Потерянная победа, или Почему Россия не смогла извлечь выгод из поражения Китая в 1902 году
Не успели еще высохнуть чернила под протоколом о размере компенсаций по итогам «боксерского восстания», как Пекин снова поднял перед Петербургом вопрос о выводе русских войск из Маньчжурии. Наместник императрицы Цыси Ли Хунчжан, обращаясь напрямую к российскому министру финансов Сергею Витте, вновь предложил заключить сепаратное соглашение. У престарелого сановника были на то основания, в первую очередь – личного характера. Во-первых, при китайском дворе, как и всегда, плели интриги, и Хунчжану нужны были дополнительные козыри – переговоры с Россией отлично для этого годились. Во-вторых, он не расставался с надеждой получить обещанную русскими взятку.
Самое удивительное, что российский МИД, который уже вдоволь нахлебался с Хунчжаном за последние полгода, снова повелся на эту пустышку! Российский посланник Гирс даже решил, что китайский сановник готов подписать безо всяких изменений прежний текст договора.
Не менее странными были условия, которые ведомство поставило китайской стороне: полная тайна переговоров и гарантии выполнения соглашения. Как будто не было перед этим полугода бесплодных переговоров, при которых конфиденциальная информация всякий раз оказывалась раскрытой, как только это становилось выгодно китайской стороне… Витте добавил еще одно условие – лично от себя: Китаю следовало воздержаться от выдачи концессий в Маньчжурии иностранцам без согласия России.
К противоречиям между державами добавились еще и интриги китайских вельмож. Стоит ли удивляться, что уже в августе 1901 г. информация о сепаратных переговорах начала всплывать в западной прессе?
24 июня 1901 г. (все даты по новому стилю) Витте представил график вывода русских войск из Маньчжурии, 10 июля он был принят Особым совещанием трёх министров.
На упомянутом совещании 10 июля министр иностранных дел В.Н.Ламздорф, рассуждая, возвращать ли Китаю им же построенные железные дороги в Южной Маньчжурии (не относящиеся к КВЖД), вдруг выразился в том смысле, что если бы-де вся Маньчжурия вдруг стала российской, тогда бы и возвращать ничего не пришлось.
Что? Опять?!
Да!
«Естественное исправление границ России» горячо поддержал министр обороны Куропаткин: дескать, раз на дальневосточные приобретения (в первую очередь, Порт-Артур) уже истрачены колоссальные средства, так следует их оберегать, особенно – от японцев. Чтобы «сохранить лицо», военный министр предлагал некоторые территории (Южную Маньчжурию и часть Гиринской провинции) все же вернуть Китаю, Северную же Маньчжурию присоединить к владениям России «на манер Бухары».
Категорически против выступил Витте, подкрепивший свою позицию весьма разумными экономическими аргументами. Поддержание порядка в Порт-Артуре и его окрестностях во время боксёрского восстания обошлось России в 20 млн. руб; и это лишь маленький клочок суши по сравнению с Маньчжурией. Аннексия ухудшила бы и без того непростые отношения с Китаем и наверняка привела бы к войне с Японией. Что же касается доходов от новых земель, их в обозримом будущем ждать не приходилось – с этим и Куропаткин не спорил.
Выслушав коллег, Ламздорф вопреки собственному предложению неожиданно заключил, что о присоединении Маньчжурии речь идти не может.
18 июля 1901 года Николай II одобрил график вывода войск из Китая.
Предполагалось вернуть Пекину все железные дороги в Южной Маньчжурии и Чжили с возмещением России понесённых затрат (1 млн. руб.), а также потребовать соблюдения китайской стороной англо-русского соглашения 1899 г. о разделе сфер влияния (которое Китай не признал).
Согласно документу, выработанному Особым совещанием, Петербург обещал вывести войска к лету 1903 г. От Китая требовалось лишь подтвердить уже имеющиеся права КВЖД и разрешить строительство ветки до Великой стены. Требование ограничить выдачу концессий, вызвавшее большой международный скандал в прошлый раз, было снято. Витте промолчал даже тогда, когда МИД удалил из проекта и требование концессии на дорогу до Великой стены – видимо, опасался подозрений в коррупционной заинтересованности. Было бы странно, если бы в «опустевшей» казне внезапно нашлись немалые средства на дорогостоящее строительство в Китае, причем не сулившее прибыли даже в перспективе. Но одно важное дополнение по его настоянию было сделано, а именно: любые договоры о концессиях Пекину следовало заключать не с российским правительством, а с Русско-Китайским банком. Тем самым банком, который был тесно аффилирован с самим С.Ю.Витте..
Фактически, это делало договор бессмысленным: банк не мог заставить правительство Китая соблюдать какие бы то ни было соглашения. Пекин просто сообщил бы мировой общественности, что условия кабальные, а при поддержке держав Китай мог игнорировать самые громкие окрики любого финансового учреждения. Видимо, розовая дымка мечтаний скрывала от министра финансов эту перспективу.
Витте явно намеревался получить личный контроль если не над всеми, то хотя бы над наиболее ценными концессиями в Поднебесной (для этой цели под его патронажем в 1902 г. даже было создано Маньчжурское горнопромышленное товарищество).
Подобный оборот китайское правительство не устраивал. Ознакомившись с документом, Ли Хунчжан в свойственной ему елейной манере начал просить не лишать Пекин военной власти в Маньчжурии и «не препятствовать извлечению прибыли из собственных недр». Китаец, конечно, обещал, что концессии иностранцам выдаваться не будут, но все понимали: обманет, и глазом не моргнет.
Попытка надавить на Ли Хунчжана кончилась тем, что он отказался подписывать договор, и даже перспектива потерять миллионную взятку не поколебала его решения.
К соглашению об эвакуации Маньчжурии у китайцев претензий не было (хотя они и заявляли, что сроки вывода войск затянуты, а монополия русских военных инструкторов в северных областях империи недопустима), но тут уже русские отказались подписывать один договор без другого. Дело зашло в тупик.
Тем не менее, в Петербурге уверяли, что переговоры с Китаем вот-вот завершатся подписанием соглашения, и это заставляло нервничать дипломатов всего мира.
И, как всегда, когда Пекину требовались козыри, сведения о новых требованиях России слили в прессу. 19 октября 1901 года в газете «Токио Асахи» были опубликованы очень точные сведения о секретных русско-китайских переговорах, а вскоре дела приняли совсем кошмарный для России оборот: скоропостижно умер Ли Хунчжан.
В России это событие вызвало растерянность. Витте в замешательстве спрашивал известного востоковеда Д.М.Позднеева, что делать, и нельзя ли срочно найти другого продажного сановника. Министр финансов Российской империи так и не понял, что не он манипулировал китайцем, а совершенно наоборот.
Вот как оценивает роли Ли Хунчжана в этих переговорах историк И.В.Лукоянов:
…Все его инициативы диктовались общим курсом Пекина на маневрирование между потенциальными агрессорами, а уступки никогда не противоречили желаниям китайских властей. Когда же интересы Китая серьёзно затрагивались, Ли Хунчжан оказывался неприступен. Если он и уступал, то самую малость, купленной марионеткой он не был точно. Рецепт опытного сановника оказался прост: и взятки брать, и свою политику вести…
В то время как российские дипломаты пребывали в состоянии шока, китайцы отнеслись к смерти Ли Хунчжана философски. Только тут Витте осознал, что Пекин всячески стремится заключить с Россией такое соглашение, которое потом можно будет спокойно не соблюдать.
Разглашение подробностей переговоров вызвало гнев Англии, заявившей устами своего посланника, что если Китай согласится на русские условия, то державы перестанут считать его независимым. По мнению англичан, Пекину следовало взять в свои руки управление Маньчжурией и морскими таможнями, настояв на выводе русских войск в течение года. В Токио ситуацию оценивали так: «Россия уступает шаг за шагом, и договор будет подписан на китайских условиях», а посему от дипломатических демаршей воздержались. Тем не менее, в конце февраля в печати появилось интервью принца А.Коноэ, заявившего, что «русской Маньчжурии» — не бывать, и уж лучше война. США, уверявшие Петербург в расположении, нотой от 3 февраля 1902 г. потребовали от России признать свободу торговли в Маньчжурии. Всеобщее недовольство вызывал пункт о монополии Русско-Китайского банка в обслуживании концессий. И лишь итальянский король Виктор Эммануил без экивоков заявлял, что раз уж русские владеют Маньчжурией, то им там и оставаться.
Дипломатические демарши в конце концов заставили Витте пойти на уступки: он допустил в Маньчжурию иностранный капитал и разрешил приобретать концессии тем, кто не являлся клиентами Русско-Китайского банка. Надежда была на то, что с цзяньцзюнями проще будет заключить выгодные соглашения. Увы, очень скоро выяснилось, что договариваться с десятью хитрыми китайцами ничуть не проще, чем с одним.
Меж тем, иностранцы уже вовсю действовали в Маньчжурии: японцы готовились взять концессию на угольные разработки под Мукденом, а американцы — на добычу серебра под Гирином.
Единственным успехом стало заключение соглашения между КВЖД и хэйлунцзянским цзяньцзюнем на добычу угля, и то оно было подписано задним числом, так как из Пекина пришёл запрет на выдачу концессий.
А вскоре Китай осмелел настолько, что сам стал диктовать условия. Духу китайцам придало известие о заключении 30 января 1902 г. англо-японского союза, поддержанного США. 11 февраля 1902 г. князь Цин прервал переговоры, потребовав от России вывести войска безо всяких дополнительных соглашений. В противном случае он пригрозил обратиться за содействием к другим державам.
Витте, считавший невозможным продолжать оккупацию Маньчжурии, махнул на ситуацию рукой. Министр иностранных дел Ламздорф поддержал коллегу, и указал Куропаткину на недопустимость сепаратных агрессивных действий. Фактически это являлось признанием полного поражения попыток закрепить экономические преимущества России в Северном Китае, а также военные успехи кампании 1900 г.
Вот как оценил ситуацию новый российский посланник в Пекине Павел Лессар, сменивший на этом посту Гирса:
Требование монополии концессий вооружило против нас и тех, которые обыкновенно оставались нейтральными. Все иностранные представители, кроме французского, давали враждебные нам советы, китайцы их слушали, и всё более и более приходили к убеждению, что мы их единственные недруги и, наконец, под влиянием японско-английского соглашения стали мечтать даже об удалении нас из Маньчжурии при помощи иностранцев без всяких условий…
21 марта 1902 г. Витте сообщил царю о провале переговоров с Китаем. Это было его первое дипломатическое фиаско подобного масштаба.
8 апреля 1902 г. в Пекине было подписано соглашение о выводе русских войск. Гора родила мышь.
В обмен на удаление воинских частей из Маньчжурии Россия получила подтверждение контракта на строительство КВЖД. Из договора исчезло практически всё, на чём пытался настоять Петербург, за исключением обязательства Китая не строить железных дорог в Маньчжурии без предварительного соглашения с Россией. Русско-Китайский банк и какие-либо концессии вообще не упоминались.
Можно считать, что именно с этого момента Россия перестала проводить осмысленную политику на Дальнем Востоке…
Источник — https://dzen.ru/a/YKPDj2-7H0XEcMxx
