Когда то, давным давно, во времена Социалистического Материализма, повезло мне увидеть один из самых непонятных фильмов того времени — "Кин-Дза-За".
Утверждать что я ничего не понял, значит говорить неправду. Просто сказанное режиссером ударившись о призму цензуры преломилось и тысячами осколков вонзилось в мои неокрепшие мозги. Они( мозги ) попытались разобраться в этом столпотворении и скоропостижно сварились.
По словам участника сьемочной группы,( симпатичной скажу Вам барышни) из фильма при цензорской обработке было выкинуто более 50 % материалов. Но и того что осталось хватает, что бы почувствовать привкус того мира, той жизни. И взглянуть на наш мир по новому. Ведь фильм не о Плюке, а о Земле и о нас и нашем прошлом, настоящем и будущем.
Предлагаю взглянуть по новому на старый фильм глазам автора этого труда.
Что то сокращать не рискнул. Все важно.
Фильм Георгия Данелия «Кин-дза-дза» вышел на экраны давно. Но и теперь, спустя столько лет, он остается твердым орешком для критики и тайной за семью печатями для зрителей. Кристально ясный по своей идее, в общественном мнении он заслужил славу «туманной фантастики». В фильме, однако, нет никакой фантастики. Просто зрители в большинстве своем не поняли фильма. В чем причина этого непонимания и где искать разгадку тех событий, которые происходят с героями киноленты?
Напомню один эпизод.
Московский прораб Машков и грузинский студент Гедеван волею случая попадают на другую планету. При первой встрече «землян» с «инопланетянами» один из «инопланетян» по имени Уэф подносит к ним «мигалку», которая загорается зеленым светом. «Ага, пацаки», — говорит Уэф. Затем он подносит «мигалку» к себе: та загорается оранжевым. «А я – чатланин», — с гордостью заявляет он. Гедеван пытается выяснить, кто такие «пацаки» и «чатлане». «Это нации?» — «Нет». – «Биологические расы?» — «Нет». «Тогда кто же это?» — «Ты что, дальтоник? Зеленый от оранжевого не отличаешь?». Зрители при этом смеются. Но поскольку вразумительного ответа Гедеван не получил, ясно, что вопрос этот адресован скорее зрителям, нежели действующим лицам.
Видимо, создатели фильма учитывали тот психологический факт, что люди в большинстве своем привыкли ориентироваться не столько на вещи как таковые, сколько на их названия: им легче понять слова, чем смысл событий. Поэтому для публики в фильме есть «подсказка» — чатлано-пацакский словарь. Правда, словарь этот – с секретом. Поскольку события происходят как будто бы на другой планете, где как будто все не так, как у нас, то и слова нужно читать не так, как обычно принято, а несколько иначе. Тогда из слова «пацак» — если прочитать его наоборот – получается «кацап», из «КЦ» — «ЦК», «эцилопп» легко превращается в «полицейский» (причем с двумя «п», что означает не просто полицию, а политическую полицию). «Цаппа» — «центральный аппарат», «Пэже» становится «Жэпе» и так далее.
С помощью словаря проясняется, кто такие пацаки и чатлане. «Пацаки» — это кацапы, то бишь русские. Те, кто сомневаются в значении этого слова, могут обратиться к словарю Даля, где он поясняет, что «кацап» — это «прозвище, данное малороссами великороссам», попросту говоря, презрительная кличка русских на Украине. А чатлане? Первое слово в чатлано-пацакском словаре – «чатллы», что означает «деньги». Чатлане – «денежные люди», «те, кто при деньгах», по-русски говоря, богатеи. На Плюке (так называется планета) чатлане (богатеи) заставляют работать на себя пацаков ( то бишь русских). Слово «КЦ», согласно чатлано-пацакскому словарю, означает «спички». Казалось бы, что общего между спичками и ЦК, на что намекает аббревиатура этого слова? Одинаковой является та роль, которую они играют в обществе: и то, и другое представляет из себя инструмент власти. Обладание «кц» дает власть. Власть, открывающую все двери, дающую доступ ко всем остальным жизенным благам. Иметь «кц» — это значит попасть в число избранных, привилегированных, которым отныне доступно все – деньги, роскошь, женщины, загранпоездки.
Что касается «цаппы», то с этим словом связан такой эпизод. Когда чатланин Уэф приказывает пацаку Машкову чинить вышедшую из строя цаппу, тот спрашивает: «А где здесь цаппа?» — «Ржавая гайка» — «А тут все ржавые» — «Эта самая ржавая». Создатели фильма дают понять, что именно центральный аппарат, то есть центральная власть – самая ржавая гайка в проржавевшем общественном механизме.
Планета, на которую попадают земляне, представляет собой сплошную пустыню. Воду можно купить только за деньги. Один из инопланетян поясняет, что «раньше, когда на планете вода была, мы из нее луц делали; теперь вода закончилась, мы из луца обратно воду делаем». «Луц» — русская калька латинского слова, которое означает «свет». Сначала плюкане использовали воду для получения электроэнергии, а потом, наоборот, электричество – для получения воды. Такое положение дел – вовсе не фантазия сценариста, а вполне вероятная перспектива. Достаточно вспомнить судьбу Арала, превращенного в соляную пустыню. Запасы пресной воды на Земле ограничены, и уже существуют проекты опреснения морской воды. Беда в том, что эти технологии крайне энергозатратны, что не позволяет их использовать. Пока. Пока вода еще есть. Но вполне может случится, что в будущем человечеству придется тратить электроэнергию на опреснение морской воды, уже не считаясь с энергозатратами («из луца обратно воду делать»).
«Транклюкатор» — это слово образовано из двух латинских слов: «транс» — «через», «/на/сквозь» и уже известного нам слова «луц» — «свет». «Пронзающий свет» — это лазер, лазерное ружье. «Эцих» — «ящик с гвоздями» — образовано от слова «эцилопп», что означает продукт деятельности эцилоппа – тюрьму. Слово «Пэже» — правитель на Плюке – говорит само за себя. Плюканского правителя все называют не иначе, как «задницей», что до боли напоминает реалии нашего быта. «Полная ж…», — такой ответ можно часто услышать на вопрос о том, как вы оцениваете дела в стране. Забавно, что внешне Пэже очень похож на бывшего мэра Москвы Гавриила Попова, даже фамилия та же – Попов.
Завершают чатлано-пацакский словарь два слова: «ку» и «кю». «Кю» — допустимое в обществе ругательтсво, «ку» — все остальные слова. Действительно, в русском языке существует слово, очень созвучное слову «ку», которое для большинства населения страны с успехом заменяет все остальные слова. В фильме есть эпизод, когда «инопланетяне» разговаривают между собой, используя только одно это слово «ку», т.е. исключительно на мате. Увы, но такой обычай широко распространен и среди землян. Допустимое в обществе ругательство не так уж сильно отличается от недопустимого, иногда одной буквой. Скажем, «не хрен» немногим отличается от своего нецензурного заменителя.
Как уже можно догадаться, в фильме речь идет не о другой планете, а о нашей собственной. Само название фильма (и галактики, куда попадают наши герои) – «Кин-дза-дза» — указывает на то, что события происходят на Земле. Гедеван достает из своего портфеля киндзу – траву-приправу. Кто был на Кавказе, тот знает, что ни одна трапеза не обходится там без обилия всевозможной зелени. Местное население не замечает этой детали быта, настолько она привычна и повседневна; человеку приезжему обыкновение есть зелень целыми пучками кажется странным и неприятным.
Так и в фильме: «кин-дза-дза» – свое растеньице, привычное, земное; в будничной жизни мы даже не отдаем себе отчета в том, что мы делаем; но вот пришел человек со стороны, для которого наши поступки, мысли и обычаи не затемняются привычной для нас формой и удивился глупости и грубости наших отношений.
На чем держится вся жизнь «инопланетян», обитателей Плюка? На жажде «кц» и «чатллов», то есть власти и денег. Теперь в моде считать, что это похвальные стремления, по крайней мере, извечно присущие людям, подобно инстинкту размножения. Посему и бороться с ними также бессмысленно, как и с прочими инстинктами. У создателей фильма другая «точка зрения». Глобальная экологическая катастрофа и полный общественный распад (т.е. катастрофа социальная) – вот закономерный итог того общества, которым движет жажда господства и денежные интересы. Цивилизация, где царит повсеместная нищета, духовное одичание, социальное варварство; рабское подчинение тех, у кого нет «кц» и «чатллов», наглое и циничное глумление со стороны имущих и облеченных властью. Общество, где никто не только не говорит, но и не думает правду («Родной, кто ж на Плюке правду думает», – снисходительно замечает Би), где отсутствует всякое представление о человеческом достоинстве и элементарной порядочности. На первый взгляд кажется странным, что там, где все думают только о богатстве, богатства почти ни у кого нет. Плюкане ходят в невообразимых лохмотьях, живут в норах, едят суррогаты («пластиковую кашу», воду из луца), в качестве взятки в ход идет все – от шапки до зубной щетки. Признаком особого благосостояния, которое сразу ставит человека в привилегированное положение, является наличие приличных штанов – желтого или малинового цвета. Предел всякой роскоши, которую может позволить себе только правитель, – это бассейн с водой.
В чем причина столь плачевного состояния общества, где всех поголовно обуревает жажда личного преуспеяния? С точки зрения авторов фильма, именно этот животный эгоизм и приводит к всеобщей деградации. До тех пор, пока люди заботятся только о собственном кармане, он всякий раз оказывается пустым. Все прошедшие тысячи лет были заполнены стремлением к деньгам и власти, и до сих пор эти тысячи лет были историей войн, голода, нищеты, насилия, бесправия и бескультурья.
Могут возразить: а как же гении человечества? Были же великие умы и таланты, чьими усилиями созидалось величественное здание культуры! Верно. Но там, где удавалось достичь большего, людей вдохновляли не инстинкты и стяжательство, а жажда творчества и общественно-значимые задачи. Великое не рождается из узкокорыстных побуждений. Не из интересов прибыли возникло то лучшее, чем может гордиться человечество. Девиз «обогащайтесь!», который проповедует плюканское общество, несет гибель культуре. Не случайно главными героями фильма являются артисты, творческая интеллигенция. Судьба искусства отражает судьбу плюканского мира.
Что движет музыкантами с Плюка? Помните, как наши герои попадают на планету, где нет воздуха? Предприимчивые артисты тут же делают дяде Вове «деловое предложение»: поездить года два с «Мамой» по галактике, заработать чатллов и купить воздух. «Зачем?» – недоумевает Машков. – «У кого нет воздуха, те к нам прилетят». – «Ну и что?» – «Как что? Они будут на коленях ползать, а мы на них – плевать». Когда Машков и Гедеван с возмущением отвергают это предложение, Би и Уэф, в свою очередь, возмущены их отказом. «Ну, дикари! В обществе, где нет цветовой дифференциации штанов, не имеет смысла жить!» – патетически восклицают жрецы искусства. Единственная цель, которую преследуют эти эстрадные гангстеры, – залезть в карман публики и приобрести власть над другими людьми.
Попав на Плюк, прораб Машков и студент Гедеван тоже становятся «деятелями искусства». Происходит это превращение строителя в скрипача вовсе не по доброй воле и не в силу творческого импульса, а под давлением внешней необходимости, так сказать, в принудительном порядке. Это несвойственное им занятие оказывается единственной возможностью выжить, выкарабкаться из того положения изгоев, в котором они оказались. Дядя Вова, с трудом умея держать в руках скрипку, затягивает песню, которой суждено стать хитом на Плюке: «Мама, мама, что я буду делать? Мама, мама, как я буду жить?» и т.д.
Эти слова сопровождаются самым диким пиликаньем на скрипке, на которое только способен человек, первый раз взявший ее в руки. Отсутствие смысла и музыки? Что за беда? Чем эта песня хуже других: «Здравствуй, мальчик Банана», «Секс-машина, будь мужчиной», «Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша», «Зайка моя» и тому подобных шедевров современной эстрады? Так же как и земляне, благодарные плюкане кричат «класс!» и щедро бросают чатллы.
Авторам фильма удалось показать эмбрион современного искусства, мотивы, по которым люди становятся «творческими работниками»: жажда выкарабкаться наверх, сколотить состояние, попасть в привилегированные. Ни о каком подлинном искусстве тут речи не идет; туда и попадают совершенно посторонние и случайные люди, абсолютно ему чуждые, но которым удалось уловить «потребу» публики. Хороша и публика, которая приходит в восторг от идиотского текста и дилетантского пения какого-нибудь музыкального хулигана. Одним словом, дикари.
Искусство – не единственная сфера, где наглядно проявляется духовное убожество плюканской цивилизации. Весьма примечательна в этом отношении их речь. Так же как и у землян, на Плюке в ходу бытовой жаргон: пацаки (совки), пепелац (тачка), чатллы (бабки), эцилоппы (менты) и тому подобное. Словарный запас исчерпывается десятком-другим примитивных слов и выражений, а все остальное – «ку». Самих плюкан не коробит от грубого безобразия их речи: говорить иначе они просто не умеют. И понятно, почему. Ведь язык – это зеркало духовной жизни. Как отдельной личности, так и целого народа. Чем беднее духовный мир человека, тем беднее его речь. Примитивная жизнь, сведенная до потребностей биологического выживания, лишенная широких интересов, неизбежно ведет к обеднению языка. По мере того, как народ превращается в шайку воров и спекулянтов, язык все больше начинает походить на уголовный жаргон. Примечательно, что это общество нравственных и умственных голодранцев весьма преуспело в техническом отношении. Сочетание технической мощи и духовно-нравственного убожества – специфическая черта чатлано-пацакской цивилизации. Техника у них действительно на грани фантастики: лазеры, космические корабли, межгалактическая телефонная связь, телепатия, машинки перемещения, подземные города. Вместе с тем общество со столь развитой техникой – это общество материальной нищеты, социального варварства и политической диктатуры. На примере плюканской цивилизации авторы наглядно демонстрируют ту мысль, что научно-технический прогресс не ведет сам по себе к развитию личности и прогрессу социальных отношений. Напротив, он прекрасно уживается и с массовым невежеством, махровым бескультурьем, социальной отсталостью и политическим деспотизмом. Надежды на то, что развитие науки и техники решит все остальные проблемы общества – экономические, социальные, общекультурные – не более, чем иллюзия. Иллюзия не только плюканской, но и земной цивилизации.
Неотъемлемой чертой жизни плюкан является взяточничество. Самые простые и заурядные вещи: получить необходимую информацию, проехать в нужное место, – делаются только за взятку или на основании «личной симпатии» (по блату). Вообще вся жизнедеятельность плюканского общества строится исключительно на правонарушениях. В фильме, пожалуй, нет ни одного эпизода, где бы нашим героям за время пребывания на Плюке не пришлось стать жертвой мошенничества, обмана, угроз, насилия или самим прибегать к противоправным действиям. Но им некуда деваться: честный человек выглядит в глазах окружающих инопланетянином. «Скрипач не нужен», – лаконично бросает Уэф.
Взятки и блат – не единственный способ добиться цели. Когда нет ни того, ни другого, в ход идет заигрывание. Дела часто делаются «через постель». Весьма примечательно, что в продолжении всего фильма (а это целых две серии) ни разу не говорится о любви. Это неудивительно, потому что на Плюке такие чувства неведомы. Отношения между полами носят грубо-чувственный характер и этим исчерпываются. Животный мир не знает других отношений и другой психологии, кроме животной. Наши герои постоянно сталкиваются с тем, что без заигрывания не обходится решение ни одного вопроса – только несколько сильнее, чем у нас принято, вертят бедрами. Не стоит это приписывать нездоровой фантазии авторов. Таковы реалии нашей жизни. Вызывает смех у зрителей и «пластиковая каша». Но уж в этом-то решительно нет ничего смешного. Мы же едим «пластиковое масло», «пластиковую колбасу» и другие продукты, содержащие вещества, полученные путем искусственного синтеза. А «пластиковая каша» – чудно, видите ли. Хотя любая каша из пакета и есть пластиковая. Речь идет о том, что население планеты вынуждено питаться суррогатами, натуральные продукты – недоступная роскошь.
Нелепым, с точки зрения зрителей, кажется тот пыл, с которым плюкане готовы перервать глотку из-за каких-то «обломков керамики», которые они считают деньгами. Стоит ли из-за этого огород городить? Но чем плюканская керамика хуже землянских металлических кругляшков или прямоугольников из целюлозы, т.е того, что мы считаем деньгами? Не всегда и не все народы в качестве денег использовали металл – не раньше, чем научились его добывать. И бумажные (а теперь и пластиковые) деньги тоже появились не раньше, чем человек научился изготовлять эти материалы. До этого в ход шли ракушки, связки перьев, шкуры животных, блестящие камни, которые получили название драгоценных – хотя чем, с физико-химической точки зрения, они принципиально отличаются от других камней? Предметная форма, в которой воплощаются общественные отношения, может быть разной, но за ней стоит одно и то же содержание: господство товарно-денежных («рыночных») отношений. Обломки керамики здесь не хуже и не лучше «обрубков» металла или «обрывков» бумаги. И если зритель расценивает поведение плюкан как «нелепое», то все дело в том, что такая «нелепость» является атрибутом любой рыночной экономики. В науке это явление получило название «денежного фетишизма».
Нелепым выглядит и почитание малиновых и желтых штанов. Каждый плюканин мечтает о таких штанах и с завистью смотрит на их обладателей. Нет ли чего-то похожего и в нашей жизни? Ведь одежда – это не только предмет телесной потребности или моды, но еще и признак общественного статуса человека. Представьте себе картинку на историческую тему. Как мы распознаем, где раб, а где господин, где помещик, а где крестьянин, где царь, а где подданные? Социальное неравенство фиксируется («опредмечивается») в платьях и костюмах и именно в одежде прежде всего бросается в глаза. Вспомните пушкинскую «Барышню-крестьянку». Стоило помещичьей дочке надеть крестьянское платье, и незнакомые люди воспринимают ее как крестьянку, а не как дворянку. Костюм – это маркер социального положения лица. Богатого от бедного, людей с разным социальным статусом мы отличаем прежде всего по внешему виду. Стоит только подумать, какое место в мечтах современного человека занимают синие штаны из грубой дерюги или куртка из свиной или бараньей шкуры, чтобы через плюканскую «фантастику» проступила земная реальность. Кто не мечтал о дубленке, натуральной шубе, кожаном пальто? Чем не малиновые штаны?
Здесь мы подходим к пониманию того, что институт «малиновых штанов», то есть социально-имущественное неравенство является одной из ипостасей рыночного общества. Апологеты неравенства усматривают в нем большое благо, незаменимый стимул к развитию, двигатель прогресса. Не будь неравенства,– утверждают они, – человеку не к чему было бы стремиться, личность лишилась бы главного стимула к деятельности. Воцарится равенство – человек утратит смысл существования, жизнь заглохнет, развитие остановится. «В обществе, где нет цветовой дифференциации штанов, не имеет смысла жить!» Это кредо плюкан, это прочное убеждение миллионов землян. Но те, кто так рассуждает, желают в сущности одного: чтобы кто-то перед ними на коленях ползал, а они могли на них плевать. Только в этом и заключается смысл социального неравенства. Апологетика неравенства есть апологетика господства.
Ни богаче, ни счастливее общество от этого не становится. Неравенство стимулирует лишь тех, кто хочет властвовать, но не тех, кто хочет созидать. Неравенство – это тормоз творческой деятельности, а не ее двигатель. Человек – не обезьяна, чтобы видеть смысл жизни в поедании орехов и накоплении их. Как заметил один философ: счастье – не в насыщении, иначе наисчастливейшими называли бы мы быков, когда они находят горох для еды. Плюканское общество живет представлениями о потребительском счастье, «малиновых штанах» как смысле человеческого существования. Пропаганда скотского счастья говорит лишь о скотстве самих пропагандистов. Недаром на одной из планет, куда судьба забрасывает наших героев, инопланетян Би и Уэфа – носителей плюканской психологии – ожидает продолжение жизни в виде кактусов. Зря Гедеван и Владимир Николаевич (а в них воплощена позиция авторов фильма) протестуют против этого. Идеал жизни плюкан чисто растительный, и растительное существование для них есть адекватный образ жизни.
Человек отличается от животного и растительного мира не потребительством, а трудом. Потребность и способность к творчеству, к изменению форм вещей и отношений есть специфически человеческое качество. Стремление к творчеству – уже само по себе достаточный стимул к деятельности. Но оно-то и отсутствует у плюкан. Поэтому их общество, несмотря на резкие социальные различия и бешеную погоню за успехом, находится в состоянии даже не застоя, а распада. Как органическое тело при своем распаде разлагается на неорганические элементы, так человеческое общество, распадаясь, превращается в животное стадо.
Итак, культивирование неравенства есть культивирование господства. Кто же властвует в обществе, цель которого – «цветовая дифференциация штанов»? По логике его апологетов – самые талантливые, умные, деятельные и профессионально подготовленные люди. Так ли это?
Однажды Владимир Николаевич и Гедеван, выступая с концертами поп-музыки, вновь встречаются с тем оборванцем, с которым им пришлось столкнуться в самом начале пребывания на Плюке. Тогда, еще не зная плюканских порядков, они доверчиво отдали ему коробок спичек. Завладев коробком, оборванец их бессовестно надул и смылся, попытавшись к тому же «убрать» законных владельцев спичек. Теперь этот бандит шествует в малиновых штанах, в окружении свиты и продажных женщин. Герои фильма знают, что стоит за богатством и социальным статусом этого человека: не трудом и талантом он выбился на вершину общественной пирамиды, а грабежом и обманом. Они знают, что перед ними бандит, но… малиновые штаны, а значит, – делай, что приказывают. Так, проходимцы, получив из рук народа власть, которую он сам им доверчиво вручил, рассчитывая на их порядочность и честность, используют ее для личного обогащения и издевательства над теми, благодаря кому они обогатились.
В другой раз наши герои встречают еще более важную персону – в желтых штанах. Кто же удостоился такой чести? Полнейшее ничтожество, жалкий карлик. Карлик здесь, конечно, символ, но символ многозначительный. Превозносимое величие власти есть миф. «Сливки общества» отнюдь не являют собой воплощение интеллектуальной, моральной и физической мощи. Сильные мира сего сильны не своей собственной силой, не выдающимися достоинствами, а раболепием окружающих и совокупной силой карательных институтов. За неуважение к высокопоставленной особе эцилопп может тут же отправить в эцих, а то и вовсе «транклюкировать нахрен».
В государственном аппарате подбор кадров никогда не осуществляется по «уму» или иным способностям, но исключительно по готовности выполнить волю начальства: чиновник всегда угодник. Неугодный чиновник – противоречие в терминах. Власть держится не силой авторитета самых умных, одаренных и деятельных (хотя считает выгодной для себя поддерживать в массах эту иллюзию), а громадной силой карательных учреждений. Однако, эти силы не стоит преувеличивать: солдат, конечно, несчетное число, но все они в руках одного генерала. Политические структуры, построенные по принципу жесткой иерархической пирамиды, оказываются исключительно ломкими, так как держатся на воле «единственных». Высший из высших, богатый из богатых, правитель над всеми и вся – Пэже – безропотно подчиняется первым попавшимся напористым парням, не делая даже попытки к сопротивлению. Верхи так привыкли к беспрекословному повиновению со стороны низов, что вооруженный лазером эцилопп, которому угрожают простой железкой под видом ружья, покорно выполняет волю безоружных музыкантов.
Теперь настало время окончательно ответить на вопрос, заданный в самом начале фильма: кто такие чатлане и пацаки? Это не нации и не расы, это – классы. Чатлане – класс господствующий, пацаки – эксплуатируемый. Что из себя представляет «раса господ» и кто в нее попадает, мы видели. Чем отличаются от них «низы» — пацаки? Может быть, в среде униженных и оскорбленных мы встретим примеры душевного благородства, честности, взаимовыручки, подлинного таланта? Чем отличаются друг от друга чатланин Уэф и пацак Би? Да ничем. И хотя эксплуатируемые обращаются друг к другу «братья пацаки», никакого братства в их среде нет. Чатлане – это вчерашние пацаки, завладевшие собственностью и властью, а пацаки – это не попавшие к кормушке чатлане. Невежество и бескультурье, разврат и жажда примитивных развлечений, жадность и лживость, приспособленчество и стремление к наживе – присущи в равной степени и тем, и другим. Люди, не утратившие человеческих представлений о совести, справедливости и правде (такие как Гедеван и дядя Вова), действительно выглядят на Плюке инопланетянами, дикарями, не умеющими жить в «цивилизованном обществе». В конечном итоге власть верхов – жадных, лживых, жестоких, но ничтожных и трусливых – держится на той же трусости, жадности и ничтожестве низов. Каковы сами – таковы и сани. Верхи и низы – две стороны одной медали.
Если интерпретировать все вышесказанное в рамках цивилизационного подхода, то можно сказать, что мы выявили специфические черты чатлано-пацакской цивилизации. Остается выяснить ее основания.
Как мы уже видели, плюканский мир – мир крайней несвободы, который не дает никаких гарантий прав личности. Бесправие, произвол и насилие властей, постоянная угроза расправы висит над головой каждого. Если свобода и существует, то как привилегия, но не как всеобщее право. Что же создает возможность произвола одних и бесправия других? – Концентрация собственности и власти в руках меньшинства. Вот что является первопричиной всех общественных зол, что организует голод, истребление людей и природы и ставит человека в положение полного бесправия. Рыночные отношения вытравляют в человеческих душах всякие духовные побуждения. В головах образуется своего рода духовный вакуум. На место всех устремлений личности рынок ставит одно – стремление к материальному благополучию. Но само это стремление есть показатель того, что такой человек есть рабское существо, человек, загнанный в клетку, брошенный на произвол судьбы, где единственным способом жить (и выжить) является борьба за кусок хлеба. Но даже достижение этой цели – личного благополучия – возможно в таком обществе только в качестве частного случая, но не всеобщей нормы.
В условиях господства частной собственности общественное значение человека определяется не его трудовым вкладом или нравственными достоинствами, а количеством принадлежащих ему вещей – количеством рабов, земли или денег, иначе говоря, «малиновыми штанами», «кц» и «чатллами». Труд утрачивает значение всеобщего критерия существования. Каждый стремится стать собственником, но не тружеником. Если труд и признается, то лишь в значении такой деятельности, которая приносит «кц» и «чатллы». Но деньги и признание приносит только то, что обслуживает интересы «чатлан», т.е. господствующей элиты. Поэтому продажность, приспособленчество и преступления становятся всеобщей нормой. Отрицание труда как всеобщей меры достоинства и значения человека приводит к нравственному распаду личности. Такое общество может держаться только на запугивании и применении силы. Вот почему оно сверху донизу пронизано терроризмом: от политического терроризма верхов до духовного терроризма гангстеров от искусства. Пуля и ложь – заодно. Таковы цивилизационные основы плюканского мира. Знакомая картина, не правда ли?
Почему же при всей этой явной узнаваемости зритель в большинстве своем не понял фильма? Потому что видеть и понимать – разные вещи. Люди привыкли воспринимать только внешнюю форму вещей, но не их внутреннюю сущность. Эмпирический характер мышления – вот главное препятствие к пониманию. Видимость заслоняет для большинства суть, и когда эта привычная видимость разрушена, происходящее начинает восприниматься как бессмыслица.
Действительно, фильм от начала до конца построен на одном приеме: авторы везде слегка изменяют в н е ш н ю ю форму проявления общественных отношений. Когда крестьянин снимает шапку перед помещиком и кланяется ему в пояс, кто этому удивляется? Нам не кажется ни странным, ни глупым, когда подданные падают на колени перед царем или когда челядь спешит распахнуть двери перед важной персоной. Почему же два раза «ку» с приседаниями и прихлопыванием кажется зрительской аудитории верхом нелепости? Разве не менее абсурдно падать ниц, ломать шапку или кланяться? Это дело простой привычки. Если бы у нас было принято приседать перед начальством, то поклоны мы сочли бы смехотворными.
Пора подвести итоги. Мы убедились, что «Кин-дза-дза» – не фантастика, а вершина реализма. Но мы вправе задать вопрос: достиг ли фильм своей цели? Ведь он не был понят массовой зрительской аудиторией. И тем не менее, цель – достигнута. И не вопреки непониманию, а именно благодаря ему. Если бы зрители поняли, что «de te fabula narratur» («о тебе басня рассказывается»), если бы в плюканах они признали себя, а в плюканских порядках – наши собственные, то и реакция на фильм была бы иной – не столь прямой и откровенной. От всего увиденного у зрителя остается впечатление какой-то гигантской бессмыслицы, космического абсурда, запредельной иррациональности происходящего. Это эмоциональное впечатление очень ценно. Зритель еще не осознал, но уже глубоко прочувствовал иррациональность, т.е. внеразумность, противоразумность плюканских порядков. Но тем самым он признал и неразумность земных порядков. Получилось как у Гоголя: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!». Осуждение оборачивается самоосуждением. Многие восприняли этот фильм просто как глупую выходку хорошего режиссера. Художник самовыразился – и весь сказ. На самом деле «Кин-дза-дза» – не отрыжка сытого холуя от искусства. Оригинальность формы, глубина и проницательность, с которой изображен современный уклад жизни, великолепная игра блистательных актеров, – все это ставит эту картину в ряд самых выдающихся произведений мирового кинематографа. Конечно, этот фильм – для умных людей. Но кто сказал, что кино должно быть глупым? В условиях культурного голодания и насаждения дурного вкуса встреча с таким произведением искусства каждый раз – праздник.
Фильм сделан, конечно, на «отечественном» материале. Но хотели его создатели или нет, получился гениальный портрет всей современной цивилизации. В этой киноленте словно воплотился завет Шекспира, вложенный им в уста Гамлета: «держать как бы зеркало перед природой, показывать доблести ее истинное лицо и ее истинное – низости и каждому веку истории – его неприкрашенный облик». С поистине шекспировским размахом «Кин-дза-дза» изображает неприкрашенный облик нашего века. И если портрет пришелся не по душе, то, как говорится, «на зеркало неча пенять».
Это фильм о нашем рабстве и стремлении отдельно взятых пацаков вырваться из него. Нежелание работать на чатлан, Пэже, эцилоппов и прочих террористов, отказ принять их мораль, — вот что движет главными героями. Но это требует от человека иных – не чатлано-пацакских – качеств: мужества, нежелания подличать, чувства товарищества, способности к самопожертвованию, – всего того, что называется солидарностью, чувством человеческого братства. Этими качествами наделен и Гедеван, и Машков, – вот почему они оказываются «инопланетянами», маргиналами на Плюке. Вся сюжетная затея с «иной планетой» потребовалась для того, чтобы подчеркнуть вопиющую чуждость таких людей современной цивилизации. Человеческая доблесть и порядочность несовместима с нормами и ценностями потребительского общества.
И последнее. Фильм оказался вещим. Одновременно и зеркалом настоящего и прогнозом на будущее. Действие фильма начинается с того же самого момента, с чего началась так называемая перестройка.
Перед героями возникла проблема: как помочь человеку выйти из затруднительного положения (босой оборванец зимой на улице просит прохожих о помощи). Прораб Машков, не раздумывая, предлагает нажать первую попавшуюся кнопку в машинке перемещения. Инопланетянин ему кричит: «Нельзя так, знать надо!». Но было поздно. Кнопку нажали и … очутились в «капстране» (это Машков определил с первого взгляда). То же самое случилось и с нами. Захотелось жить богаче и лучше, кнопочку нажали и пожалте – теперь процветаем.
Мужики, что же вы всё не на те кнопки нажимаете?! Нельзя так. Знать надо! Так-то, родной.
