Содержание:
Доходили последние дни маленькой войны на Халхин-Голе. 6-й японской армии уже было строго-настрого приказано воздержаться от крупномасштабных боевых действий. Ну, то есть, на земле. В воздухе же резвиться разрешалось, было даже дозволено не просто пересекать границу, а наносить удары на большом удалении от неё. И японская авиация этим дозволением охотно воспользовалась.
Основным источником информации для этой статьи служит книга Элвина Кукса «Номонхан», излагающая японскую точку зрения на события.
Лошади на переправе
Большую часть времени японскую авиацию на Халхин-Голе возглавлял командир 2-й авиадивизии генерал Гига. Под его руководством «воздушные самураи» вели долгое и жестокое сражение против ВВС РККА, и в конечном итоге проиграли его. Между тем плановые оргштатные мероприятия подразумевали что уже в начале августа в Маньчжурию из Китая должны быть переведены управление авиакорпуса и несколько авиаполков. Но пока дела на Халхин-Голе шли более или менее благополучно, этого не делали (видимо, чтобы не вмешиваться в работу).
Однако 27 августа, когда всё уже открыто покатилось в тартарары, о планах снова вспомнили. В Китай едет офицер из штаба Квантунской армии и просит поторопиться с переводом. Процесс запущен 1 сентября, и 3-го числа в Маньчжурию прибывает командующий авиакорпуса генерал-лейтенант Эбаси Эйдзиро (из чистого хулиганства уточним: латиницей фамилия генерала пишется Ebashi). Генерал Гига, видимо, был в бешенстве; по меньшей мере он чувствовал себя обиженным.
«Внезапно в моих услугах «нет нужды» и мне говорят: «Отправляйтесь в Муданьцзян».»
В Муданьцзян, на восток Маньчжурии, генерал и отправился, а с ним и всё управление 2-й авиадивизии [1]. С полуночи 5 сентября над японской авиацией на Халхин-Голе встал новый начальник.
«Причём тут вообще лошади?» – спросит дотошный читатель. Ну, конечно, метафоры ради. Лошадей на переправе, может, и не меняют, зато после, бывает, охромевшую животину и пристрелят. Полагаю, ничем иным кроме признания поражения японской авиации, такая смена командования быть не может.
Пробный шар
Генералу Эбаси повезло с погодой. В момент, когда он принял командование, зарядили многодневные дожди, и возникла возможность спокойно войти в курс дела, реорганизовать части, подтянуть подкрепления и спланировать дальнейшие действия. В доставшихся по наследству от генерала Гига авиаполках насчитывалось около 140 самолётов. К этому прибавились прибывшие из Китая шесть истребительных, разведывательная и две легкобомбардировочных эскадрильи, доведя общее число до 295 или даже 325 машин.
Естественно, было решено действовать активно. Сначала предполагалось поддерживать наступление 6-й армии; но потом Токио наземную операцию запретил, а воздушную – нет. Пришлось срочно менять планы; теперь единственной целью стала авиация противника.
Улучшение погоды синоптики предсказывали 14-15 сентября, и 13-го Эбаси приказал перебазироваться на передовые аэродромы. Боеготовы были 78% машин, 255 штук: 158 истребителей, 66 лёгких бомбардировщиков, 13 бомбардировщиков и 18 разведчиков. Прибывшие из Китая пилоты рвались в бой.
Но первый блин вышел комом. 14 сентября в 14:20 японские истребители вышли к точке рандеву, а лёгкие бомбардировщики – нет. Покрутившись в воздухе, пришлось возвращаться восвояси. Только 1-й истребительный сентай (авиаполк) имел в тот день воздушный бой, прошедший без потерь с обеих сторон. В целом день вышел бессистемный и бесплодный. Единственная японская потеря (самолёт и пилот) в тот день отнесена на отказ кислородного оборудования.
Попытку было решено повторить на следующий день.
Спящие аэродромы
В 9:30 15 сентября японские разведчики сообщили что наблюдают на аэродромах близ озера Буир-Нур 57 лёгких и 4 тяжёлых самолёта. В бой немедленно были направлены все японские истребители, два легкобомбардировочных сентая, и ещё разведчики. Общим счётом в воздух поднялось около 200 машин.
Около 11:00 японцы налетели на два советских аэродрома. Их бомбардировщики ни во что толком не попали, но зато истребителям нашлось много работы. Похоже, кое-кто в наших войсках успел преждевременно расслабиться. Служба ВНОС засекла японцев, но информация запоздала, и истребители 56-го иап поднимались в воздух уже на виду у противника. Результат был предсказуем:
«Нас прижали к земле. (…) И-16 подошли с опозданием, и мы потеряли четырёх лётчиков.»
Лёгкий бомбардировщик Тип 98 (Ки-32). 45-й сентай, вооружённый такими машинами, принял участие в налёте 15 сентября
Под раздачу попала эскадрилья «Чаек» из 56-го иап; по счастью, ей одной все советские ВВС не исчерпывались. Пусть и с опозданием, но на подмогу примчались «ишаки» 56-го и 70-го иап – и бой принял совсем другой оборот. Одна японская эскадрилья из свежего 59-го сентая преследовала наши самолёты на юг, но нарвалась на внезапную атаку советских подкреплений, и потеряла разом шестерых, включая командира.
Бой закипел на всех высотах от 3 километров и до самой земли, он продолжался около часа. Надо полагать, это означает что-то вроде «адская карусель завертелась на всю катушку». Судя по всему, этого часа оказалось достаточно чтобы выяснить отношения. В 12:30 японские разведчики доложили что советские силы на аэродромах увеличились до 64 лёгких и 18 тяжёлых самолётов, но второго удара уже не состоялось.
Самым неясным в этом рассказе является место событий. Японцы говорят о двух аэродромах в окрестностях озера Буир-Нур; книга Кондратьева «Битва над степью» говорит о бое близ аэроузла Тамцаг-Булак. На секундочку, между этими двумя пунктами около 45 километров. Возможно, некоторые аэродромы узла Тамцаг-Булак были так далеко от самого населённого пункта, что японцы уже не ассоциировали их с ним.
Потери
Японцы числили уничтоженными 43-44 советских самолёта: 4-5 на земле, и 39 в воздухе. Советская сторона подтверждает потерю только шести машин (5 «Чаек» и 1 «ишак»).
Завышены были и наши оценки успехов. Было заявлено сбитыми 19-20 японцев, противник подтверждает потерю 10 истребителей (и ещё три лёгких бомбардировщика были повреждены).
Общий счёт, таким образом, был 6:10 в нашу пользу. Характерно, что большая часть потерь у обеих сторон приходится всего на два эпизода с тактическим преимуществом противника.
Выводы
Хочется отметить, что в этот день численность советских истребителей была вполне сравнима с численностью японских. И это подчёркивает возросшее боевое мастерство наших лётчиков. Если в начале конфликта боевой опыт в небе Китая давал японцам веское преимущество, то в сентябре прибывшие из Китая уже не считались за что-то особенное. В конце концов, по сравнению с Халхин-Голом, не такие уж и напряжённые бои шли в китайском небе.
Японские бомбардировщики же… Они, впрочем, и раньше не показывали высокой результативности. Ну, стабильность – признак мастерства.
Прощальные бомбы были сброшены. Ещё до рассвета следующего дня будет объявлено перемирие, и над Халхин-Голом надолго перестанут стрелять.
[1] В дальнейшем генерала Гига назначили начальником бомбардировочного училища, а в 1941 году отправили в отставку.
источник: https://dzen.ru/a/YuK8foNHTFezBDYW
