После того как коллега Fonzeppelin разместил неплохой, но слишком провокационный по форме материал "Великие о поцретоизме", я решил собраться с духом и разместить первую часть своей статьи, уже бывшей тут когда-то. Как знать, возможно я смогу дописать её до конца. Итак…
Как говорится в одной неглупой книге: «имеющий уши да услышит». Сегодня в мои уши снова залетели обрывки разговоров о патриотизме. О нём и поговорим. Хорошо это или плохо? Где граница между «хорошим» и «плохим» патриотизмом? Кто такие, строго говоря, «патриоты» и «фанатики»? И вообще – стоит ли этой теме уделять так много внимания?
Чтобы определить, о чём идёт речь, не впадая в излишний академизм, введу временную дефиницию патриотизма как стремление отстаивать интересы «своей» общности («патриос» — «родина» греч.), воплощённое в готовность к / действия.
Разнообразие таких общностей порождает свои подвиды патриотизма: корпоративный, поместный/общинный и т.д. вплоть до национального, который чаще всего подразумевают в публицистике.
У патриотизма бывают разные основания – в зависимости от особенностей менталитета людей, составляющих рассматриваемую общность: от «бремени белого человека» и разнообразных «мессианских» комплексов до «чтоб у соседа корова сдохла».
Понятно, что многообразие этих оснований требует классификации, каковую несложно отыскать и ещё легче придумать. Упрощая ситуацию, дам разделение, более на мой взгляд удобное для дальнейшего развития темы — по типу взаимодействия с внешним миром: одни общности руководствуются психологией «племени», другие – «общества».
Здесь уместно небольшое лирическое отступление.
Социум можно рассмотреть, в том числе, как систему разрешения конфликтов, ибо противоречия интересов возникают везде, где есть более чем один человек. И только часть системы легко доступна осмыслению – как, например, писаные законы. Остальное «спрятано» от нашего сознания и имеет мировоззренчески-психологическую природу.
Это решение имеет такие преимущества как «исполнение в фоновом режиме» (обычно нам не надо задумываться специально, чтобы заложенная в нас система базовых ценностей выдала «правильное» решение) и «закрытость для редактирования изнутри» (обычно индивидуум не может произвольно менять свои ориентиры, что в известной степени должно гарантировать их соответствие общепринятым, а значит и единство алгоритма разрешения конфликтов для всего социума).
В то же время базовые установки разрешения конфликтных ситуаций не есть нечто неизменное: они — ключевой продукт эволюции общественных отношений. Если рассмотреть человеческую историю с этой точки зрения, нетрудно заметить, что чем большему прессингу подвергается сообщество – тем более «протекционистские» установки оно вырабатывает, чтобы защищать интересы, прежде всего своих членов в ущерб чужакам. Назовём эту форму – «племя». Если не учитывать, в общем и целом случайным образом распределенные личные привязанности, можно утверждать, что внешнее давление (напр. – дикая природа) есть причина и достаточное основание для существования такого сообщества, где интересы целого рассматриваются как условие личного выживания в условиях безусловно враждебного окружения, и т.о. «племенной патриотизм» имеет «внешнюю» природу а в своём основании – внешнюю угрозу (реальную или субъективную).
Однако даже количественный рост, человеческого сообщества приводит Во-1 к распаду на отдельные группы в, пределах которых общение в среднем более интенсивно нежели общение с членами других групп, (мы не можем одинаково часто общаться с каждым) и Во-2 к усложнению внутренней структуры (оно имеет функциональную нагрузку, которая, впрочем, не всегда будет ведущей причиной).
«Старые правила», которые каждая из новооформившихся частей «примеряет на себя», обусловят противоречия между ними, и, как следствие, распад такого сообщества. Т.е. установки «племени» непригодны для «цивилизованного общества» (далее – «общество») по крайней мере, без сверхмощного консолидирующего фактора.
Идея об алгоритме разрешения противоречий минимальным образом ущемляющем интересы вовлечённых сторон в условиях их примерно равной социально-экономической значимости, приобретает звучание «справедливости» и/или «равенства всех перед законом», а стремление к универсализации алгоритма, вынуждает строить систему, допускающую включение новообразованных элементов на общих основаниях: так социальная эволюция порождает мировоззрение «общества» в котором есть место «равноправным чужакам», с которыми возможно конструктивно взаимодействовать. Поэтому, когда взаимодействуют два социума, в каждом из которых приняты такие идеи, то в отсутствие причин для ОЧЕНЬ жёсткой конкуренции их члены будут относиться друг к другу терпимо, что создает предпосылки для возможной интеграции.
Однако возможен и обратный процесс: когда эволюция общественных отношений обгоняет эволюцию сознания индивида, возрастают центробежные тенденции — люди перестают воспринимать окружающее их «слишком большое и сложное» общество как «своё» в целом: люди за пределами их мирка воспринимаются как «чужаки», вследствие чего государство, оказывается распределённым на ряд общностей, каждая из которых обладает преимущественно «племенной» психологией.
Когда окружающие не рассматриваются как часть «своей системы», логичен выбор в пользу более простых и экономных решений проблем. С технической точки зрения чаще всего они «негативны». Проще «подставить подножку» другому и жить далее, чем с трудом обгонять его «по-честному» без гарантии, что он не догонит тебя впоследствии.
Понятное дело, что в пределах «полной» — самодостаточной системы в целом выигрышны именно «позитивные» решения, которые увеличивают её совокупный потенциал, но для этого необходимо, чтобы делающий свой выбор человек искренне считал себя её частью. Иначе, выбор будет строго в пользу себя/«своих», что чаще всего означает именно «негативный» метод решения проблемы.
Т.о., для больших общностей необходимо основание – иррациональное по сути (ибо, как мы уже условились, они слишком обширны и сложны для осознания «рядовым» членом), задающее человеку ощущение принадлежности к системе в целом, а не только к тому её участку, который он может осознать. Это и есть «общественный» или «гражданский» патриотизм, который т.о. задаётся изнутри, самим обществом и необходим для его существования.
Необходимо заметить, что оба его вида – как «внешний» так и «внутренний» задаются в виде наших представлений «о должном и недолжном» на уровне отдельного человека, а для задания этих (и многих других) представлений на уровне общества в целом существуют «культурные символы» — специально предназначенные для этих задач информационные посылы, которые должны адекватно восприниматься носителями соответствующей культуры.
Поэтому, «внутреннего/общественного» патриотизма, который не зависит от того «кто нам угрожает сегодня» нет без общих культурных символов. Они должны слать носителям «своей» общности сигнал о том, что их система крепка и сильна (значима в пределах мира) и имеет устойчивую положительную тенденцию развития
А теперь задумайтесь – какие культурные символы созданные за годы независимости, позволяют Вам ощущать, что от Вашей страны (каковой по умолчанию считаем Украину) зависит ход мировой истории? Причём не «в принципе и от нас тоже», а именно «в значительной мере – от нас» или даже «прежде всего от нас»?
Как это повлияет на Вашу решимость действовать? На Ваше самоощущение, что и от ВАС ЛИЧНО что-то зависит? На Ваше чувство собственного достоинства, наконец? А ведь оно далеко не в последнюю очередь определяет, как мы себя ведём в повседневной жизни и какие делаем поступки – дома, с друзьями, на работе, в поездке за границу, перед лицом опасности и смерти.
Можно создавать и «негативные» культурные символы (например символ «Голодомор», даже «ГОЛОДОМОР» на основе событий голода 32-33гг), однако невозможно искренне служить обществу которое ненавидишь, и значит такие символы должны иметь природу «внешней угрозы», что усиливает именно «внешний/племенной» компонент патриотизма.
Данный способ имеет тот немаловажный недостаток, что враждебность, начиная с некоего критического количественного порога, (по силе угрозы или продолжительности воздействия) переходит в состояние «непрерывного ожидания» и начинает проявляться в неадекватных формах, что нарушает целостность и т.о. эффективность общества.
Наконец отметим, что общества конкурируют друг с другом. Конкуренция есть и на уровне культурных символов, которыми можно влиять на упомянутую эффективность функционирования. Её можно увеличивать, создавая свои позитивные культурные символы, и уменьшать – внедряя другим негативные и разрушая позитивные. Патриотизм же можно рассматривать как один из интегральных культурных символов.
