела. Кроме того с нашими раненными бойцами они не церемонились, почему я к ним должен относиться по-другому.
Озадаченный старшина удалился, пытаясь понять услышанное.
Уходя с места боестолкновения, спецназовцы оставили костер не из взятого с собой оружия и боеприпасов. Треск взрывающихся патронов долго раздавался в лесу. Как ни крути, с таким довеском, далеко не уйдешь, пришлось возвращаться в Раате. Пограничники доложили по команде о бое, известили армейское начальство о подробностях. А к обеду на хутор вышла группа лыжников, возглавляемая сотрудником Разведупра полковником Мамсуровым. После недолгого совещания решили разделиться. Пограничники идут своим путем, а группа майора Громыко уходит с лыжниками. Ох, не прост был старшина Немчинов, совсем не прост. Да и старшина ли.
Лыжники полковника Мамсурова не признавали прогулочного шага, и спецназовцам пришлось весьма попотеть. В итоге после изнурительного марша на лыжах отряд оказался в Бабьей Губе…
Посылку, прибывшую из далекой Карелии, комдив Соколов вскрыл в кабинете Берии. Небольшой ящик, опломбированный печатью войсковой части содержал в себе с десяток патронов, а также бумажные листы числом пять, густо исписанные каллиграфическим почерком. По прочтении нарком недолго молчал, а потом шарахнул кулаком по столу, да с такой силой, что массивный подстаканник, содержащий в себе стакан, с полуостывшим чаем, подскочил и упал набок.
— Что творят, что творят маймуна (обезьяна) …
Потом, когда беспорядок на столе был ликвидирован, комиссар 1-го ранга коротко приказал:
— Операции, которую предлагает этот майор, зеленый свет. Но чтобы наши люди все контролировали. Все. И подчиняй часть 3-го полка НКВД и вспомогательные подразделения
— А…
— Не мешать. Посмотрим, что получится.
… — Да, командир… Иной раз как… услышишь название – оторопь берет.
— Разговорчики …
— Понятно.
Три дня в Бабьей Губе спецназовцы учились заново бегать на лыжах. Причём палки у них отобрали, а на спину вдобавок навесили немаленькие вещмешки. Было тяжело, но после пробежек группа отрывалась в тактических классах. Небыло еще в то время тех знаний и умений, которыми обладали люди из будущего. Будущий 9-й особый лыжный отряд состоял из штаба и всего из полутора десятков лыжников, но разбитых на три взвода. Первый взвод был полностью армейским, остальные два – институтские добровольцы, но командовали взводами лейтенанты, выпускники Тамбовского пехотного училища. Было еще несколько младших командиров срочной службы. Присутствовали девушки-карелки в качестве переводчиц и медсанчасть. Армейцы на контакт не шли, хотя внимательно прислушивались на лекциях и присматривались на общих занятиях. А вот начальник оперативного отдела капитан Харитоненко и НШ полковник Деревянко наоборот проявили самый, что ни на есть неподдельный интерес к новым для себя тактическим приемам и схемам. Начальник службы радиоразведки поначалу держался особняком, но увидев радиогарнитуры спецназа, тоже проникся важностью момента. Через него удалось продавить небольшой ручной генератор для зарядки батарей к радиостанциям и приборам ночного видения. Но это было несколько позже, а пока на второй день пристреляли добытое в бою оружие, ближе к вечеру сходили в баню.
«Конь» развалился на топчане, радуясь легкости чистого тела, нового белья и обмундирования.
— Чтоб я так жил. Теплый дом, баня, еда под боком. Все натуральное без химии. Как там Таманцев говорил. Мне бы массажистку и педикюрных операторов…
В группе чтение Владимира Богомолова было сродни некоему религиозному действу.
Однако командир быстро прекратил расслабленные мечтания подчиненных.
— Чинить снаряжение, ремонтировать одежду и подгонять под себя оружие, я за вас буду? «Зёма» — пост у входной двери, «Бал» на тебе караул, смена каждый час.
Дни шли своим чередом, постоянно приходило пополнение, правда мелкими группками, так же постоянно проводились лыжные кроссы, с нагрузкой и без, однако напряжение нарастало, в воздухе, словно пахло какой-то неведомой и непонятной грозой. 25 декабря пришло человек тридцать, потому как держали себя и ходко шли на лыжах, достаточно опытных военных. Затем еще одной мелкой группой прибыли семеро настоящих финнов. А 27 декабря в небе над поселком раздалось тарахтение. То, что прилетело сюда имело до того нелепый вид, что спецназовцы дружно рассмеялись. Этот летательный аппарат, любой интересующийся военной историей смело назвал совершенно правильным словом автожир, но историков в этом мире было всего девять и большую часть своих знаний они предпочитали пока держать при себе.
Пилот, выйдя из своего летательного аппарата, предъявил командиру отряда полковнику Мамсурову какие-то бумаги.
Через полчаса полковник собрал командиров на расширенное собрание в штабе отряда:
— Товарищи. Командование дает нам хороший шанс одним коротким ударом серьезно потрепать финские части. Слово имеет майор Громыко.
Забрав протянутую пачку бумаг, майор быстро пробежал ее глазами.
— Товарищи, — голос предательски дрогнул, по телу пробежала почти незаметная дрожь, 31 декабря мы должны оказаться возле хутора Ала-Вуокки. Там занимаемся обустройством позиций. На следующий день встречаем противника. Это почти необстрелянный 64-й пехотный полк. Коротким огневым налетом наносим ему поражение, причем большая часть должна получить ранения различной степени тяжести…
Недавно прибывший лейтенант как-то странно хмыкнул и, конкретно ни к кому не обращаясь, произнес:
— Какой-то абстрактный гуманизм.
— Никакой абстракции товарищ лейтенант, наоборот сплошная пертурбация и пенетрация (отталкивание и проникновение (лат.)). Мороз сейчас поджимает, раненые требуют скорейшей эвакуации, любое промедление ведет к смерти или тяжелым обморожениям. После того, что они сделали с нашими раненными …, но об этом потом. Нам придается батальон 3-го полка НКВД с пулеметной и минометной ротами. Должны управиться очень быстро, потому что за финским полком пойдут еще части, а на них сил уже не останется.
— Что за части?
— Легкий отряд. Около пятисот человек со стрелковым оружием, все на лыжах. Способны доставить немало проблем, для чего собственно и созданы. Возможны еще пара батальонов. На подготовку день. Возле хутора Хуккакангас встречаемся с батальоном НКВД. Для взаимодействия нам придаются два самолета Р-5 и … аэроплан А-7…
Остальной день прошел в хлопотах. Решили взять с собой РПК с ночным прицелом и к нему полный боекомплект патронов УС (читай уменьшенная скорость). Остальное оружие, кроме ПКМ естественно, вместе с остатками боеприпасов сложили в схрон и поставили пару ловушек на неизвлекаемость. Конечно, сказано слишком громко, но для местных самое то. Поправили снаряжение, «Бал» набил в ленты восемьсот патронов. Остальные еще раз проверили свои «Суоми», набили магазины и улеглись отдыхать.
Тем временем в Юнтусранта комкор Дашичев с плохо скрываемым раздражением отложил шифровку из штаба армии.
— Да что же это такое. Мои подчиненные меня же и обманывают? Да с какой стати! Кто это сказал?
— Кто это вам знать не нужно, — ответил начальник особого отдела армии, сами понимаете военная тайна. При отходе в зону эвакуации попали под налет авиации противника и очутились здесь.
— Откуда шли, где попали под налет, — оживился Дашичев – на карте покажете.
Особист демонстративно отошел от стола с картой на несколько шагов:
— Вот где-то здесь товарищ комкор …
