В некотором гау, в некотором крайсе, а проще сказать — в самом Берлине жил да был фюрер всея Германии. И было у него три любимца — истинных арийца: Генрих-рейхсфюрер, Райнхард-Вешатель, да Вальтер-шпион, шельма хитрая; за хитрость и прозвище ему было — Шельменберг.
Вот задумал как-то фюрер арийцев своих женить, хватит им по Лебенсборнам шастать. Призвал всех троих к себе, велел невест искать.
Первым вышел из рейхсканцелярии Генрих-рейхсфюрер. Идёт-бредёт, видит — птицеферма стоит, Маргарита-красавица курочек-индюшек кормит. Взыграло сердце молодецкое, пал Генрих-рейхсфюрер на колени перед девицей:
— Будь моей суженой!
Улыбнулась Маргарита, бровью соболиной повела, косы золотые за спину перекинула:
— Будь по-твоему, добрый молодец. Сумел поймать лебедь белую — тебе ею и владеть.
Привёл Генрих в Берлин свою лебёдушку. Обрадовался фюрер:
— Вот арийка истинная, статная, белокурая, да с правильным черепом!
Тут и свадьбу сыграли.
Настал черёд Райнхарду-Вешателю невесту искать. Вышел он на лодке в синее море, стал закидывать невод. Первый раз он закинул невод — пришёл невод с одною тиной. Он второй раз закинул невод — пришёл невод с травой морскою. Третий раз закинул он невод — пришёл невод с Линой фон Остен. Втащил её Райнхард в лодку, расцеловал в уста сахарные:
— Будь моей суженой!
Ничего не сказала Лина — только молча ему кивнула.
Привёл Райнхард-Вешатель свою невесту к фюреру. Обрадовался фюрер:
— Вот арийка истинная, статная, белокурая, да с характером стойким и нордическим!
Тут и вторую свадьбу сыграли.
Настал черёд и Вальтеру-шпиону за невестой идти. Не хотел он бумаги шпионские да резидентов верных без глазу хозяйского оставлять — однако же с фюрером не поспоришь. Повесил Вальтер буйну голову, вышел в чисту Польшу, сел на камушек, думает думу тяжёлую. Вдруг подбегает к нему полька — не полька, жидовка — не жидовка, человек — недочеловек… а в общем, так себе — самка унтерменша. Говорит она Вальтеру голосом человеческим:
— Возьми меня в жёны, я тебе пригожусь!
— Да на что ты пригодиться можешь, морда жидовская? — удивляется Вальтер. — Как я с тобой, пархатой, пред фюреровы очи светлые явлюсь?
— А ты всё ж женись, — не унимается девка. — Сам подумай: ну кто мне поверит, что я тебе женой прихожусь? Вот и будут при мне языками мести — успеть бы только весь компромат записать! А я ещё и на машинке вышивать умею!
Повеселел Вальтер:
— И то дело. Ну, идём, коли так.
И пошли они, солнцем палимые. Увидел фюрер Вальтерову невесту, огорчился:
— Совсем она у тебя не арийка: акцент — польский, шнобель — жидовский, и даже белокурости вовсе неравномерной… Ну да что уж делать, женись, раз привёл, видать, судьба у тебя такая.
Сыграли свадьбу. Генрих-рейхсфюрер и Райнхард-Вешатель насмехаются:
— Сам себя перехитрил, шельма абверская!
А Шельменберг только молчит, глаза хитрые прячет: жена ему уже на адмирала Канариса компромат принесла. Унтерменш — а старается!
Так и стали жить. Только вот Генрих-рейхсфюрер с Райнхардом-Вешателем всё при рейхсканцелярии крутятся, в чинах растут — а Вальтер-шпион как и пропал вовсе. Жалко стало его фюреру, решил он и ему дать шанс повыслужиться. Созвал любимцев своих, истинных арийцев, и говорит:
— Любимцы мои, арийцы истинные! Хочу я жён ваших испытать. Пусть-ка сошьют мне каждая по знамени — Вольфшанце украсить!
Кивнули арийцы, "Хайль!" рявкнули да разошлись. Вальтер-шпион домой чернее тучи пришёл. Жена с новым компроматом к нему — а он ей:
— Сгубила ты меня, жидовка пархатая! Приказал фюрер к завтрему ему знамя сшить, да не простое, а чтоб Вольфшанце украшать!
— Не печалься, — говорит жена, — ложись спать. Утро вечера мудренее.
Только Вальтер заснул — вышла его жена на крылечко, ногой притопнула, в ладоши прихлопнула, через голову перекинулась, скинула с себя шкуру жидовскую — и оборотилась прекрасною эсэсовкой.
Сняла с шеи серебряный свисток, дунула в него и приказывает громким голосом:
— А ну, бойцы мои, молодцы из дивизии "Мёртвая голова", встать передо мной, как на аппельплац контингент перед комендантом строится!
Глядь — стоят перед ней два молодца-эсэсовца:
— Чего изволите, госпожа комендант?
— Надо мне к утру знамя сшить — с орлами да свастиками.
Поклонились эсэсовцы и исчезли.
Утром будит жена Вальтера:
— Вот тебе сундучок железный, неси к фюреру, да по дороге не открывай!
Не поверил ей Вальтер — но делать нечего, пошёл.
А в рейхсканцелярии уже Генрих-рейхсфюрер да Райнхард-Вешатель над ним потешаются:
— Да что твоя жидовка может?
Тут фюрер выходит:
— Ну, любимцы мои, истинные арийцы — показывайте, что принесли!
Развернул своё знамя Генрих-рейхсфюрер. Шёлк алый полыхает — аж глазам больно, орлы золотые по углам — как живые, свастика на подвиги зовёт…
Улыбнулся фюрер:
— Хорошо твоё знамя, да уж больно ярко для Вольфшанце. Пусть же висит оно у тебя над входом в замок Вевельсбург, цитадель Чёрного Ордена!
Поклонился Генрих-рейхсфюрер, знамя на груди спрятал.
Развернул своё знамя Райнхард-Вешатель. Грубовата ткань — зато ни соль, ни ветер ей не страшны. Бледноваты краски — зато от воды морской не выцветут. Снова улыбнулся фюрер:
— Хорошо твоё знамя — однако зачахнет оно без моря. Так пусть развевается оно на флагштоке лучшего нашего линкора "Тирпиц"!
Поклонился Райнхард-Вешатель, место Вальтеру-шпиону уступил. Подал тот фюреру сундучок железный. Открыл его фюрер — и достал ну точь-в-точь Знамя Крови: даже дыры от пуль в нужных местах прорезаны и пятна крови вышиты. Просветлел фюрер лицом:
— Ну, Вальтер, ну, шельма хитрая! Знал, кого замуж брать! Будет твоё знамя у меня в Вольфшанце висеть, душу радовать! А тебе с сего дня быть штурмбаннфюрером!
Вздохнули Генрих-рейхсфюрер с Райнхардом-Вешателем. Впрочем, обид на Вальтера таить не стали — ибо и сами в чинах, и подаркам их фюрер своё уважение оказал.
А сам фюрер уже новое задание даёт:
— Посмотрел я, каковы ваши жёны искусницы, теперь хочу посмотреть, каковы они национал-социалистки. Пусть к утру каждая по речи сочинит.
Кивнули арийцы, "Хайль!" рявкнули да разошлись. Пришёл Вальтер-шпион домой мрачный, на компромат новый и смотреть не хочет. Жена к нему — а он ей:
— Сгубила ты меня, жидовка пархатая. Велел фюрер ему завтра речь принести, да не простую, а национал-социалистическую!
Улыбнулась жена:
— Не печалься, ложись спать. Утро вечера мудренее.
Только заснул — еврейка его шасть на порог. Ногой притопнула, в ладоши прихлопнула, через голову перекинулась, скинула с себя шкуру жидовскую — и оборотилась прекрасною эсэсовкой.
Сняла с шеи серебряный свисток, дунула в него и приказывает громким голосом:
— Секретарь мой верный, шарфюрер Жучке, а ну, встань передо мной, как капо перед лагерфюрером!
Договорить не успела — явился шарфюрер Жучке:
— Чего изволите, госпожа комендант? — а сам глядит влюблённо глазами печальными.
— Речь мне написать надо, да такую, чтоб за сердце брала и душу бередила. Чтоб марксисты клятые, едва её услышав, в НСДАП вступали!
Взмахнул Жучке длинными ресницами:
— Я не волшебник, я только учусь! Но для Вас что угодно совершу! Напишу речь, какую просите, — и исчез.
Утром будит жена Вальтера:
— Вот тебе папка кожаная, неси к фюреру, да по дороге не открывай!
Пошёл Вальтер в рейхсканцелярию. А фюрер уже там сидит, речи Генриха-рейхсфюрера и Райнхарда-Вешателя читает, восхищается:
— Хороша твоя речь, Генрих — заслушаются эсэсовцы. А твоей речью, Райнхард, РСХА на подвиги тайные во имя Рейха вдохновлять. Вальтер, а ты что принёс, показывай!
Протянул Вальтер папку кожаную. Открыл её фюрер — да так два часа и оторваться не мог. Смотрят арийцы — а у него всё лицо от слёз мокрое.
— Ну, Вальтер, — говорит фюрер, — такую речь и самому Геббельсу-соловью произнести не зазорно! Быть же тебе с сего дня штандартенфюрером!
Обиделись Генрих с Райнхардом: как так, неужто же жидовка пархатая лучше их арийских красавиц будет? переглянулись они у Шельменберга за спиной, перемигнулись…
— Мой фюрер, — предлагает Генрих, — а не устроить ли нам съезд партии?Пусть все с жёнами приезжают, и мы своих привезём.
Согласился фюрер. Повелел через неделю съезд собрать.
Вернулся Вальтер домой чернее тучи. Всю неделю ходил, как в воду опущенный. Жена к нему так и этак с расспросами — а он всё одно молчит, как партизан пленный в застенках гестаповских. Накануне съезда только и проговорился. Посмеялась жена:
— Разве же это несчастье? Ступай завтра спокойно на съезд, ничего не бойся. А как услышишь шум да грохот, на все вопросы одно отвечай: "Это моя жидовка в газенвагене едет!"
Начался съезд. Ходят все — важные, радостные, единство партии с народом осознают, речи фюреровы слушают. Один Вальтер невесел. Подошёл к нему в перерыве Райнхард-Вешатель:
— Где же твоя жена-красавица?
Отговорился Вальтер:
— Платье слишком долго выбирала, не стал я её ждать, не хотел на съезд опаздывать.
Подходит к нему в следующем перерыве Генрих-рейхсфюрер:
— Где же твоя жена-красавица?
Опять отговорился Вальтер:
— Причёсывалась слишком долго, не стал я её ждать, не хотел на съезд опаздывать.
В третьем перерыве сам фюрер поинтересовался:
— Что же ты, Вальтер, жену свою от нас прячешь? Какая уж ни есть, а привёз бы.
Только хотел Вальтер третью отговорку придумать — раздались шум да грохот, стены во Дворце Спорта затряслись.
— Это ещё что такое? — удивляется фюрер. Вальтер его успокаивает:
— Это моя жидовка в газенвагене едет.
Только вымолвил — открывается дверь, и входит жена Вальтерова. Сама в чёрной форме эсэсовской, погоны с нашивками сверкают, сзади — караул почётный — числом не меньше шара, рядом секретарь Жучке с планшетом вышагивает. Как "Хайль Гитлер!!!" дружно во всю глотку рявкнули — так народ чуть со стульев не попадал.
Вальтер и сам без меры удивился, только характер стойкий нордический и выручил. Подошёл к жене, взял под руку, усадил в первый ряд. Вышел фюрер на трибуну, речь говоит, а сам всё от прекрасной эсэсовки глаз отвести не может, любуется.
Кончился рабочий день съезда, пригласил фюрер любимцев своих, истинных арийцев в столовую вместе с жёнами. А в столовой на стене карта Германии висит. Подошла к ней Маргарита:
— Неправильная это карта, неполная, — взяла карандашик, и ну исправлять. Раз чиркнет — цитадель Чёрного Ордена появляется, два чиркнет — наполас встанет.
Следом за Маргаритой Лина подходит:
— Неправильная это карта, неполная, — и тоже за карандаш взялась. Раз чиркнет — отделение гестапо вырастет, два чиркнет — тайная база СД красуется.
Подошла прекрасная эсэсовка, улыбается:
— Хороша теперь карта, да всё чего-то не хватает, — а сама карандашом водит. Раз чиркнет — концлаегрь для комунистов, два чиркнет — гетто для жидов, три чиркнет — лагерь смерти…
Улыбнулся фюрер:
— Думали мы, что ты жидовка пархатая, а оказалась — арийка истинная, к врагам беспощадная. Что же ты, дитятко, неполноценной прикидывалась?
Вздохнула эсэсовка:
— Не по своей воле я жидовкою стала. Заколдовал меня злой жидокоммунист Сталин — чтоб была я неполноценной двадцать лет, два года, два месяца и два дня. От всего срока и осталось, что два дня дотерпеть — через два дня спадёт заклятие, и обрету я свой истинный арийский облик.
— Ну, Вальтер, — перглядываются все, — ну, Шельменберг, знал же, на ком жениться!
— А сам-то он где? — вдруг спрашивает Райнхард-Вешатель. Смотрят все — и верно, нет Вальтера.
Побледнела эсэсовка:
— Ох, чует моё сердце — не к добру это!
А Вальтер тем временем домой пробирается. Не знала жена, что подглядел за ней Шельменберг по привычке шпионской, когда она обличье меняла. Вот и решил: пока эсэсовка на съезде красуется, шкуру её жидовскую сжечь. Задумано — сделано: ворвался он домой, подхватил с пола шкуру пархатую, да и швырнул в камин. Вдруг глядит — стоит перед ним жена, бледная да грустная:
— Что же ты наделал, муж любимый? Всего два дня ждать оставалось — а теперь придётся мне к злому жидокоммунисту Сталину в плен идти. Хочешь меня спасти — ищи в России холодной, — и пропала с глаз, как не было.
Пригорюнился Вальтер, пошёл к партайгеноссен плакаться. Пожалели его Генрих с Райнхардом, помочь решили: хоть вызнать, где в России проклятой красавицу Вальтерову искать. Вышел Генрих-рейхсфюрер на крыльцо Дворца Спорта, крикнул:
— А ну, эсэсовцы мои верные, соберитесь перед своим рейхсфюрером!
Собрался по слову его Чёрный Орден. Обратился к ним Генрих:
— Братья мои чёрные, чует ли кто из вас, где ваша сестра по Ордену?
Поднялся над толпой гомон. Наконец, вышел вперёд оберстгруппенфюрер Карл Вольф:
— Нет, не чуем мы сестры по Ордену, — с тем и разошлись.
Вышел на крыльцо Райнхард-Вешатель:
— А ну, агенты мои верные, СД да гестапо, соберитесь перед шефом РСХА!
Минуты не прошло — собрались. Спрашивает Райнхард:
— Что, не видел ли кто из вас на оккупированных территориях, куда жена Вальтерова делась?
Пошептались агенты — выходит из толпы Генрих Мюллер, шеф гестапо:
— Нет, не видели её на оккупированных территориях. А про остальное пусть Шельменберг у абвера своего выспрашивает, зря ли разведчики свой шнапс пьют? — с тем их Райнхард и отпустил.
Вышел вперёд сам Вальтер:
— А ну, разведчики мои хитрые, соберитесь передо мной!
Минута прошла, другая — нет никого на площади. Удивляются Генрих с Райнхардом, а Вальтер только в кулачок похихикивает:
— Что ж это за разведчик такой, если его всякому видно? Здесь ли абвер мой верный?
— Здесь… здесь… здесь… — зашелестело по площади.
— А не видал ли кто из вас, где жидокоммунист Сталин жену мою прячет?
Зашушукалось по площади. Потом погромче шепоток послышался:
— Не знаем мы, где Сталин жену твою держит. Да только и не все мы здесь на зов твой собрались. Нет меж нами штандартенфюрера Штирлица, шпиона советского. Засел он в лесах белорусских, в землянке в три наката, да радиограмы в СССР морзянкой выстукивает. Вот уж он точно знать должен.
Совсем опечалился Вальтер, да делать нечего — пошёл в путь собираться. Долго ли, коротко ли — а сел он в танк верный да в Россию поехал. Едет себе, вдруг видит — "Тигр" в болоте застрял. Вальтер — душа добрая, взял его на буксир, помог на твёрдую землю выехать. Показался из "Тигра" храбрый танкист Йохен Пайпер:
— Спас ты меня, а панцерваффен добра не забывают. Вот тебе ракетница волшебная, как выстрелишь из неё — приду к тебе на помощь.
Поехал Вальтер дальше. Смотрит — злые белорусские партизаны Эриха Хартмана, пилота Люфтваффе мучают. Разозлился Вальтер, прицелился — да как шандарахнет! Партизан как корова языком слизнула. Очнулся Эрих:
— Спас ты меня, а люфтваффен добро забывать не приучены. Вот тебе ракетница волшебная, как выстрелишь из неё — приду к тебе на помощь.
Поехал Шельменберг дальше. Выехал на берег морской, глядит — злые советские немецкую подводную лодку U-47 топят, бомбы глубинные кидают. Не выдержало сердце арийское: прицелился Вальтер, да как влепит советскому кораблю бронебойным снарядом пониже ватерлинии! Тот только булькнуть и успел. Всплыла подлодка, вылез из неё капитан Гюнтер Прин:
— Спас ты меня, а кригсмаринен добра не забывают. Вот тебе ракетница волшебная, как выстрелишь из неё — приду к тебе на помощь.
Скоро сказка сказывается — да нескоро дело делается. Однако доехал Шельменберг до землянки в три наката. Только притормозил — выскакивает навстречу штандартенфюрер Штирлиц:
— Чую, чую дух арийский! Вот как сейчас отстучу в Москву, что ты здесь шляешься!
Не испугался Вальтер:
— Ты, чем грозиться, вспомнил бы, сколько шнапса вместе выпито! Лучше бы в дом пригласил, да рюсский вотка налил!
Расхохотался Штирлиц:
— Узнаю наглость абверскую! Ну проходи, коли не боишься!
Весь вечер пили Шельменберг со Штирлицем рюсский вотка, службу былую вспоминали. Рассказал Вальтер про горе своё горькое. Нахмурился Штирлиц:
— Трудное дело ты задумал, добром Сталин тебе жену твою не отдаст. А убить его можно только волшебными серпом и молотом, что в самой высокой Кремлёвской звезде хранятся. Как их добудешь — так сразу бей Сталина молотом по темечку, серпом по гениталиям, тут ему и капут настанет. А в память о дружбе нашей дам я тебе карту волшебную, на которой расположение всех войск указано — она тебя к Москве тропами безопасными и выведет.
С утра похмелился Вальтер, в путь собрался — да по карте и двинулся. Карта путь ему стрелочками красными указывает — так к самой Москве и вывела.
Едет Вальтер по Москве, туда-сюда постреливает, русских попугивает. Добрался до Кремля, смотрит — мтоит стена цвета кровавого, да такая, что и за неделю не прошибёшь. Вздохнул Вальтер:
— Эх, сюда бы танк помощнее… — тут ему ракетница под руку и ткнулась. Взял он её, выстрелил — взлетает красная ракета. Только взлетела — Йохен Пайпер на своём танке уже рядом:
— Здравствуй, геноссе, зачем звал?
— Да вот, — говорит Вальтер, — мне бы стену проломить…
Рассмеялся Пайпер, взревел его танк мотором, врезался в стену Кремлёвскую — только кирпичи разлетелись, да пыль столбом поднялась. Говорит Йохен:
— Вот тебе проход в логово вражье, а моя служба тебе закончена, — с тем и уехал.
Подъезжает Вальтер к Спасской башне, смотрит вверх — сюда ж за звездой две недели лезть — не долезть. Взялся он за вторую ракетницу. Взлетает красная ракета. Погаснуть не успела — а над головой уже Ме-110 крыльями покачивает, Эрих Хартман из кабины выглядывает:
— Здравствуй, геноссе, зачем звал?
— Нужна мне звезда Кремлёвская, — говорит Вальтер, — самая высокая.
Разогнался Ме-110, сбил звезду крылом. Упала звезда в Москву-реку.
— Тут уж я тебе не помощник, — говорит Хартман, — да и служба моя тебе закончена.
Даже не дослушал его Вальтер, третью ракетницу схватил. Взлетает красная ракета, последняя. Забурлила вода в Москве-реке, всплыла подводная лодка U-47, волной плеснула — легла к ногам Вальтера звезда Кремлёвская. Высунулся из люка капитан Гюнтер Прин:
— Забирай, геноссе, своё сокровище — а служба моя тебе кончена.
Подобрал Шельменберг звезду, поднял над головой, грохнул оземь, подхватил волшебные серп и молот, крикнул громким голосом:
— А ну, злой жидокомунист Сталин, отдавай мою жену добром — или выходи на бой до смерти!
Потемнело вокруг, засвистело, заухало, "Интернационал" заиграл — явился Сталин: росточку малого — да в плечах широк, одна рука сухая — да вторая за две машет, рожа рябая — страшная, глаза злобой горят, трубка огнём полыхает. Взглянул на Шельменберга, захохотал зловеще:
— Ты ли это, крыса шпионская, за жидовкой своей пархатой пришёл? Я ж тебя на сухую руку посажу, здоровой прихлопну — и места мокрого не останется!
Не отступился Вальтер:
— Кому и жидовка пархатая — а мне жена пред фюрером и людьми. А коли не хочешь её добром возвращать — так вот же тебе! — изловчился, прыгнул, да как стукнет Сталина молотом по темечку, серпом по гениталиям — тут врагу и капут пришёл. Слышит Вальтер:
— Здравствуй, муж мой любимый!
Обернулся — стоит его эсэсовка, по щекам слёзы радости текут, а рядом с нею — верный шарфюрер Жучке, что и в плену у страшного жидокоммуниста Сталина хозяйку свою не бросил. Обнял Вальтер жену, Жучке руку пожал, сели они в танк и поехали домой в Рейх. Все их по дороге чествуют: едут танки — привет храбрецам, летят самолёты — привет храбрецам, плывут подлодки — привет храбрецам, а стоит Штирлиц на пороге своей землянки — хайль храбрецам! Так до самого фюрербункера и добрались.
Сам фюрер к ним навстречу вышел, обнял радостно Вальтера, любимца своего — арийца истинного, обнял жену его прекрасную и Жучке верного. Пальцем эсэсовке погрозил:
— Не будешь больше в польку-жидовку превращаться, партию с Орденом позорить?
— Не буду, — улыбается та.
Тут и пир на весь Рейх закатили, а Жучке за верность сразу в гауптштурмфюреры произвели. И я там был, шнапс-пиво пил, сосиски ел, да историю эту для вас записал. Зиг, как говорится, хайль, геноссен, и прозит, шоб таки вам не кашлялось, азохн-вей! Ле хаим!
http://gunter-spb.livejournal.com/89778.html
