Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать подцикл про перуанские революционные войны в Южной Америке в рамках проекта Pax Pacifica, и сегодня речь пойдет о противостоянии с чилийцами. Рассказано будет о восстаниях в Такне, экспедициях по борьбе с революционерами, полномасштабной войне с чилийцами, и многом другом.
Содержание
Восстания в Такне
Генерал Мариано Осорио
На основных территориях вице-королевства Перу на протяжении всех революционных войн сохранялось относительное спокойствие. Исключением стали лишь выступления абсолютистов в конце конфликта, и несколько волнений в Куско, Арекипе и Пуно. Однако даже в таком спокойствии нашлось место для двух попыток устроить массовую революцию, и произошли они в одном и том же городе – Такне. Город это был относительно небольшой, но имевший свою давнюю историю. Некогда сюда из Арики переехала местная окружная администрация, которая регулярно «отмечалась» в историях с коррупцией и произволом белых над индейцами, пользуясь удалением от основных центров вице-королевства. В 1787 году в результате этого, а также многих других подобных историй из других частей Перу в границах вице-королевства вовсе запретили должность коррехидоров, но свою роль они успели сыграть – недоверие центральным властям в Такне со стороны простого люда было больше, и радикальность настроений более соответствовала Верхнему Перу, чем Нижнему. Плюс ко всему, рядом находилась Арекипа – неофициальная столица племен аймара, которые отличались изрядным буйством, и считались попросту непредсказуемыми, хоть и вполне лояльными центру [1]. В результате этого уже в 1809 году здесь начались незначительные волнения, запущенные известиями о революции в Чукисаке, но первое время ситуация оставалась в рамках дозволенного, из-за чего вице-король Дионисио Алькала Галиано решил, что все обойдется.
Увы, в 1811 году в Такну и Арекипу прибыли посланники из Буэнос-Айреса. Там прекрасно знали о неспокойствии в городе, и потому рассчитывали поднять в нем восстание, дабы усилить позиции Армии Севера. В Арекипе их усилия не увенчались успехом, зато в Такне в июне началось вооруженное выступление, который возглавила хунта из нескольких человек – лимского креола Франсиско Антонио де Зела, имевшего широкие связи с аргентинцами, местного креольского авторитета Хосе Гомеса, священника Хуана Хосе де ла Фуэнте, и кураки Торибио Ара. Вскоре к выступлению присоединился еще один курака, Рамон Копаха, и выступление получило в целом достаточно широкую поддержку простого люда. Но вот действия хунты на деле оказались крайне спорными – взяв под свой контроль Такну, лидер восстания де Зела настоял на присяге верности Верховной Хунте Буэнос-Айреса, в то время как остальные члены местного правительства его рвения не разделяли. В результате этого еще до прибытия войск роялистов среди лидеров революции в Такне начался раскол, и Франсиско де Зела в конце концов был арестован, а движение возглавили Хосе Гомес и Торибио Ара. Они начали с Лимой переговоры, и вскоре сложили оружие в обмен на определенные уступки и изменения в структуре местной власти, дабы уменьшить влияние белых, и обеспечить большее участие в управлении Такной местных индейцев. Исключение было сделано лишь для горе-революционера де Зелы, которого отправили в заключение в Панаму, где он умер в 1819 году.
Впрочем, неудача первой революции не остановила местных аймара и креолов. Буйство революции в соседнем Верхнем Перу не прошло мимо, и повлияло также и на местных индейцев, а аргентинцы всячески подогревали эти настроения, пытаясь спровоцировать новую революцию одновременно со своими наступлениями. В результате этого в 1813 году революция в Такне повторилась, и на сей раз она имела уже более ярко выраженные про-аргентинские настроения. Возглавили ее братья Энрике и Хуан Франсиско Пайльярдельи, которые прибыли в город непосредственно из лагеря генерала Бельграно, командовавшего аргентинскими войсками. Им удалось собрать полк из 400 человек, и двинуться в наступление на северо-запад, в сторону Мокегуа и Арекипы, впитывая в себя восставшие племена индейцев аймара. Все это воинство демонстрировало крайне низкую боеспособность, и что хуже того – о готовящейся «революции» в Лиме знали заранее. В результате этого у Мокегуа воинство двух братьев Пайльярдельи встретили войска роялистов под началом генерала Мариано Осорио, недавно присланного из метрополии и успевшего жениться на дочери генерала Песуэлы. Силы патриотов были разбиты и рассеяны, оба брата погибли в сражении. Осорио, повинуясь приказам вице-короля, развернул лишь точечные репрессии против лидеров революционеров, помиловав всех рядовых участников, и для надежности устроил квартиры для своих войск в Такне и Арике, дабы предотвратить новые попытки поднять мятеж. Впрочем, без дела эти войска долго не сидели – уже вскоре для них появилось новое дело к югу, в генерал-капитанстве Чили, где происходили свои революционные процессы, требовавшие вмешательства перуанцев.
Чилийский котел
Карта генерал-капитанства Чили
Формально генерал-капитанство Чили входило в состав вице-королевства Перу, но местные креольские элиты еще до 1808 года добились от метрополии полной автономии от Лимы, в результате чего перуанцы сохраняли чисто номинальную власть над чилийцами. А элиты эти отличались и от перуанских, и от аргентинских, имея при этом с ними также и много общего. Как и политическая верхушка Лимы, креолы из Сантьяго отличались высокой сплоченностью и единством мнений, но в то же время обладали достаточно расистским и склонным к жестокостям и крайностям менталитет. Индейцев они в принципе не переносили, чему способствовала многовековая война с мапуче, которая то затухала, до продолжалась и в XIX веке. Это делало их крайне неудобным и непримиримым противником в случае открытого противостояния, гораздо более централизованным и организованным, чем креолы Ла-Платы. Из-за этого Дионисио Алькала Галиано внимательно следил за происходящим в Чили, но старался минимизировать свое вмешательство, при этом действуя в первую очередь дипломатией. Он прекрасно понимал, что любая открытая силовая акция или попытка давления на чилийцев приведет к ухудшению позиций роялистов на территории генерал-капитанства.
В мае 1808 года в Испании началась война с французами, страна осталась без короля и центральной власти, и в результате этого контроль над колониями был упущен. В Чили тем временем умер уважаемый генерал-капитан Луис Муньос де Гусман, и пока новости об этом дошли до Европы – назначать нового главу колонии стало уже некому. В результате этого власть в свои руки взял высший военный чин, бывший в Сантьяго, столице колонии – Франсиско Гарсиа Карраско, человек жесткий и авторитарный. Его действия заставили креольскую элиту, в основном происпанскую и роялистскую, возмутиться творимыми им делами, посыпались требования прекратить подобные действия, но не тут-то было – начались репрессии против инакомыслящих, а затем Карраско «засветился» в крупном коррупционном скандале, связанном с контрабандой и британцами. Мало того – он еще и стал продвигать в Чили идеи «карлотизма»! Тут, как говорится, все звезды сошлись в ряд, и 16 июля 1810 года его силой отстранили с поста генерал-капитана. Во главе колонии встал еще один местный офицер, Маттео де Торо Самбрано, 82-летний креол, который под давлением более молодых соотечественников согласился 18 сентября созвать кабильдо в Сантьяго, и сформировать временную хунту для управления Чили до тех пор, пока не восстановится законная власть в метрополии, что и было сделано местной креольской элитой. Из Лимы тщательно наблюдали за происходящим, но причин для серьезных опасений не было – все три политические группировки чилийских креолов (радикалы, умеренные и роялисты) в это время выступали категорически за сохранение подчинения Испании, и потому Дионисио Алькала Галиано лишь приветствовал инициативу Сантьяго в установлении крепкой власти, хоть и продолжал при этом осторожничать.
Сами чилийцы, впрочем, недолго сохраняли свое единство и верность Испании. Между политическими группировками началась борьба, доходившая до прямых вооруженных столкновений – и роялисты, и радикалы, и умеренные видели разную степень автономии, и разное будущее для Чили, но в неудачах каждой группировки все, за исключением роялистов, винили метрополию. Так, свежеиспеченная хунта в Сантьяго решила устроить выборы в Чили, что не понравилось роялистам, и один из их представителей, Томас де Фигероа, попытался поднять восстание с целью срыва выборов – но выступление его было подавлено. В результате этого отношения между политическими группировками ожесточились, начались перевороты, и в конце 1811 года власть в Чили взяли братья Каррера – Хосе Мигель, Хуан Луис и Луис, имевшие диктаторские полномочия. Определенную роль в управлении Чили стал играть и Бернардо О’Хиггинс, лидер умеренных, но во главе всего встал Хосе Мигель Каррера, радикал, который успел повоевать в Испании против французов, недавно вернулся в Чили, и выступал уже не как лидер местного самоуправления, а как революционер. Начались масштабные репрессии против роялистов, беспорядки распространились на все города колонии. Официально никто не объявлял об отделении от Испании, и выходцы из нее даже сохраняли посты в администрации Чили, но их постепенно отстраняли от дела. С каждым месяцем позиции сторонников независимости и радикалов крепли, и это не укрылось от внимания перуанского вице-короля. Весь 1812 год он бомбардировал Сантьяго письмами с требованиями объяснений действий хунты, и прямого признания верности короне Испании, но Каррера все спускал на тормозах. В то же время роялисты и даже умеренные чилийцы слали в Лиму письма с просьбами о помощи и доказательствами того, что братья ведут антииспанскую деятельность. В конце концов, Дионисио Алькала Галиано это надоело, и он решил отправить в Чили вооруженную экспедицию с целью установления истинного положения в колонии, и восстановления порядка.
Первая чилийская кампания (1813-1814)
Командование чилийской экспедицией назначили Мариано Осорио, который уже находился в Такне, и мог оттуда начать постепенное продвижение на юн. В его распоряжении уже имелись кое-какие войска, но их было мало, и по решению вице-короля для поддержки с моря была выделена эскадра Антонио Парехи (2 линейных корабля, 2 фрегата и 7 корветов), а самому генералу дополнительно переподчинили несколько подразделений морской пехоты, в результате чего экспедиционный корпус имел следующий состав:
- 1-й полк морской пехоты «Callao», 2100 человек, 4 орудия
- 2-й полк морской пехоты «San Lorenzo», 2100 человек, 4 орудия
- 3-й полк морской пехоты «Guayaqiul», 2100 человек, 4 орудия
- 4-й полк морской пехоты «Galapagos», 2100 человек, 4 орудия
- 1-й полк монтерос «El Misti», 2100 человек
- Драгунский полк «Dragones del Pacifico», 1200 человек
- Кирасирский полк «Plus Ultra», 1200 человек
- ВСЕГО: 10500 пехоты, 2400 кавалерии, 16 орудий
Правда, часть подразделений имела некомплект войск, из-за чего реальное количество сил у Мариано Осорио составляло 9 тысяч пехоты и 2 тысячи кавалерии. Теоретически, чилийцы располагали гораздо большей армией – в генерал-капитанстве по штату находились 2 тысячи регулярных войск, и 16 тысяч милиции, но на деле их было несколько меньше, да и не все готовы были поддержать правительство Карреры. Правда, ситуация оставалась изменчивой, и любой неверный шаг мог привести к большим проблемам – к примеру, любые жесткие действия против чилийцев могли привести к отрицательной реакции широких масс населения, а некоторые и вовсе могли расценить вторжение перуанской армии как вмешательство во внутренние дела колонии, и присоединиться к патриотам.
В конце 1813 года Осорио двинул свои войска в наступление, частично по суше, частично – на кораблях. Сразу же стало ясно, что правительство Карреры преследует цели укрепления колонии для последующего провозглашения независимости. Северные провинции Чили были взяты без особых осложнений, но вот дальше началось то, чего боялись в Лиме – вторжение роялистов из Перу качнуло симпатии местного населения в пользу Карреры. Тот начал собирать свою армию, и мог надеяться на мобилизацию всех войск, которые имелись в распоряжении генерал-капитанства Чили. Осорио же, учитывая реакцию населения севера Чили, решил отправиться туда, где его точно ждали – в Вальдивию, где роялисты де-факто заключили временный союз с индейцами мапуче, и готовились оказать сопротивление Каррере. И действительно, там его приняли с радостью, и около 2 тысяч солдат местной милиции и индейских ополченцев присоединились к силам перуанцев. После этого Осорио окончательно определился со стратегией – медленно стягивать кольцо блокады вокруг Сантьяго, главного оплота Карреры и революционных настроений. Закипели множество небольших сражений, причем бои сразу же приняли ожесточенный характер – чилийцы сражались упорно и умело, но при этом действовали крайне жестоко, зачастую устраивая резню пленных индейцев, которые составляли большинство личного состава армии Осорио. С пленными санитарками, сопровождавшими перуанцев, поступали не менее жестоко. Причиной подобного были проявлялись многие поколения борьбы чилийцев с коренным населением своих земель, где война всегда была крайне жестокой и кровопролитной.
К октябрю 1814 года кольцо уже плотно смыкалось у Сантьяго. Генералы патриотов, Хосе Мигель Каррера и Бернардо О’Хиггинс, решили собраться с силами, и дать решающее сражение близ городка Ранкагуа, к югу от столицы. У них было около 5 тысяч человек, Осорио также смог привести с собой примерно столько же войск. В развернувшейся баталии милиция патриотов показала себя неожиданно посредственно, а морская пехота и монтерос роялистов наоборот – оказались на высоте. В результате случилось то, что позднее назовут Катастрофой при Ранкагуа. Чилийская армия была разгромлена, понеся значительные потери. Осорио, чувствуя собственное превосходство и осознавая успех кампании, приказал казнить всех пленных чилийцев. К тому моменту взаимные казни пленных стали обычным явлением для обеих сторон, но именно эта казнь при Ранкагуа в дальнейшем окажется важным фактором, обусловившим мощную поддержку революционеров в Чили. Правда, это будет уже потом – а в конце 1814 года оставалось и дальше пожинать плоды победы. В течении следующих нескольких месяцев последние очаги сопротивления были подавлены, а войска Осорио вступили в Сантьяго. Чилийская революция была окончательно подавлена.
Потерянная победа
Казимиро Марко дель Понт
Получив в свое полное распоряжение Чили, Дионисио Алькала Галиано решил назначить его новым генерал-капитаном того же, кто отвоевал колонию у революционеров – Мариано Осорио. Выбор был, мягко говоря, спорный, но его пришлось сделать из-за давления консервативной партии в Лиме, которую возглавлял тесть Осорио, Хоакин де ла Песуэла. Кроме того, в Лиме были уверены, что для управления Чили нужен достаточно жесткий характер, которым новый генерал-капитан обладал, а излишнее рвение его можно было сдерживать на расстоянии. Собственно, так и получилось – Осорио, встав во главе Чили, развернул достаточно умеренные репрессии против мятежников, и сосредоточился на восстановлении порядка, и возвращении реквизированного у роялистов имущества. Когда до него дошли новости о Первой перуанской революции, то он не предпринял никаких особых действий, в отличие от тестя, и продолжал подчиняться приказам из Лимы. И его усилия постепенно давали свой результат – несмотря на репрессии и казни чилийских милиционеров, Осорио смог добиться нормализации жизни колонии, и восстановил спокойствие в ней. Поднимался даже вопрос о распространении преобразований из Перу в Чили, что вызвало интерес и у местных роялистов, и у загнанных в темный угол революционеров, но начать их Осорио так и не успел [2].
Причиной тому послужило вмешательство метрополии в дела колоний. Опасаясь, что чрезмерно самостоятельные перуанцы окончательно присоединят к себе еще и Чили, придворная камарилья Фернандо VII решила действовать путем интриг. Вспомнили, что до войны Чили фактически вывели из подчинения Перу, а значит правом назначать и смещать чиновников обладала только Испания. В результате этого в конце 1815 года в Сантьяго прибыл новый генерал-капитан, Франсиско Марко дель Понт. Осорио был смещен, и отправился в Испанию вслед за тестем, а Чили, до того подчинявшееся перуанцам, перевели под прямой контроль метрополии уже не только де-юре, но и де-факто. Однако новый генерал-капитан стал проводить гораздо менее умеренную политику, действуя в лучших традициях твердолобых абсолютистов. Начались массовые репрессии, вслед за ними последовал уже настоящий террор. Под каток попали не только патриоты, но и местные роялисты, сотрудничавшие с Перу, в результате чего креольская элита, разделенная на несколько партий, сплотилась и отбросила все конфликты между собой для борьбы с явным и опасным врагом. Уже в январе 1816 года, едва только были выведены последние перуанские войска из колонии, как начались массовые выступления чилийцев против нового генерал-капитана, перешедшие в партизанскую войну.
С каждой неделей градус противостояния рос, как и его жестокость. Собственно испанские войска начали нести потери из-за якобы случайной поножовщины, и действий партизан. Между тем, по ту сторону Анд, в Аргентине, О’Хиггинс добился поддержки со стороны губернатора Куйо, Хосе де Сан-Мартина, поддержки в вопросе освобождения Чили, и там постепенно готовилась небольшая, но хорошо вооруженная армия. Одновременно с этим плохо контролируемые северные территории стали смещать местные испанские власти, и устанавливать местное самоуправление, не подчиняясь приказам из Сантьяго. Генерал-капитан дель Понт в конце 1816 года был убит, причем достаточно жестоко – кто-то проник в его покои, и перерезал спящему горло, после чего нанес несколько десятков колющих ножевых ранений в грудь и живот. Власть в свои руки взял местный генерал-абсолютист, Рафаэль Марото, но реальный контроль уже ускользал из его рук. Даже роялистский юг, за исключением Вальдивии, выступил против него. Происходящее неуклонно приближало начало конца, который наступил 12 февраля 1817 года, когда у Чакабуко армия Сан-Мартина и О’Хиггинса разбила силы роялистов. За считанные дни весть об этом облетела весь Чили, и испанская власть была попросту сметена волной народного возмущения почти во всех уголках страны. Вскоре победители вступили в Сантьяго, и сформировали правительство антииспанского Чили, которое возглавил О’Хиггинс, получивший диктаторские полномочия. Командовать армией остался Сан-Мартин, который намеревался со стороны Тихого океана вторгнуться в Перу, и тем самым спасти от опасности Аргентину, истощавшую свои ресурсы в противостоянии с перуанцами. Правда, до реального вторжения требовалось еще дожить, так как новая армия, верная Испании, уже явилась в Чили с готовностью вернуть утраченные плоды победы при Ранкагуа….
Вторая чилийская кампания (1816-1824)
Грубая замена генерал-капитана Чили, и переход его в полную власть абсолютистов вызвал в Лиме бурю возмущения. И дело было не в том, что вице-король Алькала Галиано планировал присоединить эту колонию к строящемуся его руками государству так же, как это было с Верхним Перу или Кито – проблема заключалась в том, что из Чили открывались удобные пути для вторжения в самое сердце Перу, что с суши, что с моря. И если бы абсолютисты удержали ситуацию под своим контролем – никакой беды еще не было, но почти сразу же в Лиме убедились, что новый генерал-капитан делает в стране все, чтобы ожесточить против себя ее население, и привести к успеху очередную волну революционеров. В результате этого уже в начале 1816 года начался сбор войск для создания новой армии, получившей название Атакамской, которая должна была защитить южные границы Перу, а в случае необходимости – и повторно выбить патриотов из этой колонии. В нее вошли следующие подразделения:
- 1-й пехотный полк «Lima», 3 батальона, 2100 человек, 4 орудия
- 3-й пехотный полк «Arequipa», 3 батальона, 2100 человек, 4 орудия
- 5-й пехотный полк «Quito», 3 батальона, 2100 человек, 4 орудия
- 1-й полк монтерос «El Misti», 3 батальона, 1800 человек, 4 орудия
- 2-й полк монтерос «Cotopaxi», 3 батальона, 1800 человек, 4 орудия
- 4-й кавалерийский полк «Cuenca», 5 эскадронов, 1200 человек
- 2-й инженерный батальон, 700 человек
- ВСЕГО: 9900 пехоты, 1200 кавалерии, 20 орудий
Командовать ею назначили Мельхиора де Аймерича, показавшего себя хорошо на севере, но вынужденного уйти с поста командующего Армии Кито из-за неприятия его местным населением. На юге же он мог развернуться на полную катушку, и при этом Алькала Галиано был твердо уверен, что его приказы будут выполнены этим генералом с хирургической точностью. Атакамская армия, которую взял под свое командование Аймерич, была достаточно многочисленной, но существовала одна проблема – в любой момент из нее могли изъять какие-то части для отправки на другие направления. Дальнейшее увеличение численности армии Перу было связано с определенными проблемами, и потому приходилось постоянно перебрасывать полки в разных направлениях, дабы успеть везде, не потеряв ничего. В результате Аймерич был вынужден действовать с осторожностью, избегая лишних рисков.
Действовать Атакамская армия начала уже в конце 1816 года, когда север Чили откололся от испанской короны, начав устанавливать собственное самоуправление. Это был малонаселенный регион, и контроль над ним не являлся серьезной проблемой, но зато местные порты и городки могли стать опорной базой для дальнейшего наступления. В результате этого с ноября 1816 года по февраль 1817 перуанцы медленно, но планомерно занимали пустынные регионы Чили, основав опорную базу в Копьяпо. Местное население принимало власть перуанцев насторожено, опасаясь репрессий – но Аймерич действовал четко в рамках приказов из Лимы, которые требовали обходительного отношения с местным населением, и даже признавали некоторые местные органы самоуправления, созданные революционерами. Кроме того, на руку перуанцам играло и то, что большая часть немногочисленного местного населения была представлена индейцами, которые относились к «братскому» Перу намного лучше, чем к креолам-расистам или жестоким испанцам [3]. Когда абсолютистское генерал-капитанство окончательно пало после битвы у Чакабуко, Алькала Галиано попросту объявил о присоединении к его вице-королевству всей чилийской провинции Копьяпо.
Остановившись на параллели островов Чорос, Аймерич решил повторить прием Мариано Осорио, и отправил два пехотных полка в Вальдивию, которая оставалась верной роялистам – там плотно окопались остатки испанских гарнизонов генерал-капитанства. В городе он надеялся получить поддержку местных креолов и мапуче, и взять Сантьяго «в клещи». Однако не все в этой затее получилось так, как ему бы хотелось. Мапуче поддержали его, и выставили 2 тысячи ополченцев в поддержку перуанцев, но местные креолы достаточно прохладно отнеслись к инициативе Аймерича, больше ориентируясь на испанскую метрополию. Кроме того, О’Хиггинс смог начать масштабную мобилизацию населения, и за несколько месяцев сумел собрать 8-тысячную армию, включая ветеранов Андской армии Сан-Мартина. В результате планы о широкомасштабном наступлении провалились, и началась медленная война на истощение обеих сторон. Сражения шли постоянно, но в основном мелкие. Пленных, как и ранее, никто не брал. Аймерич все же попытался развить наступление на вражескую столицу, захватил Консепсьон, и оттуда двинулся на восток — но уже на подступах к Сантьяго его армия была разбита Хосе де Сан-Мартином близ селения Майпу, и перуанскому генералу пришлось отступать обратно на юг. По настоянию О’Хиггинса, пленные мапуче и перуанцы были казнены. А в конце 1817 года по позициям Атакамской армии был нанесен сокрушительный удар – многие ее полки отводились в тыл на пополнение, чтобы затем отправиться на другие направления. Тем самым вице-король Алькала Галиано демонстрировал свое отношение к южному направлению, которое считал далеко не самым главным из всех [4].
В результате этого к началу 1818 года в распоряжении Аймерича остались следующие войска:
- 5-й пехотный полк «Quito», 3 батальона, 2100 человек, 4 орудия
- 1-й полк монтерос «El Misti», 3 батальона, 1800 человек, 4 орудия
- 2-й полк монтерос «Cotopaxi», 3 батальона, 1800 человек, 4 орудия
- 2-й инженерный батальон, 700 человек
- 2000 конных ополченцев мапути
- ВСЕГО: 6400 пехоты, 2000 кавалерии, 12 орудий
При этом инженерный батальон, использовавшийся в качестве вспомогательного подразделения, теперь пришлось ставить в один строй с линейной пехотой, дабы хоть как-то увеличить свои силы. Аймерич перешел к обороне, и действовал лишь небольшими отрядами, отправляя их в рейды на территорию патриотов. В лице Хосе де Сан-Мартина он встретил умелого полководца – тот может и не показывал себя гением малой войны, но в случае полевых сражений умел одержать победу. В конце концов, активность сил перуанских войск снижалась, а чилийцы смогли начать отстраивать свою страну, и получать подкрепления из Европы в виде кораблей и оружия, купленных в Великобритании. В подобном вялотекущем состоянии прошли 1818 и 1819 годы. Лишь однажды Сан-Мартин попытался перейти в наступление против северной группировки перуанцев, но в горных проходах его смогли остановить перуанцы под командованием полковника Андреса де Санта-Круса, которого отдельно отметил Аймерич, и судьба которого в будущем сложится весьма интересно.
В 1820 году ситуация для перуанцев изменилась. С одной стороны, была потеряна Вальдивия, а генерал Мельхиор Аймерич, несогласный с либеральным курсом правительства Перу, предпочел тихо и мирно уйти в отставку, и отправиться в Испанию. С другой – Хосе де Сан-Мартин, ставший настоящим «бичом перуанцев», также отбыл в Аргентину, наводить порядок в складывающемся политическом хаосе и спасать свою Отчизну, и командование войсками взял в свои руки О’Хиггинс, ставший к тому моменту президентом с диктаторскими полномочиями. В его распоряжении уже имелась неплохо сколоченная 12-тысячная армия, прошедшая серьезную военную подготовку, и представлявшая большую угрозу для перуанцев. Однако и Атакамская армия получила подкрепления, и теперь состояла из следующих войск:
- 1-й пехотный полк «Lima», 3 батальона, 2100 человек, 4 орудия
- 3-й пехотный полк «Arequipa», 3 батальона, 2100 человек, 4 орудия
- 5-й пехотный полк «Quito», 3 батальона, 2100 человек, 4 орудия
- 1-й полк монтерос «El Misti», 3 батальона, 1800 человек, 4 орудия
- 4-й кавалерийский полк «Cuenca», 5 эскадронов, 1200 человек
- 2-й инженерный батальон, 700 человек
- ВСЕГО: 8800 пехоты, 1200 кавалерии, 16 орудий
Пост командующего занял Карлос де Монтуфар [5] – сын губернатора Кито, успевший зарекомендовать себя как неплохой военачальник. Он, не дожидаясь сосредоточения чилийской армии, сам перешел в наступление, и, передвигаясь быстрыми темпами, успел занять Вальпараисо еще до того, как чилийцы успели опомниться. Это уже была серьезная угроза Сантьяго, как призрак былых времен, когда патриотов разбили при Ранкагуа, и О’Хиггинс тут же двинул свою армию на запад. В сражении у Вальпараисо он потерпел поражение, и вслед за этим был вынужден оставить Сантьяго, куда вскоре вступила армия победоносного Монтуфара – но борьбу чилийский президент и не думал прекращать. Вновь начались активные действия партизан, к которым теперь присоединились и уцелевшие части чилийской армии. В захваченной столице Чили перуанцы оказались словно в осаде, с крайне плохим снабжением, отрезанные от внешнего мира. И Монтуфар, просидев там до осени 1820 года, решил прорываться с боем, и отступать на север. Это у него получилось, пускай и не без потерь. О’Хиггинс попытался было преследовать перуанцев, но в горных проходах, ведущих на север, вновь сыграли свою роль перуанские монтерос – в сражении у Ла-Серены чилийцам был дан арьергардный бой, причем легкие пехотинцы Атакамской армии смогли по козьим тропам выйти во фланг и тыл противнику. Пережив крайне болезненное поражение и понеся немалые потери, О’Хиггинс предпочел больше не наседать на войско Монтуфара. Тот тоже отступал до Копьяпо, после чего занял старый укрепленный лагерь, и приготовился к отражению наступления чилийцев – но его уже не последовало.
Военные действия продлились до конца 1821 года, когда стало ясно, что продолжать конфликт не могут уже обе стороны. У них еще были войска, но ситуация в целом оставалась патовой, и шансов на успешное наступление не видели ни О’Хиггинс, ни Монтуфар, о чем последний постоянно докладывал в Лиму. В конце концов, с разрешения вице-короля Чурруки командующий Атакамской армией предложил чилийскому президенту перемирие на год, который тот принял без особых размышлений – траты на освобождение пустынной провинции Копьяпо для истощенного войной Чили виделись ему неподъемными. В дальнейшем перемирие продлевалось еще на год два раза, а в 1824 году в Вальпараисо был подписан окончательный мирный договор. Правда, условия его были таковыми, что фактически означали лишь бессрочное перемирие. Стороны признавали друг друга в качестве суверенных государств, и договаривались отвести войска от границы, но ни о признании чьих-либо претензий, ни об установлении четких границ между странами разговор не шел. Упрямство чилийцев было достаточным, чтобы надеяться отыграться за территориальные потери в будущем [6], а перуанцы не собирались уступать кому-либо территории, где население уже признало их власть. В будущем этим двум государствам будет суждено столкнуться друг с другом на поле боя еще множество раз….
Война на море
После ухода основных сил перуанского флота в Ла-Плату на Тихом океане остались лишь несколько обычных фрегатов, полдюжины малых, да легкие шхуны, бриги и корветы. Этого хватало при условии полного отсутствия сколь-либо организованных военно-морских сил противника, но в то же время открывало некоторые возможности для находчивых чилийцев. Перуанский флот действовал достаточно умело, но плохо контролировал окрестности Вальдивии, где патрулированием и перевозками грузов занимались испанские корабли, чьи экипажи, как правило, уступали по навыкам и знанию региона местным морякам, в результате чего периодически их корабли садились на скалы или попадали на мель, после чего из захватывали патриоты. Таким образом за 1817 год у чилийцев появились первые корабли, захваченные у испанцев – бриги «Пуэйрредон» и «Араукано», а также шхуна «Фортуната». Но это оказалось еще не все – в мае 1818 года из Европы прибыла целая флотилия кораблей, купленных в Великобритании. Во главе ее стоял 64-пушечный линейный корабль «Сан-Мартин», перестроенный из ост-индского корабля, вместе с ним в Вальпараисо прибыли также фрегат «Лаутаро», еще один бывший ост-индец, и корвет «Чакабуко». Возглавил этот уже достаточно серьезный флот Мануэль Бланко Энкалада, достаточно опытный моряк, а затем ему на смену прибыл еще более опытный британский авантюрист, Томас Кокрейн. И перуанцы, и испанцы с пренебрежением отнеслись к подобному морскому воинству, но чилийцы под командованием британских, американских и бывших испанских офицеров неожиданно продемонстрировали высокую боеспособность, активно перехватывая транспорты и конвои роялистов и перуанцев. Уже в 1818 году они захватили еще два испанских фрегата – 40-пушечный «Мария Изабель», бывший русский «Патрикий», который теперь стал «О’Хиггинсом», и 34-пушечную «Эсмеральду» [7], сохранившую свое первоначальное название. Пострадали и перуанцы – помимо потерянных транспортов, Кокрейн умудрился захватить 20-пушечный корвет «Касадор», и 16-пушечный бриг «Кечуа», переименованный в «Майпу».
Только в 1819 году к молодому чилийскому флоту отнеслись с полной серьезностью. Во многом это было обусловлено возвращением из Ла-Платы основных сил Перуанской Армады во главе с опытными и умелыми адмиралами, Косме Дамианом де Чуррукой и Каэтано Вальдесом и Флоресом. Многие корабли, правда, требовали ремонта, и не могли мгновенно приступить к боевым операциям, но их появление в Тихом океане Бланко Энкалада и Кокрейн ощутили сразу же – отправленные в рейд в сторону Кальяо фрегат «О’Хиггинс» и бриг «Майпу» были перехвачены линейным кораблем «Монтаньес» и новейшим 24-фунтовым 44-пушечным фрегатом «Десакуэрдо», в результате чего оба чилийских корабля оказались захвачены. Корвету вернули старое название, а фрегат, в третий раз за время службы сменивший свой флаг [8], переименовали в «Санта Касильду», в честь единственного перуанского корабля, погибшего в битве в Ла-Плате. Область, контролируемая чилийцами, постоянно уменьшалась, и вскоре даже в Вальпараисо их флот уже не чувствовал себя безопасно. На начало 1820 года Чуррука уже составлял план по навязыванию патриотам решающего сражения на море, и уничтожению чилийского флота, для чего в его распоряжении имелось в несколько раз больше кораблей, чем у противника.
Чилийцы понимали, что петля стягивается вокруг их немногочисленных кораблей, и шансов избежать уничтожения у них, в общем-то, не особо много, решили пойти ва-банк, и сделать то, что однозначно оправдало бы существование их флота – взять Вальдивию, крупный город-крепость на юге страны, который контролировался испанцами. Захватить с суши его было достаточно сложно, да и практически все войска были отвлечены на противостояние с Атакамской армией, но вот успешная операция с моря могла позволить Чили избавиться от последнего анклава роялистов на своей территории, и уделить все внимание противостоянию с перуанцами. В результате этого Кокрейн, используя все силы своего флота, провел 3-4 февраля 1820 года операцию по захвату Вальдивии, завершившуюся полным успехом. Однако уже 8 февраля к городу прибыли главные силы Чурруки – 5 линейных кораблей и 4 фрегата, во главе со 112-пушечным «Принсипе де Астуриас». Исход баталии был очевиден – лишь пара шхун да бриг «Араукано» смогли спастись бегством, остальные же корабли ждал методический расстрел. Фрегат «Лаутаро» взорвался, «Сан-Мартин» загорелся и начал тонуть, прочие корабли были или потоплены, или же так повреждены, что чилийцы сами выбрасывались на берег. Впрочем, следовало отдать им должное – сдаваться никто из них и не планировал. Чуррука же, сделав свое дело и обнаружив, что Вальдивия уже пала, отправился обратно в Кальяо, где доложил об уничтожении чилийского флота. Оставшихся кораблей правительству О’Хиггинса не хватало уже ни для каких целей, и война на море на этом фактически завершилась.
Чилийцы уже во время войны стали романтизировать историю Первой Армады, как они сами назвали свои ВМС в 1817-1820-х годах. Небольшие силы и короткое существование принесли им немало побед, и даже морское сражение у Вальдивии, при всей разгромной его сути, казалось им торжеством духа – ведь ни один их корабль не сдался, не спустил флаг, и все они, кроме отступивших (но не бежавших!) сражались до конца в безнадежной обстановке, когда судьба флота уже была предопределена. Да и то, что буквально перед своим уничтожением эти корабли обеспечили захват стратегически важного города, также приносило свои градусы гордости за собственных моряков. По экономическим причинам, впрочем, флот в Чили достаточно долго не пытались восстановить, лишь определенное количество офицеров отправлялись на стажировку и службу за границу, в основном – в Британию. Зато в будущем, когда настанет время открытой гонки военно-морских вооружений, про Первую Армаду начнут вспоминать все чаще и чаще, черпая в ней вдохновение и обоснование своих амбиций – дескать, если бы не численное превосходство перуанцев, то победа досталась бы Кокрейну! Оснований для гордости у них хватало. Хватало причин и для опасений появления мощного чилийского флота в Перу. Чуррука верно оценил тот высокий уровень боеспособности, продемонстрированный чилийцами во время нескольких лет войны на море, и в дальнейшем среди элит Перуанской Армады окончательно утвердится мнение, что именно чилийцы являются для них самым серьезным противником в Тихом океане, что приведет к определенным выводам и особенностям военно-морской политики до конца XIX века.
Примечания
- Местные аймара – это вообще нечто. По сути, тут находятся их основные территории, и здешние ребята прославились как самые буйные, агрессивные и жесткие индейцы во всей Южной Америке. Даже оставаясь лояльными центральным властям, они могли устроить какую-то шумиху исключительно из любви к искусству. При этом же рекруты и волонтеры из этих мест всегда считались одними из лучших по боевым качествам. А еще именно здесь жрецы традиционных верований совмещали в себе функции духовных лиц и проститутов. Забавные места, в общем….
- А забавная развилка после развилки получается. При очень серьезных допущениях, прямо приближающихся к натягиванию совы на глобус, Чили можно было бы присоединить напрямую к Перу. Не уверен, что такое объединение могло долго продержаться, но каков потенциал, каковы возможности….
- Собстно, Перу отлично подгребает себе все «индейские» территории Южной Америки, населенные аймара и кечуа, что и логично, и правдоподобно, и позволит легко сохранить над ними контроль в дальнейшем – ведь и чилийцы, и аргентинцы, и колумбийцы толерантностью не отличаются. А это, в свою очередь, делает Перу своеобразным наследником Империи Инков, по крайней мере – территориально. Исключением станет только южная часть Анд, которая останется в распоряжении Аргентины и Чили.
- В сложившихся условиях захват Чили требует огромных усилий, а Перу и так разрывается сразу на нескольких направлениях, и уже не первый год.
- Семейство де Монтуфар вообще представило немало ярких и способных деятелей в начале XIX века, но судьбы их в основном оказались печальными.
- Особенно с учетом того, сколько вкусного лежит в потерянной провинции Копьяпо. Там, если что, добывалось некислое такое количество серебра, которое шло в карман чилийцам, и сильно поспособствовало их экономическому росту в дальнейшем. В АИшке этого серебра у них, соответственно, не будет….
- «Эсмеральда» в это время оперировала в бассейне Тихого океана и в реале, так что ее захват на 2 года раньше и в другом месте вполне вероятен.
- Прастити, не удержался от превращения русского фрегата в испанский….
