Англо-французские бои за Булонь в 1540-х не были какими-то особо напряженными или жестокими. Поэтому появление в английской армии небольшого ирландского контингента оставило у французов сильное впечатление. Ирландский хронист Р.Станихерст писал:
«Если они брали в плен француза, то отрезали ему голову. Французы, изумленные такой странной манерой, отправили посла Генриху VIII, желая знать, привел он с собой людей или дьяволов, но король обратил все в шутку.»
Смех Генриха был сквозь слезы. Ирландия и для самих англичан оставалась загадочной страной, населенной дикарями и разбойниками. Колонизация шлa тяжело, народ держался за старые традиции — отрезание голов врагам было только вершиной айсберга. Всевозможные «вожди клана О'Нейл» упорно отказывались именоваться английскими титулами, и держали личные армии образца века 8-10. Босоногие керны с дротиками, огромные галлоглассы в кольчугах с двуручными топорами, всадники в седлах без стремян и с копьем над головой — чистый гобелен Байе. Все они без дела не сидели: межклановые войны и кровная месть процветали, а угон скота у соседей был просто национальным видом спорта.
А.Дюрер, «Ирландские воины и крестьяне», 1521.
Мешала и профдеформация самих колонизаторов. Английский чиновник, получив поместье в Ирландии, вскоре увязал в местных криминально-клановых разборках, нередко усваивал привычки и образ жизни ирландского вождя. Вместо того, чтобы цивилизовать туземцев — going Irish, становясь ирландцем сам.
Сэр Джон Перрот, назначенный в 1570 лордом-президентом провинции Манстер, прекрасно осознавал эту опасность. Поэтому вскоре огласил в Лимерике ряд ордонансов, направленных против местных обычаев, в которых видел источник мятежей и анархии. В ордонансах впечатляет охват — под угрозой казни, тюрьмы, больших штрафов и т. п. запрещались буквально все детали ирландской культуры, от важного до мелочей.
лорд-президент Манстера
Запрещались личные армии, древний кельтский «закон брегонов», «плата за кровь» и кровная месть.
«Крестьянские сыновья должны заниматься тем же, чем отцы. Если сын пахаря станет керном, галлоглассом или другим бездельником, он будет заключен в тюрьму на год».
Чтобы не торговали краденым, продажа с рук запрещалась, все покупки — только на рынке в базарный день, с 8 утра до 3 дня.
«Барды, рифмачи, и все бездельники, кто сочиняет стихи, доставляет записки, играет в карты, будут лишены всего имущества и забиты в колодки. Где будут сидеть, пока не поклянутся бросить свой порочный образ жизни».
Запрещалось производство aqua vitae (т.е. виски), поскольку
«это вредный напиток, и тратится много зерна».
«Жителям городов не носить ирландских накидок и рубашек, девицам не носить платков. За нарушение — штраф и уничтожение такой одежды».
Запрещалась даже обычная местная прическа с челкой на лбу (на картине она видна у кернов). Видимо, чтобы злодеи не скрывали лицо под челкой, а украденное — под накидкой.
Но лорд-президент быстро обнаружил, что его свирепые законы остаются на бумаге — у него нет ни людей, ни средств, чтобы обеспечить их исполнение. Да и не до этого было, на юге бушевало восстание. Поэтому Перрот (думаю, с облегчением) бросил бороться с платками и челками, и отправился в погоню за отрядом Джеймса Фицмориса.
Это оказалось не легче. Партизанская война в нищей стране, в бесконечных торфяных болотах и лесах выматывала немногочисленных английских солдат. Вскоре Перрот был вынужден использовать услуги тех самых кернов, которых раньше запрещал. Тактику и правила войны тоже пришлось адаптировать к местным условиям. Его отчеты стали звучать, будто они написаны кельтским вождем:
«враги вырвались из нашей западни и побежали в болота, где мои солдаты преследовали их босиком с легкими пиками. Они вернулись с 50 головами, которыми я украсил рыночный крест в Килмаллоке.»
Всему этому не было видно конца, и Перрот сделал изумительный шаг. Он предложил Джеймсу решить судьбу войны дуэлью. Конкретные договоренности неизвестны. Видимо, в случае победы англичан мятежники сдаются, в случае поражения англичане уходят из Манстера. Таких полномочий, конечно, Перроту никто не давал.
Колоритные детали вызова многие авторы излагают похоже. Якобы Перрот вначале предлагал конный поединок на копьях (в молодости, лет 20 назад, он был хорошим турнирным бойцом). Но Фицморис настоял на своих условиях: дуэль массовая, 24 на 24. Кони — ирландские пони (hobs), с ирландскими же седлами без стремян. Оружие тоже местное, щит и палаш. Кроме того, противники должны быть одеты по-ирландски, в штанах (а не чулках), и крашеных в шафрановый цвет рубашках.
Несмотря на невыгодные условия, Перрот согласился. И в назначенный день ожидал Джеймса верхом на местной лошадке, с палашом на боку, в красных штанах и желтой рубахе.
Первоисточник всех этих деталей неясен. Перрот в письме Ормонду от 18 ноября 1571г. пишет только, что бой состоится в следующий четверг, до этого времени обьявлено перемирие. Всего с каждой стороны будет по 12 конных и 12 пеших бойцов,
«с обычным доспехом и вооружением.»
Хотя в том же письме он просит ирландца Ормонда одолжить для дуэли его всадников, и коня лично для себя. Это, имхо, косвенно подтверждает использование hobs и местного оружия.
Даже Ормонд, сам в прошлом клановый вождь-разбойник, написал У.Сесилу, что
«находится в полной растерянности от такого странного поведения».
Можно представить реакцию правительства. Кем Перрот вообразил себя, героем баллады ирландского барда? Ставить исход войны в зависимость от личного поединка — безумие. Особенно с учетом того, что Перроту было хорошо за 40, и он был очень толст.
К счастью, дуэль не состоялась, Джеймс на поле не явился. Приводят смачную деталь (опять с неясным первоисточником), что он прислал своего барда с запиской на пергаменте, где указывал, что
«если я убью сэра Перрота, королева пришлет нового президента, а если я погибну, меня заменить некем».
Перрот, тем не менее, и без дуэли вскоре дожал его отряд, Фицморис капитулировал и поклялся в верности короне. Затем он немедленно сбежал во Францию, чтобы вернуться 7 лет спустя с новым отрядом, начать еще более крупный мятеж, и вскоре нелепо погибнуть в ссоре из-за крестьянской лошади.
А Перрот провел в Ирландии, с перерывами, 15 лет. Дослужился до поста лорда-наместника, на котором пользовался большой популярностью у населения. Даже ирландские националисты отмечают беспристрастность и сравнительную мягкость его правления (а начинал он иначе — в свой первый год в Ирландии, по его словам, повесил 500 человек). Сам Перрот в шутку стал называть себя наполовину ирландцем, он писал Елизавете:
«я больше приятен ирландским подданным Вашего Величества, чем английским».
Закончил жизнь Перрот плохо, в 1591 его судили за измену. Обвинили в том, что в Дублине он публично оскорблял королеву, поддерживал связи с католическими лидерами (включая Филиппа II), потворствовал мятежу Брайана О'Рурка. Перрот называл это все клеветой врагов, но суд признал его виновным, и в ожидании казни он умер в Тауэре. Дело было явно сфабриковано (хотя насмешки над королевой имели место, он был несдержан на язык, особенно по пьянке). Но сами обвинения говорят о многом. Перрот, начинавший с подавления всего ирландского, со временем сам стал непозволительно going Irish.
Примечания:
Ордонансы Перрота процитированы по Calendar of the Carew manuscripts (1515-1574г.) в изд. J.C. Brewer ( стр.409-412).
Переписка Перрота и Ормонда, связанная с дуэлью, взята оттуда же (том за 1589-1600г., Introduction, стр. LXIX- LXX). Также эта история, включая неявку Джеймса, отражена в Calendar of State papers, Ireland, 1509-1573 (стр.460-466).
Дальнейшая карьера Перрота и суд — статья P.Henley "The treason of Sir John Perrot", "An Irish Quarterly Review", Vol.21, No. 83.
А всяческие живописные детали есть в любой книге, рассматривающей период первого восстания Десмонда, напр. C.Falls "Elizabeth's Irish wars", или R.Berleth "Twilight Lords".
