Перевод АИ. Вечный огонь угасает: Рим проиграл осаду Вей. Часть 3. События в Великой Греции.
Приветствую всех. Я продолжаю переводить альтернативу нашего западного коллеги SlyDessertFox под названием «Вечный огонь угасает: Рим проиграл осаду Вей». Вернее сказать, редактировать браузерный перевод. Все пояснения и возможные замечания автора переданы от первого лица.
Содержание:
Глава II: Хозяева моря
Часть I: Эллины Великой Греции
Первая крупная волна эллинской колонизации пришлась на первое столетие после первой Олимпиады [1]. Примерно в это же время эллины выходили из тёмных веков после краха Микенской цивилизации. Новая система письма была заимствована из семитского финикийского языка, и великие эпосы, повествующие о Троянской войне, «Иллиада» и «Одиссея», были, наконец, записаны Гомером, когда грамотность возродилась. Эллада пережила экономическое возрождение, за которым последовал демографический взрыв.
По мере того, как Эллада становилась всё более многолюдной, предприимчивые эллины, вдохновлённые героическими рассказами о Троянской войне, всё чаще начали переселяться за море, чтобы начать новую жизнь. Они смотрели со своих берегов через море на соседнюю Южную Италию и Сицилию. То, что эллины позже назовут Мегас Эллада [2], рассматривалось как страна возможностей и процветания. Плодородная земля с большим богатством, изобилующая бронзой, серебром и дичью. Не имело значения, что эти регионы уже были заселены пастухами и земледельцами, такими как авзоны, энотры, сикулы, сиканы, кои, мессапы и япиги, с которыми эллинские колонии будут вести ожесточенные конфликты. И не имело значения, что моря якобы кишели морскими чудовищами и сиренами, подобными тем, что описаны в «Иллиаде», которые могли погубить любую обнадёживающую экспедицию. Выгоды намного перевешивали риски.
Путешествие из Эллады в Южную Италию занимало около семи дней, так как корабли прижимались к побережью, чтобы обеспечить место для отдыха после гребли и предотвратить катастрофу на море. В большинстве колоний возникли легенды, согласно которым они были основаны мифическими героями, такими как Одиссей, Аякс, Филоктет, Менелай, Эпей (строитель троянского коня) и, конечно, Геракл. Что касается истории Геракла, то он путешествовал по всему полуострову, основывая города.
Первая колония в Мегас-Элладе была основана эвбейцами в Кумах в конце первой четверти первого века после Олимпиады (750 г. до н.э.) и возродила древние торговые связи между микенцами и местным населением. Эвбейцы также впоследствии основали колонии в Регионе, Наисосе, Сиракузах и Мессине. Позже были основаны Тарас, Сибарис и Кротон, а затем Локры, Каулония, Сирис и Метапонтион. Поскольку колонии процветали, торговые центры, такие как Посейдония, Скидрос и Гиппонион, возникли, чтобы облегчить обмен товарами.
Какое-то время Сибарис, был процветающим городом Мегас-Эллады. Позже жители Сибариса погрязли в роскоши, погрузившись в разврат и избыток, убеждённые, что богатство — это всё, что им нужно. Они обучили своих лошадей танцевать под звуки флейт, и поэтому, когда Кротон, ранее подчиненный им, а теперь под руководством Пифагора, поднялся и напал на Сибарис, лошади оказались бесполезны из-за того, что кротонцы играли на флейте. Сибарис был разрушен, выжившие остались без города, пока позже Перикл не основал на его руинах Фурии.
Кротон достиг вершины богатства и могущества в 316 году (460 до н.э.). Изгнание Пифагора и его последователей, однако, ускорило упадок города, поскольку он погрузился в гражданскую борьбу и тот же разврат и избыток, которые преследовали Сибарис. Демократы соперничали за власть с аристократией, потому город оказался не готов, когда Дионисий Сиракузский обратил свой взор на Мегас Элладу.
Сиракузы были относительно обычной эллинской колонией до правления тирана Гелона, который разрушил Гелу, и переселил в Сиракузы геланских граждан. Впервые он получил известность, когда Гелон победил карфагенскую армию под командованием Гамилькара Магонида в битве при Гимере в 296 году (480 до н.э.) в тот же день более знаменитой морской битвы при Саламине. Это привело к ослаблению карфагенской власти на Сицилии на десятилетия, пока они, наконец, не возобновили там военную деятельность семьдесят лет спустя и не оставили Сиракузы единственным гегемоном эллинских колоний острова.
После смерти Гелона власть и влияние Сиракуз на сицилийских эллинов ослабевали на протяжении десятилетий. В 311 году после гражданской войны была прочно установлена демократия, которая продлится до утверждения Дионисия тираном в 371 году (405 до н.э.). Сиракузы оставались относительно спокойными в течение большей части времени, пока они снова не заняли центральное место в знаменитой осаде города афинянами в 361 году. За этим последовала 5 лет спустя война с Карфагеном, который, наконец, ответил на призывы своего союзника Сегесты в их споре с Селином, союзником Сиракуз. Война началась с захвата Селина и Гимеры карфагенским полководцем Ганнибалом в 362 году. Сиракузянин Диокл затем попытался установить тиранию в городе в 364 году, но был убит вместе со своими сторонниками в попытке, одним из немногих выживших был Дионисий.
Дионисий завоевал много сторонников из-за разочарования в реакции сиракузцев на их войну с Карфагеном. В 405 году он заявил, что подвергся нападению в Леонтинях, убедив народ избрать его защитником, а затем использовал это как предлог для установления собственной тирании. Положение Дионисия было не лучше, пока карфагенская армия у ворот Сиракуз не была поражена опустошительной чумой [3]. Ослабленные карфагеняне были вынуждены примириться с Дионисием, который использовал мир, чтобы укрепить свой контроль над городом. Война с Карфагеном снова готовилась, и Дионисию приписывают строительство первых квадрирем и квинкерем, а также создание значительной гражданской и наемной армии, чтобы соответствовать карфагенянам.
Война возобновилась в 379 году (397 до н.э.), когда Дионисий уничтожил захватил Мотию. Однако карфагенская контратака под предводительством Гимилькона поставила Сиракузы на колени. К 381 году Сиракузы вновь оказались под осадой карфагенян. Однако во второй раз осаждающая армия была поражена чумой, и комбинированная атака с суши и моря под предводительством Дионисия привела к полному уничтожению всей карфагенской силы, что привело к тому, что Гимилькон покончил с собой по возвращении в Карфаген. После этой сокрушительной победы Дионисий, не теряя времени, обратил свое внимание на Южную Италию.
К 383 году (393 год до н.э.) эллины Южной Италии создали Италийскую лигу во главе с Кротоном в ответ на усилившееся давление луканов и Сиракуз. Дионисий использовал Локры в качестве своей базы в войне с Италийской лигой и вступил в союз с луканами в 387 году. В том же году луканы разгромили фурийцев. Бежав из города, фурийцы направились прямо к близлежащим кораблям, которые, как оказалось, возглавлял брат Дионисия Лептин, который вместо того, чтобы завершить победу, организовал урегулирование между фурийцами и луканами, что побудило его заменить Дионисия своим братом Теаридом.
В 388 году армия Италийской лиги собралась у реки Эллапоро, где была разгромлена Дионисием. Это побудило Регий подчиниться Дионисию в том же году. Регион пал от голода в 390 году, многие из его граждан были проданы в рабство. Локры извлекли большую выгоду из успеха Дионисия, получив территорию Каулонии и большую часть того, что ранее контролировалось Кротоном. Подавленный в военном отношении, Кротон уступил контроль над Италийской лигой Тарасу, который быстро перенес резиденцию лиги в Гераклею.
[1] Буквально 776-676. Считается, что первая греческая колония находилась в Кумах в 750 году до нашей эры.
[2] Великая Греция на латыни — Greater Greece на английском языке.
[3] Это всегда случалось с карфагенскими армиями в самое неподходящее время.
Часть II: Восходящая звезда Тараса
Потомки спартанских колонистов, тарентийцы, могли похвастаться армией из тридцати тысяч пехотинцев и трёх тысяч всадников. Хотя у них были свои проблемы с луканами, бруттиями и кампанами, Тарас всё равно стал лидером Италийской лиги. К 393 (383 до н.э.) году они были готовы возобновить войну, наняв сенонских наёмников, отколовшихся от Бренна. Вместе со своими карфагенскими союзниками, Италийская лига возобновила войну с Дионисием в надежде, что он не сможет добиться успеха в войне на два фронта.
Война началась со смешанных результатов: италиоты добились успеха, а Карфаген потерпел неудачу. Армия италиотов во главе разгромила луканов, что привело к подписанию ими мирного договора. На Сицилии Магон был убит в Кабале, и карфагеняне согласились на перемирие, позволив Дионисию обратить своё внимание на Южную Италию, где Локры умоляли о помощи. Однако не успел он двинуться в Южную Италию, как сын Магона, Гимилькон, прибыл на Сицилию с новой армией, что побудило Дионисия отложить помощь Локрам. Сиракузская армия во главе с Лептином потерпела поражение при Кронионе в 394 году, а сам Лептин был убит.
Это поражение совпало со взятием Локр. Дионисий попытался добиться мира с Карфагеном, но Гимилькон, уверенный, что он может получить более выгодные условия, если будет настаивать, отклонил предложение. Регий вскоре вышел из-под контроля Дионисия: народная революция, поддержанная италиотской армией, успешно свергла режим Дионисия. Всё выглядело мрачно для Дионисия, столкнувшегося с беспорядками в своём городе.
Дионисий не выдержал растущего недовольства своим правлением и лишился власти по тем же причинам, по которым получил её. Разочарование в его ведении войны с Карфагеном и италийскими греками дало аристократам возможность начать переворот. Несмотря на лояльность его личного телохранителя, переворот был успешным и в значительной степени бескровным. Дионисию удалось бежать из города, и он отплыл в Карфаген, оставив своих телохранителей без причины сопротивляться.
В течение зимы карфагенский лагерь снова был поражен чумой, уже в третий раз. Хотя эпидемия не была такой разрушительной, как предыдущие две, она всё же вынудила Гимилькона снять осаду Сиракуз. За этим последовала атака осмелевших аристократов города. Последующая битва при Леонтини закончилась вничью, но ценой гибели поразительного числа аристократов. Это дало демократам в Сиракузах возможность устроить собственную революцию, свергнув аристократию и восстановив демократию, которая существовала до тирании Дионисия. Большая часть оставшейся сиракузской армии перешла на сторону нового режима и разгромила аристократических лоялистов в быстрой и решительной схватке.
Новый демократический режим немедленно отправил послов к Магону с просьбой о мире. Сиракузы были истощены двумя десятилетиями войны и нуждалась в восстановлении сил. Условия, предложенные Магоном, были приняты без особых колебаний: Карфаген должен был получить Селин и территорию Акраганта, а Сиракузы должны были заплатить тысячу талантов серебра в качестве репарации. Это было похоже на условия, предложенные Дионисием в 394 году, но разница заключалась в том, что теперь армия Магона была сильно ослаблена чумой и тупиком в Леонтини. Вскоре после этого был заключен мир с Италийской лигой, что привело к признанию сиракузцами потери своих владений в Южной Италии. Это была унизительная война для Сиракуз. Тарас вышел из войны единственным хозяином Италийской лиги и стал гегемоном в Мегас-Элладе.
Часть III: Осада Брентесиона
После победы над Сиракузами Тарас укрепил свои позиции как сильнейшее эллинское государство в Великой Греции. Италийская лига, первоначально задуманная как временный оборонительный союз против Сиракуз, на короткое время оказалась в подвешенном состоянии относительно своего продолжения. Сиракузы потерпели сокрушительное поражение и не представляли угрозы, цель лиги была достигнута. Однако Тарас, взошедший на престол и теперь упивающийся своей вновь обретенной властью и престижем, имел своё собственное применение лиге.
Тарентийцы теперь видели в лиге эффективное средство контроля над городами-государствами Мегас-Эллады в своих собственных целях. Теперь, когда Сиракузы были поставлены на место, лига могла быть использована для защиты эллинских городов в Мегас-Элладе от местных племён внутри страны, которые часто совершали набеги на их территорию с большим успехом. В прошлом они успешно разыгрывали соперничество эллинов, и Италийская лига будет служить эффективным противовесом, объединяя города в общей цели защиты своей независимости. Именно этот аргумент Тарас привёл на ежегодном собрании Лиги в Гераклее.
На собрании доминировала делегация Тарента, которая более или менее навязывала свою волю другим членам лиги. Локры и другие города на полуострове, которые поддерживали Сиракузы, были вынуждены присоединиться к лиге. Каждый город должен был предоставлять дань в виде солдат и кораблей. Казна будет храниться в резиденции лиги, Гераклее. Возможно, самым показательным символом власти Тараса над Италийской лигой было соглашение о том, кто возглавит армии лиги. Официально ими должен был руководить штаб из десяти стратегов во главе с двумя архонтами, по крайней мере один из которых должен был быть тарентийцем (это не относилось к армиям каждого отдельного города-государства, которыми всё ещё командовал один из них).
Собрание закончилось соглашением начать кампанию против мессапов в следующем году в 397 году [379]. Мессапы неоднократно были занозой в боку тарентийцев, начиная с основания их города в 1 веке [706 до н.э.], а совсем недавно они сражались с поддерживаемым афинами мессапским царем Артосом в 363 году [413 до н.э.]. При Артосе мессапы начали угрожать Таренту. Однако, когда эллинские государства объединились, Тарас увидел редкую возможность нанести удар своему сопернику, лишив его возможности объединиться с другими городами-государствами.
Многие в Тарасе испытывали военный пыл, поскольку их город теперь господствовал над другими. Военные настроения подогревались пламенным популистом Гераклидом, ворвавшимся на политическую сцену Тарента несколькими годами ранее как самый сильный сторонник гегемонии Тараса в Великой Греции. Он обладал способностью завоёвывать сердца и умы людей. Гераклид происходил из богатой, но политически неактивной семьи. В начале своей карьеры он взял за правило жить в скромном доме у Агоры, где он мог быть ближе всего к общественному сердцу города и таким образом познакомиться с обычными жителями Тараса и, что более важно, сделать себя заметным. Гераклид проявил себя мастером политики, способным общаться и сражаться с лучшими из них, сделав себе имя в качестве адвоката, прежде чем баллотироваться на должность архонта. Способный получить поддержку бедных и одновременно ослабить опасения богатых, он смог доминировать в тарентийской политике. Афинский наблюдатель позже назовет его Фемистоклом Тараса. Неудивительно, что для кампании 397 года Гераклид был избран главным архонтом.
Месаппский царь Ликаон узнал, что против него собираются силы, и срочно обратился за помощью к Спарте. Спартанцы поддерживали Сиракузы, и Ликаон решил, что спартанский царь Эгесилай всё ещё страдает из-за поражения своего союзника. Эгесилай, со своей стороны, стремился одержать победу над Италийской лигой и сохранить сильное государство в Мегас-Элладе, которое могло бы служить противовесом Тарасу с минимальными усилиями со стороны Спарты. Недавно, после Коринфской войны, Спарта вновь утвердила своё господство над Элладой [1], и у неё были средства реализовать свои амбиции. Новый союз, образовавшийся между Афинами и Фивами после неудачной попытки спартанского полководца Сподрия захватить Пирей, помешал Спарте сосредоточить значительные ресурсы на Мегас-Элладе. Вместо этого Эгесилай, желая вывести Сподрия из Спарты, послал полководца с 500 гоплитами и 500 кавалеристами на помощь Ликаону.
Пока Эгесилай думал, Италийская лига, не теряя времени, начала вторжение в начале лета 397 года [3]. Ликаон ждал прибытия Сподрия и спартанского подкрепления. Он окопался в Брентисионе и приготовился к осаде. Не прошло и недели, как прибыл Сподрий, проскользнув мимо блокады, поддерживаемой италийским флотом. Он потребовал полного контроля над силами, на что Ликаон согласился, поскольку Сподрий пригрозил в случае отказа вернуться домой и оставить осаждённых без помощи. Сподрий энергично вёл контросаду, совершая вылазки и сжигая осадные машины Тарента.
Вскоре Гераклид и другие стратеги обнаружили, что спартанцы возглавляют контрнаступление. Письмо, отправленное Гераклидом собранию тарентийцев, вызвало возмущение, когда оно было прочитано вслух, и призывы к какому-то возмездию за то, что они считали незаконным участием в спартанских делах, доминировали на собрании. Когда страсти накалились, ассамблея проголосовала за отправку делегации в Афины и Фивы в поисках общего антиспартанского союза. Более чем когда-либо преисполненные решимости выиграть осаду, тарентийцы проголосовали за то, чтобы послать дополнительно пять тысяч человек для поддержки армии в Брентесионе. Они были желанным дополнением к осаждающей армии, их боевой дух не был подорван неудачами, которые произошли за последний месяц.
Гераклид начал строить стену вокруг Брентесиона, чтобы изолировать город и защитить от набегов Сподрия. Продвижение было медленным, так как Сподрий неоднократно преследовал тарентийское войско. Спартанец понимал, что, если стена будет достроена, город будет полностью отрезан морем и сушей от остальной части материка, и вскоре начал строить собственную стену. Тарентийцы, однако, смогли добиться более быстрого прогресса, заставив его отказаться от своей первой встречной стены. Попытка помешать тарентийцам закончилась почти катастрофой. Атака была плохо скоординирована, и тарентийцы оказались хорошо подготовлены, оттеснив спартанцев с мессапами и преследуя их до самых ворот города. Поскольку усилия контрразведки не увенчались успехом, Сподрий отправил Эгесилаю срочную просьбу прислать подкрепление.
Была середина августа, и строительство Тарентской стены близилось к завершению. В Афинах собрание без колебаний согласилось на союз с Тарасом, фиванцы тоже приняли сторону Гераклида. Это было опасное развитие событий, так как война между италиотами и мессапами грозила перерасти в широкий эллинский конфликт. Эгесилай был встревожен эскалацией конфликта, так как теперь Тарас связал их конфликт с антиспартанским делом в Элладе. Он понимал, что поражение при Брентесионе придаст коалиции смелости атаковать Спарту напрямую. Теперь необходимо было выиграть осаду. Вскоре пришла настоятельная просьба Сподрия, Эгесилай быстро ответил, убедив спартанцев собрать второй экспедиционный корпус из 3000 гоплитов, 500 пельтастов и ещё 500 кавалеристов. Взоры всего эллинского мира устремились на Брентесион.
[1] Коринфская война велась между 395-387 годами до нашей эры, когда Коринф, Афины и Фивы (первоначально с персидской помощью) захватили Спарту. Он видел уничтожение спартанского флота Персией, которая отвоевала ионийские города, но затем Персия помогла Спарте выиграть войну, желая убедиться, что ни одно греческое государство не стало слишком сильным.
[3] Очевидно, греческие кампании обычно начинались поздней весной или летом, зима явно не подходила для проведения кампаний, а весна и осень использовались для ухода за посевами.
Часть IV: Катастрофа спартанцев
Пока Эгесилай готовил экспедиционные силы, Сподрий начал строительство третьей контрстены. Тем временем тарентийцы, предупреждённые Афинами о готовящихся в Спарте силах, привели свой флот в состояние повышенной готовности, чтобы на этот раз спартанцы не проскользнули через брешь в блокаде. Попытки Ликаона снять осаду не увенчались успехом. Однако большего успеха удалось добиться луканам, которые начали нападать на города италиотов.
Ответом сало собрание войска в двадцать тысяч человек, в основном состоящего из тарентийцев, чтобы отомстить, пока осада продолжалась. Луканы подошли к Метапонту, где их встретили греки. Луканы храбро сражались. Однако, когда тарентийская кавалерия ворвалась в тыл пехоты, луканская армия была разбита, и, по оценкам, до восьмидесяти процентов их сил было уничтожено. Затем греки начали свои собственные набеги на Луканию, опустошая сельскую местность, прежде чем вернуться домой.
Тем временем спартанская экспедиция во главе с братом царя Эгесилая, Телеутием, отправилась на помощь осаждённым в Брентесионе. Третья контратака Сподрия достигла некоторого успеха, так как ему едва удалось отразить атаку тарентийцев. И все же он двигался медленно, и ему угрожала перспектива того, что стена не сможет перехватить обходную стену тарентийев. Вскоре прибыл гонец, проскользнувший через линию осады и принёс весть об успешной высадке Телеутия к югу от города. Не сумев прорвать блокаду, Телеутий был вынужден высадиться на берег примерно в двух милях от Брентесиона. Это оставило его опасно уязвимым для того, чтобы быть разбитым тарентийцами, прежде чем он сможет скоординировать атаку со Сподрием, а также, что крайне важно, оставило корабли без гавани и беззащитными. Без спартанского флота прорвать блокаду и, таким образом, выиграть осаду стало бы гораздо труднее.
К счастью для Телеутия, прошел ещё один день, прежде чем тарентийцы поняли, что он высадился. Это дало ему достаточно времени, чтобы собрать свои силы и двинуться на Брентесион в попытке скоординировать атаку с двух сторон на осаждающую армию. Однако вскоре тарентийский флот обнаружил спартанские корабли, уязвимые у берега. Едва успев выйти в море, спартанский флот был прижат к берегу и уничтожен, весь флот был либо уничтожен, либо захвачен в плен. Корабли спартанцев и мессапов, застрявшие в гавани Брентесиона, не зная о происходящем, не смогли воспользоваться тем, что большая часть тарентинского флота отсутствовала, оставаясь в гавани без дела. Спартанские экспедиционные силы оказались в ловушке в Апулии.
Однако ни одна из воюющих сторон на суше не знала о победе, когда началось скоординированное нападение спартанцев. Гераклид, зная о близости Телеутия, ожидал предстоящего нападения. Понимая, что италиоты будут готовы, спартанские генералы решили атаковать ночью. Это было чрезвычайно рискованное дело, особенно учитывая, что они шли с разных сторон и не могли знать о передвижениях друг друга, но это считалось предпочтительнее, чем дневная атака против врага, превосходившего их численностью. Это стало судьбоносным решение.
С того момента, как начался штурм, всё пошло наперекосяк. Телеутий, вышедший за целый час до того, как спартанцы и мессапы вышли из своих укреплений, поначалу застал италиотов врасплох. Однако атака увязла во вражеском лагере, и без поддержки войск за стенами Брентесиона, которые не знали, что атака уже началась, италиоты смогли сплотиться и одержать верх. Когда вылазка со стен наконец произошла, она привела только к массовому замешательству в рядах спартанцев и мессапов. Спартанцы во главе с Телеутием не смогли отличить своих союзников, вылазивших вперед, от врагов, которые шли с одного направления, и начали сражаться с ними. Их армии рассеялись в попытке отступить в свои лагеря, но многие потерялись, став легкой добычей для италиотов. Это было полное поражение, в результате которого сам Сподрий был убит в хаосе.
Поражение потрясло весь эллинский мир. Телеутий, хромая, вернулся на посадочную площадку с теми немногими людьми, которые у него остались, и обнаружил, что спартанский флот тоже уничтожен. Не имея возможности отступить, он был вынужден сдаться италиотам. Его воля сломлена и все надежды на победу разбиты, Ликаон сдал Брентесион, приняв сокрушительный договор, который отдавал Брентесион в руки тарентийцев и обязывал мессапов платить дань. В Афинах и Фивах новость была встречена радостными возгласами. В военном отношении неудача для Спарты была небольшой, но сам факт поражения оказал сильное психологическое влияние: престижу спартанского войска был нанесен решающий удар, и лоск спартанской непобедимости был разрушен. Все видели, что Спарта больше не была непобедимой. Этого самого по себе было достаточно, чтобы афиняне и фиванцы воспряли духом и начали готовиться к новой войне.
Источник:
