Стратегии познавательной деятельности в условиях неопределённости.

ВВЕДЕНИЕ

Согласно современным воззрениям, психические явления возникли в результате длительной биологической эволюции живой материи и в настоящее время представляют собой высший итог развития, которого она достигла. Важным стимулом к развитию явилось усложнение самих по себе условий жизни, которое требовало изменения строения организма, появления способности отражать мир, лучше ориентироваться в нем. Можно сказать, что первопричиной совершенствования психики явилась сама действительность: она "потребовала", чтобы у живых существ появилась сложная нервная система и высшие уровни психического отражения (А.Н.Леонтьев, 1972; Рубинштейн, 1989; Гиппенрейтер, 1988).

Непосредственное, чувственное отражение объективной реальности человеком является основным источником развития его психики. Хотя наличие чувственного познания было известно уже мыслителям глубокой древности, например, Гераклиту и Демокриту, впервые подчеркнули выдающуюся роль чувственного отражения мира лишь английские материалисты — Ф.Бэкон, Гобсс и особенно Локк, который выступил с утверждением: "Ничего нет в интеллекте, чего не было бы в опыте". Развивая эту мысль, И.М.Сеченов создает теорию, основная идея которой состоит в том, что психический процесс начинается в объективной действительности и там же заканчивается. Отстаивая детерминирующую роль внешней среды в развитии психики, Сеченов подчеркивает регулирующую роль психического образа: "Ощущение повсюду имеет значение регулятора движений" (цит по: Веккер, 1998, с.106). Отражая предметные условия и регулируя протекание действий, чувственные образы обеспечивают адекватность действий тем объектам, на которые они направлены, и тем условиям, в которых они протекают. Таким образом действия приобретают целесообразный или приспособительный характер.

Положение Сеченова о чувственных образах как регуляторах движения находит свое продолжение во взгляде И.П.Павлова на ощущения и восприятия как на первые сигналы действительности. Однако эти сигналы не только регулируют рефлекторную деятельность организма, но и являются источниками психической активности человека. Развитие психики происходит в процессе непрестанной ориентировки субъекта в потоке сенсорной информации (Гальперин, 1998).

Словно продолжая мысль Сеченова о том, что психическое берет свое начало вне организма и туда же возвращается, В.И.Ленин, основываясь на теории познания Гегеля, пишет: "От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике…" (Ленин, 1973, т.29, с.152). Однако в этих словах заложен более глубокий смысл. Сила этой, ставшей классической формулы в том, что она отражает диалектику образа и процесса, что живое, то есть чувственно-практическое знание возникает непосредственно в активной материальной деятельности человека. В психологии это диалектическое взаимодействие получило свое выражение в принципе единства сознания и деятельности (Рубинштейн, 1989; А.Н.Леонтьев, 1975). Психика, сознание человека формируются только в его деятельности, их невозможно отделить от бесчисленных и разнообразных процессов жизнедеятельности субъекта. Человеческое существо "изначально вживлено в мир, связано с ним материальной пуповиной своей жизнедеятельности" (Василюк, 1984, с.86).

Деятельностный подход по-новому обозначил объект психологического исследования. Произошел переход от онтологии пассивного и изолированного индивида, противостоящего воздействию среды, к онтологии субъекта, активно осваивающего и созидающего реальность, частью которой он является. В процессе этой активности формируются субъективные образы объективного мира, поэтому и здесь сохраняются основные методологические посылки теории отражения: "во-первых, что ощущения есть единственный источник наших знаний, и, во-вторых, что источником ощущений является объективная реальность" (Диалектический материализм, 1974, с.136).

Осваивая реальность, человек прежде всего оперирует той информацией, которую ему доставляют органы чувств от объектов внешнего мира. Исходя из жизненных реалий, психология познавательной деятельности в основном изучает когнитивные процессы, объективным источником которых служит определенная информация об объекте, его характеристиках и свойствах.

Однако в реальной жизни человек хоть и не часто, но сталкивается с ситуациями, в которых такая информация отсутствует. В такой ситуации неопределенности оказываются игрок в рулетку или в спортлото; покупатель, которому предлагаются две одинаковые вещи на выбор; потерявшийся в незнакомой местности путник и т.п. Ни восприятие, ни мышление в таких случаях объективно не могут помочь человеку решить стоящую перед ним задачу. Неопределенность может возникать и вследствие причин психологического, временного характера. Вошедший на трибуну докладчик, обнаруживший, что забыл взять текст выступления; мать, потерявшая в толпе ребенка; рабочий, услышавший, что зарплаты опять не будет и т.п. Во всех подобных случаях неопределенность выступает условием задачи, требующей своего, как правило, немедленного решения. Феноменология этих ситуаций показывает, что познавательная активность не прекращается, а продолжается, но исключительно во внутреннем плане. Эта специфическая познавательная деятельность ускользает от внимания исследователей, о ней практически ничего неизвестно.

Чтобы исследовать деятельность субъекта в условиях неопределенности, автором был проведен эксперимент, в котором моделировалась необходимая ситуация и анализировался психологический процесс ее разрешения.

ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ

Актуализация внутреннего опыта

Феноменология разрешения неопределенности показывает, что у человека в этот момент актуализируются внутренние переживания, вместо наглядно-действенных образов выступают эмоционально-чувственные, интуитивное вытесняет рациональное. Помимо наблюдений, это очевидным образом вытекает и из самого определения ситуации неопределенности, в которой внешняя практическая деятельность не может дать человеку необходимый результат. Образы внешнего мира не несут нужной информации, нет материала для интеллектуальных операций, что означает отсутствие предмета деятельности. В этом случае поисковая активность переключает внимание человека с внешнего, неинформативного мира на внутренний. Закономерный характер данного психологического явления исходит из двух важных моментов: континуальности психики и целостности чувственного отражения. Суть состоит в следующем.

1. Психика — это прежде всего отражение наиболее изменчивых существенных свойств и отношений внешнего мира, и потому сама она является предельно динамичной, подвижной и лабильной. Предельная динамичность психического означает, что оно объективно существует прежде всего как живой процесс, то есть как нечто становящееся, формирующееся, развивающееся, изначально не готовое и никогда полностью не завершенное (Рубинштейн, 1989). Психический процесс — это поток, постоянно текущий и непрерывный. Даже ночью, когда человек спит, его психическая активность сохраняется, проявляясь в основном в форме сновидений. "На протяжении всей жизни любого индивида, начиная с момента рождения и до смерти, психика функционирует абсолютно непрерывно — благодаря неразрывному единству всех своих уровней, прежде всего сознательного и бессознательного" (Брушлинский, 1996, с.85).

Познавательная активность — это прежде всего процессы сознания. Являясь частью психического, сознание несет в себе его основные свойства: постоянство и непрерывность. Наилучшим образом эта сторона сознания выражена У.Джемсом в его метафоре "потока сознания". Развиваясь в процессе бесконечного взаимодействия субъекта с реальностью, сознание непрерывно отражает ее свойства. Могут меняться лишь состояния сознания. Так, например, во время сна, когда восприятие внешней реальности невозможно, сознание продолжает осуществлять свою отражательную функцию, но уже в отношении внутренней реальности человека.

2. Непрерывно взаимодействуя с окружающим миром, субъект отражает его всем своим существом (Рубинштейн, 1976, 1989). Характер этого отражения является целостным, а не составляется из суммы разноуровневых и разномодальных процессов отражения: "восприятие есть отражение мира не только в наших сенсорных модальностях — зрительной, тактильной и т.д., а как существующего объективно и, следовательно, амодально" (А.Н.Леонтьев, 1982, с.46). Такую картину процесса чувственного отражения можно сравнить с метафорой У.Джемса. "Традиционные психологи рассуждают подобно тому, кто стал бы утверждать, что река состоит из бочек, ведер, кварт, ложек и других определенных мерок воды. Если бы бочки и ведра действительно запрудили реку, то между ними все-таки протекала бы масса свободной воды. Эту-то свободную, незамкнутую в сосуды воду психологи и игнорируют упорно при анализе нашего сознания" (цит. по: Вилюнас, 1990, с.221). Процессы чувственного отражения не состоят только из "ведер" модальных ощущений и восприятий, а потому носят системный характер.

Целостный психический образ как система высшего порядка не может быть редуцирован к каким-либо частным процессам. "Широко распространенное и в настоящее время представление о том, что сенсорно-перцептивные процессы относятся к низшим психическим функциям и, составляя как бы периферию субъекта, не входят в его основную структуру и индифферентны к личности, надо признать безнадежно устаревшим. Точно так же не соответствует современному состоянию науки отделение процессов отражения и регуляции действий от метаболизма и общих процессов жизнедеятельности." (Ананьев, 1996, с. 61).

Такая трактовка акта чувственного отражения позволяет судить о том, что в конкретной ситуации всегда есть моменты, которые субъект отражает, но не воспринимает, так как каналов приема информации всегда больше, чем те, которые называются модальностями. "Дело в том, что основными моделями сенсорно-перцептивных процессов всегда избираются зрение и слух… в меньшей мере — осязание… и почти никогда — вкус, обоняние, интероцептивные, так называемые химические чувства, непосредственно включающиеся в метаболические процессы" (там же). С этой точки зрения обращение субъекта к своему внутреннему миру — попытка актуализировать процессы отражения, идущие вне основных сенсорных систем, ухватить фрагменты чувственного отражения, не попадающие в поле сознания.

Помимо двух этих важных моментов психического отражения, указывающих на развертывание внутренней реальности субъекта в ситуациях неопределенности, необходимо сказать следующее. В результате сенсорного научения субъект воспринимает только ту информацию, которая имеет значение для его жизнедеятельности. Отсутствие избирательности привело бы к сенсорной перегрузке и невозможности существования индивида, поэтому сенсорное научение имеет биологический смысл. В процессе онтогенеза человек перестает реагировать на одни стимулы и научается лучше выделять другие. Но так как в ситуации неопределенности субъект сталкивается с дефицитом информации, то его сенсорные системы пытаются "вспомнить" то, что они делать разучились. На уровне субъекта такая внутренняя работа и будет как раз протекать в форме рефлексии внутренних ощущений.

О том, что при отсутствии внешней информации человек обращается к своей внутренней реальности, говорит и факт использования основанных на этом явлении психотерапевтических методов. В недирективном гипнозе и нейролингвистическом программировании широко используются приемы, в которых ситуация неопределенности является трансогенным фактором (Гиллиген, 1997; Горин, 1995; Гриндер, Бэндлер, 1994; Эриксон, 1996). Неопределенность как метод создания замешательства ввел в психотерапевтическую практику М.Эриксон. Наиболее известным приемом этого метода является прерывание, смысл которого состоит в прерывании общих или индивидуальных стереотипов поведения человека, нарушении его установок, обычных способов приема, оценки, представления и передачи информации. Типичный случай описывается М.Эриксоном. "Я остановился, пережидая порыв ветра, и тут из-за угла вылетел какой-то человек и натолкнулся на меня. Прежде чем он успел опомниться и заговорить, я внимательно посмотрел на часы и вежливо сказал, как будто он спросил меня, который час: "Ровно без десяти два", — хотя на самом деле было почти четыре, а потом пошел своей дорогой. Пройдя полквартала, я обернулся и увидел, что он все еще смотрит мне вслед, явно озадаченный и сбитый с толку моими словами." (цит по: Гиллиген, 1997, с.276-277).

Один из самых распространенных у нас социальных стереотипов — пожатие руки. Необычность рукопожатия создает неопределенность и выбивает человека из привычной системы действий, изменяя его сознание. В качестве примера приведем классический случай из практики Эриксона. "…Я быстро подошел к ней и с улыбкой протянул ей правую руку, глядя прямо в глаза, как и она — мне, и медленно перестал улыбаться. Отпуская ее руку, я сделал это определенным необычным образом, выпуская ее из своей руки понемногу и слегка нажимая на нее то большим пальцем, то мизинцем, то безымянным, все это — неуверенно, неровно, как будто колеблясь и так мягко убирая свою руку, чтобы она не почувствовала, когда именно я ее уберу и до какой части ее руки дотронусь в последний раз. Одновременно я медленно изменил фокусировку своего взгляда, дав ей минимальный, но ощутимый сигнал, что смотрю не на нее, сквозь ее глаза куда-то вдаль. Ее зрачки медленно расширились, и тогда я мягко отпустил ее руку совсем, оставив ее висеть в воздухе в положении каталепсии." (там же, с.288-289).

Терапевтический смысл метода замешательства состоит в том, что клиент, испытывая трансовое состояние неопределенности, активно ищет возможности его преодоления и готов воспользоваться любым способом уменьшающим неопределенность, например, согласиться с внушениями терапевта.

Говоря об активности субъекта в ситуации неопределенности, очевидно, что его деятельный процесс — это обращение к своему внутреннему миру, актуализация внутренних ощущений, остановка логического мышления. Такие действия субъекта характеризуют его сознание как измененное, то есть деятельность субъекта по разрешению неопределенности протекает в условиях его измененного состояния сознания.

Деятельность человека в измененном состоянии сознания, конечно же, отличается от его обычной деятельности. Качественные изменения деятельности продиктованы новыми целями, новой предметной направленностью. Неопределенность означает перцептивный и интеллектуальный тупик, неразрешимость от того, что субъекту нечем оперировать, у него нет средств для действия, то есть отсутствует предмет деятельности. Игрок в рулетку не может направлять свою деятельность на рулеточный механизм, цвета и номера ячеек, шарик, действия окружающих или другие предметы своей возможной деятельности, поскольку результат такой деятельности не достигнет ее цели — номера и цвета ячейки, в которой остановится шарик. Очевидно, что в подобных случаях нет никакой внешней практической деятельности, направленной на решение данной задачи. Однако субъект остается деятельным, меняя лишь направление своей познавательной активности.

Конечно, не во всех случаях такая деятельность осуществляется, и игрок может делать ставки, не решая никаких задач. Однако вряд ли с такой позицией согласится человек, заблудившийся в лесу, не имеющий знаний и навыков необходимой в данной ситуации ориентировки. Все подобные ситуации схожи между собой по форме их деятельностного разрешения. Не важно, что не все будут активными в данном отношении, важно, что у активной части путь решения познавательной задачи психологически будет одинаковым.

Измененные состояния сознания

Измененные состояния сознания (ИСС) — состояния, в которых происходят:

— изменения формы презентации сознанию субъекта актуализирующегося внутреннего опыта, изменения способов его упорядочения, т.е. переход от опоры на вербально-логические, понятийные категориальные структуры, к отражению в форме наглядно-чувственных, довербальных образов;

— изменения эмоциональной окраски отражаемого в сознании внутреннего опыта, возникновение интенсивных эмоциональных переживаний новизны, необычности, ирреальности и т.д.;

— изменения процессов самосознания, рефлексии, проявляющиеся в том, что некоторые элементы феноменологии ИСС переживаются субъектом не как продукты собственной психической активности, а как нечто объективное и независимое от него, например, как "внутренний голос" или изменение схемы тела;

— изменения восприятия времени, последовательности происходящих во внутренней реальности событий, частичная или полная их амнезия, обусловленная трудностью, а иногда и невозможностью, перевода внутреннего опыта полученного в ИСС на "язык" социально-нормированных форм категоризации (Кучеренко, Петренко, Россохин, 1998).

ИСС возникают при столкновении личности в обычном состоянии сознания с различными ситуациями. Это могут быть стрессовые, аффектогенные ситуации, ситуации сенсорной депривации или длительной изоляции, случаи интоксикации, случаи гипервентилляции или, напротив, длительной задержке дыхания. Это могут быть случаи острых невротических и психотических заболеваний и, наконец, что особенно для нас важно, когнитивно-конфликтные ситуации, выбивающие сознание субъекта из привычных форм категоризации или нарушающие привычный ход вещей, обусловленный установками субъекта. Неопределенность или логический парадокс перестают быть таковыми в ИСС, у измененного сознания своя логика, "логика транса". С этой точки зрения ИСС — это, во-первых, защита субъекта от конфликтной ситуации, во-вторых, способ ее разрешения.

Наиболее характерными формами проявления ИСС являются сон, гипноз, медитация, различные виды транса, состояния алкогольного и наркотического опьянения. Что касается временной длительности ИСС, то интерес в данном отношении представляют трансовые состояния, временной интервал существования которых может составлять одно мгновение. Такого рода состояния большинство людей может испытывать по много раз в день, даже не замечая этого. Основной характеристикой транса является свертывание внешней реальности и актуализация внутренней. По сути качественной характеристикой транса является глубина погружения во внутреннюю реальность, а не длительность этого процесса. "В реальной жизни люди редко находятся в чисто "нормальном" состоянии. Любое взаимодействие либо приводит к появлению и осознанию каких-то чувств или мыслей, либо вызывает какие-то изменения в теле (неловкость, напряженность и зажимы, например). Встреча с "трудным" партнером по общению почти всегда приводит человека в измененное состояние сознания." (Иванов, Мастеров, 1996, с.354).

Такую точку зрения не так-то легко принять: ведь в обыденных представлениях ИСС, транс — это всегда результат внушения, работы гипнотизера, воздействия каких-либо специальных веществ или других факторов, о которых уже упоминалось ранее, ведущий к глубоким изменениям сознания. Но если разобраться, что, например, делает гипнотизер для индукции транса, то окажется, что совершаются шаги, которые люди и так делают в процессе спонтанной саморегуляции или в обыденном, бытовом и деловом общении.

Феноменологически переход к довербальным формам категоризации проявляется в усилении интенсивности образов памяти, мышления, воображения до такой степени, что по яркости и четкости презентации сознанию они могут превосходить образы восприятия. Сознание буквально перестраивается. В его обычном состоянии главным образом выделяется система значений, в которой идеализируется, кристаллизуется чувственный опыт. В измененном сознании все происходит иначе: "Образующие сознания (чувственная ткань, значение, личностный смысл) меняют систему своих взаимоотношений таким образом, что на первый план выступают чувственная ткань сознания, системы личностных смыслов, как бы затеняя собой функционирование иерархии значений. Активизируется функционирование механизмов синестезии…" (Кучеренко, 1996, с.216).

Известно, что феномены синестезии редко проявляются в обычных случаях восприятия, но "когда же воспринимаемая ситуация неопределенна, то синестезии наблюдаются довольно часто" (Величковский, Зинченко, Лурия, 1973, с.58). Это лишний раз подтверждает факт возникновения ИСС в ситуациях неопределенности.

Среди феноменов ИСС могут наблюдаться изменения схемы тела, размывание границ субъекта — "тело как будто исчезло, растворилось", "слияние с окружающим миром". В той или иной мере нарушаются субъект-объектные связи и отношения, вплоть до полного их исчезновения. Человек не различает того, где кончается его "Я", а где начинается "иное": нет ни субъекта, ни объекта (Абаев, 1983).

То, что для ИСС характерны образность мышления, алогичность, интенсификация мнемических и эмоциональных процессов, пассивность вербальных структур, указывает на активацию и доминирование коры правого полушария головного мозга субъекта. Экспериментальные исследования перцептивной деятельности субъекта в условиях неопределенности подтвердили возникновение у него ИСС на нейрофизиологическом уровне. Методом компьютерного топографического картирования мозга было выявлено возникновение двух очагов повышенной активности (синхронизации биопотенциалов) в обоих полушариях мозга. При этом очаг активности, находящийся в передних отделах левого полушария, обусловлен формированием функционального состояния, способствующего успешности деятельности, но не специфического к ее характеру, второй же очаг, находящийся в задних отделах правого полушария, специфичен для данной деятельности (Ли, 1993). В других исследованиях получены три подобных очага активности: два совпадают с вышеуказанными, а третий находится в центральным отделе правого полушария (Гримак, 1994).

Правое полушарие мозга отвечает за непосредственно-чувственное и целостное отражение реальности, левое — за словесно-логическое и дискретное, поэлементное. При этом если левое полушарие "предвосхищает" события, "нацелено" на результат процесса или действия, то есть его работа связывается с будущим, то правое "не может" экстраполировать и его работа связана с опорой на прошлое (Брагина, Доброхотова, 1988). С этой точки зрения сдвиг функционального профиля мозга в правую сторону в ситуации неопределенности целесообразен. Так как любые действия организма связываются им прежде всего с их результатом, с его предвосхищением (Анохин, 1968, 1975), а неопределенность лишает человека такой возможности, то он обращается к прошлому опыту, к готовым адекватным ситуации схемам, что и приводит к соответствующей смене уровней активности полушарий.

Таким образом, ИСС — это тоже активное познающее сознание, но в отличие от обычного способа познания, обусловленного логическими, языковыми и другими ментальными схемами, это способ аналогового отражения реальности, то есть отражения мира таким "как он есть".

Часто феномен ИСС связывают с исследованиями так называемого сверхчувственного восприятия, в большинстве которых ИСС считается обязательным условием успешного восприятия предметов или их свойств, недоступных обычным органам чувств.

Феноменология сверхчувственного восприятия

Сверхчувственное восприятие не признается академической наукой как реальная способность человека, хотя научные исследования в этой области ведутся с 30-х годов нашего века. Результаты этих исследований не позволяют однозначно высказаться в пользу сторонников традиционных научных взглядов на природу и способности человека, однако для нас эти исследования представляют интерес с точки зрения того, что в них изучалось решение познавательных задач в условиях неопределенности.

Пионерами научного исследования сверхчувственного восприятия были Л.Л.Васильев в нашей стране и Дж.Райн в США. В психофизиологических экспериментальных работах Васильев показал, что человек и другие живые существа не ограничиваются в познании известными органами чувств (1962), первым установил зависимость сверхчувственного восприятия от измененного состояния сознания (1963). На основе карт Зенера, представляющими из себя карточки с изображением простых геометрических фигур, Райн разработал методику исследования сверхчувственного познания, которая используется и до сих пор. В этих исследованиях испытуемый должен решить, какая фигура изображена на невидимой ему карточке. Райн обнаружил, что количество правильных ответов статистически значимо превышает случайную величину. Интересным феноменом является то, что максимум успешных ответов испытуемого приходится на первые серии эксперимента, затем их количество постепенно снижается (Rhine, 1934). Этот же феномен подтвержден и в других исследованиях (Ли, 1993).

С момента первых исследований Васильева и Райна накопилось множество эмпирических и теоретических данных, связанных с возможным существованием человеческой способности к сверхчувственному восприятию. Исследования ведутся в разных областях науки: физике, нейрофизиологии, биологии, психофизиологии и др. Среди известных психологов, занимающихся или занимавшихся в той или иной мере данной проблематикой, можно назвать К.Г.Юнга, Ч.Тарта, П.Жане и даже Г.Айзенка (Юнг, 1997; Годфруа, 1992; Айзенк, Сарджент, 1997).

В отечественной психологии фундаментальные исследования сверхчувственного восприятия практически не проводились. Однако если еще не так давно высказывались осторожные предположения о возможности сверхчувственного восприятия (Зинченко, Леонтьев и соавт., 1978), то в последнее время само существование у человека данной способности считается реальным феноменом, требующим настоятельных дальнейших исследований (Дубров, Пушкин, 1989; Д.А.Леонтьев, 1990, 1995). Так как сверхчувственное восприятие является психической функцией, может описываться в терминах понятийного аппарата психологи и изучаться в рамках ее методических и методологических принципов, то эти исследования можно перевести в разряд психологических (Д.А. Леонтьев, 1995; Д.В.Кандыба, 1995; В.М.Кандыба, 1997).

Однако на сегодняшний момент работа по раскрытию собственно психологических механизмов сверхчувственного восприятия не ведется. Достигнуты некоторые успехи по выявлению индивидуальных особенностей, положительно коррелирующих с данной способностью, таких, например, как гипнабельность, эмоциональная уровновешенность, экстравертированность (Айзенк, Сарджент, 1997; Гримак, 1994; Д.В.Кандыба, 1995), но остается в стороне сама механика перцептивного процесса, его психологическое строение как специфической деятельности. Задача на сверхчувственное восприятие — это частный случай ситуации неопределенности, который очень хорошо воссоздается в эксперименте. Можно в нем изучать сам факт проявления или непроявления данной способности, как это часто и происходит, а можно исследовать саму познавательную деятельность, раскрыть психологическую сторону процесса как форму хоть и редкой, но все же психической активности человека.

Основная проблема исследований сверхчувственного восприятия, в основном из-за которой они подвергаются критике, заключается в низкой воспроизводимости экспериментов: экспериментатор, повторяя опыт с теми же испытуемыми и при тех же условиях, не уверен в получении тех же результатов. Главным фактором здесь выступает сама паранормальная способность, которая, как считается, близка в своих проявлениях к порывам творческого вдохновения, которые "приходят" и "уходят" сами. Необходимо также учитывать, что речь идет о таком сложном и живом предмете как психика, проявления которой не всегда предсказуемы и повторимы в психологическом эксперименте. Лучше всего по этому поводу высказался Юнг: "Если мы желаем познать жизнь, не стоит заниматься мертвечиной. Более того, повторение эксперимента невозможно по той простой причине, что не удастся воссоздать исходную ситуацию. Поэтому в каждом отдельном случае существует только один единственный ответ." (1994, с.91).

Несмотря на вышесказанное, эксперимент остается в психологии главным методом научного познания и может применятся в исследованиях сверхчувственного восприятия. Примером может служить эксперимент А.Н.Леонтьева по выработке чувствительности к воздействию светового потока (Леонтьев, 1972). На участок ладони испытуемого, скрытой от его наблюдения, подавался свет, тщательно отфильтрованный от тех спектральных составляющих, которые вызывают раздражение. Перед попаданием на ладонную поверхность испытуемого свет проходил через водяной фильтр, гасящий тепловое излучение. Таким образом свет оказывался нейтральным раздражителем, который не вызывал и не мог вызвать у испытуемого каких-либо ощущений. Палец руки испытуемого, подвергавшейся воздействию света, лежал на ключе, на который после 45 секундного светового облучения подавался электрический ток. Интервал между воздействиями света и тока всякий раз менялся так, чтобы испытуемый не мог ориентироваться на время. Инструкция, которую получал испытуемый, состояла в том, чтобы почувствовав удар тока, он снял с ключа палец, то есть это была классическая схема опытов по выработке условного двигательного рефлекса: свет выступал как условный раздражитель, ток — как безусловный. В результате серии многочисленных испытаний образование рефлекса выявлено не было.

В следующей серии испытуемых предупредили, что за несколько секунд до тока ладонная поверхность их руки будет подвергаться очень слабому воздействию, и что своевременное снятие пальца с ключа в ответ на обнаруженное воздействие позволит им избежать удара током. Этим у испытуемых создавалась установка на поисковую активность. В конце этой серии все испытуемые научились определять момент воздействия света, либо вовсе не делая ошибочных реакций, либо делая единичные ошибки. Отчеты испытуемых свидетельствовали о неспецефических переживаниях, субъективно выражающих данное внешнее воздействие: "… "почувствовал струение в ладони", "как будто легкое прикосновение крыла птицы"…, "небольшое дрожание", "будто перебирание какое…", "как ветерок…" и т.п." (1972, с.73). Эксперимент показал, что "необходимым условием возникновения исследуемых ощущений является наличие определенной направленной активности субъекта, которая в данных опытах имеет своеобразную, возможную только у человека, форму внутренней, "теоретической" поисковой деятельности" (там же, с.76).

По сути данный эксперимент, ставший хрестоматийным, может служить образцом психологических исследований сверхчувственного восприятия. В отличие от распространенного пути изучения парапсихических феноменов, который предполагает либо их выявление, либо изучение их физической природы, психология в этих же экспериментах может найти свой предмет исследований, такой, как, например, внутренняя целенаправленная активность испытуемого в условиях неопределенности. При этом проблему физической основы сверхчувствительности можно оставить в стороне. Так, например, рассматривая "вопрос о физиологическом механизме кожной чувствительности к видимым лучам", Леонтьев пишет: "Специальное рассмотрение этого вопроса отнюдь не является нашей задачей" (там же, с.112).

Познавательная деятельность

В начале 30-х годов под влиянием диалектики Гегеля и марксова учения о практике была выдвинута "проблема деятельности". В то время она означала не просто одну из больших проблем психологии или один из возможных объектов ее исследования, а некий принципиальный, общий подход к самой психологической науке. Деятельностный подход должен был решить ряд проблем, которые условно можно разделить на две группы: одну составляют проблемы собственно психологические, другую — проблемы философские, методологические. Эти проблемы разделили между собой две школы отечественных психологов: первая группа проблем решалась главным образом школой А.Н.Леонтьева, вторая — главным образом школой С.Л.Рубинштейна.

А.Н.Леонтьев предложил концепцию, раскрывающую в очень широком масштабе процесс возникновения элементарной формы психического отражения (ощущения), развитие более сложных форм, включая и развитие человеческого сознания.

Говоря о концепции Леонтьева, нужно отметить несколько важных моментов. Во-первых, как известно, в большинстве концепции развития психики животных были концепциями развития поведения. В них рассматривались проблемы инстинкта, навыка, интеллектуального поведения, но вопрос о формах и уровнях психического отражения обычно оставался в тени. Леонтьев впервые предложил концепцию, в которой речь идет прежде всего и именно о развитии форм и уровней психического отражения.

Рассматривая развитие психики животных, он выделяет стадии элементарной сенсорной психики, перцептивной психики и интеллекта, представляющие собой усложняющиеся формы психического отражения. Принцип отражения последовательно реализуется также и в анализе процесса развития человеческого сознания.

Во-вторых, развитие психики рассматривается Леонтьевым не как некоторый спонтанный, сам собою развертывающийся процесс. Развитие психики необходимым образом включено в процесс развития жизни, который рассматривается Леонтьевым как процесс материальный. "Психика, — пишет он, — возникает на определенной ступени развития жизни не случайно, а необходимо, т.е. закономерно… Необходимость ее возникновения определяется развитием самой жизни, более сложные условия которой требуют от организмов способности отражения объективной действительности в форме простейших ощущений. Психика не просто "прибавляется" к жизненным функциям организмов, но, возникая в ходе их развития, дает начало качественно новой, высшей форме жизни — жизни, связанной с психикой, со способностью отражения действительности" (1972, с.26).

Рассматривая специфику процессов жизни, Леонтьев приходит к выводу, что "переход от тех форм взаимодействия, которые свойственны неорганическому миру, к формам взаимодействия, присущим живой материи, находит свое выражение в факте выделения субъекта, с одной стороны, и объекта — с другой" (там же, с.35).

В этой связи в общую схему идеи развития психики Леонтьев вводит понятие "деятельность". Необходимо отметить, что деятельность понимается им весьма широко: имеется в виду любое жизненное отношение субъекта к действительности. "Те специфические процессы, которые осуществляют то или иное жизненное, т.е. активное, отношение субъекта к действительности, мы будем называть в отличие от других процессов процессами деятельности" (там же, с.39). Рассматривается понятие предмета, объекта, как того, на что направлена деятельность. "Всякая деятельность организма направлена на тот или иной предмет, непредметная деятельность невозможна. Поэтому рассмотрение деятельности требует прежде всего выделения того, что является ее действительным предметом, т.е. предмета активного отношения организма" (там же, с.39). Деятельность рассматривается как основная "единица" жизненного процесса.

Теория деятельности раскрывает суть психики как внутреннюю деятельность, формируемая внешней деятельностью и имеющая по этому с ней общее строение. Справедливо критикуя Л.С.Выготского за то, что в его теории "сознание стало производным от общественного сознания", а "жизнь превратилась в процесс образования", Леонтьев продолжает развивать идею интериоризации, являющейся главной в культурно-исторической теории (А.Н.Леонтьев, 1994, с.39-40). Суть та же — внешнее становится внутренним. То, что выступает в форме внешней практической деятельности, становится затем психическим актом, внутренней деятельностью: "…процесс интериоризации состоит не в том, что внешняя деятельность перемещается в предсуществующий план сознания; это — процесс, в котором этот внутренний план формируется" (А.Н.Леонтьев, 1975, с.98). Чтобы раскрыть механизм интериоризации, сложность которой проявляется особенно в перцептивной деятельности, когда казалось бы человек никаких практических предметных действий не осуществляет, Леонтьев разработал гипотезу уподобления.

Механизм чувственного отражения

Ядром механизма чувственного отражения является, согласно данной гипотезе, уподобление динамики процессов в рецепирующей системе свойствам внешнего воздействия на нее. Наиболее очевидным образом этот механизм проявляется в осязании. В осязательных, ощупывающих движениях, в их динамике воспроизводятся свойства объекта, его величина и форма. В ходе осязания свойство объекта преобразуется в сукцессивный рисунок, который затем развертывается в симультанное отражение объекта.

Та же идея проводится в связи с анализом зрительного и слухового восприятия. Таким образом, гипотеза уподобления выступила как гипотеза моторного уподобления. В своем конкретном раскрытии она относится к двигательным эффектам — именно в движениях руки, глаза, артикуляционного аппарата воспроизводятся свойства воспринимаемых (осязанием, зрением и слухом) объектов.

Подведя некоторый итог сказанному о чувственном отражении, заметим, что перцептивная активность субъекта в ситуации неопределенности не отвечает наиболее разработанным положениям теории деятельности. Студент, которому нужно взять экзаменационный билет и которому не безразлично, какой билет ему попадется, объективно не может отразить "скрытые" свойства билетов. Нечему уподобляться рецепирующей системе, а значит и нет внешней практической деятельности, без которой не возможно психическое отражение. Однако студент активен и принимает решение на основе своего опыта, чувств и ощущений, которые обнаруживают предметный характер. Вариант, в котором студент берет билет наугад, немногим отличается от предыдущего, так как активность все равно задается предпочтениями и ожиданиями, а выбор может происходить бессознательно.

Таким образом, активность субъекта в условиях неопределенности характеризуется, с одной стороны, движением чувственной ткани сознания, а, с другой, — отсутствием исходного коррелята этого движения во внешнем плане. Тем не менее внутренняя активность субъекта, направленная на решение задачи, является деятельностью, так как она направлена на достижение конкретной цели. Снять возникшую проблему можно если пересмотреть гипотезу уподобления, поставив вопрос: "Всегда ли уподобление является моторным процессом и только моторным"?

Исследования перцептивной деятельности натолкнулись на немалые трудности при проверке данной гипотезы, поставив под сомнение ее моторный характер. "Достаточно строгих ее подтверждений еще нет" (Ломов, 1996, с.335). Однако от идеи уподобления трудно отказаться.

Теория деятельности говорит, что механизм воспроизведения специфического качества воздействия на орган чувств должен включать такие процессы, которые способны выразить собой природу воздействующего свойства (качества). Это и есть процессы уподобления. Предположение о том, что такими процессами являются движения воспринимающих аппаратов, — это ведь только одно из возможных.

А.Н.Леонтьев, обсуждая гипотезу уподобления, сам задает вопрос: "Всегда ли, однако, детектирование качества воздействия должно происходить при участии мышечной периферии, или же следует говорить об участии в этом процессе вообще тех или других афферентов?" (1972, с.183). Такая постановка вопроса позволяет думать, что он не ограничивал процессы уподобления только моторными, предполагая возможность и других вариантов. В связи с этим необходимо отметить два момента.

Во-первых, если проследить историю изучения механизмов психического отражения, то можно отметить, что вначале поиск велся в области рецепторных звеньев воспринимающей системы; предполагалось, что, изучив работу рецепторов по преобразованию внешних воздействий в нервный процесс, можно выявить и механизм психического отражения. Однако исследования в этом направлении не дали ожидаемых результатов. Тогда обратились к анализу центральных звеньев воспринимающих систем. Но и здесь возник ряд трудностей. Наконец, предприняты попытки поиска механизмов психического отражения в работе афферентных звеньев этих систем (в том числе двигательных компонентов перцептивного процесса). И на этом пути возникают трудности и встают новые, пока еще не решенные вопросы. Поэтому, как пишет Б.Ф.Ломов, "вряд ли оправдано связывать механизм психического отражения с работой только какого-либо одного звена воспринимающей системы: афферентного, центрального или эфферентного". И, далее: "По-видимому, исследуя механизм психического отражения, нужно брать всю систему в целом, а может быть, и представление о системе пересмотреть" (1996, с.336-337).

Во-вторых, важно иметь в виду, что воспринимающие (рецепирующие) системы возникли и развились в длительном процессе эволюции. "Поэтому очень многое из того, что относится к механизму уподобления, "отлилось" в определенную форму и генетически закрепилось" (там же, с.337). Не затрагивая вопрос о врожденном и приобретенном, о генетическом и средовом в рецепирующих системах, необходимо отметить, что, изучая процесс уподобления, нужно иметь в виду, что это уподобление строится на основе мощного фундамента, сложившегося в процессе эволюции живых существ.

Исследуя генезис психического отражения, А.Н.Леонтьев провел эксперимент по выработке кожной чувствительности к нейтральному световому потоку, подробно описанный ранее. Главный вывод, сделанный на основании результатов эксперимента, состоит в том, что развитие психического отражения опосредуется активностью индивида. Эксперимент внес большой вклад в развитие важных психологический принципов: 1) человеческая психика эволюционировала от простейшей (сенсорной) психики низших организмов, и 2) в процессе эволюции старое не исчезает, а остается в зачаточном латентном виде: низшие организмы в процессе приспособления к среде реагировали на изменения светового потока и оставили эту способность человеку в наследство.

В смоделированной ситуации неопределенности чувственное отражение воздействия светового потока формируется вследствие разворачивания филогенетически древних ступеней отражения, в которых заложена информация о свойствах рецепирующей системы, адекватных, подобных свойствам данного воздействия. Это могло бы означать, что уподобление в данном случае формируется не за счет копирующих движений, а в результате актуализации необходимых свойств и параметров воспринимающего аппарата, его свернутых процессов, то есть по принципу "новое — это хорошо забытое старое". Рецепирующая система уподобляется свойствам воздействующего на нее объекта, но не в результате внешних действий, в результате внутренней поисковой активности. С этой точки зрения познавательная деятельность в условиях неопределенности представляет собой активный процесс, направленный прежде всего на внутреннюю реальность субъекта.

Топология субъекта

Когда говорится о внутренней реальности субъекта деятельности, внутреннем опыте, внутренних действиях, имеется в виду то, что происходит не внутри организма или человека, а именно субъекта, топология которого не совпадает с границами тела.

Обыденное мышление считает, что психические процессы протекают в голове. Найдется немало психологов, считающих, что психические акты, за исключением внешних поведенческих, протекают внутри черепной коробки. Где находятся сознание, бессознательное, мышление, память или, например, чувства? Ответ известен, но правилен ли он? То, что психика является свойством материи, совсем не означает, что она должна пространственно совпадать с мозгом. Свойство может обнаруживаться за пределами своего носителя, но как далеко в данном случае? Очевидно, что не дальше психически отражаемого объекта, то есть не выходит за границы субъект-объектного поля.

Наилучшим образом граница, в пределах которой протекают психические процессы, продемонстрирована как граница между субъектом и объектом в классическом феномене зонда (А.Н.Леонтьев, 1975). Его смысл заключается в том, что человек, использующий для ощупывания объекта зонд, парадоксальным образом локализует свои ощущения не на границе руки и зонда (объективно разделяющей его тело и не его зонд), а на границе зонда и объекта. Ощущение оказывается смещенным, вынесенным за пределы естественного тела в мир внешних вещей. Зонд, включенный в схему тела и подчиненный движению, воспринимается как его продолжение и не объективируется.

Леонтьев отмечал, что локализация объекта в пространстве выражает его отделенность от субъекта: это "очерчивание границ" его независимого от субъекта существования. Границы эти обнаруживаются, как только деятельность субъекта вынуждена подчиниться объекту: "Замечательная особенность рассматриваемого отношения заключается в том, что эта граница проходит как граница между двумя физическими телами: одно из них — оконечность зонда — реализует познавательную перцептивную активность субъекта, другое — составляет объект этой деятельности. На границе этих двух материальных вещей и локализуются ощущения, образующие "ткань" субъективного образа объекта: они выступают как сместившиеся на осязающий конец зонда — искусственного дистант-рецептора, который образует продолжение руки действующего субъекта" (1975, с. 61-62).

Феномен зонда позволяет продемонстрировать как минимум два момента субъект-объектной диссоциации. Во-первых, факт подвижности границ субъекта, а во-вторых, универсальный принцип объективации: свое феноменологическое существование явление получает постольку, поскольку обнаруживает свою непрозрачность и упругость. "Сознание проявляет себя лишь в столкновении с иным, получая от него "возражение" в попытке его "поглотить" ("иное" не может быть предсказано, и именно граница этой независимости есть граница субъект-объектного членения). Все, что при этом оказывается по одну сторону этой границы, есть Я, а то, что лежит по другую, — иное." (Тхостов, 1994, с.5).

Во время познавательной деятельности субъект осваивает объективную реальность, постепенно "поглощая" ее элементы, включая их в систему своих средств и орудий дальнейшей деятельности. Инструмент, когда он хорошо освоен, перестает существовать в качестве объекта, на границе с которым действует субъект. Вписываясь в схему тела, он транспонирует границу субъект-объектного членения к другому объекту, на который становится направлена активность человека. Пианист начинает играть не на клавишах, а музыку, художник — не рисовать линию, а писать картину.

Одна и та же познавательная задача может занимать разное место в субъект-объектных отношениях: какие-то ее элементы могут входить в объект, какие-то в субъект. Это зависит от того, что выберет субъект в качестве орудий и способов для достижения поставленной цели, насколько они освоены. Когда условия задачи являются неопределенными, то она, по всей видимости, не может выступать в качестве объекта. В зависимости от того, насколько неопределенность может выступить орудием в деятельности субъекта, быть включенной в его познавательные схемы, зависит его топологическое пространство. Проблема природы и характера этой деятельности и является основным предметом данного исследования.

Чтобы раскрыть содержание исследуемого познавательного процесса в эксперименте, необходимо этот процесс организовать и прежде всего задать его основную составляющую — цель. Проблема заключается в том, что цель как предмет деятельности в условиях задачи отсутствует, не определена (отсюда и название ситуации), объективно в этих условиях раскрыта быть не может. Однако для нас важен не объективный характер предмета деятельности, а его представленность в сознании испытуемого таким образом, чтобы у испытуемого были средства его достижения. С этой целью используется психотехнический миф.

Психотехнический миф

Термин "психотехнический миф" возник в контексте психотренинга и означает "некое "предварительное знание, существующее у клиента или/и вырабатываемое в процессе тренинга, о том, "как устроена психика", какие состояния бывают и как они меняются и проч. и проч." (Иванов, Мастеров, 1996, с.336). Мифы позволяют клиенту ориентироваться в своем внутреннем опыте в процессе овладения различными психотехниками саморегуляции, задают общий контекст и общий язык для психолога и клиентов в процессе тренинга, позволяющие им понимать друг друга, говорить друг с другом о своем внутреннем опыте.

Примером мифа, живущего в практической психологии, служит миф о наличии у людей состояний. Термин "состояние" используется здесь в нетрадиционном смысле. Когда клиенты говорят о себе, они часто используют слово "состояние": плохое состояние, тяжелое состояние, состояние из которого трудно выбраться, состояние в котором ничего невозможно делать и т.п. В этом контексте "состояние" не означает, строго говоря, ни "эмоционального" состояния, ни "функционального" состояния — того, что понимается под этими терминами в психологии. Предполагается, что в каждый данный момент человек находится в каком-то состоянии, хотя и не всегда фиксирует на этом внимание.

Несмотря на то, что данное понятие не имеет научного содержания, оно незаменимо в психологической практике, так как в диалоге клиент-психолог раскрывает проблемную реальность. Состояния не бывают плохими или хорошими, хотя могут быть приятными или неприятными. Но все они нужны человеку. Так, если человек не выспался — нормально находиться в сонном состоянии. Существует динамика состояний; состояния сменяют друг друга, и это тоже нормально. Веселье может кончиться слезами, а печаль через какое-то время сменится радостью. Такая смена состояний естественна. Их динамика подчиняется принципу маятника: при определенной степени усиления состояние переходит в свою противоположность. Проблемы возникают тогда, когда человек "застревает" на каком-либо состоянии, даже если оно субъективно приятно. Такое описание понятно и психологу и клиенту, миф "работает", поэтому он и необходим.

Не следует думать, что психотехнический миф существует только в обыденной психологии или отвечает только запросам практики. Есть немало примеров мифотворчества и в научной, теоретической психологии. Из наиболее известных такими являются структура психики по З.Фрейду или, например, разноуровневые субъекты общения по Э.Берну. Конечно же, ни "сверх-я", ни "ребенок" или "взрослый" онтологического статуса не имеют и существуют только как теоретические конструкты, позволяющие развиваться психологическому знанию. Эти мифы настолько глубоко вросли в психологию, что многие психоаналитики относятся к инстанциям "я", "сверх-я", "оно" скорее как к сущностям, как элементам реальности, чем как к карте реальности. Такая путаница однако может помешать лишь теоретическому исследованию бессознательного и никак не отразится на психотерапевтической практике.

Психологический миф может нести множество функций, и иногда даже трудно определить, какую конкретную роль он выполняет. "Например, комплекс Эдипа — это что такое: описание того, что было с клиентом в детстве "на самом деле", или удобная схема объяснения того, что с ним "могло бы быть при некоторых обстоятельствах", или "собственный миф психоаналитика", однако эффективный в психоаналитической практике, или "психотерапевтическая метафора", или ни то и ни другое, а, скажем, удобное средство коммуникации психолога с клиентом, само по себе ничего не выражающее?" (Розин, 1994, с.89). Оставим вопрос о проблеме психологической истины, об адекватности психологического знания в стороне. Для нас важно, что существующие в психологии мифы эффективно используются как мифы психотехнические, как психотехническое средство.

Наиболее стойкими мифами в историческом масштабе оказались психотехнические мифы, созданные в древневосточных школах психической саморегуляции и входящие в качестве основных элементов в современные системы нетрадиционных методов оздоровления и психического самосовершенствования: чакры, энергетические каналы, аура, биополе и т.д. Не имеет значение, существуют ли эти феномены в действительности, так как субъект непосредственно с ними не работает, а лишь использует их в идеальном плане, что приводит к изменению состояния сознания и, в конечном счете, через механизм самовнушения — к необходимым психофизиологическим сдвигам, либо к организации естественных процессов саморегуляции организма.

Идея психотехнического мифа была применена в нашем экспериментальном исследовании. Для того, чтобы организовать деятельность испытуемого, использовался миф о парапсихологической способности к сверхчувственному восприятию, которая есть у всех людей в той или иной степени и проявляется в форме слабых внутренних образов, сложных и тонких ощущений, внемодальных чувств. Чтобы эта способность себя проявила, испытуемому необходимо лишь настроиться на прием необходимой информации, перевести внимание с внешних предметов на внутренние ощущения. Такой подход переводит неразрешимую с точки зрения обычного сознания задачу на уровень хоть и сложной, но разрешимой перцептивной задачи. Для ее решения испытуемый должен организовать и осуществить в конкретном направлении систему ориентировочных и перцептивных действий.

Познавательные действия

Перевод познавательной задачи в перцептивную преобразует дальнейшую активность субъекта в перцептивную деятельность. Для того, чтобы она была успешной, у субъекта должны быть сформированы адекватные задаче перцептивные структуры, выражающие его готовность к восприятию. Если поступающая информация соответствует содержанию этих структур, то происходит восприятие объекта (Брунер, 1977; Найссер, 1981). Основными составляющими восприятия являются системы перцептивных и опознавательных действий. Перцептивные действия отвечают за формирование образа и состоят из операций обнаружения, выделения адекватных задаче информативных признаков, ознакомления с выделенными признаками. В процессе исследования перцептивной деятельности между операциями и действиями обнаружились подвижные взаимоотношения и взаимопереходы (Зинченко, 1997).

Операция обнаружения заключается в процессе выявления признаков исследуемого предмета. Операция выделения состоит в том, чтобы из ряда обнаруженных признаков отобрать наиболее существенные, содержательные для решения поставленной задачи. Имеется много профессий, в которых наблюдателю приходится отыскивать специфическое для решения той или иной задачи содержание и выделять из огромного числа признаков наиболее информативные и адекватные стоящей перед ним цели действия. Формирование навыка чтения топографических карт и дешифрования аэрофотоснимков — довольно яркий, но не единственный пример такой деятельности, в которой отчетливо наблюдается операция выделения.

Наблюдатель потенциально может обнаружить и реально обнаруживает разные свойства предметов — цвет, величину, форму и т.д. Втягиваясь в этот процесс, он начинает выделять одно или небольшое число свойств в качестве наиболее информативных, то есть он превращает некоторые свойства предметов в оперативные единицы восприятия. Этот процесс опробования или проверки информативной ценности отдельных свойств проходит очень быстро, может осознаваться в большей или меньшей степени. Обнаруженные, но не выделенные в качестве оперативных единиц признаки предметов могут сохраняться в памяти наблюдателя, а могут и стираться.

Следующей операцией восприятия является ознакомление с уже выделенным перцептивным содержанием. Этот процесс значительно более организован по сравнению с предыдущим, развернут во времени. В нем выделенные признаки связываются между собой в целостный образ.

Когда образ построен, возможно осуществление опознавательного действия, которое заключается в сравнении образа с образом-эталоном, сформированным ранее. Одной из основных характеристик эталонов является структурная организация составляющих их признаков. По структуре все признаки, из которых строится эталон, делятся на три группы: простые, сложные и целостные. Простой признак состоит из одного предметного свойства. Сложные признаки состоят из комбинаций простых признаков, и их можно разложить на простые составляющие. Целостный эталон существует как интегральная неразложимая единица.

Опознавательные действия совершаются двумя способами: сукцессивным и симультанным. Решение опознавательной задачи симультанным способом возможно при постоянных условиях, которые определены, известны заранее. Стратегия симультанного процесса характеризуется использованием внутренних перцептивных действий и опознанием объекта по целостным признакам.

Необходимость сукцессивного способа может возникать при увеличении неопределенности выделяемого предметного содержания объекта. В этом случае опознавательное действие направляется на выделение собственных признаков объекта. Только после их анализа, оценки и обобщения по выбираемым критериям объект может быть отнесен к тому или иному классу, то есть опознан. Поэтому сукцессивная стратегия характеризуется внешними перцептивными действиями, опирающимися на сложные эталоны.

Сравнивая две опознавательные стратегии, необходимо отметить, что они имеют градации сложности. "На одном полюсе этого континуума находятся простые опознавательные процессы, которые реализуются по программам в соответствии с заданным эталоном, и из всего многообразия признаков объекта учитываются только те, которые отвечают требованиям последнего. Такая подчиненность опознавательных действий эталону приводит к их высокой внутренней упорядоченности и большой скорости выполнения. Однако точность этих действий бывает только в очень ограниченных условиях. На другом полюсе — опознавательные действия, в значительной мере напоминающие процессы построения образа, процессы, гораздо менее ограниченные жесткими рамками сложившихся эталонов, более чувствительные к особенностям и свойствам предметного многообразия и потому не имеющие определенной внутренней, упорядоченности: их организация больше определяется строением объектов" (Зинченко, 1997, с.327-328).

Очевидно, что в ситуации неопределенности опознавательные действия являются максимально сложными, так как отсутствует сам эталон, и поэтому они действительно включены в процесс построения образа. Сама перцепция в данном случае — непрерывная достройка, корректировка эталона, замкнутый перцептивный цикл, являющий крайнее выражение циклической перцептивной модели Найссера (1981).

Немаловажную роль в восприятии играет сенсорная асимметрия человека, обусловленная функциональной асимметрией головного мозга. В первую очередь человек обращает внимание на то, что находится в левой части зрительного поля (все здесь и далее описываемые проявления асимметрии справедливы для правшей). То, что там расположено воспринимается как главное, центральное, основное из всего зрительного ряда. Элементы этой части поля кажутся более легкими и подвижными по сравнению с теми, которые находятся справа. Имеются отличия и в цветовом отношении. Правое полушарие, отвечающее за восприятие левой части зрительного поля, "предпочитает" красный цвет, а левое полушарие "не выделяет" признаков конкретного цвета или его насыщенности (Брагина, Доброхотова, 1988).

ЭКСПЕРИМЕНТ

Цель и задачи

Цель — анализ процесса познавательной деятельности субъекта в ситуации неопределенности. Ситуация неопределенности — это задача, условия которой не позволяют вывести ее решения при помощи перцептивных и интеллектуальных действий, то есть обычными средствами познания.

Эксперимент должен выявить, как развертывается процесс познания в данных специфических условиях: с чего он начинается, что является предметом перцептивных и иных действий субъекта, каковы сами эти действия, что именно презентируется субъекту и в какой форме, то есть как осуществляются операции обнаружения, выделения и ознакомления, а также как осуществляются действия опознания. В более общей форме вопрос заключается в том, как возникает образ, и на основании чего субъект принимает решение о его адекватности объекту.

Для достижения цели ставится ряд задач:

— трансформация стимульной задачи из потенциально нерешаемой в практически решаемую путем привлечения психотехнического мифа;

— индукция ИСС как одного из условий сверхчувственного восприятия;

— выявление влияния на ответ испытуемого его сенсорной асимметрии;

— регистрация различных переменных, влияющих или могущих повлиять на познавательный процесс испытуемого: время суток, затраченное на процесс время, интенсивность гео- и гелиомагнитных возмущений, самооценка испытуемым своего состояния и др.;

— привлечение для анализа самоотчетов испытуемых.

Методика

Перед испытуемым ставится следующая задача: выявить скрытую в объекте информацию, недоступную обычным органам чувств. В качестве стимульного материала использовались обычные игральные карты. Условия задачи: две карты, лежащие рубашками вверх, одна из которых красной масти. Цель задачи: определить карту красной масти.

Поскольку искомый признак объекта (цвет) объективно в задаче обнаружен быть не может, то она еще не является перцептивной. Для того, чтобы она таковой стала, чтобы испытуемый мог осуществлять перцептивную деятельность, в эксперимент вводится психотехнический миф о скрытой способности испытуемого к сверхчувственному восприятию, которое проявляется в формах ясновидения, ясночувствования, "внутреннего голоса", предчувствия и т.д. Ему сообщается, что он при активной направленности своего сознания на рефлексию своего внутреннего состояния, сможет уловить те еле заметные образы, чувства и ощущения, которые относятся к цвету карты.

Организуемый таким образом познавательный процесс ничем по своему строению, протеканию не отличается от познавательных процессов в обычных условиях. Отличие только в том, что ощущения, возникающие у испытуемого, могут не отражать объективную реальность, не относиться непосредственно к цвету карты, но этот факт не имеет значения, так как для испытуемого гипотетическая способность является субъективно реальной.

Так как концепция сверхчувственного восприятия, в которой работают испытуемый и экспериментатор, предусматривает чрезвычайную трудность правильного решения поставленной задачи, то испытуемому предлагается сделать основным объектом своего внимания не результат, а сам процесс. Такая постановка задачи, во-первых, позволяет испытуемому перед лицом неудач не отказываться от самой возможности сверхчувственного восприятия, во-вторых, способствует лучшей актуализации внутреннего опыта, активного его исследования. В этом плане положительным результатом для испытуемого становится способность к дифференцированию раннее не замечавшихся внутренних движений, открытие новых ощущений, богатство внутреннего опыта. Это создает возможность максимально развернуть познавательный процесс с целью его исследования, а потому деятельность испытуемого, способствующая этому, является успешной.

В основе успешности познавательной деятельности лежит ориентировочная деятельность. Ее смысл состоит в активности субъекта, направленной на поиск и выделение необходимых ориентиров (свойств предмета), их оценку и контроль действий, выполненных на их основе (Гальперин, 1998). "Правильные реакции испытуемых … возможны только при условии, если испытуемый ориентируется на возникающие у него при этом ощущения" (А.Н.Леонтьев, 1981, с.85). Эффективность процесса возможна лишь в том случае, когда ориентировка идет на существенные и специфические признаки и свойства.

Для того, чтобы построить эффективную ориентировочную деятельность, необходимо создать ориентировочную основу действия. "Ее основное назначение заключается в том, чтобы… выделить в материале ориентиры, а в действии — последовательность его отдельных звеньев" (Гальперин, 1998, стр.359). Основными элементами ориентировочной основы действия в данном исследовании являются:

— создание у испытуемого представлений о возможности сверхчувственного восприятия и специфических формах его проявления (психотехнический миф);

— индукция измененного состояния сознания, в процессе которой испытуемый осваивает новый опыт, выявляя в нем задаваемые индуктором ориентиры.

Наведение измененного состояния сознания осуществляется методом внушения сенсорных ощущений в зрительной и кинестетической модальностях (Шульц, 1985; Гиллиген, 1997; Горин, 1995). В процессе сенсорных внушений достигаются сразу две цели — ИСС и ориентировка испытуемого, выражающаяся в практическом ознакомлении с системой ощущений, в которой может отражаться искомое свойство объекта (цвет карты). В эту систему могут входить ощущения тепла/холода, легкости/тяжести, внутреннего движения, смутные ощущения чего-то происходящего, чувства покоя/беспокойства, изменения пространства и схемы тела, различные зрительные образы и т.п.

После задания ориентировочной основы действия испытуемому предъявляется задача, состоящая из 16 последовательных проб. Время решения не ограничивается. После каждого своего ответа испытуемый узнает, какая из двух карт была красной на самом деле. Для чистоты эксперимента алгоритм предъявления стимульного материала был составлен таким образом, чтобы сам экспериментатор не мог знать, где находится искомая карта. В каждом предъявлении регистрировались успех/неуспех и сторона, на которую падал выбор (левая или правая карта). Для всей задачи в целом регистрировались дата; время ее начала; время, затраченное на ее решение; оценка испытуемым своего состояния-самочувствия, производимая перед решением задачи.

Для выяснения роли ИСС и ориентировочно-рефлексивных действий испытуемого были проведены контрольные испытания. В контрольной группе испытуемым предъявлялась та же задача, что и в экспериментальной, но без ориентировочной основы действия.

Необходимая мотивация испытуемых обеспечивалась их внутренними мотивационными установками на исследование своих скрытых возможностей. Снижение мотивации служило одной из причин, по которой эксперименты с испытуемым прекращались.

В эксперименте участвовало 9 испытуемых, из которых: 4 составили экспериментальную группу, 4 — контрольную и 1 принял участие в качестве эксперта. Испытуемому-эксперту предоставлялась возможность решать задачу согласно его опыту сверхчувственного восприятия, то есть на него не оказывалось никакого психотехнического воздействия. Несмотря на это, по формальным признакам его способ и процесс решения задачи оказались идентичны тем, которые осуществлялись в экспериментальной группе.

Экспериментальная группа: Н. — 25 лет, жен., преподаватель философии; К. — 49 лет, муж., преподаватель курсов йоги; С. — 35 лет, муж., художник; В. — 44 года, муж., автослесарь. Контрольная группа: М. — 70 лет, жен., преподаватель на пенсии; Е. — 25 лет, жен., аспирант; К. — 27 лет, муж., студент; С. — 27 лет, муж., предприниматель. Эксперт: О. — 42 года, жен., инженер.

Все испытуемые — правши.

Гипотеза

В экспериментальной группе испытуемые смогут сформировать познавательную деятельность, характеризуемую системой внутренних действий и субъективных признаков, соотносящихся с искомыми свойствами объекта.

Процедуа

Испытуемые экспериментальной группы были ознакомлены с теми специфическими субъективными переживаниями, характерными для сверхчувственного восприятия, в которых отражаются объективные свойства объекта. Так, например, в данном случае человек может связывать цвет карты с субъективными ощущениями легкости, гладкости, колючести, упругости, воздушности, притяжения и т.д. Могут возникать зрительные ощущения цвета, контура, светлости, проблесков или др. Могут возникнуть сложные ощущения, такие как, например, чувство уверенности, ощущения, которые одинаково можно отнести и к зрительному образу и к кинестетическому ощущению.

Измененное состояние сознания наводилось методом сенсорных внушений. Во-первых, испытуемому говорилось, чтобы он настроился на свой внутренний мир, слушал и чувствовал только, то что происходит внутри, успокоился, оставил на потом все свои волнения и посторонние мысли. Затем наступала фаза конкретных внушений. Вот некоторые характерные выдержки. "Ты можешь почувствовать как расслабляются мышцы плеч, как по всему телу разливается приятное чувство, от которого теряется ощущение веса тела … и между тем ты чувствуешь, давление спинки стула и тяжесть правой руки в том месте, где она соприкасается с бедром… ты можешь слышать как тикают часы… и точно так же ты слышишь биение своего сердца… слышишь свое дыхание… ты чувствуешь как наполняешься новыми, еле заметными ощущениями, как происходят внутренние движения… можешь увидеть это… какие-то неясные образы… и вместе с ними связаны какие-то чувства… и дыхание становится все более медленным и спокойным…".

Задача экспериментатора облегчалась тем, что из четырех испытуемых трое в той или иной степени владели техниками самонаведения ИСС, имея соответствующий многолетний опыт. Поэтому для них эта процедурная часть сворачивалась до минимума.

После вхождения испытуемого в необходимое состояние, экспериментатор выкладывал перед ним две карты и просил определить какая из них красная. После ответа, переворачивалась карта, на которую указывал испытуемый. Карты убирались, сразу предъявлялась следующая пара. Обычно состояния испытуемого хватало на всю серию (16 проб). В случае когда испытуемый выказывал признаки выхода из данного состояния, экспериментатор делал замечания, добавочные внушения.

Между окончанием одной серии и началом следующей устраивался перерыв не менее 15 минут. Примерно столько же в среднем длится одна серия.

По истечении всех серий испытуемый давал развернутый самоотчет о том, что он чувствовал, на что ориентировался, какова была динамика и специфика ощущений, какие трудности испытывал и т.д.

Для эксперимента были отобраны карты пиковой и бубновой мастей номинала от 7 до 10 включительно.

Результаты

Некоторые термины:
проба — одно предъявление пары карт,
задача (серия) — последовательность из 16 проб,
успех/неудача — правильный или ошибочный выбор в одном предъявлении,
результат (задачи, серии) — количество успехов в одной серии,
левый/правый выбор — выбор карты, лежащей слева или справа.

Длительность эксперимента с каждым испытуемым зависела в основном от двух факторов: наличия свободного для опытов времени и утомляемостью испытуемого от производимой работы. И то, и другое отличало испытуемых между собой, поэтому время участия в эксперименте у всех было разным. В экспериментальной группе проводилось около 3-5 серий в день, а общее время, включая и паузы между встречами, растянулось от 1 месяца (Н.) до 7 месяцев (О.). В контрольной группе проводилось около 7-9 серий в день, а общее время варьировало от 9 дней (С.) до полутора месяцев (К.).

Статистика общего характера представлена в таблице 1. Распределение частот результатов серий в экспериментальной группе не отличается значимо от распределения в контрольной группе. Сравнение распределений проводилось по U-критерию Манна-Уитни и дало их сходство при р=0,18.

Таб.1. Некоторые общие данные, полученные в результате эксперимента.

Средние значения результатов не отличаются статистически значимо от теоретической величины (математическое ожидание М=8) за исключением результатов испытуемой Н. (р< 0,05).

Испытуемая О., принимавшая участие в качестве эксперта, по всем формальным и содержательным показателям процесса решения задач и их результатам оказалась схожа с испытуемыми экспериментальной группы. Поэтому в дальнейшем ее результаты будут рассматриваться в общем ряду данных этой группы.

1.

Самоотчеты испытуемых экспериментальной группы свидетельствуют о формировании и закреплении в их опыте специфических ощущений, отражающих на субъективном уровне свойства объекта (цвета карты).

Самонаблюдения испытуемых в процессе экспериментальных серий сильно отличаются богатством описаний от самонаблюдений при контрольных испытаниях и позволяют реконструировать весь процесс решения задачи. Первый шаг состоит из активных действий по замещению внешней реальности внутренней, индукция и самоиндукция ИСС. Вторым шагом является процесс ознакомления с новым чувственным опытом, с возникающими специфическими ощущениями, обзор всего поля, в котором предстоит действовать. На этой стадии происходит учет всевозможных внутренних проявлений, которые потенциально могут быть признаками цвета карты.

Третий шаг заключается в актуализации цели задачи. Испытуемый концентрирует свое внимание на том, что, собственно, он ищет. Здесь происходит формирование образа-эталона, с которым испытуемый в дальнейшем сверял возникающие ощущения. И, наконец, последний шаг — это выбор ощущения, адекватного эталону, то есть стадия опознания. Если последующий за этим выбор карты был ошибочным, то испытуемый возвращался на третью стадию и корректировал эталон. В случае частых ошибок создавался и принимался новый эталон. Реально из-за сложности процесса четко отделить действия по формированию образа от опознавательных действий невозможно. Можно только описать сами эталоны, их качественное своеобразие и специфику.

Вот некоторые характерные описания признаков, соотносимые с красным цветом карты: "притягательность, как будто что-то внутри тянет в данную сторону, становится частью меня самого", "проницаемость, несопротивляемость" (В.); "прохлада, но не обычная… как будто живая и разлитая по всему телу", "наполненность" (О.); "пульсация красного цвета, иногда как искорки", "гладкость, чистота, ясность" (К.) и т.д. Необходимо заметить, что важной составляющей эталона является способ его построения, который может быть совершенно противоположным у разных испытуемых. Так, например, испытуемый В. направлял активность на создание "спокойного, гладкого и прозрачного поля", на поверхности которого в правой или левой его части появлялся образ; а К., наоборот, направлял свое внимание поочередно на праву и левую карты, сравнивая ощущения.

Несмотря на то, что испытуемые отказывались от одних признаков и пробовали другие, у всех в результате сложились более или менее четкие эталоны. Их устойчивый характер входил в явное противоречие с дальнейшими результатами решения задачи, однако испытуемые считали, что ошибка не в эталоне, а в том, что они ориентируются на схожие ощущения, то есть плохо опознают признак. У испытуемых сложилась полная уверенность в правильности этого признака, и они упорно ориентировались чаще всего на него (каждый ориентировался, конечно же, на свой). Субъективно им при этом представлялось, что они получают либо выпадающие чаще случайного успехи, либо череду неудач. Первое связывалось испытуемыми с проявлением способности к сверхчувственному восприятию и подкрепляло их уверенность в правильности выбранного субъективного признака; последнее связывалось с неверной, "плохой" настроенностью, "не тем состоянием", и это толкало испытуемых на углубление саморефлексии, а не на смену эталона. Устойчивость выработанного признака-эталона является интереснейшим явлением исследуемого процесса.

Следует сказать, что эти признаки были интегративными, целостными. Испытуемые не могли выразить их каким-либо одним словом, отнести к какому-то одному известному классу признаков. Сложность категоризации определяется как сложностью, а потому сукцессивностью познавательного процесса, так и измененным состоянием сознания испытуемого.

Наоборот, в контрольных испытаниях испытуемые называли в основном простые признаки, которые не носили устойчивый характер, а иногда и вообще не могли назвать какого-либо признака, определяющего их выбор: М. — "красные более резкие и четкие"; К. — "красные они и есть красные"; С. — "интуиция, просто хочется ее взять". Процесс решения носил выраженный симультанный характер.

Существенный момент, отличающий процессы решения задач в экспериментальной группе от процессов в контрольной, состоит в том, что субъективно, то есть так, как представлялось это испытуемым, в одном случае шла работа с реальным внешним объектом, когда ощущения локализовались вовне, а в другом — с внутренними образами и ощущениями. В экспериментальных сериях одни испытуемые реконструировали условия (пару карт) задачи в своем внутреннем пространстве, а другие расширяли свое внутреннее пространство так, чтобы условия в него включались. В обоих этих случаях перцептивная деятельность осуществлялась за счет внутренних действий, то есть действий без объективации их предмета. Только после рефлексии конкретного ощущения испытуемые смотрели на карты, стараясь локализовать его вовне, спроецировать на одну из карт. Отсутствие объективации определяется и особенностями познавательного процесса в ИСС, который не предусматривает выделения объекта. Другое дело — контрольные серии, в которых перцептивные действия осуществлялись как в обычных условиях с характерным для них разделением субъекта и объекта.

Иначе говоря, деятельность испытуемых в экспериментальных и контрольных сериях осуществлялась как, соответственно, внутренняя и внешняя. При этом первая требовала от испытуемых больших энергетических затрат, чем вторая. Это выражалось в жалобах участников экспериментальной группы на усталость, что ограничивало количество проводимых серий в один день. В контрольной группе таких ограничений не было.

2.

Испытуемые в среднем отдавали равные предпочтения левым и правым картам. Тоже самое касается и распределения успехов: их количество среди левых выборов не отличается значимо от количества успехов в правых выборах. Это справедливо для обеих групп. Однако в контрольной группе выявлено одно отличие.

При одинаковом количестве выборов справа и слева, процентные доли успехов в каждой стороне могут быть разными. Обнаружилось, что при больших значениях такая доля больше в левых выборах, а при маленьких значениях — в правых. В совокупности это различие стирается — количество "правых" успехов становится равным "левым". Для изучения этого явления введем некоторые переменные. Пусть L — процентная доля "левых" успехов, то есть отношение успехов среди левых выборов ко всем левым выборам, а P — то же самое для правых выборов. Тогда коэффициент к — отношение L/P. Если к>1, то при относительно равных выборах слева и справа испытуемый чаще "угадывает" карту, попадающую в левое поле зрения, если к<1, то — наоборот. Величина коэффициента увеличивается от серий с маленькими результатами к сериям с большими результатами, то есть успешность решения всей задачи (серии) напрямую связывается с успехами слева, неудачная же серия связывается с большим количеством неудач слева. Данные приведены в таблице 2.

Таб.2. Распределение коэффициента к в контрольной группе.

Графически данные отображены на рис.1. Для сравнения приведены данные по экспериментальной группе (рис.2).

Рис.2. Асимметрия процентных долей успехов среди правых и левых выборов в экспериментальной группе.

Статистическая значимость данных проверялась по L-критерию тенденций Пейджа (Сидоренко, 1996). Результаты оказались значимыми при р< 0,05.

То, что данная асимметрия распределения ответов проявляется лишь в контрольной серии, объясняется внешним характером деятельности испытуемых, то есть их действиями с объектом, левая и правая части которого по разному воспринимаются из-за явления сенсорной асимметрии. В экспериментальных испытаниях вся работа испытуемых проходила в их интраперсональном пространстве, то есть без актуализации внешнего визуального поля и, соответственно, его дифференциации на левую и правую стороны.

Очевидно, что правое полушарие лучше опознает какую-то группу признаков, связанную с цветом карты. Иногда испытуемый выбирает "правильный" признак, и тогда количество успехов в серии растет, а иногда ориентируется на противоположный, ошибочно принимая его за "правильный", и тогда растет количество неудач. Возможно, что такими признаками являются особенности рубашки карты. Даже у новой колоды карт иногда существуют различия между мастями, проявляющиеся в разной цветовой насыщенности линий рубашки или, например, их толщине. Вероятнее всего это связано с технологической целесообразностью при изготовлении карт. В обычных условиях эти различия не воспринимаются, но при специальном задании как, например, в данном исследовании, они могут восприниматься, пусть даже и без конкретизации в сознании.

Путаница в признаках может происходить из-за того, что они могут находится в отношении друг к другу как "фигура-фон". Так, например, если какие-то линии рубашки карты кажутся наиболее толстыми, яркими, то при некоторой задержки на них внимания, они уже уступают эти качества другим линиям. С этой точки зрения, например, "фигура" может соответствовать картам красной масти, а "фон" — черной. "Фигура-фон" наиболее простое объяснение рассмотренной асимметрии в распределении ответов.

3.

 Результаты серий неравномерно распределены по времени суток. Для исследования этого явления полученные данные были разбиты на три выборки: результаты, полученные до 13 часов, с 13 до 20, после 20 часов (таб.3). В каждую выборку отдельно по каждому испытуемому вошло не менее 10 серий.

Таб.3. Усредненные результаты по временным выборкам.

Рис.3. Зависимость результатов серий от времени суток в экспериментальной группе.

Рис.4. Зависимость результатов серий от времени суток в контрольной группе.

Статистическая значимость данного распределения проверялась по L-критерию тенденций Пейджа. Влияние времени на правильные ответы испытуемых в экспериментальной группе не является случайным (р< 0,05). В контрольной группе значимых отклонений не выявлено.

4.

В экспериментальной группе выявлено влияние первых решений в серии на последующие. Так, например, если первые пробы были неудачными, то в следующих испытуемый закономерно получал больше неудач, чем успехов, хотя по теории вероятности их количество должно быть равным. Для исследования этой проблемы из всех данных были сделаны две выборки: одна состояла из серий, у которых первые две пробы были неудачными; вторая — у которой первые две пробы были успешными. Для дальнейшего анализа первые пробы не учитывались, в расчет брались только пробы с третьей по шестнадцатую. После такого действия распределения успехов в обеих выборках теоретически должны быть равными. Данные приведены в таблице 4.

Таб.4. Распределение успехов и неудач в двух выборках. Исходы двух первых проб в табличные данные не входят.

Гистограммы полученных распределений изображены на рис.5 и 6.

Рис.5. Распределение успехов и неудач в выборке, составленной из серий с двумя первыми неудачами.

Рис.6. Распределение успехов и неудач в выборке, составленной из серий с двумя первыми успехами.

Сравниваем два эмпирических распределения 730/768 и 806/720 по критерию хи-квадрат . С учетом поправки на непрерывность получается хи-квадрат=5,05. Распределения отличны друг от друга (р< 0,05). Чтобы выявить, что же именно влияет на дальнейший выбор испытуемого — успехи или неудачи, — необходимо сравнить каждое эмпирическое распределение с теоретическим. Оказалась, что статистически значимые отклонения есть только в той выборке, где первые пробы были успешными (хи-квадрат=4,73). Значит, на выборы испытуемого влияет положительный опыт первых проб (р< 0,05).

Расчеты для каждого испытуемого выявили статистически значимые отклонения только в данных испытуемого С. В контрольной группе каких-либо влияний первых выборов на последующие не выявлено.

5.

Не выявлено никаких сколько-нибудь значимых влияний на результат следующих переменных: продолжительности решения задачи, предварительной оценки испытуемыми своего состояния, гелиомагнитной активности и смены лунных фаз.

В таблице 5 представлены результаты экспериментальной группы с учетом лунного цикла. Испытания в контрольной группе намного менее растянуты во времени, поэтому статистика более "бедная".

Таб.5. Распределение результатов по фазам лунного месяца в экспериментальной группе. Каждое измерение проводилось по результатам не менее десяти серий.

Гелиомагнитная активность оценивалась по количеству регистрируемых научными станциями солнечных пятен (sunspot numbers). Эти данные позволили оценить результаты серий, проводимых до декабря 1998 года, что составляет около 65% данных экспериментальной группы. Для анализа были составлены две выборки серий: одна — из серий, проводимых в те дни, когда на солнце было менее 50 пятен (минимальная активность), другая — из серий, проводимых в те дни, когда на солнце было более 100 пятен (максимальная активность). Результаты представлены в таблице 6.

Таб.6. Средние значения результатов серий экспериментальной группы, проводимых в дни минимальной и максимальной солнечной активности. В скобках показано количество серий.

Вывод

Эксперимент подтвердил выдвигаемую гипотезу.

Сложность решения задачи заключается в том, что сначала требуется, во-первых, построить эталон, во-вторых, сделать это на основе анализа признаков, не несущих предметную информацию. В этом случае невозможно использовать какие-либо сложившиеся ранее опознавательные критерии (эталоны), что и приводит к усложнению организации опознавательных действий, их сукцессивного способа осуществления из-за включения в них функций формирования образа.

Испытуемые смогли сформировать четкие критерии, организовать, упорядочить познавательную деятельность. Интересным феноменом этой деятельности является устойчивый характер выбранных критериев, которые в результатах проявлялись и как успех, и как неудача, то есть не были адекватными искомому предмету. Однако субъективно испытуемые так не считали и продолжали ориентироваться на данные ощущения даже в условиях подряд идущих неудач.

Испытуемые экспериментальной группы в процессе решения задач осуществляли внутреннюю деятельность, ориентировались на внутренние образы, поэтому в их результатах нет асимметрии, зафиксированной в результатах контрольной группы и обусловленной сенсорной асимметрией человека.

Эта внутренняя деятельность протекает в условиях измененного состояния сознания, которое изменяет уровни активации в разных структурах мозга в отличие от обычного его функционирования. Это состояние играет важнейшую роль в исследуемом процессе. Удачное или неудачное начало решения задачи вызывает соответствующее переживание испытуемого, что влияет на его измененное состояние сознания, целиком зависящее от настроя, внимания, эмоций испытуемого. Изменения этого состояния отражаются на результатах.

Вероятно этой же причиной вызвана зависимость результатов от времени суток. От него зависит психофизиологическое состояние испытуемого, которое, в свою очередь, влияет на особенности вхождения испытуемого в измененное состояние сознания, его удержания и развития. Возможно утром, когда активность человека максимально выражена, она мешает ему войти в необходимое состояние, которое требует снижения эмоционального уровня, подавления реакций на внешнюю стимуляцию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Познавательная активность субъекта в условиях неопределенности имеет форму внутренней, "теоретической" поисковой деятельности. Неопределенность требует перестройки сознания, поэтому вся познавательная деятельность протекает в условиях измененного состояния сознания субъекта. В процессе этой деятельности происходит актуализация его внутренних состояний, субъективно выступающих в форме смутных неспецифических ощущений. Ориентировка субъекта на эти ощущения позволяет ему построить те образы реальности, в которых она не может быть непосредственно отражена в силу ее неопределенности.

Эта деятельность состоит из следующих последовательных действий субъекта: 1) замещение внешней реальности внутренней, сосредоточение внимания на своих чувствах и ощущениях, что выражается измененным состоянием сознания; 2) ознакомление с новым чувственным опытом, с возникающими смутными специфическими ощущениями, оценка всего актуализированного поля, в котором предстоит действовать; обнаружение и учет всевозможных внутренних проявлений, которые потенциально могут содержать требуемую информацию; 3) выделение наиболее информативных и адекватных требуемой задаче ощущений, интеграция их в целостный образ; 4) соотнесение этого образа с объективной реальностью, его корректировка.

В результате такой целенаправленной активности у субъекта формируется специфическое внутреннее состояние, образ неопределенного изначально объекта. Этот образ вызывает у субъекта уверенность в верно найденном решении познавательной задачи, в успешности его деятельности. Данный феномен происходит несмотря на то, что сформированные ощущения или образы могут быть не адекватны реальным свойствам объекта, то есть их объективный характер больше основывается на интуиции субъекта, чем на реальных данных.

Данная стратегия познавательной активности субъекта, направленная на актуализацию его внутренних состояний, возможно, применяется им в тех ситуациях неопределенности, которые являются для него сколько-нибудь значимыми. В ситуациях же, в которых познавательная задача не так сильно выражена, познавательный процесс является поверхностным в плане анализа задачи и проходит в форме внешних практических действий с объектом, выражающих его симультанную оценку.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Абаев Н.В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае. Новосибирск, 1983.
2. Айзенк Х., Сарджент К. Проверьте свои экстрасенсорные способности: Тесты, игры, эксперименты. М., 1997.
3. Ананьев Б.Г. Психология и проблемы человекознания. М.-Воронеж, 1996.
4. Анохин П.К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса. М., 1968.
5. Анохин П.К. Очерки по физиологии функциональных систем. М., 1975.
6. Брагина Н.Н., Доброхотова Т.А. Функциональные асимметрии человека. М., 1988.
7. Брунер Дж. Психология познания. М., 1977.
8. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. Воронеж, 1996.
9. Васильев Л.Л. Внушение на расстоянии. М., 1962.
10. Васильев Л.Л. Таинственные явления человеческой психики. М., 1963.
11. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М., 1984.
12. Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. М., 1998.
13. Величковский Б.М., Зинченко В.П., Лурия А.Р. Психология восприятия. М., 1973.
14. Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М., 1990.
15. Гальперин П.Я. Психология как объективная наука. М.-Воронеж, 1998.
16. Гиллиген С. Терапевтические трансы: Руководство по эриксоновской гипнотерапии. М., 1997.
17. Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию. М., 1988.
18. Годфруа Ж. Что такое психология? Т. 1. М., 1992.
19. Горин С.А. А вы пробовали гипноз. СПб., 1995.
20. Горин С.А. Гипноз: техники россыпью. Канск, 1995.
21. Гримак Л.П. Магия биополя: Энергоинформационное лечение. М., 1994.
22. Гриндер Д., Бэндлер Р. Формирование транса. М., 1994.
23. Диалектический материализм./Под ред. А.П.Шептулина. М., 1974.
24. Дубров А.П., Пушкин В.Н. Парапсихология и современное естествознание. М., 1989.
25. Зинченко В.П. Образ и деятельность. М., 1997.
26. Зинченко В.П., Леонтьев А.Н. и соавт. Парапсихология: фикция и реальность. //Вопросы философии, 1978, №9.
27. Зинченко В.П., Моргунов Е.Б. Человек развивающийся. М., 1994.
28. Иванов М.А., Мастеров Б.М. Саморегуляция во взаимодействии.//Введение в практическую социальную психологию./ Под ред. Ю.М.Жукова, Л.А.Петровской, О.В.Соловьевой. М., 1996.
29. Кандыба В.М. Сверхвозможности человека. СПб., 1997.
30. Кандыба Д.В. Тайные возможности человека. Т. 2. М.,1995.
31. Кучеренко В.В. Техника экспликации неосознаваемых субъектом знаний и критерии измененных состояний сознания.//Индивидуальность как субъект и объект современной жизни. Смоленск, 1996.
32. Кучеренко В.В., Петренко В.Ф., Россохин А.В. Измененные состояния сознания.//Вопросы психологии, 1998, №3.
33. Ленин В.И. Конспект книги Гегеля "Наука логики". ПСС, т.29. М., 1973.
34. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.
35. Леонтьев А.Н. Ощущения и восприятие как образы предметного мира.// Познавательные процессы: ощущения, восприятия. М., 1982.
36. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1972, 1981.
37. Леонтьев А.Н. Философия психологии. М., 1994.
38. Леонтьев Д.А. Парапсихология на пороге третьего тысячелетия. //Человек. М., 1990, №1.
39. Леонтьев Д.А. Самая обыкновенная парапсихология. //Психологический журнал. М., 1995, №1.
40. Ли А.Г. Ясновидение. Формирование особых состояний сознания для раскрытия экстрасенсорных способностей человека. М., 1993.
41. Ломов Б.Ф. Системность в психологии. М., 1996.
42. Найссер У. Познание и реальность. М., 1981.
43. Розин В.М. Психология: теория и практика. М., 1997.
44. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1989.
45. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1976.
46. Сидоренко Е.В. Методы математической обработки в психологии. СПб., 1996.
47. Тхостов А.Ш. Топология субъекта.//Вестник Московского Университета. Сер., 14, Психология. 1994, №№ 2, 3.
48. Шульц И.Г. Аутогенная тренировка. М., 1985.
49. Эриксон М. Глубокий гипнотический транс: индукция и использование. М., 1996.
50. Юнг К.Г. Йога и Запад. Киев, 1994.
51. Юнг К.Г. Синхронистичность. Сборник. М., 1997.
52. Rhine J.B. Extra-sensory perception. Boston. 1934.

  Автор — В.А. Лопатин, 1999     http://www.scaliger.ru/