Ещё с дореволюционных времён отечественные средства массовой информации обвиняли контр-адмирала П. П. Ухтомского в «глупой ошибке», трусости, паникёрстве и даже предательстве, возложив на него вину за возвращение эскадры в Порт-Артур и последовавшую там её гибель. Возможно, всё было несколько сложнее, нежели просто растерявшийся и потерявший голову адмирал, в силу профессиональной непригодности не сумевший возглавить дезорганизованную эскадру.
Содержание:
После того, как на «Пересвете» разобрали сигнал с «Цесаревича» «Адмирал передаёт командование», младший флагман приказал под правым крылом верхнего мостика над боевой рубкой (54 фута над ватерлинией) поднять сигнал «Следовать за мной». Было безветрие, и свисавшие флаги для лучшей видимости приходилось трясти. Одновременно с подъёмом флагов сигнал пытались передать семафором и в громкий рупор на ближайшие корабли, но ни один из этих способов сигнализации в течение получаса не дал результатов. Примерно в это же время рядом с броненосцем прошли крейсера «Аскольд» и «Диана», последний настолько близко, что флаг-офицер лейтенант А. В. Стеценко 3-й голосом передал, чтобы на нём отрепетовали адмиральский сигнал. Дальнейшие попытки передать сигнал прекратили ввиду наступления темноты. Тогда же адмирал пригласил на совещание, с целью определиться, куда следует идти, командира корабля и старшего штурмана, однако, увидев, что «Ретвизан» повернул в сторону Порт-Артура, Павел Петрович, не рискнув идти во Владивосток силами четырёх слабейших броненосцев и крейсера «Паллада», приказал держаться в кильватере «Ретвизана». Последний, пользуясь превосходством в скорости, невзирая на переданный с «Пересвета» сигнал «Уменьшить ход», вскоре скрылся в темноте.
Ночью от остатков эскадры отстали «Севастополь» и «Паллада», и князь Ухтомский, оценив повреждения, полученные «Пересветом» и видя пробоину площадью около 12 квадратных метров в борту на три фута осевшей кормой «Полтавы», не решился идти во Владивосток, имея при этом почти пустые угольные ямы и максимальный ход в восемь узлов. Считая невозможным при таких обстоятельствах прорыв во Владивосток и недопустимым уход в нейтральные порты, он счёл за благо возвращение в осаждённую крепость, чтобы уцелевшими орудиями и командой оказать содействие обороне.
Можно попытаться, опираясь на факты, спрогнозировать альтернативный ход событий, задавшись вопросом, что было бы, если бы русская эскадра не рассеялась, а с наступлением темноты продолжила организованное движение во Владивосток ?
Скорость.
Эскадренный ход в таком случае не превышал бы восьми узлов, поскольку на «Севастополе» в конце боя снаряд неустановленного калибра ударил вблизи кормовой трубы и повредил пароотводные трубы в правом кормовом кочегарном отделении и обе трубы отработанного пара и выброса пара в атмосферу, поэтому пришлось прекратить пары в одном из котельных отделений, в результате чего ход броненосца упал до 8 узлов. Скорость «Пересвета», имевшего повреждения машин, корпуса и труб, была около 9 узлов.
Топливо.
Заход в нейтральный порт с целью пополнения запасов угля был бы неизбежен, поскольку имевшегося по состоянию на утро 29 июля угля было недостаточно для более чем тысячемильного перехода. Перерасход топлива был вызвано двумя обстоятельствами, низкая калорийность некачественного угля и значительные повреждения труб и машин броненосцев. Так, на броненосце «Цесаревич», из-за сильного повреждения труб, и, соответственно, отсутствия естественной тяги, применяли искусственную, из-за чего мелкий уголь, не успевая сгорать, выносился в трубы. Это привело к тому, что расход топлива увеличился до чрезвычайной степени, и в начале одиннадцатого ночи старший механик корабля доложил, что из-за отсутствия тяги пар садится, несмотря на то, что кочегары выбиваются из сил. Машина держит всего 40-50 оборотов, а за время, прошедшее с момента выхода из Порт-Артура, было сожжено уже 300 т. угля вместо 76 расчётных на 12 узлах. Всего за сутки плавания на броненосце было сожжено 600 тонн из 1 100 имевшегося утром 28 июля. Крейсер «Диана» за сутки израсходовал 350 тонн из имевшихся 700. Полный запас угля на «Пересвете» составлял 2 050 т., но при такой нагрузке осадка составляла 31 фут на носу и 30 на корме, поэтому корабль мог выходить на внешний рейд только в «полную воду». Исходя из этого, количество боевого запаса угля для корабля было установлено в размере 1 500 т. В то же время, этого количества угля даже в мирное время хватало лишь на то, чтобы дойти до Владивостока кратчайшим путём и экономическим ходом.
Вооружение и боеприпасы.
Попытаемся определить теоретически максимально возможное количество имевшихся утром 29 июля 1904 г. боеприпасов к исправным орудиям главного калибра в действующих башнях, исходя из допущения, что все вышедшие из строя орудия главного калибра броненосцев одновременно прекратили стрельбу, а повреждённые башни нормально функционировать, лишь с окончанием боя. Также допустим, что скорострельность всех орудий на каждом отдельно взятом корабле была одинаковой.
Из 1 060 12″ снарядов русские броненосцы израсходовали 344, и из 600 10″ снарядов 224. На кораблях оставалось 716 12″ и 376 10″ снарядов, в том числе на «Цесаревиче» 188, на «Ретвизане» 227, на «Пересвете» 191, на «Победе» 185, на «Севастополе» 154 и на «Полтаве» 147.
По штату на броненосцах полагалось иметь 240 снарядов калибра 12″ (из расчёта 18 бронебойных, 18 фугасных, 18 чугунных, 4 сегментных и 2 картечных снаряда на ствол) или 320 снарядов калибра 10″ (из расчёта 23 бронебойных, 23 фугасных, 26 чугунных и 8 сегментных снарядов на ствол). На «Цесаревиче» имелся сверхштатный боекомплект чугунных и сегментных снарядов, 128 вместо 72 и 20 вместо 16 соответственно, а всего на нём имелось 292 снаряда главного калибра, следовательно, перед боем насчитывалось 144 фугасных и бронебойных снарядов. «Ретвизан» также имел сверхштатный боекомплект, насчитывавший 304 12″ снаряда, «Севастополь» и «Полтава» вышли в море, имея на борту по 232 12″ снаряда каждый. По некоторым данным, «Победа» и «Пересвет» имели по 300 снарядов главного калибра.
Всего к окончанию боя на четырёх русских броненосцах имелось девять действующих 12″ орудий в пяти исправных башнях, два действующих орудия в одной повреждённой и три действующих орудия в двух заклиненных башнях. Два других броненосца имели пять действующих 10″ орудий в трёх исправных башнях и одно действующее в заклиненной.
Итого, на шести русских эскадренных броненосцах вести беспрепятственный огонь из исправных башен могли четырнадцать орудий главного калибра, девять 12″ и пять 10″.
В таком случае, теоретически русские броненосцы из исправных орудий действующих башен могли выпустить 94 + 112 + 153 + 72 = 431 12″ снаряд и 138 + 94 = 232 10″ снаряда.
Теперь, опираясь на доступные скудные факты, насколько возможно приблизим полученную цифру к действительности. На «Ретвизане» левое орудие носовой башни 28 июля фактически вело огонь лишь около двадцати минут, поэтому большинство снарядов броненосца были выпущено из трёх остальных орудий. Носовая башня его, заклиненная около 17:00, в течение последующего часа сделала три выстрела, в то же время кормовая продолжала вести непрерывный огонь. Расход боеприпасов в кормовой башне в первую фазу боя составил 28 снарядов, во второй ещё около двадцати. Таким образом, из имевшихся накануне боя 152 снарядов, кормовая башня выпустила около 48, остаток составил 104 снаряда. Кормовая башня «Пересвета» в ходе боя выпустила 66 снарядов, следовательно, остаток составил 84 снаряда.
С учётом этих поправок, к исправным орудиям в действующих башнях имелось 423 12″ снаряда и 222 10″ снаряда. Полученная цифра всё же является завышенной, поскольку не учитывает разного рода нюансы вроде разной скорострельности башен на броненосцах или того факта, что 12″ носовая башня «Полтавы» была заклинена ещё в 13:50, что не могло не сказаться на расходе снарядов в ходе дальнейшей стрельбы из неё.
Стоит подчеркнуть, что имевшиеся 423 12″ снаряда включали в себя минимум 190 чугунных и немалое количество сегментных и картечных, а из 222 10″ снарядов чугунных было 130. Другими словами, из оставшихся в распоряжении шести броненосцев максимум 645 снарядов главного калибра для исправных орудий в действующих башнях, минимум 320 было чугунных, не говоря уже о десятках сегментных и картечных.
Как следует из рапорта английского военно-морского атташе W. C. Packenham—a от 27 сентября 1904 г., на каждое 12″ орудие японского броненосца приходилось восемьдесят снарядов, поэтому не может идти и речи о расхожем мнении, будто японские броненосцы, на самом деле имевшие сверхштатный боекомплект, почти израсходовали боезапас главного калибра. Из 1 280 12″ снарядов они выпустили 603, и из 80 10″ снарядов ещё 33. На кораблях оставалось 677 12″ и 47 10″ снарядов, в том числе на «Mikasa» 148, на «Asahi» 170, и на «Shikishima» с «Fuji» 359. Следовательно, максимально возможный остаток 12″ снарядов на одно орудие составил на «Mikasa» 37, на «Asahi» 42 и на «Shikishima» с «Fuji» 44 снаряда; остаток 10″ снарядов на «Kassuga» составил 47 снарядов.
Всего к окончанию боя на четырёх японских броненосцах и одном броненосном крейсере имелось двенадцать действующих орудий в семи исправных установках, одиннадцать 12″ и одно 10″. В таком случае, теоретически корабли 1-го боевого отряда из исправных орудий действующих барбетов могли выпустить 74 + 84 + 308 = 466 12″ и 47 10″ снарядов.
Теперь, насколько возможно, приблизим полученную цифру к действительности. Как известно, в 17:25 на броненосце «Asahi» произошёл разрыв обоих стволов 12″ орудий кормовой барбетной установки, успевшей выпустить 107 снарядов, следовательно, носовая сделала 43 выстрела. Остаток для носового барбета 117 снарядов, с учётом этой поправки, к исправным орудиям в действующих установках имелось 499 12″ и 47 10″ снарядов.
Численный состав.
28 июля 1904 г. в 17:00 вице-адмиралом Камимурой, находившимся со 2-м боевым отрядом в Корейском проливе, было получено известие от адмирала Ито, главы Генерального штаба Императорского флота, что утром того же дня Порт-Артурская эскадра вышла из гавани.
Адмирал Камимура приказал всем судам принимать полные запасы угля и, приготовившись к походу, ожидать дальнейших указаний, а несших охрану корабли предупредил, чтобы они усилили бдительность. Из последовательно поступавших затем сообщений он узнал, что 1-й и 3-й боевые отряды вступили в бой с русской эскадрой у мыса Шантунг, и на другой день в 08:45 получил известие от адмирала Того о ходе боя и приказание немедленно со 2-й эскадрой идти к острову Росс, что в юго-западной части корейского архипелага. Оставив вице-адмирала Уриу с 4-м боевым отрядом и миноносцами продолжать нести охрану пролива, адмирал Камимура со 2-м боевым отрядом в 10:40 вышел из Озаки-ван и убыл по назначению. По дороге были получены телеграммы, что после боя крейсера «Аскольд» и «Новик» пошли на юг. В 19:00 адмирал разделил отряд на две части, крейсерам «Iwate» и «Tokiwa» приказал в поисках русских кораблей обогнуть остров Кельпарт с юга и затем встретиться с ним у западной оконечности острова Росс, a сам с крейсерами «Idzumo», «Adzuma» и посыльным судном «Chihaya» пошёл севером от Кельпарта, подойдя к острову Росс 30 июля 1904 г. около шести утра. Здесь он встретился с отправившимся на юг в погоню за «Аскольдом» 6-м боевым отрядом; позже, получив сведения об исходе боя и приказ вернуться в Корейский пролив, покинул остров. 1-й боевой отряд, всю ночь 29 июля шёдший южным курсом, утром повернул на север, прибыв на острова Эллиот 30 июля.
Таким образом, не вернись русская эскадра в Порт-Артур, ничто не помешало бы Того и Камимуре, обладавшими значительным превосходством в скорости, заблаговременно объединиться для возобновления сражения с русской эскадрой, местонахождение которой для них не было бы секретом, и идти наперехват последней в Жёлтом море или ждать её, загрузившуюся углём в Циндао, в Цусимском проливе.
Шести русским броненосцам и четырём крейсерам в таком случае противостояли бы четыре японских броненосца и восемь броненосных крейсеров, а владивостокские крейсера, согласно полученной ими директиве, 1 августа самое позднее в 16:00 должны были лечь курсом на север и «15-17 узловым ходом» возвращаться во Владивосток.
P. S.
Учитывая, что в бою у мыса Шантунг меткость стрельбы составила 3,49 % для 12″ и 1,78 % для 10″ орудий, можно предположить, что, даже расстреляй русская эскадра в последующем гипотетическом бою все до последнего 12″-10″ снаряда по противнику, она смогла бы добиться максимум пятнадцати попаданий 12″ и четырёх 10″ снарядами.
Японцы со своей стороны в аналогичной ситуации могли рассчитывать на 9,5 %-10 % попаданий, на практике это вылилось бы в примерно 45 12″ и пять 10″ снарядов, поразивших цель.
Примечания.
— Красным на карте обозначен ожидавшийся путь эскадры Витгефта во Владивосток, оттенками голубого – маршруты движения броненосных крейсеров 2-го боевого отряда к острову Росс, жёлтым – предполагаемый маршрут возвращения Владивостокского отряда крейсеров, чёрным – возможный путь главных сил японского флота к острову Росс.
— Звёздами обозначены:
1) место завершения боя у мыса Шантунг ;
2) местонахождение русской эскадры, идущей с восьмиузловой скоростью, во время прибытия 1-го боевого отряда, шедшего со скоростью 14 узлов, к острову Росс ;
3) предполагаемое место встречи Порт-артурской эскадры с владивостокскими крейсерами.
— На фотографии эскадренный броненосец «Ретвизан» после боя 28 июля. Судя по отсутствию дифферента на нос, полученная в бою пробоина уже заделана, вода откачана. Обращают на себя внимание огромные пробоины от попаданий 12″ снарядов в кожухе первой дымовой трубы и в районе командирской каюты.
