Содержание:
Бои на Халхин-Голе закончились для Императорской армии на минорной ноте. В потери было списано полторы-две дивизии, спорная территория оставлена противнику – веский повод задуматься о причинах. Давайте посмотрим, какие же уроки были извлечены. Основным источником сведений служит книга Элвина Кукса «Номонхан», излагающая японскую точку зрения.
Взгляд тех, кто в теме
Первый шаг к анализу событий был сделан ещё даже до окончания конфликта. Полки и дивизии уже в начале сентября начали готовить отчёты и описания боевых действий. Выводы командиров тактического звена были чрезвычайно любопытны, но о них поговорим как-нибудь потом. Нам важнее узнать, что из этого добралось до умов верхних эшелонов управления.
А верхние эшелоны тоже размышляли. По окончании конфликта приказом замминистра обороны под эгидой Генштаба был образован специальный комитет по изучению уроков конфликта в составе 32 офицеров. Спектр подлежавших рассмотрению вопросов был весьма широк, но не включал политику разрешения пограничных споров, а также улучшение вооружения. Первый вопрос считался слишком деликатным, а второй – слишком тесно связанным с бюджетом. Очевидно, изъятие этих тем из обсуждения повлияло на результаты.
С середины ноября и до конца декабря собиралась информация, выводы были представлены в январе 1940. Командиры тактического звена жаловались потом на необъективность членов комиссии и склонность игнорировать мнение «с земли». У некоторых даже сложилось впечатление, что комиссия скорее искала виноватых – хорошо нам понятный феномен.
В отчёте комиссия изложила такие основные тезисы:
- В будущем нужно внимательнее относиться к возникающим пограничным конфликтам;
- Японские войска продемонстрировали высокий боевой дух;
- Советские войска превосходили японцев в вопросах снабжения, в количестве и качестве боевой техники;
- Советские войска продемонстрировали умение координировать применение родов оружия и сочетать высокую огневую мощь с мобильностью.
Несмотря на то, что вопросы совершенствования вооружения комиссии были запрещены, отчёт её включал массу технических подробностей и предложений по улучшению оснащения войск. Признавалась, например, слабость японских танковых частей, связи и подвоза; отмечалось преимущество РККА в мобильности, отдавалось должное её огневой мощи и умению организовать систему огня в обороне.
Обратили внимание и на проблемы подготовки операций. Целая глава была посвящена вопросу накопления необходимых запасов. Критике подвергся популярный в Императорской армии тезис «операция требует, логистика подчиняется», действительно очень странный. Пожалуй, это было наиболее смелое место отчёта. Там же обсуждали планирование подвоза и подкреплений. Интересно, что было рекомендовано вернуться к практике формирования «квадратных» дивизий; видимо, они показались более устойчивыми к потерям.
Весьма серьёзные проблемы были выявлены в организации разведки. В частности, выяснилось, что разведотдел штаба Квантунской армии был так загружен административной работой, что на анализ разведданных не хватало времени. В результате данные просто передавались в оперативный отдел без обработки, а в итоге последний часто действовал по своим собственным представлениям о реальности. Комиссия предложила некоторые меры по исправлению ситуации, и они даже отчасти были проведены в жизнь зимой 1940 года.
Но общий вывод был очень-очень японским: необходимо ещё больше укрепить превосходство в боевом духе, и по возможности повышать огневую мощь войск. В частности, предлагалось вырастить более обширный и опытный офицерский корпус, создать верховную командную структуру, а также ещё повысить боевой дух войск. Вы как хотите, но лично мне это напоминает гомеопатию, сиречь применение безвредных средств в надежде на улучшение состояния больного.
Вновь и вновь в отчёте повторялась мысль о том, что боевой дух критически важен в бою. Отмечалось нежелание советской пехоты вступать в решительный ближний бой, её действия в наступлении описывались как «вялые» (у Кукса: sluggish). Тем самым, конечно, подчëркивались положительные качества пехоты японской, но вообще-то это было общим местом. Сказать в Японии 30-х годов «у нас хорошая пехота» было всё равно что заявить «в море полно воды». Не отрицая важности боевого духа и недостатков нашей пехоты, нужно всё же заметить, что повторение мантр нельзя считать удачным методом анализа.
Хата Сюнроку, министр обороны Японии с сентября 1939. Этого человека можно считать формально ответственным за выводы по итогам конфликта
Взгляд тех, кто не в теме
Человек устроен так, что наиболее уверенно судит о вопросах, в которых ничего не смыслит. Ну, может быть, за исключением тебя, дорогой читатель. К боям на Халхин-Голе имел отношение лишь небольшой процент японских офицеров, а вот мнение имели все подряд. Благо, дело это – иметь мнение – нетрудное.
Показательна история, произошедшая с полковником Суми, командиром 26-го пехотного полка. В январе 1940 года он, уже будучи в отставке, посетил встречу однокурсников по военной академии. В разговорах он открыто усомнился в том, что военное руководство понимает силу современного вооружения, а затем предположил что армия намерена побеждать в войнах одним только боевым духом. Среди однокурсников не было единства, но нашлись и такие, кто отреагировал агрессивно. Некий генерал-майор
«с угрожающим видом прорычал: «Чего стоит опыт такой пустяковой заварушки, как Номонхан?»»
О подобном же неприятии рассказывал и полковник Мисима, командир 1-го полка тяжёлой артиллерии. После конфликта он служил в артиллерийском училище, и там старался продвигать мысль о том, что дивизионная артиллерия должна состоять из 150-мм гаубиц на механической тяге. Ему отвечали, что Халхин-Гол – это нетипичный случай, а вообще война в Азии требует лёгких орудий на конной тяге. Во всей школе на сторону Мисимы встал один-единственный офицер.
Ещё один случай произошёл на слушании того доклада, который обсуждался выше. Некий подполковник, считавшийся экспертом по стратегии и тактике, высказал мысль, что армии не следует слишком уж гордиться успехами в Китае, а обратить пристальное внимание на Халхин-Гол как образчик современной войны. При этом он добавил, что в будущем может случиться воевать с армиями, оснащёнными ещё и получше советской. Замначальника Генштаба в ответ прорычал, что
«такие слова оскорбляют армию.»
В целом среди японских военных господствовала мысль, что проигравшие Халхин-Гол виноваты сами. Надо было, мол, лучше готовиться и не забывать про Устав. Многие указывали на малый масштаб боевых действий и «нетипичность» конфликта, что делало выводы из него ненадёжными. Наверное, с этими людьми можно было бы и согласиться, если не знать чем потом закончились для Императорской армии боевые действия крупного масштаба.
Выводы
Японские военные просто не были готовы пересматривать свои взгляды. Несмотря на большие затраты времени и бумаги, комиссией Министерства обороны были сделаны лишь весьма поверхностные выводы, да ещё и выраженные избитыми фразами. Конечно, было дано много рекомендаций – в том числе разумных – по частным вопросам, но для реального изменения армии к лучшему требовалось нечто большее. Преодолеть парадигму, устойчивую рамку мышления, и вообще-то трудно, а для человека, лично не наблюдавшего её недостатки, ещё труднее.
Армия, в конце концов, это просто очень крупная организация, да к тому же изрядно забюрократизированная; ей в полной мере присущи все недостатки крупных организаций, в том числе и мощное сопротивление изменениям. Если ничего специально не предпринять, армия найдёт тысячу причин чтобы оставить всё как было или, в крайнем случае, ограничиться косметическими улучшениями. Это и произошло.
На парламентских слушаниях в конце февраля 1940 года военный министр Хата Сюнроку, отвечая на вопросы о Халхин-Голе, заявил, что армия получила «очень хороший урок», и сделала надлежащие выводы, чем уважила «кровь, пролитую в песках Номонхана». Как мы только что видели, министр при этом несколько покривил душой.
источник: https://dzen.ru/a/Ywpeyh1mJGQJGOeT
