Ромейская сверхдержава. Мир василевса Георгия Маниака. Часть 7
Дальнейшее продолжение великолепной альтернативы Георга. В этой часть рассказывается о завершении западного похода Георгия Маниака и о вторжении печенегов на Балканы.
Вернемся на запад. Меж тем как василевс Георгий осаждал Палермо, Генрих III шел в Италию. Причиной данного похода была в первую очередь ситуация в Риме.
Рим и папство прибывали в это время в одной из самых упадочных фаз своего бытия. Наследники Теофилактов, графы Тускуланские правили в Риме как светские государи, распоряжаясь папским престолом. «Дар Каролингов», папская область, как государственное образование фактически прекратила свое существование – все владения Церкви были «приватизированы» феодалами. Древним Лациумом почти целиком владели графы Тускуланские, Римской Кампаньей – род Ceccano, титуловавшийся графами Кампанскими, Сабиной – Кресценции, Римской Тусцией – графы Галерийские, древней землей Марсов — братья Берард и Одеризий, проиходившие из франкского рода Тразамундов. В самом Риме Феофилакт, глава рода графов Тускуланских, в 1012 году захватил папский престол под именем Бенедикта VIII. Отважный воин и татантливый военачальник, возглавивший коалицию против арабов и победоносно проведший войну, результатом коей стало изгнание мусульман с Сардинии и Корсики, этот светский папа тем не менее оказался одним из первых реформаторов, ибо именно им были изданы строгие эдикты, запрещавшие продажу духовных должностей. Но после его смерти в 1024 году Рим погрузился в самую мрачную фазу «порнократии», сравнимую лишь с правлением знаменитой Мароции и Иоанна XII. Власть в Риме захватил брат Бенедикта Роман Тускуланский, еще ранее назначенный братом «патрицием Рима» (должность унаследованная с времен господства над Римом Византии и обозначавшая светского наместника Рима и Римского дуката). Роман смело завладел папским престолом, добившись частью подкупом, частью силой, избрания себя папой под именем Иоанна XIX. Новый папа совершенно не интересовался церковными делами, и даже согласился за богатые дары, которые прислал ему Василий Болгаробойца, признать за патриархом Константинополя титул «вселенского патриарха», но мощная оппозиция римского духовенства и итальянских епископов помешала ему. В январе 1033 года этот папа скончался, и вся полнота власти в Риме оказалась в руках его брата Альберика Тускуланского, носившего титул пфальцграфа и консула Рима. Альберик не замедлил принять меры к тому, чтобы обеспечить за своим домом как светскую, так и духовную высшую власть; частью силой, частью деньгами ему удалось легко достигнуть этого, так как в Риме все было продажно, а духовенство, по словам позднейшего папы Виктора III, пребывало в глубоком варварстве. В начале 1033 г. сын Альберика Феофилакт под именем Бенедикта IX вступил беспрепятственно в обладание Латераном. Новому архипастырю западного христианства было всего 12 лет, и отец лично одел его в папское облачение и усадил на трон. Во главе городского управления стал брат Феофилакта Григорий.
Как только юный папа почувствовал в себе наступление физической зрелости, он начал вести совершенно распутную жизнь. Один из его преемников на папском престоле, Виктор III, сообщает, что Бенедикт IX совершал в Риме грабежи и убийства, и затем прибавляет, что содрогается от ужаса при одной мысли о том, как безнравственна и порочна была жизнь этого папы. При Бенедикте IX нравственный упадок папства достиг самых крайних пределов. Бенедикт жил в Латеранском дворце словно султан, окруженный гаремом и гвардией, и вместе со своей родней совершал повсюду в городе грабежи и убийства; всякий правовой порядок был совершенно упразднен. Наконец в исходе 1044 или в начале следующего года в народе вспыхнуло восстание, и папа бежал; его вассалам удалось, однако, отстоять Леонину от римлян, старавшихся взять эту часть города приступом. Транстеверинцы держали сторону папы, созвавшего своих друзей и приверженцев. Сопровождаемый большим отрядом всадников, граф Галерийский Герард подошел к Саксонским воротам и заставил римлян отступить. Случившееся в это же время землетрясение еще более усилило смуту, царившую в городе, охваченном восстанием. Римляне единогласно отреклись от Бенедикта и провозгласили папой сабинского епископа Иоанна, получившего имя Сильвестра III. Своим возвышением новый папа, однако, был так же обязан золоту, которым он подкупил воссставших и их главу Джирардо де Саксо Многочисленная партия Бенедикта держала замок св. Ангела в своих руках, а при помощи золота Бенедикту удалось приобрести еще новых друзей. Спустя всего 49 дней Сильвестр III уже был прогнан, и в марте 1045 г. Бенедикт, с войском ворвавшись в Рим, снова занял апостольский престол.
После того Бенедикт IX оставался еще некоторое время в Риме, между тем как Сильвестр III пребывал в одном из сабинских замков, а, может быть, даже держался в Риме, в каком-нибудь укрепленном и превращенном в замок древнем здании, и продолжал именоваться папой. Видя в римлянах одну ненависть к себе, находя свое положение непрочным и постоянно ожидая нового восстания, Бенедикт понял наконец, что он должен отказаться от папского престола. Но, отказываясь от папского сана, Бенедикт, нимало не смущаясь, продал его, как какой-нибудь товар. Формальным договором, за лепту Петра, поступавшую из Англии и представлявшую богатый доход, папский сан 1 мая 1045 г. был уступлен Иоанну Грациану, благочестивому и богатому протопресвитеру церкви Св. Иоанна Латинских ворот.
Грациан, или Григорий VI, занял папский престол вопреки каноническим правилам и в этом отношении проявил смелость, которая была понятна немногим из его современников. Он приобрел папство за деньги, чтобы вырвать его из рук преступника. Этот папа в действительности был человеком серьезного и благородного ума. Едва ли, однако, было известно об этой купле-продаже Святого престола знаменитому лидеру клюнийцев Петру Дамиани, когда он после избрания Иоанна Грациана написал ему письмо, в котором говорит о своей великой радости по поводу того, что «голубь с веткой масличного дерева вернулся наконец в ковчег». Вероятно Дамиани знал лично Григория VI и был вполне уверен в его прекрасных качествах. Клюнийцы во Франции и конгрегации в Италии приветствовали в лице Григория VI наступление лучших времен. Намерения Григория VI заключались в том, чтоб спасти церковь, которая нуждалась в коренной реформе. Церковная область, сделавшись наследственным ленным владением графов Тускуланских, подверглась полному уничтожению. Папской области уже более не существовало; даже ближайшие замки, находившиеся на городской территории, едва ли еще оставались во власти церкви. Сотни синьоров, капитанов или вассалов папы были всегда готовы напасть на Рим; разбойники занимали все дороги и грабили пилигримов; в самом Риме церкви были предоставлены разрушению, а духовенство проводило время в вакханалиях. Ходить по улицам было опасно, так как убийства из-за угла повторялись изо дня в день. Летописец, сообщающий об этих ужасных условиях, ставит Григорию в заслугу то, что он положил им конец. Когда феодалы обложили Рим, Григорий мужественно собрал городскую милицию, добился некоторого порядка и даже овладел многими окрестными замками. Возможно, что Сильвестр пытался вступить в борьбу с Римом, но затем принужден был покориться энергичному Григорию. Короткое, смутное время правления этого папы было ужасно, и вскоре за свое строгое отношение к разбойникам Григорий стал ненавистен знати и даже кардиналам, которые занимались грабежом столько же, сколько и сами разбойники.
Но все старания, которые Григорий, действуя под влиянием клюнийских монахов, прилагал к тому, чтобы вырвать церковь из ее варварского одичания, были недостаточны, и для этого так же, как и во времена Оттона Великого, оказалась необходимой германская диктатура. Усилия Григория вскоре утратили всякий успех; все доступные ему средства были исчерпаны, и мало-помалу его враги стали брать над ним верх. Анархия в Риме дошла в 1045 году до того, что в городе в одно и то же время имели резиденцию все трое пап: один в базилике Св. Петра, другой — в Латеране, и третий — в соборе Санта Мария Маджиоре, а между их сторонниками шли уличные бои. Наконец, лучшие римляне решили возложить свои надежды на короля Германии; архидиакон Петр созвал собор, на котором было постановлено пригласить Генриха III прибыть в Рим, возложить на себя императорскую корону и спасти Церковь от разрушения.
В сентябре 1046 г., сопровождаемый большим войском, Генрих III проследовал через перевал Бреннер в Италию и вступил в Верону, твердо решив дать римской церкви необходимую реформу. На своем пути он не встретил ни одного врага; епископы и маркграфы, и в числе их могущественный герцог Тосканский Бонифаций, не колеблясь присягнули Генриху. На большом ломбардском соборе в Павии вопрос о положении Рима был подвергнут предварительному обсуждению. Тогда Григорий VI поспешил на встречу королю в Пьяченцу, надеясь склонить его на свою сторону. Генрих объявил однако папе, что участь его, так же как и двух других пап, будет решена на соборе по каноническим законам.
Собор епископов и римского духовенства был созван Генрихом в Сутри незадолго до Рождества 1046 г. На собор были приглашены все три папы, но явились только двое: Григорий и Сильвестр III. Последний был низложен и осужден на заключение в монастырь; что же касается Григория, то он возбудил вопрос о компетентности суда собора над ним. Как человек прямой и, вероятно, сознававший, что им руководили добрые, намерения, Григорий рассказал публично, как достиг он папского престола, и признав себя таким образом виновным в симонии и недостойным папского сана, сам сложил с себя знаки этого сана. Этот поступок Григория был полон достоинства. После того Генрих с епископами и Бонифацием Тосканским направился в Рим, который не затворил перед ним своих ворот, так как Бенедикт IX скрывался в Тускуле, а братья Бенедикта не решались оказать какое-либо сопротивление. Измученные ужасами правления Тускуланских графов римляне приветствовали германского короля ликованиями, видя в нем своего освободителя. 23 декабря в базилике Св. Петра собор еще раз объявил низложенными всех трех пап. Затем предстояло избрать папу с соблюдением канонических правил. У Генриха, так же, как и у Отгона III до его коронования, уже имелся человек, которому предстояло возложить на себя тиару и короновать самого Генриха. Когда Адальберт, епископ гамбургский и бременский, отказался принять сан папы, кайзер призвал Суидгара, епископа бамбергского. Римлянам пришлось позорно сознаться в том, что среди них нет лица, которое было бы достойно папского сана: городское духовенство было невежественно и симония царила в нем. Помимо того, все прочие условия требовали избрания папы не из римлян и даже не из итальянцев. Римляне просили Генриха дать им достойного папу. Король предложил изъявившему покорность собранию избрать папой епископа Бамбергского и, несмотря на сопротивление последнего, возвел его на Апостольский престол. Посвященный в папы на Рождество 1046 г. Климент II немедленно короновал Генриха и его жену.
Поддерживаемый императором, Климент II уже в январе 1047 г. созвал первый собор, направленный против симонии. Меж тем император взялся за наведение порядка в папской области. Выступив в Лациум, император смирил нескольких римских феодалов, но не смог подчинить своей власти графов Тускуланских – Тускул оставался неприступным. Необходимо было отнять у Тускуланцев герцогство Сполето, ибо обладая им, они имели возможность в любой момент вернуть контроль над Римом. Но ясно было, что для удержания герцогства требовались значительные средства и силы. Из всех итальянских вассалов императора наибольшими силами обладал герцог Тосканы Бонифаций III. Отец Бонифация, Тедальд, во время борьбы с национальным королем Ардуином Иврейским был до конца верным вассалом Генриха II и благодаря расположению последнего получил в свое владение изрядный кусок Ломбардии — Мантую, Брешию, Реджо и Модену. Кроме того Бонифаций был сеньором Пизы, юдикаты Сардинии были его вассалами. Но как ни опасно было еще более усиливать этот лангобардский дом, никому больше не под силу было сдержать Тускуланцев в узде и обеспечить проведение реформ в Риме. Сполето было передано в лен Бонифацию (хотя отвоевывать герцогство ему предстояло своими силами). Тем самым были заложены основы грядущего влияния тосканского дома в Риме и его прочного союза с клюнийской партией.
Василевс Георгий с Сицилии пристально следил за движением германцев. Генрих демонстрировал миролюбие и официально заявлял, что главной целью его похода является наведение порядка в Риме. Но тем не менее было очевидно, что Генрих неизбежно двинется и в Южную Италию – хотя бы для того, чтобы утвердить свой авторитет среди местных князей. При этом кайзер мог на вполне законных основаниях пересмотреть положение, устроенное там Маниаком перед походом на Сицилию. В основном это касалось Капуи – ведь Пандульф был изгнан по указу отца Генриха III, покойного кайзера Конрада II, и восстановление Маниаком его власти в Капуе было явным вмешательством в компетенцию западного императора.
В январе василевс в лагере под вновь осажденной Энной получил тревожные вести – печенеги перешли Дунай и вторглись на Балканы.
Отношения империи с печенегами были враждебны с момента завоевания Василием II Болгарии. Уже в 1027 г. печенеги напали на северную Болгарию. Они перешли Дунай, разбили незначительные силы малых пограничных фем и подвергли разорению значительные территории. Император Константин VIII (1025—1028) направил против них контингенты фем Болгария и Сирмий под командованием своего родственника Константина Диогена (отца Романа Диогена), который отбросил кочевников за Дунай и заключил с ними перемирие. В 1032 и 1034 гг. произошли очередные набеги. Печенеги вновь преодолели пограничную линию и подвергли разорению придунайские провинции. Зимой 1035/36 г. кочевники вновь перешли Дунай, разорили северные районы Болгарии и Македонию. Отдельные печенежские отряды дошли до Фракии. Направленные против них византийские силы потерпели поражение. Пять византийских стратигов — Иоанн Дермокаит, Варда Петц, Лев Халкотув, Константин Птерот и Михаил Стравотрихар — попали в плен. Кочевники даже вышли в район Фессалоники.
На начало 1040ых печенеги, разделенные на 13 колен, кочевали на пространстве от берегов Днепра до Дуная. Торки-огузы, надвигаясь с востока, начинали теснить печенегов. В этой борьбе некоторые улусы печенежские уже принуждены были откочевать к самому Дунаю, искать убежища в низменных, болотистых областях при устьях этой реки. Внутренние раздоры среди орды Печенежской, находившиеся в связи с внешними отношениями к соседям, ослабили силу некогда грозных кочевников. Тирах, сын Килдаря, главный из князей Печенежских, ради своего знатного происхождения пользовавшийся уважением и некоторой властью во всей орде, потерял свой авторитет; его обвиняли в слабости и трусости. В лице Кегена явился ему опасный соперник; не отличаясь знатностью рода, Кеген приобрел славу именно в удачных схватках с огузами.
Тирах питал в себе глубокую злобу и несколько раз пытался погубить своего врага в тайной засаде. Раздраженный неудачами, он обратился к открытой силе. Отправлена была вооруженная толпа с поручением схватить и убить Кегена. Тот узнал вовремя о грозящей ему опасности и, скрывшись где-то в низовьях Днепра, избежал верной гибели. Из своего убежища Кеген завязал потом сношения со своими «родичами», с тем «коленом», к которому он принадлежал по своему происхождению. Улус Белемарнидов отпал, по его приглашению, от общего союза печенежских племен, во главе которого стоял Тирах. Этому примеру последовал и другой улус — Пагуманиды. Кеген располагал теперь достаточными силами, чтобы начать открытую междоусобную войну с Тирахом, своим гонителем, под властью которого оставалось, однако, 11 колен. Борьба оказалась неравной; Кеген был разбит и долго блуждал со своими улусами на пространстве между устьями Днепра и Дуная, нигде не находя безопасного и спокойного кочевья.
Он решился искать убежища за Дунаем и предложить свои услуги византийскому императору. В 1044 году, когда император Георгий уже оправился в Италию, Кеген явился близ Дерстра (Доростола); численность пришедшей орды простиралась, говорит Кедрин, до 20 тысяч, так что печенежские палатки совершенно покрыли один из дунайских островов. Стратег Паристриона, по имени Михаил, сын Анастасия, в ответ на свой запрос получил от патриарха Константина приказание открыть печенегам вход в пределы империи, снабдить их съестными припасами и поселить в Добрудже, а самого Кегена, их предводителя, отправить с почетом в столицу. Обласканный патриархом и принятый императрицей Феодорой, Кеген получил титул римского патриция. Новый патриций дал обещание служить Ромейской империи, принять христианскую веру и склонить к тому же своих спутников, подвластных ему. Печенеги, поселенные в Добрудже, должны были оберегать и защищать границы империи от нападений своих соплеменников. Три крепости в низовьях Дуная отданы были в руки печенежских поселенцев. Принятые с таким дружелюбием, печенеги не отказались исполнить благочестивое желание патриарха и с большой готовностью последовали примеру своего хана. Греческий монах Евфимий, прибывший на Дунай вместе с Кегеном, без труда обратил в христианство, или, по крайней мере, окрестил в дунайской воде целые тысячи печенегов. Чтоб оценить этот успех, припомним, что сорок лет тому назад католический миссионер Бруно называл печенегов самыми упорными и жестокими из всех язычников, и в продолжение пятимесячной проповеди в степях Приднепровья, с большими опасностями для своей жизни, успел обратить в христианскую веру не более тридцати человек.
Кровная месть своему врагу несмотря на христианское крещение оставалась главной целью Кегена. Его набеги на улусы Печенегов, оставшихся под властью Тираха, были столько же непрерывны, сколько жестоки и кровавы. Убивая взрослых без пощады, Кеген уводил в плен женщин и детей, которых потом продавал в рабство грекам.
Тирах, утомленный набегами Кегена, обратился к императору. Ссылаясь на мирный договор, когда-то заключенный Византийцами с Печенежской ордой, хан требовал, чтобы империя отказала в покровительстве перебежчику Кегену и выставила его и его присных со своей территории, Если этого не будет исполнено, то хан грозил разрывом союзного договора и внесением тяжкой войны в пределы империи.
Константин Далассин, довольный тем что империя получила лояльных федератов на северной границе (упорная вражда Кегена с Тирахом и то ожесточение, которое Тирах к нему испытывал, служили надежной гарантией их верности), отказал Тираху. Катепан Паристриона Михаил и Кеген получили приказание внимательно наблюдать за переправами на Дунае. Одновременно патриарх приказал Василию Феодорокану с флотом, недавно победоносно разгромившим египтян, отплыть на Кипр. Угроза побережью должна была заставить Фатимидов вести себя благоразумно и принять мирные предложения. При наличии угрозы беззащитному побережью египтяне не решились бы на активные действия в Сирии. Поэтому Далассин вызвал из сирийской армии контингент войск, который должен был послужить резервом на случай нападения печенегов.
Зима 1046-47 годов наступила ранее обыкновенного и была очень сурова. Дунай покрылся толстым слоем льда; сторожевые посты, страдая от холода, ослабили свою бдительность. Тирах воспользовался готовыми и открытыми путями и со всей ордой перебрался в пределы империи. Начались страшные сцены грабежа и разбоя. Вместе с известиями о вступлении в Болгарию всей орды печенежской, Константин Далассин получил донесение от Михаила и Кегена о невозможности противостоять нашествию с теми силами, какие у них были. Необходимо было отправить подкрепление.
Большая часть тагм западной регулярной армии была уведена императором Георгием в западный поход. Но Балканы при этом отнюдь не оставались беззащитными. В полном составе были оставлены на месте тагмы болгарского катепаната. Сверх того в отличии от своих предшественников император Георгий мог быть полностью уверен в лояльности болгар. Болгары массово примкнули к нему, когда он мятежником высадился на Балканах. Тогда Георгий Маниак обещал восстановить все те условия, на которых некогда подчинил себе Болгарию великий император Василий – независимость болгарской церкви и национального клира (при Романе Аргире Охридским митрополитом был назначен грек и начали вводить богослужение на греческом), прежняя административная структура и фиксированные налоги. Все это было даровано, а налоги, хотя и остались в денежной форме, были снижены до размеров, эквивалентных натуральным податям, взымавшимся до финансовой реформы Орфанотрофа, то есть до тех размеров, которые некогда утвердил Болгаробойца.
Уверенный в лояльности болгар, император Георгий решил увеличить собственно болгарские военные контингенты. Отправляясь на запад, он назначил катепаном Болгарии Иоанна Ватаца, первого из высших офицеров западной армии, который перешел к нему в битве при Островой. Ватацу было поручено развернуть имевшиеся в катепанате части, сформировав на их основе еще несколько регулярных тагм из болгар (которые по замыслу Маниака в дальнейшем должны были служить резервом для византийских войск в Италии). Кроме того Ватацу было поручено вооружить и обучить стратиотское ополчение, причем на службу катафрактами привлечь мелкое и среднее болярство. За 2 года Ватац успел сделать многое, и теперь быстро поднял значительное войско, боеспособность которого увеличивалось тем, что предстояло защищать собственную страну. В то же время в Константинополь прибыл корпус, переброшенный из Сирии. Теперь стратиг Адрианопольского дуката, Константин Арианит, принявший под команду сирийские тагмы, и катепан Болгарии Иоанн Ватац получили приказание спешить на помощь к Михаилу и Кегену со своими военными силами.
Далее все сложилось подобно РИ. Кеген управлял военными движениями византийской армии, и зная приемы и привычки своих соплеменников, сделал им много вреда. Но лучшим союзником Византии была дикая, грубая и невоздержная натура ее врагов. Молодое вино и славянские национальные медовые напитки, в изобилии приготовленные болгарами (катепанат Паристрион славился этими изделиями и в изобилии производил их на продажу) понравились печенегам и, употребляемые в несоразмерном количестве, произвели гибельное действие. Открылись повальные болезни. Эпидемическая дизентерия производила ежедневно страшные опустошения в печенежских массах. Кеген узнал о бедственном положении соплеменников и склонил стратегов к решительному удару. Византийские силы двинулись вперед; печенеги, упавшие духом, не в силах были противопоставить какое-либо сопротивление. Они побросали оружие; Тирах с прочими князьями, а затем и вся остальная масса, отдались в плен византийцам.
Кеген советовал перерезать всех пленников, прикрывая жажду мести заботами об интересах усыновившей его империи. Он говорил: «змею всего лучше убьешь зимою, когда она не может пошевелить своим хвостом, а когда она отогреется на солнце, то это будет хлопотливо и трудно». Но стратеги последовали более утонченным внушениям византийской государственной мудрости. Болгария, которая еще не оправилась после ужасного погрома при Василии II, представляла много пустых, не заселенных земель. Византийская казна сильно нуждалась в исправных плательщиках, а византийская армия — в легкой коннице. Кеген мог располагать судьбою только тех из своих соплеменников, которые попали в плен к нему самому. Он перерезал всех тех, которых не успел продать в рабство. Но большинство пленников, целые десятки тысяч печенегов были поселены Ватацем в Болгарии, состоявшей под его управлением, главным образом около Средца (Сардики), Ниша и Евцапела, но также и в других местах. Оружие было, разумеется, отобрано. Тирах и сто сорок знатных Печенегов отведены в столицу; Константин Далассин велел их окрестить и потом дал им надлежащие чины и титулы византийской табели о рангах.
Эти события на Балканах, точнее известия о них, конечно же повлияли и на события в Италии. Получив известия о вторжении, василевс встревожился. Катаклону Кевкамену было поручено вести далее осаду Энны, император же с половиной армии выступил к Мессине и переправился в Калабрию, далее двинувшись к Бари. Переправить войско на Балканы в январе практически не было возможности – Адриатическое море зимой было очень бурным, штормы следовали почти непрерывно, и переправа была связана с риском огромных небоевых потерь. Но император собирался переправиться на Балканы при первой же возможности, когда море будет спокойным.
Кайзер Генрих, получив известия о печенежском вторжении, счел что теперь греческий император, имея 2 дополнительных фронта, неизбежно будет уступчивым, и выступил в поход на юг. Как только Генрих достиг Монте-Кассино, все южноитальянские князья немедленно устремились к нему. Пандульф желал добиться закрепления за собой Капуи, Гвемар Салернский наоборот рассчитывал что кайзер вернет Капую ему. Что касается норманнов, то Райнульф незадолго до этого умер, и его племянник и преемник, Райнульф II Триканокт, теперь прибыл к императору чтобы получить от него в лен графство Аверсу. Опасаясь Византии и желая найти в западном императоре надежного защитника, Райнульф явился к нему со всеми наличными военными силами Аверсы, и заявил Генриху, что готов служить ему в любой части Италии, не требуя никакого вознаграждения.
Со своей стороны Георгий Маниак так же вступил в переговоры с Генрихом. Вопрос о личной встрече даже не ставился – в Константинополе не признавали титулов Генриха, именуя его не «императором римлян», а «императором германцев», и не было никакой возможности составить для встречи двух императоров взаимоприемлемый протокол. Переговоры от имени василевса повел Аргир как катепан Италии.
В марте Генрих вступил в Салерно и принял ленную присягу от Гвемара. Гвемар и Райнульф прилагали все усилия чтобы убедить Генриха низложить Пандульфа, утверждая что в текущей ситуации греки не смогут этому воспрепятствовать. Со своей стороны Аргир не шел ни на какие уступки. Переговоры явно заходили в тупик, когда обе стороны получили с востока известия о разгроме и подчинении печенегов. А вскоре Генрих получил тревожные вести из Германии – Готфрид Бородатый, сын Лотарингского герцога Гоцело, обиженный тем, что после смерти отца ему отдали только Нижнюю Лотарингию, поднял мятеж и обратился к французскому королю.
Получив эти вести, Генрих более не колебался. Отчаянно нуждаясь в деньгах на содержание своего войска в Италии, кайзер вступил в тайные переговоры с Аргиром, и получив 50 000 полновесных золотых номисм, утвердил Пандульфа в качестве герцога Капуи, а так же подписал новый договор о мире и дружбе с Византией.
Вопрос был урегулирован. Василевс Георгий двинулся обратно на Сицилию и в мае был уже в осадном лагере под Энной. Генрих же отправился в Беневент, где его ждал неприятный сюрприз. Горожане закрыли ворота и отказались его впустить. Его жители чувствовали за собой вину, поскольку они крайне нелюбезно приняли тещу Генриха, возвращавшуюся из паломничества на Монте-Гаргано. Генрих не мог тратить время на осаду, его присутствие срочно требовалось в Германии. Без лишних слов он передал герцогство в лен Райнульфу Аверсийскому, который продемонстрировал наибольшую преданность императору, а так же приказал послушному папе Клименту отлучить непокорных горожан от церкви. Затем Генрих и Климент направились на север, предоставив нормандцам разбираться с Беневентом, как они сочтут нужным. Инвеститура на герцогство Беневентское, выданная императором графу Аверсы, осталась таким образом только на бумаге, ибо Райнульф не имел сил завоевать Беневент. Но несколько лет спустя эта инвенститура возбудила в Италии новую полномасштабную войну.
Василевс Георгий со своей стороны был более чем доволен – печенеги были побеждены, отношения с Германией улажены, ничто не препятствовало завершению покорения Сицилии. Осада Энны была возобновлена сразу же после покорения Палермо. За несколько месяцев вокруг Энны выросло сплошное кольцо полевых укреплений, в котором несколько фортов выполняли роль хорошо обустроенных стационарных лагерей осадной армии. Ибн-аль-Хавас мог убедится, что греки взяли его в кольцо всерьез и надолго. Попыток штурма византийцы не предпринимали, понимая что шансов на успех практически нет. Маниак, вернувшись на Сицилию, предпринял завоевание оставшейся части эмирата Энны. Наступила весна, сезон бурь окончился, и время благоприятствовало комбинированным действиям армии и флота. В течении лета 1047 года император, оставив Кевкамена блокировать Энну, предпринял поход силами армии и флота вдоль южного берега Сицилии, один за другим принуждая к капитуляции подвластные эмиру Энны приморские города – Гераклею Минойскую, Акрагант и Гелу. В августе от эмирата Энны оставалась только Энна, все прочие города и замки, подвластные Ибн-аль-Хавасу, были в руках византийцев. Но засевший в своей неприступной цитадели эмир упорно отказывался сдаваться.
В августе вернувшийся к стенам Энны василевс получил новые тревожные вести с востока. У восточной границы империи появились турки-сельджуки.
Сельджуки продвигались к границам империи, громя развалившееся на уделы государство Буидов, с самого начала правления Георгия Маниака. В 1043 г. Тогрул вступил в Рей и объявил его своей столицей. В 1045 г. огузам покорился Хамадан. В 1046 г. отряды под командованием Ибрахима ибн Инала овладели Керманшахом, вторглись в Луристан и захватили Хульван – ворота в Месопотамию. Тогда же Тогрул отправил большое войско под командованием своего двоюродного брата Кутулмыша для завоевания Азербайджана. Кутулмыш осадил столицу Шаддадидов Гянджу, но не смог ее взять.
В 1047 году тот же Кутулмыш был направлен Тогрулом в поход на Мосул, однако в Джазире потерпел поражение от Укайлидского эмира ибн-Бедрана. Отброшенный на север и отрезанный от Джибала, Кутулмыш при отступлении не мог миновать византийского Васпуракана, в котором находился катепан патриций Стефан Лихуд. Хотя Кутульмыш просил разрешения свободного прохода под условием не нападать на население и удержаться от всяких насильственных действий, тем не менее катепан принял его предложение недружелюбно и заставил турок принять открытое сражение. Притворным бегством турки завлекли катепана в засаду и разгромили, причем сам Лихуд попал в плен. Турки начисто разорили плодородную равнину к востоку от озера Ван, и с добычей ушли восвояси.
Одновременно было получено известие о смерти в Антиохии доместика востока Льва Спондила. Император приказал Исааку Комнину взять сирийские конные тагмы Теллуха и Каркара, сражавшиеся на Сицилии, немедленно отбыть с ними в Константинополь, отвести в Армению войска, ранее переброшенные из Сирии против печенегов, и приняв на себя достоинство доместика востока и командование восточной армией, организовать оборону Армении. Должность катепана Сирии получил вест Михаил Вурца.
Самой тревожной для императора новостью оказались известия о болезни Константина Далассина. Престарелый патриарх слег и почти не вставал. Не говоря уже о личном отношении василевса к «василеопатору», императору стоило поспешить с возвращением в столицу и по иным причинам – патриарх возглавлял правление с практически царскими полномочиями, заменить его было некем и грозил образоваться «вакуум власти», в ситуации какового сенатская партия могла снова поднять голову. Было очевидно, что присутствие василевса требуется в Константинополе.
Но император не желал оставлять Сицилию, пока последняя из ее столиц – Энна – не была покорена. К счастью при взятии Акраганта был захвачен в плен доверенный советник аль-Хаваса, которого эмир направил в Африку к Муиззу с просьбой о помощи. Посол получил ответ, что ввиду разгрома военных и морских сил Ифрикии и господства христиан на море помощь Энне оказать невозможно, и высадился на обратном пути в Акраганте, когда город был уже блокирован с суши византийским войском (а вскоре оказался заблокирован и с моря). Теперь император направил пленника в Энну, надеясь что принесенные им известия о том что надежды на помощь нет, а весь эмират кроме Энны завоеван, склонят эмира к сдаче. Император так же приказал передать Хавасу тайное предложение о личной встрече.
Встреча состоялась у подножия горы, на которой стояла Энна. Оказалось, что эмир полностью согласен со всем, что император собирался ему сказать, готов сдаться и озабочен только тем, как сделать это, не уронив свое достоинство. Решение нашлось. Вскоре арабы обнаружили, что византийское кольцо блокады ослабло. Спустя несколько дней Ибн Хавас покинул крепость с целью рекогносцировки, с отрядом воинов и в сопровождении значительного числа своих ближайших советников. Их путь лежал через узкое ущелье, но, как только они оказались там, их внезапно окружили превосходящие силы византийцев. В таких обстоятельствах о сопротивлении не стоило и думать. Крепость, остававшаяся без эмира и знати, сразу сдалась. Ибн Хавас позднее отправился с императором в Константинополь, где в соответствии с обычной византийской практикой его наделили крупным поместьем. Его сын позднее был крещен и стал видным византийским офицером.
С капитуляцией Энны завоевание острова фактически было завершено. На всей Сицилии неподвластными Византии оставались всего 2 крепости – Трапани на западном побережье и Тавромений на восточном, но в условиях господства греков и их союзников пизанцев на море их капитуляция была вопросом времени. Оставалось организовать управление островом. Указом императора был создан катепанат Сицилия с центром в Палермо. Катепаном был назначен дука Катаклон Кевкамен. В его распоряжении был оставлен корпус, выделенный из состава западной армии и эскадра боевых кораблей из состава императорского флота. Кевкамену предстояло покорить оставшиеся 2 крепости, принудить к миру эмира Муизза (чего предполагалось добиться ударами по африканскому побережью в союзе с пизанцами), организовать военную колонизацию острова. Император же с большей частью армии выступил в Италию.
Благополучно успев переправится из Отранто в Диррахий, император в ноябре вступил в Константинополь. В пышном триумфальном шествии василевс проехал на запряженной четверкой колеснице по Месе. Патриарх, несмотря на недуг, в кресле-носилках встретил императора у входа в Святую Софию. После торжественного богослужения император направился на Ипподром, где проходила финальная стадия торжеств. В триумфальном шествии были пронесены несметные сокровища, награбленные арабскими корсарами за 2 столетия их господства в западном Средиземноморье, и перешедшие в руки византийцев при захвате казнохранилищ в Палермо и Энне. Сокровища эти теперь наполнили оскудевшую императорскую казну. Народу были розданы значительные суммы, погашены долги квартиросъемщиков, и целую неделю длились празднества, угощения и представления на Ипподроме. Михаил Пселл, успевший за это время стать личным секретарем патриарха, произнес торжественный энкомий, в котором приветствовал возрождение древней Римской славы, превознося до небес императора-воина и его отца-патриарха – живое воплощение «симфонии властей».
Великий западный поход Георгия Маниака завершился.
